CC BY
120
Языкознание
Ю.А. Дзиццойты
Юго-Осетинский государственный университет имени А.А. Тибилова, 100001 г. Цхинвал, Республика Южная Осетия
Осетинское moqo 'сосна' в топонимии Южной Осетии
В статье на основе полевых записей автора впервые описывается осетинское диалектное слово moqo 'сосна', оставившее след и в топонимии Южной Осетии. Рассмотрены вопросы происхождения этого термина и его соотношения с общеосетинским термином для 'сосны' - nxzy.
Ключевые слова: диалекты осетинского языка, топонимия, этимология, 'сосна', 'ель'.
Ju^. Dzitstsoyti
South Ossetian State University named after A.A. Tibilov Tskhinval 100001, South Ossetia
The Ossetian moqo 'pine'
in the toponymy of South Ossetia
On the basis of the materials that the author has gathered during the linguistic expeditions dialectal ossetian word moqo 'pine', that has its traces also in South Ossetian toponymy is described in this article for the first time. Questions of the origin and the correlation of this word with common ossetian term for 'pine' -nxzy are considered here as well.
Key words: dialects of Ossetic, toponymy, etymology, 'pine', 'fir-tree'.
Топонимия любого края является хранительницей архаичной и диалектной лексики. В настоящей статье рассматривается лексема moqo 'сосна', практически вышедшая из употребления и плохо описанная
словарями осетинского языка. Автор этих строк заинтересовался значением и происхождением этого слова, только столкнувшись с ним в ходе сбора материалов по топонимии Южной Осетии. Как оказалось, слово moqo многозначно, а его история хранит ценную информацию о сложении югоосетинских наречий.
Начнем с географических названий, опубликованных нами в «Топонимии Южной Осетии» [ТЮО].
Несмотря на наличие термина moqo во всех диалектах и говорах Южной Осетии, в топонимии края он представлен только в центральной его части - в долине реки Styr Lewaxi 'Большая Лиахва'. Сюда относятся такие названия, как Moqojy fxstw 'За сосной' [Там же, т. I, с. 130], Moqojyn '(Местность,) поросшая сосной / обильная сосной', 'сосняк' (9 топонимов) [Там же, т. I, с. 234; Там же, т. II, с. 221], Moqojyny qwd 'Сосновый лес' [Там же, с. 221-222].
По свидетельству наших информантов, в каждом из этих топонимов слово moqo означает именно 'сосна'. Факт отсутствия топонимов на основу moqo в других регионах Южной Осетии при наличии сосны практически по всей горной зоне края наши информанты объясняют тем, что в этих лесах сосна не является доминирующим видом, тогда как в лесных массивах долины Большой Лиахвы она занимает доминирующее положение. Данное утверждение неточно: в Южной Осетии существуют лесные массивы с преобладанием сосны, но носят они названия на совершенно другую основу - nwzy 'сосна'. Более того, как показывают наши подсчеты, топонимов на последнюю основу намного больше, чем на основу moqo. Это такие названия, как N^zyjyn 'Сосняк' (28 топонимов), Nwzyjyntw, букв. 'Сосняки', Nwzytw 'Сосны' (3 топонима), Nwzywat 'Место, где был сосновый лес', Nwzyjyny qwd 'Сосновый лес' (2 топонима), Nazy qwd 'Сосняк' (2 топонима), Nazyjy byn 'Ниже сосны', Nazyty rag 'Сосновый хребет' и т.д. и т.п.
Среди югоосетинских топонимов на основу nwzy встречается один, отмеченный чертой древности, - это Naziwy zwar 'Святилище Назив' [Там же, с. 510], где компонент Naziw представляет собой сложение из основы nazy 'сосна'1 и непродуктивного суффикса -iw, представленного также в таких топонимах, как Qwriw, C'wzziw и пр. [ТЮО, т. I, с. 297-298]. Крайне интересно, что топонимы на основу nwzy встречаются и в долине реки Большой Лиахвы - это N^zyjyn [Там же, с. 100, 258, 267], Nazyta [ТЮО, т. II, с. 222, 344] и т.д. При этом один из топонимов - N^zyjyn 'Сосняк' - является названием луга, а не леса [Там же, т. I, с. 258], что также указывает на древность данного названия.
1 По утверждению наших информантов, рассматриваемое святилище в материальном плане представляет собой группу огромных сосен.
Таким образом, распределение основ moqo 'сосна' и nazy 'сосна' в топонимии Южной Осетии не подчинено географическому распространению их общего денотата. В то же время, по сообщению практически всех наших информантов, moqo и nazy - это «одно и то же» (iw sty), т.е. являются абсолютными синонимами1. При этом nazy - слово общеосетинское, а moqo - диалектизм.
