CC BY
58
ПСИХОЛОГИЯ ЗДОРОВЬЯ
УДК 159.99
О. Н. Боголюбова, Р. В. Скочилов
ОПЫТ ПЕРЕЖИВАНИЯ НАСИЛИЯ В ДЕТСКОМ ВОЗРАСТЕ И РИСК ЗАРАЖЕНИЯ ВИЧ У МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ ИЗ СОЦИАЛЬНО УЯЗВИМЫХ ГРУПП
На протяжении всей истории человечества проблема насилия неоднократно становилась предметом научных работ и общественных дискуссий. Этого нельзя сказать лишь об одной из форм насилия — о насилии в семье, и особенно о насилии над детьми. В силу культурно-исторических причин этот вопрос только сравнительно недавно стал привлекать внимание как специалистов, так и широкой общественности. Существование феномена насилия по отношению к детям, в том числе со стороны членов семьи, в большинстве стран было признано только во второй половине ХХ в. Так, в США только в середине 1960-х годов были утверждены законы, предусматривающие юридическую ответственность родителей за жестокое обращение с детьми. Вслед за этим начали формироваться детские службы и центры помощи семье, появились первые исследования психологических последствий избиения детей — описание battered child syndrome [18].
Такое позднее обращение к этой теме обусловлено рядом культурных факторов. Так, существовало «мнение, что младенцы и дети — всего лишь нечувствительная движимость, которая не может реагировать на что-либо или помнить» [32, р. 17]. Такой подход к пониманию детства в европейских странах начал отступать лишь в эпоху Возрождения, когда родители лишились права на жизнь и смерть своего ребенка. Внутренний психический мир ребенка, его проблемы и потребности отдельно не изучались [6]. Проблема насилия над детьми стала предметом интереса социальных наук, в том числе и психологии, лишь во второй половине ХХ в.
Насилие, пережитое в детском возрасте, влечет за собой развитие многочисленных социальных и психологических затруднений. Проявление его последствий может наблюдаться различным образом, например, в результате его повышается вероятность развития психических расстройств. В работе 1994 г. Финкелор и Дзюба-Лезерман приводятся данные о том, что риск развития психического расстройства у людей, переживавших насилие в детстве, в четыре раза выше, чем в среднем по населению, а риск злоупотребления психоактивными веществами — в три [23]. Исследования Колко, Бри-ер и Штраус, выполненные в начале 1990-х годов, также подтверждают увеличение вероятности развития серьезных психологических нарушений у людей, переживавших физическое насилие, психологическое насилие и подвергавшихся телесным наказаниям, соответственно [2]. Данные шести исследований, проведенных между 1987 и 1989 гг., свидетельствуют о том, что 36-51% женщин, находящихся на лечении в психиатриче-
© О. Н. Боголюбова, Р. В. Скочилов, 2010
ских больницах, переживали в детстве сексуальное насилие [7]. Согласно данным, полученным Бриер, 70% из женщин с непсихотическими расстройствами, обращавшихся за психиатрической помощью, имели опыт насилия в детстве [2].
Исследования, проводившиеся на выборках бездомных детей и взрослых, заключенных, потребителей наркотиков и других социально уязвимых групп, показывают, что опыт переживания насилия в детском возрасте в этих группах распространен гораздо больше, чем в среднем по населению. Так, например, исследования, проводившиеся в странах Латинской Америки, показали, что нежелательный сексуальный опыт имеется как минимум у 75% бездомных подростков. В ходе исследования уличных детей в Гватемале большинство из 143 опрошенных детей и подростков сообщили о переживании сексуального насилия. Причем 53% из них подвергались сексуальному насилию в семье. Большинство опрошенных сексуальное насилие называли одной из основных причин ухода из дома [24].
Многочисленные исследования показывают, что последствия насилия, пережитого в детстве, могут носить долговременный характер, а его жертвы чаще страдают депрессией [30, 32], посттравматическим стрессовым расстройством [17], наркоманией [10], испытывают тревогу [9], а также чаще совершают попытки самоубийства [28].
