CC BY
57
УДК 81'25
Е. Б. Яковенко
доктор филологических наук, доцент, ведущий научный сотрудник ИЯ РАН e-mail: [email protected]
ОПЫТ КОНТРАСТИВНОГО АНАЛИЗА ПЕРЕВОДОВ БИБЛИИ НА ДРЕВНЕГЕРМАНСКИЕ ЯЗЫКИ
В работе рассматриваются возможности применения метода сопоставительного анализа к переводам Библии на древнегерманские языки (готский, древнеанглийский, древневерхненемецкий) и их первоисточникам. Контрастирование единиц переводов и первоисточников, а также их контекстов на основе разработанной автором типологии лексико-контекстуальных эквивалентов позволяет определить общие и национально-специфичные способы передачи библейских понятий в древнегерманских языках и выявить причины расхождений с первоисточниками.
Ключевые слова: сопоставительный анализ; переводы Библии на древнегерманские языки; типология лексико-контекстуальных эквивалентов; концептуализация религиозного опыта.
Y. B. Yakovenko
Litt.D., the Leading Researcher at the Institute of Linguistics, RAS e-mail: [email protected]
CONTRASTIVE ANALYSIS OF BIBLICAL TRANSLATIONS INTO OLD GERMANIC LANGUAGES
The paper focuses on the possibility of applying the contrastive method to the analysis of biblical translations into Old Germanic languages (Gothic, Old English, Old High German). Opposing key words and their contexts in the translations to those of the source texts makes it possible to reveal, within a framework of the typology of equivalents suggested by the author, common and special ways of rendering religious concepts and determine the causes of discrepancies.
Key words: contrastive analysis; biblical translations into Old Germanic languages; typology of equivalents; religious concepts.
Ранние переводы Библии на германские языки, за исключением, пожалуй, готской Библии, относительно редко становятся объектом научного анализа (ср. [1]). Являясь вторичными произведениями, они малоинтересны для историков, и будучи чаще всего буквальными переводами, довольно слабы в художественном отношении. Тем не
менее эти тексты могут дать не только ценную информацию о раннем периоде развития германских языков, но и показать, как могло восприниматься христианское учение народами, только вставшими на путь принятия новой религии и еще сохраняющими элементы прежних языческих верований.
Сопоставление ранних переводов Библии на германские языки (готский, древнеанглийский, древневерхненемецкий) друг с другом и их контрастирование с первоисточниками могут быть вполне эффективными методами изучения формирования литературной и в более узком смысле - библейской переводческой традиции в языках, находящихся на ранних этапах своего развития.
В статье на примере небольшого евангельского отрывка (фрагмент притчи о блудном сыне, Лук. 15:11-20) демонстрируется использование контрастивного метода в анализе библейских текстов на древнегер-манских языках, определяются общие и национально-специфичные способы передачи библейских понятий, выявляются преимущества и недостатки подобного подхода.
Контрастирование ранних переводов Библии на германские языки сопряжено с рядом трудностей. Прежде всего следует отметить, что речь идет лишь о переводах отдельных книг Библии: первые полные переводы Св. Писания на германские языки появились намного позже, в конце Средневековья и в начале Нового времени. Остается неизвестным, какая часть Библии была переведена на готский язык; дошедшие до нас рукописи содержат Евангелия и 13 из 14 посланий апостола Павла, дошедшие также в неполном виде. На древнеанглийский язык были переведены Пятикнижие Моисея (Эльфрик, Х в.), Евангелия (ок. 990 г.) и первые 50 псалмов; существуют также глоссы к Евангелиям, стихотворные переводы псалмов и многочисленные поэтические переложения отдельных книг Библии и вольные изложения библейских события. Религиозные памятники древневерхненемецкого, древнесаксонского и нижнефранкского языков включают переводы Евангелий, псалмов, глоссы, религиозные поэмы; среди них выделяется «Древневерхненемецкий Татиан» (ок. 830 г.) - перевод созданной еще во II в. сирийцем Татианом (Тациа-ном) Евангельской гармонии. Таким образом, равноценный контра-стивный анализ ранних переводов Библии на германские языки может быть выполнен лишь на материале готского, древнеанглийского
и древневерхнемецкого переводов Евангелий [5; 3; 8]. Выполненные с разных источников (готская Библия - с греческого текста, древнеанглийские Евангелия и «Древневерхненемецкий Татиан» - с Вульгаты), они не могут быть реализациями одного и того же инварианта. Тем не менее смысловая и структурная близость источников - греческого Нового Завета и Вульгаты - и следование переводов оригиналу делает эти тексты вполне сопоставимыми.
