CC BY
73
любых средств во имя достижения «святых» целей революции (субъективный фактор). В отдельных случаях можно говорить о психической патологии (Ларионов). Наконец, фоном для совершения этой категории правонарушений (и не только этих) часто выступало неумеренное употребление алкогольных напитков, что также в целом ряде случаев являлось причиной обвинения должностных лиц милиции и губЧК.
Что же касается высокого уровня правонарушений корыстной направленности, то он в значительной мере обусловливался низким уровнем материальной обеспеченности сотрудников «органов». Подтверждением этому служит тот факт, что изобличённые в этом грехе даже руководители целых подразделений и структур, совершая преступление, преследовали цель не столько обогащения и приобретения для себя избыточного, сколько получения того жизненно необходимого, без чего было трудно обойтись. По крайней мере, это так трактовалось.
Как видно из приведенного в статье материала, борьба с должностными преступлениями велась с переменным успехом. Важно то, что она носила систематический и упорный характер, не позволяя этому социальному злу перейти определенные, гибельные для государства и общества, пределы. Вместе с тем ее эффективность нередко снижалась попустительством, излишне мягкими приговорами, особенно в случаях, связанных с недобросовестным исполнением служебных обязанностей и соблюдением воинской (милицейской, чекистской) дисциплины.
Примечания
1. Государственный архив Кировской области (далее - ГАКО). Ф. Р-1322. Оп. 1а. Д. 279. Л. 1.
2. Там же. Л. 1об.
3. Там же. Л. 1об.
4. Там же. Л. 34.
5. Там же. Д. 858. Л. 43.
6. Там же. Д. 893. Л. 29.
7. Там же. Л. 52.
8. Там же. Д. 1410. Л. 48.
9. Там же. Д. 777. Л. 37.
10. Там же. Д. 1393. Л. 69.
11. Там же. Д. 1411. Л. 25.
12. Там же. Д. 650. Л. 102.
13. Там же. Л. 102.
14. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1а. Д. 727. Л. 74.
15. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1а. Д. 1282. Л. 65.
16. Там же. Д. 1599. Л. 120.
17. Там же. Л. 120.
18. Там же. Д. 1062. Л. 27.
19. Там же. Д. 1279. Л. 1.
20. Там же. Л. 32.
21. Там же. Д. 1260. Л. 1.
22. Там же. Л. 75.
23. См. УК РСФСР, введённый 22 ноября 1926 г. постановлением ВЦИК, с последующими изменениями.
24. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1а. Д. 933. Л. 48.
25. Там же. Л. 48об.
26. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1а. Д. 533. Л. 41.
27. Там же. Л. 41.
28. ГАКО. Ф. Р-1322. Оп. 1а. Д. 1313. Л. 46.
29. Там же. Д. 1166. Л. 52.
30. Там же. Д. 717. Л. 48.
31. Там же. Д. 963. Л. 62.
32. Там же. Л. 62.
33. Там же. Д. 1439. Л. 57.
34. Там же. Д. 641. Л. 49.
35. Там же. Д. 774. Л. 36.
36. Там же. Л. 61.
УДК 94(470.342)"1919/1920"
Д. Н. Китаев
ФОРМИРОВАНИЕ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ РАЗВЕРСТКИ В ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ в 1919-1920 гг.
Текст статьи посвящен проблемам становления и функционирования системы реализации продовольственной разверстки в Вятской губернии в 1919— 1920 гг.
The article is devoted to the problems of formation and functioning of the system of food requisitioning in the Vyatka province in 1919-1920.
Ключевые слова: продовольственная разверстка, Вятская губерния.
Keywords: food requisitioning, the Vyatka province.
Важнейшей вехой в эволюции продовольственной политики Советской России периода Гражданской войны и «военного коммунизма» явилось введение продразверстки, декретированной СНК и ВЦИК 11 января 1919 г. Продовольственная разверстка представляла собой государственное задание, облеченное во время войны в форму боевого приказа. Этот приказ обязывал производящие губернии заготавливать для государственных нужд установленное количество продуктов (в первую очередь хлеба) по твердой цене к определенному сроку [1].
