CC BY
54
корреляцией [10]. О прочности корреляции можно судить по степени легкости перехода от ксе-нонима к идиониму-прототипу, например, Спас -Spas. Если такой переход возможен, можно говорить о наличии обратимости в ксенонимичес-кой связи. Обратимость может быть абсолютной (Спас/Spas) при использовании заимствования, уверенной (the Saviour Not Made with (by) Hands) при использовании кальки - в таких случаях православный компонент выражен эксплицитно. Неуверенная обратимость наблюдается в тех случаях, когда православный компонент выражен имплицитно (Mandilion Portrait of Christ; the HolyFace; the Holy Towel; the Holy Napkin). Появление в словаре ксенонима-транспланта (Spas) можно считать завершением процесса поисков оптимального варианта обозначения данного элемента внешней культуры. В лексикографических источниках не зарегистрирован ни идионим-про-тотип Спас, ни Spas Nerukotvorny (латинизированный этимон), что, с одной стороны, свидетельствует об ограниченности межконфессиональных контактов и слабой освоенности данной номинации английским языком. С другой стороны, наличие христианских полионимов Savior и Redeemer в английском языке замедляет процесс приближения к этимону Спас Нерукотворный, что в полной мере соответствует принципу языковой экономии. В то же время Spas как составная часть номинации регулярно встречается в наименованиях русских церквей и построек: Spas Nereditsa Church, Spasskaya Bashnya (tower) [11].
Подводя итог, следует отметить, что подавляющее большинство англоязычных икононимов не вошли в число базовых единиц словаря английского языка, о чем свидетельствует анализ лексикографических источников. В то же время потребности межконфессиональной коммуникации обусловили широкое употребление англоязычных икононимов в путеводителях, сайтах Православной Зарубежной церкви, аукционах. Для описания православных понятий использованы как общехристианские понятия, так и ксе-нонимы. Анализ интенсиональных и импликаци-ональных признаков христианских полионимов выявил регулярное несовпадение с семантическими признаками православного понятия. Те признаки, которые передают содержание православного понятия, в данной работе получили название православного компонента. Семантика православного компонента неоднородна, ее основу могут составлять догматические, канонические и агиографические конфессиональные различия, что обусловливает внешние предпосылки лексического и семантического варьирования. Соответственно в православном компоненте можно выделять догматические, канонические и аги-
ографические семантические элементы. Православный компонент может быть выражен как эксплицитно, так и имплицитно, что определяет степень ксенонимической корреляции.
Примечания
1. Kabakchi V. V. The Dictionary of Russia (Англо-английский словарь русской культурной терминологии). СПб.: Изд-во «Союз», 2002.
2. Кабакчи В. В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации. СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 1998.
3. Кабакчи В. В. Функциональный дуализм языка и языковая конвергенция (опыт моделирования языковой картины земной цивилизации)// Когнитивная лингвистика: ментальные основы и языковая реализация. Текст и перевод в когнитивном аспекте: сб. ст. к юбилею проф. Н. А. Кобриной. СПб.: Тригон, 2005. Ч. 2. С. 164-175.
4. Кабакчи В. В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации...
5. Воскобойников В. М. Энциклопедический православный словарь. М.: ЭКСМО, 2007.
6. Macmillan English Dictionary for Advanced Learners. Macmillan, 2007.
7. Воскобойников В. М. Указ. соч.
8. Orthodox Church of America. Feasts and Saints. Режим доступа: www.oca.com.
9. Там же.
10. Кабакчи В. В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации...
11. Encyclopedia of Russia and the Soviet Union / McGraw-Hill-Book-Company, ed. Michael Florinsky, 1961.
УДК 81'367.623.6
И. В. Ерофеева
ПРИТЯЖАТЕЛЬНЫЕ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ САКРАЛЬНОЙ СЕМАНТИКИ В ЛЕТОПИСНОМ ТЕКСТЕ
В статье рассматривается функционирование притяжательных прилагательных сакральной семантики в языке летописных сводов. Особое внимание уделяется трем синонимическим адъективам, имеющим разное суффиксальное оформление и разные производящие основы: божии, господьнь ихристовъ. Они изучаются в составе адъективно-субстантивных синтагм, в рамках которых реализуют свою грамматическую и лексическую семантику.
This article deals with the functioning possessive adjectives of sacral semantics in the language of annalistic codes. A special attention is paid to the three synonymous adjectives with different suffixial formatting and different productive bases: божии, господьнь and христовъ. They are studied in the composition of adjectivally - substantive syntagma within the bounds of which they implement their grammatical and lexical semantics.
© Ерофеева И. В., 2009
Ключевые слова: притяжательные прилагательные, летописный свод, синонимические адъективы божии — господьнь — христовъ, суффиксальное оформление, производящие основы, грамматическая и лексическая семантика.
Keywords: possessive adjectives, chronicle code, synonymous adjectives божии - господьнь - христовъ, suffix appearance, producing bases, grammatical and lexical semantics.
В средневековье символическая система обозначений вырабатывала разнообразные варианты определения тех или иных предметов, явлений и лиц. Это проявлялось на разных языковых уровнях, в том числе и на словообразовательном. Так, для производства притяжательных прилагательных, занимавших особое место в кругу других адъективных образований, использовался целый ряд суффиксов, к числу которых относились -)ь-(-ь)ь-), -ов-(-ев-), -ин-, -ьн'-. Общеизвестно, что именно притяжательные прилагательные дольше других сохраняли краткие формы, не развивая полных, и в грамматическом отношении противопоставлялись качественным и относительным. В плане общей лексической семантики притяжательные прилагательные связаны с относительными, так как принадлежность - частный случай отношения [1]. Это отражается в широком потоке перехода притяжательных прилагательных в относительные, если значение принадлежности теряет индивидуальную соотнесенность.
