CC BY
0МУЗЫКАЛЬНЫЕ АРХИВЫ: НОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И ПУБЛИКАЦИИ
УДК 782:398.2
DOI 10.24412/2658-7858-2024-37-35-46
Светлана Анатольевна Петухова
Кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник сектора истории музыки Государственного института искусствознания (Москва, Россия). E-mail: [email protected]. ORCID: 0000-0002-9476-8963. Researcher ID: IVH-6711-2023
ОПЕРНЫЙ ЗАМЫСЕЛ ПРОКОФЬЕВА И ОБРАЗ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО
В статье рассмотрена одна из сюжетных линий сценария и либретто ненаписанной оперы Прокофьева «Хан Бузай» (1942-1946), связанная с образом и обликом Александра Македонского. Как известно, великий полководец является главным персонажем обширного героического эпоса, некогда послужившего материалом для разного рода фольклорных источников, в том числе для восточных сказок. Почётное прозвище Александра - «Искандер двурогий» - во многих из них стало основанием для истинно сказочных превращений в духе пародии и фарса. Такого рода перверсию использовал в своих текстах и Прокофьев, наделив глупого и злобного хана Бузая парой рогов, доставшихся якобы от «предка»-Македонского и в финале сочинения банально отрезанных бритвой цирюльника. Неожиданность и оригинальность этой интерпретации закономерно связаны с отсутствием сведений о том, откуда композитор взял свой сюжет. И тем более удивительно, что в воспоминаниях М. А. Мендельсон-Прокофьевой, обычно отличающихся высокой информативностью, в данном случае нет указаний на источники некоторых имеющихся в либретто «Бузая» сюжетных поворотов. В процессе поиска причин к известным архивным материалам по опере добавился ещё один - обнаруженный в РГАЛИ ранний вариант сценария (1942). Эта рукопись, названная «Брадобрей» и почти полностью записанная Мендельсон-Прокофьевой, публикуется в Приложении к настоящей статье. Источник позволяет расширить период работы над замыслом на восемь месяцев и дополнить его первоначальным названием сведения справочной литературы.
Ключевые слова: Прокофьев, «Хан Бузай», «Брадобрей», Александр Македонский, Искандер, сказки, тост, фарс, воспоминания
Для цитирования: ПетуховаС.А. Оперный замысел Прокофьева и образ Александра Македонского. DOI 10.24412/2658-7858-2024-37-35-46 // Музыка в системе культуры: Научный вестник Уральской консерватории. - 2024. - Вып. 37. - С. 35-46.
Среди зрелых оперных замыслов Прокофьева сочинение под названием «Хан Бузай», основанное на фольклорном материале, занимает особенное место. Прежде всего, это первый и единственный в творчестве Про-
кофьева пример оперной композиции, для которой не сколь угодно завершённый сценарий, а именно либретто зафиксировано целиком и сохранилось в виде отдельного самодостаточного документа. Кроме того,
немаловажно, что для каждой сцены и даже многих номеров этого либретто предназначены соответствующие наброски музыкального тематизма [21] (получившиеся фрагменты словесного и нотного текстов сам композитор называл «кадрами» [9, 661; 16, 213-214]). По-видимому, такая модель сочинения для Прокофьева, всегда старавшегося сократить для себя процессы механической работы,становилась очередным шагом на пути быстрого формирования объёмного цельного полотна.
Степень готовности содержания сохранившихся источников для последующего сочинения может быть здесь признана максимальной, и в этой ситуации Прокофьев, обычно работавший очень концентрированно, имел все возможности для того, чтобы закончить оперу в срок. Договор на неё был заключён композитором с Комитетом по делам искусств 21 января 1943 года; в документе зафиксирован срок сдачи клавира 15 сентября, партитуры - 1 ноября того же года [20, 22-22 об.] Конечно, параллельно автор работал и над другими произведениями, наиболее значительным из которых была опера «Война и мир». Однако в её написании как раз намечался перерыв, так как к началу года был завершён не только полный клавир, но и оркестровка девяти из одиннадцати картин первой редакции. Оставалось дописать две картины - «Смоленская дорога» и «Пожар Москвы», законченные в инструментовке соответственно 23 марта и 3 апреля 1943 года [3, 15]. Таким образом, путь к созданию другого оперного текста был свободен.
По-видимому, сразу после того, как Прокофьев разделался с указанной инструментовкой, он взялся за либретто новой оперы - в хронологически первом из двух его вариантов имеется автограф сценария четвёртой картины («Сон хана Бузая») с авторской датой 11 мая 1943 года [22, 5-5 об.]1. До настоящего времени она считалась датой начала работы над сочинением. Однако не так давно обнаружен сценарий (или
развёрнутый план) первых трёх картин, записанный Мирой Мендельсон 12 сентября 1942 года в Алма-Ате и названный «Брадобрей» с пометой «(придумать другое название)» [23, 14 06.-17]2.
Совокупность двух указанных материалов была дополнена до пяти картин не позднее лета 1946 года [25, 1-2], и таким образом первоначальное вербальное содержание оперы сложилось целиком. В этом тексте зафиксировано иное, чем в либретто, имя главной героини3, а также несколько отличающееся развитие первой картины, охватывающее в целом три различных версии [ср.: 23, 15 и 25, 66-67]. Немаловажно, что наиболее ранний из источников позволяет расширить временной период работы над оперой и предоставить для справочных изданий её первоначальное название; как известно, ныне во всех публикациях приведено другое - «А у шаха есть рога», взятое из договора либо из дневников Миры Александровны [13, 157].