Наркомат продовольствия спустил на Вятскую губернию хлебофуражную разверстку в размере 13,7 млн пудов [2]. Далее эту цифру губернские власти раскладывали по уездам (8 из 12 уездов были признаны производящими по хлебу и 9 по фуражу) [3], уезды - по волостям, волости - по деревням, а жители деревни на основании произведённого учёта должны были произвести развёрстку по отдельным дворам. Объектом развёрстки являлся общинный коллектив, который становился ответственным в порядке круговой поруки за выполнение продовольственной развёрстки каждым его членом [4].
© Китаев Д. Н., 2012
Выполнение разверстки требовало громадных усилий, сопряженных с целым рядом трудностей; сюда входили: разъяснительная работа с населением о причинах и сущности разверстки, правильный учёт хлеба, его транспортировка и хранение на ссыпных пунктах, погрузка в вагоны и пароходы и пр. Для проведения этих мероприятий необходима была выстроенная система по заготовке продовольствия. Под ней мы понимаем слаженную работу и конструктивное взаимодействие трёх основных элементов: продовольственных органов во главе с губпродкомом, исполкомов Советов различных уровней и продовольственных отрядов, как правило, присланных из голодающих губерний. Отладить взаимодействие внутри этого треугольника означало в значительной степени подобрать ключ к крестьян-ским амбарам.
Как показал опыт хлебозаготовительной кампании 1918 г., при проведении разверстки ни в коем случае нельзя было рассчитывать на ее добровольность. При этом наиболее организованное сопротивление государственным заготовкам было оказано в тех волостях, где местные власти, т. е. исполкомы Советов, заняли позицию саботирования разверстки. Поэтому одним из важнейших направлений в организации продовольственной кампании 1919-1920 гг. являлось максимальное давление на местные Советы.
В многочисленных постановлениях, посвященных продовольственной разверстке, красной нитью проходит тезис о прямой ответственности за ее выполнение исполнительных комитетов. Эта же мысль содержалась и в телеграмме на места от 20 августа 1919 г. наркома продовольствия А. Д. Цурюпы и наркома внутренних дел Ф. Э. Дзержинского [5], в ряде региональных директивных документов.
Процитируем характерную инструкцию губ-продкома по уездам: «Работа продовольственного аппарата должна протекать в форме обязательных предупреждений как волостных исполкомов, так и селенных Советов о тех последствиях, которые будут вытекать из несвоевременного выполнения приказов». Несколько конкретизирует эти последствия приказ Уржумского уездного продкома в октябре 1919 г.: «...как мера демонстративная производится арест, предание суду, отстранение от должности или более репрессивные меры, если это потребуется для психологического воздействия на население в интересах выполнения разверстки». Уже вскоре приказ пришлось применять на практике. Как сообщал уржумский продовольственный комиссар Попов, в том же октябре были арестованы председатель Елымбаевского селенного Совета Биля-морской волости Ардашев и его секретарь Осипов за упорное нежелание произвести разверстку данного на свое селение наряда [6].
В отличие от остальных хлебодержателей, члены местных Советов несли не коллективную, а персональную ответственность за выполнение личной разверстки [7]. В разосланной в октябре 1919 г. по уездам телеграмме из Вятки читаем: «Предъявляйте требования председателям волис-полкомов, селенных Советов немедленно и безоговорочно сдать все продукты, причитающиеся с них по разверстке. Не сдавших немедленно арестовывать и препровождать в губернскую тюрьму до исполнения разверстки [8]». Кроме того, ко дню второй годовщины революции все члены Советов в обязательном порядке должны были сверх разверстки сдать на ссыпные пункты еще по 6 пудов хлеба [9].
Местные Советы попадали в крайне незавидное положение. С одной стороны, огромное давление на них оказывали продовольственные власти, наделенные широкими полномочиями и располагавшие реальной силой, но, с другой стороны, не стоит забывать и о давлении «снизу». Речь идет о том, что Советы, избираемые на местах, безусловно, отражали интересы крестьян данного селения, особенно их зажиточной верхушки, тем более что, как показывают сводки губЧК, бедняки зачастую по разным причинам не проявляли политических амбиций и сами голосовали на выборах за зажиточных односельчан [10].
