CC BY
67
EMOTIONAL WORLD OF THE DRAMATIC CHARACTERS IN THE G.E. LESSING'S DRAMA «MINNA FON BARNHELM»
Z.E. Perfilyeva
In the article an attempt is made to determine the role of emotions and their functions in the realization of the characters' tasks in the G.E. Lessing's drama «Minna fon Barnhelm». G.E. Lessing being placed between two largest German literary currents of the 18th century, actually, he did not ascribe himself to none of them. Tracing his roots back from the rationalism, Lessing creates the platform for a future current «Storm and Pressure». In the theory of drama G.E. Lessing supports the idea of deleting bounds between public and a work of art.
© 2009
М.Л. Скворцова
«ОПЫТ КРИТИЧЕСКОЙ ПОЭТИКИ» И.К. ГОТШЕДА: ТРАДИЦИИ И НОВАТОРСТВО
XVIII век в литературе Германии — один из самых противоречивых периодов. В понимании многих литературоведов он четко разделен на две части: литература до Лессинга и после него. Причем первая часть — до Лессинга — воспринимается ими как некое белое пятно — terra incognita — не представляющее интереса для серьезного исследователя. Этот этап развития немецкой литературы долгое время воспринимался отечественными учеными как один из самых невыразительных и непродуктивных. Лишь некоторые исследователи вскользь заявляют о неудачных литературных опытах ранних немецких просветителей, отводя их творчеству в своих трудах не более пары строк, часто далеко не лестного содержания. Вместе с тем культурная жизнь первых десятилетий XVIII века отличалась бурным всплеском интереса к литературному творчеству. Именно в этот период намечаются тенденции, которые найдут свое развитие в литературе второй половины XVIII столетия. Своеобразным двигателем в развитии немецкой литературы указанного периода можно считать деятельность И.К. Готшеда, основателя и наиболее яркого представителя просветительского классицизма в Германии.
Особое место в творчестве Готшеда занимает фундаментальный труд «Опыт критической поэтики для немцев» («Versuch einer critischen Dichtkunst vor die Deutschen», 1729). Это была, по мнению многих ученых, последняя поэтика, непосредственно связанная с развитием немецкой литературы (так утверждает, например, Альберт Кестер в книге «Немецкая литература эпохи Просвещения»)1.
Существует несколько определений поэтики, но большинство исследователей сходятся в одном: поэтика — во-первых, это набор языковых и художественных средств как эпохи или литературного направления в целом, так и твор-
чества отдельного писателя, произведения в частности. Во-вторых, это часть теории литературы, изучающая «специфику литературных родов и жанров, течений и направлений, стилей и методов, исследует законы внутренней связи и
2
соотношения различных уровней художественного текста» .
Категории поэтики в ходе развития литературного процесса видоизменяются, приобретают новые черты, дополняются за счет накапливаемого литературного опыта. Даже когда они в исторической перспективе остаются актуальными, каждый период и каждая литературная эпоха формирует самостоятельную систему жанров, художественных средств, языковых и композиционных структур литературных произведений. «Характер каждой такой системы обусловлен, в конечном счете, литературным самосознанием эпохи....Иначе говоря, худо-
3
жественное сознание эпохи претворяется в ее поэтике.»3. Можно добавить, что национальное художественное сознание, представляя собой компонент глобального культурного процесса, является относительно автономным и представляет неоспоримый интерес для изучения.
Каждая национальная литература пыталась отследить основные тенденции развития того или иного литературного направления, описать его, либо создать «свод традиционных для него «правил» стихотворства.
Окончательно поэтика как система правил и предписаний сформировалась в трудах классицистов. Классицистическая поэтика — «это мышление художественным целым., целое предполагает любое из своих составляющих, но ни к одному из них не сводится».4 Строжайшей регламентации подвергаются все аспекты литературного творчества — от выбора темы и способа ее изложения и стиля до расположения литературного материала, причем последний аспект занимает доминирующее положение. Во многих странах, где классицистическое художественное сознание завоевало твердые позиции (Англия, Франция, Германия), его нормативность воспринимается «как совершенно обязательное «окультуривание» литературы и придание ей социального достоинства».5 Это замечание без сомнения отражает цели, которые ставил перед собой Готшед в процессе написания «Опыта критической поэтики для немцев».
