CC BY
25Н. Н. ЛАВРЕНКО
ОПЫТ СОСТАВЛЕНИЯ КАРТЫ ЛАНДШАФТНОЗАЩИТНЫХ И РЕСУРСНЫХ ФУНКЦИЙ РАСТИТЕЛЬНОГО ПОКРОВА ЗОНЫ БАЙКАЛО-АМУРСКОЙ МАГИСТРАЛИ
Строительство Байкало-Амурской магистрали, которая протягивается от Тайшета до берегов Тихого океана, будет способствовать освоению больших таежных территорий с самыми разнообразными условиями среды. Географическому исследованию зоны БАМ уделяется большое внимание. Значительный вклад в него вносит коллектив Института географии Сибири и Дальнего Востока СО АН СССР (Михеев, 1974; Алексеев, Воробьев, Прохоров, 1975; Белов, 1975; Сочава, Шоцкий, Букс, 1975).
Возникает насущная проблема оценки растительного покрова зоны БАМ в целях его рационального использования. Представляется перспективным решение этого вопроса картографическими методами. Крупномасштабные карты для переустройства территории и рентабельного использования земель составляются за рубежом в странах с большой плотностью населения — Бельгии и Нидерландах (Сочава, 1965). Такого рода оценочные карты мы называем картами функций растительного покрова.
Карта функций растительного покрова зоны БАМ, созданная нами под редакцией А. В. Белова в серии карт под общей редакцией акад. В. Б. Сочавы, является обзорной, масштаб ее 1 : 2 500 ООО. Она составлена на основе геоботанической карты (Белов, Лавренко, 1977). Растительность характеризуется как источник ресурсов для сельского, охот-ничье-промыслового и лесного хозяйства через потенциальную сельскохозяйственную, оленепастбищную, биостационную, ореховопромысловую и древесинноресурсные ее функции. В этом сходство принципов нашей карты с некоторыми подходами к составлению карт использования земель (Сочава, 1962, 1963; УапсеШ, цит. по: Липатова, 1973). Для выявления ландшафтнозащитной роли растительности использованы приемы индикационного картографирования. Они позволяют отразить связи растительности с факторами среды (Викторов, 1962). На карте показаны связи растительного покрова с денудационными, криологическими и гидрологическими процессами 1 через противоэрозионную, противолавинную, мер-злотностабилизирующую, водоохранно-водорегулирующую и водосборную функции.
На основе анализа индикационных свойств растительности, ее ресурсного, восстановительного и ландшафтнозащитного потенциала с учетом ландшафтных особенностей территории дается прогноз по оптимальному использованию земель (рис. 1, А — В). Ресурсы растительности оцениваются в отношении способов их использования. Выделены наиболее рациональные типы эксплуатации: побочное пользование, сельскохозяйственное и древесинноресурсное использование.
Легенда карты приведена в табл. 1.
ЗАЩИТНЫЕ ФУНКЦИИ РАСТИТЕЛЬНОСТИ ЕСТЕСТВЕННЫХ ЛАНДШАФТОВ
Защитные функции растительного покрова связаны с ландшафтными особенностями среды: в гольцах на первый план выступает водосборное значение каменистых тундр, в долинах рек и прилегающих к ним частях водоразделов — водоохранная роль лесов, на крутых склонах подголь-
1 В связи с недостаточным количеством данных по характеристике ландшафтных особенностей интересующей нас территории приходилось иногда использовать публикации по другим регионам Сибири и Урала со сходными физико-географическими условиями.
Таблица 1
Главные функции растительного покрова зоны влияния БАМ
Ландшафтнозащитные
Ресурсные
А. Защитные функции растительности естественных ландшафтов
1. Водосборная (в гольцах)
2. Водорегулирующая
3. Противоэрозионная
4. Мерзлотностабилизирующая
5. Противолавинная
Б. Защитные функции растительности антропогенных ландшафтов
6. Дорожнозащитная
7. Рекреационная
8. Санитарно-гигиеническая
В. Ресурсные функции растительности побочного использования
9. Биостационная (кормовая база и стация обитания соболя и белки)
10. Ореховопромысловая
Г. Ресурсные функции растительности сельскохозяйственного использования
И. Оленепастбищная (в высокогорьях)
12. Потенциальная сельскохозяйственная (на равнинах)
13. Сельскохозяйственные угодья (пашни)
Д. Древесинноресурсные функции растительности (по хозяйственным секциям)
На равнинах
14. Сосновая
15. Лиственничная (л. сибирская), коренная
16. Лиственничная (л. сибирская), производная
17. Лиственничная (л. даурская), коренная
18. Лиственничная (л. даурская), производная
19. Березовая (б. плосколистная), производная
20. Березовая (б. желтая с широколиственными породами), производная
В горах
21. Сосновая
22. Лиственничная (л. сибирская), коренная
23. Лиственничная (л. сибирская), производная
24. Лиственничная (л. даурская), коренная
25. Лиственничная (л. даурская), производная
26. Березовая (б. плосколистная), производная
27. Березовая (б. желтая с широколиственными породами), производная
цового пояса — противолавинная, в высокогорных районах — противоэрозионная, в областях с неглубоким залеганием вечной мерзлоты — мерзлотностабилизирующая.
Водосборную функцию выполняет гольцовая растительность — горные каменистые тундры с господством накипных лишайников. Исследованиями П. Л. Горчаковского в высокогорьях Северного Урала установлено, что горные тундры являются хранилищем и мощным источником влаги — конденсационной, дождевой и снеговой. Влажность воздуха и облачность здесь выше, чем в нижележащих поясах, дожди выпадают чаще, а снег ложится уже в конце вегетационного периода. Значительное количество осадков выпадает летом в виде росы, инея и конденсационной влаги. Влага просачивается в глубь каменистых россыпей и питает стекающие с них ручьи (Горчаковский, 1959). В течение зимы в горных тундрах накапливается мощная снежная толща. Она уплотнена и покрыта температурной коркой. Массы снега лежат до середины лета. Влага тающих снежников определяет режим рек, берущих начало в высокогорьях.
