CC BY
96
УДК 81'23
О. В. Балясникова
Институт языкознания РАН ул. Б. Кисловский пер., 1, Москва 125009, Россия
ОПЫТ ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ЗНАЧЕНИЯ ОДНОГО ИЗ КЛЮЧЕВЫХ СЛОВ КОНФЛИКТОГЕННОГО ТЕКСТА
Обсуждается применение психолингвистических методов к анализу значения ключевого слова конфликто-генного текста. Особое внимание уделяется методу семантического дифференциала, который используется для анализа текста как формы вербального представления образов сознания.
Ключевые слова: языковое сознание русских, конфликтогенный текст, психолингвистические методы исследования.
Возрастание интереса исследователей к проблематике конфликтов обусловлено необходимостью решения этических и правовых вопросов, связанных с многообразными формами выражения конфликта и его влияния на успех как интра-, так и интеркультурного взаимодействия.
Речевой конфликт имеет свою историю исследования в аспекте прагматики и лингвистики текста; значимые результаты дает анализ медиадискурса (публикаций и телепрограмм, инициирующих конфликт) и различных форм бытового конфликта (в частности, см. монографии и статьи [Муравьева, 2002; Седов, 2011; Щербинина, 2008; ОгцЬег, 1998; ЬегсЬ, 2005] и др.).
Наиболее явными маркерами конфликто-генности являются соответствующие лексические, грамматические и прагматические средства. Предполагается, что интерпретация этих средств реципиентом более или менее предсказуема. Языковые маркеры, способные привести к речевому конфликту / коммуникативной неудаче, выделены в работе В. С. Третьяковой [2009]: лексические (обсценная лексика, инвектива, агнонимы,
лексика «во вторичной функции»), грамматические (ты / вы и соответствующие глаголы в личных формах, императив, сослагательные формы в конструкциях типа «А не + гл. сосл. накл»: А не помолчал бы ты? А не пошел бы ты... и т. д.).
Тот же автор определяет три принципа анализа речевого конфликта.
1. Лингвокогнитивный: анализ языковых и речевых единиц, сигнализирующих об интенциях, стратегических замыслах и тактических задачах коммуникантов. Наиболее адекватным инструментом для описания когнитивных сущностей, по мнению автора, является сценарий.
2. Прагматико-интерпретационный, заключающийся в интерпретации речевых действий коммуникантов и коммуникативного акта в целом, в том числе распознавание интенций.
Полагаем, что данный принцип может быть реализован при применении метода интент-анализа, разработанного Т. Н. Ушаковой и ее школой. Метод направлен на выявление подтекста в выступлениях политиков, в телеинтервью, публикациях в прессе
Балясникова О. В. Опыт психолингвистического исследования значения одного из ключевых слов конфликтоген-ного текста // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. Т. 13, вып. 4. С. 22-27.
ISSN 1818-7935
Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. Том 13, выпуск 4 © О. В. Балясникова, 2015
(см., например, [Слово в действии, 2000; Павлова, 2000; Латынов, 2000] и др.).
3. Контекстный, причем под контекстом понимается индивидуальное и общечеловеческое национально-культурное пространство. «Набор типовых программ речевого поведения» регулируется нормами и правилами определенной лингвокультуры 2.
Говоря о конфликтогенных маркерах, справедливо отмечают, что в этой функции может выступить любая единица языка. При этом реципиент воспринимает текст как целостность (хотя может фиксировать внимание на тех или иных словах, особенно если они кажутся ему неадекватными ситуации). На самом поверхностном уровне анализа цельность / целостность текста, понимаемая как психолингвистическая категория [Сорокин, 2008], представлена ключевыми словами (для реципиента и для его интерпретации содержания и конструирования смысла текста). Оценка кон-фликтогенности текста, таким образом, определяется не столько присутствием в нем «явных» конфликтогенов, сколько реакцией того, кто данный текст воспринимает и интерпретирует.