Реагируя на настроения значительной части крестьянства, местные власти далеко не всегда были покорными проводниками государственной политики. Нередко исполкомы принимали сторону крестьян и выказывали свою полную солидарность с ними. Это хорошо видно из сводок губЧК [11]. Такая солидарность выражалась, например, в том, что ответственные за проведение разверстки должностные лица помогали своим односельчанам укрывать хлеб от продотрядов [12].
Более того, иногда сами депутаты местных Советов, отвечавшие за выполнение заданий «центра», становились во главе крестьянских мятежей, как это произошло в самом конце октября 1919 г. в Байсинской волости Уржумского уезда. В ходе вспыхнувших волнений трехтысячная толпа крестьян во главе с председателем селенных Советов окружила здание уездного ЧК, убив несколько продовольственных работников, в том числе и райинструктора Груздовского [13].
Одних бумажных санкций, пусть даже самых жестких, разумеется, было недостаточно для эффективного контроля над деятельностью низовых властей по проведению разверстки. Чтобы держать руку на пульсе происходивших событий, коллегия губпродкома в сентябре командировала из своего состава по одному представителю в каждый уезд. Так, Афанасьев был направлен в Яранский, Петухов - в Уржумский, Трофимов - в Малмыжский, а Овечкин - в Нолин-
ский уезды. Кроме того, во все волости губпрод-ком также рассылал по одному своему агенту более низкого ранга [14]. Такие волостные инструкторы, как и большинство продовольственных работников того времени, отличались мобильностью и в интересах дела могли периодически перебрасываться из волости в волость [15].
В районы, образованные в мае 1919 г. и объединявшие несколько волостей, направлялись Нар-компродом инструкторы для координации и контроля над деятельностью своих коллег, присылаемых в волости [16]. Кроме того, они должны были вести подготовку продовольственных работников на местах через организацию специальных курсов, лекций и пр. Однако специалисты Наркомпрода не могли занимать продовольственные должности на местах и непосредственно включаться в заготовительную практику. Все они работали под общим руководством губернского инструктора Гаврилова [17].
В 1919-1920 гг. в Вятском уезде под началом районных работали 22, а в Котельничском 29 волостных присланных специалистов по продовольствию. В некоторых уездах, как, например, в Нолинском, подавляющее большинство из них (19 из 21) являлись членами РКП(б). В других случаях их процент не был так внушителен, например, в Котельничском уезде коммунистов насчитывалось только 6 из 29 [18]. Среди инструкторов встречались и исключенные из партии по разным мотивам. Например, в Чепецкой волости Вятского уезда эту должность занимал Я. Фёдоров, выгнанный в свое время из комячейки за пьянство [19].
Районные и волостные инструкторы взаимодействовали не только с исполкомами Советов, но и с продотрядами, развернувшими осенью -зимой 1919-1920 гг. свою деятельность по всей губернии. Масштабы их деятельности впечатляют. В одном только Глазовском уезде на протяжении 1919-1920 гг. зафиксированы 20 продовольственных отрядов. Правда, в менее хлебных местностях их количество было заметно ниже. Например, в Котельничском уезде работало всего два отряда по 25 человек [20].
Помимо присланных извне действовали и сформированные на территории губернии отряды. Уездные продовольственные комитеты наделялись правом самостоятельно формировать таковые. Местные отряды отличались от приезжих более пёстрым социальным составом. Кроме членов профсоюзов рабочих в них участвовали также крестьяне голодающих волостей, причем соотношение численности было не в пользу первых. Так, в Слободском уезде в продотрядах рабочих насчитывалось 30 человек, тогда как крестьян было в два раза больше [21].
Продовольственные отряды, прибывавшие в Вятскую губернию из других регионов страны, в большинстве своем отличались более высокой активностью, нежели местные волисполкомы. Поэтому нередко дублировали функции последних, превращая их в безучастных регистраторов происходивших процессов в деле заготовок. Об этом в августе 1920 г. в ретроспективе упоминал председатель губернского исполнительного комитета П. И. Шиханов [22].
Правда, теневой стороной энергичной деятельности продотрядовцев являлись различного рода злоупотребления по отношению к крестьянскому населению. Конечно, исследователю не составит особого труда отыскать факты, когда продовольственные отряды «убеждали» крестьян не словом, а прикладом. Но вместе с тем нельзя не отметить, что с таковыми проявлениями шла самая серьёзная борьба, с привлечением виновных к суду Ревтрибунала [23].
