CC BY
169
ОБ ОДНОЙ ИЗ ВЕРОЯТНЫХ ОБЛАСТЕЙ ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО РАСПРОСТРАНЕНИЯ НАХСКО-ДАГЕСТАНСКИХ И ОСЕТИНСКОГО ЯЗЫКОВ, ИЛИ ЕЩЕ РАЗ О СЕВЕРОКАВКАЗСКИХ АЛАНИЗМАХ
В статье приводятся новые историко-лингвистические данные, позволяющие предполагать закавказскую локализацию области первоначального распространения нахско-дагестанских и осетинского языков в период до продвижения их носителей на Северный Кавказ. К анализу привлекаются также некоторые сведения, касающиеся генетики и антропологии. В контексте высказанного предположения подвергаются дополнительному рассмотрению аланизмы, традиционно интерпретируемые как следствие лексического влияния осетинского (аланского) языка на нахско-дагестанские.
Ключевые слова: нахско-дагестанские и осетинский языки, область первоначального распространения, историко-лингвистические данные, аланизмы.
Сравнительно недавно Х. Фенрихом (БакалсИ 1986, 1988) был поставлен вопрос о нахско-дагестанском субстрате в сванском языке, некоторые уточнения и дополнительные соображения в пользу которого были высказаны и автором этих строк (Гусейнов 1999). Несколько ранее Г. А. Климов (1986:183) обосновал положение о том, что нахские племена на рубеже новой эры занимали, возможно, территорию южных склонов Центрального Кавказа (Двалетию, Тушетию, Пшав-Хевсуретию) в непосредственной близости от Сванетии, носители дагестанских языков - частично Кахетию.
С учетом этих положений нами, в свою очередь, было высказано мнение о продвижении части нахских племен -вайнахов (будущих чеченцев и ингушей) - из Закавказья на Северный Кавказ. Другая часть нахских племен могла быть ассимилирована, за исключением носителей бацбийского языка в Грузии, соседними народами - грузинами и осетинами (см. Гусейнов 2007)1.
1 О возможном движении части сванов (swan-) вместе с будущими вайнахами на Северо-Восточный Кавказ свидетельствуют названия:
Продвижение вайнахов на Северный Кавказ, по этнографическим данным, имело место на рубеже раннего и позднего средневековья (Кобычев 1977: 183, 184), глоттохронологическим (на основе 100-словного списка Сводеша) распад нахской (под)группы относится к XIII-XIV вв., вайнахской - XVI-XVII вв. (Гусейнов, Мугумова 1983: 45). По подсчетам на основе формулы С. А. Старостина, первый процесс относится ко второй половине I в. н. э., второй - к XIII-XIV вв. (Коряков 2006: 21).
Появление носителей осетинского языка в нынешней области их обитания традиционно датируется началом I тыс. н. э. (к этому же времени, по генетическим данным, имеет место распад осетинской общности на дигорцев и иронцев - см. Balanovsky)2 с севера их предков - ираноязычных алан, расселившихся также в Предкавказье и сохранившихся после нашествия монголов и Тимура лишь в горах Кавказа (Алан. яз.). В результате оседания этих племён в областях Центрального Кавказа коренное население восприняло их язык, который сохраняет генетическую преемственность с языком аланов и скифов и претерпел существенные изменения под влиянием языков кавказских народов (Бол. сов. энц //dic.academic.ru/dic.Nsf /bse /117066/...)3.
с. Шоан - в Джераховском ущелье Ингушетии (см. http//www.ingush-forum.ru /viewtopic.php?id=479), а также тейпа и селения Восточной Чечни Шуани/Шуон-ой/Шоьна. Жители последнего, за исключением пришлого населения, считают себя потомками евреев - жуьгт-ий (см. Сулейманов 1978: 235-236), вероятно, первоначальных насельников-хазар (ср. ареально смежный ойконим Пазар-Пала ‘Хазарская крепость’ - см. Сулейманов 1997). На возможную миграцию сванов и на более близкий Северо-Западный Кавказ указывает название горы Шоана на левом берегу Кубани в районе г. Карачаевск с известным Шоанинским (Хумаринским) храмом Х-Х1 вв. (см.: Шоан. храм).
2 Примерно в это же время распадались на нынешние языки подгруппы северокавказских языков (Коряков 2006: 21), что указывает на возможность контакта на соответствующих уровнях. Период самостоятельного развития осетинского языка в числе прочих новоиранских также имеет место после УШ-1Х вв. (Осн. иран. язык. 1979: 17).
3 По генетическим данным, мужчины-осетины могут считаться потомками небольшой группы пришельцев. Она быстро росла в последние 1500 лет, и в конце 1300-х гг. пережила катастрофу, возможно, связанную с нашествием Тимура. По материнской линии их предки говорили на одном из северо-западных кавказских (адыгских) языков, близких к кабардинскому или черкесскому. Причем антропологически осетины XVIII века ближе к западным адыгам (черкесам), а современные - к восточным (кабардинцам). Однако ни осетины, ни кабардинцы не оказываются генетически связанными с теми областями Европы, куда предположительно мигрировали аланы и другие сарматские племена, а
В целом же генофонд Кавказа обнаруживает большее сходство с генофондом Ближнего Востока, чем с генофондом Европы, включая Западный Кавказ, который наиболее тесно генетически связан не только с другими регионами Кавказа, но и с Юго-Западной Азией. Все это, в принципе, отвечает забытому, в частности и по идеологическим соображениям, положению Н. Я. Марра (1916: 1391, 1394) о «передвижении яфетических народов с юга на север Кавказа», оттесненных грузинами как «наиболее поздними поселенцами». Это, по его мнению, обусловило скопление «наибольшего количества разнообразных племен... у горных проходов Кавказского хребта», в особенности «обслуживаемого. Военно-Грузинской дорогой» (район Дарь-яльского прохода).
Причем еще «во время ирано-византийских войн в VI в. шах Ирана через своего наместника в Восточной Грузии держал в Дарьяльской крепости гарнизон, снабжавшийся всем необходимым из Тбилиси. Поэтому позднейшая ирано-арабская историческая традиция приписывала основание Дарьяльской крепости иранскому шаху Хосрову I Ануширвану (531-579 гг.)» (Дарьял. креп. // http//www.ossethnos.ru/history/alan/75-daryal...).
Кроме того, А. Гаджаев (// central-eurasia.com / ?uid = 1517), основываясь на данных Ибн Ал-Асира, по которым на восточном берегу Куры напротив Тифлиса Ануширван «построил в стране Джорзан [Грузии] город Согдебиль и поселил в нем согдийцев и персов», обращает внимание на то, что согды (их наследники носители ягнобского языка) - идеально подходили для охраны высокогорного (более 2.000 м над уровнем моря) Дарьяльского прохода. Город находился в близи современной Южной Осетии (исторической Двалетии). После его завоевания арабами в 644 г. жители города переселились в окрестные деревни 4. По мнению А. Гаджаева, «это возможно и объясняет тот факт, что ираноязычные осетины-иронцы проживают по обе
также скифами, потомками которых считаются осетины (Genetic clues).
