CC BY
14
Библиографический список
1. Российский государственный военный архив /РГВА/, ф.40307, оп. 1, д, 163, л. 1,3.
2. Аманжолова Д.А. Казахский автономизм и Россия. М., 1994. - С. 43.
3. РГВА, ф.39778, оп. 1, д. 1, л.2.
4. РГВА, ф.40253, оп. 1, д. И, л. 1.
5. РГВА, ф.40169, оп. 1, д. 1, л. 1В9.
6. РГВА, ф.40169, оп. 1, д. 1, л. 183.
7. РГВА, ф.40169, оп.1,д.1,л.190.
8. Коммерческие вести/Омск/. - 1997. — 12июля.
9. РГВА, ф.40169, оп. 1, д. 1, л. 186, 187.
10. Архив Русской революции. Т. 10. - М., 1991. - С. 296.
11. РГВА, ф.40169, оп. 1, д. 1, л. 187, 188.
12. РГВА, ф.40169, оп. 1, д. 1, л. 191.
13. РГВА, ф.40169, оп.1, д. 1, л. 191.
14. Простор. - 1970. - № 11. - С. 109.
15. Простор. - 1970. - N6 11. - С.109.
16. РГВА, ф,40290, оп.1, д.5,л.1.
17. РГВА, ф.40169, оп.1, д. 1, л. 195.
18. РГВА, ф,40169, оп.1,д.1 л. 196.
19. РГВА, ф.40169, оп. 1, д. 1, л. 198.
20. РГВА, ф.40290, оп.1, д.5, л.2.
21. Простор. - 1970. - № 11. - С.109.
22. РГВА, ф.40169, оп.1, д.1, л.198.
23. РГВА, ф.39458, оп. 1, д.З, л.6.
24. РГВА, ф.40253, оп. 1, Д.2, л.472, 475, 476.
25. См.: Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия, - М., 1987. — С. 11.
26. РГВА, ф.40290, оп.1, д.З, л.7.
27. РГВА, ф.40290, оп. 1, д.З, л.8.
28. Государственный архив Российской Федерации /ГАРФ/, ф.Р-195, оп. 1, д.43, л. 1.
29. ГАРФ, ф.Р-195, оп.1, д.43, л. 11; д.ЗО, л.1,9,
30. ГАРФ, ф.Р-195, оп.1, д.26, л.1,2.
31. РГВА, ф.39458, оп.1, д.8, л.4.
32. ГАРФ, ф.Р-195, оп,1, д.ЗО, л.9.
33. ГАРФ, ф.Р-195, оп.1, Д.ЗЗ.Л.З.
34. ГАРФ, ф.Р-195, оп.1, д. 13, л.1.
35. ГАРФ, ф.Р-195, оп.1, д.ЗО, л.14.
36. ГАРФ, ф.Р-195, оп.1, д.ЗО, л.13.
37. РГВА, ф.40169, оп.1, д.З, л.5.
38. ГАРФ, ф.Р-195, оп.1, д.36, л.11.
39. ГАРФ, ф.Р-195, оп.1,д.39, л.2.
ПОРХУНОВ Георгий Арсеньевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой политической истории.
удк 947 Г. Я. ДУБОВСКИЙ
Сибирская государственная автомобильно-дорожная академия
ОРГАНИЗАЦИЯ РАБОТЫ И ФИНАНСОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЗЕМЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ СИБИРИ В 1922-1925 ГОДАХ
Представлен подробный анализ финансового положения земельных органов Сибири в 20-е годы. Рассматривается значение землеустройства с введением НЭПа.
Рост значения землеустройства и изменения условий его проведения с введением НЭПа потребовали совершенствования земельного аппарата, потому что, как сказано в резолюции XII партии «О работе РКП в деревне»: «волокита при производстве землеустроительной работы или разборе земельной тяжбы... является оружием в руках наших классовых врагов». Земорганы вели работу по четырем направлениям: административное воздействие, техническая помощь, культурно-агитационная помощь, организация колхозов и других кооперативов [ 1 ]. Необходимость решать столько задач, плохая связь с центром и незавершенность формирования земельного аппарата по всей стране сделали структуру местных земорганов дробной, неустойчивой и неодинаковой в разных губерниях. Поэтому весь восстановительный период в стране продолжалось упрощение аппарата Наркомзема. До начала 1923 года руководство земорганов Сибири
было коллегиальным: наверху Сибэемуправление (С ЗУ], а в губерниях — коллегии, но ревизии центром их работы установили необходимость усилить централизацию, для чего СЗУ сменилось двумя уполномоченными Центрозема — для Восточной и Западной Сибири, а в губерниях ликвидировать коллегии.
Предоставление крестьянам свободы выбора форм землепользования и переход земорганов на хозрасчет требовали улучшить их связь с деревней. Особое внимание обращалось на уездные земуправления [УЗУ]. ВЦИК выпустил 26 ноября 1923 г. положение о них, согласно которому на УЗУ возлагалось проведение «мероприятий по организации, развитию и укреплению всех отраслей и видов сельского хозяйства» [2]. В Сибири УЗУ сосредоточили землеустройство, решение земельных споров и заведывание госземиму-ществами (ГЗИ) [3]. Губземлеуправления (ГЗУ) оставили за собой кроме общего руководства самые важ-
ные дела по землеустройству, ГЗИ губернского и государственного значения и утверждение проводимой земельной регистрации [4].