«Критическая поэтика» Готшеда первые десятилетия XVIII века означала триумф формы над бесформенным, ясности над хаотическим разрастанием барочной образности, совести, основывающейся на разуме, над экзотическими фантазиями уходящего века барокко", — утверждает Гельмут Купман в книге «Драма Просвещения. Комментарий к эпохе».6
С этим высказыванием трудно не согласиться, ведь на протяжении десяти лет, с 1730 до 1740 гг., «Критическая поэтика» Готшеда была определяющей в развитии немецкой литературы и прежде всего драматургии. Тот факт, что «Опыт критической поэтики для немцев» за короткое время, с 1729 по 1754 гг., выдержал четыре издания, позволяет сделать вывод о востребованности подобного рода литературной продукции.
Не случайно в заголовке книги поэтика названа критической. Слово «критика» было девизом того времени. Все подвергалось критическому анализу — вера в Бога и наука, государственные и церковные институты. Не обошла эта участь и теорию искусства, особенно в ясно обозначившемся стремлении создать новую поэтику в чистом виде.
Литературная критика как институт рассуждающей о литературе формирующейся буржуазной общественности, претендующий на независимость как от диффузных интересов публики, так и личных предпочтений и традиционных предубеждений, появилась лишь в конце XVII века. В своей рационалистической концепции она претендует на то, чтобы на основе автономных эстетических правил, которые должны иметь статус универсальных законов, вмешиваться, опираясь на объективность и осуществляя консенсус, в процесс коммуникации между произведением и публикой.
Ее возникновение, которое по времени совпало с отделением литературы и искусства от ремесла, церкви и двора и образованием современной литературной и художественной общественности, подвергло критической рефлексии историческую предпосылку, что авторитет и абсолютное соблюдение унаследованных от прежних эпох эстетических норм является для современных литераторов проблематичным. Литературная критика позднего XVII и раннего XVIII веков примечательна тем, что нормы и стандарты ренессансных поэтик утрачивают свой неоспоримый авторитет и их справедливость признается только в том случае, если они совпадают с новыми рационалистическими выводами, которые должны подтверждать соответствие эстетических норм принципам разума.
Европейская ситуация тех лет, главными признаками которой считают абсолютистское государство, меркантилистскую экономическую систему и рост экономического, политического и социального значения буржуазии, соответствует изменению институционных рамок литературы и искусства и одновременно — ослаблению устоявшихся эстетических норм, опиравшихся на традиционные системы. Попытку включить прежние эстетические нормы в новые взаимосвязи можно расценивать как стремление с помощью мощных образцов античности приспособить эту историческую ситуацию к существующей традиционной поэтологической системе.
Поэтому Готшед сознательно назвал свою работу «Опыт критической поэтики для немцев» (курсив мой — М.С.), а свой журнал, выходящий с 1732 года «Вопросы критической истории немецкого языка, поэзии и риторики» (курсив мой — М.С.). Тем самым он отдал должное тенденции отграничить свою деятельность от поэтических самоучителей и дать читателям правила для критической оценки литературной продукции.
Содержание понятия «Поэтика» было здесь определено по-новому. Когда швейцарцы в 1740 году выпустили свой теоретический труд, они тоже воспользовались термином «Критическая поэтика». Использовав это название, они, таким образом, подтвердили введенное Готшедом понятийное новшество, которое оказало значительное содержательное воздействие на ход литературного развития Германии. Именно тогда возникла существенная для развития поэтики в Германии дисциплина — литературная критика. Долгое время бытовавшая самоидентификация литературной критики с риторикой и поэтикой была нарушена и она приобрела философский фундамент.
Предисловие к первому изданию только подтверждает то, что новация, заявленная в заглавии, абсолютно осознана Готшедом. Анализ основных положений трактата позволяет предположить, что Готшед, дав такое название своей
книге, уже ожидал полемики. То, как он описывал состояние литературной критики на текущий момент, характеризует его как теоретика, осознающего необходимость реформ. Раньше литературная критика воспринималась учеными лишь в филологическом аспекте. Заслуга Готшеда в развитии национальной литературы состояла в том, что он вышел за границы прежней литературной критики. Это проявилось в двух аспектах. Во-первых, он расширил содержание дисциплины и придал ей имманентные свойства отдельной науки, которая уже не использовала категориальный аппарат филологии, но из философских и общественных идеалов буржуазии сформировала свой, с особым вниманием к этическим выводам бюргерского просветительского образа мыслей. Во-вторых, теоретически была нарушена привилегия, согласно которой только ученые имели право давать критическую оценку тому или иному явлению. Широкой литературной общественности было дано право пробовать себя на этом поприще. Это недвусмысленно сформулировано в предисловии к первому изданию:
«.настоящая критика — не школярская казуистика, не бесконечный хлам выписанных опечаток и описок, который встречался в старых рукописях, не плохо усвоенное чтение книг, не беспорядочная куча бесконечных неуместных цитат и чужих мнений из древнееврейских, греческих или латинских книг» .