4 Здесь они, по всей видимости, ассимилировались, передав местному (картвелоязычному) населению свой язык. Об этом говорит то, что, по антропологическим данным, «осетины Цхинвальского района сближаются, прежде всего, с восточной группой кавкасионского варианта (мтиульцы, гудамакарцы, мохевды, хевсуры и тушины) и, частично, также с западными группами этого же варианта (сваны, рачинцы). Отмечается также довольно близкое сходство этой группы с грузинскими этнотерриториальными группами» (Гаглойти).
стороны Главного Кавказского хребта и близость их языка с ягнобским языком».
Однако, как полагал еще Г. С. Ахвледиани, речь должна идти лишь о южноосетинском говоре северного иронского диалекта, представленном в ущельях Малой Лиахвы и Ксани. Здесь же, в Южной Осетии, известен архаический двальский (кударо-джавский) диалект, локализуемый в вышеупомянутой исторической Двалетии. Этот диалект, в свою очередь, объединяется с дигорским и противопоставляется иронской разновидности осетинского языка (см. Камболов 2006: 63)5.
Название Двалетии, рядом с которой (см. выше) поселились согдийцы и персы, возводится к груз. БуаЫ из «Картлис Цхов-реба» в связи с событиями II в. н. э. К нему, известному в качестве названия одной из местных кавказских этнических групп, с которой связываются УаШ /01уа11 Плиния (ок. 77 г. н. э.) и ОМ^ог [иа1-о^ Птолемея (II век н. э.), локализуемые им между Керавнскими горами и Волгой, возводится наименование Twal-гж осетин-туальцев, проживающих в верхнем течении р. Ардон на северном склоне Большого Кавказа. С ними отождествляются названия, документируемые с VII в. н.э. в армянских (Dowalk) и арабских (Тиа^ал1) источниках, а также БиеШ в латинском источнике 1404 г. из Султанийе на северо-западе Ирана (см.: Абаев 1979: 326-327; Абаев 1989: 19; Алемань 2003: 39, 411, 222, 40 прим. 49).
Однако при ближайшем рассмотрении вышеупомянутые названия могут быть, в принципе, соотнесены с булгарскими ламбдоидными (ввиду чув. ш1 ‘верх, лицевая сторона’, ‘пространство вне помещения’) репрезентатами обще-, межтюрк. йа$/*1а1' ‘внешняя сторона (часть)’ (см. Этим. сл. ТЯ 1980: 164, 165). В свою очередь, лабиальный (-у-,-^>-, -и-) элемент в них -отражать др.-чув. (булг., с рубежа н. э. до IX в. н. э. - времени миграции булгар на Волгу) лабиализованное - *а-, которому в позиции перед -I- закономерно отвечает форма -и1- (см. Ср.-ист. гр. ТЯ 2002: 678, 679 табл. 1). Аналогичные однокорневые ойконимы булгарского происхождения с анлаутными г- и d-(Дылым, Рутул) известны и в ойконимике (пред)горного Дагестана (Гусейнов 2005: 98, 99), первый из которых может отражать озвонченный анлаут > d-, присущий дунайско-
5 Ср. по антропологическим данным: «осетины Джавского района ближе всех к западным группам кавкасионского варианта [сваны, рачинцы]. Среди осетинских групп джавцы ближе всех к дигорцам» (Гаглойти).
булгарскому языку (Мудрак 2005: 96) VII-IX вв., но и какому-либо из булгарских диалектов Центрального Кавказа. Об этом свидетельствует осетинский субэтноним дигор. digor / ирон. йу^йт, исторический корень которого (dig-), отразившийся в «Географии» Моисея Хоренского (VII в.) как Аб-НЫг, интерпретируется как вполне вероятное тождество самоназванию адыгов айэуа [адыгъэ] (см. Абаев 1958: 379-380)6.
Данный хороним, учитывая его семантику, отражает ареальную позицию наблюдателя-тюрка, носителя одного из булгарских диалектов, представленных на Центральном Кавказе в I-II вв. н. э., на Закавказье как внешнюю (верхнюю ) по отношению к нему сторону (часть), находящуюся за Главным Кавказским хребтом вне области его пребывания. Причем двальский (кударо-джавский) осетинский диалект, как, в принципе, и такой же более давний дигорский, локализуется к
6 Компонент Л§- в Лв-йког может быть соотнесен с обще-, межтюрк. а$- ‘переваливать (через гору)’ или чув. (волж.-булг.?) а$- ‘внутренность, внутренняя часть’ (см. Этим. сл. ТЯ 1974: 213, 389). Исторический корень этнонима айэуа (адыгъэ), где а- является префиксом, который в начале слов абхазо-абазинских и убыхского языков представляет категорию определённости существительных (Климов 1986: 37), в т. ч. заимствованных в абхазском, может отражать булгарское (с вышеупомянутым озвонченным анлаутом *г- > й-, присущим дунай-ско-булгарскому языку) название горы, восходящее к пратюрк.*гау с конечным -у, что, по данным Х в., характерно для волжско-булгар-ского языка (Хакимзянов 1997: 49). Имея в виду редукцию исходного корневого -а- > -а- в чув. г(т ‘гора’ (Этим. сл. ТЯ 1980: 118), можно предполагать освоение корневого редуцированного -а- этимона через ближайший закрытый (краткий) -э-, т.е. ‘горец’ (конечное -а(-э) -показатель, встречающийся в названиях западноадыгских племен Жанэ и Сашэ), что, по всей видимости, отражает характер области исходного расселения адыгов. При этом редукция широких гласных, включая -а->-а-, началось ко времени продвижения булгаро-суварских племен с Северного Кавказа в Поволжье в К в. (см. Ср.-ист. гр. ТЯ 2002: 255). На давность усвоения указывает передача корневого -у-, не присущего западноиранским языкам (см. в последующем изложении), через взрывной осетинский -g-. О том же свидетельствует освоение через исторически первичный гласный 4- в дигорском при вторичном иронском -у- (см. Эдельман 1986: 72) редуцированного -а- этимона, артикуляционно близкого к -у- и неизвестного древнейшему состоянию вокализма иранских языков (Эдельман 1986: 67-72). Все это позволяет локализовать булгарский источник рассмотренных форм на Северо-Западном и Центральном Кавказе до VII в. (ср. АШког).
7 Ср. в рассматриваемом отношении и древнейшее пратюркское происхождение этнонима алан как обозначения жителей равнины, исходная форма которого с анлаутным к- (Гусейнов 2010б: 102-103) может указывать на ее праалтайский генезис (см. Дыбо 2007а: 48).
западу от Дарьяльского прохода в непосредственной близости от ареала распространения сванского языка, под которым предполагается (см. в предшествующем изложении) нахско-дагестанский субстрат8.
