CC BY
150
УДК 340.133(470.342)"1918/1922"
В. И. Бакулин, А. С. Вычугжанина
ОРГАНЫ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ЮСТИЦИИ ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ в 1918-1922 гг.
Статья посвящена истории чрезвычайных органов Вятской губернии (Революционный трибунал и губернская чрезвычайная комиссия), которые были рождены Октябрьской революцией. Анализируются деятельность этих органов на протяжении периода 1918-1922 гг., их взаимоотношения между собой, а также - между ними и властями региона и «центра», кадровые и другие проблемы.
The article is devoted to the history of Vyatka province's extraordinary organs (Revolutionary Tribunal and Provincial Extraordinary Commission), which were born by the October revolution. The author analyzes the work of these institutions in 1918-1922, their interrelations, and their relations with regional and central authorities too, their personnel and another problems.
Ключевые слова: революционный трибунал, чрезвычайная комиссия, кадровая проблема, эволюция чрезвычайных органов.
Keywords: Revolution ary Tribun al, Extraordin ary Commission, personnel problem, evolution of extraordinary organs.
Будучи чрезвычайным по своей сути явлением, революция рождает и чрезвычайные органы самозащиты, в том числе в сфере судопроизводства и карательной политики. Главными среди них в новейшей истории России были органы ВЧК и революционные трибуналы. Появившись в столичном центре в конце 1917 г., они затем воспроизвелись в регионах страны, в том числе и в Вятской губернии, где трибунал начал функционировать с середины января, а губернская ЧК -с конца мая 1918 г.
Губернский Революционный трибунал и следственная комиссия при нем были сформированы в Вятке в соответствии с декретом № 1 Совнаркома от 24 ноября 1917 г. «О суде» и инструкцией Наркомата юстиции от 19 декабря того же года «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний». Не обошлось и без местных особенностей. Так, комиссия - на основании постановления городского Совета рабочих и солдатских депутатов (далее - РСД) от 23 декабря 1917 г. - появилась здесь раньше самого трибунала. В ее состав были введены член президиума горсовета П. П. Капустин, сотрудник военного отдела горисполкома Курилов и представитель явившегося из Петрограда Летучего отряда кронштадтских моряков [1].
© Бакулин В. И., Вычугжанина А. С., 2011 90
Неделю спустя состав комиссии радикально обновился. Теперь в ней были представлены М. О. Ирикин, И. С. Паршков, И. А. Рылов, В. Н. Сидоркин, А. С. Тронин, а в роли председателя - Т. Т. Никифоров [2]. Трибунал же собрался на первое свое заседание лишь 15 января 1918 г. в составе председателя Г. И. Софронова, его заместителя И. И. Рогалева, секретаря В. И. Лалетина, товарища секретаря М. Н. Зла-товерхникова и пятнадцати заседателей, утвержденных на этом же заседании [2]. Первое рассмотренное им дело (18 января) касалось начальника созданной ранее, еще небольшевистской властью городской дружины И. Изотова, обвиненного в сокрытии оружия. Признав подсудимого виновным, трибунал постановил высказать ему общественное порицание и принудить к двум месяцам общественных работ [3].
Далее в повестке дня стоял суд над членами так называемого Верховного совета по управлению губернией - чрезвычайного органа, образованного при бывшем губернском комиссаре Временного правительства и не признавшего новую большевистскую власть [4]. Следствие по этому делу было приостановлено Г. И. Софроновым, ожидавшим инструкций из Петрограда относительно судьбы руководящих кадров прежнего режима. Его пассивность и нерешительность на расширенном заседании Вятского горсовета РСД 22 января вызвала критику со стороны всех влиятельных на тот момент субъектов политической жизни региона - членов городского Совета, губернского исполкома Советов, представителей 106-го полка местного гарнизона и Летучего отряда.
В результате персональный состав руководства Ревтрибунала обновился. Новым председателем избрали первого руководителя больше-визированного Вятского городского Совета М. М. Попова [5]; его заместителями стали сотрудник военного отдела горисполкома А. Ф. Коновалова и командир Летучего отряда И. К. Кириллов [6]. 2 марта губернский трибунал вынес вердикт по делу Верховного совета: все члены этого органа лишались политических прав сроком на один год [7].
В унисон с законами и общей нестабильностью той поры, состав трибунала и следственной комиссии обновлялся часто. Формировался он горсоветом, являвшимся в первые месяцы 1918 г. реальной властью не только в Вятке, но и - с определенными оговорками - в губернии в целом. Так, на его заседании 20 марта в президиум трибунала были избраны М. М. Попов, Исаев и А. Н. Капустин. По неизвестной причине из этой «обоймы» выпал А. Ф. Коновалов. Что же касается второго бывшего заместителя председателя И. К. Кириллова, то его в мартовские дни расстреляли за участие в так называемой «лапинс-
кой авантюре» - попытке антибольшевистского переворота в регионе [8]. Во второй половине мая на посту руководителя трибунала М. М. Попова сменил А. Г. Рахлин. К этому времени обновился состав и следственной комиссии: ее членами стали Д. И. Гирш, А. Е. Кошкин, С. И. Лесников, Н. Я. Хлюпин; из прежних фигурантов остался только И. С. Паршков. Возглавил комиссию А. И. Хренов (заместитель - С. И. Лесников) [9].
Работа трибунала и его комиссии оплачивалась; все сотрудники получали неплохую в понятиях того времени заработную плату. В марте она составляла около 400 руб., в апреле - 500, в июле - 650, в октябре - 752 руб. [10] Для сравнения: в марте около 500 руб. получали руководящие лица губернского уровня; столько же платили в это время членам дежурившего на станции Вятка-1 контрольного отряда. Оплата труда рядовых сотрудников исполкома Вятского городского Совета колебалась в пределах от 200 до 400 руб. Исключением можно считать доходы местных инженеров, которым под угрозой саботажа и забастовки удалось «вырвать» у вятских властей в мае 1918 г. оклады в размере 700 руб. в месяц [11].
К началу лета произошло очередное уточнение функций губернского Ревтрибунала. В соответствии с правительственным декретом от 4 мая 1918 г. из ведения трибуналов изымались дела общеуголовного характера. За ними оставалась борьба с контрреволюционными проявлениями, погромами, коррупцией, шпионажем и, как ни странно, - с хулиганством [12]. Положения этого документа были учтены в составленной в июне А. Г. Рахлиным инструкции для следственной комиссии, где в числе прочего уточнялось, что «преступления должностных лиц старого режима и Временного правительства, поскольку они не направлены против власти Советов, ведению Революционного трибунала не подлежат» [13].