Большинством специалистов тяжесть психологических последствий жестокого обращения, испытанного в детстве, объясняется тем, что процесс развития ребенка происходит в контексте детско-родительских отношений. Процесс развития ребенка происходит как бы через родителей (или лиц, выполняющих их функции), от них зависят его интеллектуальное и эмоционально-волевое развитие, представление о мире и о себе [36]. Именно в силу этого насилие, пережитое в семье, оказывает огромное влияние на все дальнейшее психическое развитие ребенка, затрагивает как эмоциональную, так и интеллектуальную, и поведенческую сферы. Многие авторы указывают на то, что именно наличие привязанности между жертвой и агрессором в случае домашнего насилия имеет патогенное значение, так как в этом случае действия агрессора приобретают для жертвы глубоко деструктивное личностное значение [4, 37].
Итак, в научной литературе много говорится о том, что насилие, пережитое в детстве, может иметь крайне негативные психологические и социальные последствия. Говорится о широкой распространенности депрессии и тревоги, о многочисленных эмоциональных и межличностных трудностях, наблюдаемых у людей, переживших насилие в детском возрасте. В то же время и специалисты, и общественность редко ассоциируют опыт насилия в детстве с последующим риском заражения ВИЧ. На первый взгляд, может сложиться впечатление, что у двух этих областей — помощь людям, пережившим насилие в детстве, и профилактика эпидемии ВИЧ — нет точек пересечения. При более глубоком анализе проблемы становится ясно, что это не так и что люди, пережившие насилие в детстве, чаще демонстрируют рискованное поведение и имеют большую вероятность заражения ВИЧ [5, 19, 20, 22, 29, 32]. Сегодня эта проблема нашла отражение в научной литературе.
В одной из работ Цирлер с соавторами описываются результаты исследования, проведенного на выборке взрослых людей, обращавшихся в медицинский центр для сдачи анализа на антитела к ВИЧ. Целью было изучение возможной связи между опытом сексуального насилия в детстве и риском заражения ВИЧ. Все участники демонстрировали ту или иную форму рискованного поведения, но было обнаружено, что респонденты, испытавшие сексуальное насилие в детстве, в четыре раза чаще, чем члены контрольной группы, занимались коммерческим сексом, чаще имели сексуальные контакты со случайными знакомыми и т. д. Данное исследование также показало, что
среди участников (особенно женщин), переживших насилие в детстве, значительно больше, чем среди членов контрольной группы, людей, злоупотребляющих алкоголем и наркотиками [32]. Интересно также то, что несколько лет спустя Цирлер с соавторами провели исследование среди ВИЧ-инфицированных женщин, которое показало, что те из ВИЧ-инфицированных женщин, которые переживали сексуальное насилие до достижения совершеннолетия, демонстрировали более рискованное поведение. Это выражалось в большем числе сексуальных партнеров, в большем количестве незащищенных сексуальных контактов, часто под влиянием алкоголя или наркотиков, а также в более раннем начале употребления инъекционных наркотиков и большем количестве перенесенных заболеваний, передающихся половым путем [32].
Аллерс и Бенджак поставили перед собой цель определить, насколько распространен опыт переживания насилия среди ВИЧ-инфицированных мужчин и женщин. В отличие от исследования, представленного выше, в данной работе учитывался опыт не только сексуального, но и физического насилия. Результаты показали, что 65% респондентов переживали физическое и/или сексуальное насилие. Интерпретация этих данных, предлагаемая авторами, состоит в том, что неразрешенный, непроработанный опыт насилия ведет к увеличению вероятности развития рискованного поведения, будь то употребление психоактивных веществ или компульсивная сексуальная активность, а это, в свою очередь, повышает вероятность заболевания ВИЧ [1]. Авторы опираются на концепцию Финкелор и Броун, в рамках которой в качестве центрального переживания ребенка-жертвы насилия в семье выступает чувство беспомощности. Человек, выросший в условиях насилия, впоследствии стремится преодолеть его, вернуть ощущение контроля над происходящим. Употребление наркотических веществ и ком-пульсивная сексуальная активность называются в числе наиболее распространенных дезадаптивных стратегий, призванных вернуть индивиду чувство контроля [3].
Результаты исследований рискованного поведения у подростков также представляют значительный интерес. Так, например, установлено, что девушки, подвергшиеся насилию в детстве, чаще вступают в сексуальные отношения с малознакомыми партнерами, не пользуются средствами контрацепции, прибегают к искусственному прерыванию беременности и т. д. Среди несовершеннолетних беременных диспропорциональное число девушек сообщает об опыте сексуального насилия в детском возрасте [19]. Согласно результатам исследований, от 32 до 44% несовершеннолетних матерей имели опыт сексуального насилия в детстве [31]. Данные о распространенности и факторах, ассоциированных с ранней беременностью, являются косвенным показателем уровня риска заражения ВИЧ среди подростков, так как одни и те же формы поведения приводят к нежелательной беременности и к заражению ВИЧ.