Важную роль в придании стройности системе заготовок по продразверстке играли партийные кадры. Из их числа осенью были образованы районные боевые продовольственные тройки, носившие временный чрезвычайный характер. Они были призваны минимизировать возникавшие трения между исполкомами, с одной стороны, и продовольственными органами - с другой. Благотворное влияние продовольственных троек на увеличение ссыпки хлеба и усиление работы исполкомов на «продовольственном фронте» было отмечено на Нолинском уездном съезде Советов в ноябре 1919 г. [24]
Партийные работники входили в руководство не только чрезвычайными, но и уже установившимися, организационно оформленными продовольственными органами. Так, все шесть членов коллегии Нолинского упродкома являлись коммунистами, на сто процентов из партийных кадров состояли коллегии упродкомов в Глазовском и Котель-ничском уездах, в Слободском - на 50% [25].
Самое активное участие вятские и приезжие коммунисты приняли в агитационной работе с населением, проходившей параллельно с хлебозаготовками и являвшейся неотъемлемой частью кампании продразверстки. Агитация отнюдь не воспринималась ответственными за ее выполнение лицами как простое сотрясание воздуха. На эту мысль наводят сетования местных властей по поводу нехватки агитаторов в уездах [26], особенно владевших татарским языком [27]. Агитационно-пропагандистской работой непосредственно руководил ЦК РКП(б), который спускал на места тезисы о текущей продовольственной кампании, содержащие соответствующие идейно-политические установки [28]. Особо подчеркивалось, что агитация не должна носить «просительного характера», так как это не сочета-
лось с требованием выполнения разверстки как боевого задания [29].
Оборотной стороной деятельного участия «партийцев» в проведении разверстки являлся рост негативных настроений крестьян по отношению к коммунистам. На декабрьском заседании губернского Совета по работе в деревне его делегат из Нолинского уезда К. П. Метелёв отмечал, что отношение населения к коммунистам враждебное, так как члены партии выполняют постановления центра по продовольственному вопросу [30]. О невысоком авторитете РКП(б) в деревне в рассматриваемый период говорит тот факт, что, например, в составе волостных Советов Слободского уезда в августе 1919 г. на каждые 50 депутатов приходилось только два партийных [31].
Реализация такой масштабной задачи, как выполнение продразверстки, да еще и в форме боевого задания, требовала единого штаба, распределявшего по мере необходимости наличные средства и ресурсы, координирующего действия всех участников процесса. Такая роль была отведена Губернскому продовольственному совещанию, созданному 3 ноября 1919 г. постановлением коллегии Наркомпрода. О чрезвычайной важности этого органа говорит его состав. В Губернское продовольственное совещание входили председатель губернского исполкома П. И. Шиханов, губернский продовольственный комиссар А. Изюмов и уполномоченный по продовольствию в Вятской губернии, представитель ВЦИК, председатель губпродсовещания Н. Осинский (В. В. Оболенский). Подобной структурой обладали и уездные продовольственные совещания. Председательствовал на них губернский уполномоченный по продовольствию (от президиума губисполкома), членами являлись председатель уездного исполкома, председатель уездного комитета партии и уездный продкомиссар [32]. Таким образом, видно, что с ноября 1919 г. в решении продовольственного вопроса были непосредственно задействованы высшие должностные лица как губернского, так и на уездного уровня.
Придание разверстке статуса первостепенной задачи отразилось в постановлениях и телеграммах продовольственных совещаний, выдержанных в самых жестких тонах и адресованных должностным лицам. Например, агент по реквизициям Сахаров получил 8 февраля 1920 г. из Котель-ничского упродсовещания телеграмму следующего содержания: «Если в течение 5 дней не предоставите просимого акта, будете преданы Суду Ревтрибунала как за злостное нерадение к службе [33]».
Важнейшим аспектом функционирования и развития продовольственной системы по реализации разверстки, её узловой проблемой явля-
лось кадровое наполнение. Она имела не только количественное, но и качественное измерение, превращаясь в настоящую головную боль для продовольственных властей.