В конце лета решением местного партийного руководства, начавшего теперь «играть первую скрипку» в деле расстановки кадров, следственная комиссия пополнилась двумя новыми членами - А. Ф. Аболиным и И. И. Кауке, причем первый из них был избран ее председателем [14]. В ноябре того же года штат перегруженной делами комиссии вырос до шести человек (добавились Г. Д. Берзин, А. П. Гринвальд, А. Д. Иост, Г. Я. Кипст). Помимо нее с конца октября 1918 г. при трибунале работала коллегия обвинителей. Первым ее руководителем стал Г. А. Азеев, среди членов отмечены С. Ф. Докман, С. Н. Кроши-хин, И. С. Курбатов и будущий председатель губЧК А. С. Запольский [15].
Первоначально, в первой половине 1918 г., трибуналы, наряду с губернским, возникли и в
ряде уездных центров - Котельниче, Слободском, Малмыже, Ижевске. Затем, в связи с требованием Москвы, началась их ликвидация. Однако еще и во втором полугодии продолжали функционировать Слободской (ликвидирован 18.10), Малмыжский (до декабря включительно) и Са-рапульский (Ижевский) [16].
«Под занавес» 1918 г. руководство губернского трибунала и его следственной комиссии успело обновиться еще раз. В начале декабря командированного в Котельнич А. Г. Рахлина сменил Иван Алексеевич Фарафонов - первый «долгожитель» на этом посту. Он будет руководить Вятским Ревтрибуналом (за вычетом нескольких месяцев 1919 г., связанных с выездом на фронт) по весну 1922 г. Новым председателем следственной комиссии тогда же стал повышенный в должности Г. Я. Кипст, среди ее членов появились новые лица - А. Т. Ефимов и Е. А. Оше, который - как и Запольский - вскоре окажется в числе видных вятских чекистов [17]. С самого начала между этими двумя чрезвычайными органами складывалась своеобразная «личная уния», дополнительно закрепляемая сходными целевыми установками. И там, и там важнейшими направлениями деятельности выступала борьба с контрреволюцией, коррупцией чиновников, спекуляцией.
Вятская губернская чрезвычайная комиссия (губЧК) была образована решением губисполко-ма Советов 30 мая 1918 г. Комплектация ее на базе уже существовавшей при Вятском городском Совете РСД комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем была поручена губернскому комиссару юстиции, выходцу из Глазовского уезда Ивану Михеевичу Зырянову, который и стал формально первым ее председателем. В начале июля того же года он передал эту должность 19-летнему вятскому большевику, уроженцу Орловского уезда Петру Павловичу Капустину. Впрочем, не на долгий срок. В августе Капустин во главе Летучего отряда кронштадтских моряков выехал на Котласский фронт, а И. М. Зырянов вновь возглавил Вятскую губЧК [18].
Летом 1918 г. в поле зрения сотрудников трибунала и чекистов оказались также дела, касающиеся антисоветских выступлений духовенства и верующих. Органы ЧК зачастую выступали инициаторами возбуждения дел (первоначально чекисты имели право только арестовывать граждан и документировать факты их контрреволюционной деятельности, после чего дела передавались в Революционный трибунал). Репрессивная деятельность органов Ревтрибунала и ЧК в своей основе имела «политическую подоплёку» отношения к священнослужителям как представителям контрреволюционных сил... В некоторых следственных делах Революционного трибунала
по обвинению священнослужителей в антисоветской деятельности в графе «цель и мотивы преступления» так и значилось - «борьба с властью Советов, как представитель духовенства» [19].
После введения в губернии в начале августа 1918 г. военного положения ЧК получила право самостоятельно решать судьбу арестованных по подозрению в контрреволюции вплоть до расстрела. 26 августа 1918 г. по обвинению в контрреволюционной пропаганде был расстрелян священник г. Слободского А. П. Лопатин [20]. Решение это было принято не местной, а Уральской областной ЧК, которая с начала августа
1918 г. развернула свою деятельность на территории Вятской губернии. 14 августа произошло фактическое слияние двух родственных структур - губЧК и облЧК. Председателем коллегии объединенного органа был назначен уральский чекист Ф. Н. Лукьянов. Менее чем через две недели в губернии объявилась и вновь образованная чрезвычайная комиссия Чехословацкого (Восточного) фронта, в чье подчинение распоряжением правительства переводились чекистские органы прифронтовых территорий. Наметилась тенденция к полному растворению губернской ЧК во внешних структурах спецслужб. Желая переломить ситуацию, Вятский губисполком Советов 10 октября поставил задачу ее воссоздания в качестве относительно самостоятельного органа, руководителем которого был назначен В. М. Гори-нов [21].
Вятская губЧК возобновила свою работу. Однако взятие колчаковцами Перми в самом конце 1918 г., приток в Вятку большого числа руководящих работников из Екатеринбурга и Перми вновь поставили на повестку дня вопрос об объединении Вятской и Уральской чрезвычайных комиссий. В принципе он был решен 9 января
1919 г., на совместном заседании представителей Уральского обкома РКП(б) А. Г. Белоборо-дова и Г. И. Сафарова, Вятского губкома партии А. Н. Новоселова и Столбова и Вятского губис-полкома Бабинцева, Зырянова, Целищева и др. [22] Председателем коллегии повторно объединенного органа стал бывший руководитель Пермской губЧК Павел Иванович Малков. Он же вошел в состав высшего и чрезвычайного органа по управлению губернией - Военно-революционного комитета [23]. В коллегии в начале 1919 г., помимо председателя, были представлены: Бройдт, Иевлев, Карпов, Мошин, А. Петров, Суб-боч и Яворский [24].
Параллельно этим реорганизациям и «рокировкам» в руководстве губЧК на протяжении 1918 г. происходило становление и уточнение организационных структур чекистского ведомства, включая его уездные подразделения. Некоторое представление о конкретной деятельности последних
дают архивные документы по Яранскому уезду. Из них следует, что в летние месяцы 1918 г. самое пристальное внимание местные чекисты уделяли борьбе со спекуляцией. Лица, заподозренные в такого рода действиях, задерживались и подвергались следствию, а принадлежавшее им имущество, в случае выявления состава преступления, конфисковывалось. Изъятое имущество у граждан строго фиксировалось, сопровождалось четко оформленной отчетностью [25].
