CC BY
37
УДК 821.1 61.1
Анастасия Владимировна Трофимова
Поволжская государственная социально-гуманитарная академия
ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ НЕЗАКОНЧЕННОГО РА ССКАЗА Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО «ДОМОВОЙ»
В данной статье представлен опыт реконструкции незаконченного рассказа Ф. М. Достоевского «Домовой», показаны три линии возможного развития сюжета незаконченного текста, грани соприкосновения рассказа «Домовой» с другими произведениями писателя, а также интертекстуальные связи срусской и мировой классикой.
Ключевые слова: Ф. М. Достоевский, рассказ «Домовой», реконструкция, незавершенные тексты, интертекстуальность.
Цель данной статьи - попытаться реконструировать незаконченный рассказ Ф. М. Достоевского «Домовой», оставленный им в 1848 году.
Набросок незаконченного рассказа «Домовой» относится к замыслам 1847-1848 гг. Рукопись (2 страницы) представляет собой набросок (без указания даты) с небольшой правкой Ф. М. Достоевского [4. II. С. 399].
Можно предположить, что по первоначальному замыслу писателя, «Домовой» должен был явиться второй частью цикла «Рассказы бывалого человека». Текст «Домового» с основным в этом цикле рассказом «Честный вор» объединяет фигура «отставного» солдата Астафия Ивановича.
В. П. Владимирцев [3. С. 289] выдвигает версию, что Достоевский не закончил рассказ, потому что побоялся нападок В. Г. Белинского на свой творческий метод и оставил замысел (В. Г. Белинский разгромил повесть «Хозяйка» и с ядовитой усмешкой отозвался о «Двойнике» [2. С. 351]). Эта версия кажется нам не вполне состоятельной. Ведь если исходить из данного умозаключения В. П. Владимирцева, Достоевский должен был оставить литературный труд вообще. Чего он, конечно, не делает. Сложно назвать причину, по которой рассказ остался незаконченным, возможно жизненные обстоятельства не позволили Достоевскому закончить произведение, писателя отвлекли более обширные замыслы (работа над романом «Белые ночи»). Вероятно, работа над данным рассказом стала писателю неинтересной, потому что в данном сюжетном замысле самому писателю всё было слишком ясно, не было определенной интриги. Можно предположить, что Достоевский не решил, какую линию в рассказе стоит развивать, поэтому оставил замысел, но в своих дальнейших произведениях использовал идейные пласты, заявленные в «Домовом». Это будет показано ниже, при установке интертекстуальных связей.
Сюжетная организация данного рассказа основана на приеме параллелизма судеб главных героев: безымянного хозяина дома и Астафия Ивановича. Представим ряд сходных сюжетных положений (цепь испытаний) в виде таблицы.
Астафий Иванович Хозяин дома
Болезнь «Случись, сударь, мне на одном месте заболеть.. .А я совсем еще нездоров, еле на ногах стою.» «.уж он больной совсем, обессилен и говорить здраво не может.»
©А.В. Трофимова, 2013.
Потеря работы «Я тогда на фабрике жил, эконом-ским помощником. .Сунулся было на фабрику; а фабрика-то и сгори без меня; только черные стены нашел; да и фабрикант в Москву на целый год выехал. Ну, места нет. Да руки есть, думаю; начну-ка платье на господ чиновников строить. Да не расчелся я хорошо». «.поступил он на контору какую-то. А с конторы-то и пропади две тысячи рублев. ... Он, сударь, мыкался-мыкался, на другую контору поступил, и трех недель не прошло - хо-зяина-купца под суд взяли. Ну, и контора разрушилась. Он к другим: его гонят. Вы-де с хозяином, верно, вместе мошенничали. Ну, что делать человеку; он было на службу опять; а там начальство переменилось.»
Пожар «Сунулся было на фабрику; а фабрика-то и сгори без меня; только черные стены нашел.» «... взяли его в деревню, в приказчики, - малолетних каких-то наследство. Да в первый год половина вотчины {Было: деревни} и погори».
Есть сходные мотивы и в описании внешности, в частности одежды героев. Астафий Иванович упоминает о бараньем тулупе, который ему подарил Эмиль Вильмович, брат хозяйки, а хозяин дома во время своего помешательства «шинель с плеч потерял среди бела дня». Упоминание этих предметов верхней одежды рождает в сознании читателя целую галерею интертекстуальных связей. Это и тулуп Рогожина, и знаменитая шинель Акакия Акакиевича, и тулуп, отданный Пугачеву. Такие детали дают возможность строить предположения о продолжении сюжета незаконченного рассказа.
