CC BY
47
Н. Э. Купчинаус
ОПЫТ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ НА -СКИЙ, МОТИВИРОВАННЫХ НАИМЕНОВАНИЯМИ ЛИЦ (НА МАТЕРИАЛЕ СОЧИНЕНИЙ М. В. ЛОМОНОСОВА)
Работа представлена лабораторией автоматизации филологических работ Удмуртского государственного университета. ■
Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор В. А. Баранов
В статье анализируется смысловая структура прилагательных с суффиксом -ск-, функционирующих в письменной речи М. В. Ломоносова.
The article studies semantic structures of the adjectives formed by the suffix ”-sk” (”-ск”) functioning in M. Lomonosov's language.
Центральное место в истории русских отсубстантивных прилагательных занимает процесс развития качественности, обусловленный характерным для них «стремлением выразить признак как таковой, безотносительно к предмету»'.
В этом плане языковой материал 40- ■ 60 гг. XVIII в. представляет большой интерес. Именно в этот период тенденция к окачс-ствлению особенно активизируется , намечается функционально-семантическое размежевание конструкций с относительным прилагательным, с одной стороны, и конструкций с производящим существительным в косвенном падеже с другой. Адъективно-субстантивные словосочетания, которые в древнерусском языке выражали разнообразные виды отношений (в частности, индивидуальную принадлежность, отношение к субъекту/объекту активного действия), «постепенно уступали свои позиции конструкциям с определяющим существительным, и уже в конце XVIII - начале XIX в. мы застаем в литературном языке лишь реликты их прежнего свободного употребления» .
Актуальность предмета статьи обусловлена отсутствием работ, которые были бы посвящены семантическому функционированию прилагательных с суффиксом -ск-
в языке М. В. Ломоносова. Важно отметить, что разнообразие жанров и стилей, представленное в литературном наследии ученого (это поэтические произведения, ораторская и научная проза, историография, полемическая публицистика, служебные документы, письма), а также тонкая лингвистическая интуиция, позволявшая Ломоносову чувствовать и предчувствовать тенденции развития родного языка, дают возможность изучить наиболее характерные для середины XVIII в. образцы словоупотреблений, выделить «явления, уходящие в прошлое, и явления, нарождающиеся на фоне стабилизировавшихся, нор-
4
мальных для данного состояния языка» и тем самым глубже осмыслить исторический механизм окачествления русских отсубстантивных прилагательных.
По техническим причинам мы вынуждены ограничить объем материала прилагательными, мотивированными наименованиями лиц. Отметим, что в кругу данных адъективов историческая тенденция к развитию категории качества проявляется наиболее отчетливо, на что обращает внимание Э. А. Балалыкина . Указанное явление объясняется семантической многоплановостью антропонимов. Так, наименования лиц по профессии, роду занятий (купец,
профессор, крестьянин) ассоциируются с представлениями не только о характере той или иной деятельности, но и о типической внешности, манерах, образе жизни определенных людей. Богатым коннотативным потенциалом обладают наименования по социальному статусу (царь, раб), родству, личным связям (мать, друг), но особенно модально-оценочные имена (герой, злодей).
В текстах, включенных в 11-томное полное собрание сочинений М. В. Ломоносова, нами выявлено 280 словосочетаний с прилагательными от личных имен.
Выделим прежде всего такие словосочетания, которые либо воспринимаются в наши дни как стилистически маркированные (свойственные непринужденной разговорной речи, полемической публицистике), либо могут быть поняты в не соответствующем замыслу автора значении. Имеется в виду выражение прилагательными на -ский отношения к одному (43 единицы) или нескольким конкретным лицам (36), т. е. случаи индивидуальной или групповой референции. Такие двусловные синтагмы функционируют как грамматические дублеты словосочетаний с мотивирующим субстан-тивом в косвенном падеже (чаще всего -беспредложном родительном). Иными словами, конструкции данного типа передают прямую и конкретную связь между двумя «автономными» субстанциями, входящие в их состав адъективы не получают каких-то качественно характеризующих или конно-тативных приращений. Предметно-логическое содержание мотивирующей основы воспринимается здесь в целостности как совокупность всех узуальных сем. В качестве референтов мотивирующих основ выступают лица, конкретизированные контекстом или - шире - дискурсом эпохи: это коллеги М. В. Ломоносова по научно-педагогической деятельности (академики-«профессо-ры», президент Академии граф К. Г. Разумовский, члены Канцелярии), известные государственные деятели, исторические личности, герои античного эпоса. Отражаемая в высказываниях ситуация также отличается однозначностью и конкретностью.
