CC BY
15В.В. Захаров*
ОРГАНИЗАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАССАЦИОННОГО ТРИБУНАЛА В РСФСР В 1919 ГОДУ1
Аннотация. В статье освещается попытка введения в системе революционных трибуналов в 1919 г. высшей инстанции в виде Кассационного трибунала. Раскрываются конкретно-исторические причины, связанные с возросшей угрозой власти большевиков, заставившие советское руководство пойти по пути централизации системы революционных трибуналов. Дан анализ организационных и функциональных особенностей Кассационного трибунала, деятельность которого стала отражением указанного процесса. Поставлен вопрос о спорности тезиса о признании за Кассационным трибуналом, который выступал в качестве кассационной инстанции, статуса высшего суда, поскольку судебные функции одновременно закреплялись за Президиумом ВЦИК, а Народный комиссариат юстиции не только активно противостоял попыткам исключить из его компетенции функции судебного управления, но и предпринимал усилия по закреплению за собой полномочий по руководству практикой всей судов.
Ключевые слова: высшая судебная инстанция, суд, судебная система, революционный трибунал, Кассационный трибунал, кассация, надзор, Народный комиссариат юстиции, единообразие судебной практики.
В концентрированном выражении ситуацию в России в 1919 г. выражают слова М.А. Булгакова: «Самый ужасный год в России был 1918-й. Хуже его был только 1919-й». В конце 1918 - начале 1919 г. белое движение достигло максимального размаха. В ноябре 1918 г. советская власть контролировала только треть территории бывшей России, за пределами которой оставались районы, обеспечивавшие центр России хлебом, каменным углем, железной рудой, чугуном и сталью. В этих условиях большевики пошли по пути перестройки работы всего государства на военный лад и предприняли комплекс чрезвычайных мер с целью максимально возможной мобилизации материальных ресурсов и населения, который получил название политики военного коммунизма2.
* Захаров Владимир Викторович, доктор юридических наук, профессор 1(1Иагоу.72(атаИ.ги
1 Публикация подготовлена при финансовой поддержке РФФИ, проект № 15-0300491
2 Была поставлена под контроль средняя и мелкая промышленность. Предприятия переводились на сметно-бюджетное содержание, в силу чего они не имели собственных оборотных средств, не могли самостоятельно решать вопросы снабжения сырьем и оборудованием, вступать в договорные отношения. Управление ими осуществлял ВСНХ и его главки. Каждый главк обладал всей полнотой власти по отношению к подчиненным предприятиям. В целях обеспечения населения городов продовольствием был установлен натуральный налог на сельских хозяев, обладающих излишком продуктов потребления, в виде отчисления государству части продуктов. Продовольствие по разверстке оплачивалась крестьянам по твердым ценам деньгами. Наконец, проводились меры по сокращению сферы денежного обращения, связанные с отменой платы за хозяйственные услуги, оказываемые одними предприятиями и организациями другим, за отдельные виды продукции. Декретом СНК от 21 ноября 1918 г. все торговые предприятия были
В описанных условиях возросла значимость чрезвычайных органов, которые в своей практической деятельности руководствовались преимущественно принципом революционной целесообразности. Как замечали современники: «На ожесточенное наступление контрреволюции необходимо было ответить ожесточенным наступлением всем завоеванным пролетариатам аппаратом государственной власти»1. Это станет ключевым фактором, оказывавшим влияние на состояние дел в судебной системе, которая активно использовалась большевиками для уничтожения своих врагов и подчинения населения. Обратим внимание на совершенно утилитарный подход к суду новой власти, которая легко приносила в жертву политическим целям ценности и принципы правосудия, выработанные цивилизацией за сотни лет и применявшиеся вне зависимости от религиозных, политических или социальных оттенков тех или иных режимов. Например, в 1919 г. были преданы забвению решение Чрезвычайного VI съезда Советов, посвященного вопросам революционной законности2. В нем, с одной стороны, предпринималась попытка оправдать использование чрезвычайных мер, «не предусмотренных в действующем законодательстве или отступающих от него», непрекращающимися попытками контрреволюционных сил свергнуть советскую сласть. Но с другой стороны, содержался призыв ко всем гражданам и должностным лицам осуществлять строгое соблюдение законов и других нормативных актов центральной власти. Делегаты съезда Советов допускали, что чрезвычайные меры будут иметь место, поэтому попытались установить рамки их применения, предусмотрев: цель («экстренные условия гражданской войны и борьбы с контрреволюцией»), требования к порядку реализации («а) точное формальное установление соответствующим советским учреждением или должностным лицом наличности условий,
национализированы, обеспечение населения продуктами питания и другими предметами первой необходимости возлагалось на наркомат продовольствия. Продовольствие и промышленные товары распределялись по карточкам. Трудовой продовольственный паек выдавался за действительно проработанные дни и установленные дни отдыха. Лица, не занимающиеся общественно полезным трудом, права на продовольственный паек не имели. Потребности в рабочей силе, необходимой для подготовки оборонительных сооружений, обеспечения городов топливом, расчисткой железнодорожных путей от заносов, проведения иных общественных работ обеспечивались введением всеобщей трудовой повинности. За уклонение от трудовой повинности предусматривалось применение мер уголовной ответственности. Даже за неоднократные прогулы работник подлежал увольнению с работы и направлению в концентрационный лагерь (см.: История государства и права России: учебник в 2 т. / под. общ. ред. В.М. Сырых. Т. 2. М., 2015. С. 48-52).