В топонимии Северной Осетии основа moqo не представлена. Все лесные массивы с преобладанием сосны носят здесь, как и на большей части территории Южной Осетии, названия на основу nazy. Приводим практически полный список соответствующих североосетинских топонимов: Nazy adag 'Сосновый овраг' [Цагаева, 1975, с. 10], Nazyty kom 'Сосновое ущелье' [Там же, с. 62, 67], Nazyty kuvandon 'Святилище в сосновом (ущелье)' [Там же, с. 116], Nazyjyn / Nazigin / Najigin 'Обильный соснами', 'Сосняк' [Там же, с. 187, 349, 350, 428], Nazy baz 'Сосновое возвышение' [Там же, с. 249], Nazijy faz 'Сосновая равнина' [Там же, с. 249], Nazi rag 'Сосновый хребет' [Там же, с. 319], Naziti sar 'Выше сосен' [Там же, с. 350].
Сравнивая этот список со списком югоосетинских топонимов с основой nazy, необходимо отметить следующее. Во-первых, в Южной Осетии в десятки раз больше названий на nazy, что, возможно, объясняется значительно большей распространенностью самого вида в Южной Осетии. Во-вторых, в обеих частях Осетии большинство топонимов на nazy оформлено суффиксом -jyn (-gin), что свидетельствует об общих словообразовательных моделях на юге и севере в период сложения топонимии Осетии. К этому же выводу приводит анализ топонимов, исходящих на показатель множественного числа -ta. Форма Nazyta, букв. «сосны», а также и производные от нее, имеет значение не «две-три сосны», и не «группа сосен», а «сосновый бор», «сосновый лес». Однако словообразовательная модель «название растения + суффикс мн.ч. -ta» в целом не свойственна топонимии Осетии. Едва ли не единственными исключениями являются следующие топонимы: Syvyljty byn 'Ниже карагачевой рощи' [ТЮО, т. I, с. 121], Tulzyty byn 'Ниже дубовой рощи' [Там же, т. II, с. 83] и некоторые другие. На этом фоне семь топонимов на «nazy + -ta» по всей Осетии выглядят довольно многочисленно, свидетельствуя, возможно, об особой роли сосны у предков осетин. Наконец, в-третьих, как в Южной, так и в Северной Осетии у топонимов на основу nazy имеются специфические черты архаичности. Помимо
1 Те немногие наши информанты, которые разделяют тсдс и п^у, не могли их идентифицировать. По сообщению одного из них (Xwygaty Апа^оН, сел. Хжрдысжр), концы лап у тсдс загнуты кверху, а у п^у - наоборот, опущены вниз. Таким образом, первое из них, скорее всего, соответствует 'сосне', а второе - 'ели'.
отмеченных выше особенностей, следует указать еще и на дигорскую форму п№%1 'сосна' в составе одного из топонимов. Она, как позволяет полагать этимология данного слова, является исходной по отношению к двум другим формам - пагу/паг/. На этой форме следует остановиться подробнее, т.к. она не совсем обычна.
По мнению В.И. Абаева, осетинское п№2у/п№21 'сосна' вместе с осет. па2/па2и 'ель' предположительно восходит к древнеиранскому *паси-/ пасл>1- [Абаев, 1973, с. 177-178]. Эта позиция, поддержанная Д.И. Эдель-ман [Эдельман, 2015, с. 508]1, не является общепризнанной. Т.В. Гам-крелидзе и Вяч. Вс. Иванов, а также Дж. Чёнг считают осетинское слово заимствованием из грузинского па%у1 'ель' [Гамкрелидзе, Иванов, 1984, т. II, с. 634; Чёнг, 2008, с. 69]2. Грузинское па%у1 вместе с армянским пос/пос'1 'кипарис' вначале было признано заимствованием из запад-ноиранских языков [Андроникашвили, 1966, с. 347-348]. Показательно, что Г.А. Климов не включил груз. па%у1 в свой «Этимологический словарь картвельских языков» [Климов, 1964], однако впоследствии реконструировал пракартвельский (а также - прагрузинско-занский) этимон *па^- 'ель', куда отнес, помимо грузинского па%у1, мегрельское пжи/ пщи и сванское пегл>га 'ель, сосна (женского пола)'. В качестве заимствований сюда отнесены еще и осет. па2/па2и 'ель', п№2у/п№21 'сосна', бацбийское па'ель', удинское па^ 'ель' [Климов, 1985, с. 172; СКЯ, с. 213], а также все западноиранские формы этого слова [Гамкрелидзе, Иванов, 1984, т. II, с. 634-635] и ингушское паг 'дуб' [Генко, 1930, с. 741], хотя для последнего из них в настоящее время реконструирован прасеверокавказский этимон *пУсё, откуда пранахское *пас [Nikolayev, Starostin, 1994, с. 803].