Но самое главное, вышеупомянутые исторические данные позволяют считать далеко не случайным (см. ниже) то, что, хотя осетинский язык относится к (северо-) восточноиранским, подавляющее большинство его черт, как будет показано в последующем изложении, закономерно обнаруживает западноиран-
гр V.» 1 и 7
ский характер. Так, единственный специфический морфологический осетинский показатель мн. ч. -г(а) известен в согдийском (!) и хорезмийском, а также ягнобском (!) языках и в названиях скифо-сарматских племен, против чего (бытования данного показателя в скифском языке) довольно обоснованно возражал в свое время М. Фасмер (см. Осн. иран. язык. 1979: 117, 339-341). Причем данный аффикс9 совпадает с аналогичным восстанав-
о
Возможно, соответствующую ареальную ситуацию отражает чеч., инг. кт ‘осетины-иронцы’ (> аваp. кт ‘осетин’), dugor ‘осетины-дигорцы’ при горночеченском (чеберлойский и итумкалинский диалекты) digor (Алироев 1975: 316), восходящем к самоназванию дигорцев. Источником обозначения осетин-иронцев - Мг^) и их самоназвания ирон. и / дигор. их (см. Абаев 1958: 545) могла послужить местная булгарская с переходом *q- > х- > к- (см. Гусейнов 2010а: 29) > осет. 0 форма пратюрк. *qyr ‘плоскогорье’ и ‘степь, равнина, поле’ (Ср.-ист. гр. ТЯ 2001: 87), поддерживаемая чув. хи ‘поле’, ‘дикий (некультивированный)’ (Этим. сл. ТЯ 2010а: 227), что, возможно, отражает более древнюю ландшафтную (вероятно, высоко- и плоскогорье) специфику расселения местных булгарских племен до перемещения сюда будущих носителей осетинского языка.
9Этот же аффикс представляется возможным выделить и в термине нарт, традиционно считающемся генетически иранским, с корневым праалтайским, подобно этнониму алан (см. выше), *паг ‘муж’ (см.: Ср.-ист. гр. ТЯ 2001: 303; Ср.-ист. гр. ТЯ 2006: 10, 228), что подтверждается бытованием слова nartpak ‘богатырская сказка’ в сагай-ском наречии хакасского языка (Радлов 1905: 651). На древность слова указывает и то, что в нарт-орстхойской разновидности нартского эпоса, в большинстве его вариантов, герои гибнут, выпив расплавленную медь (Мифол. сл. 1990), ибо праалтайской общности (до VI тыс. до н. э.) не были известны металлы. О том, насколько древним было пребывание непосредственных предков тюркских народов, например, кумыков на (Северном) Кавказе, свидетельствует отмеченное фольклористами и историками упоминание именно в нартском эпосе южных (!) осетин кумского (гумского) человека (кумака), Кумской (Гумской) равнины (долины). Там же встречаются названия страны Гум, Гумское ущелье, в котором в большом доме с железной (!) дверью жил Гумский владетель по имени Къобор. Известны также Гумский перевал,
ливаемым для праалтаиского (ср. аналогичный генезис этнонима алан), включая пратюркский (Ср.-ист.гр. ТЯ 2006: 228), что могло обусловить в силу большей его древности - до VI тыс. до н. э. проникновение в вышеупомянутые языки.
Не менее важны общевосточноиранские фонетические соответствия древнеиранскому, включающие осетинский язык. Первые два из шести представляет собой известные исключения, так как в них сохраняются древне(западно)иранские звучания: *Ь- (вост.-иран. в- [V-10, ^-]) в осетинском, скифском (возможно, также мёртвом среднеиранском бактрийском) и *d- (вост.-иран. §-) в осетинском, скифском, ягнобском (!) и памирском ишка-шимском-сангличи (Осн. иран. язык.1979: 91, 93).
Третье - др.-иран. *g- > вост.-иран. у - имеет место в лишь в архаическом южном дигорском диалекте (Осн. иран. язык. 1979:
94), но при ирон. д-, который наблюдается в обоих диалектах для заимствований и единичен для исконных слов (см. Эдельман 1979: 146) и считается усвоением из тюркских языков (Абаев 1985: 74). При этом звук у- в дигорском диалекте мог передавать неполноозвонченный анлаутный д- огузского типа, присущий кумыкскому и азербайджанскому языкам (см. Ср.-ист. гр. ТЯ 1984: 199, 200, 186).
Подобным же образом при освоении тюркизмов в аваро-андо-цезских языках анлаутному д- этимона отвечают как д-, так и у-. Последний из них объясняется влиянием ныне территориально отдаленного южного (огузского типа кайтагского) диалекта кумыкского языка, для которого характерен озвон-
селение Гум и т. д. Главный герой нартов Созырыко Сослан, а иногда и другие нарты вступают в борьбу с Гумским человеком, но они постоянно терпят от него поражение, несмотря на то, что прибегают к разного рода хитростям. Невзирая на сложные отношения, гумцы любят нартов, всегда щедро их одаривают, прощают за нападения и коварство. Как полагает Б. А. Алборов, это указывает на давнее соседство этих двух народов (см. Аджиев 1977: 35; Кузнецов 1980: 96-115; Алборов 1979: 131, 132).
10В раннеосетинском в инлаутной позиции в то время, как в начале слова и после носовых - Ь (Эдельман 1979: 188-189), в связи с чем остается неясной квалификация в качестве аланизмов (см. в последующем изложении) при наличии осетинского соответствия avg (ирон.) | avg№ (дигор.) ‘стекло’, ‘бутылка’, первому из которых отвечает агул. а^^ ‘зеркало’, второму - инг. oaq№, венг. tiveg, ёveg ‘стекло’, в то время, как адыг., каб. аЬ§, арч. kaЬk, таб. amg ‘зеркало’, оказываются более близкими к перс. аЬ^гпа ‘стекло’, ‘хрусталь’ (см.: Абаев 1958: 84; Климов 1986: 194). Высказывалось также мнение о непосредственном усвоении арч. kaрk из осет. avg (см. Микаилов 1970: 337-338).
ченный д- (Тадинова 2007: 72-73) (как и для центрального (буйнакского) - см. Ср.-ист. гр. ТЯ 1984: 186).
Аналогичная последней у-закономерности картина имеет место и в ареально смежных с осетинским вайнахских языках (Алироев, Бибулатов 1970: 162). О том, что, возможно, в рассматриваемую эпоху ареальные взаимоотношения вышеназванных языков носили несколько иной характер, говорит и то, что в последних языках, особенно чеченском, некоторые осетинизмы обнаруживают близость к дигорскому диалекту (Абаев 1959: 112).
Все это свидетельствует о том, что на дигорский осетинский, как и на территориально смежные друг другу вайнахские и аваро-андо-цезские языки, мог оказать влияние тюркский язык огузского (см. ниже) типа, указывает на древность соответствующих связей и ареально смежную локализацию их носителей в пределах, территориально взаимно близких. Тем более, что, по данным грузинского историка конца XI в. Джуаншера, печенежская страна «Пачаникети (непосредственно) граничила с Осетией по реке (Терек -?), которая находится внутри (!) Осетии.» (см. Анчабадзе 1960: 116) и могла отделять друг от друга будущих дигорцев и иронцев. Распад их общности, как было отмечено выше, относится примерно к тому же времени.