Между тем и название «Брадобрей» позволяет рассмотреть содержание этого текста как традиционное или даже типичное для ряда фольклорных источников, по-свящённых царям, ханам, шахам и другим властителям, их тайнам и их хитроумным брадобреям. Сюжет, избранный Прокофьевым, вкратце таков: жестокий хан Бузай -обладатель пары рогов - последовательно приказывал казнить всех обслуживавших его цирюльников, чтобы сохранить свою тайну. Узнав о ней, персонаж будущей оперы, не выдержав, поведал о рогах тростнику, из которого затем была сделана дудочка. Понятно, какую песню она пела окружающим; тем не менее в финале цирюльник остался жив, рога оказались срезанными, а хан - свергнутым: закономерное завершение для времени и места создания либретто. Собственно же легенда о «рогатом хане», ставшая достоянием многих восточных сказок, ни в одном из своих вариантов не заканчивалась столь радикально: главный смысл сюжета в них заключался в том,
что находчивый брадобрей, предложивший властителю дунуть в дудочку самолично, в результате оставался жив, в то время как хан в некоторых версиях повествования умирал, не пережив позора, а в других -ломал злополучную дудочку.
Данный сюжет4 генетически прочно связан как минимум с двумя яркими эпизодами старинных хроник - с древнегреческой легендой о царе Мидасе, скрывавшем ослиные уши, и с библейской историей сошедшего с горы Синай Моисея, из-за неясности перевода с древнееврейского языка на латинский получившего вместо «лучей света» вокруг лица - два рога [19, 79].
По мнению некоторых специалистов, подобный казус произошёл и с описани-
ями изображений Александра Македонского: нимб вокруг головы прославленного полководца покорённые им арабы стали трактовать как рога - символ силы и власти, дав завоевателю земель почётное прозвище Зу-ль-Карнайн - «двурогий» [6, 122].
Собственно, именно Александр Великий стал героем преданий, со временем послуживших материалом для сказок о рогатом властителе Искандере или, в другом написании, Искендере. В настоящее время научная литература о бытовании образа «непобедимого Александра» в фольклорных текстах разных народов насчитывает не один десяток наименований.
Фигурой богатырского эпоса Александр стать не мог: время активного героико-эпического творчества в Греции давно миновало, - констатировал автор монографии на эту тему Евгений Костюхин. - Кроме того, жизнь героя прошла вдали от родины, и завоевания Александра более занимали умы жителей восточных стран, по которым победоносно прошёл полководец, нежели его соотечественников. Западноевропейскому фольклору Александр остался чуждым. Его фольклорной отчизной становится Восток... <...> Выветривается не только историческое содержание походов Александра, но и биография завоевателя мира. Незадачливый царь, безумный тиран, родовой герой, восточный мудрец. - вот круг сказочных превращений греческого полководца. Трудно уже узнать в Искандере Зу-л-Карнейне ^с!> Александра Македонского [10, 103, 104].
И в сценарии, и в либретто супругов Прокофьевых наличие у хана «наследственной» черты Александра Македонского -рогов - оставалось главной сюжетной ли-
нией на протяжении почти четырёхлетнего периода работы. В частности, в сценарии 1942 года:
Когда шах снимает головной убор, брадобрей с изумлением видит у него на голове небольшие рога. Шах, который, видимо, чувствителен к впечатлению, которое производят его рога, говорит, что такие же рога были у Александра Македонского [23, 15 об.]
И в либретто в варианте 1946 года:
Ты знаешь ли, что они - знак величия и силы? У кого ещё они росли? - У великого царя Александра Македонского, мудрого Ескендера ^с!>. У кого теперь они растут? - У меня, у хана Бузая. Они - знак моего беспредельного могущества. [21, 20].
Тем не менее сюжетный поворот, связан- традицией, в финале либретто этой лирико-ный с образом Александра и с почвенной, комической оперы обыгран даже не столько серьёзной, значительной исторической в комическом, сколько в фарсовом ключе
с жестокостью, характерной для представлений площадных театров. Главный положительный герой, брадобрей Джуман, незаметно приблизившись к хану, срезает его рога бритвой: «Где теперь твоя мудрость, где теперь твоя сила, где право угнетать наш народ [?]». Не менее характерно и то обстоятельство, что хан после этой кровавой операции остаётся жив и даже «кричит от ярости» [21, 48].
Беспощадная пародийность такого решения вступала в противоречие как с принятой традицией изображения героического образа «рогатого хана» в легендах и преданиях, так и с фольклорной сказочной сю-жетикой, как уже упоминалось, в любых вариантах далёкой от столь радикального завершения. Ключевой атрибут развития
повествования, находившийся в основе тайны - злополучные рога, - в интерпретации композитора публично утрачивал свой мощный символический смысл и взамен обретал уязвимость физического тела5. И это противоречие здесь оказывалось не единственным. Поднимая отрезанные рога над толпой, герой-брадобрей параллельно высказывал резюмирующее заключение. Монолог такого рода также является одним из атрибутов комедийного театра, однако мгновенный переход героя-любовника в амплуа резонёра не воспринимается как естественный.