Нам трудно судить о достоверности пракартвельской реконструкции, но если осетинское слово действительно заимствовано из картвельской формы, то априори правдоподобно заимствование североосетинских (иронской и дигорской) форм не непосредственно из грузинской, а из югоосетинской (кударской) формы. Об этом говорят как экстралингвистические, так и лингвистические данные. Во-первых, Южная Осетия находится между Грузией и Северной Осетией, поэтому она вполне могла быть передаточным звеном в цепи заимствований из грузинского. Во-вторых, спирантизация % > 2 в иронском диалекте осетинского языка явление довольно позднее: она свершилась во второй
12
1 Следует при этом отметить, что в праиранском языке-основе не было названия ни для «сосны», ни для «ели» [Эдельман, 2009, с. 63-66, 168-173].
2 Осетинское па2у с грузинским па%У1 впервые сопоставил А.Н. Генко [1930, с. 741].
половине XIX - начале ХХ вв. Все иронские формы со спирантом г в словарях осетинского языка представлены со свистящей аффрикатой 5. Если бы иронские пах 'ель', паху 'сосна' происходили непосредственно из грузинского naJvi 'ель', то в словарях осетинского языка были бы представлены в форме *па$ 'ель', *па5у 'сосна'. Между тем, в самом раннем из словарей осетинского языка находим пахИпаИ 'сосна' [Шёгрен, 1844, т. II, с. 105, 277]. Это говорит о том, что формы пах, паху в иронский диалект осетинского языка были заимствованы со спирантами.
Единственный пример ранней спирантизации свистящей аффрикаты в иронском диалекте - общеосетинское гах 'перёд' - недавно поставлен под сомнение. В.И. Абаев возводил осет. гах к древнеиранскому */гас-, не оговорив возникающие серьезные фонетические трудности [Абаев, 1973, с. 341, 354; принято: Расторгуева, Эдельман, 2007, с. 56-57]. Однако древнеиранское поствокальное *с в осетинском языке регулярно отражается в виде 5. Следовательно, из др.-иран. */гас- в осетинском ожидали бы *га5, а не гах. Причина спирантизации свистящей аффрикаты не ясна. Имея в виду эту трудность, Дж. Чёнг выводит осет. гах из формы им.п. ед.ч. */гап$ того же иранского слова, предположив раннюю утрату носового и озвончение конечного -я [Чёнг, 2008, с. 303-304]. Эта позиция представляется нам более правдоподобной, что лишает аналогии пример *па5 > пах.
В то же время, в ранних заимствованиях из других языков, содержащих спирант х, последний в осетинском языке не подвергается аффри-катизации. Так, общеосетинское raхylaraхi 'согласный, довольный' из арабско-персидского гах1 [Абаев, 1973, с. 358] сохранило свой спирант. Это означает, что и слово пах, паху могло проникнуть в осетинский (иронский) со спирантом. А раз так, то в качестве посредника приходится искать язык (или диалект), для которого субституция 5 > х является нормой.
Таким посредником мог быть кударский диалект осетинского языка, не знающий свистящих аффрикат и подвергающий фонему 5 языка-донора субституции х. Так, ойконим Sa-хel-et в Южной Осетии [ТЮО, т. I, с. 289-290], несомненно, восходит к груз. 5еН 'брус; дерево', осложненному грузинскими аффиксами sa- и -е/-. Ойконим Хагс'ет восходит к параллельно употребляемой грузинской форме Jarc'emi [Там же, т. II, с. 281]. Даже в недавних заимствованиях из иронского диалекта, содержащих свистящую аффрикату, находим ту же самую субституцию. Так, фамильное имя Jаyсjtа 'Дзагоевы' в Южной Осетии превратилось в Zаyсjtа, и в этом спирантизованном виде вернулось в Северную
Осетию. Следовательно, и иронские naz, nazy могли пройти через кударское посредство.
Что касается дигорской формы naji-, то она, учитывая дигорско-грузинские (дигорско-рачинские) прямые контакты, может восходить непосредственно к грузинской najvi 'ель'.
В анализируемом слове представляют интерес и некоторые другие особенности. Расщепление первоначального значения 'ель' на два самостоятельных значения - 'ель' ~ 'сосна', сопряженное с фонетической дифференциацией архетипа (naz ~ nazy), присуще всем диалектам и говорам осетинского языка, что свидетельствует о едином источнике этих инноваций. О солидном возрасте данных преобразований свидетельствует и карачаево-балкарский язык, в котором в качестве заимствования из аланского субстрата находим, с одной стороны, mzd 'ель; ёлка' [РКБС, с. 159], а с другой - naz 'пихта' [Там же, с. 419].