Официальное провозглашение 5 сентября 1918 г. политики «красного террора» выдвинуло на первый план карательную функцию органов ЧК, расширило их полномочия в этой области. Упростилась практика арестов, стали применяться заложничество, расстрелы. Мероприятия эти носили не только ответный, карательный, но и превентивный характер: порой их жертвами становились потенциальные враги советской власти. Исследователем А. Г. Поляковым приводятся такие данные по репрессиям в отношении местного духовенства. В 1918 г. к ответственности были привлечены 43 служителя культа (в их числе преподаватель духовного училища, учащийся духовной семинарии, церковный староста); с сентября по декабрь были осуждены 34 человека. В сентябре 1918 г. из 18 осуждённых 13 приговорены к ВМН (в их числе один приговор опротестован). В октябре из 10 человек к высшей мере наказания приговорены 7. В ноябре к судебной ответственности были привлечены 2 человека, причём одна из них, по причине прекращения дела, из-под стражи освобождён. В декабре осуждены 4 человека, из них 2 приговорены к ВМН [26].
В Яранском уезде в осенний период 1918 г. не наблюдалось драматических перемен в деятельности местных чекистов, о чем свидетельствуют, в частности, записи журнала задержаний, в котором фамилии попавших под арест граждан располагались в алфавитном порядке. Так в разделе под литерой «А» отмечено 26 фамилий лиц, арестованных в 1918-м г., главным образом во втором полугодии. Применительно к ним не зафиксировано ни одного смертного приговора. Типичны небольшие сроки заключения - 3-5 месяцев. Некоторые были выпущены на свободу на следующий после задержания день. Всего до конца года покинули место содержания 16 человек, то есть более половины от общего числа арестованных [27].
В ноябре 1918 г. VI чрезвычайный всероссийский съезд Советов постановил «освободить от заключения всех заложников, кроме тех из них, временное задержание которых необходимо как условие безопасности товарищей, попавших в руки врагов» [28]. В контексте резолюции съезда ВЦИК объявил амнистию, в соответствии с которой и в Вятской губернии «были освобож-
дены все лица, задержанные в качестве заложников, прекращены дела на арестованных, действия которых были признаны малозначительными, многим осужденным сокращены сроки отбытия наказания... значительно сократилось количество арестов лиц, подозреваемых в контрреволюционных действиях. Уездным ЧК было запрещено без согласия с губЧК применять такую меру репрессий, как расстрел» [29], а не позднее февраля 1919 г. они были и вовсе упразднены.
Следует заметить, что не меньшее, если не большее, нежели объявление полосы «красного террора», влияние на карательную политику губернского чекистского ведомства оказали военные действия на рубежах региона, а затем и на части его территории в конце 1918-го и в первой половине 1919 г. Так, за полмесяца - с 31 января по 14 февраля 1919 г. - Вятской губЧК было расстреляно 40 человек, из них 11 - за деятельность контрреволюционного характера, 13 - как воры рецидивисты, 1 - за несдачу оружия, 1 -за хищение продуктов по месту службы и махинации с продовольственными карточками, остальных 14, как потенциальных врагов, - за дореволюционную деятельность в качестве жандармов, сыщиков, тюремных надзирателей, полицейских чинов. Некоторым из них припомнили участие в репрессиях периода революции 1905-1907 гг. [30]
В 1919-1921 гг. наблюдается явный спад количества осужденных по политическим мотивам. В отношении священнослужителей это выглядело так: 15 человек в 1919 г., 11 - в 1920 г. и 8 - в 1921 г. В «Книге памяти жертв политических репрессий Кировской области» имеется информация о двух случаях приговора к ВМН после 1918 г. (в конце 1919 г.) представителей духовенства -это архимандрит Пророченского мужского монастыря Яранского уезда Г. Панфилов и священник с. Лекма А. И. Покровский. Первый обвинялся в укрывательстве хлеба и белогвардейского офицера, а второй - в «контрреволюционной пропаганде» [31].
Следует принять во внимание, что борьба с духовенством являлась далеко не главным направлением деятельности вятских спецслужб, о чем свидетельствуют такие данные. С 1918-го по август 1921 г. Ревтрибуналом и народными судами Вятской губернии были осуждены 205 членов и кандидатов в коммунистическую партию, причём в большинстве случаев за должностные преступления в органах власти [32]. То есть доступный на данный момент фактический материал свидетельствует о том, что членов правящей партии репрессии коснулись в значительно большей степени, чем священнослужителей.
На протяжении 1919 г. к традиционной деятельности чекистских органов (подавление контрреволюции, пресечение спекуляции, коррупции,
помощь милиции в противостоянии злостному бандитизму) добавилась борьба с дезертирством, а в руководстве губЧК произошли очередные изменения. В связи с восстановлением к началу лета советской власти в Пермской губернии, 23 июня на заседании Вятского губернского ВРК был сформирован Пермский губревком в составе В. Ф. Сивкова, С. А. Новоселова и П. И. Мал-кова. Последний из них, вновь поставленный во главе Пермской губернской ЧК, получил предписание «немедленно сделать подбор необходимых кадров и быть готовым в любой момент выехать в Пермскую губернию» [33]. Момент этот не заставил себя долго ждать, и потому не позднее ноября 1919 г. к исполнению обязанностей руководителя Вятской губЧК приступил Григорий Маркович Приворотский [34].
В разгар военных действий местные чекисты продолжали взаимодействовать и сотрудничать с губернским трибуналом (военным и революционным, как он стал называться в период Гражданской войны). Одним из проявлений такого сотрудничества, носившим всероссийский характер, стало сосредоточение львиной доли работ по осуществлению предварительного следствия в чекистском ведомстве по причине слабости следственного аппарата губернского трибунала [35]. Впрочем, сотрудничество между ведомствами иногда дополнялось соперничеством и предусмотренным законодательством взаимоконтролем. Постановлением ВЦИК от 17 февраля 1919 г. трибуналы наделялись полномочиями проверять следственные действия ЧК и посещать места заключения для «проверки закономерности содержания заключенных». Но и чекистские органы при этом получили право внесудебной расправы в местностях, находившихся на военном положении [36].
Контроль за следственной деятельностью органов ВЧК был закреплен и в новом положении о трибуналах от 12 апреля 1919 г. В это время состав трибунала ограничивался тремя функционерами - председателем и двумя членами. Но для участия в выездных сессиях (как правило, в уездные города) дополнительно избирались кандидаты числом до 15 персон. Предварительное следствие по-прежнему осуществляла следственная комиссия в составе пяти членов [37].