Настоящая критика гораздо более благородное искусство. Она должна быть «искусством оценивать», которое во главу угла ставит проверку или исследование вещей в соответствии с присущими им правилами.
В предисловии к третьему изданию Готшед замечает:
«Критика с некоторых пор стала более привычной для Германии, чем была до этого. И в связи с этим стало известнее действительное понятие этого слова. Молодые люди теперь уже знают, что критик занимается не только словами, но и мыслями, не только слогами и буквами, но и правилами всего искусства и ху-
о
дожественных произведений. » .
Существенные принципы готшедианского понимания критики становятся очевидными из портрета критика, который рисует автор «Критической поэтики». «Критик», — пишет Готшед в указанном предисловии, — «это ученый, который философски понимает правила свободных искусств и может в соответствии с ними разумно сверить и правильно оценить прелести и недостатки всех имеющихся шедевров и произведений искусств» (с. 32). Критика становится принципом деятельности для всего готшедианства и всех его отраслей. Все дискуссии готшедианцы вели под давлением закона критики, что вызывало оживленные споры, характерные для ученого мира первой половины XVIII века.
Идея создать теоретическую основу для художественной практики была для Германии далеко не нова. Готшед стоит в ряду большого числа немецких авторов, которые, начиная с Опица, обеспечивали читателей и поэтов различного рода трактатами. «Увлечение жанром поэтики свидетельствует о том, что меняется тип художественного мышления. Оно становится более сознательным, рефлектирующим, желающим познать собственную природу», — утверждает И.О. Шайтанов, говоря о поэтиках эпохи Возрождения.9 Потребность литературы познать самое себя является свидетельством того, что она приблизилась к определенному рубежу и либо подводит итог уже сложившемуся литературному явлению, как это было у Буало и, в какой-то мере, у Аристотеля, либо предвос-
хищает определенное литературное явление, как это наблюдалось в немецкой литературе.
Бруно Марквардт в своем объемном исследовании поэтик в Германии «до-готшедианского периода» приводит целый ряд положений, которые доказывают, как в отдельных случаях делались попытки разбить косную схему, содержащую кодекс правил10. Эти устремления в своей массе не имели такого резонанса, как импульсы, исходящие от поэтики Готшеда. Так, например, Кристиан Вейзе был известен в первую очередь не как теоретик, хотя такие авторы поэтик, как Ротт (Rotth) и Омейс (Omeis), принимали Вейзе за образец. Так как замечания по поводу поэтики цитаусского директора гимназии не были изданы как систематизированный учебник, его концепция излагается посредством комментариев его последователей. Ротт и Омейс, являясь создателями поэтики на переходном этапе к готшедианской фазе, не смогли добиться значительного национального распространения своих идей на общенациональном уровне. Омейс остался на уровне провинциального теоретика узкого литературного кружка. Обе поэтики были прежде всего руководством по стихосложению, хотя и очевидна тенденция включения в эти произведения теоретических взглядов, в основном, о сущности поэзии и о развитии отдельных жанров. Не без основания Готшед говорит в предисловии к первому изданию «Умирающего Катона» о значении, которое сыграла поэтика Ротта в его собственном развитии.
Немалое влияние оказал на формирование эстетических взглядов Готшеда и его кенигсбергский учитель Питч. Но его диссертации не были переведены с латинского и так и остались в рукописях. Потомки могут судить о деятельности Питча, только по делам его учеников, самым знаменитым из которых стал Готшед.
Готшед же с самого начала стремился создать произведение, в котором рассматривались бы вопросы сущности поэзии. То, что сделали до Готшеда Питч и Ротт, теоретические аспекты, которые он выявил у французов, концептуальные положения Аристотеля и Горация слились в «Критической поэтике» в целый комплекс проблем, изложенных в первой теоретической части трактата. Но одновременно Готшед хотел в равной степени создать и практическое пособие для поэтов своей страны.