Возникает вопрос: если лексемы naz 'ель' и nazy 'сосна' возникли на югоосетинской почве, то как они соотносились с югоосетинским moqo 'сосна', и в чем заключалась необходимость заимствования нового слова в значении 'сосна'?
Тут перед нами нет ясной картины. Но можно высказать предположение, что лексема naz/nazy была заимствована в осетинский язык в значении 'ель', но затем распространилась на какую-то разновидность 'сосны', а потом уже стала обобщающим названием всех разновидностей 'сосны', вытеснив в этом значении лексему moqo 'сосна'. Причем, в апеллятивной лексике moqo и nazy являются, можно сказать, абсолютными синонимами (об этом - выше), однако слово moqo в значении 'сосна' имеет дополнительную коннотацию - 'мощное, стройное, высокое дерево', отсутствующее у nazy. Именно по этой причине слово moqo в Южной Осетии употребляется в качестве прозвища высоких, стройных, плотно сложенных мужчин (автору этих строк известен некий Moqo из фамилии Kokojta), тогда как употребление в этом же значении слова nazy совершенно исключено. Об этом же свидетельствуют слова осетинской народной песни:
Fyngta samadtaj Sygdag moqotaj <... >
Fynddas ramardtaj Sygdag bulk 'ontaj [ИАС, т. I, с. 527]
«Вытесал столы / из настоящей (букв. чистой) сосны1, / пятнадцать убил / одних только (букв. чистых) полковников»2. То есть герой этой песни - Puxaty Ilik'o - столы вытесал из самого крепкого дерева, а в бою убил пятнадцать самых сильных и именитых противников.
Кроме того, слово moqo многозначно. Часть значений, помимо основного значения 'сосна', зафиксирована нами. Но, прежде чем перейти к их изложению, следует упомянуть имеющиеся опыты лексикографического описания рассматриваемого слова.
В глоссарии, составленном к языку сборника устного народного творчества осетин, слово moqo, упомянутое в цитированной песне, толкуется так: «Мохъо - хъжды мыггаг» [ИАС, т. II, с. 650] («Moqo - разновидность дерева»). В переводе этой же песни у В.И. Абаева интересующее нас слово фактически оставлено без перевода: «Вытесали столы из чистого (дерева) moqo» [Абаев, 1958, с. 49]. В «Осетинско-русско-немецком словаре» В.Ф. Миллера слово moqo подано от имени редактора А.А. Фрей-мана, собиравшего лексический материал также и в Южной Осетии: «*Moqo (?) 'назв[ание] одного грибовидного растения' <...> Moqoxor! 'едящий «moqo»' (насмешка)» [Миллер, 1929, с. 823]. В вышедшем недавно «Дигорско-русском словаре» читаем: «мохъо 'низкорослое кустарниковое дерево из семейства пихтовых (растет в горах)'» [ДУД, с. 376]. В небольшом глоссарии, помещенном в газете «Ржстдзинад», мохъо дано в качестве слова, бытующего на ограниченной территории горной зоны Алагирского ущелья Северной Осетии, и только в значении 'еловая шишка' (Ржстдзинад. 2007. № 130).
Как видим, среди лексикографов нет единодушия в отношении значений слова moqo, а значение 'сосна' и вовсе не зафиксировано. Однако кроме этого значения, нами зафиксированы еще и следующие:
1) «мохъобжласы къалиуы жнгжс чи у, ахжм кжрджг, зайы цъыф-жастыты, хонынч ма йж чъаобийы мохъо, уырыссагау - 'хвощ'», т.е. «трава, на вид похожая на ветку дерева moqo, иначе называемая "moqo, растущая на заболоченных участках", а по-русски - 'хвощ'» (информант Джиоты Раисж, сел. Тыбылты хъжу);
2) «бжласы цъжх хъуына», т.е. 'древесный мох' (город Къуайса);
3) «чъымара доны цъжх хъуынатж», т.е. «зеленая плесень на заболоченной воде», 'ряска'.
Как соотносятся эти значения с основным - 'сосна'? Начнем с того, что значение 'сосна' - общеюгоосетинское, т.е. помимо основного,
1 Один из наших информантов, РШу Gacyr (сел. Ruk'), утверждает, что тсдс неохотно используется в качестве строительного материала ввиду особой плотности ее древесины. Однако в литературе отмечено противоположное мнение [Айларты, 2012, с. 8].
2 Ср. перевод В.И. Абаева [Абаев, 1958, с. 49, 270].