Водорегулирующая и водоохранная функции растительности сводятся к поддержанию полноводности рек и общих запасов воды в бассейнах. К лесам водорегулирующего значения относятся в первую
Рис. 1. Фрагменты карты ландшафтнозащитных и ресурсных функций растительного покрова зоны БАМ. (Легенда помещена в тексте). А — участок Усть-Кут—Нижнеангарск; Б — участок Ларба—Тында—М аревая;
в
Рис. 1 (продолжение). В — участок Ургал—Комсомольск-на-Амуре.
очередь пойменные леса и долинные ряды сообществ: среднесибирские — горнотаежные еловые с примесью пихты, кедра, лиственницы и тополя кустарниковые травяно-зеленомошные леса, южнотаежные еловые с примесью лиственницы и кедра травяно-зеленомошные леса, листвен-нично-еловые с кедром и сосной кустарничково-моховые леса в сочетании с травяно-зеленомошными ельниками; ангаридские — горнотаежные «лово-лиственничные и лиственнично-еловые с тополем кустарничково-зеленомошные леса; амуро-сахалинские — среднетаежный тальниково-тополево-лиственничный и южнотаежный тальниково-чозениево-тополево-темнохвойный долинные ряды сообществ, широколиственные ясенево-ильмовые и широколиственно-ильмовые кустарниковые высокотравные пойменные леса. Кроме пойменных и долинных лесов к водорегулирующим отнесены примыкающие к ним массивы водораздельных лесов шириной до 3 км на равнинах и 5—12 км — в горных районах.
Влияние леса на водность бассейнов настолько значительно, что необходимо признать его особую водорегулирующую роль на всем протяжении рек вплоть до притоков четвертой величины. Общеизвестно, что леса оказывают положительное влияние на целый комплекс гидрологических и климатических факторов. Они способствуют увеличению влажности воздуха и годовой суммы осадков, выпадению большого количества росы, изморози (до 10—20% годовой суммы). После вырубки леса влажность воздуха снижается до 5% (Молчанов, 1973; Лебедев, 1964).
Леса благоприятствуют увеличению среднего годового стока, уменьшению поверхностного и возрастанию грунтового. В условиях Сибири увеличение лесопокрытой площади на 10% ведет к росту грунтового стока на 8—11 %. В ненарушенных таежных условиях грунтовый сток составляет 30—58% от среднегодового, в малооблесенных — 10—35%. Поверхностный сток на безлесных горных склонах имеет резко выраженный пик, таяние снега начинается на 5—10 дней раньше, чем на обле-
сенных склонах, и на 7—10 дней раньше заканчивается. Половодье в лесных районах растягивается на 2.5—4 месяца.
Особенно велика водорегулирующая роль лесной растительности в условиях муссонного климата Дальнего Востока, где ливневый сток переводится в грунтовый благодаря высокой водопоглощающей способности лесных почв (Роде, 1970). Вырубка леса приводит к сильным наводнениям после ливневых дождей. Примером является большое наводнение на р. Лянчихе, когда правые оголенные ее притоки вышли из берегов и снесли все мосты, на левых облесенных притоках повреждения были незначительны (Соловьев, 1934).
Давно замечено, что уничтожение лесов сокращает протяженность рек, приводит к исчезновению ключей и обмелению озер. В Бурятской АССР после сплошной вырубки лесов полноводность р. Шабур уменьшилась в 3 раза, реки Кундулюк и Белая исчезли совсем (Хуторцев, 1957).
Водорегулирующее значение лесной растительности лесоустройством недооценивается. Существующие водоохранные полосы вдоль крупных рек шириной до 1 км не в состоянии перевести поверхностный сток со всего бассейна во внутрипочвенный. В горных районах Сибири, где доля грунтового стока в общем стоке с увеличением лесистости возрастает особенно резко, такая практика выделения водоохранных полос не соответствует требованиям времени.
Противоэрозионная функция растительного покрова является главной в горных местностях с высотами около 1000 м. В вышележащих поясах, где почвенный слой практически отсутствует, наблюдается проницаемость воды по всей толще обломочного материала. Поверхностного стока и эрозии не происходит.
К сообществам противоэрозионного значения отнесены среднесибирские горнотаежные лиственнично-сосновые травяно-кустарничково-зеле-номошные леса; байкало-джугджурские горнотаежные лиственничники: ольховниково-рододендроновые брусничные, ерниково-ольховниковые кус-тарничково-зеленомошные, ерниковые кустарничково-моховые, багульни-ково-кустарничково-моховые; байкало-джугджурские горнотаежные лиственнично-сосновые ольховниково-рододендроново-разнотравные леса; аму-ро-сахалинские леса различных стадий восстановления: лиственничные зеленомошные, лиственничные кустарниковые вейниково-разнотравные, полидоминантные широколиственные травяные.
Интенсивность процессов эрозии почв зависит от породного состава лесов, степени их нарушенности, рельефа территории и погодных условий. Как правило, в лиственничных лесах, где более развиты лесная подстилка, травяной и кустарниковый ярусы, размыв почвы менее интенсивен, чем в сосновых. Крона лиственничного леса задерживает до 39% жидких осадков, соснового — 34%. Лесная подстилка аккумулирует в лиственничнике 19—30 мм осадков, в сосняке — 7—12 мм. После рубок лиственничных и сосново-лиственничных лесов процессы эрозии проявляются лишь в первые 3—5 лет. Рубка сухих боров и распахивание песчаных почв сопровождаются образованием сыпучих песков (Хуторцев, 1972).
Эрозия возрастает с крутизной склонов. На облесенных территориях на склонах крутизной 10—15° эрозии не наблюдается, со склонов 15—20е" стекает лишь 2—3% всех осадков. При этом с 1 га смывается 200—900 кг почв. На склонах 21—35° сток возрастает в 2—3 раза, а смыв почв — в 4—5 раз (Хуторцев, 1972). В безлесных районах эрозия наблюдается при уклонах менее 5°, склоны 5—15° подвержены сильной эрозии, а при 15—20° эрозия становится чрезмерной (Молчанов, 1973).