Помимо председателя И. А. Фарафонова, в начале 1919 г. в штат Вятского Ревтрибунала входили его заместитель - А. С. Запольский, члены -Е. А. Оше, Г. Д. Берзин, А. П. Гринвальд. Следственную комиссию возглавлял Г. Я. Кипст, коллегию обвинителей - Г. А. Азеев. Но в конце января - феврале 1919 г. по причинам, связанным с Гражданской войной, от работы в трибунале были освобождены Берзин и Гринвальд, а в апреле - и ушедший добровольцем на фронт Фарафонов. Но-
выми членами трибунала стали: в январе - прибывший с Урала Н. М. Рябов, в апреле - бывший секретарь Вятской губЧК Р. К. Лепсис, а также член коллегии Вятского губернского отдела юстиции Н. П. Сушков, который заменил Фарафонова в роли руководителя трибунала [38]. Председателем коллегии обвинителей стал бывший руководитель следственной комиссии Ревтрибунала Перми Н. И. Козлов [39]. Но остроту кадровой проблемы пополнение с Урала все же не сняло.
Наиболее тяжело переживала ее следственная комиссия, численность членов которой за апрель - август 1919 г. сократилась вдвое - с восьми до четырех человек, а к середине осени того же года - до двух (А. С. Запольский и Е. А. Оше). В это время на руках каждого ее члена скапливалось до 50 следственных дел, на основании чего было отклонено прошение За-польского об отправке его на фронт. После мобилизации в Красную Армию в октябре 1919 г. Г. Я. Кипста обязанности председателя комиссии были возложены на Е. А. Оше, однако вскоре эту должность занял А. С. Запольский [40].
Летом-осенью 1919 г. кадровые пертурбации в Вятском Ревтрибунале продолжились. Одной из главных причин тому стало изгнание войск А. В. Колчака из Уральского региона и реэмиграция прибывших оттуда в Вятку полгода назад работников. В июле в распоряжение Пермского ревкома командировались пробывший председателем Вятского трибунала около трех месяцев Н. П. Сушков, а с ним и Н. М. Рябов. (Тогда же был командирован на Южный фронт Г. М. При-воротский, который, как уже отмечалось выше, по возвращении в Вятку, будет назначен в ноябре того же года председателем губЧК.) В августе уехали в Екатеринбург Кацнельсон и секретарь трибунала И. А. Леухин. В сентябре в Сибирь отбыл Р. К. Лепсис, за месяц до этого избранный председателем Вятского губернского трибунала и передавший эту должность Григорию Федоровичу Москвину [41]. Однако и Москвин недолго пробыл в этой роли, ибо уже в декабре 1919 г. в трибунале председательствовал Василий Иванович Балыбердин [42].
В 1920 г. кадровая ситуация в органах чрезвычайной юстиции несколько стабилизировалась. Перемены случались реже, нежели в предшествующем 1919-м, но все же они имели место. Губернской чрезвычайной комиссией на протяжении большей части 1920 г. руководил Г. М. Приво-ротский. 19 ноября его сменил А. С. Запольский, который за две недели до этого был переведен из Вятского губернского Ревтрибунала в губЧК, на должность заведующего секретно-оперативным отделом [43].
Чрезвычайная комиссия пользовалась некоторой возможностью подбирать себе кадры из раз-
личных учреждений, а также из числа коммунистов, мобилизуемых на фронт. Впрочем, изредка процесс приобретал и противоположную направленность. В частности, в соответствии с распоряжением Особого отдела ВЧК, приказом от 24 сентября 1920 г. был расформирован особый отдел губЧК, а его сотрудники отправлены на Западный (Польский) фронт [44]. В эти дни в составе руководящей коллегии ведомства, помимо Г. М. Приворотского, упоминались секретарь И. Г. Волков и Кабанов, который руководил секретно-оперативным отделом [45]. При новом председателе во второй половине ноября обновился и состав членов коллегии. Теперь в нее входили Бризгал, И. Волков, И. Злобин, Е. А. Оше, как и Запольский, утвержденные решением не только столичной ВЧК, но и Вятским губкомом РКП(б) [46].
Губкомом подбирались и члены губернского трибунала. Так, на заседании партийной «верхушки» губернии 8 апреля 1920 г. в основной состав ревтрибунала были намечены кандидатуры Запольского, Новоселова, Рахлина, а в запасной - Деришева, Бризгала, Бабалова [47]. Вместе с тем в работе этого органа поочередно участвовали многие губернские руководители ранга членов губкома партии и президиума гу-бисполкома - И. Г. Волков, П. Г. Фалалеев, Л. З. Храковский, А. С. Целищев, Н. А. Попов (председатель губернского народного суда в 19191920 гг.) и другие [48]. Заседания трибунала проходили не только в Вятке, но и в уездных городах. Например, 22 октября 1920 г. губком отрядил в выездную сессию трибунала П. Г. Фалале-ева и Л. З. Храковского, а 5 ноября была намечена выездная сессия того же органа в составе вернувшегося из армии Фарафонова (председатель), Авакумова и Черезова [49].
С весны 1921 г. в Советской России начался переход к мирной жизни и новой экономической политике. Но в Вятской губернии процесс этот был сильно замедлен голодом, охватившим ряд южных уездов и косвенно отразившимся на всем регионе. Тяжелое наследие войны ярко проявилось и в высоком уровне преступности, в том числе бандитизма, исключительная роль в борьбе с которым принадлежала местным чекистам. Пара примеров тому. В ночь на 30 апреля им удалось выйти на след считавшегося неуловимым бандита Зенчурина, который в течение семи лет терроризировал население Вятского, Слободского и некоторых других уездов. Во время облавы, проведенной в слободе Дымково, Зенчурин был смертельно ранен. В ночь на 17 мая 1921 г. вятскими чекистами задержаны члены банды, пытавшейся ограбить один из городских складов [50].
Естественно, не оставались в стороне от этих дел и трибуналы. (Во время войны в губернии
существовало два чрезвычайных судебных органа - Вятский губернский трибунал и вятский отдел реввоентрибунала Приуральского военного округа; в соответствии с постановлением ВЦИК от 28 июня «Об объединении всех Ревтрибуналов республики» второй вошел в состав первого в качестве его военного отдела) [51]. Последний за вооруженное и «дерзкое ограбление» в ночь на 23 апреля 1921 г. кладовой губернского отдела Рабоче-крестьянской инспекции приговорил красноармейца Ивана Шешукова к высшей мере наказания, а его соучастниц - сожительницу Наталью Сычеву и конторщицу Ирину Анисимову -к пяти годам заключения. Связанные с ними красноармеец Баранов Николай и Сычкин Семен получили по три года лишения свободы за продажу краденного. В этом же заседании трибунала годом заключения был наказан помощник командира 513-го стрелкового полка за появление на улице в пьяном виде.