Было бы тривиально доказывать сходство переводов на родственных языках, выполненных в одну и ту же эпоху, с одних и тех же или близких источников и соблюдением сходных переводческих правил (при отсутствии выработанных стратегий). Гораздо больший интерес представляют межтекстовые различия, носящие структурный и / или смысловой характер и обусловленные внутренними, собственно языковыми, или же культурно-историческими причинами. Сходства и различия, наблюдаемые между данными переводами и первоисточниками, а также между самими переводами, вписываются в типологию лексико-контекстуальных эквивалентов, разработанную нами на материале Библий эпохи Реформации [2] и применимую к любым коррелирующим оригинальным и переводным текстам. Мы предлагаем различать следующие типы эквивалентности между единицами и контекстами перевода и первоисточника:
I. Семантическое тождество ключевых слов при структурно-семантическом тождестве контекстов.
II. Семантическое тождество ключевых слов при отсутствии структурно-семантического тождества контекстов.
III. Отсутствие семантического тождества ключевых слов при структурно-семантическом тождестве контекстов.
IV. Отсутствие семантического тождества ключевых слов и отсутствие структурно-семантического тождества контекстов.
В библейских переводах обычно присутствуют первые три типа эквивалентности; четвертый тип характерен для вольных переложений (переводов-парафразов) и в буквальных переводах не наблюдается.
Первый тип - семантическое тождество ключевых слов оригинала и перевода при структурно-семантическом тождестве их контекстов, что может считаться идеальным случаем перевода - в действительности встречается нечасто. Так, в первом стихе притчи о блудном сыне (Лук. 15:11) имеет место практически полное совпадение лексического
состава и грамматической организации отрывков всех рассматриваемых переводов:
... "AvBpupoç tiç eî%ev ôuo uîouç [6]1 ...manne sums aihta twans sununs [5] .homo quidam habuit duos filios [4] ... sum man haefde twegen suna [3] ..sum man habâta zuuenê sunî [8]
«У одного человека было два сына»2.
Из общего ряда выбивается лишь готский отрывок, в котором иначе, чем в других, выражается значение неопределенности существительного в функции субъекта: неопр. мест. sums + G. Pl. сущ. manna «человек». В остальных отрывках аналогичное грамматическое значение выражается с помощью неопределенного артикля (греч. nç) или же неопределенного местоимения (лат. quidam, др.-а. sum, двн. sum, все со значением «некий, некоторый»). При сопоставлении контекстов следует отметить использование в переводах разных глаголов со значением «иметь»: в др.-а. и двн. - habban и haban, воспроизводящих лат. habere, в гот. - глагола aigan с тем же корнем, что и греч. ecw. Хотя гот. глагол haban, отличающийся от aigan более конкретной семантикой, более частотен и, что важно, более уместен в данном контексте, Ульфила, очевидно, предпочел ему aigan как единицу, формально стоящую ближе к греческому оригиналу, что подтверждает буквальный характер перевода.
Безусловно, удачной и в языковом, и в историко-культурном плане (хотя морфологически несколько отличной от оригинала) следует назвать передачу сочетания «одному из горожан» (греч. xWy polixwy, лат. uni civium): гот. sumamma baurgjane, др.-а. ânum burh-sittendum men, двн. einemo therô burgliutô (Лук. 15:15).
Примером межъязыковой эквивалентности первого типа может также служить передача двух греческих слов со значением «имущество» - oùoia и pioç - двумя готскими словами aigin и swes в стихе 12;
1 Курсив везде наш; орфография приводится в соответствии с указанными источниками и может в ряде случаев отличаться от общепринятой. - Прим. авт.
2 Намеренно отказываясь от литературного Русского Синодального перевода, мы приводим здесь и далее наш перевод отрывка, близкий к подстрочному. - Прим. авт.
лат. substantia, используемое в том же стихе оба раза, передается в др.-а. как éhte, в двн. - как heht.
Строгое следование не только семантической, но и грамматической организации оригинала обнаруживается и в начале стиха 18, где в готском тексте, следующем греческому, стоит прич. н. вр. usstandands (греч. ánaotáj - им. п. ед.ч. м.р. акт. прич. аориста), а в др.-а. и двн. -личные формы глаголов arísan и arstantan (1-е л. ед. ч. н.вр.), вслед за лат. surgam (1-е л. ед. ч. футур. действ. зал. инд. глагола subrigere):
ánaotac popeúoo|iai ppoj ton patepa [6] usstandands gagga du attin meinamma [5] букв. «встав, пойду к отцу моему»
surgam et ibo ad patrem meum [4] Ic aríse, and ic fare to mínum feder [3] Arstantu inti faru zi minemo fater [8] букв. «встану и пойду к отцу моему».