Астафий Иванович и хозяин дома показаны с помощью приема контраста. Герои проходят одни и те же жизненные испытания, происходят из сходной социальной среды, но один из них - Астафий Иванович - не сдается под натиском проблем, «храбрый человек», отважный, смекалистый, а другой - хозяин дома - плывет по течению, не способен к сопротивлению, «погибать совсем приходится». Возможно, Достоевский планировал применить в данном рассказе свой излюбленный прием двойничества.
Исходя из лакун текста, можно наметить три линии развития сюжета, обозначим их.
1. Сюжет может развиваться по типу трагедии в семье Мармеладовых. Отец семейства болеет и умирает, мать сходит с ума, а детей отправляют в детский дом. Виной всему этому является общение хозяина дома с домовым (который заявлен в заглавии и в словах храброго Астафия Ивановича). Можно предположить, что опекунство над детьми возьмет на себя некий Клим Федорович. Но будет ли детям хорошо в его доме? Или их судьба будет подобна судьбе несчастной Настасьи Филипповны, героини романа «Идиот»?
Мотив нечистой силы проявляется не только через прямое упоминание домового, но и через попытку излечить человека, положив под образа. Из фрагмента нам не совсем ясно, что произошло с хозяином квартиры, но у него был помутнен рассудок: «Уж он больной совсем, обессилен и говорить здраво не может, одурел совсем. Положили мы его под образа» [4. II. С. 399] - помутнение рассудка от общения с нечистой силой, опухли и болели глаза «Глаза у него красные, заплывшие, пухлые» [4. II. С. 399] - ассоциативная связь с таким понятием, как сглаз, да и череда неприятностей описываемой семьи представляется читателю совсем не случайной. На печальное развитие сюжета указывают слова «история была совсем не смешливая» [4. II. С. 399]. Место, где жил повествователь, обозначается так: «в деревянной избушке, в светелке, наверху, угол...» [4. II. С. 399]. В тексте три раза упоминается число «три»: три месяца Астафий Иванович лежал в больнице, на три месяца хватит денег «с бережью», три недели не прошло, как хозяин дома лишился очередной работы. Известно, что в народном сознании число три «закреплено» не только как счастливое («Бог троицу любит»), но и как несчастливое («треклятый»), это число несет на себе значение «испытания» (так, Иванушку в русских сказках всегда испытывали трижды, трижды отрекся Петр от Иисуса) и значение «возрождения» / перехода на новую ступень (Иисус воскрес на третий день).
2. Отец семейства продает душу дьяволу, дела идут в гору, но настигает расплата. Можно предположить, что роль искусителя в данном отрывке играет некий «благодетельный Клим Федорович», а «бумага, которую Клим Федорович дать изволили» [4. II.
С. 399] - это сделка с сатаной.
3. Излечение / возрождение семьи, победа над злым духом. Возможно, через веру («положили под образа») или с помощью хитрости и смекалки Астафия. Не случайно Астафий Иванович заявлен как «храбрый человек».
Данный незаконченный рассказ разными гранями соприкасается со многими произведениями русской и зарубежной литературы. В первую очередь, следует обратить внимание на тип «маленького человека», любимого Ф. М. Достоевским еще с «Бедных людей». Известно, что сам Федор Михайлович писал: «Все мы вышли из «Шинели» Н. В. Гоголя». Как и Н. В. Гоголь в повести «Шинель», Достоевский в «Домовом» обратился к теме бесправного, безмерно униженного и забитого «маленького человека», живущего в нищете. Как и гоголевский Акакий Акакиевич, герой «Домового» беден и в социальном, и в духовном плане, совершенно забит жизнью «Честный человек и способный, да глупый, и она (жена) тоже, на него глядя, глупая; детей у них куча - а не удается ничего, хоть ты тресни поди» [4. II. С. 399], работает герой «Домового» тоже писцом «Он-то в писцах, что ли, был каких...» [4. II. С. 399], и так же, как и Акакий Акакиевич, потерял шинель: «...шинель он с плеч среди бела дня потерял...» [4. II. С. 399].
Кроме того, и «Шинель» Гоголя, и «Домовой» Достоевского имеют некую мистическую составляющую (появление призрака Акакия Акакиевича в первом произведении, козни домового, предполагаемая сделка с дьяволом в лице Клима Федоровича - во втором).