Наконец, не менее удивляет стиль этого резюме, помещённого авторами лишь в окончательный вариант либретто:
Он уподобил себя Александру Македонскому. Он сравнил себя с великим Ескандером ^с!> и с ним случилось то, что случилось с воробьём. Однажды воробей пролетал над пастбищем овец. Вдруг он увидал, как орёл, могучий орёл кинулся на ягнёнка и улетел, неся его в своих когтях. Увидев это, воробей захлопал крыльями - «Я сделаю то же, что сделал этот». И он возгордился собою, сравнил себя с тем, кто больше его, полетел и опустился на жирного барана с обильной шерстью. Опустившись на спину барана, захлопал крыльями, и его ноги запутались в шерсти и он не смог высвободиться. А пастух видел, что произошло с орлом и с воробьём. И он подошёл к воробью, привязал ему к ноге нитку и принёс его своим детям. И кто-то из детей спросил: - Что это? - И пастух ответил: - Он уподобил себя тому, кто выше его, и погиб! (пропал) [21, 48 об.]
В процессе прочтения данного текста трудно избавиться от ощущения, что в финальном резюме всё-таки не хватает собственного завершения. Примерно такого: «Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями!» Потому что с точки зрения стиля подачи этот резюмирующий монолог героя-цирюльника, героя-любовника и просто героя более всего напоминает застольный тост из разряда так называемых кавказских. Родственный ему сейчас несложно отыскать в интернете6, однако обнаружить издание каких-либо тостов советского народа, осуществлённое до написания Прокофьевыми плана (или сценария) оперы, не удалось, и неясно, предпринимались ли
тогда в принципе подобные отечественные публикации.
Эти поиски закономерно привели к вопросу о том, откуда вообще взяли свой сюжет соавторы и какими источниками пользовались для его разработки. Композитор позднее вспоминал, что с фольклорными сборниками Александра Затаевича, откуда позднее было заимствовано большинство музыкальных тем «Бузая», ознакомился ещё в 1927 году [9, 66!]; речь здесь, конечно, шла о сборнике 1925 года «1000 песен киргизского народа» [5], так как второй -«500 казакских песен и кюй'ев» - вышел из печати только в 1931-м [4]7.
В сфере же установления вербальных источников особенно интересен тот факт,
что в своих достаточно подробных воспоминаниях Мира Мендельсон-Прокофьева не упомянула два довольно объёмных текста, содержание которых и было положено в основу вышеописанных сюжетных линий либретто «Бузая» [12, 41]. Первый из них - это два варианта «Предания об Искандер-хане», переписанные ею из сборника Григория Потанина «Казак-киргизские и алтайские предания, легенды и сказки» (1917). Здесь представлены обе традиционные версии завершения - в первой хан гибнет от позора разоблачения, во второй прощает хитроумного цирюльника [15, 165-166]. Второй источник - рассказ об орле и воробье, взятый из третьей книги «Тысячи и одной ночи»8 и в данном случае, конечно, обнаруживший ощутимую смену интерпретации при сохранении основных выражений первоначального текста.
В списках прочитанной Прокофьевыми литературы указанные издания не фигурируют [26; 27]. В воспоминаниях Миры Александровны названо исследование Мухтара Ауэзова и Леонида Соболева «Очерки истории казахской литературы» [1], с которым она действительно работала, но и в первой развёрнутой статье, и в дополняющей её - «Эпос и фольклор казахского народа» тех же авторов [2] - нет и намёка на Александра Македонского, Искандера, рогатого хана, на хана Бузая и, наконец, на брившего его находчивого цирюльника. Среди просмотренных фольклорных материалов, опубликованных до сентября 1942 года и принадлежащих разным народам, текст о рогатом хане помещён лишь в сборниках грузинских сказок 1937 и 1939 годов [17; 18]. Однако и в этих источниках нет ни слова об Александре Македонском и отсутствует финальная сцена, где пересказан эпизод «Тысячи и одной ночи».
Мира Александровна старательно фиксировала буквально каждое слово, относившееся к её общению с гением, благодаря чему любой из её мемуарных текстов является ценным фактологическим источ-
ником. Однако воспоминания о работе над «Бузаем» в этом смысле представляют досадное исключение - своими недоска-занностями они словно умышленно запутывают исследователя, направляя его по ложному пути. И действительно, без опоры на рукописные заметки мемуаристки, которые не так давно появились в открытом архивном доступе, установить два вышеназванных издания (хрестоматию Потанина и третий том «Тысячи и одной ночи») не удалось до настоящего времени никому. Даже фрагменты рассказа об орле и воробье, казалось бы, изложенного в достаточном приближении к оригиналу, сетевой поисковик парадоксальным образом распознавал только в качестве составляющих популярного анекдота.
Каким же представлялся в середине 1940-х в СССР этот классический восточный сюжет? Как воспринимали его тогдашние читатели, если даже во всех отношениях политкорректная и осмотрительная Мира Мендельсон сперва сделала данные подробные выписки, а затем собственной рукой объединила в либретто «рогатого хана», уподобившего себя Александру Македонскому, и хвастливого воробья, возомнившего себя орлом?
Конечно, на эти вопросы сейчас нет ответа. Лишь предположение, родственное тем, которые уже приходилось высказывать в различных по смыслу текстах: по-видимому, современные представления о том, как проявлялось идеологическое давление в советские 1940-е, пока что остаются недостаточно полными, конкретными. и деликатными.