Особо большую роль в приближении земорганов к населению отводили участковой землеустроительной службе, которая должна была вести в своем районе земрегистрацию и землеустройство, земельную пропаганду, собирать информацию о состоянии землепользования, руководить земельным судом [5]. Штат каждого участка составлялся всего из двух человек. Такой участок предполагалось иметь с 1922 г. в каждой волости, но даже при таком штате людей не хватало, и этот вид земорганов стал возникать с 1923 г. и только в районах первоочередного землеустройства [6]. Формирование участковой сети шло очень медленно: к октябрю 1925 г. на Алтае должно было насчитываться 41 участок, в Новониколаевской губернии - 44, Омской - 50, Томской - 41, но фактически на Алтае, в Омской и Томской губерниях имелось соответственно 17, 8и2участка [7]. Данных по Новониколаевской губернии нет. Если учесть все это, эффект деятельности участковой службы был невелик. В конце 1922 г. на основании статьи 206 Земельного кодекса стал возникать земельный суд - земельные комиссии (ЗК), так как рост экономической активности и самостоятельности крестьян усилил земельные споры между ними, ранее разбиравшиеся волостными земотделами, не справившимися с такой работой. В 1924-1925 гг. структура земорганов не менялась. Землемерно-техничес-кий персонал губотдела землеустройства был сосредоточен при отделе и с наступлением полевого периода, начинавшегося в разных губерниях и даже уездах неодновременно, но в основном в мае, посылался на места в зависимости от запросов населения, из чего следует, что запросы должны были посылаться и учитываться заранее, а количество посланных землеустроителей могло не соответствовать местным земельным проблемам, то есть организация была негибкой и громоздкой. Земрегистрацию вели работники УЗУ, так как опыт показал, что руководить ею из губернии трудно. В общем, землеустройство было слишком централизовано. Введение хозрасчета способствовало появлению с июля 1923 г. аппарата эксплуатации и сдачи в аренду ГЗИ, находившегося при УЗУ, нофактически сдачей в аренду занимались ГЗУ, а потом райисполкомы. Выросло значение имущественного положения землеустраиваемых не только из-за хозрасчета, но и по причине усиления классовой линии в землеустройстве. Циркуляром СЗУ от 23 сентября 1925г. наместах учреждались комиссии, состоящие из председателя сельсовета и уполномоченных крестьянских комитетов взаимопомощи, которые должны были заранее намечать хозяйства, устраиваемые бесплатно [9]. Постепенно функции земорганов суживались. Кроме сдачи ГЗИ в аренду райисполкомами, в 1924 г. сельсоветам было передано взимание платы за земельную регистрацию [10]. Это вызывалось слабостью земорганов, в том числе их слабой связью с центром и недостаточно квалифицированным руководством, а также волокитой при землеустройстве. Например, при выдаче ссуды на его оплату надо было подать в УЗУ ходатайство с приложением шести документов из разных учреждений, затем решение УЗУ рассматривалось в губернской инстанции, а окончательный размер ссуды устанавливало общество сельхозкредита [ 11 ]. И это при тогдашних средствах связи. Таким образом, повысить оперативную самостоятельность низовых органов, в том числе земельных, было необходимо, но при неизменной установке на централизацию землеустройства как на единственно приемлемый способ
контроля над ним повысить самостоятельность низовых органов можно было только сузив их функции. Земорганам всей страны, в том числе Сибири, не хватало работников, и это влияло на размеры землеустройства, особенно в начале НЭПа. По некоторым сведениям, в 1922 г. на РСФСР приходилось 4767 специалистов землеустройства и колонизации, в том числе на всю Сибирь -161 человек [12]. Число землемеров-исполнителей возросло в Сибири с 1922 по 1925 г. в два с половиной раза и составило 650 человек [13]. Одновременно повышалась доля землеустроителей среди всех работников земорганов, что отражает значение этого направления работы земорганов. Темпы роста снижались текучестью кадров. При общем увеличении числа землеустроителей повышалась их загруженность. Если по Сибири площадь работ 1925 г. вы-рослапо сравнению с 1922 г. в 5,5 раза, то землемерный состав за это время увеличился в 2,5 раза [14]. В результате в 1925 г. норма выполнения работ на одного землемера в крае была установлена 3 тыс. дес., а фактически приходилось в среднем 4,7 тыс. десятин [15]. На практике же нагрузка на работающего землеустроителя была еще больше, потому что одновременно с дефицитом рабочей силы существовала ее недогрузка, причиной которой являлось неравномерное поступление заявок от населения, поэтому иногда землемеров не хватало, а иногда они сидели без работы.
Недостаток кадров побудил Президиум Сибрев-кома 30 марта 1923 г. разрешить деятельность частных землемеров, не состоящих в штате земорганов и трудившихся по найму сельских общин в течение определенного срока [16]. Вначале это облегчало работу земорганов, но появились случаи проведения частными землемерами работ без ведома этих органов, что могло ослабить классовую линию. Поэтомуужес 1924г. количество таких землемеров стало сокращаться, а в мае 1925 г. Наркомзем запретил применение их труда [17]. Рост нагрузки на землеустроителей требовал поднять производительность их труда, следовательно повысить их квалификации. В Новониколаевской губернии в 1923 г. 60% всех земработников не имели достаточной подготовки ни теоретически, ни практически, поэтому земорганы не принимали к выполнению сложные дела, боясь не справиться [18]. Постепенно образовательный уровень и стаж повышались. Все-таки недостаток квалифицированных сотрудников продолжал ощущаться.
Важным фактором земельной политики являлся социальный состав земорганов. Земельный аппарат во многом достался новой власти по наследсгву, и в целом его состав соответствовал задачам общедемократического этапа аграрных преобразований. С введением НЭПа опыт знатоков фактического землепользования стал еще нужнее, а их взгляды перестали, по крайней мере официально на тот момент, считаться крамолой, Но и здесь проявилось расхождение между идеологическими установками и экономической ситуацией: само руководство земорганов заявило, что в них осело много классово чуждых элементов [19]. «Буржуазные специалисты» работали также в руководящем аппарате НКЗ и в Сибирском краевом земельном управлении, поощряя отруба и хутора, требуя взимать налоги не с дохода, а с земли, и давать преимущества в кредитовании кулачеству, то есть основным товаропроизводителям [20].
Несмотря на легализацию частной инициативы и, следовательно, ее сторонников, партия, исходя из того, что ослабление экономического контроля надо возместить усилием политического контроля, следила за классовым составом властных структур. Рабоче-
крестьянская инспекция края в 1924 г. провела чистку государственных учреждений, в ходе которой было уволено 11,4 % проверенных, в основномиз-заклассо-вого происхождения и принадлежности [21]. Партийная прослойка в земорганах сперва была незначительной, например, в 1923 г. в Новониколаевском ГЗУ членов партии насчитывалось 9 %, в Омском ГЗУ — 4,4% [22]. Это явилось, как отмечено на Сибпарткон-ференции в марте 1922 г., результатом сложившейся практики «давать в земотделы коммунистов поменьше количеством и похуже качеством» [23]. Для устранения этого положения Сиббюро ЦК, губернские и уездные комитеты партии в период НЭПа проводили мобилизации коммунистов на работу в деревню и, в частности, в земорганы.
