CC BY
200КЛИНИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПСИХИЧЕСКИХ ЗАБОЛЕВАНИИ
© Коллектив авторов, 2015 УДК 159.9.072.59:616.89-072.8
Для корреспонденции
Герсамия Анна Гулбаатовна - старший научный сотрудник
ГБУЗ «Научно-практический центр психоневрологии
им. З.П. Соловьева» Департамента здравоохранения г. Москвы
Адрес: 115419, г. Москва, ул. Донская, д. 43, корп. 5
Телефон: (916) 346-97-45
E-mail: [email protected]
А.Г. Герсамия, А.А. Меньшикова, Р.Г. Акжигитов, М.Н. Гришкина
Психометрические свойства Шкалы жестокого обращения и травматизации в детстве (CATS)
Psychometric properties of the Russian-language version of the Childhood Abuse and Trauma Scale (CATS)
A.G. Gersamiya, A.A. Menshikova, R.G. Akzhigitov, M.N. Grishkina
The paper presents findings from a study aimed at developing a Russian-language version of Childhood Abuse Trauma Scale and exploring its psychometric properties. Reviewed are the factor structure of this technique and its conformity to the original version. Exploratory factor analysis was used to develop the structure of this technique. Confirmatory factor analysis was employed to assess correlation between the model and the empirical data. Keywords: childhood trauma, maltreatment, abuse, factor structure
ГБУЗ «Научно-практический центр психоневрологии им. З.П. Соловьева» Департамента здравоохранения г. Москвы
Scientific PracticaL Center of Psychoneurology named after Z.P. Solov'ev, Moscow
В статье представлены результаты исследования, направленного на разработку русскоязычной версии Шкалы жестокого обращения и травматизации в детстве (CATS) и изучение ее психометрических свойств. Анализируются факторная структура методики и ее соответствие оригинальной версии. При работе над структурой методики использовали процедуры эксплораторного факторного анализа. Соответствие представленной модели эмпирическим данным оценивали по результатам конфирматорного факторного анализа. Ключевые слова: детская психическая травма, жестокое обращение, насилие, факторная структура
Решение проблемы насилия в современном обществе является одной из самых острых и актуальных задач. По данным статистики, 2/3 россиян в качестве воспитательной меры используют насилие по отношению к своим детям [7]. В настоящее время насилие и жестокое обращение в детском возрасте принято рассматривать как особый вид психологической травматической ситуации для личности. Между тем феномен детской психической травмы в отечественной психологической науке до сих пор мало изучен. Работы, посвященные изучению проблемы насилия и жестокого обращения с детьми, нередко ограничены пределами детского и подросткового возраста, сосредоточены на специфике воздействия того или иного вида травматической ситуации для ребенка, при этом они не имеют собственной научной традиции и в большинстве случаев носят узкодисциплинарный характер. Согласно многочисленным данным зарубежных исследователей, физическое, сексуальное и психологическое (или эмоциональное) насилие, примененное по отношению к ребенку в детстве, имеет ряд существенных отдаленных травматических последствий, которые могут проявляться на протяжении всей его взрослой жизни в виде таких патологических психических и соматических симптомов, как аффективные нарушения, посттравматические
Ф
стрессовые расстройства, зависимое поведение, расстройства пищевого поведения и многие другие [13, 14, 16, 18].
Впервые психическая травма была рассмотрена в контексте обозначения психологических последствий влияния стрессового события (Eulenburg, 1878; Van der Hart, Brown, 1990) [15, 27]. При этом соавторы указывали, что переживание ситуации сильного стресса не всегда сопровождается психической травматизацией и зависит от ряда объективных и субъективных характеристик переживания события. В психологической литературе под психической травмой в первую очередь подразумевается внутреннее состояние человека, страдающего от расстройства, вызванного переживанием травматического события, а не сам факт травмы [1].
Детская травма определяется как результат физического или психологического покушения и/или наличия его угрозы в детском возрасте на физическую неприкосновенность, чувство самоуважения а также жизнь самого ребенка или на физическую неприкосновенность или жизнь значимого для ребенка человека [17, с. 171]. При этом к детской травматизации могут приводить следующие обстоятельства: насилие, включая сексуальное, физическое, эмоциональное; домашнее насилие; природные катастрофы (наводнение, пожар, землетрясение); боевые действия; заброшенность со стороны семьи; физическое насилие, связанное с угрозой для жизни, осуществляемое в присутствии ребенка (драки, стрельба и др.); физическое нападение на ребенка со стороны человека или животного или наличие его угрозы; похищение, издевательства; хирургические операции в результате несчастного случая или серьезного заболевания [14].