1 Берман Я.Л. Очерки по истории судоустройства в РСФСР. М., 1923. С. 21.
VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов происходил в Москве с 6 по 9 ноября 1918 г. На съезде были подведены итоги первого года существования Советского государства. Съезд Советов принял постановления: о революционной законности, о строительстве Советской власти в центре, Комитетах бедноты и Советах на местах. На съезде был избран состав членов ВЦИК.
требующих выхода из пределов закона; в) немедленное сообщение соответствующего заявления в письменной форме в Совет Народных Комиссаров, с копией для местных и заинтересованных властей»), возможность обжалования действий соответствующих органов («вменить в обязанность всем должностным лицам и советским учреждениям, по требованию любого гражданина Республики, желающего обжаловать их действия, волокиту или чинимые ему в его законных притязаниях затруднения, составление соответствующего краткого протокола»)1.
Примерно такая же судьба ждала и раздел о судебной политике новой программы РКП(б), принятой VIII съездом партии в марте 1919 г. В этой части документ включал, как верно отмечают исследователи, расплывчатые или вовсе утопические положения2. Большевики, несмотря на обнаружившиеся проблемы, по-прежнему ориентировались на продолжение политики по созданию единого народного суда, базировавшегося на выборности судей из трудящихся только трудящимися, использовании института народных заседателей, доступности судебной защиты для всех слоев населения, упрощения структуры судов и судопроизводства,
1 СУ РСФСР. 1918. № 90. Ст. 908.
«11. Взяв всю власть в свои руки и упразднив без остатка органы буржуазного господства суды прежнего устройства, пролетарская демократия вместо формулы буржуазной демократии - выборность судей народом - выдвинула классовый лозунг -выборность судей из трудящихся только трудящимися и провела его во всей организации суда, уравняв, вместе с тем, оба пола во всех правах как при выборе судей, так и в отправлении обязанностей судей. Для привлечения к отправлению правосудия самых широких масс пролетариата и беднейшего крестьянства введено участие в суде постоянно сменяемых временных судей заседателей, с привлечением к составлению списков массовых рабочих организаций, профессиональных союзов и т. п. Создав единый народный суд взамен бесконечного ряда прежних судов различного устройства, со множеством инстанций, Советская власть упростила устройство суда, сделав его абсолютно доступным для населения и устранив всякую волокиту в ведении дел. Отменив законы свергнутых правительств, Советская власть поручила выбираемым Советами судьям осуществлять волю пролетариата, применяя его декреты, а в случае отсутствия таковых или неполноты их, руководствоваться социалистическим правосознанием. В области наказания организованные таким образом суды уже привели к коренному изменению характера наказания, осуществляя в широких размерах условное осуждение, введя как меру наказания общественное порицание, заменяя лишение свободы обязательным трудом с сохранением свободы, заменяя тюрьмы воспитательными учреждениями и давая возможность применять практику товарищеских судов. РКП, отстаивая дальнейшее развитие суда по тому же пути, должна стремиться к тому, чтобы все трудящееся население поголовно привлекалось к отправлению судейских обязанностей и чтобы система наказаний была окончательно заменена системой мер воспитательного характера» (КПСС в резолюциях и съездов, конференций и Пленумов ЦК (1898-1988). 9-е изд. М., 1983. Т. 2. С. 81). См. оценки, например: Портнов В.П. Ленинские принципы правосудия во второй Программе партии // Советская решениях юстиция. 1969. № 6. С. 3-4; Серов Д.О. Сколько было судебных реформ в России (опыт историко-правового анализа) // Россия как цивилизация: сб. научных статей. Новосибирск, 2008. С. 246-270.
приоритетном значении социалистического правосознания среди источников права и мер воспитательного характера перед карательными.
Самостоятельное значение имел субъективный фактор, связанный с активизацией ведомственной, межпартийной и внутрипартийной борьбы. В частности, институционализация высших судебных инстанций в указанный период содержит следы дискуссии вокруг полномочий Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (далее - ВЧК) и революционных трибуналов (далее - трибуналы), борьбы Народного комиссариата юстиции (далее - НКЮ) за расширение своих возможностей по контролю за всеми судебными и квазисудебными органами, а также усилий конкретных лиц по укреплению своих позиций в руководстве, например, Н.В. Крыленко, Д.Н. Курского, П.И. Стучки и др.