Второй тип межъязыковой лексико-контекстуальной эквивалентности, означающий семантическое тождество ключевых слов при отсутствии структурно-семантического тождества контекстов, подразумевает незначительные расхождения в лексико-грамматической организации окружения ключевых слов, не препятствующие однозначному толкованию отрывка.
Так, в стихе 20, обнаруживающем параллелизм с проанализированным выше стихом 18, готские причастия н. вр. usstandands и pragjands соответствуют греческим причастиям anaotaj, 6pa|iWn, двн. причастия arstantanti и louffenti - лат. surgens, adcurrens, однако англосаксонский переводчик, в отличие от стиха 18, использует в обоих случаях не причастия, а личные формы глаголов (arás, arn - 3-е л. ед. ч. пр. вр. инд. гл. rísan и arinnan):
Kal ánaotac h-l^en ppoj ton patépa eautou. eti 5e autou |maKpan apecontoj eiden auton o pathp autou Kal eoplagcnioGh Kal 5pa|iwn epepeoen epi ton tpáxh-on autou Kal Katefilrpen auton [6]
jah usstandands qam at attin seinamma. nauh^anuh ^an fairra wisandan gasahv ina atta is jah infeinoda jah pragjands draus ana hals is jah kukida imma [5]
et surgens venit ad patrem suum cum autem adhuc longe esset vidit illum pater ipsius et misericordia motus est et adcurrens cecidit supra collum eius et osculatus est illum [4]
And he aras da and com to his fœder. And da gyt da he wœs feor, his fœder he hyne geseah, and wear^ mid mild-heortnesse astyrod. And agén hine arn, and hine beclypte, and cyste hine [3]
Inti arstantanti quam zi sînemo fater. Mittiu thanne noh ferro uuas, gisah inan sîn fater, inti miltida giruorit uuard inti ingegin louffenti fiel ubar sînan hals inti custa inan [8].
В стихе 12 греч. действ. причастие н.вр. epißallon (ед.ч. в.п. ср.р.) глагола epißallw «причитаться, полагаться» передается с помощью формы undrinnai (3-е л. ед. ч. опт. н. вр. действ. зал. гл. undrinnan) [часть, которая мне] «причитается». Лат. форма contingit (3-е л. ед. ч. н. вр. инд. гл. contingere) передается в др.-а. аналогичной формой gebyrep, но в двн. тексте стоит конъюнктив - gibure. Использование форм сослагательного наклонения в готском и древневерхнемецком фрагментах можно объяснить, с одной стороны, широким распространением оптатива / конъюнктива в придаточных определительных, с другой - стремлением переводчика смягчить модальность волеизъявления героя.
В стихе 13 греч. и лат. наречия âoWiQç и luxuriöse «распутно» передаются гот. и двн. наречиями usstiuriba и uirnlustîgo, лишь в др.-а. используется сочетание существительного с предлогом: on his gœlsan «в свое удовольствие».
В стихе 19, где герой полагает, что он недостоин называться сыном своего отца, греческий и латинский источники дают простую форму - пасс. инфинитив (греч. kl^Shnai и лат. vocari). За отсутствием аналогичной синтетической формы в древнегерманских языках, переводчики прибегают к различным средствам выражения того же грамматического значения: в гот. тексте стоит глагол в н.вр. опт.: ni im wairps ei haitaidau sunuspeins - букв. «чтобы я назывался», в др.-а. переводе используется аналитическое сочетание гл. beon и прич. пр. вр. - зарождающаяся форма пассива: ic ne eom wyrde dœt ic beo din sunu genemned, в двн. стоит пассивный инфинитив - форма, еще новая для языка того периода: ni bim iu uuirdig ginemnit uuesan thîn sun. Пример хорошо показывает зарождение аналитических тенденций в германских языках IX-X вв.
Стих 17 дает довольно редкий для второго типа межъязыковой эквивалентности пример и смыслового, и морфологического различия между источниками и переводами: греч. и лат. формы pepiooeUonxai
(apiQv) и abundant (panibus) «имеют в избытке (хлеба)» передаются в переводах аналитически, но если в гот. стоит ufarassau haband (hlaibe) «имеют в избытке», то в др.-а. и двн. текстах речь идет лишь о достаточном количестве хлеба: др.-а. hlaf genohne habbap, двн. ginuht habint brötes.