Стремление Готшеда преодолеть пережитки поэтик прежних эпох, которые прежде всего функционировали как «поэтические самоучители»11, проявилось в том, что он подвел под свою поэтику философский фундамент. Предшествующие поэтики находились под сильным влиянием литературной практики и литературных явлений того времени. Готшед же призывал воспользоваться достижениями предшествующих эпох. Он открыл своим учебником дискуссию о сущности поэзии, оказавшую большое влияние на развитие литературного процесса в Германии. Почти все влиятельные литературные круги немецкого Просвещения принимали участие в этой дискуссии.
Как и предшествующие поэтики, труд Готшеда носит компилятивный характер. Поэтические принципы, которые ученый направил против формалистического характера предписывающих поэтик рубежа веков, против гиперболического стиля барокко и против застоя в литературной практике начала XVIII века, рассматриваются с точки зрения принципов подражания природе и прав-
доподобия, а также с позиций и положений теории фабулы, опираясь на ранне-просветительскую философию. Среди источников, из которых автор почерпнул свои идеи, были и современные французские — прежде всего «Поэтическое искусство» Н. Буало, и знаменитая поэтика эпохи Возрождения Скалигера. В предисловии к трактату Готшед сам себя называет эклектиком, пытавшимся соединить мысли Аристотеля и Горация, Буало и Шефтсбери, то есть автор и не претендует на абсолютную оригинальность.
Если задаться целью и сравнить все источники, послужившие основой для труда Готшеда, с его собственной поэтикой, можно вычленить то, что неизбежно привносит любой исследователь, а именно, авторское зерно, которое отличает поэтологический трактат Готшеда от всех вышеперечисленных работ. Сам выбор источников — это сознательное действие, определенная позиция, заявленная автором. Для выполнения поставленной задачи необходимо рассмотреть основные категории классицистической доктрины.
Поскольку Готшед рассматривает поэтику не как собственное изобретение, но своего рода компиляцию предшествующих поэтик, он отграничивает ее тем самым от поэтик позднего барокко, которые обвиняет в смешении рифмованных ораторий, низведении поэтики до уровня теории стихосложения и полном ее подчинении красноречию. Показателем этого является почти полное исключение Готшедом теории стихосложения из своей поэтики.
Основные положения «Критической поэтики» — теории подражания, правдоподобия и фабулы базируются на философской системе раннего Просвещения, но трактовка, которую придает им Готшед, уходит своими корнями к ранним поэтикам. Теория фабулы подразумевает риторическую технологию функционально приспосабливать поэтические средства к целям аффектации и поучения; законы правдоподобия и естественности, которые Готшед толкует в соответствии с немецкой просветительской философией, не далеки от риторического декорума.
Четкие приоритеты, расставленные Готшедом относительно основных положений своей поэтики и стремление установить взаимосвязи внутри законченной системы правил, являются важнейшими отличительными признаками его теории. Поэтому подробный анализ этого трактата необходимо предварить замечанием о том, что творение Готшеда было первое, которое рассматривает предмет изучения с критических позиций и опирается при этом на определенную философскую систему — «математический» метод Кристиана Вольфа.
Его учение возникло и пало вместе с расцветом и падением философии Вольфа. Готшед подчиняет поэзию философии и воспринимает ее как популяризатор философских установок.
Влияние философских убеждений самого Готшеда на его поэтику можно расценивать двояко: с одной стороны, дух рационализма и стремление подвергнуть поэтическое творчество педантичной классификации в сочетании с многочисленными внутренними противоречиями вызывают справедливые упреки в адрес автора, но, с другой стороны, простота и четкость композиции — произведение состоит из двух частей, теоретической и практической, — выгодно отличают поэтику Готшеда от предшествующих трудов подобного уровня.
Ограниченность его философской мысли становится очевидной, когда он
рассматривает определенные жанры, о которых говорит в практической части своей поэтики, и квалифицирует их как литературные формы, во все времена подчиняющиеся общим законам. Когда ученый в отдельных главах этой части рассказывает об истории того или иного жанра, описывает его образцовую форму, то он постоянно подчеркивает, что в литературе есть непререкаемые законы. Для этого Готшед снабжает оба первых издания собственными примерами, а третье — заимствованными. Это делается в соответствии с правилами просветительской публицистики подтверждать теоретические установки практикой.