Другим косвенным показателем (или индикатором) уровня рискованного поведения для заражения ВИЧ в той или иной выборке является степень распространенности заболеваний, передающихся половым путем. Проиллюстрировать это в данном случае можно с помощью исследования, проводившегося на протяжении года в одном из исправительных учреждений для подростков штата Нью-Йорк. Все воспитанники данного учреждения при поступлении проходили медицинское обследование, в частности на наличие таких заболеваний, передающихся половым путем, как гонорея и сифилис. Из 2521 подростка при помощи скрининга в течение года были выявлены 136 подростков (76 юношей и 57 девушек), страдающих данными заболеваниями. Целью исследования было выявление факторов, связанных с повышением риска заражения заболеваниями, передающимися половым путем. Из числа воспитанников центра была набрана контрольная группа неинфицированных подростков. Обнаружено, что между
этими группами подростков существует одно значимое различие — опыт сексуального насилия в детстве. Среди инфицированных подростков 8% мальчиков и 32% девочек сообщили о ранее пережитом насилии, в то время как в контрольной группе 0% мальчиков и только 14% девочек сообщили о таком опыте. Таким образом, было показано, что существует значимая связь между сексуальным насилием в детстве и сексуальным поведением высокой степени риска, делающим человека уязвимым перед инфекциями, передающимися половым путем, в том числе ВИЧ [29].
Необходимо отметить, что рискованное поведение у подростков не ограничивается небезопасным сексуальным поведением. Работа с бездомными подростками показывает, что существует связь между опытом сексуального и/или физического насилия в семье и употреблением психоактивных веществ. Злоупотребление психоактивными веществами распространено среди уличных подростков, но и внутри этой группы выявлены значимые различия между подростками, пережившими насилие со стороны взрослых, и подростками, не имеющими подобного опыта. Употребление наркотиков более характерно для мальчиков и юношей, переживших насилие, но распространено и среди девочек [25, 26]. Некоторые исследования убедительно демонстрируют, что связь между опытом насилия в детстве и употреблением наркотиков наблюдается не только у подростков. Особенно значимым кажется исследование, автор которого опрашивал ВИЧ-инфицированных мужчин. Неожиданным результатом исследования было то, что около 20% респондентов сообщили о том, что испытывали насилие до достижения двенадцатилетнего возраста. Эта цифра существенно превышает показатели распространенности насилия над мальчиками в целом по населению. Дальнейший анализ результатов этого исследования показал, что для ВИЧ-инфицированных мужчин, испытывавших насилие в детстве, вероятность раннего начала употребления наркотиков инъекционным путем в двенадцать раз выше, чем для ВИЧ-позитивных мужчин, насилие не переживавших. Средний возраст начала употребления наркотиков в этой группе для мужчин, не переживавших насилия, составил 22 года, а для подвергавшихся насилию— 15 [13, 14].
О наличии связи между опытом насилия в детстве и рискованным сексуальным поведением во взрослом возрасте говорят также и данные исследований поведения высокой степени риска у мужчин, занимающихся сексом с мужчинами. В середине 1990-х годов был проведен ряд исследований, показавших, что гомосексуальные и бисексуальные мужчины, переживавшие сексуальное и/или физическое насилие в детстве, более склонны демонстрировать рискованное поведение, такое как, например, большее количество сексуальных партнеров, сексуальные контакты со случайными партнерами, незащищенные половые контакты и злоупотребление алкоголем и наркотиками [5, 15].
Вопросы, связанные с идентификацией факторов, потенциально влияющих на уровень риска заражения ВИЧ, также рассматриваются специалистами в области оказания социальной, медицинской и психологической помощи женщинам. Особенный интерес представляют данные, полученные Мюллингс на выборке женщин, находящихся в заключении. В целях улучшения программы социальной реабилитации женщин-заключенных было проведено исследование, задачей которого было изучение связи между опытом сексуального насилия в детстве и подростковом возрасте, низким социально-экономическим статусом и рискованным поведением для заражения ВИЧ. В исследовании приняли участие 500 женщин, 130 из которых сообщили о том, что переживали физическое и/или сексуальное насилие до того, как им исполнилось восемнадцать лет. Статистический анализ данных показал, что существует связь между опытом насилия и дальнейшим поведением высокой степени риска. Участницы иссле-
дования, пережившие насилие, чаще употребляли наркотики, имели незащищенные половые контакты с мужчинами, употребляющими наркотики путем инъекций, а также занимались коммерческим сексом [20]. Наличие связи между насилием в детстве и/или подростковом возрасте и поведением высокой степени риска в дальнейшей жизни отмечалось и другими специалистами [21].