Особенно четко ощущается недифференцированный характер семантики в несвойственных современному языку словосочетаниях, передающих отношение к субъекту/объекту активного действия. В нижеследующих высказываниях примечательным является сохранение определяемым словом глагольного управления:
«Любление княжеское сего места и повеле-
^ 6
ние привело многочисленных жителей» (речь идет об основании города Владимира князем Владимиром Мономахом); «При отъезде президентском на Украину... пожалованы асессор Теплов и профессор Ломо-
7
носов в коллежские советники» .
Семантическая раздельность определения и определяемого ощущается и в тех случаях, когда последнее обозначает абстрактное понятие: 1) «Канцелярия тогда президентскую власть имеет, когда его совсем
8
нет» ; 2) «Шумахер, Теплов и Тауберт твердили беспрестанно, что честь президентскую наблюдать должно и против его жела-
9
ния и воли ничего не делать» ; характерно, что синонимичность с генитивной формой исходного существительного подчеркивается в двух последних примерах анафорическим употреблением личного местоимения, антецедентом которых является денотат «предметной» части прилагательного. См. также: «Вскоре почувствовали, что он [Шумахер] столь ж над ними власти требует, сколько президент, и почти все, что вздумает, на то его приводит часто про-тиву добрых намерений профессорских, которые о том негодовали...» , где обращает на себя внимание распространение слова профессорский придаточной частью по типу присубстантивной связи.
Аналогичные семантические связи между компонентами словосочетаний, т. е. объективную констатацию связи двух субстанций, мы находим и в тех случаях, когда дериваты этнонимов указывают не на этнос в целом, а на группу его определенных представителей - участников реальных событий, происходивших в конкретное время и в конкретном месте. В подобных словоупотреблениях прилагательные не выра-
жают какой-либо характерной черты или внутреннего качества, свойственного данному народу в целом, значение данных единиц исчерпывается указанием на отношение к группе людей: «Святослав положил твердо стоять против греческих приступов. Великая нужда, от долговременного греческого облежания в съестных припасах происшедшая, заставила россиян употреблять тайные поиски в свою пользу»" ; «В следующий день пришли посланные от Ольги на берег к древлянскому судну, прося их по княгининому повелению в город на изготовленную для них почесть... Пятьдесят правителей земли Древлянския без укосне-ния приехали в Киев. Спросили ль о своих прежних посланцах, ничего о том не упоминается. Здесь что-нибудь Нестором упущено; без того невероятна кажется древлян-12
ская оплошность» .
Значение индивидуальной референции и четкая соотнесенность с субстантивной словоформой в косвенном падеже наблюдается и в ряде словоупотреблений прилагательных, производных от существительных с «денотативной оценочностью» (термин И. С. Стернина). Если в современном литературном языке такие лексемы, как геройский, героический,злодейский,варварский, зверский, мученический, страдальческий и т. п., употребляются преимущественно как качественные прилагательные, то в языке М. В. Ломоносова равнозвучные единицы могут функционировать как относительные прилагательные с единичной, групповой и родовой референцией. Рассмотрим в качестве примера использование Ломоносовым прилагательного геройский. Исходное существительное герой, восходящее к древнегреческому inpcot, (лат. heros), широко употреблялось в книжном языке XVIII в. в этимологическом значении, а именно: «лицо, рожденное от бога и смертного или причисленное к сонму богов за свои подвиги». Кроме того, употреблялся метафорический дериват, представленный в «Словаре русского языка XVIII века» в значении «человек особенной храбрости, мужества, достоинств». Производное
геройский функционирует у Ломоносова как предметно-относительное прилагательное, мотивированное исходным концептом слова герой, например: «В спокойном торжестве ты видишь здесь невесту; Геройску видишь дочь, Геройскую сестру.. .» . В дан-
ной речевой ситуации референтом слов дочь и сестра является Илона, дочь Приама и сестра Гектора; здесь адъективные конструкции равнозначны конструкциям с зависимым существительным - сестра героя, дочь героя.