Свобода выбора форм землепользования и перевод земорганов на хозрасчет уменьшили возможность прямого воздействия на земельные отношения. Оживление хозяйственной жизни и рост частной инициативы в свою очередь оживили противоречия землепользования и увеличили объем задач по их разрешению. Для успешного регулирования этих проблем был создан, как указывалось выше, земельный суд — земельные комиссии [ЗК]. Их ведению подлежали все спорные дела при землеустройстве, все споры о правах на землю, а также прекращение этих прав, восстановление нарушенного землепользования, контроль над арендными отношениями между крестьянами, споры о пользовании ГЗИ [24]. Волостные земкомис-сии [ВЗК] решали в пределах волости конфликты при внутриселенном и межселенном землеустройстве, и о правах на землю; уездные комиссии [УЗК] в качестве первой инстанции разбирали споры при межволостном землеустройстве, устройстве коллективов и государственных учреждений и споры о праве на землю, в которых хотя бы одной из сторон являлись учреждения; губернские комиссии [ГЗК] — возникавшие при землеустройстве конфликты между учреждениями и предприятиями губернского и государственного значения с одной стороны, и крестьянами с другой; УЗК и ГЗК также разбирали жалобы на решения ВЗК [25]. Из перечисленных обязанностей комиссий видно, что основная работа возлагалась на ВЗК. Никакие другие органы не имели права подменять земкомиссии и вмешиваться в их дела.
Комиссии находились при соответствующих зем-отделах, а ВЗК при волисполкомах. Согласно Земельному кодексу, комиссии объединяли представителей разных советских органов (статьи 209 -211), видимо, чтобы состав ЗК был более компетентным и благонадежным. На практике обязанности председателей и зам. председателей УЗК и ВЗК выполняли по совместительству начальники и зам. начальников соответствующих земотделов. Причинами этого являлись недостаток специалистов и тесная связь между землеустройством и противоречиями землепользования, проще говоря, землеустройство часто сопровождалось конфликтами. Зимой 1923-1924 гг. волости были сведены в экономически однородные районы, а ВЗК превратились в районные комиссии [РЗК]. Поскольку новые районы оказались также сферой деятельности землеустроительной участковой сети, то ее сотрудники стали участвовать в работе РЗК, что оказало положительное влияние.
Партия придавала большое значение деятельности ЗК, особенно их низших звеньев, как способу проведения государственной земельной политики при НЭПе. Но образование комиссий шло медленно. В Сибири губернские и уездные комиссии появились осенью 1922 г., но основное звено — ВЗК — создавались до
апреля следующего года [26]. Причиной задержки была слабая связь с местами. Поэтому в некоторых районах наряду с ЗК споры продолжали разбирать волземот-делы, что вносило путаницу. К 1925 г. число комиссий стабилизировалось и составило на октябрь 1924 г. в Западной Сибири 4 губернских, 19 уездных и 216 районных, в то же время во всем крае было соответственно 7, 30 и 336 комиссий, а в РСФСР 64, 458 и 4376 [27].
Квалифицированных работников имелось больше всего в губернских, меньше всего — в районных ЗК. Партийный и социальный состав земкомиссий был благонадежнее, чем в других земорганах, и это соответственно отразилось на классовом подходе в работе земельного суда. Сведения о составе земельного суда Сибири отрывочны, но известно, например, что в конце 1924 г. в Омской ГЗК из 5 человек двое были коммунистами, в УЗК из 30 человек — 17, ав РЗКпочтивсе председатели состояли в партии [28].
Несмотря на значительную партийную прослойку, эффективность работы земкомиссий была незначительной прежде всего из-за слабого руководства ими, особенно ВЗК, со стороны вышестоящих организаций. На VII съезде Советов Алтайской губернии в апреле 1925 г. отмечалось, что работа земкомиссий — одно из самых слабых мест по причине невнимательного отношения к ним райисполкомов и земорганов. Были случаи, когда в РЗК не имелось экземпляров Земельного кодекса. Их инструктаж возлагался на УЗК, не справлявшихся, по свидетельству губземуправле-ний, с этим [29]. Квалификация членов ЗК оставалась низкой, следствием чего явился высокий процент обжалованных дел и отмененных по ним решений. В 1924 г. в крае обжаловалось 16 % решений РЗК, из которых половина была отменена, и 12 % решений УЗК, из которых отменено 40 % [30]. Указанные недостатки затягивали сроки прохождения дел. Проведенное Сиб-РКИ в мае-июне 1925 г. обследование работы комиссий Новониколаевской и Омской губернии установило, что в РЗК с момента поступления дела до его разбора проходил 1-2, а иногда 11 месяцев, в УЗК и ГЗК дела залеживались погоду [31].
В силу этого работа всех подразделений земельного суда была слабо связана с населением. Не соприкасавшиеся с ним непосредственно уездные и губернские комиссии старались, чтобы дела заканчивались в первой инстанции — РЗК. Такое положение несколько ускоряло работу, но в то же время увеличивало нагрузку РЗК. Относительная замкнутость и слабая проверка работы ЗК снижали качество и темпы их работы и авторитет среди крестьян. В докладе Новониколаевской РКИ от 24 сентября 1925 г. сделан вывод: «Незначительное количество поступающих дел в земельные комиссии... не говорит за то, что среди крестьянства отсутствуют вообще земельные споры. Население изыскивает... иные пути и средства для их разрешения» [32].
Слабости земельного суда поставили вопрос о его существовании. Всероссийский съезд земельных работников в марте 1924 г. высказывался за передачу функций ЗК народным судам. Наркомат юстиции (НКЮ) запросил Сибревком о целесообразности такой меры, указав, что в ЗК поступает так мало дел, что с ними могут справиться народные суды. Сибревком, в свою очередь, обратился к СЗУ, выступившему в защиту земкомиссий и обратившему внимание на то, что передача земельных споров в нарсуды лишит земорганы важного средства воздействия и контроля над деревней [33]. Мнение СЗУ было передано как ответ в наркомат юстиции. Можно добавить, что высокая относительно других земорганов партийная про-
слойка ЗК и пополнение их состава бедняками делали их самым надежным проводником классовой линии в деревне, из чего исходило мнение СЗУ и Сибревкома, а приведенное выше мнение Новониколаевской РКИ относилось к зажиточным слоям деревни.
Данные о количестве дел, проходивших через ЗК, неполные и лишь отражают общую тенденцию. Известно, что количество дел, разбиравшихся в РЗК, утроилось за 1922-1925 гг., а процент дел, по которым были внесены решения, стабилизировался на уровне 80-90 %. Следовательно, объем работы и степень ее выполнения росли вместе с хозяйственным оживлением деревни.
Виды дел, разбиравшихся земельным судом, и соотношение между ними целиком зависели от инициативы населения, следовательно, отражали основные тенденции землепользования. Дела распадались натри категории: споры о разделах дворов, об усадебных участках и о праве на землю. Последние преобладали и количество их постоянно росло, что отражало обострение борьбы между категориями землепользователей и в конечном счете показывало, что социальное расслоение примерно совпадает с бывшими сословными различиями, которые фактически до конца не были ликвидированы.