Уже из вышесказанного видно, что диапазон рассматриваемых трибуналом дел был довольно широк. Например, 13 апреля 1921 г. к его суду были привлечены:
- одиннадцать обвиняемых в выдаче «белым» в период Гражданской войны партийных, советских работников и членов их семей;
- один человек (М. Л. Шестало) - за должностное преступление;
- трое - за сокрытие и продажу оружия [52].
Широко практиковались амнистии, даже по
тяжким преступлениям. Так, в августе 1921 г. губернский Ревтрибунал приговорил к расстрелу за совершенное в Вожгальской волости зверское убийство с целью грабежа матери и троих детей жителей той же волости двух братьев Верещагиных, Булдакова, Вологодина и Малых. Но с учетом амнистии ВЦИК от 7 ноября 1920 г. (приуроченной к третьей годовщине Октябрьской революции), первым троим смертная казнь была заменена пятью годами заключения в Вятском исправительном рабочем доме [53].
Острота кадровой проблемы в органах чрезвычайной юстиции сохранялась и в рассматриваемый период. Но, вместе с тем, с окончанием масштабных военный действий появилось больше возможностей ее решать, в том числе за счет переподготовки прежних и обучения новых работников. В ноябре 1920 г. Вятский губком РКП(б) предписал уездным партийным комитетам мобилизовать и откомандировать в его распоряжение коммунистов для отправки на 2-месячные курсы «по подготовке ЧК и Политбюро» (штатных осведомителей на местах), по 5 человек от уезда. Отобранные должны были, как минимум, уметь читать и писать [54]. Найти более грамотных кандидатов в уездах было маловероятно. В самой Вятке общий уровень образованности насе-
ления был все же выше, чем в сельской глубинке. К тому же здесь губЧК использовала возможности местной Рабоче-крестьянской инспекции, иногда прямо диктуя ей задания [55].
Как и прежде, кадровый потенциал спецслужб Вятской губернии порой ослаблялся требованиями центра о перебросках их сотрудников в другие регионы либо на постоянную работу, либо для участия в разовых операциях. Так, 4 мая 1921 г. в Вятке была получена телеграмма за подписью заместителя председателя ВЧК Уншлихта с требованием «немедленно и безоговорочно в порядке мобилизации откомандировать трех ответственных работников-коммунистов из особого отдела ЧК в Тамбов» [56]. (Речь определенно шла об участии их в подавлении антоновского мятежа на Тамбовщине.)
В начале 1920-х гг. чекисты (в первую очередь их руководство), партийная и советская губернская «верхушка» получили возможность пользоваться дополнительными источниками информации о событиях внутри страны и за ее пределами. Помимо всякого рода закрытой партийной и иной служебной переписки с руководителями регионов, в октябре 1921 г. ВЧК начала издавать поступавший в ограниченном количестве по служебным каналам и в Вятскую губернию бюллетень - двухнедельник «Обзор зарубежной прессы». В предисловии к первому номеру его составители писали о том, что они стремятся «всесторонне информировать тесный круг читателей о жизни и деятельности белой эмиграции, пользуясь ее же источниками - периодической зарубежной русской прессой» [57].
Сложившаяся в годы Гражданской войны практика жесткого контроля со стороны партийных органов за деятельностью спецслужб (а не наоборот) была закреплена при переходе к нэпу. В середине декабря 1921 г. в Вятке была получена телеграмма от руководства ВЧК с напоминанием о том, что «всякая слежка за ответственными губернскими, областными и центральными партработниками строго воспрещается. Виновные в нарушении этого приказа будут строго караться» [58]. Партийный контроль за спецслужбами и далее сохранялся неукоснительно, о чем руководство РКП(б) находило нужным время от времени напоминать «местам». Так, 19 ноября 1922 г. в Вятке была получена телеграмма секретаря ЦК РКП(б) В. В. Куйбышева, в которой говорилось: «ЦК РКП предлагает строго руководствоваться циркуляром ЦК № 55 и не посылать товарищей на курсы ГПУ без характеристики партийных органов и рекомендации ответственного секретаря организации» [59].
Через пару месяцев произошла очередная перестановка в руководстве губЧК. А. С. Заполь-ский был отозван в распоряжение центрального аппарата ВЧК, и 5 февраля 1922 г. Вятский губ-
ком партии предложил ему сдать дела своему заместителю Е. А. Оше, который и оставался исполняющим обязанности руководителя губернских спецслужб до апреля.
В зимние месяцы 1922 г. началась радикальная перестройка органов госбезопасности в целом по стране, в Вятской губернии - в частности. 18 февраля руководство ВЧК разослало на места распоряжение о реорганизации ее губернских подразделений в отделы Государственного политического управления - ГПУ. В Вятской губернии реорганизацию начали с уездов, где были оставлены по одному уполномоченному ГПУ, каждый с двумя помощниками, одним курьером и одним сотрудником для поручений. Расформировывался приданный губЧК в годы Гражданской войны батальон; из трех его рот при новом ведомстве оставалась одна численностью в 300 штыков [60].
Более основательная перестройка регионального управления пришлась уже на середину следующего месяца. Она сопровождалась сокращением кадров. Часть освободившихся в связи с этим работников (Боровикова, Давыдова, Мин-кова, Суслопарова) перевели на работу в губернский Трибунал, прочих - в партийные, советские, финансовые органы. 12 марта были утверждены в должностях: председателем губотдела ГПУ - Оше, начальником секретно-оперативного отдела - Штирнер, начальником общей части - Волков [61]. Перемещения производились при непосредственном участии губернского партийного руководства. Поэтому, когда Оше счел необходимым перевести на должность начальника секретно-оперативной части губотдела ГПУ начальника политбюро Яранского уезда Петрова, то он с этой просьбой 12 апреля 1922 г. обратился именно в губком РКП(б) [62].
Действуя по принципу «новой метлы», Оше затеял в ведомстве основательную «чистку», издав приказ об увольнении за пьянство из губот-дела ГПУ Штирнера, заведовавшего секретной агентурой Сергеева и опытного чекиста Яковлева. Но именно в это время поступило распоряжение центра об отзыве Оше в Москву, «в распоряжение ГПУ». На его место был назначен Александр Иосифович Ремишевский - выходец из рабочих (бывший слесарь), 42 лет от роду (на ноябрь 1922 г.), русский, имевший образование в объеме двухклассного училища, член большевистской партии с 1900 г. [63]
Ремишевский, в сравнении с Оше, был менее радикален в кадровом вопросе и настаивал на отмене приказа об увольнении вышеперечисленных сотрудников «ввиду необходимости сохранить аппарат ГПУ». Кроме того, он находил приказ не вполне обоснованным, явившимся «результатом ненормальных [личных] взаимоотношений».