Аналогичный смысл присутствует в тех высказываниях, где прилагательное указывает на Петра I, которого М. В. Ломоносов уподобляет, в соответствии с канонами классицизма, античным «героям», например: «Надеждой, ревностью блистал Ге-- - 14
роискои вид» . Приведем также примеры
с другими лексемами: «Она Секста Росция... убегающего от оружия и угроз раз, „ „15
боинических, приняла в дом свои» -
прилагательное указывает на конкретных лиц - убийц отца Секста Росция; «И варварские руки те, Что их держали в тесноте,
в 16
В полон уже несут оковы» , здесь под «варварами» подразумеваются турки (т. е. представители нехристианской веры), оборонявшие крепость Хотин; «мятежнический крик (крик стрельцов. - Н. К.), Наполнив слезный град, до облаков достиг» . Думается, что сильные качественно-оценочные семы мотивирующих субстантивов, не нуждающиеся в особой контекстуальной поддержке, проникают, так или иначе, в целостную семантику синтагмы. Однако мы считаем, что данные компоненты остаются в подобных словоупотреблениях в рамках «предметной» части» смысловой структуры прилагательного, не абстрагируясь ощутимым образом от денотата субстантивной основы.
В кругу дериватов от личных имен собственных Ломоносов использует во всех жанрах притяжательные прилагательные на -ов, -ев, -ин, которые лишь во второй половине XIX в. станут приметой стилистически сниженной речи («вдова Рихмано-ва», «во время Крашенинникова ректор-
ства» и т. п.). С другой стороны, нами выявлено 15 случаев использования Ломоносовым отфамильных образований на -ский. К последним относятся, в частности, прилагательные от имен известных личностей, обладавшие уже в рассматриваемую эпоху системным, т. е. закрепленным общеязыковой практикой, качественно-классифициру-
ющим значением; для сравнения: делилиан-
„ 18 19
ский термометр , но Делилиево письмо .
Особый интерес представляют речевые смыслы адъективов, образованных от имен тех лиц, которые вызывали ' у ученого крайнюю неприязнь, - И. Д. Шумахера и Г. Ф. Миллера. Здесь семе отношения сопутствуют окказиональные оценочные семы, которые возникают под воздействием и лексического окружения, и экстралин-гвистических сведений читателя. Ограничимся одним примером: «Остались все шу-махерские происки, властолюбие, препятствия россиянам в науках и бесполезная трата казны е. и. в. по прихотям в помянутом советнике Тауберте» . Характерно, что в данном высказывании отражена ситуация, сложившаяся в Академии после кончины Шумахера, и типические свойства последнего приписываются другому субъекту, сменившему покойного на посту советника Канцелярии АН.
Начиная с древнерусской эпохи процесс окачествления прилагательных на -ский наиболее интенсивно проявляется на базе значения отношения к роду лиц.
Из 150 обнаруженных нами словоформ с родовой референцией 30 выражают недифференцированное отношение к роду лиц, не осложненное смысловыми приращениями; например: «Каждая наука в Академии имеет равное достоинство, и в каждой может быть равенство и неравенство профессорского знания... И так, вообще рассуждая, должно положить всем профес-
21 и
сорам равное жалованье» . В восприятии современного носителя языка прилагательное в словосочетании профессорское знание (ср. также современное словоупотребление «профессорские знания»), изъятое из цитированного выше контекста, принимает ка-
чественно-оценочное значение, в том числе и переносное. Более того, оно способно передавать такое значение и с точки зрения общего контекста сочинений Ломоносова, где неизменно проявляется авторский пиетет по отношению к званию профессора. Однако в приведенном примере коннота-тивный потенциал прилагательного профессорский блокирован сугубо деловым характером содержания документа.