Е. В. Абрамовских в своей работе пишет: «Горизонт ожидания незаконченного текста предполагает бесконечное провоцирование сознания творческого читателя на завершение, дописывание» [1. С. 187].
Важной является установка на постижение замысла писателя, на развертывание его сюжета на новом историческом материале. Здесь ключевую роль играет эмпирический опыт читателя, способность установить интертекстуальные связи с различными произведениями русской и мировой литературы и с законченными произведениями писателя. В зависимости от избранной читателем стратегии реализуется та или иная программа, творческий потенциал незаконченного текста. Продемонстрируем это на примере данного рассказа.
Сходный мотив общения со сверхъестественным существом позволяет сопоставлять рассказ «Домовой» с целым рядом произведений русской и зарубежной литературы.
Так, в романах М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита», И. Гете «Фауст», О. Уальда «Портрет Дориана Грея», незаконченном рассказе М. Ю. Лермонтова «Штосс» присутствует мотив сумасшествия, имеется ситуация «сделки с дьяволом», намек на это есть и в «Домовом»: «Иузнал в тот день спросонья, что дети больны, что дворник за квартиру деньги спрашивать приходил да что есть какой-то Клим Федорыч, благодетельный человек. Начал я его допрашивать - ну, ничего не понимаю; догадался только, что он... шинель с плеч среди бела дня потерял да что Клим Федорович бумагу дать изволили. Положили мы его под образа. Он всё стонет да кричит про Клим Федорыча» [4. II. С. 399].
Вероятно, в этом случае писатель обращается к образам и сюжетной ситуации, которые на протяжении веков многократно обыгрывались многими авторами. Все они опирались на легенду о немецком маге, продавшем душу дьяволу, но интерпретировали ее по-разному. Фигура Фауста постоянно трансформировалась: от трагической личности титана до марионеточной фигуры, чья судьба зависит от игры небес с силами ада.
В рассказе А. П. Чехова «Черный монах», романе А. С. Пушкина «Пиковая дама», поэме «Медный всадник», как и в «Домовом», присутствует мотив сумасшествия. Не-
обходимо отметить, что в данных произведениях присутствует и ситуация общения со сверхъестественным существом, но здесь это существо - плод больного воображения героев.
Есть сходные мотивы и в незаконченной прозе Ф. М. Достоевского «Сороковины» (диалог молодого человека и сатаны), «История Карла Ивановича» (перестановка голов), «Мечтатель» (мотив сумасшествия: герой уходит в мир грез, «оторвался от мира», присутствует и мотив огня: отец героя «воображает, что сжег жену» [4. С. 8]).
Незаконченный рассказ «Домовой» перекликается разными гранями и с законченной прозой писателя. Так, герой «Бедных людей» Макар Девушкин тоже зарабатывает на жизнь службой в департаменте, в его обязанности входит переписывание документов. Герой ютится в крохотной комнатке, ограничивает себя во всем. В этом романе нет мистической составляющей, но «тип маленького человека», каким является Макар Девушкин, сразу отсылает нас к «Шинели» Гоголя, подобным человеком является и герой рассказа «Домовой» (хозяин).
«Домовой» перекликается и с повестью этого периода «Слабое сердце». Вася Шумков - тоже (как и герой «Домового») «маленький человек», работает в канцелярии, сходна и ситуация благодетельствования, приводящего к печальным последствиям.
Семья хозяина квартиры в рассказе «Домовой» очень похожа на семью Мармеладо-вых из «Преступления и наказания» и семью Снегиревых из романа «Братья Карамазовы» (нищета, неустроенность, болезнь, множество детей). И Мармеладов, и отец Илюши - люди, опустившиеся на дно жизни, по ряду причин они не могут содержать свою семью. Их дом - это теснота, беднота, болезнь и несчастные, не по годам разумные, дети. Их жены больны. У Катерины Ивановны чахотка, а у матери Илюши - душевное расстройство. Стоит отметить, что у Катерины Ивановны тоже случается помутнение разума после смерти мужа. В романе «Братья Карамазовы», как и в рассказе «Домовой», реализуется мотив встречи с нечистой силой (разговор Ивана и Сатаны) и мотив сумасшествия (помутнения разума Ивана Карамазова).