Наиболее продуктивным суффиксом, оформлявшим притяжательные прилагательные, был суффикс -)ь-(-ь)ь-). В общеславянской языковой системе суффикс -*)ь-(-ь)ь-) функционировал очень широко: он употреблялся в основе мягкой разновидности именного склонения, использовался для образования форм сравнительной степени прилагательного, причастий действительного залога. При таком разнообразии морфологических функций суффикс -*)ь-(-ь)ь-) преимущественно употреблялся в прилагательных, образованных от названий лиц и животных, что дает основание называть его притяжательным. Притяжательные прилагательные выделились из среды относительных, поскольку в качестве производящих основ для них выступали личные собственные имена и они выполняли функцию указания, а не качественного определения [2]. Их собственный суффикс и был суффиксом определенности, так как был связан с местоименной основой -*)ь-, формирующей членную форму прилагательного.
Первоначальное значение форм с суффиксом -*]ь-(-ь]ь-) - указательно-выделительное [3] -возникало в результате конкретного восприятия и не было свойственно развитому мышлению. Прилагательные, образованные от личных собственных имен, выполняли функцию указания, а конкретность, определенность лексического зна-
чения производящих собственных имен вызывала нейтральность этих прилагательных по отношению к грамматическому значению «определенности» и «неопределенности», исключала возможность противопоставления в них именной и членной формы [4]. Кроме того, принадлежность - признак, не воспринимаемый органами чувств, а потому при указании на нее не было необходимости в присоединении члена, использовавшегося как актуализатор известности признака. Наряду с возможностью образования таких прилагательных от личных собственных имен они могли образовываться и от нарицательных имен с личным значением. Нарицательные личные имена выступают в двоякой функции, являясь наименованиями: 1) конкретного единичного лица; 2) категориально-собирательного лица. Прилагательные, образованные от нарицательных личных имен, отражают в своей грамматической семантике указанное противопоставление лексического значения производящего имени, в зависимости от семантики которого они могли иметь: а) индивидуально-притяжательное значение (от наименований лиц, в том числе имен собственных), б) категориально-притяжательное или притяжательно-относительное значение (от нарицательных личных имен с обобщенно-родовым значением) [5].
Славянские притяжательные прилагательные сложились как эквивалент индоевропейского приименного генитива. Родительный приименной был чужд русскому разговорному языку, а потому использовался в основном в переводных текстах [6]. Продуктивность отсубстантивных прилагательных, выражающих отношение к предмету и соотносительных с формами косвенных падежей существительных, составляет устойчивую характерную черту славянских языков [7]. Особая роль притяжательных прилагательных отмечалась многими исследователями, некоторые из них, например А. Вайан, даже включали их в парадигму именного склонения, считая, что «с именами лиц употребление притяжательных прилагательных столь же обязательно, как и употребление падежных окончаний» [8]. Подобное же мнение высказывал и Н. С. Трубецкой: «От каждого существительного, обозначающего одушевленное существо, образуется притяжательное прилагательное, которое принадлежит к парадигме склонения этого существительного совершенно так же, как причастия принадлежат к парадигме спряжения глаголов» [9].
Словообразовательные компоненты -)ь- и -ь)ь-являются вариантами одного и того же индоевропейского суффикса. Большинство ученых считают, что суффиксы эти в общеславянский период не имеют размежевания в сфере употребления. Однако, по мнению С. В. Фроловой, выбор
варианта суффикса зависит от характера производящей основы: от имен с односложной основой образуются прилагательные с компонентом -ь;- (вражии, божии, вълчии, курии и под.), от имен с неодносложной основой - с суффиксом -;- (члов£чъ, къняжъ, пророчь, отьчь и под.). С течением времени происходило расширение форм на -ии, -ье, -ья и угасание образований с -;- [10].
Наряду с суффиксом -;- в славянских языках функционировал и суффикс -ов- с притяжательным значением. Он также использовался в качестве заместителя приименного генитива в посессивной функции. В сферу функционирования суффикса -ов- попадали прежде всего собственные личные имена, даже если некоторые из них были охвачены суффиксом -;-. В качестве производящих основ для прилагательных на -ов- могли выступать и нарицательные личные существительные - преимущественно греческого происхождения. И, наконец, в редких случаях производные с суффиксом -ов- образовывались от наименований животных и растений. Грамматическая семантика образований с суффиксов -ов- совпадает с соответствующей семантикой образований с суффиксом -;-: от выражения собственно посессивности - принадлежности единичному владельцу - до выражения любой отнесенности к данному лицу.