Четвертое звуковое соответствие, имеющее принципиально важное значение для проблематики нашего исследования, - др.-иран. *с- > вост.-иран. с- (см. Осн. иран. язык. 1979: 92, 93, 94-
95), так как в стародвальском (джавском-юго-осетинском) в Грузии, а также в заимствованиях из осетинского в соседние кавказские языки имеет место (западноиранское) сохранение (см. Исаев 1969: 121-122) аффрикаты *с-, не переходящей в с-(Осн. иран. язык. 1979: 327), представленное в дигоро-иронском (североосетинском). Данное явление, наряду с ауслаутной позицией (см. в последующем изложении - пятое из вышеупомянутых соответствий), поддерживается согдийским и ягнобским (!) языками (Осн. иран. язык. 1979: 95, 96). Оно, что существенно, «свидетельствует об относительно позднем переходе *с- > с- (и соответственно *dz > dz), который не может восходить к скифским временам» (Эдельман 1986: 158), т. е. с сер. I тыс. до н. э. (Осн. иран. язык. 1979: 327).
11 При этом в ауслаутной позиции осетинизмов, известных третьему нахскому языку - бацбийскому, представленному в Грузии, сохраняется более ранний ауслаутный -g ( > -] в чеченском и ингушском) этимонов (Имнайшвили 1977: 256-257).
Приняв же во внимание анлаутное чоканье, присущее куда-ро-джавский (юго-осетинской) речи, особенно важным в контексте рассматриваемых взаимоотношений представляются соответствия осет. cyrt (ирон.) / cirt (дигор.) ‘1. надмогильный камень; 2.могила’. Примыкающим к нему считается сван. cirt
6 v>9 ^ , 4 v> 9
куча камней и чеч.-инг. curt надмогильный камень . Последние обнаруживают гораздо большую близость к другим индо-иранским c-формам, в т.ч. в семантическом отношении -возводимое к др.-иран. (авест.) *ciQra ‘(видимый) знак’, т£лр0£ ‘памятник’ из Зеленчукской надписи (см. Абаев 1958: 325-326).
Она относится к Х или XI-XII вв., и вместе с тем известен вариант чтения cyrtw, связываемый с дигор. cirt-tw - формой мн. числа в одном из его говоров. Вместе с тем, имея же в виду сван. cirt (?), полагают, что «тесные контакты дигорцев со сванами прекратились не позже XIII-XVI вв.», несмотря на отсутствие территориальной смежности (см. Камболов 2006: 34), так как, действительно, надпись находилась в районе Архыза на р. Большой Зеленчук, истоки которой граничат с Абхазией.
Вышеупомянутое чоканье, присущее южноосетинскому ареалу, отражается и в одном так называемых «аланизмов -слов, имеющих свои прототипы в осетинском языке» (Эфендиев 2003: 29), которые представлены практически во всех языках Северного Кавказа. Они также, по В. И. Абаеву, имеют «удовлетворительную индоевропейскую этимологию» (см. Климов 12
1986: 194) , как, в частности, - осетинское (c&v&g) название косы - субстантивированное причастие от c&vyn ‘бить’. Ему, на первый взгляд, полностью отвечают чокающие формы северокавказских языков, считающиеся - абх. a-cbaga, каб. samag, анд., гунз. cinik, лак. cmik, рут. xabag (точнее, cinak, а также дарг. cinak, бежт. cinik, арч. cinik° то же - Климов, Халилов 2003: 146) - аланизмами. (Абаев 1958: 319). Однако вместе с тем
12
К их числу относится (Климов, 1986:194) еще одно сванское слово ртп, pusd ‘хозяин’, считающееся усвоением из осет. fysym (ирон.) | УиБип (дигор.) (Климов, Халилов 2003: 51) ‘хозяин в отношении гостя’, ‘лицо, оказывающее гостеприимство, принимающее гостя’, к которому возводятся также абх. а-рГта, абаз. ртта, адыг. Ьдsдm, каб. Ьдsдm, инг. fus№m, чеч. кusam ‘пристанище’, ‘дом хозяина’ (Абаев 1958: 502). Но при этом следует отметить отражение в большинстве заимствований более раннего дигорского вокализма в то время, как адыг., каб. Ьдsдm непосредственно отвечают более позднему ирон. fysym, но сван. ршп - лишь ареально смежному архаическому дигор. Ушип при
V О V О V
неясности отношения ввиду инлаутного -б- абх. а-рБ ma, абаз. psuma к авест. fSйmant ‘владелец скота’ (см. Абаев 1958: 502).
сравнительно недавно было высказано и достаточно обоснованное мнение о тюркском происхождении данной лексемы (Катчиев 2009: 156), чем, в принципе, представляется возможным объяснить ее широкое распространение в языках Северного Кавказа и Дагестана.
Чоканье присуще, кроме того, осетинизмам мегрельского в западном Закавказье и ареально смежным тюркским языкам региона (карачаево-балкарскому) на севере. В первом отношении речь идет о названиях кучи камней и горящих углей, втором
- к.-балк. ceget ‘северный склон’ (балк.) и ‘лес’ (карач.), которое, по мнению авторитетных специалистов, является в осетинском балкарским по происхождению (Дыбо 2007б: 344345) с присущим данному языку цоканьем (см. ниже), столба, грыжи, кадушки. В неясном отношении к ним находится предположительно соотносимое с аланским - каб. БаХ’аХ’ ‘озеро’ при осет. сad|сad^ то же (Абаев 1958: 296, 297-298, 299, 309-310, 300, 308, 285), а также кум., к.-балк. сауат ‘крепостной крестьянин’, не отмеченное, по нашим наблюдениям, в других тюркских языках. Его цокающим (см. в последующем изложении) булгарским (ввиду известности булгарского рода чакар - см. Баскаков 1985: 39) диалектным вариантом является, по всей видимости, осет. еауат ‘раб’, которое считается ввиду скиф. (собственное имя) ©гауаро^ скифо-осетинской формой,
усвоенной, возможно, из согд. с ут, иначе ожидалось бы осет. *cаgаr ввиду перс. (у Фирдоуси), пехл. cakar ‘слуга’, производных от kar ‘делать’ (Абаев 1958: 286).
Пятая черта - характерное для восточноиранских языков цоканье - имеет место, как уже отмечалось, и в осетинском ауслауте, в т.ч. иронском диалекте в инлаутной позиции -с > ^, как и в некоторых других восточноиранских языках (Осн. иран. язык. 1979: 327). Оно, как и в анлаутной позиции, могло развиться в осетинском на Северном Кавказе и под влиянием местных тюркских языков.