Последнее может быть обусловлено как ролью культурно-социального опыта личности (причем применительно к межкультурной коммуникации справедливо учитывать межъязыковую лакунарность конфликтогенных языковых единиц; см., например, [Жель-вис, 2001]), так и особенностями индии-видуальной картины мира человека, воспринимающего текст 3 и формирующего «для себя» его смысл (при понимании индивидуальной природы смысла). Структура содержания принадлежит самому тексту, в то время как смысловая структура текста -смысловой сфере воспринимающей его личности [Новиков, 2007]).
Возможность оценки конфликтогенно-сти текста осложняется тем, что реципиент, как и продуцент, по выражению А. А. За-левской, в разные периоды своей психической деятельности оказывается «не иден-
2 Как пример реализации контекстного принципа (при понимании термина «контекст» в широком смысле) могут быть рассмотрены результаты психолингвистических, в том числе ассоциативных, экспериментов.
3 Под текстом здесь имеется в виду речевое сообщение, обладающее признаком цельности, независимо от его объема.
тичным самому себе» [1992. С. 89], т. е. проекции текста постоянно меняются; хотя индивидуальное знание формируется при переработке коллективного знания, оно не равно последнему по своему содержанию [Там же].
Форма реакции реципиента (как вербальной, так и невербальной) может указывать на факт и на степень конфликтогенно-сти текста, особенно если последний не содержит «явных» конфликтогенов вроде инвектив. Такие реакции в виде контртекста могут быть обнаружены при использовании соответствующего метода (см., например, [Пешкова, 2015] и работы исследователей, принадлежащих к школе Н. И. Новикова). Содержание конфликто-генного текста может строиться по принципу контраста (сам конфликт предполагает противоречие; см. также о стратегии контраста в работе Т. ван Дейка [1989]). Контраст создает противопоставление оцениваемых объектов (о данной стратегии на примере ассоциативной антонимии упоминается в: [Балясникова, 2010]). Кроме того, показателем высокой конфликтогенности текста может быть и иное, неречевое поведение реципиента, например отказ от дальнейшего восприятия (чтения, слушания).
Перечисленные ранее лексические и грамматические маркеры, по нашему мнению, относятся к явным конфликтогенам, реализующим свой потенциал если не в большинстве, то во множестве текстов. Явные лексические конфликтогены могут, в частности, иметь соответствующие словарные пометы либо включаться в особые словари (например словари жаргона и т. п.). Однако существуют неявные конфликтоге-ны, для описания значения которых целесообразно учитывать всю информацию, имеющуюся о слове, в частности его семантику и «психосемантику».
Одним из таких неявных конфликтоге-нов является слово «наемник». Ниже представлены его дефиниции в [БТС. С. 580].
Наемник. 1. (устар.) Наемный работник, рабочий. Пользоваться трудом наемников.
2. Военнослужащий наемного войска, наемной армии. Вербовать наемников. Отряды колонизаторов состояли из наемников.
3. Тот, кто за плату готов выполнить какое-л. преступное действие, выгодное, нужное нанимателю. Террористические акты были совершены наемниками.
Значение слова, мотивированное глаголом «нанимать», называет лицо, занятое в двух видах деятельности: первая дефиниция содержит указание на деятельность вообще (работник, рабочий), вторая - на конкретный вид деятельности (военнослужащий).
Данные Национального корпуса русского языка (НКРЯ) 4 свидетельствуют об относительной нечастотности лексемы «наемник»: в основном корпусе 96 документов, включая повторяющиеся тексты. Здесь выявляется несколько оппозиций, в частности наемник сын (примеры 1-3 (последний пример взят из поэтического подкорпуса НКРЯ), наемник пастырь (4), наемник друг (домочадец) (5, 6):
(1) Можно рабски бояться наказания, можно бояться, как наемник, который не хочет потерять свой заработок или награду; можно бояться и как сын: как бы не огорчить любимого (Митрополит Антоний (Блум). «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия». Беседы на Евангелие от Марка).
(2) Наемник служит из награды, сын из любви (Архиепископ Платон (Левшин). Слово в день святых Апостол Петра и Павла, и тезоименитства Его Императорскаго Высочества).
(3) Мужайся, твердый росс и верный, Еще победой возблистать!
Ты не наемник, сын усердный.
(Г. Р. Державин. Осень во время осады Очакова).