Образование притяжательных прилагательных стало возможным и для сложного славянского форманта -ьп;- (др. р. -ьн'-). Расширенный посредством -*;о- и.е. суффикс -*то оказался качественно новым формантом, отличным от обоих своих компонентов [11]. Для суффикса -ьпъ было несвойственно образование посессивов от личных имен, что было в свою очередь отличительной чертой суффикса -;ь-. Сфера функционирования нового суффикса -ьп;- была достаточно узкой. От названий лиц он давал незначительное количество производных, большинство из которых с течением времени утратилось, перешло в разряд архаизмов. Прилагательные с суффиксом -ьн'- образуются от таких основ личных имен существительных, которые предполагают определенные систематические или иерархические отношения. В основном он осложняет термины родства, однако встречаются образования и от других имен с личным значением, в частности господънъ, первоначальное значение производящей основы которого предполагает иерархические отношения: господь - слуга. Вначале господь — это «владыка, хозяин, господин», затем происходит специализация значения у христиан, и слово господъ начинает использоваться для наименования «Бога как владыки небесных сил». Другие синонимические ему наименования имеют чисто религиозное значение: Богъ и Хри-стосъ.
Изучение прилагательных невозможно без обращения к семантике именной группы, поскольку их главным свойством является семантическая несамостоятельность в контексте. В синтаксическом плане прилагательное привязано к существительному, выступая при нем как определение. Качество, признак не существует сам по себе, без его носителя, и на значение прилагательного всегда проецируется значение носителя признака [12]. Прилагательные и в синтаксическом отношении выступают не непосредственно, а в составе именной группы и связываются с другими элементами высказывания через определяемое слово - существительное. Это положение особенно актуально для древнерусского и старорусского периодов в истории языка, когда слово еще более тесно было связано с контекстом.
Прилагательное, отличаясь опосредованнос-тью, реализует свою семантику в составе адъективно-субстантивных синтагм. Притяжательные прилагательные не являются исключением. Они так же, как и другие адъективы, обнаруживают четкую прикрепленность к синтагме, способность к семантическому и грамматическому переосмыслению в зависимости от значения определяемого слова, с которым находятся в тесной связи.
В соответствии с особенностями средневекового мировоззрения все события объяснялись как обусловленные свыше. Поэтому в летописных текстах высокой частотностью употребления отличаются притяжательные прилагательные сакральной семантики божии, христовъ и господънъ, характеризующиеся разным суффиксальным оформлением и разными производящими основами, но имеющие общее грамматическое значение посессивности и общую лексическую семантику. Самую широкую сочетаемость иллюстрирует прилагательное божии, которое входит в синтагмы с существительными самой разнообразной семантики: с личным, отвлеченным и конкретным значением. Повторяемость конструкций, включающих адъектив божии, свидетельствует об устойчивости синтагм с данным компонентом.
В сочетаниях с существительными личной семантики посессив божии реализует способность к выражению разных грамматических значений, свойственных прилагательному: от притяжательного до качественного. Собственно лично-притяжательное грамматическое значение данное прилагательное имеет только в сочетаниях с личными существительными со значением родства, например, сыне божии (МЛС, 3 об.); мати бо-жиа (МЛС, 99); чада божия (ПВЛ, 9 об.). С другими одушевленными существительными данное прилагательное выступает с категориально-притяжательным значением, близким по своей природе к относительному: слуги божии (МЛС, 163 об.); люди божии (МЛС, 176) и др.
В ряде случаев словосочетания с данным по-сессивом имеют устойчивое специализированное значение: божии дворянинъ - «рыцарь духовного ордена» (Н1Л, 144; МЛС, 186); божиирабъ -«духовное лицо, священник», где рабъ - это и «характеристика и самохарактеристика человека, выражающая его покорность и преданность кому-либо», в сочетании со словом божии - Богу. В Московском летописном своде 1479 г. (далее МЛС) оно отмечается в устойчивом выражении рабъ рабомъ божиим - «раб рабов (эпитет, выражающий высшую степень смирения)» и характеризует лицо духовного звания: «Еугении епис-копъ, рабъ рабом божиим, превысокому князю Василью Васильевичю Московскому и всея Руси великому царю, спасение и апостольское благословение» (МЛС, 361 об.). Иногда в сочетании с личными существительными в семантике прилагательного божии появляется качественный компонент: божии человЖкъ - «праведник» (МЛС, 358 об.). Приобретение ярких качественных оттенков притяжательными прилагательными связано с утратой значения отношения к единичному лицу или животному и развитием значения типической свойственности роду лиц или животных.
Особый случай представляют адъективно-субстантивные синтагмы, в которых прилагательное божии определяет личные имена существительные, являющиеся производными отглагольными образованиями. В сочетании святитель божии слово святитель обозначает «духовное лицо высшего сана», будучи связанным с глаголом святити, в семантике которого уже представлен религиозный компонент «посвящать себя Богу». Поэтому прилагательное божии, выступая с относительным значением, усиливает, подчеркивает сакральную семантику, используясь для характеристики духовных лиц высшего сана, что согласуется с общим характером московского летописания, отличавшегося стилистической вычурностью: «Поставляетъся на Русь рукама бо-жия святителя свят^ишего и блаженаго архиепископа Костянтинаграда, вселеньского патриарха Филофея» (МЛС, 265 об.). Определением к слову святитель может быть и прилагательное христовъ. В сочетании с отглагольным именем существительным избранникъ прилагательное божии также выступает с относительным значением, и при этом подчеркивает, эксплицирует религиозный компонент в значении определяемого субстантива. В процессе развития языка значение принадлежности модифицируется в разных направлениях в связи с общим ходом развития человеческого мышления - от конкретного к абстрактному. В результате семантического переосмысления в понятие отношений принадлежности включается отношение действия, со-
стояния к субъекту. Поэтому и прилагательное божии приобретает возможность выражать значение субъекта действия в сочетании с отглагольными именами, в том числе и с существительным избранникъ: «Сеи князь изъбранникъ ббожии, от рожениа и до свершениа мужства бысть ему болесть зла» (МЛС, 101 об.).