При вырубке сосняков на южных склонах гор и шлейфах крутизной до 20—25° размыв почвы за 5—10 лет составляет 50—200 м3 на 1 га, на склонах 20—35° объемы смытого грунта достигают 200—600 м3 (Хуторцев, 1972).
Разрушение почвенного покрова происходит более активно при сплошных вырубках и меньше при постепенных и выборочных. При сплошных рубках волоки и участки без подстилки составляют 35—70% площади, почва повреждается на 70—80% территории. Сток воды увеличивается почти вдвое, а смыв почв — в 7 раз (Ханбеков, 1970). При вырубке сосняков на пути временных горных потоков и в распадках в течение 10— 15 лет возникают овраги глубиной 1 —10 м, шириной 1.3—20 м, длиной 500-1900 м.
Эрозия особенно разрушительна в условиях муссонного климата Дальнего Востока. После продолжительных ливней сила водных потоков увеличивается в 64 раза, а количество размываемого материала возрастает в сотни и тысячи раз (Соловьев, 1934).
Мерзлотностабилизирующая функция растительности проявляется в сохранении постоянного уровня вечной мерзлоты. Она имеет ведущее значение в ландшафтах с неглубоким залеганием сезонной и многолетней мерзлоты. Почвенные условия здесь наиболее суровы, грунты тяжелосуглинистые, часто льдистые, глубина протаивания почв 0.2—0.9 м, надмерзлотная верховодка поддерживает уровень застойного увлажнения порядка 40—50%. Такие условия являются причиной однообразия растительности на огромных пространствах (Лазукова, 1967). Сообщества имеют ограниченный набор олиготрофных синузий. Древесный ярус составляют обычно лиственница сибирская или даурская, кус-тарничковый — багульник, моховой — сфагновые мхи. К таким сообществам относятся: байкало-джугджурские горнотаежные лиственничные леса — багульниково-кустарничково-моховые и ерниковые осоково-мохо-вые; байкало-джугджурские подгорно-котловинные сфагновые болота в сочетании с ерниковыми зарослями; амуро-сахалинские среднетаеж-ные лиственничные кустарниковые багульниково-моховые и ерниково-сфагновые леса, безлесные и лиственничные олиготрофнокустарничково-осоково-сфагновые болота.
После вырубки леса, осушения заболоченных мест и пожаров с уничтожением или частичным повреждением ярусов растительности теплопри-ток в грунт увеличивается в 1.5—3 раза, возрастают протаивание и промерзание грунтов. Это вызывает солифлюкцию и термокарст (Кондратьева, Курнишкова, 1964). На участках железной дороги Тайшет—Лена с островами мерзлых пород после строительства увеличились глубины сезонного протаивания (от 0.5—2 м до 3 м и более) и промерзания (от 1.9—2.5 м до 3—3.5 м). В результате после освоения территории имели место сдвиги и оседание сооружений (Зарубин, 1964). Вырубки и гари на участках с мерзлым грунтом являются причиной заболачивания, развития термокарстовых болот и озер. Вследствие протаивания верхнего слоя вечной мерзлоты грунт дает осадку и уплотняется. На поверхности почвы возникают понижения. В них накапливается вода и снег, способствующие все более глубокому прогреванию почвы. Водоем растет и превращается в болото или озеро. На склонах, в том числе и пологих, термокарст сопровождается эрозией. Эрозионно-термокарстовый процесс протекает более интенсивно, чем термокарстовый (Тыртиков, 1969).
Противолавинная роль растительного покрова велика в высокогорных ландшафтах севера Прибайкалья и Забайкалья, которым свойственны проявления экзодинамических процессов: снежные и глыбовые лавины, обвалы и курумы, сели, дефляции и т. п. Сход снежных лавин наблюдается при сочетании крутых уклонов с толщиной снежного покрова более 100 см. Возникновению лавин, селей, обвалов препятствует пояс подгольцовых кедровостланиковых зарослей и каменноберезовых кустар-ничковых и травяно-кустарничковых редколесий.
В подгольцовых ландшафтах кедровый стланик формирует хороша сомкнутые заросли и куртины, сочетающиеся с редколесьями лиственницы. Каменноберезняки образуют разреженные низкорослые (высотой
3—5 м) древостой. Форма деревьев неправильная, стволы сильно изогнутые, с искривленными ветвями, кроны рыхлые, шаровидные. Стволы, ветви и кроны деревьев и кедрового стланика оказывают снегозадерживающее действие. Это ярко проявляется на верхнем пределе леса, где разобщенные куртины низкорослых деревьев почти до вершин занесены сугробами снега, тогда как на прилегающих участках горной тундры мощность снега меньше. Период схода снежной толщи растянут на 2—3 месяца.
ЗАЩИТНЫЕ ФУНКЦИИ РАСТИТЕЛЬНОСТИ АНТРОПОГЕННЫХ ЛАНДШАФТОВ
В антропогенных ландшафтах зоны БАМ растительный покров имеет дорожнозащитное, рекреационное и санитарно-гигиеническое значение.
Дорожнозащитные полосы естественного или искусственного происхождения создаются для благоустройства железных и автомобильных дорог. Лес защищает полотно дороги от снежных наносов и эрозионного действия воды. Борьба со снегом на железных дорогах обходится государству ежегодно в 5—6 млн человеко-дней, что составляет около 30 млн руб. и 13% стоимости содержания пути. В период таяния снега движущиеся со склонов массы воды на необлесенных участках размывают кюветы и полотно дороги, приносят слой песка и щебня. Ущерб от эрозии на дорогах страны достигает 6 млн рублей. В защитных насаждениях снег тает равномерно и вода поглощается в основном в пределах лесной полосы.
Лесные насаждения защищают дорогу от пыли и ветра, предохраняют балласт от выдувания, линии связи, сигнализации и автоблокировки — от действия ветра и обледенения. Последнее при наличии защитных лесных полос уменьшается на 30—40%.
Рекреационные массивы растительности предлагается выделить в местах выхода источников целебных вод и грязей с целью охраны дебита минеральных источников и бальнеологических свойств местности. Известно, что рубка лесов в районах курортов и недостаточно полное по площади выделение рекреационных зон приводят к снижению дебита минеральных источников и ухудшению климатических условий местности.