(4) Вместо наставника бывает развратник, вместо пастыря наемник, вместо цер-ковнаго становится вождем слепым (Архиепископ Платон (Левшин). Слово о пользе благочестия).
(5) Я согласился и жил отлично целые три года, не как раб и наемник, а больше как друг и помощник (Н. С. Лесков. Очарованный странник).
(6) Кто прилепился к нему всею душою своею, тот не раб, не наемник, а домочадец его (М. Н. Загоскин. Аскольдова могила).
Оппозиция наемник интеллигент (7) кажется индивидуально-авторской, тем не менее она предсказуемо оценочна:
(7) Все интеллигенты в той или иной мере «творят», с другой стороны, человек,
4 НКРЯ - Национальный корпус русского языка. иКЬ: http://www.ruscorpora.ru
пишущий, преподающий, творящий произведения искусства, но делающий это по заказу, по заданию, в духе требований партии, государства или какого-либо заказчика с «идеологическим уклоном», с моей точки зрения, никак не интеллигент, а наемник (Д. С. Лихачев. О русской интеллигенции).
Анализ примеров, представленных в сети Интернет (комментарии к онлайн-новостям, проанализировано 6 000 источников), показывает необязательность ярко пейоративного его употребления: часто оно встречается как в нейтральном контексте, в единичных случаях - мелиоративно-оценочно (встречается, например, номинация гениальный наемник). Словосочетания типа подлый / грязный наемник хотя и кажутся типичными, но их частотность в рассмотренных источниках также невысока. Конфликтогенность слова очевидно усиливается через актуализацию релятивного компонента, употребление в роли обращения и наличие дейктиков (8, 9).
(8) Такой же наемник мировой буржуазии и Пилсудского, как все эти коновальцы, огиенки и прочая националистическая шваль (В. П. Беляев. Старая крепость)
(9) А ты кто, ты не наемник госдепа, что-то прослеживается в твоих постах [. ] ты почему такой, а? Что ты делаешь тут в комментариях, деньги зарабатываешь? (Га-зета.ру. 03.08.2013).
В текстах блогов и комментариев представлены примеры употребления слова «наемник» преимущественно в значениях 2 и 3 [БТС]:
(10) Солдат, воюющий за деньги, а не за идею - это стратегическое поражение в перспективе. Вся армия Византии состояла аккурат из наемников и успешно разбежалась, когда запахло жареным (Лента.ру. 07.08.2013).
(11) Они ж, [...] банкроты натуральные, а армия у них наемники, за деньги [...] воюют, а мы за идею. Есть разница? (ИНО-СМИ. 09.03.2014).
Как в текстах НКРЯ, так и в текстах бло-гов / комментариев, типична предикация «воевать за деньги», как бы дублирующая компонент значения лексемы (10, 11); очевидно, этот компонент и формирует кон-фликтогенный потенциал лексемы (см. приведенное ниже ассоциативное значение лексемы «деньги»).
В рассмотренных текстах (в том числе и в текстах словарных дефиниций) актуализирована связь «солдат» и «деньги» - потенциально эту связь можно оценить как нейтральную, но данные РАС (20082013 гг., электронный ресурс) позволяют сделать предположение об оценочной противоположности ее компонентов. Приведем пример ассоциативного значения слов, связь которых инвариантна для толкования значения лексемы «наемник»: это «солдат» и «деньги» 5.
СОЛДАТ: армия 71; война 40; военный 23; служба, удачи 20; форма 14; служит 12; защитник, срочник 11; воин 9; рядовой 7; зеленый, служащий 5; армии, бравый, вернулся, долг, каска, курсант, молодой, оружие, рота, служить, смелый 4; в армии, в сапогах, дедовщина, Джейн, защита, мужество, мясо, раненый, рекрут, родина, ружье, сапоги, человек 3; автомат, боец, герой, дембель, десантник, долго, дух, звезда, камуфляж, контрактник, матрос, мужественный, на службе, несчастный, оловянный, офицер, парень, пьяный, ремень, сильный, смерть, спит, убийца, шинель, штык 2; 524 + 204 + 1 + 142.