Выходит, что и у Прокофьева, уверенного в актуальности обработки общевосточного фольклорного материала, и даже у его супруги поначалу не вызывали сомнений те качества повествования, которые (задним числом) столь сильно затрагивают нынешнее восприятие. Авторов не смутили грузинский акцент в изложении и трактовке сюжета, черты пародии и фарса в изобра-
жении тирана и даже «арабо-персидская» стилизация, увенчавшая либретто этой «казахской» оперы. Однако с течением времени, судя по всему, отношение супругов к содержанию либретто менялось. Совокупность смысловых коннотаций, явных и тайных подтекстов, которые нетрудно обнаружить здесь за внешне невинными строками, не только исключала всякое публичное распространение данного сюжета, но и, возможно, стала причиной удивительной беспамятности Миры Александровны, опубликовавшей свои воспоминания всего 16 лет спустя.
Прокофьев не написал «Хана Бузая» ни в 1943-м, ни позднее. 12 декабря 1944-го срок договора на это сочинение был продлён ещё почти на год - до 1 декабря 1945-го [24, 6]. Наиболее позднее обращение к либретто и музыкально-тематическим «кадрам» произведения зафиксировано композито-
ром 23 августа 1946 года, одно из последних интервью об опере датировано 1 февраля 1947-го [16, 213-215].
В творческой жизни Прокофьева вторая половина 1940-х остаётся, пожалуй, единственным периодом, столь плотно насыщенным оперными замыслами, нашедшими воплощение прежде всего на уровне вербальных текстов. Полностью завершённым из этих замыслов оказался лишь один - «Повесть о настоящем человеке» (1948), по жанру - военная драма. Из остальных четырёх - «Рассказа о простой вещи» (1933, 1948), «Хана Бузая» (1942-1946), «Далёких морей» (август 1948-го) и «Вас вызывает Таймыр» (конец 1940-х) - три относятся к лирико-комическому театру. И предстают ныне в качестве поздних про-кофьевских «сувениров», ностальгических отголосков некогда блестящего и очень непростого стиля.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Брадобрей (придумать другое название) 12 Сентября
[19]42 г[ода]9
Картина 1.
Базар. Ссора брадобрея с вельможей ***) {он бреет вельможу, на улице забавные инциденты, вельможа вертится, брадобрей обрезает ему ухо: ссора} или выясняется, что таковая была. Популярность брадобрея у толпы, может быть, его песенка. Брадобрея убеждают не развивать ссоры с вельможей, так как это опасно. **) {М[ожет] б[ыть], здесь весёл[ый] любовн[ый] дуэт с Зипой}. Приходит вельможа *) {толпа издали замечает его приближение и оповещает брадобрея, предостерегая: берегись, он идёт не один, лучше убегай и т. д.} и вместо ожидаемого враждебного тона предлагает брадобрею место во дворце при шахе. Уходит. Одни поздравляют брадобрея, другие предостерегают, что это неспроста, перечисляют таинственные смерти предыдущих брадобреев. Зипа (придумать другое имя) волнуется больше всех. Может быть, она появляется раньше для весёлого любовного дуэта. Картина кончается проводами брадобрея во дворец. Одни заискивают, другие предостерегают.
Картина 2.
Во дворце шаха. К стене прикован медведь, который спит. Вельможа справляется, прибыл ли брадобрей. Ему отвечают, что тот ждёт уже со вчерашнего дня. Проходя мимо медведя, вельможа чуть не попадается в его лапы. Его испуг. По приказу вельможи вводят брадобрея. Приказав ему ждать, вельможа уходит с докладом к шаху. Оставшись один, брадобрей заводит дружбу с медведем. *) {Поёт ему песню (из сказки). Медведь сидит отвернувшись; 2ю песенку. Медведь вдруг кладёт ему лапу}. Появление Зипы - проникает во дворец секретно. Она так беспокоилась о нём. Шаги. Оба прячутся, выходит шах, находит Зипу. Шах сначала возмущён, потом ему приглянулась Зипа, он начинает к ней приставать. Брадобрей еле может усидеть, чтобы не броситься на выручку своей невесты. Наконец она вырывается и убегает. Шах видит брадобрея и приказывает брить себе голову. Предварительно вызывает мрачного телохранителя, глухонемого, с топором. Когда шах снимает головной убор, брадобрей с изумлением видит у него на голове небольшие рога. Шах, который, видимо, чувствителен к впечатлению, которое производят его рога, говорит, что такие же рога были у Александра Македонского.
После того, как голова шаха обрита, брадобрей хочет удалиться, но мрачный телохранитель берёт его за шиворот. Брадобрей понимает смысл рассказов о гибели его предшественников. Бросается в ноги шаху. Шах с простотою объясняет, что не может поступить иначе, так как, хотя рога его - знак величия и славы, в народе это могут истолковать иначе, а потому глухонемой страж отрубит ему голову. В отчаянии брадобрей кричит, что он видел, как шах ухаживал за девушкой, и знает, что девушка побежала жаловаться жене шаха. Шах боится жены, и это сообщение производит на него впечатление, на вопрос - кто эта девушка, брадобрей лжёт, что это его сестра и что он может остановить её. После некоторых колебаний и торговли договариваются, что брадобрею сохраняется жизнь, но он клянётся (тут сложная и страшная клятва {- медведь подвывает}), что он никому не скажет об этом, что уговорит «сестру» не жаловаться жене шаха и, кроме того, на другой день тихонько приведёт её во дворец. Освобождённый брадобрей убегает.