Эти и другие примеры структурно-семантических расхождений между контекстами чаще всего морфологически обусловлены и не влияют на общий смысл отрывка.
Отсутствие семантического тождества ключевых слов при структурно-семантическом тождестве контекстов - наиболее сложный и интересный тип межъязыковой эквивалентности, обусловленный несовпадением лексико-семантических систем языка оригинала и языка перевода, которое, в свою очередь, демонстрирует закрепление в языках результатов различных способов концептуализации действительности. Появление этого типа эквивалентности свидетельствует об отсутствии в языке перевода единицы, способной передать весь смысловой объем соответствующей единицы языка оригинала. Замены, к которым прибегает переводчик в подобных случаях, представляют собой использование лексики других референтных областей, описательных выражений, гиперонимические или гипонимические трансформации. Переводной текст может дать важную информацию о двух взаимодействующих картинах мира, отраженных в языке оригинала и языке перевода, и библейский текст, безусловно, здесь тоже не является исключением.
Так, в стихах 13-15 греч. cwpa и лат. regio в общих чертах передают идею страны, края, области, местности, что отражается в переводах: гот. land (Лук. 15:13), gawi (Лук. 15:14, 15), двн. lantscaf. Лишь в др.-а. переводе как наиболее позднем во всех стихах стоит rice «страна, государство, царство», что отражает специфику государственного строя англосаксов, перешедших от военных государств к феодальным. Понятие городского образа жизни, не исключавшего занятия сельским хозяйством, особенно ярко выражено в переводах стиха 15: поля, куда посылает горожанин блудного сына пасти свиней (греч. aypouj), у готов - haipjos «степи, пустоши, нераспаханная земля» (именно это слово Ульфила Ульфила предпочел имеющемуся в языке слову akrs «поле»). Но уже у Иеронима в Вульгате стоит villa, что, конечно, следует переводить как «земли, находящиеся в собственности, имение»
(это подчеркивается наличием притяжательного местоимения, указывающего на принадлежность земель горожанину). Это хорошо понимали авторы древнеанглийского и древненемецкого переводов, имевшие в виду огороженные земли, т. е. угодья, и давшие в качестве эквивалента tún и thorf ^р. семантику совр. англ. town, нем. Dorf):
Kal popeuBelç ekoll^Qh enl twn polltWn thj yWpaç ekelnde, Kal epemyen auton elj touj ¿gpobg autou ßookeln %olpouç [6].
jah gaggands gahaftida sik sumamma baurgjane jainis gaujis, jah insandida ina haipjos seinaizos haldan sweina [5].
et abiit et adhesit uni civium regionis illius et misit illum in villam suam ut pasceret porcos [4].
Bá férde he, and folgode ánum burh-sittendum men dœs ríces. Bá sende he hine to his túne, dœt he heolde his swyn [3].
Inti gieng inti zuoclebêta einemo therô burgliutô thero lantscefî, inti santa inan in sîn thorf, thaz her fuotriti suuîn [S].
Информацию о характере наемного труда можно получить из переводов стихов 17 и 19: работники в греч. тексте Нового Завета - |ilo9loç (р. п. мн. ч. - |ilo9lol), в Вульгате - mercennarii (в лат. яз. данное слово использовалось для обозначения выполняющего любой наемный труд), в гот. - asnje (р. п. мн. ч. сущ. asneis), в двн. - asnere. Другой эквивалент - yrplinga (<eorpe «земля») - указывает на сельскохозяйственный характер работ, выполняемых наемными работниками. В другом списке Евангелий [7] стоит иное слово - hyrlinga (р. п. мн. ч. сущ. hyrling), являющееся производным глагола hyran «нанимать».
В анализируемом отрывке любопытно упоминание о рожках, которые тщетно пытался выпросить у горожан блудный сын. Плоды дерева Ceratonia Siliqua, используемые в качестве пищевой и кормовой культуры, не были известны германским племенам (хотя готы, находясь в Причерноморье, могли о них знать). В переводах наблюдаются разные способы передачи данной реалии: в гот. и др.-а. мы видим метафорическую замену: гот. haurne (р. п. мн. ч. сущ. haurn «рог, рожок»), др.-а. bean-coddum (д. п. мн. ч. сущ. bean-codd«боб, фасолина»). Переводчик «Татиана», не подобрав эквивалент латинскому siliquis (д. п. мн. ч. сущ. siliqua), оставляет латинское слово в тексте.