Итак, в условиях обострения гражданской войны целенаправленное судебное реформирование уходило на второй план. Советское руководство приоритетное внимание уделяло развитию чрезвычайных структур, осуществлявших правосудие, причем динамика реформирования напрямую зависела от состояния военно-политической ситуации. В описанной обстановке в первую очередь оказались востребованными трибуналы, которые пережили очередную волну преобразований. Советская власть никак не могла окончательно решить, кому конкретно предоставить право рассматривать дела контрреволюционеров: ВЧК или трибуналам. Первые меры стали отголоском борьбы за лишение органов ВЧК полномочий по внесудебной расправе, которая развернулась в конце 1918 г.1 Острота полемики дошла до того, что ЦК РКП(б), действуя в привычном формате, создал комиссию в составе Ф.Э. Джержинского, И.В. Сталина, Л.Б. Каменева и поручил ей выработать предложения по урегулированию конфликта. Итогом работы стали предложения, на основе которых Всероссийский центральный исполнительный комитет (далее - ВЦИК) принял дополнения в Положение о Всероссийской Чрезвычайной Комиссии от 28 октября 1918 г., призванные устранить параллелизм в деятельности чрезвычайных комиссий и трибуналов2. Законодательные новеллы предусматривали, что за чрезвычайными комиссиями остаются полномочия по проведению следствия, а за трибуналами - осуществление правосудия. Трибуналы могли контролировать следственные действия чрезвычайных комиссий и проверять законность содержания арестованных. Исключения составляли случаи вооруженного выступления, когда за чрезвычайными комиссиями сохранялось право непосредственной расправы, которое они могли применять так же в местностях, объявленных на военном положении. Перед нами уступка трибуналам, но они в качестве шага навстречу требованиям
1 Историографию вопроса и изложение всех перипетий борьбы см.: Буков В.А. От российского суда присяжных к пролетарскому правосудию: у истоков тоталитаризма. М., 1996. С. 247-298; Войтиков С.С. Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны. М., 2016. С. 220-318; Гимпельсон Е.Г. Становление и эволюция советского государственного аппарата управления 1917-1930. М., 2003. С. 99-105.
2 См.: СУ РСФСР. 1919. № 12. Ст. 84.
военно-политического момента, в частности, желаемой центральной властью результативности рассмотрения преступлений, пошли по пути сокращения числа членов до трех, усиления их зависимости от губернских исполнительных комитетов Советов1, ускорения производства2.
Сразу отметим, что компромисс носил временный характер. Противостояние чрезвычайных комиссий и трибуналов не завершилось. Показательным является принятие Советом народных комиссаров (далее -СНК) 21 октября 1919 г. декрета «О борьбе со спекуляцией, хищениями в государственных складах, подлогами и другими злоупотреблениями по должности в хозяйственных и распределительных органах», которым при ВЧК создавался Особый революционный трибунал по делам о спекуляции в составе председателя и двух членов, назначаемых коллегией ВЧК. Данный трибунал не был связан какими-либо «формами судопроизводства» (поэтому декрет практически не содержал процессуальных норм), руководствовался исключительно интересами революции, а его решения были окончательными
-5
и не обжаловались в кассационном порядке .
Оперативный формат производства дел, апробированный в декрете СНК от 21.10.1919 и постановлении ВЦИК от 28.10.1919 получил дальнейшее развитие в специальном законе, принятом в апреле 1919 г. 4 (далее - Декрет 1919 г.), который оформил наиболее содержательную трансформацию трибуналов. Пытаясь превратить трибуналы в «боевой орган классовой борьбы, пролетарской диктатуры»5, большевики, во-первых, максимально расширили их подсудность путем указания в качестве критерия только мотив и цель преступления («рассмотрение дел о контрреволюционных и всяких иных деяниях, идущих против всех завоеваний октябрьской революции и направленных к ослаблению силы и авторитета Советской власти»); во-вторых, окончательно закрепили неограниченное право репрессии («трибуналам предоставляется ничем неограниченное право в определении меры репрессии»); в-третьих, изменили систему подбора членов трибуналов, сделав ее подконтрольной советским
1 Революционный трибунал состоял теперь из трех членов, которые избирались на месячный срок губернскими исполнительными комитетами. В городах, насчитывающих более 200 тыс. жителей, могли учреждаться городские трибуналы, члены которых избирались городскими Советами депутатов.
2 Согласно Положению: «Суд должен назначаться не позже, чем через 48 часов после окончания следствия. Заседания Трибунала публичны и имеют место в присутствии обвиняемых. Вызов или невызов свидетелей, равно как допущение или недопущение защиты и обвинения при рассмотрении дела зависит от Трибунала. Трибуналы ничем не связаны в определении меры наказания. Приговоры не подлежат обжалованию в апелляционном порядке».