Мотив огня в рассказе «Домовой» можно соотнести с пожарами в романах «Бесы» («Пожар! Все Заречье горит!...Заречье пылало. Правда, пожар только ещё начался, но пылало в трёх совершенно в разных местах, - это-то и испугало» [4. X. С. 321], и «Братья Карамазовы» (упоминание старцем Зосимой о «недавно еще погоревшей мещанке, вдове с детьми, пошедшей после пожара нищенствовать» и реплика Лизы «Ах, я хочу беспорядка. Я всё хочу зажечь дом. Я воображаю, как это я подойду и зажгу потихоньку, непременно чтобы потихоньку. Они-то тушат, а он-то горит» [4. X. С. 207]). Мотив огня развивается и в незаконченном тексте Достоевского «Повесть об уничтоженных канцеляриях».
Текст рассказа «Домовой» дошел до читателя, как открытый, оставленный на пороге решения, Достоевский по неизвестным нам причинам, оставил свой замысел, но стоит отметить, что в незаконченном рассказе «Домовой» сформировались зерна будущих произведений писателя.
Так, одна из сюжетных линий, а именно опыт общения со сверхъестественным существом, бесноватость (но уже представленные, как плод больного воображения героя) показаны Достоевским в романах «Братья Карамазовы» и «Бесы».
В романе «Преступление и наказание» (семья Мармеладовых) развивается другая сюжетная линия, намеченная в данном рассказе. Отец семейства идет по пути нравственной деградации, мать умирает, истощенная физически и морально, а дети остаются несчастными, одинокими. Их судьбу спасают лишь деньги Свидригайлова. Но в наброске к рассказу «Домовой» практически не прописаны образы детей, знаем мы лишь, что детей было много, и они то и дело болели. А в названных романах образы детей наделены своими индивидуальными чертами. Но и в рассказе «Домовой», и в романах Достоевского
герои-дети носят на себе печать страдания, их судьбы искалечены внешними обстоятельствами.
Как мы уже указали выше, судьба детей могла развиваться и по немного другому сценарию. В тексте «Домового» нам дается фигура сомнительного благодетеля Клима Федоровича, который, возможно, после смерти родителей, взял бы детей себе. Если отталкиваться от этого предположения, то данная сюжетная линия развивается в романе «Идиот» (сиротство Настасьи Филипповны, ее отношения с Тоцким).
В цикле рассказов «Бывалого человека» находит развитие третья сюжетная линия -победа над злом через хитрость и смекалку солдата Астафия. Но в данных рассказах нет мистической составляющей. Победа над злыми духами, нравственное исцеление могли произойти и через веру, данный вариант развития сюжета представлен в романе «Преступление и наказание» - духовное исцеление Родиона Раскольникова.
Таким образом, незаконченные произведения Достоевского являются своеобразной творческой лабораторией. Идеи, которые представлены в его незаконченном наследии, находят свое отражение и развитие в законченной прозе писателя.
Список литературы
1. Абрамовских, Е. В. Феномен креативной рецепции незаконченного текста (на материале дописываний незаконченных произведений А. С. Пушкина) [Текст] / Е. В. Абрамовских. -Челябинск : БиблиотекаА. Миллера, 2006.
2. Белинский, В. Г. Полное собрание сочинений [Текст] / В. Г. Белинский. - М., 1956. -Т. 10.-С. 350-351.
3. Владимирцев, В. П. Домовой [Текст] / В. П. Владимирцев // Достоевский: Сочинения, письма, документы : словарь-справочник / сост. и науч. ред. Г. К. Щенников, Б. Н. Тихомиров. - СПб. : Пушкинский Дом, 2008. - С. 289.
4. Достоевский, Ф. М. Собрание сочинений в 30 томах [Текст] / Ф. М. Достоевский. -Л. : Наука, 1978-1982.
Bibliography
1. Abramovskih, Е. V. Fenomen kreativnoj recepcii nezakonchennogo teksta (na mate-riale dopisyvanij nezakonchennyh proizvedenij A. S. Pushkina) [Tekst] / Е. V. Abramovskih. -Cheljabinsk : BibliotekaA. Millera, 2006.
2. Belinskij, V. G. Polnoe sobranie sochinenij [Tekst] / V. G. Belinskij. - M., 1956. - T. 10.-S. 350-351.
3. Vladimircev, V. P. Domovoj [Tekst] / V. P. Vladimircev // Dostoevskij: Sochinenija, pis’ma, dokumenty : slovar’-spravochnik / sost. i nauch. red. G. K. Shhennikov, B. N. Tihomirov. - SPb. : Pushkinskij Dom, 2008. - S. 289.
4. Dostoevskij, F. M. Sobranie sochinenij v 30 tomah [Tekst] / F. M. Dostoevskij. - L. : Nauka, 1978-1982.