Классовая направленность работы ЗК видна из состава истцов и ответчиков, а также из данных — в чью пользу выносились решения. Истцами в основном были бедняки, ответчиками — остальные категории. Дела решались главным образом в пользу бедняков, затем шли «невыясненные», затем общины. Процент зажиточных, участвовавших в земельных спорах, очень низок: среди истцов их нет совсем, а количество решенных в их пользу дел в 4 раза меньше, чем дел, которые они проиграли. Фактически доля зажиточных среди ответчиков и проигравших должна быть больше за счет дел возбужденных бедняками против общины.
По Земельному кодексу земорганы переводились на хозрасчет (статьи 168,176). Фактически в Сибири это началось с января 1922 г., но закончилось весной следующего года из-за колебаний земорганов. Причиной явилась боязнь попасть в зависимость от зажиточных крестьян, так как в некоторых районах только они могли оплачивать землеустройство из-за упадка сельского хозяйства в Сибири. К 1923 г. упадок прекратился и это способствовало завершению перехода на хозрасчет.
Основные принципы финансовой политики земорганов края излагались в «Положении о производстве землеустроительных работ по Сибири», принятом Сибревкомом 30 марта 1923 года. Все расходы на содержание отделов землеустройства должны были покрываться из платежей за работу, 40-50 % платежей шло непосредственному исполнителю, по 5% — СЗУ и центральным земорганам, остальное — ГЗУ [34]. Следовательно, подавляющее большинство средств должно было оставаться в губернии. Декрет СНК РСФСР от 14 июня 1923 г. запретил расходовать землеустроительные средства на другие нужды [35]. Это вынудило земорганы брать на себя налоговые функции, что не всегда удавалось, и в 1924 г. земельный аппарат включен в местный бюджет.
Для земорганов создалось двойственное положение, вызванное, с одной стороны, хозрасчетом, с другой — невозможностью находиться на нем, и усугублявшееся волокитой с заключением договоров, в результате чего иногда даже приходилось отклонять заявки населения. Материальная зависимость от населения заставляла обслуживать прежде всего зажиточных, мешала вести работы, которые крестьяне не хотели
или не могли оплачивать. Зависимость деревни от видов на урожай мешала земорганам планировать свой бюджет. Поэтому надо было хотя бы часть работ принять на госбюджет. Статья 168 Земельного кодекса давала земорганам право часть работ вести по своей инициативе. Исходя из того, земорганы Сибири оплачивали за счет государства в 1922-1923 гг. устройство безземельных, переселенцев [частично] и разграничение волостей [36]. Д ля постепенного перевода всех работ на госбюджет циркуляр уполномоченного НКЗ по Сибири от 5 июня 1925 г. разделил их финансирование по социальному признаку: бедняков устраивать бесплатно, середняков — за счет ссудного кредита, зажиточных — за их же счет [37]. В начале сентября того же года Сибревком решил принять на государственную оплату все основные виды землеустройства. [38]. Конкретизируя это, СЗУ 23 сентября 1925 г. постановило бесплатно устраивать бедняков и колхозы, хотя еще в мае соответствующее решение принял III съезд Советов СССР [39].
За счет кого финансировалось землеустройство в Сибири, показано в таблице.
Таблица
Соотношение между источниками оплаты землеустройства в Сибири в 1923-1925 гг. (в процентах)*
Источник оплаты Госбюджет Местный бюджет Средства населения
годы
1923 6,3 2,1 91,6
1924 8,7 6,2 85,1
1925 12,5 3,0 84,5
* Старков П. Финансирование землеустройства в Сибири // Земельный работник Сибири. — 1926. — №3. - С.66.
Важным условием успешной деятельности земорганов являлась регулярная и достаточная плата за труд их работникам. Сдельная оплата была введена весной 1922 г., причем на землеустроителя приходилась самая большая часть доходов от землеустройства - 48 % [40]. Нужда в землемерах давала им возможность диктовать условия и получать больше, чем положено, или уходить в другую губернию за лучшей зарплатой [41]. Рост спроса на работу землемеров увеличивал их доход, но медленно, потому что одновременно понижались цены на землеустройство. Зарплата землеустроителей в Сибири была вдвое ниже, чем в Европейской России. [42]. Вместе с изменением зарплаты по губерниям в зависимости от колебаний урожая это повышало текучесть кадров. Невысокая основная плата землемерам отрицательно влияла на землеустройство еще тем, что они затягивали полевой период, добиваясь максимальной выработки, уменьшая тем самым время на подготовительные камеральные работы.
Внесенные в договоры на производство работ обязательства предоставлять землемерам квартиры, подводы, помощников и т.п. ложились дополнительной нагрузкой на крестьян, использовавших любую возможность для экономии денег из-за напряженного финансового баланса своих хозяйств, вызванного колебанием рыночных цен. В создавшихся условиях задолженность населения означала задолженность земорганов перед землемерами. Она постоянно росла и увеличилась, например, в Омской губернии за 19221925 гг. в 9 раз [43].
Росли долги крестьян земорганам. За 1922 -1925 гг. в процентах к сумме, причитавшейся с населения в 1925 г., они составили на Алтае 51,5 % в Новониколаевской губернии — 91,3%, Омской — 75,9 %, Томской — 29,9 % [44], Причинами задолженности были неурожаи и колебания видов на них, низкие цены на продукты, отрицательное отношение крестьян к платежам, от которых, по одним сведениям, уклонялись в основном зажиточные, по другим, более многочисленным, бедняки в надежде на бесплатное землеустройство и из-за высоких цен на него. Последняя точка зрения более обоснованна, так как зажиточные меньше были заинтересованы в землеустройстве и меньше других обращались с заявками на его проведение, а непосредственно экономические причины сильнее влияли на бедняков.
Росту недоимок, кроме высоких цен на землеустройство и колебания доходов, также способствовало отсутствие дифференциации этих цен по качеству земли и социальной принадлежности или доходу землепользователей. Система оплаты не учитывала особенностей мелкотоварного хозяйства. Большинство крестьян до реализации урожая могло внести максимум 50 % платы, а недостаток средств в начале полевого сезона задерживал сроки землеустройства. Несмотря на это, земорганы не настаивали на взимании платежей, боясь вызвать резкое противодействие населения [45]. Попытка земорганов оставлять все поступавшие суммы себе не удалась из-за сопротивления этому центрального аппарата, и в 1925 г. земельные управления всех губерний Сибири издали распоряжения о взыскании недоимок [46].