Таким образом, можно утверждать, что между опытом насилия, пережитым в детстве, и риском заражения ВИЧ в дальнейшей жизни существует тесная связь. Особенно важно для обоснования этого утверждения то, что такая связь обнаруживается в исследованиях, выполненных разными авторами, на разных выборках и в разное время.
К сожалению, в нашей стране проблема насилия над детьми стала предметом обсуждения значительно позже, чем в странах Северной Америки и Западной Европы. Значит, эта область профессионального знания в России все еще находится на стадии становления. Начиная с 1990-х годов, в ряде регионов России создавались центры помощи жертвам насилия, было издано несколько монографий, посвященных данной проблеме, а также выполнен ряд исследований. Несмотря на это, в России до сих пор не проводилось широкомасштабных, методически выверенных исследований распространенности случаев насилия над детьми. Данные, собираемые в детских социально-реабилитационных учреждениях, как правило, не подвергаются статистической обработке и соответствующему анализу и не становятся доступными специалистам, не занятым в этом конкретном учреждении. Для оценки распространенности насилия над детьми в российском обществе часто используются так называемые «косвенные» данные, например о количестве беспризорных детей, о числе зарегистрированных преступлений в отношении несовершеннолетних и т. д. В результате оценить масштабы проблемы насилия над детьми в России довольно сложно, это в свою очередь затрудняет и создание эффективной системы защиты детей, и развитие программ помощи взрослым людям, переживавшим насилие в прошлом (в том числе программ, связанных с проблемами рискованного поведения). Помимо этого, сегодня, когда проблема ВИЧ/СПИДа остро стоит во всем мире, и в России особенно, вопрос о насилии над детьми следует рассматривать и с точки зрения профилактики этого опасного заболевания. Это необходимо как для того, чтобы оказывать более квалифицированную помощь жертвам насилия, так и для того, чтобы лучше понимать истоки рискованного поведения людей. Понимание их, в свою очередь, может способствовать улучшению программ профилактики ВИЧ, программ реабилитации наркозависимых [35], усовершенствованию психотерапевтической помощи ВИЧ-инфицированным [12] и т. д.
Целью нашего исследования было изучение распространенности опыта переживания сексуального и физического насилия, а также связи этого опыта с рискованным поведением, сопряженным с вероятностью заражения ВИЧ, в группе молодых взрослых из социально уязвимых групп.
Исследование проводилось при помощи метода анонимного анкетирования. В опросник были включены формы самоотчета, позволяющие оценить наличие у респондента опыта переживания физического и сексуального насилия в детском и подростковом возрасте, а также методики, позволяющие описать употребление респондентом алкоголя и наркотиков, рискованное сексуальное поведение [11, 16, 27]. Для обработки данных были применены дескриптивные статистические процедуры, корреляционный и регрессионный анализы.
Описание выборки: 310 молодых взрослых (от 18 до 25 лет; средний возраст —
19, 47, 8Б = 1,8), учащихся учреждений среднего профессионального образования,
воспитывавшихся в семье (44,2%) и выпускников детских домов (55,8%). Из них 48,4% юношей и 51,6% девушек.
Результаты исследования
Опыт переживания насилия. Из числа опрошенных молодых взрослых 21% сообщили о том, что до достижения 18 лет переживали опыт сексуального насилия. Из них 64,6% — в форме неприемлемого прикосновения (inappropriate touching), 35,4% пережили изнасилование или попытку изнасилования (практически в половине случаев речь идет о множественных инцидентах). Опыт переживания сексуального насилия (любых форм) более распространен у девушек (х2 = 17,76, p = 0,000), но и опрошенные юноши сообщали о наличии у себя такого негативного опыта (11,4%). Необходимо также отметить, что выпускники детских домов чаще сообщали о наличии опыта переживания сексуального насилия (23,7% против 17,5%). Данное различие может быть связано и с тем, что большинство из этих участников исследования являются социальными сиротами и могли переносить насилие в биологической семье до лишения родственников родительских прав и изъятия ребенка из семьи, и с тем, что дети, воспитывающиеся в условиях учреждения, более уязвимы в смысле возможного злоупотребления со стороны взрослых.