3 См.: Известия вЦиК. 1919. 23 октября.
4 Декрет ВЦИК от 12.04.1919 «О революционных трибуналах (Положение)» // СУ РСФСР. 1919. № 13. Ст. 132.
5 Берман Я.Л. Указ. соч. С. 21.
органам1, и окончательно отменили институт заседателей. Как верно подметил Н.В. Крыленко, Декрет 1919 г. стал результатом компромисса: НКЮ отстоял требование об обязательной мотивировке приговоров и ликвидацию коллегии обвинителей; ВЧК удалось закрепить сокращение состава трибуналов, отказ от народных заседателей, весьма широкий подход к определению подсудности и упрощение производства; работники трибуналов смогли сохранить базовый проект, одобренный еще I съездом представителей руководящих коллегий революционных трибуналов (29 октября - 3 ноября 1918 г.), который маркировал трибунал скорее как «исключительный суд и орудие классовой репрессии»2.
Примерно в таком же ключе оценивают трибуналы и современные исследователи, обращающие внимание на специфику судопроизводства в революционных трибуналах, которое было построено на классовом принципе, сведенном к предъявлению требований классовой принадлежности к следователям и судьям, и отсутствии определенных критериев преступности деяния: судья решал этот вопрос самостоятельно, руководствуясь собственной «революционной совестью» и «революционным правосознанием». Трибунальному судопроизводству был свойственен отказ от некоторых «формальностей» процесса рассмотрения дела: игнорирование института народных заседателей, непрофессионализм защитников и обвинителей. Решение дела зависело от субъективных представлений следователя и судьи о тяжести преступления и доказанности вины преступника. Широта процессуальных полномочий трибунала также позволяла судьям не привлекать в процесс свидетелей, а также обвинителей и защитников, что позволяет говорить об отсутствии принципа состязательности в процессе. Именно эти черты и определяли чрезвычайный
-5
статус трибуналов .
Приговоры трибуналов носили окончательный характер и не подлежали обжалованию в апелляционном порядке. Однако законодатель сохранил кассационное обжалование, на которое, в полном соответствии с логикой повышения оперативности, отводилось 48 часов с момента вручения копии приговора осужденному. Вводился институт кассационных протестов на приговоры трибуналов, с которым формально мог обратиться любой гражданин Республики.
Для рассмотрения кассационных жалоб и протестов по делам, разбираемым в трибуналах, утверждался Кассационный трибунал при ВЦИК, сменивший действовавший до этого момента Кассационный отдел при
1 Революционные трибуналы избирались местными Советами или их исполнительными комитетами, в составе председателя и двух членов сроком на один месяц. Это должны были быть «исключительно ответственные политические работники». Каждый член трибунала мог быть отозван решением Советов или их исполнительных комитетов.
2 Крыленко Н.В. Судоустройство РСФСР. М., 1923. С. 106-107.
3 См., например: Макутчев А.В. Процесс судопроизводства в революционных трибуналах Советской России в годы Гражданской войны (по материалам Тульской губернии) // История государства и права. 2012. № 20. С. 17-20.
ВЦИК. Декрет 1919 г. никак не урегулировал вопрос о дальнейшем существовании последнего, что дало повод для формулирования различных версий относительно его судьбы. Скажем, современники были склонны считать, что Кассационный отдел был просто переименован в Кассационный трибунал1. Автор ортодоксальных трактовок становления и развития советской судебной системы М.В. Кожевников отрицал какую-либо преемственность между Кассационным отделом и Кассационным трибуналом. Он утверждал, что Декретом 1919 г. Кассационный отдел был ликвидирован и учрежден Кассационный трибунал2. Компромиссную точку зрения высказал Ю.П. Титов, склонный считать, что Кассационный отдел был реорганизован в Кассационный трибунал. По его мнению, название «Кассационный трибунал» более соответствовало характеру деятельности кассационного центра для приговоров местных революционных трибуналов и в доказательство приводит сведения об эпизодических случаях именования коллегией НКЮ Кассационного отдела Кассационным трибуналом3.
На первый взгляд, данный сюжет имеет второстепенное значение. Однако это не совсем так, его рассмотрение позволяет оценить динамику подходов к пониманию необходимости высшей судебной инстанции и ее места в государственном механизме4. И современники5, и исследователи6 почти в один голос говорили о Декрете 1919 г. как о прорыве, поскольку впервые удалось создать высшую судебную инстанцию вне контроля административных органов.
Действительно, можно увидеть новые подходы при формировании Кассационного трибунала: его председатель, два члена и член-докладчик7 назначались ВЦИК, за тем исключением, что один из членов обязательно должен был быть членом коллегии НКЮ, но и он проходил процедуру утверждения во ВЦИК. Декрет 1919 г. полностью отстранил Совет народных комиссаров от участия в комплектовании Кассационного трибунала.