Значение прилагательного всецело определяется семантикой производящей основы и в словосочетаниях, где опорное слово выражает процессуальность: «.. .согласная,
которую для остановления конского произ-
22
носят...» .
Все рассмотренные выше словосочетания могут быть заменены генитивными конструкциями, при такой трансформации сохраняется как смысл высказывания, так и его стилистическая характеристика. Примечательны в этой связи случаи параллельного использования самим Ломоносовым обеих конструкций в одном контексте (выбор того или иного языкового средства зависит от наличия или отсутствия конк-ретизатора или обусловлен соображениями эстетики речи): «О студентских награждениях и наказаниях... О содержании студентов... О выпусках студентов... О сту-
23
дентских экзерцициях...» - заголовки из проекта университетского регламента, в
другой редакции проекта встречаем: «О
й 24
публичных экзерцициях студентов» ;
«...анатомические препараты частеИ чело-
25 и
веческих и других животных» ; «В верхнем классе экзаменовать в присутствии кураторском, директорском, всех профессоров и рек-26
тора» и т. п.
Другим доводом в пользу наших выводов можно считать параллельное употребление Ломоносовым прилагательных с относительным и притяжательным суффиксами: «.. .Имеете книги Моисеевы и проро-
27
ческие» .
В подавляющем большинстве случаев прилагательные, мотивированные наименованиями рода лиц, выражают так называемое значение типической свойственнос-
ти, т. е. совокупность неких постоянных внутренних признаков (как относительных, так и качественных), которые проявляются в характеризуемой субстанции только через связь последней с предметом, обозначаемым мотивирующей основой, и которые могут быть конкретизированы в большей или меньшей степени. Взаимопроникновение сем обеих субстантивных основ обуславливает семантическую слитность компонентов словосочетания, что, как правило, затрудняет подстановку конструкции с несогласованным определением.
Значение, толкуемое лексикографической формулой «свойственный тому, кто/что обозначен(о) мотивирующей основой», можно считать некой переходной зоной на пути к рождению «полноценного» качественного значения. Весьма часто такое значение, компонуемое сигнификативными семами мотиватора, представляется диффузным и требует многословной экспликации; в других случаях компонент «свойственности» отражает вполне конкретный признак. Акцентуация сем, отражающих некие качества денотата (как эмпирические, так и рациональные) мотивирующего слова, приближает становление отвлеченнокачественного значения и создает условия для■метафоризации относительного прилагательного, например: детская кожа, детская улыбка, детский страх). Степень яркости компонента «типическая свойственность», сопутствующего категориальной семе отношения, варьируется в зависимости от контекстных условий.
Обратимся к речевому материалу М. В. Ломоносова.
Относительное значение превалирует в терминологических словосочетаниях типа капитанский ранг, монашеский чин, воеводские канцелярии и т. д. Но связь двух субстанций здесь представлена уже не просто как их смежность во времени и пространстве, а как сущностная характеристика референта определяемого существительного. Предметно-понятийное содержание производящей основы включено в значение адъ-ектива в предельно обобщенном виде, ас-
социативный потенциал оказывается «невостребованным». Кроме того, здесь ослаблена, с нашей точки зрения, сема одушевленности.
Обобщенно-отвлеченный характер значения мотивирующей основы прилагательных в подобных словоупотреблениях наглядно проявляется в следующем тексте, где представление о конкретном лице эксплицировано в местоимениях, а в' смысловой структуре слов студентский и адъюнктский сема одушевленности редуцирована: «Прошлого 1742 годугенваряс 1 дня определен я при Академии Наук адъюнктом с произвож-дением жалованья в год по 360 рублев, а до того времени производилось мне жалованье, будучи в Германии для наук, студент-ское... А ныне уведомился я, что не токмо адъюнктские, но и студентские деньги, взятые мною в зачет во Академии Наук, из жалованья вычитать намерены.
<___> И дабы высочайшим указом пове-
лено было... братые мною во Академии
студентские деньги из окладного моего
28
адъюнктского жалованья не вычитать» . Показательно, что в данном лексико-семантическом и синтаксическом контексте невозможна замена прилагательных субстантивными конструкциями типа «деньги (для)студента, -ов».