Санитарно-гигиеническую функцию выполняют зеленые зоны, существующие и проектируемые вокруг городов и рабочих поселков. Леса зеленых зон обогащают воздушный бассейн населенных пунктов кислородом и поглощают углекислоту. В солнечные летние дни 1 га леса поглощает 220—280 кг углекислого газа и выделяет 180—220 кг кислорода. Наиболее перспективной в этом отношении породой является тополь. Средневозрастное дерево в период вегетации поглощает до 40 кг углекислоты. Зеленые насаждения задерживают от 21 до 86% пыли, 1 м2 поверхности листвы аккумулирует до 1.5—10 г пыли. Наиболее эффективны в очистке воздуха от промышленных примесей лиственные деревья. Массивы лесов и парков увлажняют и освежают воздух, выделяют большое количество летучих веществ, губительно действующих на патогенные микроорганизмы.
РЕСУРСНЫЕ ФУНКЦИИ РАСТИТЕЛЬНОСТИ ПОБОЧНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ
Побочное использование растительности наиболее рационально в тех лесах, где эксплуатация их на древесину является убыточной по сравнению с хозяйством на пушнину, орех, лекарственное сырье (Соловьев, 1958).
Биостационная ресурсная функция леса подразумевает его использование в качестве кормовой базы и стации обитания ценных пушных животных. К растительности биостационного значения отнесены: южносибирские подгольцовые кедровые кустарниковые кустарничково-мо-
хово-лишайниковые, пихтовые с каменной березой кустарниковые высокотравные и елово-кустарниковые мохово-лишайниковые редколесья с ярусом кустарников из ерника, кедрового стланика, рододендрона золотистого; среднесибирские южнотаежные елово-пихтовые травяно-зеленомошные леса; байкало-джугджурские подгольцовые редкостойные лиственничники с кедровым стлаником, кедровостланиковые заросли; амуро-сахалин-ские подгольцовые пихтово-еловые кедровостланиковые редколесья, горнотаежные елово-лиственничные с пихтой белокорой кедровостланиковые багульниково-бруснично-моховые леса, пихтово-еловые зеленомошные леса, пихтово-еловые с неморальными элементами в покрове и подлеске травяно-зеленомошные леса, пихтово-еловые с участием кедра корейского и широколиственных пород зеленомошно-травяные леса, среднетаежные пихтово-еловые зеленомошные леса, южнотаежные пихтово-еловые тра-вяно-зеленомошные леса, подтаежные пихтово-еловые с неморальными элементами разнотравно-мохово-папоротниковые леса.
Наиболее высокими биостационными свойствами обладают средневозрастные и спелые смешанные леса с большим количеством экологических ниш. В них животные находят обильную пищу, жилище и укрытие от неблагоприятных условий. Защитная роль темнохвойных насаждений особенно велика зимой. В них ветер сменяется безветрием, а снежный покров намного тоньше, чем в молодняках и лиственных лесах. Здесь зимой держатся копытные, птицы находят лучшие укрытия. Белки после обильных снегопадов откочевывают в темнохвойные леса. Лисица и рысь предпочитают перемещаться еловыми чащами, где слой снега ниже, чем в сосняках и березняках.
Еловые, пихтовые и кедровые леса являются основной стацией обитания главнейших пушных животных тайги — соболя и белки. Типичной стацией соболя являются также заросли кедрового стланика. Хотя основная пища соболя — мелкие грызуны, он может существовать за счет растительных кормов, из которых предпочитает семена кедра, кедрового стланика и ягоды можжевельника. Употребляет соболь также голубику, чернику, бруснику, рябину и грибы (Колосов, Лавров, Наумов, 1965).
Белка питается в основном семенами хвойных пород. Предпочтение отдает кедровым, на втором месте — семена ели и лиственницы, при недостатке их переходит на сосновые, поедает также ягоды, семена трав, лишайники, хвою. Зимой белка питается исключительно семенами темно-хвойных. Чем выше урожай семян, тем больше они используются белкой. При питании сосновыми семенами для покрытия суточной потребности в кормах белка затрачивает в 3—4 раза больше усилий, чем при питании семенами темнохвойных пород. В неурожайные на семена деревьев годы зверьки голодают и питаются грубыми кормами. Грибов по весу они должны съедать в 2—3 раза, древесных почек — в 4—5 раз больше, чем семян.
Численность соболя и белки снижают все факторы, сопутствующие освоению территорий, — вырубка темнохвойных древостоев, пожары, сбор ягод, орехов, грибов, применение ядохимикатов в лесном и сельском хозяйстве. Ценность охотничьих угодий снижается в 3—5 раз (Зуев, 1973). В подтаежной зоне Приангарья после вырубки спелых и перестойных лесов численность белки резко снизилась, а соболь практически отсутствует в списке заготавливаемых видов (Ельский, Безбородое, 1973).
Ореховопромыеловое использование является предпочтительным в кедровых лесах. К таким лесам относятся: южносибирские — горнотаежные кедрово-пихтовые и пихтово-кедровые кустарничково-мелкотравно-зеленомошные, пихтово-кедровые кедровостланиковые бада-ново-чернично-зеленомошные, кедровые бруснично-зеленомошные леса; среднесибирские — горнотаежные елово-кедровые с примесью пихты и лиственницы мелкотравно-кустарничково-зеленомошные, лиственнич-
но-елово-кедровые кустарничково-моховые леса, южнотаежные кедрово-еловые мелкотравно-зеленомошные леса; амуро-сахалинские — горнолесные широколиственно-кедровые со значительной примесью темнохвойных пород травяно-щитовниково-осоковые леса и кедрово-широколиственные с елью аянской лианово-папоротниково-крупнотравные леса хвойно-ши-роколиственной зоны.
Площадь кедровников в настоящее время незначительна — в Приморье они не превышают 5% облесенной территории (Зуев, 1973), в лесхозах Иркутской области, прилегающей к зоне БАМ, составляют около 8%.