Что касается опыта переживания физического насилия, то, согласно полученным данным, только 11,9% обследованных не испытывали его до достижения 18 лет. Среди выпускников детских домов участников исследования, не имеющих опыта негативного физического воздействия значительно меньше (8,7% по сравнению с 16,1% воспитывавшимися в семье). Необходимо отметить, что, хотя большинство случаев физического насилия, испытанного участниками исследования из данной подгруппы, вероятнее всего, относятся к периоду до изъятия их из биологических семей, нельзя исключить и того, что негативные физические воздействия использовались и при воспитании в государственном учреждении.
Рискованное поведение. В рамках данного исследования под рискованным поведением понимаются такие формы поведения, которые делают человека более уязвимым по отношению к риску заражения вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ). Это в первую очередь инъекционное употребление наркотических веществ, а также небезопасное сексуальное поведение. В рамках данного исследования мы также собирали информацию об употреблении респондентами алкоголя и неинъекционных наркотиков, так как, хотя эти формы поведения не связаны напрямую с путями передачи ВИЧ, они могут способствовать развитию поведения высокого риска. Итак, из общего числа обследованных опыт употребления алкоголя имеется у 94,2%. Согласно полученным данным, 23,2% обследованных за последние три месяца употребляли алкоголь 1-2 ра-
за, 20,3% —3-5 раз, 17,4% —от 6 до 10 раз и 13,2% от 11 до 20 раз. Более того, 20% участников исследования за последние три месяца употребляли алкоголь больше, чем 21 раз (то есть один раз в неделю и чаще). Таким образом, частое и даже регулярное употребление спиртных напитков является довольно характерным для участников исследования паттерном поведения. Опыт употребления неинъекционных наркотиков (курение марихуаны, употребление разнообразных таблеток, вдыхание токсических паров) имеется у 45,8% участников исследования. Опыт употребления наркотиков путем инъекций (внутривенно) имеется у 12,9% обследованных.
Из задействованной в исследовании выборки половую жизнь ведут 70,3% респондентов. При этом только 31,2% из них сообщили, что всегда используют презервативы,
а данные анкет 35,8% респондентов содержали информацию о поведении, рискованном в высокой степени (например, коммерческий секс, сексуальные отношения с человеком, употребляющим инъекционные наркотики, неиспользование презервативов при наличии большого количества половых партнеров и т. д.). Представляется важным отметить, что сексуальное поведение высокого риска в данной выборке оказалось более распространенным среди девушек (31,3% против 18,7% у юношей; х2= 22,37, р = 0,000). Эти данные соответствуют данным, полученным в результате других исследований, и могут указывать на то, что в выборе способа защиты в сексуальных отношениях девушки зачастую пассивны и во многом зависят от решения партнера. Существуют также данные о том, что девушки могут противопоставлять близость и использование барьерных методов контрацепции в сексуальных отношениях, что в свою очередь повышает степень риска. При этом необходимо помнить, что подобный поведенческий паттерн может приводить к росту инфицированности ВИЧ среди женщин, а это является одним из наиболее тревожных эпидемиологических индикаторов [16].
Необходимо также отметить, что между различными типами рискованного поведения отмечается взаимосвязь. Были обнаружены корреляционные связи между сексуальным поведением высокого риска и употреблением инъекционных наркотиков (г =
0,43, р < 0,01), а также употреблением алкоголя (г = 0,37, р < 0,01).
Взаимосвязь между опытом переживания насилия и рискованным поведением по ВИЧ. Результаты исследования показали наличие связи между опытом переживания сексуального насилия в детском или подростковом возрасте и рискованным сексуальным поведением у молодых взрослых (г = 0,26, р < 0,01). Респонденты, пережившие сексуальное насилие, также с большей вероятностью сообщали о частом употреблении алкоголя (г = 0,13, р < 0,05). Интересно также то, что была обнаружена связь между большей выраженностью опыта переживания насильственных физических воздействий в детстве и последующим употреблением инъекционных наркотиков (г = 0,19, р < 0,01).