15
кударского, диалекта оно известно цалагомскому (рукскому) и чисан-скому говорам иронского диалекта. Переносные значения в этих говорах нами не зафиксированы. Следовательно, значение 'сосна' у рассматриваемого слова, поддерживаемое и данными топонимии Южной Осетии, первично, а все остальные значения вторичны. Что касается значения 'грибовидное растение', зафиксированное А.А. Фрейманом, то это, скорее всего, результат неверно понятого значения 'древесный мох'. Во всяком случае, наш специальный опрос не выявил ничего похожего на «гриб» среди значений этого слова. Значение 'еловая шишка' может свидетельствовать о том, что в прошлом moqo означало не только 'сосна', но и 'ель'. Эволюцию в сторону значения 'дерево из семейства пихтовых' в дигорском диалекте вполне можно объяснить аналогией на тюркской почве - как было сказано выше, осетинское (аланское) naz 'ель' в карачаево-балкарском языке отразилось в виде naz 'пихта'.
В настоящее время в диалектах Южной Осетии различаются названия следующих хвойных: moqo 'сосна', c'iwnaz 'ель; смолистая ель', nwzy 'сосна; ель', soc'i 'пихта' и pic'i 'пихта'. В иронских говорах Северной Осетии им соответствуют: naz 'ель', c'iwnaz 'смолистая ель' (разновидность ели) [Абаев, 1973, с. 163] и nazy 'сосна' [Там же, с. 177]. Отсутствие лексемы moqo 'сосна' в иронских говорах Северной Осетии коррелирует с фактом отсутствия в топонимии Северной Осетии названий на moqo. В то же время в горной зоне Северной Осетии интересующая нас лексема представлена в значениях, примыкающих к исходному 'сосна'. Все это говорит о продвижении лексемы moqo с юга Осетии на ее север в очень далекие времена, проделав путь, который впоследствии «повторила» близкая по значению лексема naz, nwzy. Дополнительные сведения культурно-исторического характера можно извлечь из этимологии лексемы moqo.
Фонетический облик осетинского moqo свидетельствует об его заимствовании. В частности, корневая -о- в исконно осетинской (иранской) лексике уместна в позиции перед носовым, а во всех остальных позициях она обычно свидетельствует о заимствованном характере соответствующей лексемы. Незакономерным является и соответствие иронско-кударского -о- дигорскому -о-. В исконно иранской лексике дигорскому -о- отвечает иронско-кударское -и-.
Мы полагаем, что осет. moqo 'сосна' так или иначе связано с названием дуба в дагестанских языках [ТЮО, т. II, с. 221-222]. Учитывая, что ауслаутная -о в осетинском может восходить к сочетанию *-wä1,
1 Ср. осет. -qo из адыгского (кабардинского) qwä 'сын' в таких антропонимах, как Sozy-ryqo, D^xcyqo и пр.
этимон осетинского слова можно восстановить в виде *тсдм>а. Далее, учитывая надежно установленные случаи умлаута в осетинском языке [Чёнг, 2008, с. 172-180], этимон осетинского тсдс можно восстановить и в виде *тад^а. Обе эти реконструкции подводят нас к прасеверокав-казскому *тЬад_ме 'дуб', откуда идет пралезгинское *тад1™а (> табасаранское тад1™, лезгинское теу™, рутульское та%1к, цахурское тсд1, гельмецкое (диалект цахурского) тад1™а) и пр. [Nikolayev, $1аго5Йп, 1994, с. 803], ср.: [Старостин, 1988, с. 124]. Осетинское слово является продолжением одной из этих форм, хотя конкретный источник заимствования трудно указать ввиду недостаточной изученности осетинских заимствований из дагестанских языков. Лишь недавно появились работы О.А. Мудрака по кавказским (прежде всего - прадаргинским) элементам в осетинском языке, включающие анализ даргинско-осетинских фонетических соответствий [Мудрак, 2014; Мудрак, 2016а, с. 85-94; Мудрак, 2016б].
Отталкиваясь от соответствий, установленных О.А. Мудраком, предложенное нами сближение осетинского тсдс с дагестанским материалом приходится несколько скорректировать. В частности, даргинская увулярная смычная в осетинских заимствованиях отражается двояко:
1) даргинская д - в виде к-, g-l, -к-, ^1, -г I Ь%-, -х#;
2) даргинская неполносмычная д - в виде /-, к-^-1-, :)-, ^:- I -т/-, -гх- [Мудрак, 2016а, с. 87].
В нашем же случае увулярная смычная языка-донора сохранена. О чем это может говорить?