У населения Сибири кедр искони считался плодовым деревом. К кедровым лесам, дающим орех и пушнину, относились очень бережно. С 20-х годов началось их освоение. К 1941 г. лучшие ореховопромысло-вые леса, прилегающие к сплавным рекам, были вырублены. В послевоенный период рубка кедра возросла и к 1958 г. достигла 7.5 млн м3 при потребности в кедровой древесине 175 тыс. м3 (Хлатин, 1901). До сих пор кедровые леса подвергаются рубкам. В Приморье кедр составляет более половины всех заготовок леса, в лесхозах Иркутской области зоны БАМ более 25% кедровых насаждений отнесены к эксплуатируемым лесам.
Кедровые насаждения наиболее производительны не только в отношении древесины. Они являются кормовыми угодьями самого высокого качества и больше других лесов заселены дикими животными. Кедровники дальневосточного отрезка зоны БАМ обладают ресурсами непревзойденных лекарственных и ягодных растений — лимонника, актинидии, аралии, заманихи, винограда и многих других. В семенах кедра содержится 65—70% высокосортного масла, до 20% белков, более 10% углеводов. Они являются прекрасным сырьем для маслобойной, пищевой,, кондитерской промышленности. Плодоношение кедра начинается, в зависимости от условий местообитания, в 30—70-летнем возрасте и продолжается до 220—250 лет. Средний урожай семян в кедровниках с 1 га составляет 200—240 кг у кедра сибирского и 45—50 кг у кедра корейского. Необходимость сохранения кедровников диктуется тем, что после рубок они не восстанавливаются, а сменяются малоценными лиственными насаждениями, пустырями.
РЕСУРСНЫЕ ФУНКЦИИ РАСТИТЕЛЬНОСТИ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ
Сельскохозяйственные ресурсы в зоне БАМ незначительны. Серьезным препятствием для развития сельского хозяйства являются маломощность почвенного слоя и широкое развитие мерзлых грунтов. Более благоприятны в этом отношении подзоны южной тайги и подтайги, где имеются массивы пашни и потенциальные сенокосные и пахотные угодья. В высокогорных районах как пастбища для оленей могут быть использованы лишайниковые тундры и лиственничные лишайниковые редколесья.
Оленепастбищные ресурсы в зоне БАМ представлены бай-кало-джугджурскими мохово-лишайниковыми горными тундрами в сочетании с альпинотипными лугами и подгольцовыми лиственничными кустарничково-лишайниковыми редколесьями. Использование их как кормовых угодий по временам года меняется в связи с кочевкой стад и изменением рациона животных (Куваев, 1964). В начале весны важное значение в питании оленей имеет ранняя зелень осок и пушицы, позже — листва кустарников: ив и ерника. Летом, осенью и зимой резко возрастает потребление лишайников. С появлением гнуса стада откочевывают на лишенные древесной растительности пространства высокогорных тундр, а осенью вновь спускаются в пояс редколесий. Зимовки
оленей проходят наиболее благоприятно вблизи долин, где животные имеют укрытие от ветров и дополнительный корм в виде сухой листвы тополя, чозении, осины, березы.
Потенциальные сельскохозяйственные (пастбищные, сенокосные и пахотные) угодья на протяжении БАМ представлены луговыми, болотными и ерниковыми сообществами: среднесибирскими южнотаежными осоковыми и осоково-гипновыми болотами в сочетании с заболоченными лугами, подтаежными осоково-гипновыми болотами в сочетании с осоковыми лугами; байкало-джугджурскими подгорно-котловинными осоковыми и вейниковыми переувлажненными лугами в сочетании с ерниковыми и ивовыми зарослями, осоково-вейниковыми и разнотравно-вейниковыми лугами; амуро-сахалинскими южнотаежными вейниково-осоковыми болотами, подтаежными травяно-моховыми болотами в сочетании с ерниковыми зарослями. Почвы луговые, лугово-болотные и болотные, богатые органическими веществами, с глубиной залегания уровня вечной мерзлоты около 1.5—2 м.
Болота и переувлажненные луга нуждаются в проведении мелиоративных работ, после осушения они могут быть пригодны под пашню. Пойменные луга и ерниковые заросли после улучшения и раскорчевки можно использовать как сенокосы и пастбища. Производительность их повышается от 12 до 34 ц/га. Распашка болот и лугов при определенных условиях приводит к улучшению всего комплекса почвенно-раститель-ных условий. Например, в пределах севера Амурской области средне-июньская температура почвы на глубине 40 см повышается после распашки полуболотных почв, покрытых лесом, на 14°, торфяно-болот-ных почв с травяным покровом — на 12° (Колосков, 1925).
ДРЕВЕСИННОРЕСУРСНЫЕ ФУНКЦИИ РАСТИТЕЛЬНОСТИ
Древесинноресурсная функция лесов по использованию — самая универсальная. Почти все отрасли народного хозяйства используют древесину в качестве сырья, стройматериалов, топлива и т. д.
К лесам древесинноресурсного значения в зоне БАМ отнесены сосновые, лиственничные и лиственные леса равнин, пологих плато и возвышенностей. В связи с суровыми климатическими условиями они обладают довольно низким биологическим потенциалом. Поэтому важное значение имеет применение наиболее рациональных способов эксплуатации и восстановительных мероприятий.
По производительности древостоев леса могут быть разделены на 4 группы. К первой группе с наиболее высокой средней производительностью в 250—350 м3 на 1 га относятся леса из лиственницы сибирской. Немного ниже (200—300 м3) производительность сосновых лесов. Те и другие приурочены в основном к западному участку БАМ в пределах Иркутской области. На третьем месте стоят леса из лиственницы даурской, их производительность составляет 100—150 м3 на 1 га. Они распространены в горном Забайкалье, в горах и на равнинах Амурской области и Хабаровского края. Леса низшей категории (производительностью 30—100 м3 на 1 га) представлены малоценными березняками восстановительных серий. Видовой состав берез меняется с запада на восток, насаждения состоят из березы плосколистной, берез плосколист-ной и черной, берез плосколистной и желтой, березы желтой с примесью широколиственных пород.
На карте отражены различия в местоположении, составе и восстановительном состоянии лесов древесинноресурсного назначения: выделяются леса равнин и горные леса; породный состав дан по хозяйственным секциям — сосновой, лиственничной, березовой; коренные и производные насаждения показаны раздельно.