О методах и размерах их взимания ничего не говорилось ни в Земельном кодексе, ни в декрете С.НК РСФСР от 14 июня 1923 г. «Об оплате землеустроительных и поземельно-регистрационных работ», поэтому 9 апреля 1924 г. Наркомзем и Народный Комиссариат Финансов (НКФ) совместно выпустили инструкцию о порядке взимания платежей с населения, предоставлявшую ГЗУ право самим устанавливать размер и сроки платежей по землеустройству [47]. За несвоевременный взнос платы с крестьян стали брать пени, Взимание началось в 1925 году. Сибревком 2 сентября этого года постановил направлять пени в фонд бесплатного землеустройства беднейшего населения [48].
Поскольку методы взыскания недоимок вырабатывались опытным путем и нужда в деньгах была велика, то на местах иногда принимались слишком крутые меры, учитывая, что устраивались в основном бедняки и середняки: конфискация имущества [49]. Это вызывало протесты населения и не давало нужного результата. Беднейшее крестьянство не могло выплачивать долги, потому что его доходы целиком шли на оплату текущего землеустройства, что признавали сами земорганы [50]. Также мешала статья 177 Земельного кодекса, по которой лица, подавшие заявки на землеустройство, должны были кроме платы за работу давать землемерам подводы, рабочую силу, жилье и материалы [51].
С 1924 г. земорганы Сибири стали освобождать бедняков от уплаты землеустройства, причем решать, кого считать бедняком, предоставлялось губземуправ-лениям. Но освободить всех бедняков сразу, тем более при такой неопределенности, было невозможно, поэтому, например, в Новониколаевской губернии в 1924г. безвозмездно устраивалось 5 %, а в следующем году 20 % бедняцких слоев крестьянства.
Следовательно, при попытке ликвидировать задолженность земорганам пришлось идти на возрастающие уступки. Вусловиях, когда возможности едино-
личного хозяйства разными способами ограничивались, добиться хозрасчетного финансирования земорганов было трудно и оставалось проявить в этом вопросе последовательность и сделать финансирование снова централизованным и независящим от рыночных условий. Опыт 1922-1925 гг. показал, что необходимость принять определенное решение назрела: в Томской губернии в 1925 г. было выполнено 35 % заявок, на Алтае — 10%, а всего по Сибири в этом году было принято к производству не более 50% заявок [52]. Признанием того, что земорганы не справились со своим финансированием, явилось возложение Сибревком 24 июля 1925 г. взимания платежей по землеустройству на райисполкомы с помощью земельных обществ [53].
У земорганов имелся еще источник доходов — ГЗИ, задачей эксплуатации которых было также вовлечение в хозяйственный оборот новых земель. Рубежом в деле устройства ГЗИ стало принятие Земельного кодекса, потому что раньше они использовались населением безвозмездно и не учитывались как особая категория земель. В результате многие ГЗИ слились с надельными землями. Следовательно, вначале требовалось выяснить размеры ГЗИ и отграничить их от земель трудового пользования. Сперва под контролем земорганов был один вид ГЗИ — совхозы, которых имелось на Алтае 12 с площадью 24 тыс. дес., в Новониколаевской губернии — с площадью 143 тыс. дес., Омской — 4 с площадью 830 тыс. дес., Томской — 17 с площадью517тыс. дес. [54].
Обследование ГЗИ в Западной Сибири началось в 1922 г., но вплоть до 1924 г. наместности [в натуре] велось только на Алтае, из-за нехватки средств и работников. Плохой учет мешал землеустройству ГЗИ и смежных крес1ъянских земель, получению доходов и подрывал финансовую базу даже центральных земорганов. Летом-осенью 1924 г. всеми губРКИ по заданию Наркомата РКИ РСФСР было проведено обследование ГЗИ республики, установившее, что их учет практически не велся. Причиной этого, кроме слабости земорганов, являлась их незаинтересованность в работе, которая не могла сразу дать экономический эффект.
Согласно циркуляру Наркомзема от 19 декабря 1922 г. землеустройство ГЗИ оплачивалось населением, но в Сибири большинство их никем не использовалось, поэтому в ноябре 1923 г. Сибирское земельное Совещание отнесло устройство ГЗИ за счет государства, которое не дало денег, их пришлось брать из средств, направлявшихся в центр, и работа велась слабо [55], На 1 октября 1925 г. все ГЗИ были земле-устроены на 14% [56].
На 1922 и 1925 гг. пришлись самые большие колебания площади ГЗИ, когда передача их населению усилилась в соответствии с решением пленума ЦК партии в апреле 1925 года [66]. Но началась она еще в 1922 г. на Алтае, когда крестьяне получили четвертую часть гос-земимуществ [57], Фактически население получило уже освоенную им территорию, с которой трудно было взыскать арендную плату.
Обследованию и устройству ГЗИ мешали самовольные захваты, продолжавшиеся и после 1922 г., хотя их размер уменьшился в связи с прекращением массового переселения в Сибирь. Окончательно изжить это явление было трудно, потому что оно происходило в малодоступных районах.
Не будучи в состоянии сами освоить ГЗИ, земорганы начали сдавать их в аренду, разрешенную статьей 157 Земельного кодекса. Данные об аренде ГЗИ отрывочны. Известно, что больше всего арендовала земель община, но встречалась и категория так называемых
«отдельных лиц». Это, видимо, зажиточные, потому что только они были в состоянии в одиночку арендовать землю. Их доля среди арендаторов значительно превышала долю в крестьянстве вообще и имела тенденцию к росту.
До 1925 г. преобладала краткосрочная одногодичная аренда, потом произошел резкий поворот к долгосрочной [59]. Аренда первого вида вызывалась боязнью земорганов, что иначе крестьяне станут считать землю своей и перестанут платить. Такой подход мешал улучшению арендованной земли, но по мере стабилизации экономики вопросы роста продуктивности сельского хозяйства выдвинулись на первый план и с 1925 г. земорганы стали сдавать ГЗИ на несколько лет. Но указанный процесс шел с колебаниями, объяснявшимися многими причинами: вплоть до 1925 г. земорганы пытались вытеснить самовольцев с занятых ими территорий, контроль над арендой был плохой, иногда она заключалась без письменных договоров. В результате население продолжало фактически бесплатно пользоваться ГЗИ. Поэтому ^декабря 1925 г. СЗУ подтвердило указ Наркомземаи Нарк-омфина от 9 сентября предыдущего года о немедленном оформлении договоров с пользователями ГЗИ и взыскании с них денег [60]. Там, где арендаторов удавалось контролировать, им предъявлялись излишне жесткие требования: на Алтае запрещалось возводить постройки и менять севооборот на полученном участке, в Томской губернии долгосрочные арендаторы должны были кроме основной платы предоставлять за свой счет людей и транспорт землемерам [61]. Отрицательно сказывались также удаленность части ГЗИ и низкая платежеспособность населения. До 1923 г. арендную плату вносили натурой, потом в Сибири постепенно перешли к оплате деньгами.