При этом следует принять во внимание, что цоканье является достаточно древним в тюркских языках и восходит, как минимум, к хазарскому (булгарскому) времени, то есть к VII-X вв. Причем о древности цоканья свидетельствуют также аналогичные данные монгольских языков. Оно сгущается на территории Кавказа, включая центральную часть Северного, и оказывается известным диалектам хазарского, турецкого, азербайджанского, карачаево-балкарского, киргизского, караимского и в отдельных случаях кумыкского (брагунский (Чечня) и кизлярский (Север-
ная Осетия) говоры терского диалекта) языков (см. Гусейнов 2010а: 37-38).
Показательны в рассматриваемом отношении и некоторые цокающие (с этимологическим с) тюркизмы обоих диалектов осетинского языка (см. Абаев 1958: 289, 289-290, 311, 319, 326, 328), в которых цоканье относится, по всей видимости, к эпохе их взаимоотношений с древними булгарскими языками:
первая часть осет. Шас-Ша\Шас-еИа, Шас-ейа ‘грозовое божество’ святой Илья) > груз. (мохев.) vacil-oЬa ‘название праздника в июле, сопровождаемого закланием козла’, лак. vacrillu ‘название праздника, отмечаемого в июне, и святилища близ сел. Кумух’ 3 (см. Абаев 1989: 30-31), что с учетом исходного чокающего характера первой из сравниваемых форм позволяет сравнить ее непосредственно с чув. vд°DZд° ‘злоба, месть’ (< обще-, межтюрк. ос ‘месть’ (см. Этим. сл. ТЯ 1974: 558), каковое (озвончение -с- в интервокале) могло развиться лишь в среднечувашском (с IX до ХIV-ХV вв.) (Ср.-ист. гр. ТЯ 2002: 703, 680) < *пратюрк. оvcrд ~ оvcrд 1ё. (Ср.-ист. гр. тЯ 2006: 172);
с Шас-Ша\Шас-еИа, Шас-еНа связывается цокающее осет. сорра] ‘обрядовая пляска и пение вокруг пораженного громом’, имеющее также значение, близкое к формам, отмеченным в других языках - ‘обрядовое хождение по аулам во время засухи’: к.-балк., черк. сорра, абх. саират, сора, которые также считаются неясными по происхождению (Абаев 1958: 315-316) в условиях, когда это генетически тюркское слово (чоп-чи ‘знахарь’) было отмечено в «Истории албан» Моисея Утийского (см. Гукасян 1973: 7) VIII века (ср. семантически близкое кум. чоп салмакъ ‘бросать жребий, производить жеребьевку’);
осет. cyxt (ирон.) | ciyd (диг.) ‘сыр’, для которого еще Б. Мун-качи допускал булгарский источник, как и З. Гомбоц - для венг. sa]t, ср.: кар. cyyyt ‘сыр овечий’, ‘творог’, cyyyltan ‘сухой творог’ у Ибн-Муханны (см. Егоров 1964: 318), чув. саОШ ‘сыр’, ‘сырок’ (> русск. диал. чигит ‘круто посоленный творог’), возводится к др.-инд. йЫа ‘острый по вкусу’ (Абаев 1989: 328).
Последняя закономерность, связанная с развитием ^ (перед Г) > с и характерная среди восточноиранских лишь для осе-
13
При этом следует принять во внимание, что лакский язык испытал значительное булгарское влияние (см. Джидалаев 1990: 11-54), каковое обнаруживается, возможно, в меньшей степени и в вышеупомянутом мохевском диалекте грузинского. Его носители, что знаменательно, проживают на территории исторической области Грузии Хеви, расположенной в закавказской части Дарьяльского ущелья.
тинского и хорезмийского языков (Осн. иран. язык. 1979: 327), в контексте истории вышеприведенного слова может иметь и непосредственное булгарское происхождение, как в некоторых южнодагестанских и кумыкском языках (см. Гусейнов 2010а: 335). При этом сочетание этих и иных булгарских черт (об их отражении в местной этнонимике см. в предшествующем изложении) с огузскими, отмеченными в предшествующем изложении, отражает реальную языковую ситуацию рассматриваемого времени на Северном Кавказе. Здесь имело место смешение булгар-хазар с печенегами, среди которых был известен хазарский род пацинак (!) (см. Гусейнов 2003: 67).
Таким образом, большинство рассмотренных в предшествующем изложении восточноиранских черт осетинского языка имеет тюркское (булгаро-огузское) происхождение. Они могли развиться в нем по мере того, как его носители, возможно, в позднехазарское время начали продвигаться на Северный Кавказ с юга.
Кроме того, вышеупомянутые аланизмы имеют, в принципе, и более древнее происхождение. Так, в отношении такого соответствия, как ирон. fos | дигор. fons 1. ‘скот’; 2. ‘имущество’, ‘добыча’ ~ абх. a-psa-sa ‘скот (мелкий)’, адыг. wasa ‘скот’, чеч. honc, инг. fos ‘добыча’, авар. panz ‘скот’ (Климов 1986: 194), В. И. Абаев (1958: 479) допускал обратное. По его мнению, осетинское слово (исходное *pans, где а > о в позиции перед носовым) ввиду отсутствия удовлетворительной иранской этимологии осетинского слова заимствовано из аварского, поддерживаемого дид. poso ‘скот’, ‘богатство’ (ср. цез., хварш. posu ‘скот’
- Климов, Халилов 2003: 245), обнаруживающие близость к авест. pasu ‘скот’, ‘мелкий скот’, согд. psw ‘овца’ (см. Гамкре-лидзе, Иванов 1984: 580), а также памирским формам - шугнан. pis, pus, вахан. pus ‘баран’, а чеченское и ингушское - из осетинского (см. Абаев 1958: 500).
Точнее, чеченское слово из дигорского, ингушское - из ареально смежного иронского. Кроме того, и аварское слово не имеет удовлетворительной этимологии на собственной языковой почве, остается неясным переход а > o в иронском при отсутствии носового, хотя подобная лабиализация имеет место, что знаменательно, в памирских формах (см. выше).
Вместе с тем вследствие торговых связей, могли быть усвоены, подобно иным по звучанию славянским названиям (см. Фасмер 1971: 476), считающиеся аланизмами (см. Климов 1986: 194) наименования цепи, в т. ч. надочажной, в абхазо-адыгских
и дагестанских, за исключением лезгинских, языках, возводимые к осет. ирон. шxys | дигор. шxis ‘цепь, в частности над очагом’ (<* rаxiS - см. Эдельман 1986: 71, 72, 95). Последнее относится и к числу скифо-европейских (германских - готский?) изоглосс при том, что наибольшую фонетическую и семантическую близость к нему обнаруживает лишь др.-в.-нем. тскпе (тккпа - Фасмер 1971: 476) ‘цепь’, непосредственно, вероятно, отразившееся в абазинском (тхБта) и абхазском (а-гхэбпа) названиях цепи. Обращает на себя внимание неясность отношения к ним форм дагестанских (lаxaS//rаx(x)аs(s)- // арч. dаx(x)эz // дарг. rаxаz/rаxаz) языков, содержащих в абсолютном большинстве своем ауслаутный ^ при ^ в арчинском и даргинском, -г в даргинском, аналогичном в последнем случае освоению рассматриваемого слова во франц. racage ‘перевязь на мачте’ (см.: Абаев 1965: 27; Абаев 1973: 396, 397; Эфендиев 2003: 29; Климов 1986: 194; Кибрик, Кодзасов 1990: 148).