28 апреля губком передал этот вопрос на рассмотрение губКК [64] (контрольная комиссия при губернском комитете партии). Что же касается перевода из Яранска в Вятку Петрова, то, в конечном счете, вопрос, надо полагать, решился положительно, поскольку в середине июня 1922 г. Петров уже фигурировал в роли помощника начальника Вятского губотдела ГПУ [65].
Следует заметить, что у Оше были основания затевать «чистку» в ведомстве, и его приказ об увольнениях рождался не на пустом месте. Как выяснилось при рассмотрении дела в губКК, сотрудники ГПУ Штирнер, Сергеев, Кощеев и Яковлев на Пасху не только изрядно выпили, но и устроили пьяный дебош на улице, затем в жилом доме. Решением контрольной комиссии «по партийной линии» Штирнеру, Сергееву, Яковлеву был объявлен строгий выговор с занесением в личное дело, Кощееву - выговор без занесения. Кроме того, губКК рекомендовала последнего из них из органов отозвать, Сергеева и Яковлева вернуть на прежнее место работы - к станку - и обсудить вопрос об отстранении от должности Штирнера с начальником губотдела ГПУ [66].
Пьянство было довольно серьезной болезнью, поразившей в этот период различные звенья партийно-государственного аппарата, и с ней велась упорная борьба. Например, в конце января 1922 г. общее партийное собрание 2-го городского района Вятки исключило по этой причине из РКП(б) одного из членов организации, В. А. Крутихина (правда, с испытательным сроком - на один год) [67]. 7 апреля 1922 г. губком согласился с решением губКК о наказании за пьянство ряда руководящих работников «среднего уровня» - Микрюкова, Таркунова, Салки-на и др. [68] В мае 1922 г., в ходе кампании проверки деятельности судей, в Нолинске по той же причине лишился должности ранее исключенный из партии начальник уездного бюро юстиции Н. С. Нелюбин (его сменил Папырин) [69].
Разумеется, приведенными примерами список подобного рода прегрешений не исчерпывался, результаты борьбы с «зеленым змеем» были скромными, и в июне появилась директива губ-кома всем партийным организациям с требованием «повести решительную борьбу с развивающимся пьянством среди членов партии» [70]. Не стали исключением в ряду прочих ведомств и организаций органы государственной безопасности. Так, в Котельниче в 1922 г. спились один за другим два уполномоченных ГПУ - Семенов, затем сменивший его Попов. Между тем в ходе продналоговой кампании здесь имели место многочисленные злоупотребления, требовавшие вмешательства правоохранительных органов и спецслужб. Уездный комитет РКП(б) попытался заменить Попова Ванеевым, но этому воспротивился
губком РКП(б). Потерявшие терпение котельнич-ские большевики потребовали отдать Попова под суд, после чего, более основательно вникнув в суть дела, бюро губкома пересмотрело собственное решение и 30 октября 1922 г. постановило: «Попова арестовать и провести расследование о его действиях. Командировать Ремишевского в Котель-нич и поручить ему собрать материал о всех злоупотреблениях, в частности о злоупотреблениях уполномоченных ГПУ. В зависимости от собранных материалов, дело передать судебным органам. Утвердить Ванеева уполномоченным ГПУ по Котельничскому уезду» [71]. Впрочем, и Ванеев оказался не «на высоте» и в середине декабря 1922 г. был также отстранен от должности [72]. Вместе с тем все вышесказанное отнюдь не отменяет того факта, что сотрудникам ЧК-ГПУ предъявлялись достаточно строгие дисциплинарные и нравственно-поведенческие требования. Например, в начале мая 1922 г. помощника уполномоченного губотдела ГПУ по Уржумскому уезду Двинянинова Павла арестовали всего лишь «за участие в картежной игре» [73].
Естественно, кадровые проблемы легли тяжелым грузом и на плечи нового начальника Вятского губернского отдела ГПУ, и в августе 1922 г. губком РКП(б), по результатам обсуждения доклада А. И. Ремишевского, в числе прочего ставит задачу «усилить ГПУ рабочими с выдержанной пролетарской идеологией» [74]. Очевидно, результатом этого решения стала достаточно серьезная ротация кадров в местных органах ГПУ летом - осенью 1922 г. Во всяком случае, в документах, отражавших состав управленческого звена, уже в сентябре появились «свежие» фамилии, среди которых можно упомянуть заместителя начальника губернского отдела ГПУ Латышева, начальника общей части В. Ускирева, секретаря губернского отдела ГПУ Береснева [75]. В ноябре 1922 г. сводки в Москву, регулярно отправляемые местными чекистами (так же как и партийными органами), подписывались сотрудниками губотдела ГПУ Желваковым, Копосовым, Кульмизевым, но при этом утверждались Реми-шевским [76].
На рубеже 1921-1922 гг. Ревтрибунал продолжал играть заметную роль в жизни региона. Его руководителем оставался И. А. Фарафонов, военное отделение трибунала возглавлял Дорофей Иванович Карманов [77]. Однако в последней декаде марта 1922 г. губернский комитет РКП(б) рекомендовал на должность председателя трибунала, вместо вступившего в конфликт с партийным губернским руководством Фарафонова, переведенного сюда из губЧК Суслопарова (24 марта губком поручил обеспечить принятие соответствующего решения губисполкома Советов его коммунистической фракции) [78].
Но уже 8 апреля партийное руководство губернии приняло иное решение: «Вместо отозванного с должности председателя губернского Ревтрибунала т. Фарафонова, как исключенного постановлением губКК на 6 месяцев из членов РКП, просить ЦК об откомандировании. на должность председателя Ревтрибунала т. Крупина, инспектора ПУРа [Политуправления Красной армии], как имеющего практику по работе в военном трибунале» [79]. Предложение это явно не прошло в «центре»: еще и в конце сентября Сусло-паров оставался в должности руководителя губернского Ревтрибунала. Но в декабре 1922 г. он был переведен в Москву, в распоряжение Верховного трибунала [80]. Заместителем председателя трибунала в сентябре 1922 г. числился некто Запольский [81], однофамилец (или родственник) ранее отозванного в «центр» руководителя губЧК А. С. Запольского.