1 Именно такая версия содержалась в докладе о деятельности Кассационного трибунала, подготовленном для VII Всероссийского съезда Советов (См.: Государственный архив Российской Федерации. Ф. 1005. Оп. 2. Д. 20. Л. 243); см. так же: Крыленко Н.В. Судоустройство РСФСР. М., 1923. С. 84.
См.: Кожевников М. В. История советского суда. М., 1957. С. 91. Позднее аналогичная позиция была высказана Смирновым Н.Г. (см.: Смирнов Н.Г. Высшие суды революции. М., 1990. С. 10-11).
3 См.: Титов Ю.П. Развитие системы советских революционных трибуналов. М., 1987. С. 44.
4 Подробнее о дискуссиях об организации высшей судебной инстанции см.: Ильина Т.Н. Организация верховного правосудия в РСФСР в 1920-е годы: поиск оптимальной модели // Историко-правовые проблемы: Новый ракурс. 2017. № 2. С. 63-75.
5 См., например: Берман Я.Л. Указ. соч. С. 24.
6 См., например: Портнов В.П., Славин М.М. Становление правосудия Советской России (1917-1922 гг.). М., 1990. С. 77.
В связи с ликвидацией обвинительных коллегий при трибуналах учреждалась должность члена-докладчика, задача которого состояла в даче заключений по жалобе и протестам.
Изменилась степень влияния НКЮ, который в Кассационный отдел делегировал члена своей коллегии, а в Кассационный трибунал всего лишь рекомендовал. Вышесказанное может служить основанием для выводов, согласно которым Кассационный трибунал выступал самостоятельной кассационной инстанцией, мало связанной с НКЮ и общими судами. Включение в его состав члена коллегии НКЮ являет собой малоэффективную попытку создания механизма координации правоприменения. Стоит согласиться с высказанными еще Я.Л. Берманом наблюдением, что учреждение Кассационного трибунала заслуживало позитивной оценки в том смысле, что получила организационное оформление идея независимости высшей кассационной инстанции от административного органа - НКЮ1.
Это не должно нас удивлять: первые годы государственного строительства отличались поиском большевиками оптимальных форм и механизмов управления, который сопровождался порой институционализацией прямо противоположных подходов, частой их сменой, что являлось следствием приверженности сценария «развитие мысли в связи с действием», в силу чего не происходила последовательная консервация настоящего, наоборот, допускалось его уточнение под воздействием внешних событий или в результате дискуссий.
Поводя предварительные итоги, можно говорить, что ощущается стремление сменить базовый принцип построения трибуналов, т.е. перейти от персонализации к институционализации. При этом не следует переоценивать истинные стремления большевиков, озабоченных в исследуемый период не столько построением упорядоченного правового государства и соответственно рациональной модели судебной системы, основанной на принципах, которые минимизировали бы влияние иных субъектов на суд, сколько движимых желанием сохранить власть и как следствие вывести трибуналы из сферы влияния НКЮ, где концентрировались, как считали некоторые руководители советского государства, «правоведы», стоявшие на формально-юридических позициях, в то время как политическая ситуация требовала отказа от такого рода буржуазных заблуждений2.
Порядок кассации приговора претерпел немного изменений, которые имели главной целью ускорить производство по делам. В соответствии с нормами, изложенными в пп. 30-36 Декрета 1919 г., кассационные жалобы и протесты приносились через трибунал, вынесший приговор, который в таком случае должен был в течение суток направить все дело в Кассационный
1 См.: Берман Я.Л. Указ. соч. С. 24.
Так, Ф. Дзержинский называл ВЧК «органами дисциплинированной народной дружины», в отличие от народных судов, являвшихся для него «органами формальной справедливости». Исходя из этого он не допускал мысли о контроле за чрезвычайными комиссиями со стороны НКЮ, поскольку сотрудники ЧК «не могут быть гражданами той же категории, что и белые спецы», которыми, как он полагал, являлись сотрудники НКЮ (см.: Неизвестная Россия. XX век. М., 1992. С. 41).
трибунал (ранее на это действие отводилось три дня). При этом в обязательном порядке приостанавливалось исполнение приговора, что было вполне обоснованным, поскольку до решения дела в кассационной инстанции приговор не вступал в силу. Кстати, это оказалось одно из немногих положений Декрета 1919 г., которое последовательно соблюдалось.
Кассационное рассмотрение жалоб и протестов то же становилось более оперативным. Кассационному трибуналу на их отводился недельный срок, вместо двухнедельного. Сужались поводы для обжалования1. Декрет 1919 г. упоминает только два основания, которые можно условно различать как формальное и содержательное. Первое - это «нарушение трибуналом форм и порядка рассмотрения дел». Данное основание квалифицировалось как формальное, поэтому дело передавалось для нового разбирательства в другом или том же трибунале, но в новом составе2. Второе - вынесение приговора, «явно не соответствующего деянию осужденного». Данные обстоятельства служили основанием для передачи дела в Президиум ВЦИК, который на основании представления Кассационного трибунала выносил окончательное решение. Следует обратить внимание, что в 1918 г. действовала норма, которая предусматривала передачу дела в Президиум ВЦИК в случае «явной несправедливости или при осуждении явно невиновного». Это означает, что теперь Президиум ВЦИК получил неограниченные возможности не только смягчать, но и ужесточать наказание.