В летописных текстах наиболее часто адъек-тив божии отмечается в сочетаниях с существительными неодушевленными, причем чаще всего с отвлеченным значением. Среди них прежде всего представлены отглагольные имена разных суффиксальных типов, многие из которых являются обозначениями базовых концептов религиозного мировосприятия. Употребление в качестве атрибутивного компонента в составе адъективно-субстантивных синтагм доминанты средневекового ментально-культурного пространства языка прилагательного божии отражает важность понятий, выраженных субстантивным компонентом, для языкового сознания человека того времени. В таких словосочетаниях представлена одновременно апелляция к внутренней форме производного имени существительного в виде словообразовательно обусловленной модели и внешней форме в виде устойчивого определения, являющегося высшим ценностным параметром характеристики любого явления в прошлом.
В сочетании с существительными отвлеченной семантики само значение притяжательности, принадлежности не может реализоваться. В подобных конструкциях прилагательные являются эквивалентами приименного генитива, где нарицательное одушевленное имя, являющееся основой прилагательного, указывает на производителя действия.
Притяжательные прилагательные сакральной семантики представлены в сочетаниях с существительными, которые распределены по двум полюсам, обозначая позитивные или негативные явления, приписываемые высшему субъекту. Такие сочетания характеризуются определенной грамматической дистрибуцией, преимущественно употребляясь в той или иной падежной форме. В синтагмах с существительными, обозначающими морально-нравственные представления, отмечается только прилагательное божии. Сочетания с существительными со значением состояния гн^въ и милость отмечаются прежде всего в форме творительного падежа, имеющей значение орудия действия: гн^вомъ божиимъ - милостью божьею. При этом дополнение в творительном падеже обозначает отвлеченное представление, вызвавшее само действие или явление [13]: «Се слышавшее Торци оубояшася проб'Ьгоша и до сего дьне. И помроша б^гаючи. Божьимь гн^вомь го-ними» (ПВЛ, 55); «Поб^жени же быша князи Русстии гневом божиим» (МЛС, 112 об.); «Уби-
ваеми гневомъ божиимъ и пречистыа его матерее, много бо ти Половци зла створиша Русьс-кои земъли» (МЛС, 146 об.); «И вое Татрьстии и вся сила их поб^гоша, гоними гневомъ божи-им» (МЛС, 282). Сочетание гневомъ божиимъ, выступая при страдательных причастиях, отличается синтаксическим синкретизмом, совмещая субъектное и орудийное значение. В результате метонимического переосмысления производителем действия становится само отвлеченное понятие - гневъ.
Сочетание милостъю божъею обнаруживается в конструкциях как при страдательных причастиях, где имеет значение производителя действия: «Милостью же божьею Петръ митропо-литъ отпущенъ бысть на Русь вборзе» (МЛС, 205 об.); так и при глаголах действительного залога, где имеет значение орудия действия: «Ми-лостию божьею иных исъсекоша, а иных живых поимаша» (МЛС, 291 об.); «Милостию же бо-жиею начата одолети христиане» (МЛС, 392). Данное словосочетание имеет целый ряд синонимических сочетаний, субстантивный компонент которых так же, как и слово милостъ, обозначает позитивные моральные качества: милосердие божие, человеколюбие божие: «Велико же человеколюбие боже, яко у толь тверда города Новогородцевъ убиша 9 человекъ» (МЛС, 236); «Уповая на милосердие божие и на пречистую его матерь богородицу» (МЛС, 278 об.).
В целом ряде случаев синтагмы со словом бо-жии включают в качестве субстантивного компонента производное отглагольное образование со значением отвлеченного действия, мотивированное глаголом лексико-семантической группы «помощь» [14]: помощъ, пособъе, поможенъе, посп^шенъе. Слова данного синонимического ряда имеют значение «помощь, содействие»: помощъ божия, по-собъе божие, поможенъе божие, посп^шенъе бо-жие. Сложное слово благодатъ также попадает в этот ряд, причем в семантике этого образования представлена отнесенность к высшей силе «ниспосланная свыше спасительная сила, помощь».
В большинстве случаев подобные конструкции отмечаются в форме творительного падежа, указывая на орудие действия, которое является отвлеченным представлением, вызвавшим само действие, названное глаголом, управляющим таким сочетанием. Любые события в летописи описываются в свете христианских представлений как обусловленные свыше, любые человеческие поступки не самостоятельны, а сопряжены с проявлением божественной воли, которая или способствует их проявлению, или, наоборот, препятствует им. Моральный компонент пронизывает все повествование и выражен не непосредственно, а опосредованно, через апелляцию к высшей силе. В этом специфика средневекового
текста, его отличительная особенность. Несмотря на то что летописное повествование не является собственно религиозным произведением, а представляет собой в основном описание событий светского или военного характера, сакральный компонент занимает в нем значительное место: «И божиимъ посп^шениемъ в малыхъ днехъ путное шествие приходитъ елико по суху бес пакости» (МЛС, 265 об.); «Укрепивъся оружь-емь крестнымь. и верою непобедимою. Божьею помощью» (ПВЛ, 71 об.); «И ти съ божьею помощью придоша на них и многых избиша» (МЛС, 82 об.); «Тем же пособьем божиемъ и силою кре-стною и молитвою деда своего поеха преже всех на противныя» (МЛС, 56 об.) и под. В таких случаях оборот с посессивом играет роль как бы вводного словосочетания, так как он не связан с прямым значением предложения. Реже подобные адъективно-субстантивные синтагмы представлены в других падежных формах, например в именительном падеже, занимая синтаксическую позицию субъекта действия: «Се же бысть поможенье божье Володимеру Глебичю» (МЛС, 111об.).