В сочетаниях с обобщенными наименованиями видов материальной и интеллектуальной деятельности человека (дело, дела, искусство, наука) смысловая структура прилагательного становится более сложной." ораторское искусство, плотническое дело, корректорское дело, юристические дела и пр. Абстрактность семантики определяемых слов способствует актуализации в «предметной» части прилагательных сигнификативных сем, отражающих характер деятельности тех или иных лиц, в то время как денотат мотивирующей основы (представление о типизированном лице-деятеле) принимает здесь статус фонового компонента. Следовательно, прилагательное в таких случаях указывает на отношение не столько к лицам, сколько к характеру их деятельности.
В вышеуказанных словоупотреблениях признак, обозначаемый адъективами, представляется нерасчлененным, синкретичным. В синтагмах другого типа признак конкретизирован, сужен за счет усиления отдельных сем в «предметной» части прилагательного. Это происходит, в частности, за счет актуализации в «предметной» части адъектива эмпирического компонента, отражающего структуру, внешний вид, вещественный состав субстанции; например, классифицирующие наименования одежды: солдатский мундир, мужеское одеяние, немецкое платье и т. д., наименования анатомических органов и физиологических функций: женские руки, голос человеческий, скотский рев, конское мясо, зверские кожи,
а также метонимические обозначения типа
„ 24
охотнической шум (т. е. звучание охотни-\ „7,0
чьего рога), воинский звук (т. е. шум стреляющих орудий) и т. п. В словосочетаниях с наименованиями частей тела эмпирические семы редуцируются, если существительные употребляются в метонимическом, абстрактно-символическом значении,напри-„ „31
мер: «Высокой крови царской дщерь» ;
«... Россию взять в свое повелительство есть
32
дело и мужескому сердцу страшное»
(о восшествии на престол Елизаветы Петровны) и др.
В терминах, обозначающих видо-родо-вые понятия филологии, конкретизирован ряд рациональных (по А. Н. Шрамму) ка-чественно-характеризующих признаков:
«[Ломоносов] сочинил две героические пес-
33
ни о делах Петра Великого» ; «стихотворные дружеские письма сего стиля больше 34
должны держаться...» ; «Демосфен и Цицерон упражнялись больше в гражданском красноречии, а особливо в судебном...» . А также интересный пример эллиптической номинации: «...Российский наш язык не токмо бодростью и героическим звоном греческому, латинскому и немецкому не
уступает, но и подобную оным... версифи-36 -
кацию иметь может» . В смысловой структуре данных адъективных словоформ произошла актуализация ряда ассоциативных сем «предметной» части, а также нейтра-
лизация семы одушевленности, обусловившая значительный отрыв семантики прилагательных от денотатов производящих существительных друг, герой, гражданин, хотя на первых этапах бытования терминов семантика источника мотивации, несомненно, сохранялась в полном объеме.
Прагматический фактор - переживания Ломоносова по поводу «академических непорядков», неприязнь к отдельным лицам и т. п. - может привносить в узус анализируемых единиц индивидуально-авторскую коннотацию. Появление окказиональных оценочных сем в смысловой структуре прилагательного свидетельствует о дальнейшем сдвиге в сторону развития значения отвлеченного качества, поскольку коннотация усиливает представление о типичности, своеобразии предметного отношения.
Так, например, в документах, где Ломоносов пишет об унижениях, которым подвергаются, по его мнению, ученые академики со стороны «не смыслящих в науках» членов Канцелярии, в словоформах прилагательного профессорский реализуется качественно-оценочный компонент производящей («заслуживающий уважения», «обладающий высокими знаниями»), а производное прилагательное принимает эмоциональную окраску - «симпатия, сочувствие» и т. п.; например: «Капитанские чины профессорам малы... Напротив того, канцелярским чинам положены пристойные ранги к уничижению профессорского достоинства...» - манифестируемая широким контекстом антитеза (Канцелярия -профессура), коннотации лексического окружения, а также контекстуальная неоднозначность существительного достоинство, обозначавшего в языке XVIII в. и «чин, ранг», и «высокие свойства, заслуги», способствуют актуализации качественно-оценочных сем производящей основы.