Психическая травматизация может произойти в результате одного травматического события (острый) или в результате повторного (хронического) стрессового воздействия, при этом хроническая травматизация наносит гораздо больший урон личности человека, чем острая травма [5, 6, 9, 10, 12]. Среди факторов, способствующих хронической травматизации, ведущее место занимает неблагополучная семейная обстановка у ребенка [1, 11, 14]. В частности, ситуации межличностного семейного насилия, сопровождающиеся нанесением физического ущерба или угрозой жизни, с большей вероятностью могут стать причиной психической травмы, чем другие события, отличающиеся чрезвычайно сильным стрессовым воздействиям, таким, например, как стихийные бедствия [1, 11, 14, 16, 24]. Ситуации утраты объекта привязанности и предательства человеком, являющимся объектом привязанности, значительно повышают риск трав-матизации, однако при этом они не связаны с прямой угрозой для жизни [18, 25, 28].
Насилие и жестокое обращение в детстве нередко служат факторами риска для возникновения
тяжелых личностных нарушений и развития психических расстройств в зрелом возрасте [9-11, 14, 19, 20]. В частности, отмечается сильная связь между наличием депрессивной симптоматики во взрослом возрасте и фактом жестокого обращения в детстве [4, 9, 10, 14]. Согласно кумулятивной модели стресса, травма нередко носит сочетанный характер [14, 16, 25]. Наличие единичного эпизода жестокого обращения или насилия в детстве нередко является основанием для того, чтобы предположить в истории жизни человека случаи других видов детской травмы [14, 16, 25].
До сих пор отсутствует однозначный ответ на вопросы о том, имеет ли свое продолжение патогенное влияние детской травмы на функционирование личности человека во взрослом возрасте и каковы его проявления. Хроническая травматизация повышает риск возникновения аффективных и посттравматических стрессовых расстройств, патологического развития личности, манифестов психотических эпизодов при эндогенных заболеваниях, а также опасных форм поведения, включая наркоманию и суициды [13].
Оценка события как психотравмирующего может быть сделана только на основании знания о том, какое воздействие на индивида оказало переживание этого события. Исходя из этого такая оценка возможна только спустя некоторое время после завершения события. Изучение психической травмы в детском возрасте занимает особое положение ввиду того, что травму переживает нуждающийся в особой заботе и поддержке ребенок с незрелыми психобиологическими структурами. Чем меньше возраст человека, пережившего травму, тем больше вероятность появления расстройства, вызванного травмой. При этом ребенок зачастую необъективно оценивает события детства - в зависимости не от их тяжести, а от той степени, в какой он был эмоционально в них вовлечен [1-4, 9, 10, 14, 23]. Согласно данным исследователей, наиболее объективная оценка степени психической травмати-зации в детском возрасте возможна у взрослой личности [9-11, 14, 25].
Отсутствие адекватного психометрического инструмента, позволяющего ретроспективно оценить степень травматизации личности, пострадавшей от насилия и жестокого обращения в детстве, а также малое количество работ, посвященных изучению этого феномена, в отечественной литературе обусловили необходимость адаптации и разработки методики. В качестве основы для решения этой задачи использовали Шкалу жестокого обращения и травматических переживаний в детском возрасте (Childhood Abuse and Trauma Scale), разработанную в 1995 г. B. Sanders и E. Becker-Lausen [26]. При разработке указанного опросника авторы ставили целью количественно оценить степень травматизации человека, пострадавшего от различных форм
22
насилия в детстве. В основу разработки опросника было положено определение психологического насилия, которое понимается как действие или бездействие человека, наделенного «властью», по отношению к ребенку, нарушающее его поведенческое, когнитивное, эмоциональное и физическое функционирование [22]. Согласно концепции C.M. Newberger, не столько сами акты насилия по отдельности травмируют ребенка, сколько то значение, которое он в них вкладывает [23]. Например, C.M. Newberger ссылается на то обстоятельство, что не столько сам факт сексуального насилия действует на ребенка патогенно, сколько вызванные им чувства вины, грязи, бессилия и предательства. При этом различные формы насилия в травматическом психологическом влиянии на человека имеют сходный характер. Степень травматизации человека находится в прямой зависимости от уровня психологического насилия, которое сопровождает все формы жестокого обращения. Таким образом, психологическое насилие рассматривается не как отдельный вид насилия, а как составляющая часть всех видов жестокости. При этом в качестве факторов детского стресса рассматриваются различные формы жестокого обращения, а их механизмы травматизации реализуются через психологическое насилие.
На момент проведения нашего исследования отсутствовали какие-либо данные об использовании шкалы CATS в России, в связи с чем было принято решение о ее адаптации и валидизации на российской выборке.
Целью данного исследования является разработка русскоязычной версии Шкалы жестокого обращения и травматических переживаний в детском возрасте и изучение ее психометрических свойств.