Соответствующий контакт мог иметь место не ранее VIII-XI веков - времени образования древневерхненемецкого языка немецкой народности (см. Больш. энц. сл. 1998: 100, 188) и даже VIII-IХ вв., когда в числе прочих новоиранских оформляется осетинский язык (см. выше), и более раннее усвоение данного слова, тем более в скифский период, представляется маловероятным. При этом звонкие шипящие звуки для общедагестанского языка не восстанавливаются, а во взаимоотношениях глухих шипящих и свистящих звуков совпадение анлаутных *s
V Г* V
и б в б наблюдается лишь в ахвахском, б - в даргинском и лакском языках и s ~ z, z ~ г - в дидойском (Гигинейшвили 1977: 114, 119). Это не соответствует их ауслаутной дистрибуции в репрезентатах рассматриваемой лексемы в дагестанских языках и оставляет открытым вопрос об их конкретных источниках.
Несмотря на в целом единичный характер аланизмов, рассмотренных в предшествующем изложении, они вместе с тем свидетельствуют о прошлой территориальной смежности носителей иранских (будущего осетинского) и не только западно-, но и восточнокавказских, главным образом (вай)нахских, языков, а также сванского, что, как было показано в предшествующем изложении, могло иметь место в рассматриваемом регионе Закавказья после появления здесь иранских поселенцев. Показательно, что формы (южно)дагестанских языков восходят к более позднему иронскому. Так, агул. agw ‘зеркало’, возводящееся к осетин. ирон. avg ‘стекло’, ‘бутылка’ из предшествующего изложения, а также при абаз. kwres ‘сноп’, инг.
kurs ‘связка снопов’, восходящих к осет. дигор. kures ‘сноп’, и адыг. eras (палатализация) - к осетин. ирон. k°yris то же. Из последнего могли быть усвоены цах., рут. hdras ‘веник, метла’ (см.: Абаев 1958: 611; Климов 1986: 194).
При этом, по лексикостатистическим данным, выделение верхнесамурских цахурского и рутульского языков относится к началу I тыс. до н. э., агульского к рубежу эр (Коряков 2006: 21), т. е. их носители могли быть представлены в (Центральном) Закавказье в доарабскую эпоху - времени появления здесь (западно) ираноязычных поселенцев. Тем более, что, как было отмечено в предшествующем изложении, самостоятельное развитие осетинского языка в числе прочих новоиранских имеет место после VIII-IХ вв., когда имел место распад (северо)-осетинской общности на дигорцев и иронцев14.
Кроме того, не могут не обратить на себя внимания, хотя и единичные, осетинизмы, общие для (вай)нахских и сванского языков, говорящие о возможной прошлой ареальной близости их носителей, в т. ч. в связи с возможностью нахско-дагестанского субстрата в сванском языке. Об этом говорят факты отражения архаических (джавских) чокающих форм в сванском (cirt ‘куча камней’) и чечено-ингушском (curt ‘надмогильный камень’). Но, с другой стороны, сван. pusn, pusd ‘хозяин’ отвечает более давнему дигорскому вокализму первого слога с ауслаутным консонантизмом (-n), восходящим к тому же источнику (fusun), в то время, как инг. fus&m, чеч. husam ‘пристанище’, ‘дом хозяина’ - более позднему иронскому fysym (см. Эдельман 1986: 22) при сохранении в них дигорского вокализма. О контактах в Закавказье может говорить, наряду с
14 Некоторыми исследователями (Абдуллаев 1972; Микаилов 1972; Эфендиев 2003) выделяются также аланизмы, присущие лишь дагестанским языкам, что, в принципе, позволило бы расширить их число, каковое, по мнению некоторых из них, достигает по крайней мере ста, и они «проникли буквально во все слои дагестанской лексики» (Микаилов 1977: 133). Однако перечень дагестанских аланизмов, отвечающих этому утверждению, так и не был обнародован. Предварительный анализ тех форм, которые были введены в научный оборот, позволил установить тюркско-булгарское происхождение некоторых из них, в том числе имеющих параллели и в других северокавказских языках. Например, этимологически неясное осет. (ирон.) bez,
bidz/bedzx ‘вощина’ (Абаев 1958: 2б0) > авар.pic', лак.pic', дарг.penc' ‘смола, жевательная смола’ (Микаилов 1972: 33б-337), адыг., каб. bez ‘вощина’ оказались при ближайшем рассмотрении тюркизмами (Шаги-ров 1977: 1; 84). Автор предполагает посвятить специальное исследование более полному рассмотрению соответствующих явлений.
сохранением в осетинизмах бацбийского языка (см. в предшествующем изложении) более раннего ауслаутного ^ (> -] в чеченском и ингушском) их этимонов. Тем же общенахско-осе-тинским уровнем контакта, объясняется, возможно, известность дигорских форм не только в ингушском, но и ареально отдаленном чеченском. Отражение в них позднейших иронских могло иметь место в период пребывания носителей соответствующих языков на Северном Кавказе.
Еще один вывод, вытекающий из произведенного предшествующем изложении анализа, - возможность пребывания в первых веках н.э. булгарских племен в рассматриваемом регионе Северного Кавказа. Тем более, что их древнейшим письменным упоминанием здесь считается сообщение сирийского ученого Мар-Аббаса Котины о том, что 149-127 гг. до н. э. «произошли большие смуты в цепи Кавказских гор, в земле болгар» (см. Лайпанов, Мизиев 1993: 93)15. Они могли быть обусловлены древнейшими миграциями тюркоязычных народов16.
Литература
Абаев 1958 - Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Л.: Изд. АН СССР, 1958. Т. 1.
Абаев 1973 - Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Л.: Наука, 1973. Т. 2.
Абаев 1979 - Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Л.: Наука, 1979. Т. 3.
Абаев 1989 - Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. - Л.: Наука, 1989. Т. 4.
Абаев 1959 - Абаев В. И. Осетинско-вейнахские лексические параллели // Известия Чечено-Ингушского НИИ истории, языка и литературы. Грозный, 1959. Т. I. Вып. 2. С. 89-120.
Абаев 1965 - Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы. На стыке Востока и Запада. М.: Наука, 1965.
Абаев 1985 - Абаев В. И. Тюркские элементы в осетинской антропо-нимии // Теория и практика этимологических исследований. М.: Наука, 1985. С. 65-87.