Близки по семантике к существительным, мотивированным глаголами помощи, отглагольные имена, соотносящиеся с глаголами лексико-се-мантической группы «защита», например заступление. Сочетание божие заступление не только семантически, но и грамматически синонимизи-руется с сочетаниями типа божия помощъ, употребляясь в форме творительного падежа: «Божьим заступлением оттуду изыде невреженъ» (МЛС, 165 об.). Подобное же значение имеет и выражение сила божия, допускающее в качестве атрибутивного компонента прилагательное хри-стовъ: «Победи силою божьею и пречистыя его матери» (МЛС, 168 об.); «И тако, божиею силою и помочью святыя София одоле Мьстис-лавъ» (Н1Л, 85 об.); «Он же въоруженъ силою христовою... създа себе монастырь во христья-нех» (МЛС, 183 об.), где сила - «могущество».
Следующую группу составляют сочетания прилагательного божии с отглагольными существительными, соотносящимися с глаголами со значением «принуждение». Самым популярным сочетанием подобного рода в летописи является божие повеление, где повеление имеет значение «приказ». Данное сочетание выступает в устойчивых синтаксических конструкциях с предлогами без в родительном падеже и по в дательном падеже: «Казни приемлемъ от Бога всячс-кыя. и нахоженье ратных по Божью повеленью» (ПВЛ, 57 об.); «И по божью повелению принесе мя ветр под манастырь святаго Спаса» (МЛС, 239 об.); «И всуе трудишася без божия повеления» (МЛС, 164 об.). Синоним к слову повеление слово воля реже отмечается в сочетании с прилагательным божии. Конструкция во-
лею божиею в творительном падеже синонимична конструкции по божию повеленью, то есть выступает со значением отвлеченного орудия, при посредстве которого совершается действие: «И волею божиею взлюби его князь Мъстиславъ и вси Новогородци» (МЛС, 134 об.). Слово воля отмечается в сочетании с посессивом сакральной семантики и в именительном падеже в составе устойчивого традиционного выражения: «Воля божиа да будет» (МЛС, 371). При этом в данной конструкции оно может определяться и другим притяжательным прилагательным сакральной семантики - господьнь: «Воля Господьня да будет» (ПВЛ, 87 об.).
Другое отглагольное образование заповедь, которое мотивируется глаголом лексико-семанти-ческой группы «принуждение» запов^дЖти в значении «приказать, повелеть, предписать», также отмечается в сочетаниях с прилагательными бо-жии и господьнь. В одном из значений существительного заповедь уже представлен религиозный компонент, поскольку оно обозначает «совокупность предписаний, установлений религии, закон», определения же божии или господьнь лишь эксплицирует его: «Преступивъ заповедь отню, паче же Божью» (ПВЛ, 61 об.); «Любве же ради сии князь пролья кровь свою за брата своего, свершая заповедь Господьню» (ПВЛ, 68 об.) и др.
Другие образования, мотивированные глаголами принуждения и содержащие в своей семантике религиозный компонент, характеризуются негативной коннотацией. Например, образование попущение обозначает «ниспосланные свыше несчастья на кого-л.», которые могут быть самого разнообразного характера: природные явления, войны. В сочетании с прилагательным божии оно отмечается в форме творительного падежа, синонимичной конструкции по воле божьеи: «Божи-емъ попущениемъ умножившуся дождю» (МЛС, 88); «Побишася Литва межи собЬ нЬкоея ради вины, божьим попущением на них» (МЛС, 183).
Прилагательное божии нередко определяет и другие образования негативной семантики. Типичными для средневекового текста являются сочетания слова божии с приглагольными именами нулевой суффиксации казнь и судъ, которые мотивируются глаголами лексико-семанти-ческой группы «отрицательное воздействие на объект». В сочетаниях казнь божия и судъ бо-жии притяжательное прилагательное указывает на субъект действия, названный отглагольным именем существительным, таким образом подчеркивается деятельное начало высшей силы: «Да аще не покаемся, тогда по томъ казнь божья приходит на ны за наша прегрЬшениа» (МЛС, 335); «И убоявся суда божиа» (МЛС, 80 об.). Словообразовательный синонимом к слову судъ образование судище выступает в летописном тек-
сте с определением господьнь: «Показа Володи-меру запону. на неиже бЬ написано судище Гос-подьне» (ПВЛ, 36 об.).
Адъективы божии и господьнь являются устойчивыми определениями при существительном негативной семантики страхъ, мотивированном глаголом эмоционального состояния. В сочетаниях страхъ божии и страхъ Господьнь притяжательное прилагательное выступает в объектном значении «страх перед Богом». Производящее для прилагательного существительное обозначает представление, способствующее развитию глагольного признака, который заключен не собственно в глаголе, а в отглагольном существительном нулевой суффиксации.: «Живяше же Володимеръ в страсЬ Божьи» (ПВЛ, 43 об.); «ВъзненавидЬша бо прЬмудрость. а страха Господьня не изволиша» (ПВЛ, 18 об.).