= S
fe tí
к
г^гл
о и
ев ей
В" «
и >>
>©<
и 33 и о
cu >>
о
о &
а
X
tí а5
н
>е<
св
« О
к
ев Ч
К
о
х н Я »
gs
lf
о
о О н В
la
О 2
О
<
W ев а
s Я
о Си
о м
ч о
о к в
о и
А
ч
ев CU Н О Я
Рн
ев
g
CU
В «
в
И ев К
о си в в о =В ев Р*
X О
о
В рц
РАЙОНИРОВАНИЕ ТЕРРИТОРИИ
БАМ С УЧЕТОМ ФУНКЦИЙ
РАСТИТЕЛЬНОГО ПОКРОВА
Картографирование главных функций растительного покрова позволяет провести районирование территории по ландшафтно-защитным и ресурсным признакам. При этом выделяются районы трех типов: в первом типе преобладают сообщества, несущие ландшафтнозащитные функции (рис. 2, I—IV); во втором велика роль растительности как защитного, так и ресурсного фактора (рис. 2, V— VII); в третьем доминируют сообщества, имеющие ресурсное значение (рис. 2, VIII—XI).
Ниже приводится легенда карты районирования (табл.2).
Районы, где растительный покров имеет преимущественно ландшафтнозащитное значение, неоднородны по сочетанию функций; они характеризуются преобладанием: водоохранной и водосборной, водоохранной и противоэрозионной, мерзлотно-стабилизирующей и водоохранной, мерзлотностабилизиру-ющей и противоэрозионной функций.
Растительность водоохранного и водосборного значения приурочена к системам Станового и Патомского нагорий, высокогорному бассейну р. Олёк-мы и верховьев р. Калар, здесь велика также ее противоэро-зионная роль (рис. 2, /).
Растительный покров Чар-ской котловины, Олёкмо-Чар-ского нагорья, системы хребтов Удокан—Янкан—Яблоновый, Джелтулинского становика в пределах бассейна р. Нюкжи, южной части Буреинского хребта, горной системы Ям-Алинь — Эзоп — Дусе-Алинь— Турана и северной части Си-хотэ-Алиня (рис. 2, II) выполняет преимущественно водоохранную и противоэрозионную функции. Значительны по площади насаждения мерзлотноста-билизирующего и биостацион-
Таблица 2
Районирование территории БАМ
Главные функции растительности
Районы
Водорегулирующая, водосборная
Водорегулирующая, протпво-эрозионная
Мерзлотностабилизирующая,
водорегулирующая Мерзлотностабилизирующая,
противоэрозионная Водорегулирующая, биостацпон-ная
Водорегулирующая, древесин-
норесурсная Противоэрозионная, биоста-ционная
Ореховопромысловая, ционная
биоста-
Древесинноресурсная, сельскохозяйственная
Потенциальносельскохозяй-ственная, сельскохозяйственная
Древесинноресурсная, биоста-ционная
1 — 1 Ангаро-Муйский, 1—2 Патом-ский, I—3 Олёкмо-Чарский II — 1 Чарский, II—2 Джелтулинский,
II—3 Удокано-Яблоновский, II—4 Олёкмо-Чарский, II—5 Ям-Алиньско— Туранский, И—6 Тумнинский, И—7 Буреинский
III—1 Алданский, III—2 Верхнезейский, III—3 Эворон-Чукчагирский
IV Янкан-Сактаканский
V —1 Северобайкальский, V—2 Становой, V—3 Верхнеселемджинский, V—4 Сихотэ-Алиньский
VI — 1 Верхнеангарский, VI—2 Баргу-зинский, VI—3 Муйский VII—1 Витимский, VII—2 Джагды-Аргеп-чунский, VII—3 Баджальско-Мяочан-ский
VIII —1 Бирюсинский, VIII—2 Лено-Ан-гарский, VIII—3 Байкальско-Акиткан-ский, VIII—4 Приамурско—Сихотэ-Алиньский
IX—1 При ленский, IX—2 Чуна-Илим-ский, IX—3 Чуна-Ангарский, IX—4 Уда-Окинский, IX—5 Прибайкальский, IX—6 Олёкминский, IX—7 Зейский, IX—8 Селемджинский, IX—9 Верхне-буреинский
X Бурейско-Архаринский
XI Горин-Бичинский
ного значения. В Чарской котловине и на севере Сихотэ-Алиня имеются древесинноресурсные леса.
В районах Алданского нагорья, Верхне-Зейской равнины, хребта Таага и на Эворон-Чукчагирской равнине (рис. 2, III) доминирующее положение занимают сообщества мерзлотностабилизирующего и водоохранного характера. В этих районах имеются также насаждения, богатые ресурсами древесины, на Эворон-Чукчагирской равнине и Алданском нагорье значительные площади покрыты лесами биостационного значения.
Растительный покров горной системы Янкан—Тукурингра—Сакта-кан (рис. 2, IV) играет преимущественно мерзлотностабилизирующую и противоэрозионную роль, но важны и его водоохранное и биостацион-ное свойства.
Районы, где по площади преобладает растительный покров защитного и ресурсного значения, характеризуются сочетанием следующих функций: водоохранной и биостационной, водоохранной и древесинно-ресурсной, противоэрозионной и биостационной.
Водоохранная и биостационная роль свойственна растительному покрову Северо-Байкальского нагорья, Станового хребта, бассейна верховьев р. Селемджи и средней части хребта Сихотэ-Алинь (рис. 2, V). На Северо-Байкальском нагорье и Сихотэ-Алине растительность имеет также противоэрозионное и древесинноресурсное значение, на Становом хребте и в бассейне р. Селемджи — мерзлотностабилизирующее.
В котловинах северного Забайкалья — Верхнеангарской, Муйской, Баргузинской (рис. 2, VI) преобладают по площади леса водоохранного и древесинноресурсного значения, большие территории занимают сообщества, перспективные для сельскохозяйственного использования.