15 Тогда же, во втором веке до н.э., от первичного булгарского языка отделяются прочие собственно тюркские языки (см.: Ср.-ист. гр. ТЯ 2002: 734 рис. 5; Дыбо 2007: 66).
16 Не случайно ранняя, относящаяся к бронзовому и раннему железному векам культурная история тюркоязычных народов связывается с отделением хазаро-булгарского компонента, поглощенного впоследствии продвижением на запад более поздних восточных тюрок. Они пришли в Центральную Азию ко времени гуннской экспансии с первоначальной западноазиатской прародины позднее исхода из нее прахазаро-булгар (см. Кызласов 2011).
Абдуллаев 1972 - Абдуллаев И. Х. К истории названий пророка в дагестанских языках // Этимология 1970. М.: Наука, 1972. С. 339-348.
Аджиев 1977 - Аджиев А. М. Дальние дороги песни. Махачкала, 1977.
Алан. яз. - Аланский язык // http//www. ru.wikipedia.org.wiki/
Алборов 1979 - Алборов Б. А. Некоторые вопросы осетинской филологии. Орджоникидзе, 1979.
Алемань 2003 - Алемань Августи. Аланы в древних и средневековых источниках. М.: Менеджер, 2003.
Алироев 1975 - Алироев И. Ю. Сравнительно-сопоставительный словарь отраслевой лексики чеченского и ингушского языков и диалектов. Махачкала: Чечено-Ингуш. кн. изд-во, 1975.
Алироев, Бибулатов 1970 - Алироев И. Ю., Бибулатов Н. С. Материалы к вопросу о тюркских заимствованиях в вайнахских языках // Известия Чеч.-Инг. НИИ истории, языка и литературы. Грозный, 1970. Т. 9. Вып. 2.
Анчабадзе 1960 - Анчабадзе З. В. Кипчаки Северного Кавказа по данным грузинских летописей ХI-XIV вв. // Материалы научной сессии по проблеме происхождения балкарского и карачаевского народов. Нальчик, 1960. - С. 113-126.
Баскаков 1985 - Баскаков Н. А. Тюркская лексика в «Слове о полку Игореве». М.: Наука, 1985.
Бол. сов. энц. // http://www. dic.academic.ru/dic.nsf/bse/117066/...
Бол. энц. сл. 1998 - Большой энциклопедический словарь. Языкознание. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.
Гаджаев - Гаджаев Альберт. Великая Кавказская стена и проникновение иранской культуры на Кавказ // http://www. central-eurasia.com/?uid=1517).
Гаглойти - Гаглойти Ю. С. Аланы и вопросы этногенеза осетин // http://www. ossethnos.rU/297-etnogenez-osetin.h...
Гамкрелидзе, Иванов 1984 - Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Т. I—II. Тбилиси, 1984.
Гигинейшвили 1977 - Гигинейшвили Б. К. Сравнительная фонетика дагестанских языков. Тбилиси, 1977.
Геногеография // http//www. genofond.ru/default2.aspx?p=266...
Гукасян 1973 - Гукасян В. Л. Взаимоотношения азербайджанского и удинского языков / Автореф. дис... докт. филол. наук. Баку, 1973.
Гусейнов 1999 - Гусейнов Г.-Р. А.-К. К вопросу о нахско-дагестанском субстрате в сванском языке (историко-этимологический и семантический аспекты) // Семантика языковых единиц разных уровней. Махачкала, 1999. Вып. 5. С. 109-122.
Гусейнов 2003 - Гусейнов Г.-Р. А.-К. К проблеме лингвоэтногенеза хазар в свете тюркологической интерпретации // Тезисы докладов научной сессии «Историческая наука Дагестана: сегодня и завтра». Махачкала, 2003. С. 65-68.
Гусейнов 2005 - Гусейнов Г.-Р. А.-К. Древняя Русь, Дагестан и горные хазары. К этимологизации и ареальной интерпретации нескольких булгаризмов древнерусского, дагестанских и иных языков // Языкознание в Дагестане. Махачкала, 2005. № 8. С. 92-101.
Гусейнов 2007 - Гусейнов Г.-Р. А.-К. К вопросу об области первоначального распространения нахско-дагестанских языков в контексте древних ареальных взаимоотношений языков Кавказа и
исторически смежных регионов // Международная конференция «Языки Кавказа». Лейпциг, 2007 (http://www.eva.mpg.delingua-conference 07...).
Гусейнов 2010а - Гусейнов Г.-Р. А.-К. История древних и средневековых взаимоотношений языков Северо-Восточного Кавказа и Дагестана с русским языком. - Махачкала, 2010.
Гусейнов 2010б - Гусейнов Г.-Р. А.-К. Ал-Ал(Алал?)-ва-Гумик восточных и ясы древнерусских и венгерских источников в контексте истории и лингвоэтногенеза кумыкского и других куманских народов Северного Кавказа, Дагестана и Восточной Европы // Мат-лы Всеросс. научн. конференции «Аланы и асы в этнической истории регионов Евразии». Карачаевск, 2010. С. 98-107.
Гусейнов, Мугумова 1983 - Гусейнов Г.-Р. А.-К., Мугумова А. Л. К статистическому и историко-хронологическому анализу лексических схождений и расхождений в отраслевом словарном составе нахских и вайнахских языков и диалектов // Вопросы отраслевой лексики. Грозный, 1983. С. 42-47.
Дарьял. креп. - Дарьяльская крепость // http://www.ossethnos.ru/ history/alan/75-daryal...
Джидалаев 1990 - Джидалаев Н. С. Тюркизмы в дагестанских языках.
- М.: Наука, 1990.
Дыбо 2007а - Дыбо А. В. Лингвистические контакты ранних тюрков. Лексический фонд. Пратюркский период. М.: Восточная
литература, 2007.
Дыбо 2007б - Дыбо А. В. Рецензия на: Расторгуева В. С., Эдельман Д. И. Этимологический словарь иранских языков. Т. I. М., 2000, Т. II. М., 2003 // Этимология 2003-2005 / Отв. ред. Ж. Ж. Варбот. М., 2007. С.338-348.
Егоров 1964 - Егоров В. Г. Этимологический словарь чувашского языка. Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1964.
Имнайшвили 1977 - Имнайшвили Д. С. Историко-сравнительный анализ фонетики нахских языков. Тбилиси, 1977.
Исаев 1969 - Исаев М. И. Осетинский язык // Закономерности развития литературных языков народов СССР в советскую эпоху. М.: Наука, 1969. С. 111-145.
Камболов 2006 - Камболов Т. Т. Очерк истории осетинского языка. Владикавказ: Ир, 2006.
Катчиев 2009 - Катчиев А. Х.-А. Некоторые осетино-тюркские лексические параллели (по материалам историко-этимологического словаря осетинского языка) // Тюрки Северного Кавказа: история, археология, этнография. М.: Эльбрусоид, 2009. С. 143-162.
Климов, Халилов 2003 - Климов Г. А., Халилов М. Ш. Словарь кавказских языков. М.: Восточная литература, 2003.