Простотой и оперативностью отличалось само заседание Кассационного трибунала: сначала член-докладчик давал заключение, затем могли быть заслушаны лица, подавшие кассационную жалобу или протест и явившиеся в заседание, после чего суд удалялся в совещательную комнату (член-докладчик туда не допускался).
Стремление превратить Кассационный трибунал в четко и оперативно работающий орган прослеживается в попытке ввести постоянные дни заседаний, которые должны были проходить в условиях открытости. Дела, подготовленные к слушанию в заседаниях Кассационного трибунала, а так
1 Для сравнения укажем поводы для кассации, закрепленные в Положении о народном суде от 30 ноября 1918 г. В соответствии со ст. 89. Совет Народных Судей имел право «отменить приговоры и решения в случае признаваемых им существенными нарушения или неправильного применения декретов, в частности нарушения форм судопроизводства, а также в случае неполноты следствия. Совету Народных Судей принадлежит также право отмены приговоров и решений Народного Суда в тех случаях, когда обжалованные приговоры и решения Народного Суда явно несправедливы» (см.: СУ РСФСР. 1918. № 85. Ст. 889).
2 Для понимания содержания формальных нарушений приведем примеры из циркуляра Кассационного отдела от 5 октября 1918 г.: «1) отсутствие в приговоре подписи кого-либо из состава суда; 2) нарушение состава суда - коллегия должна состоять из семи лиц, не более и не менее (председательствующих и шесть народных заседателей); 3) участие в постановлении приговора лица, не входящего в состав судебной коллегии; 4) участие одних и тех же лиц в составе суда и следственной комиссии; 5) отсутствие протокола судебного заседания» (Известия ВЦИК. 1918. 5 октября).
же отчеты об их результатах публиковались в газетах. Стоит сразу сказать, что до конца указанные стремления реализовать не удалось. К концу 1919 г. в РСФСР действовало 52 трибунала, подведомственность которых постоянно расширялась. Достаточно сказать, что к 1920 г. перечень дел, подлежащих рассмотрению в трибуналах, насчитывал более двух печатных страниц1. В силу этого, а так же по мере ужесточения карательной политики постоянно росло число жалоб, поступавших в Кассационный трибунал. Уже с середины 1919 г. он постоянно нарушал сроки их рассмотрения, что служило причиной частых конфликтов с НКЮ, боровшимся с такого рода злоупотреблениями в судах.
Основным направлением деятельности Кассационного трибунала выступала работа по рассмотрению кассационных жалоб и протестов. Данные, отражающие указанный функционал, в научной литературе обработаны, например, в исследованиях Ю.П. Титова2. Их анализ позволяет утверждать, что цели реформы трибуналов были достигнуты. Сравнение сведений за 1918 и 1919 г. показывает устойчивую тенденцию на сокращение как минимум вдвое количества отмененных приговоров, более чем втрое - за неподсудностью, меньше, но, тем не менее, снизилось число отмененных приговоров за нарушение форм судопроизводства. Ю.П. Титов, стремясь представить работу трибуналов, которая все больше приобретала характер внесудебной расправы, как ординарную судебную деятельность, видит в этом «значительное улучшение работы местных революционных трибуналов» и при этом сетует, что Кассационному трибуналу «предстояло еще поработать» над устранением нарушений процессуальных норм3. При этом в своих работах автор приводит факты, недвусмысленно свидетельствующие о трансформации трибуналов в орган расправы. Так, во второй половине 1919 г. значительно возросло количество приговоров к высшей мере наказания. Показательным может быть и такой пример: Кассационный трибунал за 1919 г. рассмотрел 78 дел о контрреволюционных
1 См.: Буков В.А. Суд и общество в Советской России: у истоков тоталитаризма. М., 1992. С. 179-185.
2 Сведения о деятельности Кассационного трибунала как кассационного органа имеются лишь за первое полугодие 1919 г. За этот период Кассационный трибунал провел 26 заседаний, на которых было рассмотрено 264 дела: 73 - о контрреволюционных деяниях, 4 - о шпионаже, 133 - о преступлениях по должности, дискредитации советской власти, взяточничестве, расхищении и растрате народных сумм и имущества, бездействии власти. 23 - о саботаже, 17 - о расхищении продовольственных и железнодорожных грузов и 14 дел о спекуляции и подделке документов. По указанным делам было вынесено 78 смертных приговоров, 243 дела были рассмотрены по кассационным жалобам, 10 - по протестам и 1 - в порядке надзора. Протесты приносились и губернскими отделами юстиции, на которые были возложены некоторые прокурорские функции. 61 приговор был отменен, из них 15 по неподсудности, 46 - за нарушение основных форм судопроизводства. (...) С 1 июля 1919 г. было проведено 50 заседаний Кассационного трибунала и рассмотрено около 500 дел (см.: Титов Ю.П. Развитие системы советских революционных трибуналов. М., 1987. С. 45-47).