Тем временем в трибунале продолжалась порождаемая различными причинами ротация кадров. 12 мая 1922 г. губком РКП(б) постановил: «За неоднократные выпивки отозвать из Ревтрибунала Арбузова и Трапицына, с откомандированием их в распоряжение Верховного трибунала, и заменить их Фалалеевым из 2-го района и Новоселовым из Котельнича» [82]. Часть кадров губернского трибунала «оттянули» на себя финансовые органы, делу усиления которых в условиях становления товарно-денежных отношений нэпа придавалось огромное значение. В частности, 14 июля в губфинотдел был переведен Бабалов [83]. За ним последовал Вячеслав Ефимович Арбузов. Этот человек, очевидно, пользовался репутацией хорошего работника, поскольку 22 сентября руководство губернского отдела ГПУ безуспешно ходатайствовало о переводе Арбузова в это ведомство [84].
Как и прежде, диапазон дел, рассматриваемых губернским Ревтрибуналом, был широк. В их число входили и наиболее тяжкие уголовные преступления. В июле 1922 г. в Вятке сенсационный характер приобрело дело убийства из ревности артиста городского театра Захваткина командиром ЧОН Чистяковым. Первоначально ведший его следователь передал его в народный суд, но оттуда «по подсудности» - оно поступило в Ревтрибунал [85].
По мере становления рыночных нэповских начал, в регионе участились случаи покушения отдельных граждан, в том числе и «ответственных работников», на государственную собственность. Губернский Ревтрибунал под председательством тогда еще Фарафонова лишь за три дня конца декабря 1921 г. рассмотрел серию дел такого рода. 28 декабря 1921 г. им был приговорен к высшей мере наказания 34-летний заведующий Котельничским механическим заводом П. М. Кан-
далов за продажу пяти пудов принадлежавшего заводу керосина. Полученную выручку в сумме 400 тыс. руб. Кандалов присвоил. Кроме того, он, в сговоре с заведующим секцией сельскохозяйственных машин губернского совнархоза 33-летним П. И. Устиновым, незаконно продал (в целях личного обогащения) 54 пуда 30 фунтов лемеховой стали. К аферам были причастны заведующий другим Котельничским заводом Скрябин, ряд иных лиц.
В результате слушания дела Скрябину было назначено наказание в виде пяти лет лишения свободы, прочие обвиняемые получили меньшие сроки. Однако, по причине амнистии, объявленной ВЦИКом к 4-й годовщине Октябрьской революции, приговоры были пересмотрены в сторону смягчения: Кандалову расстрел заменили 5-летним лишением свободы, Скрябину срок сократили на треть, смягчили приговоры и остальным осужденным. В отношении Устинова, ввиду неполноты представленного материала, судьи предложили губЧК провести доследование [86].
Похожим образом, и с точки зрения его внутреннего содержания, и в плане принятых судьями решений, выглядело дело, заслушанное трибуналом 30 декабря. По его итогам за хищение государственной собственности заведующего Ко-тельничским отделом губСНХ Абрамова приговорили к высшей мере наказания, заведующего отделом распределения Котельничского уездного продкома Коврижных и предпринимателя Шабалина - к трем годам заключения, начальника Котельничского уголовного розыска Гра-фова - к одному году; проходившую по делу гражданку Ипатову суд оправдал, прочим пяти подсудимым вынес общественное порицание. Однако с учетом объявленной ВЦИК амнистии трибунал смягчил наказания: Абрамову расстрел заменил пятью годами заключения, Коврижных и Шабалину сроки сократил наполовину, Графо-ва от наказания освободил [87].
От двух вышеприведенных дел несколько отличалось то, которое было рассмотрено 29 декабря в военном отделении трибунала (председательствовал Карманов). Речь шла о хищении мяса заведующим Верхошижемской районной заготовительной конторой Багаевым (из крестьян, 52 года), старшим агентом по заготовке мяса Стародубовым (кулак, 24 года) и агентом по убою скота Горбуновым (крестьянин-бедняк, 30 лет). Эти работники закладывали мясо в бочки для засолки вперемешку со снегом, говядину вместе со свининой; качественное мясо перемежалось селезенкой, ногами животных. Соль клали в 24 раза меньше нормы, а часть ее (более 100 пудов) похитил Стародубов. Мясо стало портиться, пришлось солить его повторно. Имели место недовложения; нехватка веса компенсировалась
просто: в одной из бочек обнаружилось более полутора пудов камней.
В данном эпизоде наказания подсудимые выглядели весьма дифференцированными; возможно сыграл свою роль и классовый подход. Трибунал приговорил Стародубова к высшей мере наказания, без права амнистии, Багаева - к двум годам принудительных работ в тюрьме, сократив год по амнистии; Горбунов был оправдан [88].
Примечания
1. Государственный архив Кировской области (далее - ГАКО). Ф. Р-897. Оп. 1. Д. 3. Л. 11об., 14.
2. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 10. Л. 1, 2.
3. Там же. Л. 7об., 11.
4. См.: Бакулин В. И. Драма в двух актах: Вятская губерния в 1917-1918 гг. Киров, 2008. С. 106-107.
5. Политические лидеры Вятского края. Биографический справочник / под ред. Е. Н. Чудиновских. Киров, 2009. С. 19, 622, 623.
6. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 13. Л. 4, 4об.
7. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 10. Л. 50об.
8. Бакулин В. И. Указ. соч. С. 128-131.
9. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 37. Л. 22, 28.
10. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 37. Л. 21.
11. Бакулин В. И. Указ. соч. С. 147, 186, 187.
12. См.: Павлов Д. Б. Трибунальный этап советской судебной системы. 1917-1922 гг. // Вопросы истории. 2007. № 6.
13. ГАКО. Ф. Р-1322, Оп. 1. Д. 2. Л. 63.
14. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 13. Л. 138, 138об.; Д. 37. Л. 77.
15. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 13. Л. 51; Д. 35. Л. 63.
16. Палкин К. А. К истории строительства советской судебной системы в Вятской губернии в 19171918 гг. (машинопись). Киров, 1961. С. 34, 40, 41.
17. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 13. Л. 93.
18. См.: Гаврилов Г. А. Вятская губернская чрезвычайная комиссия. Создание и становление (19181922 гг.) // Федеральная служба безопасности Российской Федерации. Управление по Кировской области: очерки истории. Киров, 2008. С. 61-66.
19. Поляков А. Г. Русская православная церковь и светская власть в 1917 - середине 1920-х гг. (на материалах Вятской губернии). Киров, 2007. С. 63.
20. Там же. С. 59.
21. Гаврилов Г. А. Указ. соч. С. 66-67.