Картина 3.
У колодца. Брадобрей приходит из дворца. Он подавлен тайной, которой владеет. Как назло его приятель и другие знакомые, которых он встречает, выспрашивают его о виденном во дворце - не узнал ли он там чего-нибудь, чего они сами не знают. Брадобрею хочется разболтать тайну, и лишь большими усилиями он может удержаться. Наконец убедившись, что остался один, он даёт себе волю и кричит в колодец - «а у шаха есть рога». Эхо из колодца повторяет - «а у шаха есть рога». Трижды он кричит в колодец и трижды отвечает эхо. Облегчив свою душу, брадобрей убегает.
Появление Зипы. Приятель приводит Зипу, говоря, что брадобрей здесь, и смущённо оправдывается, увидев, что нет. Уходит. Зипа остаётся у колодца ждать брадобрея и, напевая песенку о любви к нему, мастерит дудочку из камыша, сломанного у колодца. Когда она пробует сыграть на дудочке, дудочка звучит фразой - «а у шаха есть рога». Зипу это забавляет, и она пробует несколько раз с тем же результатом. Возвращается приятель - пришёл ли брадобрей? Зипа хочет рассказать про дудочку, но приятелю некогда, он убегает. Приходит брадобрей. Радостная встреча с Зипой. Он рассказывает, что выдал её за свою сестру и что шах отпустил его при условии, что она придёт к шаху во дворец. Оба они огорчены этим обстоятельством, но решают, что пойти всё-таки надо, чтобы не подвергать брадобрея неприятностям. Брадобрей обещает спрятаться во время свидания, чтобы выручить Зипу на случай, если шах будет слишком настойчив. Зипа два раза пытается рассказать про дудочку, но брадобрей каждый раз перебивает её. Напоследок он говорит: «ну вот и возьми с собой дудочку, если шах будет слишком приставать, ты, может, ею отвлечёшь его».
[Картина 4]. Сон хана Бузая 11 мая
[19]4310 (после 3й картины)
Хан полуразвалился на подушках, визирь читает длинный, утомительный доклад: тут ослы, верблюды, опять ослы, цифры, собственные имена, опять ослы и т. д. Хан еле сдерживает зевоту и борется со сном. Визирь вдруг уезжает вдаль в темноту и вновь возвращается. Членораздельная речь его превращается в «бу-бу, ды-ды, кал-кал, калык-калык». 2й раз уезжает и возвращается. Хан (сквозь сон): «И всё-таки надо было отрубить голову этому негодному цирюльнику. Неровен час, разболтает. Но Зипа.». У визиря вырастают рога. Хан (не удивившись): «Смотрите, и у него рога. Теперь все знают, и у всех растут рога. А где же Зипа? Скоро ли?» Визирь уезжает в темноту и возвращается, но это уже не он, а пляшущая девушка. Хан: «Зипа. ты?» Идёт навстречу, хочет обнять, но их уже две одинаковых девушки. Хан: «Две Зипы? Как хорошо!» Их уже 4, потом 6, все пляшут, заигрывая с ханом. Хан: «Гарем из Зип!» Из кулисы в рупор: «Ды-ды, кал-кал, калык-калык. Четыреста ослов. Великий хан, какое вы положите решение?» Хан (отвлекаясь от девушек): «Подумаю, дальше». Девушки тают в темноте. Хан: «Зипа, Зипа!» Девушки возвращаются. Вдруг у них вырастают длинные рога. Хан как в чаще. «И здесь рога, везде рога!» Девушки пляшут, окружая Хана. Рупор: «400 ослов, 400 ослов, калык-калык, калык-калык». Хан: «Дальше!» Рупор: «Великий хан, я кончил». Хан: «А?» Рупор: «Великий хан, великий хан, я кончил». Хан: «Читай сначала. Зипа, где же Зипа?» Девушки рассеиваются. Совсем темно. Слышен голос визиря (без рупора), читающий сначала. Чуть светлеет. Визирь на старом месте. Хан крепко спит на подушках в смешной позе.
[Картина 5. Не датирована]11.
Дворец и сад шаха. В углу - статуя мифологического чудовища. В другом углу - прикованный медведь. Брадобрей приводит Зипу, сам прячется, завернувшись в халат чудовища. Шах начинает ухаживать за
Зипой. Она играет на дудочке. Раздаётся - «а у шаха есть рога». Шах в смятении. Он сам берёт дудочку и слышит то же самое. 1 {Спрашивает у Зипы - откуда дудочка. Она объясняет, что срезала камыш у колодца, см. 2 Шах: «Природа вмешалась», ещё раз пробует, опять звучит «а у шаха есть рога» - медведь подвывает. Шах: «И звери об этом знают!»}. Он в ярости кидается на Зипу, но появляется брадобрей в причудливом одеянии. Зипа ускользает. Шах принимает брадобрея за ожившее чудовище и падает на колени. Брадобрей обрадован представившемуся случаю избавить народ от бедствия, он стремительно срезает бритвой шаху рога.