Таким образом, Готшед, во многом опираясь на более ранние поэтики как в структуре, в выборе ориентиров, так и в разработке некоторых системных положений, преодолевает устаревшее восприятие подобного рода научных работ как поэтического самоучителя. Поэтика для Готшеда — это не только перечисление правил поэтического творчества, особенностей того или иного жанра, но и возможность пропагандировать свои идеи и, опираясь на критические установки просветительской идеологии, философски осмысливать роль литературы и литературного творчества в современном ему обществе, указывать путь, по которому должен идти поэт, стремящийся создавать "правильные" произведения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Köster A. Die deutsche Literatur der Aufklärungszeit. Heidelberg, Carl Winter, 1925, S. 8.
2. Гаспаров М.Л. Поэтика // Словарь литературных терминов и понятий. М., 2003. Столб. 785.
3. Аверинцев С.С., Андреев М.Л. Гаспров М.Л., Гринцер П.А., Михайлов А.В. Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994. С. 3.
4. Аверинцев. и др. Ук. соч. C. 31.
5. Там же с. 31.
6. Koopman. Op. cit. S.63.
7. Gottsched J.Ch. Versuch einer Critischen Dichtkunst vor die Deutschen; darinnenn erstlich die allgemeinen Regeln der Poesie, hernach alle besonderen Gattungen der Gedichte abgehandelt und mit Exemheln er^utert warden? Überall aber gezeigt wird, daß das innere Wesen der Poesie in einer Nachahmung der Natur bestehe. Leipzig, 1730. S. 6. В дальнейшем, кроме специально оговоренных случаев, цитаты из «Опыта критической поэтики для немцев» приводятся по первому изданию в нашем переводе с указанием страниц в скобках.
8. Gottsched J.Ch. Versuch einer Critischen Dichtkunst vor die Deutschen. Dritte und erweiterte Verlag-Leipzig, 1751. S. 6.
9. Шайтанов И.О. Поэтика // История зарубежной литературы. Эпоха Возрождения: в 2 т. М., 2001. Т. 2. С. 49-54
10. Подробнее о доготшедианских поэтиках см. Rieck W. J.Ch. Gottsched. Eine kritische Würdigung seines Werkes. Berlin, 1972, S. 143; Geshichte der Deutschen Poetik. 1. Bd., Berlin und Leipzig 1937. S. 332-351.
11. Rieck. Ebenda. S. 146.
«EXPERIENCE OF СRITICAL POETICS» BY I.K. GOTSHED: TRADITIONS
AND INNOVATION
M.L. Skvorzova
Cultural life of the first decades of the 18th century is notable for a wild growth of interest to literary work. During that period there had been outlined tendencies developed in literature of the second half of the 18l c. It seems possible to regard I.K. Gotshed's activity as a motive power of the German literature during the specified period. He was the founder and the brightest representative of educational classicism in Germany. I.K. Gotshed's «Experience of critical poetic» overcomes an out-of-date perception of similar scientific works as the instruction to poetics. To Goshed, the poetics is not only a system of rules of poetic creativity, features of the genre, but also an opportunity to propagandize the ideas basing on critical directives of educational ideology, giving philosophical meaning to a role of literature and literary work in a contemporary society.
© 2009
Е.В. Кузнецова
АКСИОЛОГИЧЕСКОЕ «ПОЛЕ БИТВЫ» В СЕРДЦАХ ГЕРОЕВ
РОМАНА «ИДИОТ»
Формулировка в названии статьи навеяна афористичным фрагментом из последнего романа Достоевского «Братья Карамазовы». Там Дмитрий Карамазов делится с младшим братом своим болезненным недоумением: «...иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом Содомским. Еще страшнее кто уже с идеалом Содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его, и воистину, воистину горит /.../. Тут дьявол с богом борется, а поле битвы — сердца людей» (Здесь и далее в цитатах курсив мой. — Е.К.)1. Речь, таким образом, прямо заходит об «идеалах», которые живут в сердцах людей (и героев Достоевского). За этими идеалами угадываются высшие ценностные установки, которые руководят поведением людей/героев.
В поведении этом очень непросто бывает разобраться. И Достоевский задачу читателям нисколько не упрощает. Даже напротив, он остаётся в общепринятом представлении одним из самых «сложных» писателей и вполне эту репутацию оправдывает. Более того, он не забывает и специально предупреждать своего читателя об особой сложности мотивов, руководящих его персонажами. Неоднократно встречаются подобные предупреждения и в романе «Идиот». Вот, например, одно из таких предупреждений: «Не забудем, что причины действий человеческих обыкновенно бесчисленно сложнее и разнообразнее, чем мы их всегда потом объясняем, и редко определенно очерчиваются»2. Однако если