По этой причине губпроком вынужден был нередко устанавливать сверхурочные работы для своих служащих, причём заведующие отделами сами выбирали привлекаемых к сверхурочным работам сотрудников [34]. Кроме того, продовольственным работникам могли отказывать в отпусках [35]. И. о. заведующего организационно-секретарским отделом М. С. Дрягин в конце августа 1919 г. сетовал на то, что «подавляющее большинство работников неопытные и не специалисты, а скорее ученики... знающих и понимающих свою работу очень незначительное число». Но даже с учётом невысокого качества работников их всё равно не хватало. Тот же Дрягин отмечал, что нехватка служащих в его отделе составляет примерно 40% от требуемого количества [36]. А ведь организационно-секретарский отдел был одним из важнейших в губпродкоме.
Особенно в штатах продовольственных служащих не хватало бухгалтеров и счетоводов. Была даже создана специальная комиссия по учёту и распределению этой категории работников. Так, 16 сентября 1919 г. решением этой комиссии в губпродком было переведено три бухгалтера из губкожа и один из льнобюро [37].
Некоторый свет на одну из причин дефицита бухгалтеров проливает заявление помощника главного бухгалтера губпродкома Ларионова, написанное им в августе 1919 г. В нем он просил освободить его от занимаемой должности в губ-продкоме для перехода в другое советское учреждение, где труд оплачивался более высоко. В противном случае, по уверению помощника главбуха, его семью ждет «неминуемый голод, неизбежный при получаемом в губпродкоме жаловании [38]».
Кадровый голод предельно обострился после отъезда в конце лета «уральцев» (эвакуированные жители Уральского региона, которые занимали в Вятской губернии в первой половине 1919 г. многие ответственные посты, в том числе и продовольственные). Об этом прямо говорилось в Котельничском и других упродкомах [39]. В одном из документов губернского продовольственного комитета в связи с отъездом с Опродко-мармом 166 продовольственных работников и мобилизацией в армию ещё 120 работников сложившаяся кадровая ситуация констатировалась следующим образом: «Остаётся только повесить замок на двери губпродкома и уйти [40]».
Дефицит квалифицированных работников не мог не сказаться на их общем качестве, причем эта проблема остро стояла в губернии на всех уровнях, в том числе и на самом высшем. Н. Осин-
ский (ответственное лицо за выполнение продразвёрстки в Вятской губернии) в сентябре 1919 г. в телеграмме из Вятки наркому продовольствия
A. Д. Цурюпе сетовал: «Не хватает действительно дельных ответственных работников. Губпрод-коллегия раздута до 16 человек, но половина из них совершенно не годится» [41]. В других телеграммах в ноябре 1919 г. уже председателю СНК
B. И. Ленину Осинский неоднократно и настоятельно требовал посылки ответственных продра-ботников. «Из Тульской губернии ни разу не просил работников, отсюда всё время настаиваю на присылке людей.» [42]
Однако не на высоте положения оказались и некоторые прибывшие с Осинским кадры. Так, курские продовольственники Дутов и Чайков были арестованы губЧК за должностные злоупотребления, а их земляк Алюшин попался на спекуляции привезённой им для товарообмена мануфактурой [43]. Видимо, в силу общегосударственного дефицита толковых продработников все просьбы Осинского оставались гласом вопиющего в пустыне. В конце концов, сам адресант печально констатировал: «Нет ни людей, ни ответа.» [44]
В поисках выхода из сложного положения и губисполком вслед за Осинским обращался в «центр» с просьбой направить в губернию продовольственных работников. В ответном письме из Москвы сообщалось, что там также очень тяжёлая кадровая ситуация и работники присланы быть не могут [45]. Вместо ожидаемых опытных заготовителей Наркомпрод (как уже отмечалось выше) присылал в губернию своих инструкторов с заданием вести подготовку продовольственных кадров на месте [46].
Соответственно, опытные и грамотные продовольственные работники были на вес золота. Интересна в этом смысле дискуссия в октябре 1919 г. в президиуме губисполкома между его членом А. С. Целищевым и председателем П. И. Шихано-вым о праве губпродкома переводить таковых из одного уезда в другой без согласования с уездными исполкомами. При этом оба оппонента исходили из исключительной важности продоволь-ственников в ряду советских служащих.