Шкала жестокого обращения и травматизации в детстве была создана как психометрический инструмент для ретроспективной оценки последствий жестокого обращения, насилия и других факторов психологического неблагополучия у взрослого в тот период, когда он был ребенком. Целью вопросов данной методики является субъективная оценка испытуемым различных видов детской травмы. Изначально Шкала включала в себя факторы «Сексуальное насилие», «Наказания» и «Неблагополучная домашняя обстановка/пренебрежение» с учетом интенсивности их воздействия. В 1998 г. A. Kent и G. Waller провели свое исследование Шкалы CATS и по его результатам добавили еще один фактор - «Эмоциональное насилие» [21].
В Шкале содержатся 38 пунктов, которые направлены на изучение домашней обстановки и окружения в детстве. К методике прилагается следующая инструкция: «Данный опросник предназначен для определения общей атмосферы дома в то время, когда вы были ребенком или подростком, в частности, какими были ваши отношения с родителями или опе-
кунами (если вы не воспитывались биологическими родителями или в воспитании участвовал лишь один из них; пожалуйста, отвечайте на вопросы исходя из своих взаимоотношений с теми, кто нес ответственность за вас как за ребенка). Если вопрос касается поведения обоих родителей и они относились к вам по-разному, отвечайте в контексте поведения того родителя, который был наиболее строгим или жестоким. Для ответа просто обведите подходящий номер, используя следующие варианты». Далее ответы на вопросы предлагается ранжировать по шкале Лайкерта: «0» - никогда, «1» -редко, «2» - иногда, «3» - очень часто, «4» - всегда.
Исследование проводилось в 2013-2014 гг. Апробация проходила в несколько этапов. На первом этапе переводили текст методики, уточняли концептуальное содержание шкал, формулировались утверждения, являющиеся пунктами опросника, оценивалась степень понимания полученного текста. Опросник был переведен на русский язык профессиональными референтами-переводчиками -сотрудниками Московского института иностранных языков, которые в совершенстве владеют английским и русским языками. Один из переводчиков, свободно владеющий английским языком, по совместительству является психологом. Исходная версия опросника была предоставлена для ознакомления экспертам-психологам и психиатрам ГБУЗ «НПЦ психоневрологии» Департамент здравоохранения г. Москвы. Отчет предоставлялся в устно-письменной форме. По результатам экспертной оценки часть утверждений была переформулирована в связи с культурными различиями в понимании оригинального перевода. На втором этапе были осуществлены прямой и обратный переводы методики на английский язык, далее проведен сравнительный анализ полученного варианта с оригинальным текстом шкалы.
Материал и методы
В исследовании приняли участие 384 условно здоровых человека - студенты медицинского вуза: 275 женщин и 109 мужчин в возрасте от 18 до 28 лет, средний возраст - 18,8 лет, стандартное отклонение - 1,69. Такой объем и качество выборки достаточны для целей развивающегося исследования, которым, собственно, и является исследование психометрических свойств Шкалы [33]. Данное исследование представляет собой первичный этап адаптации методики. Для повышения внешней валидности шкалы в дальнейшем планируется проведение многовыборочного исследования и сопоставительного анализа данного конструкта на различных выборках испытуемых. Мера адекватности выборки для проведения факторного анализа по критерию Кайзера-Майера-Олкина составила 0,860 (высокая адеватность).
Ф
Всем участникам исследования вместе с методикой предлагалась краткая анкета в целях сбора социально-демографических данных с вопросами относительно пола, возраста, уровня полученного образования, национальности, наличия отягощен-ности психическими заболеваниями. Чтобы избежать получения социально желательных ответов, процедура опроса была анонимной и осуществлялась в форме самоотчета, время на заполнение методик не ограничивалось.
Для первичной содержательной группировки пунктов в шкалы был использован эксплораторный факторный анализ (ЭФА). Процедура ЭФА осуществлялась методом главных компонент, вращением осей Varimax и нормализацией по Кайзеру. Для проверки факторной структуры применялся конфирматорный факторный анализ (КФА). Оценка надежности проводилась на основе определения внутренней согласованности методики и ее отдельных шкал с помощью вычисления коэффициента а Кронбаха. Математическая обработка данных проводилась с помощью программы SPSS v. 22 c модулем AMOS 22.
Результаты и обсуждение
На основании проведенного ЭФА 38 пунктов опросника были распределены по 5 факторам. Полученная в результате факторная структура опросника представлена в табл. 1.
Сформированные на основании ЭФА шкалы были представлены для экспертного обсуждения соответствия пунктов описанию шкал и решения об отнесении пунктов к шкалам в случае неоднозначного распределения.
Ниже приводится описание итоговых шкал.
1. Шкала «Физическое и эмоциональное насилие» включает пункты, касающиеся физического и психологического насилия над ребенком: насмешки, оскорбления, жестокость под видом наказания и т.п., а также один пункт, относящийся к применению физического насилия. В эту шкалу с факторной нагрузкой 0,385 вошел вопрос 19: «Будучи ребенком, чувствовали ли Вы, что родители Вас не любят?». Этот же вопрос с нагрузкой 0,319 вошел и в шкалу 3 - «Эмоциональное отвержение и одиночество», к которой и был отнесен в результате содержательного анализа.