Суммы, причитавшиеся за аренду ГЗИ, постоянно росли, но вместе с ними возникали недоимки до 50 % всей платы, хотя земорганы признавали, что ГЗИ — один из главных источников их доходов. Взимание арендной платы, особенно причитавшейся за землеустройство ГЗИ, шло плохо, потому что крестьяне не хотели платить за землю, в которую вложили свой труд. Сибревком 10 сентября 1924 г. принял постановление, в котором требовал принять решительные меры против задолжников, отбирать арендованные участки улиц, не оформивших договоры, брать пени за просроченную арендную плату. В пункте 8 постановления говорилось: «Изъять из ведения земорганов Сибири ... операции по взиманию арендной платы, пени и недоимок по аренде госземимуществ и сосредоточить таковые операции в финорганах» [62]. Следовательно, земельный аппарат не справился даже с использованием своего имущества. Главной причиной явилось сопротивление крестьян, вызванное негибкой и недостаточно дифференцированной в социальном отношении политикой земорганов на максимальное получение доходов от ГЗИ. Реализовать положение от 10 сентября 1924 г. не удалось, и земельным управлениям пришлось снимать с арендаторов недоимки.
Согласно декрету СНК от 23 августа 1923 г. «Правила о прядке, условиях и сроках использования Государственных Земельных Имуществ» сдача в аренду шла с торгов, где предпочтение должно было отдаваться коллективам [63]. В Сибири из-за остатков захватного землепользования почти не было торгов, к тому же создававших возможность, что землю получит тот, кто больше за нее даст, то есть зажиточный, тем более что цена на ГЗИ росла. Поэтому в крае ГЗИ сдавали по прямому соглашению. Такая практика преобладала весь период, и хотя она уменьшала доход земорганов,
зато облегчала проведение классовой линии. Нарком-зем 9 июня 1925 г. выпустил циркуляр, давший колхозам право арендовать ГЗИ первыми, без торгов и «арендную плату в денежном фонде, по мере возможности заменять выполнением агрикультурных мероприятий» [64], Совещание земработников Сибири в апреле того же года постановило при организации бедняков в комитеты взаимопомощи сдавать им ГЗИ без торгов и по ценам, сниженным наполовину [65]. Но колхозов было мало, и они не могли освоить большую площадь. Улучшение экономического положения крестьян вызвало повышение с их стороны спроса на ГЗИ. Поэтому стала распространяться сдача с торгов, и в 1926 г. она преобладала.
До этого года не велось точного учета классовой принадлежности арендаторов, хотя, судя по значительному проценту среди них отдельных лиц, высоким и растущим арендным ценам и тенденции к сдаче с торгов, между арендаторами ГЗИ было больше зажиточных, чем их доля среди всего крестьянства. Этот вывод подтверждается выборочным обследованием в августе 1926г.: в Рубцовском округе процент зажиточных от всех арендаторов составлял 12 %, в Барнаульском - 30% [66].
X Всероссийский съезд Советов 27 декабря 1922 г. указал на необходимость организации кредита как средства подъема сельского хозяйства. XIII съезд партии подчеркнул важность кредита для укрепления связи города и деревни, а также поддержки бедняцкого и коллективного хозяйства [77]. Декретом ВЦИК и СНК от 21 декабря 1922 г. о восстановлении сельского хозяйства, при президиуме ВЦИК был создан Комитет содействия сельскому хозяйству и сельскохозяйственной промышленности, на который возлагалась организация обществ сельхозкредита [67]. В Сибири кредитование велось Сибирским обществом сельхозкредита, возникшим в мае 1923 года. Землеустроительный капитал появился у Сибирского общества с 1924 г., и с этого времени стал выдаваться кредит на землеустройство [68].
Основным документом о целях и методах использования такого кредита стал декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 22 сентября 1924 г. «Положение о кредите на производство землеустроительных работ». В следующем году в связи с подъемом сельского хозяйства и ростом классовой дифференциации начался качественно новый этап землеустроительного кредита, выразившийся в решении апрельского Пленума ЦК партии отпустить средства на бесплатное устройство бедняцких хозяйств и, таким образом, безвозмездно кредитовать их [69]. На необходимость максимально облегчить кредитование бедняков при невозможности перевести все землеустройство на госбюджет указало затем 3-е Всероссийское совещание земорганов в феврале-марте 1926 года [70].
Классовая направленность применения кредита и сфера его деятельности возрастали постепенно. Распоряжением СЗУ от21 июля 1923 г. ссуды могли выдаваться на землеустройство всех видов, вплоть до хуторов, на одинаковых условиях: размер ссуды — 50 % стоимости работ, хотя при особенной малоплатеж-ности общества размер мог повыситься до 100%. Решение о выдаче ссуды принимало ГЗУ, деньги на руки не выдавались, а засчитывались в плату за землеустройство и перечислялись на текущий счет соответствующего отдела ГЗУ. Фонд землеустроительного кредита складывался на 30 % из средств государства, на 30 % - губисполкома, а в остальной части - из средств общества сельхозкредита [71 ]. В сентябре следующего года СЗУ уменьшило ссудный процент для
бедняков до 5 %, а величину ссуд на устройство коллективов и улучшение системы полеводства подняло до 75%платы [72]. На местах классовая линия выражалась еще отчетливее: на Алтае и в Омской губернии кредиты с самого начала предоставлялись в первую очередь беднейшему населению и колхозам, а в Томской губернии было ограничено кредитование хуторов и отрубов [73].
По декрету от 22 сентября 1924 г. ссуды должны были первыми получать коллективы, последними — отдельные лица; кредит должен был выдаваться сначала на переход к многополью, а в последнюю очередь — на образование хуторов и отрубов; колхозы могли получить ссуду до 90 % стоимости землеустройства, остальные категории получателей — до 75% [74].
В июле 1925 г. Сибкрайком указал на необходимость полностью освободить беднейшее население от расходов на землеустройство [75]. Сначала стало возможным принять на госбюджет 50 % стоимости работ по их заявкам; льготы давались также пострадавшим от неурожая районам Алтайской и Омской губерний [76]. Размер ссуд постепенно приближался к полной стоимости работ не только для отдельных категорий землепользователей, но и для видов работ, проводимых по инициативе бедняков.