Целищев полагал, что уездные руководители сами должны выдвигать продкомиссаров, так как своих кандидатов исполком будет лучше поддерживать в работе. Шиханов возражал в том смысле, что вся работа упродкомов должна вестись с точки зрения общегосударственных интересов, а именно губпродкому видна работа уездных продовольственных комиссаров (в силу их подотчётности) и известно продовольственное положение уездов. Именно поэтому губпродком должен иметь право в соответствии с этими данными перемещать ценных работников туда, где они более всего нужны [47].
Способом некоторого смягчения кадровой проблемы являлось предоставление отсрочки от мобилизации в действующую армию тому или иному служащему «как необходимому продовольственному работнику». Подобной чести удостоился, например, помощник Котельничского продовольственного комиссара Виноградов [48]. Понятно, что подобными полумерами проблема решится не могла и она оставалась острой в течение всего 1919/1920 операционного года.
Но, несмотря на организационно-технические трудности, кадровые проблемы, отсутствие опыта и порожденные этими обстоятельствами ошибки в проведении разверстки, эффективность деятельности продовольственной системы заслуживает положительной оценки. Порукой тому служат высокие (97%) итоговые показатели выполнения задания по разверстке на 1919-1920 гг. [49]
Примечания
1. Декреты советсткой власти. М., 1968. Т. 4. С. 293— 294.
2. Давыдов М. И. Борьба за хлеб: продовольственная политика коммунистической партии и Советского правительства. М., 1971. С. 146.
3. Деревенский коммунист. 1919. № 18 (1 февр.) С. 3.
4. ГАКО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 11. Л. 161.
5. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1. Л. 29.
6. ГАСПИ КО. Ф. 45. Оп. 1. Д. 182. Л. 11.
7. ГАКО. Ф. 881. Оп. 1. Д. 13. Л. 59об.
8. ГАКО. Ф. 881. Оп. 1. Д. 13. Л. 50об.
9. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 61. Л. 175.
10. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 142. Л. 31.
11. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 142. Л. 266.
12. Деревенский коммунист. 1919. № 232 (12 окт.). С. 2.
13. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 142. Л. 264.
14. ГАКО. Ф. 737. Оп. 1. Д. 829. Л. 26.
15. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 61. Л. 4.
16. ГАКО. Ф. 737. Оп. 1. Д. 829. Л. 26.
17. Деревенский коммунист. 1919. 01 ноября. С. 2.
18. Вятская правда. 1920. № 24 (29 мая). С. 2-3.
19. Деревенский коммунист. 1919. № 207 (13 сент.). С. 2.
20. Вятская правда. 1920. № 24 (29 мая). С. 2-3.
21. Там же.
22. Вятская правда. 1920. № 95 (22 авг.). С. 2.
23. Вятская правда. 1920. № 65 (07 июля). С. 4.
24. ГАКО. Ф. 886. Оп. 2. Д. 1. Л. 139-140.
25. Вятская правда. 192. № 24 (29 мая). С. 2-3.
26. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 61 Л. 51-52.
27. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД М., 2000. Т. 1. С. 186.
28. Давыдов М. И. Указ. соч. С. 156.
29. Вятская правда 1920. № 37 (14 июня). С. 3.
30. ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 160. Л. 20.
31. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД Т. 1. С. 186.
32. ГАКО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 56. Л. 301.
33. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 258. Л. 9.
34. ГАКО. Ф. 737. Оп. 1. Д. 548. Л. 13.
35. ГАКО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 56. Л. 224.
36. ГАКО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 56. Л. 16-17.
С. В. Березин. К вопросу о структуре и личном составе органов.
37. ГАКО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 56. Л. 215об.
38. ГАКО. Ф. 737. Оп. 1. Д. 829. Л. 11об.
39. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 61. Л. 51-52, 81.
40. ГАКО. Ф . 875. Оп. 1. Д. 56. Л. 181.
41. ГАКО. Ф. 737. Оп. 1. Д. 548. Л. 14.
42. ГАКО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 14. Л. 18.
43. ГАКО. Ф. 737. Оп. 1. Д. 531. Л. 24.
44. ГАКО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 14. Л. 18.