2. Шкала «Сексуальное насилие» включает пункты о сексуальном насилии над ребенком. В эту шкалу вошли также 2 вопроса, касающихся немотивированного избиения ребенка и необычных наказаний. Можно предположить, что неоднородность данной шкалы обусловлена восприятием респондентами обеих форм насилия как одинаково травматичных по силе воздействия и недопустимых. По результатам содержательного анализа было решено отнести вопрос 34, не имеющий отношения к сексуальному злоупотреблению: «Родители когда-нибудь
били Вас без причины?», к шкале 1, в которую он вошел с факторной нагрузкой 0,411. Вопрос 12: «В детстве Вас наказывали необычными способами (например, закрывали надолго в шкафу или связывали)?», содержательно также не связанный с сексуальным злоупотреблением и не вошедший с достаточно большой нагрузкой ни в одну из других шкал, был исключен нами из текста опросника.
3. Шкала «Пренебрежение и одиночество» включает пункты, касающиеся испытываемого в детстве чувства одиночества, собственной нежеланности и ненужности, недостатка любви, заботы и интереса к себе, а также стремления покинуть дом и семью.
4. Шкала «Неблагополучная домашняя обстановка» включает утверждения, касающиеся отношений в семье: оскорблений, применения насилия, ощущения собственного несчастья, вопрос об алкоголизме/наркомании в семье, чувства собственной безопасности в семье, возможности свободно приглашать кого-либо домой и вопрос об общем ощущении трудного детства.
5. Шкала «Наказания» включает вопросы о субъективном восприятии справедливости наказаний для ребенка. Вопрос 23: «Находясь дома, чувствовали ли Вы себя в безопасности?», вошедший в данную шкалу наказаний с нагрузкой 0,455, вошел также и в шкалу 4 («Неблагополучная домашняя обстановка») с нагрузкой 0,412, в которую он был включен исходя из содержательного анализа.
Сравнение шкал оригинального и окончательного русскоязычного вариантов CATS представлено в табл. 2.
Окончательная факторная структура методики CATS была проанализирована с помощью КФА для проверки соответствия эмпирических данных теоретической модели. Проверялась 5-факторная модель, все латентные переменные (факторы) в которой взаимно коррелированы. Полученные значения статистики: х2 -1470,846, число степеней свободы - 550, уровень значимости х2<0,001, квадратный корень среднеквадратичной ошибки аппроксимации (RMSEA) - 0,073, доверительный интервал HI 90 - 0,078, сравнительный индекс согласия CFI - 0,887.
Таким образом, анализ приведенных выше величин показателей соответствия дает основания утверждать, что эмпирические данные и теоретическая модель достаточно согласованы.
Конфирматорная факторная модель структуры CATS представлена на рисунке.
Полученная в результате факторная структура русскоязычного варианта CATS обнаруживает ряд расхождений с факторной структурой оригинальной англоязычной шкалы. Перейдем к подробному рассмотрению содержания шкал.
Шкала «Физическое и эмоциональное насилие», полученная в результате ЭФА русскоязычной версии CATS, в отличие от оригинальной шкалы (emo-
24
Таблица 1. Факторная структура CATS по результатам эксплораторного факторного анализа (n=384)
#
№ Утверждение Факторная нагрузка
Фактор 1. «Физическое и эмоциональное насилие» (25,4% общей дисперсии)
1 Ваши родители насмехались над Вами? 0,690
2 Вы когда-нибудь искали помощи со стороны по поводу ситуации, складывающейся дома? 0,365
4 От Вас ожидали неукоснительного послушания? 0,522
6 Как часто Вас жестоко наказывали в случае непослушания? 0,591
8 Оскорбляли ли Вас родители? 0,711
19 Будучи ребенком, чувствовали ли Вы, что родители Вас не любят? 0,385
20 Насколько часто родители по-настоящему злились на Вас? 0,641
25 Ваши родители когда-нибудь обзывали Вас без причины? 0,675
28 Родители кричали на Вас? 0,562
32 Обвиняли ли Вас родители в том, чего Вы не делали? 0,523
37 Применяли ли по отношению к Вам физическое насилие в детстве или подростковом возрасте? 0,521
Фактор 2. «Сексуальное насилие» (10,0% общей дисперсии)
9 Имели ли Вы сексуальные отношения со взрослым до того, как Вам исполнилось 14 лет? 0,546
12 В детстве Вас наказывали необычными способами (например, закрывали надолго в шкафу или связывали)? 0,630