Ряд существительных, входящих в состав синтагм с притяжательными прилагательными сакральной семантики и содержащих религиозный компонент, характеризуется нейтральной оценоч-ностью. Так, слово промыслъ мотивируется глаголом лексико-семантической группы «интеллектуальная деятельность» промыслити «обдумать, предусмотреть» и обозначает «божественный промысел, провидение»: «Божиимъ же промыслом минустася в лЬсЬх» (МЛС, 104 об.). С подобным же значением выступает и отглагольное образование строение, мотивированное глаголом широкой семантики строити, обозначающим прежде всего физические действия, но способным обозначать и моральные действия, что определяет наличие у существительного строение значения «предначертание, промысел божий»: «Сия же глаголющее, а строениа божиа не вЬдуще» (МЛС, 112).
Прилагательное божии отмечается и в сочетании с отглагольными существительными религиозной семантики, обозначающими церковные ритуалы, таинства: причастие, исповедание. Слово причастие имеет восемь значений, и только два из них религиозного характера. И хотя из контекста понятно, что речь идет о церковном таинстве, однако данное значение подчеркивается еще и употреблением адъектива божии: «А Латыни также приходят на покаание къ ГрЬцкым попом и причастие божие от них при-имают» (МЛС, 360 об.). У слова исповедание также не все значения религиозного характера. В сочетании с ним притяжательное прилагательное имеет значение адресата действия: «Иже во истиннЬи вЬре и исповедании божии съ смире-ниемъ конецъ приаша» (МЛС, 361).
Прилагательное божии определяет и другие существительные со значением отвлеченного действия, выполняя разную функцию. В сочетании со словом праздникъ оно реализует объектное
значение «праздник в честь Бога»: «Се же сказа-хом вЬрных ради людеи, да не блазнятся о праздницЬхъ божиихъ» (МЛС, 87). В сочетании со словом знамение - субъектное значение: «Страшно же бЬ человЬком видЬти знамение божие» (МЛС, 111об.).
Изучаемые прилагательные сакральной семантики входят в состав адъективно-субстантивных синтагм с разнообразными существительными с конкретизированным значением: имя, градъ, слово, судьба, церковь, т^ло, кровь, истина, гла-голъ, образъ и др. Степень конкретизации значения подобных субстантивов различна: от обозначения предметов материального мира: церковь, градъ, тЖло, кровь - до слов с обобщенным значением предметности: слово, глаголъ, имя, образъ, судьба, истина и др. Данные имена существительные относятся к словам, являющимся наименованиями важных концептов религиозной культуры, отличающимся традиционным содержанием. В сочетаниях с рассматриваемыми прилагательными они чаще всего имеют терминологическое значение: слово божие - «священное писание»; тЖло божие (тЖло христово) - «святые дары, тело Господне»; образъ божии (образъ господьнь) -«икона, образ»; имя божие (имя господьне) -«громкое имя, слава», иногда «власть и защита Бога»; судьба божия - «предопределение»; истина божия - «высшая истина, правда» и под.
Если существительные конкретной семантики имеют религиозное значение, то в сочетании с сакральными прилагательными возникают плеонастические выражения, характерные для средневековья. Так, определения божии или христовъ при слове церковь избыточны в смысловом отношении, однако образуют такие сочетания, которые являются типичными для языка летописных сводов и древнерусского языка вообще. При этом слово церковь в сочетаниях с прилагательными божии или христовъ выступает как с первичным конкретизированным значением «храм христианский»: «Того же лЬта свершиша Христову камену церковь» (Н1Л, 163 об.); «И святыя церкви божия разори» (МЛС, 280); так и со вторичным, метонимическим, «собрание верующих во Христа»: «Елико смущение сътвори на христову церковь» (МЛС, 340 об.).
Другие конкретизированные существительные приобретают религиозное звучание в сочетании с изучаемыми прилагательными. Если такие суб-стантивы обладают широким семантическим объемом, они способны выражать различные оттенки значения. Так, слово божие - «священное писание», но слово может быть и «закон, заповедь»: «Наказающи их, яко чада своя по господню сло-веси» (МЛС, 402).
Сочетаемостные возможности притяжательного прилагательного с суффиксом -овъ хрис-
товъ менее разнообразны, чем у прилагательного божии. Группа слов, с которыми употребляется данный адъектив, значительно уже. К ним относятся, во-первых, приглагольные образования со стилистически маркированными суффиксами, обозначающими церковные праздники или являющиеся наименованиями церквей в честь этих праздников: рожество христово, въскресение христово, причем первое сочетание очень частотно. Во-вторых, оно определяет личные существительные, большинство из которых относится к лексике религиозного характера: мученикъ, страстотерпьць, святитель, паства. В единичных случаях оно определяет образования со значением лица военной семантики, типа воинъ, при этом сочетание христовъ воинъ приобретает символическое звучание. Сочетания мученикъ христовъ и страстотерпьць христовъ синонимичны, так как страстотерпьць так же, как и мученикъ, обозначает «реально существовавшее или мифическое лицо, возведенное христианской церковью в ранг святых за страдания и смерть, принятые им за веру». Данное словосочетание отмечается в именительном падеже, выполняя синтаксическую функцию субъекта в предложении: «Марта 6 перенесен бысть христовъ мученик Авраамии из Болгарьские земли въ славныи град Владимирь» (МЛС, 153 об.) и под. Сочетание христовыя паства имеет метафорическое значение, поскольку паства - это «стадо овец», а в религиозном смысле - «верующие по отношению к своему епископу»: «Темирь, иже преже зело убо дыша, зЬло же хваляся на християны, на овца христовыя паствы» (МЛС, 313 об.).