Позиция О.А. Мудрака в целом отвечает представлениям осетино-ведов о позднем появлении увулярной смычной д в осетинском языке [Абаев, 1949, с. 25, 377; Цаболов, т. II, с. 137, 147]. Автор этих строк также указывал на данное обстоятельство в связи с анализом некоторых топонимов Южной Осетии [ТЮО, т. I, с. 493-494]. Однако, как видно, например, из древнегрузинского дуеп- (д^п-) в da-qven-a 'постричь', 'побрить', а также из груз. дут4 'волос', считающихся заимствованиями из аланского дц>уп 'волос' [Андроникашвили, 1966, с. 70, 127-128; Абаев, 1973, с. 327], увулярная смычная д существовала в осетинском языке уже в аланское время. В качестве непосредственного источника заимствования грузинского слова следует предполагать не иронский диалект, как считает М.К. Андроникашвили, а кударский. Следовательно, в каких-то говорах древней Южной Осетии увулярная смычная д бытовала задолго до того времени, когда под влиянием северотюркских языков она проникла в большинство говоров Северной Осетии. Логичнее предположить, что в говоры Южной Осетии фонема д вошла не из тюркских языков (через североосетинское посредство),
а из кавказского субстрата, который, скорее всего, состоял как из вай-нахских языков (так думают некоторые ученые, обзор литературы см. в [ТЮО, т. I, с. 38-41]), так и из дагестанских. В конечном итоге наша позиция сводится к следующему допущению: увулярная смычная q проникла в осетинский язык в весьма отдаленное время вместе с заимствованиями из кавказских языков, а под влиянием тюркских языков эта фонема распространилась и на исконно иранскую часть осетинской лексики.
Существует еще одна возможность объяснения происхождения слова moqo. Изолированное на картвельской почве грузинское muxa 'дуб' идет из указанного дагестанского источника [Климов, Халилов, 2003, с. 213]. В древнегрузинском языке различались фарингальная аспирата (фарингальный абруптив) q и увулярная смычная (абруптивная) q. Первая из них к концу древнегрузинского языкового периода перешла в х. Это позволяет реконструировать древнегрузинский этимон в виде *muqa. Но и данная реконструкция не является безупречным источником осетинского слова. Во-первых, осет. moqo предполагает на конце сочетание -wa (см. выше). Во-вторых, осет. -и- представляет собой результат довольно позднего (в пределах XVIII в.) сужения аланского *-о-, поэтому причина его вторичного «расширения» остается неясной. И, наконец, древнегрузинское посредство не снимает вопроса о происхождении фонемы q в осетинском слове.
Таким образом, связь с дагестанским материалом остается наиболее предпочтительной для осетинского слова. И хотя конкретные пути продвижения из дагестанских языков в осетинский нам не ясны, обращает на себя внимание отсутствие правосточнокавказского *mhoq_we 'дуб' на вайнахской почве. Это исключает возможность заимствования рассматриваемой лексемы из вайнахского источника или через его посредство. Если верна гипотеза о наличии в кавказском субстрате осетинского языка дагестанских элементов, то следует обратить внимание еще на один топоним из горной зоны Осетии, который мы пытались объяснить из дагестанского: ороним Res, возможно, связан с андийским resa 'лес' [ТЮО, т. I, с. 77]. Не исключено, что более тщательное исследование топонимии Осетии выявит наличие и других дагестанизмов, что позволит точнее определить пути их проникновения в осетинский язык.
Остается добавить, что перенос значения 'дуб' > 'сосна' ~ 'ель' g не является спецификой осетинского языка. Латинское quercus 'дуб' (< *perkwu-) родственно древневерхненемецкому furha 'сосна', 'ель' [Buck, 1949, с. 529, 530] ср.: [Шрадер, 1913, с. 200; Кретов, 2000, с. 71, £ 75], а древневерхненемецкое tanna 'ель' и родственные предположи-здят к прагерманской основе со значением 'дуб' [Buck,
Библиографический список / References
Абаев, 1949 - Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. Т. I. М.; Л., 1949. [Abaev V.I. Osetinskii yazyk i fol'klor [Ossetian Language and Folklore]. T. I. Moscow; Leningrad, 1949.]
Абаев, 1958 - Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. I. М.; Л., 1958. [Abaev V.I. Istoriko-etimologicheskii slovar' osetinskogo yazyka [Historical-Etymological Dictionary of the Ossetic Language]. T. I. Moscow; Leningrad, 1958.]
Абаев, 1973 - Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. II. Л., 1973. [Abaev V.I. Istoriko-etimologicheskii slovar' osetinskogo yazyka [Historical-Etymological Dictionary of the Ossetic Language]. T. II. Leningrad, 1973.]