На шум выбегает стража, среди них немой с топором, он поднимает шаха. Очнувшийся шах узнаёт брадобрея и в ярости кричит, чтобы его тут же казнили. Немой хочет схватить брадобрея, его бегство, погоня. 3 {Брадобрей бежит к своему приятелю медведю и спускает его с цепи}. Все с воплями спасаются внутрь дворца. 4 {Из-за кустов, из-за забора появляются головы горожан, привлечённых шумом и криками во дворце}. Входит и Зипа. Брадобрей рассказывает, что у шаха были рога, и нет больше тайны, не будут гибнуть юноши. Народ приветствует благородного брадобрея и заводит юмористическую песню о шахе, сопровождаемую] плясками. Появляется вельможа с криком - «что вы тут шумите, шах болен[!]» 5 {По террасам проносят на носилках шаха с перевязанной головой. Он стонет. Народ: «бедный шах!» За шахом несут связанного медведя. Медведь ревёт. Народ (не разобрав, что это медведь): «бедный, бедный шах!»}.
С весёлой затихающей песней о предстоящей свадьбе Зипы и брадобрея народ покидает сцену.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Первую публикацию текста данной картины см.: [11,160].
2 Полный текст источника см. далее в Приложении.
3 Симптоматично, что использованное первоначально имя героини «Зипа (придумать другое имя)» [23, 15] в принципе является здесь единственным из собственных имён, так как остальные персонажи названы нарицательно согласно занимаемому положению - брадобрей, вельможа, шах, визирь, телохранитель, приятель (героя). Вторым собственным именем отмечен в рукописи Александр Македонский, о котором речь впереди.
4 Исследование путей его возникновения осуществил также Саймон Моррисон для своего развёрнутого сообщения на недавнем научном симпозиуме "Prokofiev: words and music" (Université de Lorraine-Metz, 29 апреля 2022 г.) Выражаю профессору Моррисону благодарность за предоставление текста данного выступления.
5 Вполне возможно, что утрата рогов, олицетворявших не только власть, могущество, но и надёжную защиту, здесь означала примерно то же, что и обрезание волос, и именно поэтому обе операции должен был осуществлять специалист. В материалах М.А. Мендельсон-Прокофьевой сохранилась выписка из киргизской сказки, где процесс обрезания волос напрямую связан с утратой жизни: жестокий визирь подсунул цирюльнику отравленную бритву, и лишь благодаря его сообразительности хан остался в живых [25, 59-59 об.] В данной связи интересно отметить подобный описанному выше процесс перерождения трагической библейской темы в комическую в рамках не завуалированной, а откровенной пародии -в сочинении Ильи Саца на слова Льва Никулина «Три роковые загадки, или Снявши голову, по волосам не плачут» (премьера в апреле 1912 г.) Благодарю Н. И. Енукидзе за указание на этот ценный архивный источник и за предоставление его полного вербального текста.
6 См.:
Отара овец спускалась с гор в долину. Неожиданно с неба налетел орёл, схватил и утащил ягнёнка. Всё это видела маленькая птичка. Она решила: «А почему бы и мне не поступить, как орлу? Да и что ягнёнок, унесу-ка я целого барана». Птичка взлетела повыше, сложила крылышки и бросилась вниз. Но дело кончилось тем, что она ударилась о бараний рог и убилась насмерть.
- Муха тоже однажды хотела перекатить камень, - сказал чабан, держа на ладони мёртвую птичку. Так птичка, пожелавшая сравниться с орлом, добилась того, что её сравнили с мухой.
Так выпьем же за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями! [14].
7 Составитель сборников использовал наименования казахов, принятые в России на протяжении примерно двухсот лет, - киргизы и казаки. Подробнее об этом см.: [7].
8 Издание, экземпляром которого пользовалась Мира Александровна: [8, 132].
9 РукописьМ.А. Мендельсон-Прокофьевой с правками композитора [23, 14 06.-17]. Публикуется впервые. Орфография и пунктуация безоговорочно приведены в соответствие с требованиями совре-
менного правописания. Краткие вставки, сделанные Прокофьевым, в источнике находятся на л. 14 об. и л. 16, а здесь помещены в фигурные скобки, большинство - после авторских обозначений звёздочками.
10 Автограф Прокофьева [22, 5-5 об.], републикация.
11 РукописьМ.А. Мендельсон-Прокофьевой с правками обоих авторов [25, 1-1 об.-2]. Публикуется впервые. Пять вставок в источнике находятся под основным текстом на л. 1 об. и л. 2, а здесь помещены в фигурные скобки вслед за обозначениями порядковых цифр 1-5, в оригинале обведённых кружками.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ауэзов М. О., Соболев Л. С. Очерки истории казахской литературы. Ч. 1. Эпос и фольклор // Литература и искусство Казахстана. 1939. № 8-9. С. 91-116.
2. Ауэзов М. О., Соболев Л. С. Эпос и фольклор казахского народа // Литературный критик. 1939. № 10-11. С. 210-233; 1940. № 1. С. 169-181.
3. Волков А. И. «Война и мир» Прокофьева. Опыт анализа вариантов оперы. Москва : Музыка, 1976.
4. Затаевич А. В. 500 казакских песен и кюй'ев. Адаевских, Букеевских, Семипалатинских и Уральских / с предисл. и 403 примеч. авт. Алма-Ата : Наркомпрос Казакской АССР, 1931. 313 с.