Увеличивалась доля кредита среди всех затрат на землеустройство, составив в 1924 г. 2 % от капиталов общества сельхозкредита и 18,6 % - от средств населения, а на следующий год соответственно 0,5 % и уже 30 % - за счет безвозмездных ссуд [77]. Это значительно превышало данные по РСФСР, где кредит на устройство бедняков и середняков в 1925/26 — 1928/29 гг. составил 12-13% всех затрат на землеустройство [78].
Сведения об использовании и эффективности кредита неполные. Известно, что по всей Сибири в 1924 г. 64,9 % общей суммы получили общины, 33,8 % - другие объединения, остальное - колхозы [79]. В Омской губернии тогда же благодаря кредиту, составлявшему 16,3 % от средств населения, было устроено 22,4 % площади работ этого года, а в 1925 г. кредитование охватило 59,6 % площади землеустройства [80]. При выдаче ссуды бедняцким считалось хозяйство с посевом 3 дес. и меньше [81]. Таким образом, кредитование становилось все более классовым и все менее эффективным с точки зрения подъема сельского хозяйства Сибири.
Библиографический список
1. Коммунар. - Барнаул, 1922. -№8. - С.41.
2. Сборник документов по земельному законодательству СССР и РСФСР 11917-1954|,- М„ 1954.-С.208.
3. ГАНО, ф. 1180,оп. 1 ,д.611 ,л. 1 ;ГАОО, ф.209,оп. 1 ,д.758, л.28; Отчет Омского Губернского Исполнительного Комитета Пятому Губернскому Съезду Советов. — Омск, 1923. —С.16.
4. ГАОО, ф.209, оп.1, д.795,л.65;Сборник документов по земельному законодательству.., — С. 174.
5. Резолюции V Омского Губернского Земельного Совещания 25 февраля-6 марта 1925 г.- Омск, 1925.-С 14.
6. ГААК, ф.24, оп.З, д.2254, л.89; Протокол N8 ЗВ-1072 заседания Сибирского Революционного Комитета, город Новониколаевск, 2 сентября 1925 г. —С.5.
7. ГАНО, ф. 1 ,оп. 1, д. 1711, л.7об;ф. 12,оп. 1 ,д.38, л. 140,ф. 1180, оц.1.д.302,л. 117.
8. ГААК, ф. 10, оп.1, д.560, л.56; ГАОО, ф.27, оп.1, д.684 [Т.1], л. 156.
9. ГАТО, ф. 180, оп.1, д.126, л.46.
10. ГАОО, ф. 1, оп. 1, д. 1361, л. 1; ф.209, оп. 1, д. 1363, л.33.
11. Там же, ф. 1, оп. 1, д. 1491, л.74 об.
12. Сидоров В. А. Классовая борьба в доколхозной деревне
1921-1929 гг. - М„ 1978. - С.55.
13. ГАНО, ф.12, оп.1, д.38, л.57; Максимов В. К начинающейся землеустроительной кампании // Земельный работник Сибири. — Новониколаевск, 1925. — № 1. — С.15,
14. ГАТО, ф. 197, оп.З, д.24,л.102.
15. ГАНО, ф.12, оп.1, д.ЗВ, л.11.
16. Протокол№ 14 [65] заседания Сибревкома. г. Новониколаевск, 2-го сентября 1925 года. — С.5.
17. ГАОО, ф.27, оп.1, д.684 [Т.11,л.26.
18. ЦГАНХ, ф.478, оп.47, д.202, л. 12; ГАНО.ф. 1129, оп. 1, д.55,
л.95.
19. ГАНО, ф. 13, оп.2, д. 14, л.З; ГАТО, ф. 180, оп.1, д.85, л.36
об.
20. Гущин Н.Я. Классовая борьба и ликвидация кулачества как класса в сибирской деревне [1926-1933гг.]. - Новосибирск, 1972. - С.131.
21. Горестов М .А. Организация и деятельность органов партийного и советского контроля в Сибири в 1920-1925 гг.: Авто-реф. дис. канд. ист. наук. — Томск, 1968. — С.20.
22. ГАОО, ф.209, оп.1, д.656, лл.35,79; Естественно-исторический обзор Новониколаевской губернии и краткий очерк мероприятий Губернского земельного управления в области сельского хозяйства в 1923 году. — Новониколаевск, 1924. — С. 199-205.
23. ИзвестияСиббюроЦКРКП[б]. - 1922. - №45. - С.24.
24. Сборник документов поземельному законодательству...
- С.157-159,161-165,203.
25. Земельный кодекс с дополнительными узаконениями и разъяснениями Наркомзема РСФСР на 1 августа 1927 года. — М„ 1927. - С. 333-335.
26. ГААК, ф.24, оп.З, д.2248, л. 162; ГАОО, ф.209, оп.1, д.865, л.24 об.
27. ГАНО, ф. 1180, оп.1, д.611, л,43; Бахтин М.И. Союз рабочих и крестьян [1921-1925]. - М.,1961. - С.137.
28. ГАОО, ф.209, оп. 1, д.913, л.46; ГАТО, ф. 180, оп. 1, д.63, л. 1
об,
29. ГАОО, ф.209, оп. 1, д. 1500, л. 16; ГАТО, ф. 173, оп. 1, д. 1175, л.452.
30. ГАНО.ф.1180, оп.1, д.611,л.43.
31. Там же, ф.288, оп. 1, д. 194, л.45; д.276, л.8.
32. Там же, д. 193, л. 12.
33. Там же. ф. 1129. оп. 1, д. 145, л.74.
34. ГАНО, ф.1180, оп. 1, д.94, л.62 об.
35. Сборник документов по земельному законодательству...
- С.189,
36. ЦГАНХ, ф.478, оп.47, д.73, л.л..1,13; Отчет 4-го Съезда губернских экономических совещаний Сибири, созванных Сиб-ревкомом 11-15 февраля 1923 г. — Новониколаевск, 1923. -С. 136.
37. ГАТО, ф. 197, оп.З, д.49, лл. 13-15.
38. Протокол №38-1072... - С.4.
39. ГАТО, ф.180, оп.1, д. 126, л.46; Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам. - М., 1957.
- Т.1. - С.532.
40. ГАНО, ф. 13, оп.1,д. 1365, л.З; ф.1180, оп.1, д. 171, л.З об.
41. ЦГАНХ, ф.478, оп.47, д.73, л. 13 об.
42. Максимов П. Задачи и нужды землеустройства в Сибири //ЖизньСибири. - 1925. - №7-8. - С.60.
43. ГАОО, ф.209, оп.1, д. 1888, л.45 Об.