13 Испытывали ли Вы травматический сексуальный опыт в детстве о котором не могли поговорить со взрослыми? 0,776
15 Были ли Вы свидетелем ненадлежащего сексуального обращения с другими членами Вашей семьи? 0,803
26 Был ли у Вас травматический сексуальный опыт в детстве или подростковом возрасте? 0,772
34 Родители когда-нибудь били Вас без причины? 0,514
35 Ваши отношения с родителями включали в себя сексуальный опыт? 0,785
Фактор 3. «Пренебрежение и одиночество» (5,6% общей дисперсии)
7 Будучи ребенком, чувствовали ли Вы себя нежеланным или недостаточно любимым? 0,608
11 Ваши родители не испытывали особого желания посещать родительские собрания или другие школьные мероприятия? 0,536
14 Вы когда-нибудь думали о том, чтобы уйти из дома и жить в другой семье? 0,555
16 Вы задумывались всерьез о том, чтобы убежать из дома? 0,505
27 Вы были одиноким ребенком? 0,691
30 Хотели ли Вы в детстве иметь близкого друга, который разделил бы с Вами Вашу жизнь? 0,484
36 Приходилось ли Вам в детстве самому заботиться о себе? 0,558
Фактор 4. «Неблагополучная домашняя обстановка» (4,5% общей дисперсии)
3 Ваши родители оскорбляли друг друга? 0,616
10 Ваши родители были несчастны друг с другом? 0,510
17 Применяли ли при Вас физическое насилие к другим членам Вашей семьи? 0,689
21 Будучи ребенком, чувствовали ли Вы, что атмосфера в доме была наполнена возможностью непредсказуемого физического насилия? 0,648
22 Вы свободно приглашали друзей к себе в гости? 0,485
33 Ваши родители злоупотребляли алкоголем или наркотиками? 0,740
38 У Вас было трудное детство? 0,547
Фактор 5. «Наказания» (3,9% общей дисперсии)
5 Когда Вас наказывали, Вы всегда понимали причину наказания? 0,542
18 Когда Вас наказывали в детстве, вы чувствовали, что заслужили это? 0,574
23 Находясь дома, чувствовали ли Вы себя в безопасности? 0,455
24 Когда Вас наказывали в детстве, наказания всегда были соразмерны проступкам? 0,585
Ф
tional abuse), включила вопросы, касающиеся не только эмоционального, но и физического насилия, а также таких форм ограничения самостоятельности ребенка, как требование неукоснительного послушания и угрозы жестокого наказания в случае его несоблюдения. Такого рода ограничение самостоятельности, давление на ребенка является проявлением феномена так называемого патогенного родительствования (J. Bowlby) [12] и также рассматривается как проявления насилия. Можно предположить, что отечественные респонденты
Российский психиатрический журнал № 3, 2015
не дифференцируют между собой вышеуказанные проявления травматических воздействий, которые вошли в эту шкалу, т.е. формы эмоционального и физического насилия, а также меры дисциплинарного давления в сознании русскоязычного населения в целом семантически одинаково нагружены и имеют сходную степень травматизации.
Шкала «Сексуальное насилие» была оставлена без изменений в сравнении с оригиналом.
Шкала «Неблагополучное домашнеее окружение/пренебрежение» (negative home епу^опте^/
25
127
catem1
catneg2
catpun4
catpun6
catem7
catpun34
,65 > —— ,63
catem20
catem25
catem28
catem32
cat37
Таблица 2. Шкалы оригинального (Sanders, Becker-Lausen, 1995; Kent, Waller, 1998) и русскоязычного вариантов опросника CATS
F2
,29
,56
F3
,57
,16
catsa9 catsa13 catsal5 catsa26 catsa35
catnegem19 catneg36 catneg30 catneg27 catneg16 catneg14 catneg11 catneg7
F4
F5
// ---------------- -- cat23
catneg3
catnegl0
cat17
^----,77_ ^ ,26 V ,67 *■ cat21
cat22
catneg33
catneg38
catpun5
catpun18
catpun24
Конфирматорная факторная модель структуры опросника CATS (стандартизованное решение)
F1 - фактор «Физическое и эмоциональное насилие»; F2 -фактор «Сексуальное насилие»; F3 - фактор «Пренебрежение и одиночество; F4 - фактор «Неблагополучная домашняя обстановка»; F5 - фактор «Наказания»; Catem - пункты в оригинальной Шкале, входящие в фактор «Эмоциональное насилие»; Catsa - пункты в оригинальной Шкале, входящие в фактор «Сексуальное насилие»; Catneg - пункты в оригинальной Шкале, входящие в фактор «Неблагополучная домашняя обстановка/ пренебрежение»; Catpun - пункты в оригинальной Шкале, входящие в фактор «Наказания»; Cat - пункты в оригинальной Шкале, не вошедшие ни в один фактор.