Противоэрозионную и биостационную функции выполняет растительный покров Витимского плоскогорья, хребтов Джагды, Аргепчу, Бад-жальского, Джаки-Унахта-Якбыяна, Куканского, Мяочана (рис. 2, VII). На Витимском плоскогорье и хребтах Джагды и Аргепчу растительность имеет также водоохранное и мерзлотностабилизирующее значение, на хребтах Баджальском, Джаки-Унахта-Якбыяна, Куканском, Мяочане имеются площади, обладающие древесинноресурсным и ореховопромы-словым потенциалом.
Районы с преобладанием растительности ресурсного значения в зоне БАМ характеризуются ореховопромысловой и биостационной, древесин-норесурсной и потенциальной сельскохозяйственной, древесинноресур-сной и биостационной главными функциями.
К районам ореховопромыслового и биостационного использования относятся Лено-Ангарское и Бирюсинское плато, хребты Байкальский и Акиткан, западный склон Сихотэ-Алиня (рис. 2, VIII). На Лено-Ангарском плато, на хребтах Байкальском и Акиткане велика также водоохранная и противоэрозионная роль растительного покрова, на западном склоне Сихотэ-Алиня — водоохранная и древесинноресурсная.
Древесинноресурсное и сельскохозяйственное значение растительности является преобладающим в районах Чуна-Ковинского водораздела, Ковинского и Ангарского кряжей, на территории Предбайкальской впадины, на Олёкминском становике, на Зейско-Буреинской и Средне-Амурской равнинах, на Амуро-Зейском плато. В этих районах растительный покров выполняет также водоохранную функцию, а на Олёкминском становике — и противоэрозионную.
Древесинноресурсное и биостационное значение имеет растительный покров Горин-Бичинского междуречья. Здесь велика также водоохранная роль лесов.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев В. Р., В. В. Воробьев, Б. Б. Прохоров. 1975. Проблемы взаимодействия природы, хозяйства и населения в зоне строительства Байкало-Амурской магистрали. Докл. Инст. геогр. Сибири и Дальнего Востока, вып. 46, Новосибирск. — Белов А. В. 1975. Охрана растительности и вопросы долгосрочного прогнозирования освоения растительных ресурсов Средней и Южной Сибири. Докл. Инст. геогр. Сибири и Дальнего Востока, вып. 48, Новосибирск. — Белов А. В., Н. Н. Л а в-р е н к о. 1977. Проблемы геоботаннческого картографирования зоны Байкало-Амурской магистрали. Наст, сборник. — Викторов С. В. 1962. Геоботанические индикационные карты и методы их составления. В кн.: Принципы и методы геоботанического картографирования. М.—Л. — Горчаковский П. Л. 1959. Закономерности снегонакопления в горах Северного Урала и водоохранная роль высокогорных лесов. Тр. Уральск, лесотехн. инст., вып. 16, Свердловск. — Е л ь с к и й Г. М., В. И. Безбородое. 1973. Ресурсы охотничьей фауны юго-западного Приангарья. В кн.: Исследование биологических ресурсов средней тайги Сибири. Красноярск. — Зарубин Н. Е. 1964. Мерзлотно-грунтовые условия проложения дороги и устойчивость насыпей железной дороги Тайшет—Лена. В кн.: Материалы по мерзлотоведению Сибири и Дальнего Востока. Иркутск—М. — Зуев Е. Я. 1973. Охрана промысловой фауны юга Дальнего Востока. Биологические основы повышения продуктивности и ресурсов промысловых животных и пушных зверей. Тр. ВСХИЗО, вып. 63, М. — Колосков П. И. 1925. Климатические основы сельского хозяйства в Амурской губернии. Благовещенск. — Колосов А. М., Н. П. Лавров, С. П. Наумов. 1965. Биология промысловых зверей СССР. М. — Кондратьева К. А., Т. В. К у р н и ш к о в а. 1964. О роли геоботанпческой съемки при мелкомасштабных мерзлотных исследованиях. В кн.: Мерзлотные исследования, вып. IV. Изд. МГУ. — К у в а е в В. Б. 1964. Оленьи пастбища Верхоянья и возможности рационализации их использования. В кн.: Проблемы Севера, вып. 8. М.—Л. — Л а з у к о в а Г. Г. 1967. Использование растительности в качестве индикатора мерзлотных условий. Вестник МГУ, сер. геогр., № 4. — Л е б е д е в А. В. 1964. Роль леса в увеличении стока рек Сибири. Изв. Сиб. отд. АН СССР, сер. биол.-мед. наук, № 8, вып. 2. -Липа-
т о в а В. В. 1973. Использование земель и естественная растительность. В кн.: Геоботаническое картографирование 1973. Л. — Михеев В. С. 1974. Верхнечарская котловина. Новосибирск. — Молчанов А. А. 1973. Влияние леса на окружающую среду. М. — Прохоров Б. Б. 1974. Медико-географические исследования для рекреационного освоения побережья оз. Байкал. Докл. Инст. геогр. Сибири и Дальнего Востока, вып. 44, Новосибирск. — Роде А. А. 1970. Водный режим лесных почв. В кн.: Доклады советских ученых на Международном симпозиуме по влиянию леса на внешнюю среду. Т. II. М. — С о л о в ь е в К. П. 1934. Лес и наводнения. Хабаровск. — Соловьев К. П. 1958. Кедрово-широколиственные леса Дальнего Востока и хозяйство в нпх. Хабаровск. — Сочава В. Б. 1962. Вопросы картографирования в геоботанике. В кн.: Принципы и методы геоботанического картографирования. М.—Л. — Сочава В. Б. 1963. Перспективы геоботанпческого картографирования. К кн.: Геоботаническое картографирование 1963. М—Л. — Сочава В. Б. 1965. Постановка работ по картографии растительности в Бельгии и Нидерландах. В кн.: Геоботаническое картографирование 1965. Л. — С о ч а в а В. Б. 1973. Заметки о некоторых публикациях 1972 г. по картографии растительности. В кн.: Геоботаническое картографирование 1973. Л. —Сочава В. Б., В. П. Шоцкий, И. И. Букс. 1975. Трасса Байкало-Амурской магистрали и некоторые вопросы ее дальнейшего изучения. Докл. Инст. геогр. Сибири и Дальнего Востока, вып. 46, Новосибирск. — Тырти-к о в А. П. 1969. Влияние растительного покрова на промерзание и протаивание грунтов. Изд. МГУ. — Ханбеков И. И. 1970. Борьба с эрозией почв и селевыми потоками в горных районах с применением биологических и гидротехнических средств. В кн.: Доклады советских ученых на Международном симпозиуме по влиянию леса на внешнюю среду. Т. II. М. — Хлатин С. А. 1961. Комплексное использование кедровых лесов. Лесное хоз., № 5. — Ху торце в И. И. 1957. Поверхностный и речной сток и возникновение эрозии почв на концентрированных вырубках в горах Бурят-Монголии. М. — X у т о р ц е в И. И. 1972. О почвозащитной роли горных лесов в бассейне Байкала. В кн.: Геоботанические аспекты горного лесоведения и лесоводства. Вып. 3. Чита.