22. См.: Бакулин В. И. Деятельность Вятской губЧК в «красном» тылу Восточного фронта (1918 - середина 1919 г.) // В. И. Бакулин. Листая истории страницы: Вятский край и вся Россия в XX веке. Киров, 2006. С. 74.
23. Гаврилов Г. А. Указ. соч. С. 71, 73; Бакулин В. И. Деятельность Вятской губЧК... С. 74.
24. Государственный архив социально-политической истории Кировской области (далее - ГАСПИКО). Ф. П-1. Оп. 1. Д. 54. Л. 2.
25. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 2. Д. 3. Л. 1, 24, 25, 27, 28, 29; Д. 7. Л. 1, 2.
26. Поляков А. Г. Указ соч. С. 61.
27. ГАКО. Ф.Р-1322. Оп. 2. Д. 12. Л. 1, 2, 2об.
28. Цит. по: Красная книга ВЧК. М., 1990. Т. 1. С. 8.
29. Гаврилов Г. А. Указ. соч. С. 68.
30. ГАКО. Ф. Р-878. Оп. 1. Д. 18. Л. 245, 245об., 246.
31. Поляков А. Г. Указ. соч. С. 62.
32. Там же.
33. ГАКО. Ф. Р-878, Оп. 1. Д. 16. Л. 49; Д. 18. Л. 268; Д. 35. Л. 71, 71об.
34. Федеральная служба безопасности Российской Федерации. Управление по Кировской области: очерки истории. Киров, 2008. С. 232.
35. См.: Портнов В. П. ВЧК. 1917-1922 гг. М., 1987. С. 63-64.
36. СУ РСФСР. 1919. № 12. Ст. 130.
37. СУ РСФСР. 1919. № 13. Ст. 132.
38. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 198. Л. 39, 50, 51, 66, 146, 155.
39. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 198. Л. 56.
40. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 198. Л. 119об., 120, 261, 263.
41. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 198. Л. 193, 194, 202, 220, 239, 327.
42. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1. Д. 198. Л. 372.
43. Бакулин В. И. Трудный переход от войны к миру: Вятская губерния в 1920-1921 годах. Киров, 2009. Кн. 1. С. 83.
44. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 165. Л. 145.
45. Там же. Л. 141, 188.
46. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 177. Л. 58.
47. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 172. Лл. 19 об., 20.
48. Там же. Л. 194; Д. 259. Л. 18 и т. д.
49. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 177. Лл. 22, 33.
50. Вятская правда. 1921. 11 мая (№ 103). С. 2; 20 мая (№ 111). С. 2; 16 авг. (№ 183). С. 2.
51. Вятская правда. 1921. 23 июля (№ 164). С. 2.
52. Вятская правда. 1921. 13 апр. (№ 81). С. 2.
53. Вятская правда. 1921. 26 авг. (№ 191). С. 2.
54. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 3. Л. 58.
55. См., напр.: ГАСПИ КО. Ф. П-98. Оп. 1. Д. 75. Л. 7.
56. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 5. Л. 15.
57. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2. Л. 83.
58. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 229. Л. 258.
59. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 228. Л. 148.
60. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 248. Л. 1.
61. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 29.
62. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д.229. Л. 87.
63. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 234. Л. 103.
64. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 41.
65. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 248. Л. 12.
66. ГАСПИ КО. Ф. П-98. Оп. 1. Д. 82. Л. 14.
67. Вятская правда. 1922 г., 27 янв. (№ 21). С. 2.
68. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 36.
69. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 229. Л. 145.
70. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 229. Л. 171.
71. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 121.
72. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 142об., 145.
73. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 229. Л. 175.
74. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 80об.
75. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 227. Л. 101.
76. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 248. Л. 98об., 99, 101.
77. Вятская правда. 1922. 1 янв. (№ 1). С. 4; 7 янв. (№ 6). С. 2.
78. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 34.
79. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 37.
80. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 227. Л. 136, 137.
81. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 227. Л. 296.
82. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 227. Л. 120.
83. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 42.
84. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 239. Л. 72об.
85. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 227. Л. 101, 102.
86. ГАСПИ КО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 227. Л. 17.
87. Вятская правда. 1922. 7 янв. (№ 6). С. 2.
88. Вятская правда. 1922. 1 янв. (№ 1). С. 4.
УДК 94(470.342)"1918/1920":070
И. А. Соловьёва
МЕСТНАЯ НЕБОЛЬШЕВИСТСКАЯ
ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ КАК ИСТОЧНИК ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ НАСТРОЕНИЙ НАСЕЛЕНИЯ В НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ 1918-1920 гг. НА СЕВЕРЕ РОССИИ
Статья посвящена анализу политических настроений населения Архангельской губернии весной-осенью 1918 г. Источником исследования служит местная небольшевистская периодическая печать - «Вестник Верховного Управления Северной Области», газеты «Наше дело», «Северный луч», «Север», «Голос Отечества». Результаты исследования позволяют сделать выводы об отношении населения к Февральской революции, большевистскому перевороту и социалистическому правительству, действовавшему в Архангельске в августе-сентябре 1918 г.
This article is devoted to analyzing the political moods of Arkhangelsk province's population in spring - autumn of 1918. The source of the research is the regional non-Bolshevist press: "Vestnik of the Supreme Government of the Northern Region", newspapers "Our Affair", "Northern Ray", "The North", "The Voice of the Fatherland". The research results help to make the conclusions about the population's attitude to the February Revolution, the Bolshevist upheaval and Socialist government which worked in Arkhangelsk in spring - autumn of 1918.
Ключевые слова: Гражданская война, Верховное Управление Северной Области, Н. В. Чайковский, небольшевистская периодическая печать, Учредительное собрание.
Keywords: the Civil War, Supreme Government of the Northern Region, N. V. Chaykovsky, non-Bolshevist press, Constituent Assembly.
Начальный период Гражданской войны 19181920 гг. на Севере России характеризовался установлением в Архангельске власти социалистического правительства - Верховного Управления Северной Области. Предыстория образования правительства антибольшевистского социалистического блока начинается весной 1918 г., когда созданный представителями партий социалистов-революционеров, народных социалистов и конституционных демократов «Союз Возрождения России» принял решение о формировании в ряде крупных центров региональных правительств с перспективой образования Всероссийского правительства. «Союз Возрождения России» имел свой военный штаб (генерал М. Н. Суворов, полковник Постников, эсеры А. Р. Гоц, В. И. Игнатьев и другие) и военную организацию, средства на содержание которой поступали, по свидетельству В. И. Игнатьева, главным образом от иностран-
© Соловьёва И. А., 2011