Исследование авторов Sanders and Becker-Lausen [26] и Kent and Waller [21] Исследование русскоязычной версии опросника
Общая согласованность a= 0,90 (Sanders and Becker; Lausen, Kent and Waller) Общая согласованность а= 0,901
«Эмоциональное насилие»(emot¡onal abuse) a=0,88 (Kent and Waller) Пункты: 1, 8, 19, 20, 25, 28, 32 «Пренебрежение и одиночество» а=0,849 Пункты: 1, 2, 4, 6, 8, 20, 25, 28,32,34, 37
«Сексуальное насилие» (sexual abuse) a=0,76 (Sanders and Becker Lausen) a=0,61 (Kent and Waller) Пункты: 9, 13, 15, 26, 29, 35 «Сексуальное насилие» а=0,858 Пункты: 9, 13, 15, 26, 29, 35
«Неблагополучная домашняя обстановка/ пренебрежение» (negative home environment/ neglect) a=0.86 (Sanders and Becker Lausen) a=0,82 (Kent and Waller) Пункты: 2, 3, 7, 10, 11, 14, 16, 19, 27, 30, 31, 33, 36, 38 «Пренебрежение и одиночество» а=0,772 Пункты: 7, 11, 14, 16, 19, 27, 30, 31, 36 «Неблагополучная домашняя обстановка» а=0,788 Пункты: 3, 10, 17, 21, 22, 23, 33, 38
«Наказания» (Punishment) a=0,63 (Sanders and Becker Lausen) a=0,80 (Kent and Waller) Пункты 4, 5, 6, 18, 24, 34 «Наказания» а=0,51 Пункты: 5, 18, 24
Пункты, не вошедшие ни в одну шкалу: 17, 21, 22, 23, 37
neglect) оригинала в исследовании русскоязычной версии опросника распалась на 2 отдельные шкалы, которые было предложено назвать «Пренебрежение и одиночество» и «Неблагополучная домашняя обстановка». На наш взгляд, такое разделение оригинальной шкалы CATS оправданно и закономерно, так как шкала «Пренебрежение и одиночество» (включила большую часть вопросов, содержащихся в ней в оригинале опросника) содержательно касается вопросов отношения к ребенку и его внутреннего субъективного ощущения отсутствия заботы и чувства одиночества. В свою очередь шкала «Неблагополучная домашняя обстановка» (включила как часть вопросов из оригинальной шкалы, так и вопросы, которые в оригинале не вошли ни в одну шкалу) описывает особенности общей семейной обстановки - чувство безопасности и свободы в доме, присутствие домашнего насилия, проблемные отношения взрослых между собой, алкоголизм и наркоманию в семье.
Шкала «Наказания» (punishment) в русскоязычной версии опросника сократилась всего до 3 вопросов, которые содержательно касаются субъективно воспринимаемой оправданности, заслужен-ности наказания для ребенка. Вопросы, включенные в эту шкалу авторами оригинальной версии о жестокости наказаний, беспричинных избие-
26
ниях ребенка и жестких требованиях послушания, в русскоязычной версии вошли в шкалу эмоционального и физического насилия, что представляется нам оправданным, так как речь в них идет не о собственно наказании ребенка, а именно о проявлениях в той или иной форме жестокого обращения с ним.
Значение коэффициента внутренней согласованности а Кронбаха окончательной русскоязычной версии шкалы CATS составило 0,901, что свидетельствует о высокой надежности методики. 4 субшкалы из 5 показали высокую внутреннюю согласованность (а>70): шкала 1 - 0,849, шкала 2 - 0,858, шкала 3 - 0,772, шкала 4 - 0,788. Шкала 5 показала низкий уровень согласованности - 0,510.
Полученные расхождения в теоретической модели между русскоязычной и оригинальной версиями Шкалы жестокого обращения и травматизации в детском возрасте могут быть обусловлены рядом культурных различий респондентов во взглядах на адаптивное семейное функционирование и воспитание детей, трудностями разграничения различных видов жестокого обращения в сознании русскоязычного населения, а также применением методики на нерелевантной выборке.
Ф Заключение
Настоящий вариант методики имеет большой потенциал в качестве психометрического инструмента, предназначенного для оценки разнопла-
Ф I ■■ ТП
А.Г. Герсамия, А.А. Меньшикова, Р.Г. Акжигитов и др.
новости и глубины детской психической травмы, в особенности таких латентных ее видов, как эмоциональное пренебрежение и одиночество.
Полученные данные говорят о высокой надежности и согласованности русскоязычной версии Шкала жестокого обращения и травматизации в детском возрасте. Эта шкала может быть с успехом использована для клинических и научных исследований в целях первичной дифференцированной оценки влияния травматических событий детства на развитие психологического неблагополучия во взрослом возрасте.
Дальнейшее улучшение показателей согласованности факторной модели методики возможно осуществить путем модификации шкалы «Наказания», удаления малоинформативных пунктов, добавления наиболее часто упоминаемых российскими респондентами вариантов травматических событий детства, связанных с семейным окружением. Отсутствие каких-либо аналогичных психометрических инструментов в отечественной психологии обусловливает необходимость в дальнейшей вали-дизации Шкалы жестокого обращения и травматизации в детстве.
Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ, проект № 13-04-40015-Н КОМФИ. Ф
Содержание статьи и ее авторство согласованы с интересами других участников гранта.
Сведения об авторах
ГБУЗ «Научно-практический центр психоневрологии» Департамента здравоохранения г. Москвы: Меньшикова Александра Алексеевна - кандидат психологических наук, старший научный сотрудник E-mail: [email protected]
Герсамия Анна Гулбаатовна - старший научный сотрудник E-mail: [email protected]
Акжигитов Ренат Гайясович - кандидат медицинских наук, заместитель директора по организационно-методической работе E-mail: [email protected]
Гришкина Мария Николаевна - кандидат медицинских наук, заведующая организационно-методическим отделом
E-mail: [email protected]
Литература
1. Ван дер Харт О., Нейенхэюс Э., Стил К. Призраки прошлого. Структурная диссоциация и терапия последствий хронической психической травмы. М. : Когито-центр, 2013.
2. Макарчук А.В. Психологические последствия насилия у детей 10-13 лет : Дис. ... канд. психол. наук. М., 2004.
3. Падун М.А., Котельникова А.В Психическая травма: теория и эмпирия практика. М. : Институт психологии РАН, 2012.
Российский психиатрический журнал № 3, 2015
4. Тарабрина Н.В. Психология посттравматического стресса: теория и практика. М. : Институт психологии РАН, 2009.
5. Точиева М.М. Психическое развитие детей в условиях палаточных лагерей временного проживания : Дис. ... канд. психол. наук. СПб., 2008.
6. Черныш М.Ф. Культура воспитания, поощрения и наказания детей в российских семьях. Отчет о результатах исследования
27
КЛИНИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПСИХИЧЕСКИХ ЗАБОЛЕВАНИЙ
при поддержке Фонда поддержки детей, находящихся в трудных жизненных ситуациях, 2011. URL: http://www.ya-roditel.ru/upload/ files/kultura_vosp.docx.
7. Шитов Е.А. Влияние ранней детской психической травмы на клинику и динамику алкогольной зависимости : Дис. ... канд. мед. наук. М., 2007.
8. Allen B., Lauterbach D. Personality characteristics of adult survivors of childhood trauma // J. Trauma. Stress. 2007. Vol. 20, N 4. P. 587-595.
9. Battle C., Shea Tracie M. et al. Childhood maltreatment associated with adult personality disorders findings from the collaborative longitudinal personality disorders study // J. Pers. Disord. 2004. Vol. 18, N 2. P. 193-211.
10. Berkowitz N. Wendy wall: In the wake of childhood trauma // Brief Treat. Crisis Intervent. 2004. Vol. 4. P. 377-387.
11. Brewin C.R., Andrews B., Valentine J. D. Meta-analysis of risk factors for posttraumatic stress disorder in trauma-exposed adults // J. Consult. Clin. Psychol. 2000. Vol. 68. P. 748-766.
12. Briere J., Kaltman S., Green B. Accumulated childhood trauma and symptom complexity // J. Trauma. Stress. 2008. Vol. 21, N 2. P. 223-226.
13. Felliti V.J., Anda R.F., Nordenberg D., Williamson D.F. et al. Relationship of childhood abuse and household dysfunction to many of the leading causes of death in adults // The Cost of Child Maltreatment: Who Pays? We All Do / Eds K. Franey, R. Geffner, R. Falconer. San Diego, CA : Family Violence and Sexual Assault Institute, 2001. P. 53-69.
14. Finding help for young children with social-emotional-behavioral challenges and their families: the Vermont children's upstream services (CUPS) handbook. Vermont, 2005. P. 171-175.
15. Freyd J.J., DePrince A.P., Gleaves D.H. The state of betrayal trauma theory: Reply to McNally - Conceptual issues and future directions // Memory. 2007. Vol. 15, N 3. P. 295-311.
16. Hagenaars M.A., Fisch I., van Minnen A. The effect of trauma onset and frequency on PTSD-associated symptoms // J. Affect. Disord. 2011. Vol. 132, N 1-2. P. 192-199.
17. Kaltman S., Krupnick J., Stockton P., Hooper L., Green B.L. Thepsy-chological impact of types of sexual trauma among college women // J. Trauma. Stress. 2005. Vol. 18. P. 547-555.
18. Kent A., Waller G. The impact of childhood emotional abuse: an extension of the child abuse and trauma scale // Child Abuse Neglect. 1998. Vol. 22, N 5. P. 393-399.
19. Putnam K., Harris W., Putnam F. Synergistic childhood adversities and complex adult psychopathology // J. Trauma. Stress. 2013. Vol. 26. P. 435-442.
20. Scott-Storey K. Cumulative abuse: Do things add up? An evaluation of the conceptualization, operationalization, and methodological approaches in the study of the phenomenon of cumulative abuse // Trauma Violence Abuse. 2011. Vol. 12, N 3. P. 135-150.