Айларты, 2012 - Айларты И. Ирон фарн. Дзжуджыхьжу, 2012. [Ailarty I. Iron farn [Ossetian farn]. Vladikavkaz, 2012.]
Андроникашвили, 1966 - Андроникъашвили М.К. Наркъвевеби иранул-кар-тули енобриви уртиертобидан. Т. I. Тбилиси, 1966. [Andronik'ashvili M.K. Nark'vevebi iranul-kartuli enobrivi urtiertobidan [Studies in Iranian-Georgian Linguistic Contacts]. T. I. Tbilisi, 1966.]
Гамкрелидзе, Иванов, 1984 - Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Т. I-II. Тбилиси, 1984. [Gamkrelidze T.V., Ivanov Vyach. Vs. Indoevropeiskii yazyk i indoevropeitsy. Rekonstruktsiya i istoriko-tipologicheskii analiz prayazyka i protokul'tury [Indo-European and the Indo-Europeans. A reconstruction and historical typological analysis of a protolanguage and a proto-culture]. T. I-II. Tbilisi, 1984.]
Генко, 1930 - Генко А.Н. Из культурного прошлого ингушей // Записки коллегии востоковедов. Т. V. Л., 1930. С. 681-761. [Genko A.N. Iz kul'turnogo pro-shlogo ingushei [From cultural past of Ingushs]. Zapiski kollegii vostokovedov. T. V. Leningrad, 1930. Pp. 681-761.]
ДУД - Дигорон-уруссаг дзурдуат / Дигорско-русский словарь / Сост. Така-зов Ф.М. Дзжужгигьжу, 2003. [Digoron-urussag dzurduat. Digorsko-russkii slovar' [Digor-Russian Dictionary]. Takazov F.M. (ed.). Vladikavkaz, 2003.]
ИАС - Ирон аджмы сфжлдыстад. Т. I, II. Дзжуджыхьжу, 1961 [Iron ad®my sfeldystad [Ossetian Folklore]. T. I, II. Vladikavkaz, 1961.]
Климов, 1964 - Климов Г.А. Этимологический словарь картвельских языков. М., 1964. [Klimov G.A. Etimologicheskii slovar' kartvel'skikh yazykov [Etymological Dictionary of Kartvelian Languages]. Moscow, 1964.]
Климов, 1985 - Климов Г.А. Дополнения к «Этимологическому словарю картвельских языков». II // Этимология 1983. М., 1985. С. 166-179 [Klimov G.A. Dopolneniya k «Etimologicheskomu slovaryu kartvel'skikh yazykov». II. Etimologi-ya 1983. Moscow, 1985. Pp. 166-179.]
Климов, Халилов, 2003 - Климов Г.А., Халилов М.Ш. Словарь кавказских языков: Сопоставление основной лексики. М., 2003. [Klimov G.A., Khalilov M.Sh. Slovar' kavkazskikh yazykov: Sopostavlenie osnovnoi leksiki [A Dictionary of Caucasian Languages: Comparison of basic vocabulary]. Moscow, 2003.]
Кретов, 2000 - Кретов А.А. О вторичности значения 'дерево' в и.-е. праязыке // Этимология 1997-1999. М., 2000. С. 70-76 [Kretov A.A. On Secondary Character of the Meaning 'tree' in Indo-European protolanguage. Etimologiya 19971999. Moscow, 2000. Pp. 70-76.]
Миллер, 1929 - Миллер В.Ф. Осетинско-русско-немецкий словарь. Т. II. Л., 1929. [Miller V.F. Osetinsko-russko-nemetskii slovar' [Ossetian-Russian-German Dictionary]. T. II. Leningrad, 1929.]
Мудрак, 2014 - Мудрак О.А. Кавказизмы в осетинском языке (фонетическая адаптация, разбор семантического поля) // Родной язык. 2014. № 1 (2). С. 76-129. [Mudrak O.A. Caucasian loanwords in Ossetic: The phonetic adaptation, analysis of semantic domains. Rodnoyyazyk. 2014. № 1(2). Pp. 76-129.]
Мудрак, 2016а - Мудрак О.А. Даргинские основы. Т. I: Этимологический словарь. М., 2016. [Mudrak O.A. Darginskie osnovy. T. I: Etimologicheskii slovar' [Dargi stems: Etymological Dictionary]. Moscow, 2016.]
Мудрак, 20166 - Мудрак О.А. Кавказизмы в осетинском языке (разбор семантических полей «скот», «коневодство») // Родной язык. 2016. № 2 (5). С. 53-86. [Mudrak O.A. Caucasian loanwords in Ossetic: The semantic domains of livestock and horses. Rodnoy yazyk. 2016. № 2 (5). Pp. 53-86.]