ДЕНЬГИ: зло 42; много 32; власть 27; богатство 20; бумага 15; большие 12; не пахнут 11; кошелек, на ветер 9; валюта, грязь, монеты, работа, рубли, рубль 8; время, доллары 7; грязные, евро, зарабатывать, зеленые 6; достаток, мало, монета, нужны, сила, тратить 5; бабло, доллар, золото, крупные, мусор, средство, хорошо 4; банк, бумажные, зарплата, легкие, пахнут, покупки, средства 3; баксы, больше, возможности, возможность, все, добро, еда, жадность, купюра, купюры, любят счет, на бочку, надо, не хватает, получать, получить, счастье, счет, ценность, шальные 2; 520 + 196 + 3 + 135.
В ассоциативном поле (АП) данного слова отсутствует слово «наемник»; его синонимы «рекрут» и «контрактник» составляют менее 1 % всех реакций. Это может свидетельствовать как о неупотребительности слова «наемник» (в речевой практике информантов), так и о том, что оно, в отличие от двух других, не образует со стимулом типичной номинации.
5 Единичные реакции не приводятся.
Приведенные АП содержат слова, актуализирующие противоположные оценочные смыслы. В АП «солдат» среди частотных присутствуют слова с положительной оце-ночностью (защитник / защита, воин, боец, долг, родина, мужество / мужественный -8,6 %), в отличие от отрицательно оценочных единичных слов. «Солдат» является словом-реакцией на стимулы армия, памятник, служба, патриотизм, смелый, советский, защитник, молодой и др. В АП «деньги» соотношение «положительная -отрицательная» оценочность представлено количественно как 3,5 % (хорошо, добро, счастье и др.) - 11,9 % (зло, грязь / грязные, мусор и др.).
Значительные семантические различия «солдат» и «наемник» видны при моделировании психосемантических пространств (полные данные об эксперименте см. [Ба-лясникова, Нистратов, 2009]), в котором в качестве стимулов участвовали данные слова. В соответствии с традиционной инструкцией информантам предлагалось оценить слова по 24 бинарным шкалам. Нерелевантность шкалы для слова оценивалась приписыванием слову нулевой отметки. В эксперименте приняли участие 133 человека: 74 мужчины и 59 женщин в возрасте от 16 до 23 лет; полученные результаты подверглись процедуре факторного анализа, для чего выделены факторные структуры и рассчитаны нагрузки по факторам: фактор оценки, фактор активности / изменчивости, фактор силы и фактор активности /сложности.
На рисунке ниже представлено психосемантическое пространство анализируемого слова, смоделированное по наиболее показательным факторам «Оценки» (Б1) и «Силы» (Б3).
Наемник и солдат, как видно, находятся по разным сторонам нейтральной оценочной шкалы. Семантическое «окружение» слова наемник составляют, с одной стороны, слова, объединенные «отношением к политике», с другой - «отношением к криминальной деятельности». Степень нагрузки на шкалы также оказалась различной. Так, для слова наемник релевантна оценка по шкале добрый / злой (для слова солдат эта шкала нерелевантна). На шкале родной / чужой расположились (слева направо соответственно) ТС политик, чиновник, бомж, уголовник, мафиози, фанатик и - полярное
(«чужой») - наемник. Солдат же входит в группу, которую составили названия лиц по профессии, специальности, роду занятий, характеру деятельности (бизнесмен, поэт, артист, политик, ученый, монах). В целом слово наемник отмечено следующими при-
знаками: активный, умный, быстрый, злой, ненавистный, грубый, темный, твердый, чужой. Приблизительное соответствие этому значению находим в БТС в словарных статьях лексем наемник (3-е значение) и наемный (5-е значение).
-1,00000 0, 00000 1,00000 2, 00000
н
Модель психосемантического пространства слова «наемник» по результатам семантического шкалирования (метод СД)
Типологию конфликтогенных единиц нельзя считать окончательно разработанной: существует проблема их обнаружения, которую вряд ли решает и обобщение (на основе результатов анализа как правило тщательно отредактированных текстов словарных дефиниций, художественной литературы и вообще письменных текстов), и излишняя индивидуализация. Полагаем, что проблема может быть отчасти решена
при сопоставлении разного (и разнообразного) материала, в том числе с учетом результатов экспериментальных исследований, проведенных с большим количеством информантов-носителей языка.