21. Sanders B., Becker-Lausen E. The measurement of psychological maltreatment: early data on the child abuse and trauma scale // Child Abuse Neglect. 1995. Vol. 19, N 3. P. 315-323.
22. Waelde L.C., Koopman C., Rierdan J., Spiegel D. Symptoms of acute stress disorder and posttraumatic stress disorder following exposure to disastrous flooding // J. Trauma Dissociation. 2001. Vol. 2. P. 37-52.
References
10.
Van der Hart O., Nijenhuis E.R.S., & Steele K. The haunted self:
Structural dissociation and the treatment of chronic traumatisation.
Moscow: Cogito-Centre, 2013: 496 p. (in Russian)
Makarchuk A.V. The psychological effects of violence in children
10-13 years: Diss. Moscow, 2004: 196 p. (in Russian)
Padun M.A., Kotelnikova A.V. Trauma: theory and practice. Moscow:
Institute of Psychology, Russian Academy of Sciences, 2012: 206 p.
(in Russian)
Tarabrina N.V. Psychology of post-traumatic stress: theory and practice. Moscow: Institute of Psychology, Russian Academy of Sciences, 2009: 296 p. (in Russian)
Tochieva M.M. Mental development of children in temporary accommodation camps: Diss. Petersburg, 2004: 171 p. (in Russian) Chernysh M.F. The culture of education, promotion and punishment of children in Russian families. Report on the results of research supported by the Foundation to support children in difficult situations, 2011. URL: http://www.ya-roditel.ru/upload/files/kultura_vosp.docx. (in Russian)
Shitov E.A. Effect of early childhood trauma on the clinic and the dynamics of alcohol dependence: Diss. Moscow, 2007: 147 p. (in Russian) Allen B., Lauterbach D. Personality characteristics of adult survivors of childhood trauma. J Trauma Stress. 2007; Vol. 20, N 4: 587-95. Battle C., Shea Tracie M. et al. Childhood maltreatment associated with adult personality disorders findings from the collaborative longitudinal personality disorders study. J Pers Disord. 2004; Vol. 18, N 2: 193-211. Berkowitz N. Wendy wall: In the wake of childhood trauma. Brief Treat Crisis Intervent. 2004; Vol. 4: 377-87.
11. Brewin C.R., Andrews B., Valentine J. D. Meta-analysis of risk factors for posttraumatic stress disorder in trauma-exposed adults. J Consult Clin Psychol. 2000; Vol. 68: 748-66.
12. Briere J., Kaltman S., Green B. Accumulated childhood trauma and symptom complexity. J Trauma Stress. 2008; Vol. 21, N 2: 223-6.
13. Felliti V.J., Anda R.F., Nordenberg D., Williamson D.F. et al. Relationship of childhood abuse and household dysfunction to many of the leading causes of death in adults // The Cost of Child Maltreatment: Who Pays? We All Do / Eds K. Franey, R. Geffner, R. Falconer. San Diego, CA : Family Violence and Sexual Assault Institute, 2001: 53-69.
14. Finding help for young children with social-emotional-behavioral challenges and their families: the Vermont children's upstream services (CUPS) handbook. Vermont, 2005: 171-5.
15. Freyd J.J., DePrince A.P., Gleaves D.H. The state of betrayal trauma theory: Reply to McNally - Conceptual issues and future directions. Memory. 2007; Vol. 15, N 3: 295-311.
16. Hagenaars M.A., Fisch I., van Minnen A. The effect of trauma onset and frequency on PTSD-associated symptoms. J Affect Disord. 2011; Vol. 132, N 1-2: 192-9.
17. Kaltman S., Krupnick J., Stockton P., Hooper L., Green B. L. Thepsy-chological impact of types of sexual trauma among college women. J Trauma Stress. 2005; Vol. 18: 547-55.
18. Kent A., Waller G. The impact of childhood emotional abuse: an extension of the child abuse and trauma scale. Child Abuse Neglect. 1998; Vol. 22, N 5: 393-9.
28
1.
2.
3.
6
7
8
9.
19. Putnam K., Harris W., Putnam F. Synergistic childhood adversities and complex adult psychopathology. J Trauma Stress. 2013; Vol. 26: 435-42.
20. Scott-Storey K. Cumulative abuse: Do things add up? An evaluation of the conceptualization, operationalization, and methodological approaches in the study of the phenomenon of cumulative abuse. Trauma Violence Abuse. 2011; Vol. 12, N 3: 135-50.
21. Sanders B., Becker-Lausen E. The measurement of psychological maltreatment: early data on the child abuse and trauma scale. Child Abuse Neglect. 1995; Vol. 19, N 3: 315-23.
22. Waelde L.C., Koopman C., Rierdan J., Spiegel D. Symptoms of acute stress disorder and posttraumatic stress disorder following exposure to disastrous flooding. J Trauma Dissociation. 2001; Vol. 2: 37-52.
#