Достаточно часто в летописном языке определение христова выступает при существительном вера со значением «вероисповедание, религия». В сочетании вера христова прилагательное выступает с относительным значением, указывая на косвенный объект при существительном отвлеченной семантики: «вера в Христа»: «И учаше вЬре христовЬ и обращая их от идолослужениа» (МЛС, 316 об.).
Третьим прилагательным, синонимичным бо-жии и христовъ и также являющимся притяжательным по происхождению, является господьнь. Оно чаще других отмечается в составе наименований церквей и церковных праздников, в чем обнаруживается специфика его контекстуального употребления: Въскресение господне, Крещение господне, Сретение господне Преображе-нье господне, Възнесение господне, Воплощение господне, Устретение господне и т. д.
Прилагательное господьнь чаще, чем божии или христовъ, определяет существительные, относящиеся к соматической лексике. Оно отмечается в летописных текстах в составе фразеологического выражения предати душу в руце господни (Божии), имеющего значение «умереть»: «И тако предастъ
святую и блаженную свою душу в руце господни» (МЛС, 215); «Предасть душю в руце Божии месяця мая въ 3 день » (ПВЛ, 63 об.). Несмотря на документальный характер летописных текстов, в них допускаются выражения фразеологического характера, особенно при описании лиц, особо отличившихся перед церковью. Использование образных средств делает летописное повествование не просто собранием и перечислением фактов, а вносит элемент художественности в летописный язык, придает ему экспрессию, нарушает общий сухой тон повествования. Это осуществляется в тех рамках, в пределах которых мог находиться летописец, следуя четким канонам при описании событий и соблюдая документальную четкость, хронологическую последовательность и словесную лаконичность.
В сочетании с другим соматизмом уста «рот как орган речи, язык» прилагательное господънъ имеет собственно притяжательное значение: «Уста бо господня глаголаша сиа» (МЛС, 356). Употребление существительных тело и кровъ, также относящихся к соматической лексике, в сочетании с прилагательными господънъ или божии связано с описанием религиозных ритуалов. Устойчивые выражения тело и кровъ божия и тело и кровъ господня имеют символическое значение.
Символическое звучание имеют и другие словосочетания с прилагательными сакральной семантики. Например, конкретизированные существительные престолъ и крестъ, имеющие специальное религиозное значение, в сочетании с адъекти-вами христовъ и господънъ приобретают более отвлеченный, метафорический смысл. Выражения престолъ христовъ и престолъ господънъ (где престолъ - «престол, стол в центре алтаря») обозначают «небесный престол»: «И ныне съ святители предстоящее престолу христову молится о стаде своемъ» (МЛС, 317 об.); «Священноино-ком же и всему священническому чину и елици у престола господня служатъ всемъ даю прощение и благословение и любовь» (МЛС, 329). Словосочетание крестъ христовъ (где крестъ - «предмет христианского почитания») имеет отвлеченное значение «подвижническая жизнь, полная лишений, страданий»: «Честь и славу от всего мира приемля, а крестъ христовъ на рамо ноша-ше» (МЛС, 300 об.). Словосочетание крестъ гос-подънъ имеет собственно предметное значение, из которого проистекает символический смысл: «Вземъ бога на помощь и силу животворящего креста господня» (МЛС, 444 об); «Беси бо креста ся боять Господьня, а человекъ золъ ни креста ся боить» (ПВЛ, 46). В таких сочетаниях употребление прилагательного сакральной семантики определяет метафорическое переосмысление, актуализирует символический смысл.
Таким образом, самым популярным притяжательным прилагательным в языке летописных тек-
стов является прилагательное божии. Оно обладает наиболее широким семантическим объемом, определяя существительные самого разнообразного характера: одушевленные и неодушевленные, отвлеченные и конкретные. Собственно притяжательное значение подобные прилагательные выражают крайне редко, что обусловлено спецификой их производящей основы. В большинстве случаев прилагательные сакральной семантики выступают в устойчивых сочетаниях формульного характера, компоненты которых имеют как прямое, так и переносное, чаще всего символическое, значение. Многие конструкции имеют не только определенный состав компонентов, но и устойчивое грамматическое оформление. Синтагмы с прилагательными сакральной семантики закрепились в определенных падежных формах, самая популярная из которых - форма творительного падежа. Синонимические слову божии прилагательные христовъ и господънъ употребляются прежде всего в составе наименований церквей и церковных праздников. Они могут выступать и как эквиваленты к адъек-тиву божии в тех же сочетаниях и с тем же значением, что и оно. В тех случаях, когда они входят в состав синтагм с одинаковым субстантивным компонентом, никаких семантических отличий не отмечается, адъективы божии, христовъ и господънъ выступают как полные синонимы. Таким образом, обнаруживается не семантическая, а синтагматическая специализация в употреблении синонимических посессивов. Наиболее популярно в языке русских летописей прилагательное божии, далее господънъ, и, наконец, реже всего в них представлено прилагательное христовъ.
Примечания
1. Горшкова К. В., Хабургаев Г. А. Историческая грамматика русского языка. М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 239.
2. Виноградов В. В. Русский язык. М.; Л.: Учпедгиз, 1947. С. 191.