44. ГАНО, ф. 1072, оп.1, д.100, л.42 об; ГАОО, ф.209, оп.1, А 1761, л.23; ГАТО, ф. 197, оп.З, д.53, л.24; Алтайский Губернский Исполнительный Комитет. Отчет о деятельности за 1924/25 год.
- Барнаул, 1925. - С.78.
45. ГАОО, ф.209, оп.1, д. 1363, л.46.
46. ГАНО, ф.47, оп. 1, д. 14, л.7, д.2904, л.95; ф. 1129, оп. 1, д.203, л.253; ГАТО, ф.197, оп.З, д.40, л.40.
47. Переченьвопросов, рассмотренных Сибревкомом за период времени с 1-го июля 1924 г. по 1-е января 1925 г. - Новониколаевск, 1925. - С.7,
48. Протокол № 38-1072... - С.7.
49. ГАЛО, ф. 1, оп. 1, д. 1711, л.102 об; ф.288, оп. 1, д.327, л.6 об.
50. ЦГАНХ, ф.478, оп.55, д.109, л.13об; ГАОО, ф.209, оп.1, д. 1491.Л.65 об.
51. ГАНО, ф. 1072, оп. 1, д. 10, л.227; ф. 1228, оп. I, д. 16,л.74 об.
52. Там же, ф. 1072, оп. 1, д.27а, л. 119.
53. Там же, ф.1180, оп.1, д.257, л.92 об.
54. ЦГАНХ, ф.478, оп.47, д.502, лл.1 об - 2.
55. ГААК, ф.24, оп.4, д.2831, л.358; ГАНО, ф.13, оп.1, д. 1274, л.91; Годовые итоги на хозяйственно-политическом фронте Сибири. - 1922 1/Х. - Новониколаевск, 1923 . - С.386.
56. Сельское хозяйство Сибирского края. — Новосибирск, 1926, - Вып.II. - С.475.
57. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. -М.,1984. - Т.З. - С.349.
58. Алтгубисполком. Сельскохозяйственный справочник по Алтайской губернии, Кн.2-я. - Бийск, 1923. — С. 23-25.
59. ГААК, ф.24, оп.4, д.2831, л.338; ГАНО, ф. 288, оп.1,д. 168, л.46 об; Сельское хозяйство Сибирского края. — Вып. II. — С.478.
60. ГААК, ф.24, оп.4, д.3446, л.349; д.3545, л.427.
61. Там же, д.3440, л.2; ГАНО, ф.288, оп.1, д. 168, л.48.
62. Протоколы заседаний Сибревкома и его Президиума за период времени июль-декабрь 1924 года. — Новониколаевск, 1925. - С.69-69 об.
63. Сборникдокументов по земельному законодательству... - С.203.
64. ГААК, ф. 24, оп.4, д.3446, л. 199 об.
65. ГАНО, ф.47, оп.1, д.284, л.9 об.
66. ГАНО, ф.288, оп. 1, д.374, л.28.
67. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. - М., 1967. - Т.1 - С.322.
68. Сибирьв 1923/24году - Новониколаевск, 1925 - С.39; сибирское общество сельхозкредита в 1923/24 [2-м операционном) году. — Новониколаевск, 1925. — С.8.
69. КПСС в резолюциях и решениях... - Т.З. - С.345.
70. Деревенский коммунист. - 1926. - №6. - С.7-8.
71. Сибирское общество сельхозкредита. Отчет за 1924-25 операционный год. — Новосибирск, 1926. — С.45.
72. ГАНО, ф.1180, оп. 1, д.406, л. 17.
73. ГААК, ф.24, оп.4, д.2831, л.209; ГАОО, ф.27, оп.1, д.746 [Т. 1 ], л. 11; ГАТО, ф. 173, оп.2, д. 1041, л. 146.
74. Сборникдокументов по земельному законодательству... - С.219-220.
75. ГАНО, ф. 13, оп2, д.43, л.67 об.
76. Там же, ф. 1180, оп 1, д.302, лл. 117 об - 118; ГАТО, ф. 180, оп.1, д.126,л.46.
77. Сибирь в 1923-24 годах. - С. 10; Сибирское общество сельхозкредита. Отчет за 1924/25 операционный год, - С.50.
78. Леонова В.И. Деятельность партийных организаций Западной Сибири по вовлечению деревенской бедноты в социалистическое строительство [1925-1929 гг.]: Автор, дис... канд. ист. наук. — Новосибирск, 1972. — С. 17.
79. ГАНО, ф.1180, оп.1, д.221, л.37 об.
80. ГАОО, ф.28, оп.1, д.63, л.93 об; ф.209, оп.1, д.913, л.11; д.1888,л.49об.
81. ГАНО, ф.288, оп. 1, д.327, л.9 об.
ДУБОВСКИЙ Григорий Яковлевич, калдидат истори -ческих наук, доцент, преподаватель кафедры отечественной истории.
УДК 796.4(571.131(09) А. М. ФРИК
Сибирский государственный университет физической культуры и спорта
ИСТОРИЯ АКРОБАТИКИ И ПУТИ ЕЕ РАЗВИТИЯ В ОМСКОЙ ОБЛАСТИ
В статье рассматриваются истоки и становление акробатики в Омской области. Ставится проблема усовершенствования обучения специалистов, использования эффективных методов и технологий в подготовке омских спортсменов.
В процессе развития гимнастика претерпевала изменения. Так, по решению III Всесоюзной конференции по гимнастике (1968 год) были выделены относительно самостоятельные виды: общеразвивающая (оздоровительная) гимнастика, гимнастика со спортивной направленностью и прикладная гимнастика. Каждый вид, в свою очередь, подразделяется на разновидности. Спортивная акробатика является разновидностью гимнастики спортивной направленности.
В современных условиях среди российских и зарубежных ученых считается общепризнанной точка зрения о том, что значение акробатических упражнений очень велико. Они являются прекрасным средством развития ловкости, силы, умения ориентироваться в пространстве, средством подготовки к занятиям другими видами спорта и играют большую роль в воспитании волевых качеств.
На наш взгляд, спортивная акробатика, как одна из форм физических упражнений со сложно-координационной структурой, занимает особое место среди других видов спорта. Эксперименты по использованию акробатических упражнений в тренировках легкоатлетов, борцов, футболистов и других спортсменов прошли успешно; это подтверждает необходимость более широкого их применения в системе подготовки спортсменов.
Важно понять, что гимнастика отличается от других средств физического воспитания не только содержанием, но и формами организации, разнообразием средств и методических приемов проведения занятий. Это делает гимнастику доступной для людей любого возраста, пола и физической подготовленности. Оздоровительная гимнастика находит самое широкое применение: в дошкольных учреждениях,