5. Затаевич А. В. 1000 песен киргизского народа (мелодии и напевы) / вступ. ст. А. Д. Кастальского. Оренбург : Киргизское гос. изд-во, 1925. 402 с. (Труды Общества изучения Киргизского края ; вып. 4).
6. Кадырзаде Л. Мечта об идеальном герое. Искандер двурогий в поэме Низами // Литературный Азербайджан. 1990. № 10. С. 120-122.
7. Как казахи стали киргизами. К истории одной терминологической путаницы // Экспериментальная научная энциклопедия. URL: http://wiki.laser.ru/mdex.php/%D0%9A%D0%B0%D0%BA_%D0%BA%D0% B0%D0%B7%D0%B0%D1%85%D0%B8_%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8_%D0%BA%D0%B8%D1%8 0%D0%B3%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D0%BC%D0%B8 (дата обращения: 15.04.2023).
8. Книга тысячи и одной ночи. В 8 т. Т. 3. Ночи 141-270 / пер., вступ. ст. и коммент. М. А. Салье под ред. И. Ю. Крачковского. Москва ; Ленинград : Academia, 1932. 622 с.
9. Комментарии // Прокофьев С. С. : Материалы, документы, воспоминания / сост., ред., примеч., вступ. ст. С. И. Шлифштейна. Изд. 2-е, доп. Москва : ГМИ, 1961. С. 626-679.
10. Костюхин Е. А. Александр Македонский в литературной и фольклорной традиции. Москва : Гл. ред. вост. лит. изд-ва «Наука», 1972. 192 с.
11. Лобачёва Н. А. Вариация на казахскую тему. О неосуществлённой опере С. С. Прокофьева «Хан Бузай» // Научный вестник Московской консерватории. 2010. № 1. С. 154-167.
12. Мендельсон-Прокофьева М. А. В Алма-Ате. // Советская музыка. 1962. № 8. С. 40-41.
13. Мендельсон-Прокофьева М. А. О Сергее Сергеевиче Прокофьеве. Воспоминания [1938-1950]. Дневники [1951-1967] / предисл., коммент., указ., фотоальбом - Е. В. Кривцова. Москва : Композитор, 2012. 632 с.
14. Муха тоже однажды хотела перекатить камень // Кавказские тосты. URL: http://toast.fome.ru/ ras-8-9.html (дата обращения: 15.04.2023).
15. Потанин Г. Н. Казак-киргизские и алтайские предания, легенды и сказки. Петроград : Типогр. В. Д. Смирнова, 1917. Отд. отт. из журн.: Живая старина. Год XXV. 1916. С. 47-198.
16. Прокофьев о Прокофьеве : Статьи и интервью / ред.-сост. В. П. Варунц. Москва : Совет. композитор, 1991. 287 с.
17. Рогатый царь // Грузинские сказки. Москва : Гос. изд-во худож. лит., 1937. С. 137.
18. Рогатый царь // Грузинские сказки / пер. Н. И. Долидзе, ред. М. Я. Чиковани. Тбилиси : Заря Востока, 1939. С. 384-385.
19. Скобелев М. А. Значение слова «рог» в библейской метафоре // Журнал Московской Патриархии. 2008. № 4. С. 76-85.
АРХИВНЫЕ ИСТОЧНИКИ
20. Договора С. С. Прокофьева с различными организациями (1934-1951) // Российской государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 1929. Оп. 1. Ед. хр. 806. 32 л. Машинопись с рукописными вставками.
21. Либретто и музыкальные наброски тем оперы «Хан Бузай» на основе народных мелодий из сборников А. В. Затаевича // РГАЛИ. Ф. 1929. Оп. 2. Ед. хр. 21. 50 л. с об. Авторская дата: «23 Авг[уста] 1946». Рукопись М. А. Мендельсон-Прокофьевой (словесный текст), автограф Прокофьева (нотный текст).
22. Либретто оперы «Хан Бузай» // РГАЛИ. Ф. 1929. Оп. 2. Ед. хр. 23. 9 л. Авторская дата: «11 мая 43». Машинопись с пометами и исправлениями авторов (Л. 1-4, 6-9), автограф 4-й картины (Л. 5-5 об.).
23. Прокофьев С. С. Тетрадь с хронологическими записями (28 февраля 1942 - 7 августа 1943) // РГАЛИ. Ф. 1929. Оп. 2. Ед. хр. 136. 46 л. Автограф.
24. Письма и телеграммы С. С. Прокофьеву от разных учреждений (26 августа 1940 - 26 января 1953) // РГАЛИ. Ф. 1929. Оп. 2. Ед. хр. 552. 7 л.
25. «Хан Бузай». Либретто оперы. Варианты. Материалы для работы над либретто // РГАЛИ. Ф. 1929. Оп. 3. Ед. хр. 14. 69 л. с об. Авторские даты: «12 Сентября 42 г.» (Л. 2 об.), «23 Авг[уста] 1946» (Л. 38). Рукопись и машинопись М. А. Мендельсон-Прокофьевой с правками и дополнениями обоих авторов.
26. Прокофьев С. С. Заметки [1940-е] // РГАЛИ. Ф. 1929. Оп. 3. Ед. хр. 52. 3 л. Автограф.