Примечательны случаи совмещения значений индивидуальной и родовой свойственности, когда некоторое свойство одновременно предстает как типический признак и рода лиц, и отдельного, конкретного его представителя. Последний может
быть эксплицирован в том же высказывании либо мотивирующим существительным, либо личным или притяжательным местоимением. Последние частично «освобождают» прилагательное от значения индивидуальной референции, высвечивая таким образом обобщенно-типизирующий характер выражаемого признака, усиливая его качественность: «Я стыд девический в
тебе весьма хвалю...» , «...Чувствую ее
39
государскую милость довольно..» ; «[Петр]
Умножал внимание и благоговение пред-
т,г 40
стоящих своим Монаршеским гласом.. .» .
«Уже склоняется женское сердце к непоколебимой твердости братними увещания-
41
ми» - в последнем случае речь идет и о сердце царевны Анны, и о женском сердце вообще; обратим внимание на наличие антитезы в контексте, которая усиливает сему рационального качества. Приведем
также высказывание: «...Злодейской воль-а* 42
ностью плененная Москва» , где прилагательное отсылает к конкретным «злодеям» (царевне Софье и ее сторонникам) и в то же время имеет понятийное значение, т. е. обозначает типические свойства и качества данного рода лиц.
Перегруппировка сем во всех приведенных словоупотреблениях, формируя компонент «свойственный тому, кто...», осложняет в той или иной степени исходное указательно-отсылочное значение прилагательного, но не выводит анализируемые единицы за пределы лексико-грамматического разряда относительных прилагательных; сема «отношение» сохраняет свой категориальный статус.
Наконец, выявлены 23 словоформы, значение которых мы можем определить как семантические дериваты с собственно качественным значением, которые отражают признак, мыслимый в отвлечении от денотата мотивирующей основы. Они встречаются исключительно в текстах, написанных «высоким штилем». Производящую базу таких образований составляет ограниченное число субстантивов - это имена, изначально обладающие яркими узуальными или потенциальными каче-
ственно-оценочными семами, на основе которых данные лексемы уже в XVIII в. развивали переносное значение: варварский, геройский, исполинский, отеческий, материнский, детский, зверский, мужеский. Представленные ниже словоупотребления, введенные Ломоносовым в художественный текст в качестве тропов, с точки зрения современного носителя языка, кажутся неяркими, «банальными». В рамках двусловных синтагм здесь не наблюдается той «необычной», «неожиданной» сочетаемости семем, на основе которой возникает метафорическая образность: компоненты указанных словосочетаний характеризуются семантической согласованностью. В отвлеченнометафорический план переносится не отдельное прилагательное, а все словосочетание в целом - «необычные» синтагматические связи выявляются в широком контексте, где представители одного рода субстанций уподобляются другому роду по какому-то общему качественному признаку. Так, Елизавете Петровне приписывается «мужеское геройство», российским женщинам - «мужеская храбрость» , бунтующим стрельцам - «зверской взор» и 44
«рыканья зверския» , неумелым ораторам -45
«детское многословие» и т. п. Например, «Достигнув мужеским геройством, Отовсюду облекла спокойством Свое наслед-
46
ство» . Во всех подобных случаях возможно элиминирование прилагательного или замена его лексическим синонимом - немотивированным собственно качественным адъективом.
Важно иметь в виду, что возможность употреблять исходные существительные в первичном значении (герой - персонаж античных мифов, варвар - представитель нехристианской веры, злодей - человек, совершивший конкретное преступление, и пр.), а производные прилагательные в функции синтаксических дериватов (см. приводимые ранее примеры геройская сестра, зверские кожи и пр.) должна была поддерживать в восприятии носителей языка XVIII в. характерную для «живых» метафор семантическую двуплановость.
Указанный выше фактор - тесная связь семантики производного прилагательного с предметным содержанием субстантивной основы - сдерживал в XVIII в. процесс ока-чествления анализируемых единиц. С другой стороны, во многих случаях наведение индивидуально-авторской коннотации создает контекстуальные условия для развития системного значения свойственности, качественности.