Алексеев В. Р., В. В. Воробьев, Б. Б. Прохоров. 1975. Проблемы взаимодействия природы, хозяйства и населения в зоне строительства Байкало-Амурской магистрали // Докл. Инст. геогр. Сибири и Дальнего Востока, вып. 46, Новосибирск.
Белов А. В. 1975. Охрана растительности и вопросы долгосрочного прогнозирования освоения растительных ресурсов Средней и Южной Сибири // Докл. Инст. геогр. Сибири и Дальнего Востока, вып. 48, Новосибирск.
Белов А. В., Н. Н. Лавренко. 1977. Проблемы геоботанического картографирования зоны Байкало-Амурской магистрали. Наст. сборник. https://doi.org/Ш.3 Ш1/geobotmap/1977.3
Викторов С. В. 1962. Геоботанические индикационные карты и методы их составления // Принципы и методы геоботанического картографирования. М.; Л.
Горчаковский П. Л. 1959. Закономерности снегонакопления в горах Северного Урала и водоохранная роль высокогорных лесов. Тр. Уральск. лесотехн. инст., вып. 16, Свердловск.
Ельский Г. М, В. И. Безбородов. 1973. Ресурсы охотничьей фауны юго-западного Приангарья // Исследование биологических ресурсов средней тайги Сибири. Красноярск.
Зарубин Н. Е. 1964. Мерзлотно-грунтовые условия проложения дороги и устойчивость насыпей железной дороги Тайшет—Лена // Материалы по мерзлотоведению Сибири и Дальнего Востока. Иркутск—М.
Зуев Е. Я. 1973. Охрана промысловой фауны юга Дальнего Востока. Биологические основы повышения продуктивности и ресурсов промысловых животных и пушных зверей. Тр. ВСХИЗО, вып. 63, М.
Колосков П. И. 1925. Климатические основы сельского хозяйства в Амурской губернии. Благовещенск.
Колосов А. М, Н. П. Лавров, С. П. Наумов. 1965. Биология промысловых зверей СССР. М.
Кондратьева К. А., Т. В. Курнишкова. 1964. О роли геоботанической съемки при мелкомасштабных мерзлотных исследованиях // Мерзлотные исследования, вып. IV. Изд. МГУ.
Куваев В. Б. 1964. Оленьи пастбища Верхоянья и возможности рационализации их использования // Проблемы Севера, вып. 8. М.; Л.
Лазукова Г. Г. 1967. Использование растительности в качестве индикатора мерзлотных условий. Вестник МГУ, сер. геогр., № 4.
Лебедев А. В. 1964. Роль леса в увеличении стока рек Сибири. Изв. Сиб. отд. АН СССР, сер. биол.-мед. наук, № 8, вып. 2.
Липатова В. В. 1973. Использование земель и естественная растительность // Геоботаническое картографирование 1973. Л.
Михеев В. С. 1974. Верхнечарская котловина. Новосибирск.
Молчанов А. А. 1973. Влияние леса на окружающую среду. М.
Прохоров Б. Б. 1974. Медико-географические исследования для рекреационного освоения побережья оз. Байкал // Докл. Инст. геогр. Сибири и Дальнего Востока, вып. 44, Новосибирск.
Роде А. А. 1970. Водный режим лесных почв // Доклады советских ученых на Международном симпозиуме по влиянию леса на внешнюю среду. Т. II. М.
Соловьев К. П. 1934. Лес и наводнения. Хабаровск.
Соловьев К. П. 1958. Кедрово-широколиственные леса Дальнего Востока и хозяйство в них. Хабаровск.
Сочава В. Б. 1962. Вопросы картографирования в геоботанике // Принципы и методы геоботанического картографирования. М.; Л.
Сочава В. Б. 1963. Перспективы геоботанического картографирования // Геоботаническое картографирование 1963. М.; Л. https://doi.org/10.31111/geobotmap/1963.3
Сочава В. Б. 1965. Постановка работ по картографии растительности в Бельгии и Нидерландах // Геоботаническое картографирование 1965. Л.
Сочава В. Б. 1973. Заметки о некоторых публикациях 1972 г. по картографии растительности // Геоботаническое картографирование 1973. Л.
Сочава В. Б., В. П. Шоцкий, И. И. Букс. 1975. Трасса Байкало-Амурской магистрали и некоторые вопросы ее дальнейшего изучения // Докл. Инст. геогр. Сибири и Дальнего Востока, вып. 46, Новосибирск.
Тыртиков А. П. 1969. Влияние растительного покрова на промерзание и протаивание грунтов. Изд. МГУ.
Ханбеков И. И. 1970. Борьба с эрозией почв и селевыми потоками в горных районах с применением биологических и гидротехнических средств // Доклады советских ученых на Международном симпозиуме по влиянию леса на внешнюю среду. Т. II. М.
Хлатин С. А. 1961. Комплексное использование кедровых лесов. Лесное хоз., № 5.
Хуторцев И. И. 1957. Поверхностный и речной сток и возникновение эрозии почв на концентрированных вырубках в горах Бурят-Монголии. М.
Хуторцев И. И 1972. О почвозащитной роли горных лесов в бассейне Байкала // Геоботанические аспекты горного лесоведения и лесоводства. Вып. 3. Чита.