3 Там же. С. 45.
выступлениях, активным руководителем которых являлось духовенство. Трибуналы, рассматривавшие эти дела, вынесли 39 приговоров к высшей мере наказания, из них 36 приговоров Кассационный трибунал утвердил и направил к исполнению1.
Кассационный трибунал рассматривался главным образом как кассационная инстанция, т.е. управление трибунальским правоприменением должно было строиться главным образом через кассационную практику. Это первый шаг по разграничению сфер ответственности с НКЮ: Кассационный трибунал видел себя центром руководства судебной практикой, а НКЮ выступал в роли центра судебного управления. Однако тонкая грань, разделяющая указанные направления деятельности, в хаосе первых революционных лет почти не улавливалась практиками. Декрет 1919 г. не предусматривал, что Кассационный трибунал будет вести активную работу по обеспечению единообразия, дополнительными средствами, нежели путем кассационных определений, хотя принятие последних само по себе уже имело унификационный потенциал. Однако дистанцированность от общих судов и НКЮ заставила Кассационный трибунал расширить функции и выступить в роли руководящего центра для системы трибуналов, хотя, повторим, Декрет 1919 г. не предоставлял ему таких полномочий. В частности, Кассационный трибунал посредством своих циркуляров попытался руководить реорганизацией трибуналов в соответствии с Декретом 1919 г. Он, используя опыт НКЮ, и в какой-то степени подражая ему, провел 25 апреля 1919 г. съезд работников трибуналов и пытался наладить устойчивую связь с трибуналами на местах. При этом помимо инструментов «мягкой власти» активно использовались инструменты «жесткой власти»: Кассационный трибунал, установив нарушения в работе местного трибунала, мог инициировать не только отзыв его состава путем направления представления в губернский исполнительный комитет Советов (как правило, на местах такого рода обращения удовлетворялись2), но и привлечение к уголовной ответственности конкретных работников.
Интервенция Кассационного трибунала в сферу судебного управления имела и оборотную сторону - высокую вероятность столкновения с НКЮ, позиционировавшего себя как органа управления всеми судами Республики. Это требовало необходимости политического маневрирования. Потенциально просматривались две модели действий Кассационного трибунала. Первая - предполагала достаточно тесное взаимодействие с НКЮ и она распространялась, например, на вопросы регламентации процессуальных аспектов правосудия, например, выработки инструктивных
1 Там же. С. 47. Парадокс в том, что по мере указанного изменения трибуналов они все чаще стали признаваться органами правосудия. Например, в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР от 12.12.1919 указывалось, что «советское уголовное право в Р.С.Ф.С.Р. осуществляется органами Советского правосудия (Народным Судом и Революционным Трибуналом)» (СУ РСФСР. 1919. № 66. Ст. 590).
2 См.: Титов Ю.П. Указ. соч. С. 47.
материалов1, тем более, в этой сфере мало кто оспаривал полномочия наркомата юстиции.
Другая модель допускала самостоятельные действия Кассационного трибунала, без оглядки на НКЮ. Такая тактика прослеживалась в вопросах организации трибуналов и кадровой политики. Правда, активность на данном направлении вызывала негативную реакцию со стороны НКЮ, который не намеревался сужать сферу своей ответственности и, используя различные поводы, критиковал Кассационный трибунал. Например, во второй половине 1919 г. наркомат юстиции использовал рост нарушений сроков рассмотрения кассационных жалоб в Кассационном трибунале, чтобы продемонстрировать монополию на полномочия в сфере судебного управления. В частности, заместитель народного комиссара юстиции потребовал от председателя Кассационного трибунала доклада о причинах нарушения процессуальных сроков и принятых мерах по исправлению ситуации . По данным В.И. Шинда в августе 1919 г. губернские отделы юстиции получили указание опротестовывать в НКЮ вынесенные приговоры трибуналов в случае нарушения подсудности3.