3. Фролова С. В. История притяжательно-относительных прилагательных с суффиксом -)/-ь) по древнерусским письменным памятникам Х1-ХУ11 вв. // Уч. зап. Куйбышев. ГПИ, каф. рус. яз. Вып. 27. Куйбышев, 1959. С. 185.
4. Там же. С. 187.
5. Зверковская Н. П. Суффиксальное словообразование русских прилагательных Х1-ХУ11 вв. М.: Наука, 1986. С. 10.
6. Колесов В. В. История русского языка. СПб.: Филол. ф-т СПбГУ; М.: «Академия», 2005. С. 340.
7. Белошапкова В. А., Земская Е. А. Из истории функционирования отсубстантивных прилагательных в составе именных сочетаний слов // Материалы и исследования по истории русского литературного языка. Т. V. М.: Изд-во АН СССР, 1962. С. 7.
8. Вайан А. Руководство по старославянскому языку. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1952. С . 158.
9. Трубецкой Н. С. О притяжательных прилагательных староцерковнославянского языка // Зборник у част А. БелиЬа. Београд, 1937. С. 16.
10. Фролова С. В. Указ. соч. С. 194-195.
11. Зверковская Н. П. Указ. соч. С. 15.
12. Вольф Е. М. Грамматика и семантика прилагательного. М.: Наука, 1978. С. 7.
13. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л.: Учпедгиз, 1941. С. 340.
14. Лексико-семантические группы русских глаголов. Свердловск.: Изд-во Урал. ун-та, 1988.
Источники
МЛС - Московский летописный свод 1479 года. Уваровский список летописи. Полное собрание русских летописей. Т. 25. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. 464 с.
Н1Л - Новгородская первая летопись старшего извода. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. 640 с.
ПВЛ - Повесть временных лет. Лаврентьевский список летописи. Полное собрание русских летописей. Т. 1. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1926. 496 с.
УДК 482
И. А. Кузьминова
ЛЕКСЕМА «ПЛАТОК» В РУССКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ
В статье исследуется лексема «платок» в русле лингвокультурологического знания как единица базового уровня концептуального понятия «головной убор». Представленная ассоциативная матрица вышеназванной лексемы характеризует оценочно-определительную валентность, прагматический слой лексического содержания данной концептуальной единицы.
The lexeme "kerchief" is investigated in the context of lingvoculturological knowledge as the basic level unit of the conceptual notion "head-dress". The associative matrix of the forenamed lexeme characterizes evaluative-attributive valency and the pragmatic layer of the lexical concept of the given conceptual unit.
Ключевые слова: лингвокультурология, концептуальное понятие, головной убор, лексема, платок, прагматические созначения, оценочно-валентная матрица.
Keywords: linguoculturology, conceptual notion, headdress, lexeme, kerchief, pragmatic complementary meanings, evaluative-valency matrix.
Повышенный интерес лингвистов к национально-культурной специфике языкового содержания актуализирует исследования самых разных фрагментов национального языка картины мира. Каждый из таких фрагментов, на наш взгляд, свидетельствует о самобытности и богатстве этических культур, о специфике национального сознания, по-своему отражающего окружающую действительность. Полагаем, что к таким ярким фрагментам национальной культуры относится и кон-
© Кузьминова И. А., 2009
цепт «одежда» как один из важнейших факторов жизнедеятельности человека, через который, по мнению В. фон Гумбольдта и Г. Штейнталя, можно увидеть материальную и духовную самобытность этноса.
Учитывая структурно-семантическую емкость данного понятия, считаем, что более рациональным и целесообразным оказывается изучение отдельных концептуально составляющих его, к которому, несомненно, относится один из тематических таксонов лексики как подкласс предметов одежды - «головной убор». Номинации головных уборов как наиболее «говорящие» атрибуты практически любого наряда содержат в своей языковой семантике значимую лингвокультурологичес-кую информацию (например, характеристика времени, род социальных занятий, социальное положение, указание на возраст, вкусовые предпочтения, характеристика человека и т. д.).
Поскольку процесс разработки адекватного метода описания лингвокультурологических концептов еще не завершен и существуют различные трактовки семантической структуры данных единиц, необходимо пояснить авторские предпочтения по теоретико-методическим предпосылкам проведенного исследования.
Изучение концептуального содержания лек-сико-семантического пространства головных уборов показало, что, с одной стороны, головной убор - это предмет материальной культуры; с другой - это часть / факт духовной культуры народа. Вслед за Ю. С. Степановым [1], манифестирующим послойную структурную организацию концептов, предлагаем интерпретативную трактовку структуры исследуемого нами концепта: головной убор как предмет материальной культуры относится к материальному слою, который является наиболее актуальным компонентом, основным признаком в содержании концепта. Именно в этом актуальном признаке он и существует для всех носителей языка.
Головной убор как часть / факт духовной культуры народа составляет второй слой концепта, так называемый исторический слой, в который включены дополнительные признаки: культурно-исторические сведения, национально-культурная специфика, лингвострановедческая компетенция, этнокультурологическая информация. Следует согласиться с Ю. С. Степановым [2] в том, что данное содержание может быть актуальным лишь для некоторых социальных групп. Однако выскажем предположение о том, что в русле когнитивных процессов познания «пассивные» компоненты актуализируются в аксиосфе-ре русской культуры как определенные ценностные и ментальные категории.
Третий слой концепта существует опосредованно как основа остальных значений, которая в