45. ГАКО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 56. Л. 215об.
46. Деревенский коммунист. 1919. № 250 (3 ноября). С. 3-4.
47. ГАКО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 56. Л. 282.
48. ГАСПИ КО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 204. Л. 34.
49. Вятская правда. 1920. № 24 (29 мая). С. 2-3.
УДК 338(091)(470.342)
С. В. Березин
К ВОПРОСУ О СТРУКТУРЕ И ЛИЧНОМ СОСТАВЕ ОРГАНОВ ВЯТСКОГО ГУБЕРНСКОГО ФИНАНСОВОГО УПРАВЛЕНИЯ В 1921-1922 гг.*
Статья посвящена проблемам реструктуризации финансовых органов Вятской губернии и привлечения на службу в них квалифицированных сотрудников в рамках проведения общегосударственной финансовой реформы. Характеризуется положение, в котором оказались финансовые ведомства губернии к концу Гражданской войны, и их дальнейшая эволюция. Даётся анализ степени профессиональной подготовки сотрудников губернских и уездных финансовых учреждений.
The article is devoted to the problems of restructuring of provincial financial authorities and attracting qualified specialists in the framework of the national financial reform. The author describes the conditions in which the financial departments of the province functioned at the end of the Civil War, and traces their evolution. The paper also analyzes the degree of training of provincial and district financial institutions' personnel.
Ключевые слова: новая экономическая политика (нэп), Губернский финансовый отдел (губфо), финансовая реформа, реструктуризация финансового управления.
Keywords: New Economic Policy (NEP), Provincial Finance Department (Gubfo) financial reform, restructuring of financial management.
Введение новой экономической политики поставило перед руководством финансовых управлений на всех уровнях целый ряд проблем и вопросов. В одночасье в стране была введена новая налоговая система - явление, с которым советская власть в предшествующие годы почти
* Статья подготовлена в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг.
© Березин С. В., 2012
не сталкивалась. За три года экстренной, чрезвычайной политики военного коммунизма страна отвыкла от самого понятия «финансы» и всего, что с ним было связано: цены и зарплаты, пенсии и налоги, страхование и кредитование. Теперь же были задействованы: тарифная сетка заработной платы и социальных выплат, система льгот и премий. В стране, взбудораженной и опустошенной годами войны и потрясений, с чистого листа восстанавливалась упорядоченная финансовая жизнь. Понятие «твёрдые деньги», постепенно сошедшее на нет после начала мировой войны, снова входило в оборот.
Столь масштабные перемены в финансово-экономической жизни страны потребовали масштабной перестройки финансовых органов на местах. Одним из первых мероприятий такого рода стала реорганизация Вятского губернского казначейства. Существовавшее ещё до установления советской власти и перестроенное в 1917 г. сообразно потребности распределительной системы, оно явно не справлялось с задачами, поставленными новой экономической политикой [1]. По сути, это учреждение несло целый ряд черт учреждений, существовавших при Временном правительстве, то есть изначально казначейство создавалось для выполнения качественно иных задач. Его основными функциями на том этапе были хранение и распределение губернского бюджета, а также кратковременное финансовое планирование [2].
К 1921 г. некоторые из этих функций были переданы финансовым отделам городских и районных исполкомов, созданных в 1918 г. [3] Те же функции на подведомственных им территориях поручались губернским и уездным финансовым отделам (губфо и уфо). Хранение и обмен денежных знаков, а также их перечисление организациям и частным лицам - все это должно было принять на себя Вятское отделение Госбанка РСФСР, созданное осенью 1921 и открывшееся для населения в феврале 1922 г. [4] За счёт реорганизации вятского казначейства была внесена большая ясность в дело распределения финансов [5]. Ряд функций казначейства (в частности, планирование и составление бюджета) были перераспределены среди других учреждений, таких как уфо и Губплан. В результате местная власть получила более действенный механизм, способный в полной мере заниматься различными отраслями финансовой жизни.
В связи с относительной экономической отсталостью Вятской губернии большая часть новшеств в экономической жизни страны проявлялась на её территории с некоторым отставанием. Так, например, отмена пайковой системы распределения и снабжения и полный переход на денежное довольствие произошли в Вятке спустя