Подводя итоги, обратим внимание в первую очередь, что в условиях обострения военно-политической обстановки произошло усиление централизации управления трибуналами, на которые возлагалась задача «нанесения быстрых и суровых ударов по врагам революции»4. При таком подходе возросла роль высшего суда, поскольку по образному выражению Н.В. Крыленко «пустить охранять государство и интересы государства «без руля и ветрил» было, конечно, абсолютно недопустимо»5. Видимо, по тем же причинам за высшим органом государственной власти сохранили полномочия по проверке приговоров трибуналов. В итоге, Президиум ВЦИК осуществлял судебные функции, что ставит существенные препятствия на пути признания за Кассационным трибуналом в 1919 г. статуса высшего судебного органа. Попутно отметим нарастающую тенденцию закрепления за кассационным органом непроцессуальных способов контроля за трибуналами, в результате чего происходило расщепление функции судебного управления, которая закреплялась за различными органами власти и управления. Аналогичная ситуация наблюдалась в сфере руководства судебной практикой: на роль субъекта этой деятельности претендовали, а порой и фактически осуществляли ВЦИК, НКЮ, Кассационный трибунал и даже ВЧК.
Библиографический список:
1 Там же. С. 46.
2 См.: Титов Ю.П. Указ. соч. С. 46-47.
3 „
См.: Шинд В.И. О судебном надзоре в первые годы советской власти (1917-1922 гг.) // Советское государство и право. 1957. № 3. С. 104.
4 Крыленко Н.В. Указ. соч. С. 96.
5 Там же. С. 80.
1. Банченко-Любимова К.С. Пересмотр судебных решений в порядке надзора. М.: Госюриздат, 1959. - 104 с.
2. Берман Я.Л. Очерки по истории судоустройства в РСФСР. М.: Юридическое издательство НКЮ РСФСР, 1923. - 72 с.
3. Берман Я.Л. Революционные трибуналы // Пролетарская революция и право. 1919. № 1. С. 42-54.
4. Буков В.А. От российского суда присяжных к пролетарскому правосудию: у истоков тоталитаризма. М.: Археографический центр, 1997. - 452 с.
5. Войтиков С.С. Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны. М.: АИРО-ХХ1, 2016. - 432 с.
6. Волков В., Дмитриев А., Поздняков М., Титаев К. Российские судьи: социологическое исследование профессии. М.: Норма, 2016. - 272 с.
7. Вышинский А.Я. Судоустройство в СССР. Изд. 2. М.: Советское законодательство, 1935. - 41 с.
8. Гетти А. Практика сталинизма: Большевики, бояре и неумирающая традиция. М.: Политическая энциклопедия, 2016. - 374 с
9. Гимпельсон Е.Г. Становление и эволюция советского государственного аппарата управления 1917-1930. М.: Институт российской истории РАН, 2003. -226 с.
10. Голунский С.А., Карев Д.С. Учебник по судоустройству. М. :Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1939. - 303 с.
11. Городецкий Е.Н. Рождение советского государства. М.: Наука, 1987. - 351 с.
12. Добровольская Т. Верховный Суд СССР. М.: Юрид. лит., 1964. - 163 с.
13. Ильина Т.Н. Организация верховного правосудия в РСФСР в 1920-е годы: поиск оптимальной модели // Историко-правовые проблемы: Новый ракурс. 2017. № 2. С. 63-75.
14. Историческая неизбежность? Ключевые события русской революции / под ред. Тони Брентона. М.: Альпина нон- фикшн, 2017. - 414 с.
15. Карр Э. История Советской России. Кн. 1: Том 1 и 2. Большевистская революция. 1917-1923. М.: Прогресс, 1990. - 766 с.
16. Кожевников М. В. История советского суда. М.: Госюриздат, 1957. - 383 с.
17. Крыленко Н.В. Судоустройство РСФСР. Лекции по теории и истории судоустройства. М., 1924. - 328 с.
18. Кудрявцев В., Трусов А. Политическая юстиция в СССР. М.: Наука, 2000. - 365 с.
19. Портнов В.П., Славин М.М. Становление правосудия Советской России (19171922 гг.). М.: Наука, 1990. - 168 с.
20. Семенов В.М. Суд и правосудие в СССР. М.: Юридическая литература, 1984. -320 с.
21. Серов Д.О. Сколько было судебных реформ в России (опыт историко-правового анализа) // Россия как цивилизация: сб. научных статей. Новосибирск, 2008. С. 246-270.
22. Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. М.: Изд-во АН СССР, 1958. - 703 с.
23. Титов Ю.П. Создание системы советских революционных трибуналов: Учеб. Пособие. М.: ВЮЗИ, 1983. - 101 с.
24. Титов Ю.П. Развитие системы советских революционных трибуналов как органов борьбы с наиболее опасными преступлениями // Вопросы истории уголовного права и уголовной политики. М.: ВЮЗИ, 1986. С. 74-146.
25. Трубников П. Возникновение и развитие судебного надзора // Социалистическая законность. 1967. № 11. С. 76-80.
26. Чистяков Н.Ф. Верховный суд СССР. М.: Наука, 1977. - 184 с.
27. Шинд В.И. О судебном надзоре в первые годы советской власти (1917-1922 гг.) // Советское государство и право. 1957. № 3. С. 103-106.