Список литературы
Балясникова О. В. Антонимы в ассоциативно-вербальной сети и их текстовый по-
тенциал // Вопросы психолингвистики. 2010. № 2 (12). С. 124-128.
Балясникова О. В., Нистратов А. А. «Свои» и «чужие» в современной России: опыт исследования // Язык и сознание: Психолингвистические аспекты / Н. В. Уфимце-ва, Т. Н. Ушакова (ред.). Москва; Калуга, 2009. С. 119-132.
БТС - Большой толковый словарь русского языка / С. А. Кузнецов (гл. ред.). СПб.: Норинт, 2000.
Дейк ван Т. А. Язык, познание, коммуникация: Пер. с англ. / Сост. В. В. Петрова; под ред. В. И. Герасимова. М.: Прогресс, 1989. 312 с.
Жельвис В. И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. М.: Ладомир, 2001. 349 с.
Латынов В. В. Исследование социальных представлений методом интент-анализа // Языковое сознание: Формирование и функционирование: Сб. ст. / Отв. ред. Н. В. Уфим-цева. 2-е изд. М., 2000. С. 100-108.
Залевская А. А. Индивидуальное знание. Специфика и принципы функционирования. Тверь, 1992. 136 с.
Муравьева Н. В. Язык конфликта. М.: МЭИ, 2002. 264 с.
Нестерова Н. П. Психолингвистика текста, или есть ли смысл в тексте? // Вопросы психолингвистики. 2009. № 9. С. 217-223.
Новиков А. И. Текст и его смысловые доминанты. М.: Азбуковник, 2007. 224 с.
Павлова Н. Д. Интент-анализ телеинтервью // Языковое сознание: Формирование и функционирование: Сб. ст. / Отв. ред. Н. В. Уфимцева. 2-е изд. М., 2000. С. 87-99.
Пешкова Н. П. Имплицитность в тексте: препятствие vs. стимул и условие понимания // Вопросы психолингвистики. 2009. № 9. С.223-235.
Пешкова Н. П. О способах выявления зон конфликта в условиях взаимодействия разных языков и культур // Межкультурное общение: контакты и конфликты: Материалы конф. Москва, 21-23 октября 2015 г. / Отв. ред. Н. В. Уфимцева. М., 2015. С. 15-16.
Седов К. Ф. Дискурс как суггестия: иррациональное воздействие в межличностном общении. М.: Лабиринт, 2011. 336 с.
Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса / Под ред. Т. Н. Ушаковой, Н. Д. Павловой. СПб.: Алетейя, 2000. 316 с.
Сорокин Ю. А. Текст и его изучение с помощью лингвистических и психолингвистических методик (ретроспективный обзор) // Вопросы психолингвистики. 2008. № 8. С. 29-40.
Третьякова В. С. Речевая коммуникация: гармония и конфликт. Екатеринбург: Изд-во РГППУ, 2009. 231 с.
Щербинина Ю. В. Вербальная агрессия. 2-е изд. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. 360 с.
Gruber H. Disagreeing: Sequential placement and internal structures of disagreements in conflict episodes // An Interdisciplinary Journal for the Study of Discourse. 1998. Vol. 18 (4). P. 467-503.
Lerch A. The concept of preference and its manifestation in Hungarian verbal conflict sequences // Acta Linguistica Hungarica. 2005. Vol. 52, № 1. P. 41-75.
Материал поступил в редколлегию 10.09.2015
Olga V. Balyasnikova
The Institute of Linguistics of SB RAS 1 bld., 1 Bolshoi Kislovsky lane, Moscow, 125009, Russian Federation
HOW TO STUDY KEY WORDS' MEANINGS OF A CONFLICTOGENIC TEXT: A PSYCHOLINGUISTIC APPROACH
The paper discusses the application of psycholinguistic methods in connection with the analysis of keywords and their meanings in conflictogenic texts. A special emphasis is laid on the use of semantic differential method which makes it possible to analyze texts as a form of verbal representation of mental images.
Keywords: Russian language consciousness, conflictogenic text, methods of psycholinguistics.