Для дополнительной проверки полученных результатов нами был применен логистический регрессионный анализ, результаты которого подтвердили, что связь между опытом сексуального насилия и рискованным сексуальным поведением (ОИ 2,260; 95% С1, 1,498-3,409; р < 0,0001), а также связь между переживанием физического насилия и употреблением инъекционных наркотиков являются статистически значимыми (ОИ
1,092; 95% С1, 1,033-1,155; р = 0,0021). На заключительном этапе статистической обработки полученных результатов, с целью выделения независимых факторов риска для двух типов рискованного поведения, была построена модель множественной логистической регрессии. Результаты показали, что опыт переживания сексуального насилия в детстве и подростковом возрасте является таким фактором для развития рискованного сексуального поведения (АОИ 2,360; 95% С1, 1,114-5,000; р = 0,0249).
Обсуждение результатов и выводы
Результаты исследования говорят о том, что выраженность рискованного поведения (с точки зрения риска заражения ВИЧ) у молодых взрослых из социально уязвимых групп довольно высока. При этом необходимо отметить, что полученные нами данные относительно распространенности опыта переживания сексуального насилия в детском возрасте и его связи с поведением высокого риска сходны с данными ранее проводившихся международных исследований, и это, на наш взгляд, еще раз говорит о том, что проблема насилия над детьми не имеет границ. В то же время необходимо дальнейшее развитие российских исследований феномена насилия в отношении детей, так как
именно такие исследования формируют основу эффективных помогающих и реабилитационных программ.
Литература
1. Allers C. T., Benjack K. J. Connections between childhood abuse and HIV infection // Journal of Counseling and Development. 1991. Vol. 70. P. 309-313.
2. Briere J. N. Child Abuse Trauma: Theory and Treatment of the Lasting Effects // Sage
Publications. London, 1992.
3. Browne A., Finkelhor D. The impact of childhood sexual abuse. A review of the research // Psychological Bulletin. 1986. Vol. 99. P. 66-77.
4. Buchanan A. Cycles of child maltreatment. Oxford, 1996.
5. Carballo-Dieguez A., Dolezal C. Association between history of childhood sexual abuse and adult HIV-risk sexual behavior in Puerto Rican men who have sex with men // Child Abuse & Neglect. 1995. Vol. 19 (5). P. 595-605.
6. Doyle С. Working with abused children. London, 1997.
7. Finkelhor D. A sourcebook on child sexual abuse. New York, 1986.
8. Finkelhor D. The international epidemiology of child sexual abuse // Child Abuse and Ne-
glect. 1994. Vol. 18 (5). P. 409-417.
9. Gold S. N., Lucenko B. A., Elhai J. D., Swingle J. M., Sellers A. H. A comparison of psychological/psychiatric symptomatology of women and men sexually abused as children // Child Abuse & Neglect. 1999. Vol. 23. P. 683-692.
10. Hall J. M. Core issues for female child abuse survivors in recovery from substance misuse // Qualitative Health Research. 2000. Vol. 10 (5). P. 612-631.
11. Heimer R., Clair S., Grau L. E., Bluthenthal R. N., Marshall P. A. Hepatitis-associated knowledge is low and risks are high among HIV-aware injection drug users in three US cities // Addiction. 2002. Vol. 97. P. 1277-1287.
12. Hoffman M. A. Counseling Clients with HIV Disease. New York, 1996.
13. Holmes W. Association between a history of childhood sexual abuse and subsequent adolescent psychoactive substance use disorder in a sample of HIV seropositive men // Journal of Adolescent Health. 1997. Vol. 20. P. 414-419.
14. Holmes W. C., Slap G. B. Sexual abuse of boys: definition, prevalence, correlates, sequelae, and management // Journal of the American Medical Association. 1998. Vol. 280. P. 185-1862.
15. DiIorio C., Hartwell T., Hansen N. Childhood sexual abuse and HIV risk behaviors among men at high risk for HIV infection // American Journal of Public Health. 2002. Vol. 92 (2). P. 214219.
16. Kalichman S. C. Understanding AIDS: Advances in Research and Training. New York, 1998.
17. Kaplan M. L., Asnis G. M., Lipschitz D. S., Chorney P. Suicidal Behavior and Abuse in Psychiatric Outpatients // Comprehensive Psychiatry. 1995. Vol. 36 (3). P. 229-235.