Климов 1986 - Климов Г. А. Введение в кавказское языкознание. М.: Наука, 1986.
Кобычев 1977 - Кобычев В. П. Расселение чеченцев и ингушей в свете этногенетических преданий и памятников материальной культуры // Этническая история и фольклор. М.: Наука, 1977. С. 178-191.
Коряков 2006 - Коряков Ю. Б. Атлас кавказских языков. М.: Пилигрим, 2006.
Кузнецов 1980 - Кузнецов В. А. Нартский эпос и некоторые вопросы истории осетинского народа. Орджоникидзе, 1980.
Кызласов И. Р. Где искать тюркскую прародину? Следы древнейших миграций тюркоязычных народов // Тезисы международного тюркологического симпозиума «Тюркский мир: история и
современность». Астана, 201І. С. 18-21.
Лайпанов К. Т., Мизиев И. М. О происхождении тюркских народов. Черкесск, 1993.
Марр 1916 - Марр Н. Я. К истории передвижения яфетических народов с юга на север Кавказа // Известия Императорской Академии наук. СПб, 1916. № 15. С. 1379-1408.
Микаилов 1972 - Микаилов К. Ш. Еще несколько дагестанских аланизмов // Этимология 1970. М.: Наука, 1972. С. 333-338.
Микаилов 1977 - Микаилов К. Ш. Аланский вклад в аварскую антропонимию // Материалы 5-й региональной научной сессии по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Орджоникидзе, 1977. С. 131-140.
Мифол. сл. 1990 - Мифологический словарь. М., 1990
Мудрак 2005 - Мудрак О. А. Заметки о языке и культуре дунайских булгар // ОгіеШаНа еі Сіа88Іеа. Труды Института восточных культур и античности РГГУ. Аспекты компаративистики. Вып. VI. М., 2005. С. 83-103.
Осн. иран. язык. 1979 - Основы иранского языкознания. Древнеиранские языки. М.: Наука, 1979.
Радлов 1905 - Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. СПб., 1905. Т. III.
Ср.-ист. гр. ТЯ 1984 - Сравнительно-историческая грамматика
тюркских языков. М.: Наука, 1984.
Ср.-ист. гр. ТЯ 2002 - Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М.: Наука, 2002.
Ср.-ист. гр. ТЯ 2006 - Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М.: Наука, 2006.
Старостин 1991 - Старостин С. А. Алтайская проблема и происхождение японского языка. М.: Наука, 1991.
Сулейманов 1978 - Сулейманов А. С. Топонимия Чечено-Ингушетии. Грозный, 1978. Ч. II.
Сулейманов 1997 - Сулейманов А. С. Топонимия Чечни. - Нальчик: Эль-Фа, 1997 // http//www. уаіпаИ. info/biblioteka/knigi/item/4...
Тадинова 2007 - Тадинова Р. А. Отражение заднеязычных согласных при заимствовании тюркской лексики в нахско-дагестанские языки // Вопросы языкознания. 2007. № 1. С. 62-74 .
Фасмер 1971 - Фасмер Макс. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1971. Т. III.
Хакимзянов 1997 - Хакимзянов Ф. С. Булгарский язык //Языки мира. Тюркские языки. М.: Наука, 1997. С. 47-52.
Шагиров 1977 - Шагиров А. К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков. В 2-х тт. - М.: Наука, 1977.
Шоан. храм - Шоанинский (Хумаринский) храм // http//www. аіашса. ги / аШс1е8 / 54^оашп8ку-к..
Шоанхой //ingushfoгum.гu/viewtopic.php?id=479.
Эдельман 198б - Эдельман Д. И. Сравнительно-историческая грамматика восточноиранских языков. Фонология. М.: Наука, 198б.
Этим. сл. ТЯ 1974 - Этимологический словарь тюркских языков. М.: Наука, 1974.
Этим. сл. ТЯ 1980 - Этимологический словарь тюркских языков. М. Наука, 1980.
Этим. сл. ТЯ 2001 - Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на букву «К». М., 2000.
Эфендиев 2003 - Эфендиев И. И. Персидская лексика в нахско-дагестанских языках. Махачкала, 2003.
Balanovsky - Balanovsky Oleg and othe^. Parallel Evolution of Genes and Languages in the Caucasus // RegionMoleculaT Biology and Evolution //http//www. vigg.m/institute/subdivisions/otde.
Fahnrich 198б - Fahnrich H. Gibt es ein nachisch-daghestanisches Substrat in Swanischen? // Geo^ica. Jena-Tbilissi. 198б. Heft 9. S. 45-5б.
Fahnrich 1988 - Fahnrich H. Zu den nachisch-daghestanischen
Lehnwortem in Swanischen // Wiss. Ztschn Friedrich ScWl^ Univ. Jena. Gesellschaftwiss. R. 37. Jg. (1988). H. 2. S. 3б-39.
Genetic clues - Genetic clues to the Ossetian past //http // www. geocurcents. Info / population-geograp...
Обозначения языков и диалектов
абаз.-абазинский
абх. - абхазский
авар.- аварский
авест.- авестийский
агул.- агульский
адыг.- адыгейский
анд.- андийский
арч.- арчинский
балк.-балкарский
бежт.- бежтинский
булг. - булгарский
вахан. - ваханский
венг. - венгерский
волж.-булг.- волжско-булгарский
вост.-иран.- восточно-иранский
груз.- грузинский
гунз. - гунзибский
дарг.- даргинский
дигор. - дигорский (диалект
осетинского) лак.- лакский межтюрк.- межтюркское общетюрк.- общетюркское осет. - осетинский перс.- персидский пехл.- пехлевийский рут.- рутульский сван. - сванский скиф. - скифский согд. - согдийский таб. - табасаранский франц. - французский хварш. - хваршинский цах.- цахурский цез.- цезский черк.- черкесский чеч. - чеченский чеч.-инг. чечено-ингушское шугнан.- шугнанский чув. - чувашский
кар. - караимский
карач. - карачаевский
кум.- кумыкский
к.-балк. - карачаево-балкарский
ирон. - иронский (диалект
осетинского)
др.-в.-нем.-древне-
верхненемецкий др.-инд. - древнеиндийский др.-чув. - древнечувашский др.-иран.- древнеиранский инг.- ингушский каб. - кабардинский
G.-R. A.-K. Guseinov. Defining the probable area of Nakh-Daghestanian and Ossetian original location, or the problem of the Alanian loans in the North-Caucasian languages revisited
The article provides new historical and linguistic data demonstrating the Transcaucasian area to be the possible place of the Nakh-Dagestanian and the Ossetian languages’ location before their native speakers moved to the North Caucasus. The reliable genogeographical and anthropological data are adduced to the consideration of this problem. A number of probable Alanian loans which are traditionally interpreted as a result of lexical influence of the Ossetian (Alanian) language on the Nakh-Dagestanian are reconsidered.
Keywords: the Nakh-Dagestanian languages, the Ossetian language, Transcaucasian area, Alanian loans.