Расторгуева, Эдельман, 2007 - Расторгуева В.С., Эдельман Д.И. Этимологический словарь иранских языков. Т. III. М., 2007 [Rastorgueva V.S., Edel'man D.I. Etimologicheskii slovar' iranskikh yazykov [Etymological Dictionary of the Iranian Languages]. T. III. Moscow, 2007.]
РКБС - Русско-карачаево-балкарский словарь / Сост. Х.И. Суюнчев. М., 1965. [Russko-karachaevo-balkarskii slovar' [Russian-Karachai-Balkar Dictionary]. H.I. Sujunchev (ed.). Moscow, 1965.]
Старостин, 1988 - Старостин С.А. Индоевропейско-севернокавказские изоглоссы // Древний Восток: этнокультурные связи. М., 1988. С. 112-163. [Sta-rostin S.A. Indoevropeisko-severnokavkazskie izoglossy [Indo-European North Caucasian isoglottic lines]. Drevnii Vostok: etnokul'turnye svyazi. Moscow, 1988. Pp. 112-163.]
ТЮО - Цховребова З.Д., Дзиццойты Ю.А. Топонимия Южной Осетии. Т. I. М., 2013. Т. II. М., 2015. [Tskhovrebova Z.D., Dzitstsoity Yu.A. Toponimiya Yuzhnoi Osetii [Toponymy of South Ossetia]. T. I. Moscow, 2013. T. II. Moscow, 2015.]
Цаболов, 2010 - Цаболов Р.Л. Этимологический словарь курдского языка. Т. II. М., 2010. [Tsabolov R.L. Etimologicheskii slovar' kurdskogo yazyka [Etymological Dictionary of Кшх^Ц. T. II. Moscow, 2010.]
Цагаева, 1975 - Цагаева А.Д. Топонимия Северной Осетии. Ч. II. Орджоникидзе, 1975. [Tsagaeva A.D. Toponimiya Severnoi Osetii [Toponymy of North Ossetia]. Part II. Ordzhonikidze, 1975.]
Чёнг, 2008 - Чёнг Дж. Очерки исторического развития осетинского вокализ-ш ма / Пер. с англ. Владикавказ; Цхинвал [Cheung J. Ocherki istoricheskogo razvitiya I osetinskogo vokalizma [Studies in the Historical Development of the Ossetic Voca-| lism]. Vladikavkaz; Tskhinval, 2008.]
§ Шёгрен, 1844 - Шёгрен А.М. Осетинская грамматика с кратким словарем
m осетинско-российским и российско-осетинским. Ч. I. Грамматика. Ч. II. Сло-
1варь. Пб., 1844. [Sjögren A.M. Osetinskaya grammatika s kratkim slovarem ose-tinsko-rossiiskim i rossiisko-osetinskim [Ossetic grammar with Ossetian-Russian and
Russian-Ossetian short dictionary]. Part I. Grammar. Part II. Dictionary. St. Petersburg, 1844.]
Шрадер, 1913 - Шрадер О. Индоевропейцы / Пер. с нем. СПб., 1913. [Schra-der O. Indoevropeitsy [Indo-Europeans]. St. Petersburg, 1913.]
Эдельман, 2009 - Эдельман Д.И. Сравнительная грамматика восточноиран-ских языков: лексика. М., 2009. [Edel'man D.I. Sravnitel'naya grammatika vostoch-noiranskikh yazykov: leksika [The Comparative Grammar of the East-Iranian Languages. Vocabulary]. Moscow, 2009.]
Эдельман, 2015 - Эдельман Д.И. Этимологический словарь иранских языков. Т. V. М., 2015. [Edel'man D.I. Etimologicheskii slovar' iranskikh yazykov [Etymological Dictionary of the Iranian Languages]. T. V. M., 2015.]
Buck, 1949 - Buck C.D. A Dictionary of Selected Synonyms in the Principal Indo-European Languages. Chicago; London, 1949.
Nikolayev, Starostin, 1994 - Nikolayev S.L., Starostin S.A. A North Caucasian Etymological Dictionary. Moscow, 1994.
Статья поступила в редакцию 3.02.2017 The article was received on 3.02.2017
Дзиццойты Юрий Альбертович - кандидат филологических наук, доцент; заведующий кафедрой осетинской филологии и общего языкознания, Юго-Осетинский государственный университет имени А.А. Тибилова, г. Цхинвал, Республика Южная Осетия
Dzitstsoyti Juri А. - PhD in Philology; Head of the Department of Osse-tian Philology and General Linguistics, South Ossetian State University named after A.A. Tibilov, Tskhinval, South Ossetia
E-mail: dzicc@mail.ru