18. Kaplan M. J., Klinetob N. A. Childhood emotional trauma and chronic posttraumatic stress disorder in adult outpatients with treatment-resistant depression // Journal of Nervous & Mental Disease. 2000. Vol. 188 (9). P. 596-601.
19. Kempe C. H., Helfer R. E. (ed.) The Battered Child. Chicago, 1968.
20. Lodico M. A., DiClemente R. J. The association between childhood sexual abuse and prevalence of HIV-related risk behavior // Clinical Pediatrics. 1994. Vol. 33 (8). P. 498-502.
21. Mullings J. L., Marquart J. W., Brewer V. E. Assessing the relationship between child sexual abuse and marginal living conditions on HIV/AIDS-related risk behavior among women prisoners // Child Abuse & Neglect. 2000. Vol. 24. P. 677-688.
22. Parillo K. M., Freeman R. C., Collier K., Young P. Association between early sexual abuse and adult HIV-risky sexual behaviors among community-recruited women // Child Abuse and Neglect. 2001. Vol. 25 (3). P. 335-346.
23. Paul J. P., Catania J., Pollack L., Stall R. Understanding childhood sexual abuse as a predictor of sexual risk-taking among men who have sex with men: the urban men’s mental health study // Child Abuse and Neglect. 2001. Vol. 25 (3). P. 557-584.
24. Prentky R. A., Burgess A. W. Forensic Management of Sexual Offenders. New York, 2000.
25. Rafaelli M., Siqueria E., Payne-Merritt A., Campos R., Ude W., Greco M., Greco D., Ruff A., Halsey N. HIV-related knowledge and risk behaviors of street youth in Belo-Horizonte, Brazil // AIDS: Prevention and Education. 1995. Vol. 7 (4). P. 287-297.
26. Rotheram-Borus M. J., Mahler K. A., Koopman C., Langabeer K. Sexual abuse history and associated multiple risk behavior in adolescent runaways // American Journal of Orthopsychiatry. 1996. Vol. 66 (3). P. 390-400.
27. Ryan D. K., Kilmer R. P., Cauce A. M., Watanabe H., Hoyt D. R. Psychological consequences of child maltreatment in homeless adolescents: untangling the unique effects of maltreatment and family environment // Child Abuse and Neglect. 2000. Vol. 24 (3). P. 333-352.
28. Sikkema K. J., Hansen N. B., Meade C. S., Kochman A, Fox A. M. Psychosocial predictors of sexual HIV transmission risk behavior among HIV-positive adults with a sexual abuse history in childhood. Archives of Sexual Behavior in press.
29. Thakkar R. R., Gutierrez P. M., Kuczen C. L., McCanne T. R. History of physical and/or sexual abuse and current suicidality in college women // Child Abuse and Neglect. 2000. N 24 (10), Р. 1345-1354.
30. Vermund S. H., Alexander-Rodriguez T., Macleod S., Kelley K. F. History of sexual abuse in incarcerated adolescents with gonorrhea or syphilis // Journal of Adolescent Health Care. 1990. Vol. 11 (5). P. 449-452.
31. Wijma K., Soderquist J., Bjorklund I., Wijma B. Prevalence of posttraumatic stress disorder among gynecological patients with a history of sexual and physical abuse // Journal of Interpersonal Violence. 2000. Vol. 15. P. 944-958.
32. Whitmire L. E., Harlow L. L., Quina K., Morokoff P. J. Childhood Trauma and HIV: Women at Risk. Philadelphia, 1999.
33. Zierler S., Witbeck B., Mayer K. Sexual violence against women living with or at risk for HIV infection // American Journal of Preventive Medicine. 1996. Vol. 12. P. 304-310.
34. Zlotnick C., Mattia J., Zimmerman M. Clinical features of survivors of sexual abuse with major depression // Child Abuse & Neglect. 2001. Vol. 25. P. 357-367.
35. Асанова Н. К. Руководство по предупреждению насилия над детьми. М., 1997. 512 с.
36. Боголюбова О. Н., Исаева А. М. Травматический стресс и поведение совладания у наркопотребителей // Ананьевские чтения - 2004. СПб., 2004. С. 7-8.
37. Ньюкомб Н. Развитие личности ребенка. СПб., 2003. 640 с.
38. Черепанова Е. М. Психологический стресс: помоги себе и ребенку. М., 1996. 96 с.
Статья поступила в редакцию 14 апреля 2010 г.