Не в последнюю очередь следует отметить различные способы передачи религиозных понятий в переводах. Так, Ульфила передает греч.
hmapton «согрешил» как frawaurhta (3-е л. ед. ч. пр. вр. гл. frawaurk-jan), букв. «отступил, сделал дурно» - христианское понятие греха у готов еще не сформировалось. Напротив, более поздние древнеанглийский и древневерхненемецкий переводы последовательно передают лат. peccavi как syngode и suntota. Наличие в языках единиц с семантикой «грех» (др.-а. syn, двн. sunta) и их способность к дальнейшему словообразованию подтверждает концептуализацию религиозного опыта в англосаксонской и немецкой культурах к моменту создания переводов.
Аналогичная ситуация наблюдается и в стихе Лук. 15:20, где говорится о жалости, охватившей отца при виде вернувшегося сына. Для перевода греч. формы еорАяуспш9г| Ульфила ситуативно использует приемлемый глагол infeinjan «сжалиться, смягчиться». В Вульгате это выражается иначе: misericordia motus est - «исполнился жалостью, милосердием», и ее переводчики, следуя латинскому тексту, воспроизводят глагольно-именное сочетание: др.-а. mid mild-heortnesse ástyrod, двн. miltida giruorit uuard. Специальное слово для выражения понятия милосердия появляется лишь в древнеанглийском тексте.
Итак, используя небольшой библейский отрывок - образец нар-ратива, имеющий простую лексико-грамматическую организацию и практически не вызывающий разночтений, мы попытались показать, как при его переводе на древнегерманские языки взаимодействуют центростремительные и центробежные тенденции. В целом, древнегерманские переводы Библии демонстрируют определенное содержательное единство, заданное оригиналом, и значительное сходство выражения, что вполне естественно при выполнении переводов на близкородственные языки (I тип межъязыковой эквивалентности). Лексические и грамматические расхождения между переводами и их источниками могут носить субъективный характер и объясняться личными предпочтениями переводчика: стремлением создать определенное лексическое разнообразие перевода, подобрать или создать заново в языке перевода отдельное соответствие каждой единице языка оригинала, как это имеет место в готской Библии, или же, наоборот, желанием несколько отступить от оригинала и сделать перевод чуть более свободным, как, например, в англосаксонских Евангелиях. Однако чаще несовпадения бывают вызваны причинами лингвистического характера. Наблюдаемые в грамматической организации текста
и его отдельных составляющих, они могут придать переводу иное звучание, но не оказывают значительного влияния на его общий смысл (II тип межъязыковой эквивалентности).
Гораздо большую важность приобретают концептуальные расхождения между переводами и источниками, возникающие вследствие неравномерного картинирования мира представителями разных культур и проявляющиеся в лексико-семантической системе перевода и языка в целом. Об этом говорит большое число эквивалентов типа III - отсутствие семантического тождества ключевых слов при структурно-семантическом тождестве контекстов.
Интерес представляют также различия между переводами на отдельные древнегерманские языки. В грамматике это использование вариантных средств выражения одних и тех же грамматических значений, что говорит, при не сложившейся еще норме, о различной степени проявления аналитических тенденций в древнегерманских языках, в лексике это выбор в качестве эквивалентов единиц с разной этимологией или разными референтными областями, что может быть доказательством неравномерного освоения христианской культуры германскими народами в раннем Средневековье.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Мецгер Б. М. Ранние переводы Нового Завета. Их источники, передача, ограничения : пер. с англ. - М. : ББИ, 2002. - 530 с.
2. Яковенко E. Б. Homo biblicus. Языковой образ человека в английских и немецких переводах Библии (опыт концептуального моделирования). -М., 2007. - 2S4 с.
3. The Anglo-Saxon Version of the Holy Gospels / Ed. by B. Thorpe. - 2nd ed. -New York : George P. Putnam, 1S4S. - 239 p.
4. Biblia Sacra Vulgata. - Stuttgart, 1994. - 327 с.
5. Die gotische Bibel. F. L. Stamm's Ulfilas oder die uns erhaltenen Denkmäler der gothischen Sprache. - Padeborn, 1S72. - 291 S.
6. Greek text of the New Testament. - URL : www.bibleworks.com
7. The Holy Gospels in Anglo-Saxon, Northumbrian and Old Mercian versions, synoptically arranged by W. W. Skeat. - Cambridge, 1S71-1SS7. - 366 p.
S. Tatian. Lateinisch und Altdeutsch mit ausführlichem Glossar / Hrg. von E. Sievers. - Padeborn, 1S72. - 493 S.