Итак, функционирование прилагательных на -ский, мотивированных одушевленными существительными, в речевой деятельности М. В. Ломоносова являет разные этапы семантического развития данных единиц в истории русского языка. Во-первых, нами зафиксированы явления, которые уже к концу XVIII в. станут редкими, затухающими; во-вторых, выявлены тенденции, сохранившие устойчивость в пос-леломоносовскую эпоху и продолжающие активно действовать в наши дни.
В целом, с позиции дискурса М. В. Ломоносова, во всех проанализированных прилагательных на -ский денотативные компоненты мотивирующей основы ощущаются более отчетливо, чем в соответствующих единицах современной речи, и по этой причине выражаемое в словосочетании предметное отношение отличается большей конкретностью.
Результаты анализа образований на -ский от одушевленных имен позволяют нам утверждать, что сема «типической свойственности», на основе которой в перспективе развивается собственно качественное значение, в семантической структуре единиц языка XVIII в. имеет статус потенциального компонента, между тем в современном языке у адъективов данного словообразовательного подтипа сема свойственности, по мнению многих лингвистов, „47
является системной .
ПРИМЕЧАНИЯ
I Балалыкина Э. А. Формирование качественных имен с суффиксом -ск- и развитие субстантивно-адъективных отношений в пределах прилагательных на -ский. В кн.: Историческое словообразование русского языка. Казань: Изд. Казанского ун-та, 1984, С. 85-113; 86.
Петрова 3. М. Новообразования в кругу имен прилагательных / Мальцева И.И. и др. Лексические новообразования в русском языке XVIII в. Л.: Наука, 1975, С.146-246; 227.
Земская Е. А. О семантике и синтаксических свойствах отсубстантивных прилагательных в современном русском языке/Историко-филологические исследования. М.: Наука, 1967. С. 92-103; 102.
4
Реформатский А. А. Введение в языковедение. М.: Просвещение, 1967. С.43.
Балалыкина Э. А. Указ. соч. С. 85-113; 92.
"•Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений: В 11 т. М.: АН СССР, 1955-1959 гг.;Т. VI. С. 270.
7
Там же. Т. X. С. 288.
8
Там же. Т. X. С. 194.
9
Там же. Т.Х. С. 313.
10 Там же. Т. X. С. 44. .
II Там же. Т. VI. С. 243. ■ ■
П Там же. Т. VI. С. 231. ■
13 Там же. Т. VIII. С. 423.
14 Там же. Т. VIII. С. 721.
15 Там же. Т. VII. С. 372.
|й
1 Там же. Т. VIII. С. 27.
17 Там же. Т. VIII. С. 713. ; ■ ■
18
Там же. Т. ГХ. С. 325. .
19 Там же. Т.Х. С. 181.
20 Там же. Т. X. С. 246. . * ■ .
21 Там же. Т. X. С. 50. . . " '
22 Там же. Т. VII. С. 400.
23 Там же. Т. IX. С. 539. ' '
24 Там же. Т. X. С. 22.
25 Там же. Т. X. С. 148.
21 Там же. T. IX. С. 455.
27 Там же. Т. V. С. 247.
28 Там же. Т. X. С. 330.
29 Там же. т. VIII. С. 61.
М Там же. т. VIII. С. 546.
31 Там же. т. VIII. С. 50.
32 Там же. т. VIII. С. 243.
33 Там же. т. X. С.400. м Там же. т. VII. С. 589.
35 Там же. т. VII. С. 205.
26 Там же. т. VII. С. 13.
37 Там же. т. X. С. 19.
38 Там же. т. VIII. С. 303.
34 Там же. т. X. С. 571.
40 Там же. т. VIII. С. 606. .
41 Там же. т. VI. С. 266.
42 Там же. т. VIII. С. 713.
43 Там же. т. VI. С. 244.
44 Там же.Т. VIII. С. 713.
45 Там же. Т. VII. С. 128.
46 Там же. Т. VIII. С. 752.
47
Балалыкина Э. А. Указ. соч. С. 85-113; 93.