27. Список книг, прочитанных М. А. Мендельсон-Прокофьевой вслух С. С. Прокофьеву в 19411953 гг. // РГАЛИ. Ф. 1929. Оп. 3. Ед. хр. 390. 17 л. с об. Рукопись М. А. Мендельсон-Прокофьевой.
Svetlana A. Petukhova
State Institute for Art Studies, Moscow, Russia.
E-mail: [email protected]. ORCID: 0000-0002-9476-8963. Researcher ID: IVH-6711-2023
PROKOFIEV'S OPERATIC INTENTION AND THE IMAGE OF ALEXANDER THE GREAT
Abstract: The article reviews one of the scenario and the libretto of Prokofiev's unfinished opera "Khan Buzai" (1942-1946), related to the image and the figure of Alexander the Great. The great commander famously became the protagonist of extensive heroic literature, which once served as material for various folklore pieces, including oriental folk tales. Alexander's honorary nickname, "Iskandar Dhul-Qarnayn" ("He of the Two Horns"), prompted truly fabulous transformations in the spirit of parody and farce in many of those tales. Prokofiev also used this kind of misinterpretation in his texts, endowing the dumb and evil khan Buzai with a pair of horns, allegedly from his Macedonian "ancestor", which were brusquely cut off with a barber's razor in the end. The surprise and originality of this story have to do with the lack of information on where Prokofiev had obtained his plot from. And it is all the more surprising that in the memoirs of M. A. Mendelssohn-Prokofieva, renowned for being highly informative, in this case there are no indications of the sources of some of the plot twists in the libretto of "Buzai". In the process of searching for reasons, another one was added to the well-known archival materials on the opera - an early version of the scenario (1942) found in RGALI. This manuscript, called "The Barber" and almost completely written down by Mendelssohn-Prokofieva, is published in the Appendix to this article. It extends the period when the authors were working on the idea by eight months, and allows us to complement the reference literature with the original title of this piece.
Keywords: Prokofiev; "Khan Buzai"; "The Barber"; Alexander the Great; Iskandar; fairy tales; toasts; farce; memoirs
For citation: Petukhova S. A. Opernyy zamyselProkof'eva i obrazAleksandra Makedonskogo [Prokofiev's operatic intention and the image of Alexander the Great], Music in the system of culture: Scientific Bulletin of the Ural Conservatory, 2024, iss. 37, pp. 35-46. DOI 10.24412/2658-7858-2024-37-35-46 (in Russ.).
REFERENCES
1. Auezov M. O., Sobolev L. S. Ocherki istorii kazakhskoy literatury. Ch. 1. Epos i fol'klor [Essays on the history of Kazakh literature. Part I. Epos and folklore], Literatura i iskusstvo Kazakhstana, 1939, no. 8-9, pp. 91-116. (in Russ.).
2. Auezov M. O., Sobolev L. S. Epos i fol'klor kazakhskogo naroda [Epos and folklore of the Kazakh people], Literaturnyy kritik, 1939, no. 10-11, pp. 210-233; 1940, no. 1, pp. 169-181. (in Russ.).
3. Volkov A. I. «Voyna i mir» Prokof'eva. Opytanaliza variantov opery ["War and Peace" by Prokofiev. The results of analyzing opera variants], Moscow, Muzyka, 1976, 136 p. (in Russ.).
4. Zataevich A. V. 500 kazakskikh pesen i kyuy'ev. Adaevskikh, Bukeevskikh, Semipalatinskikh i Ural'skikh avtora [500 Cossack songs and kui'ev. Adaevskiye, Bukeevskiye, Semipalatinskiye, Uralskiye], Almaty, Narkompros Kazakskoy ASSR, 1931, 313 p. (in Russ.).
5. Zataevich A. V. 1000 pesen kirgizskogo naroda (melodii i napevy) [1000 songs of the Kyrgyz people (melodies and tunes)], Orenburg, Kirgizskoe gosudarstvennoe izdatel'stvo, 1925, 402 p. (Trudy Obshchestva izucheniya Kirgizskogo kraya ; iss. 4). (in Russ.).
6. Kadyrzade L. Mechta ob ideal'nom geroe. Iskander dvurogiy v poeme Nizami [Dreaming of the perfect hero. Iskander the Two-horned in Nizami's poem], Literaturnyy Azerbaydzhan, 1990, no. 10, pp. 120-122. (in Russ.).
7. Kak kazakhi stali kirgizami. K istorii odnoy terminologicheskoy putanitsy [How Kazakhs became Kyrgyz. On the history of one terminological confusion], Eksperimental'nayanauchnayaentsiklopediya, available at: http:// wiki.Iaser.ru/index.php/%D0%9A%D0%B0%D0%BA_%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D1%85%D0%B8_ %DI%8I%DI%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8_%D0%BA%D0%B8%DI%80%D0%B3%D0%B8%D0%B7%D0%B0 %D0%BC%D0%B8 (accessed April 15, 2023). (in Russ.).
8. Kniga tysyachi i odnoy nochi. V81. T. 3. Nochi 141-270 [The Book of a Thousand and One Nights, in 8 vols. Vol. 3. Nights 141-270], Moscow, Leningrad, Academia, 1932, 622 p. (in Russ.).
9. Kommentarii [Comments], S. I. Shlifshteyn (comp., ed.) Prokof'ev S. S.: Materialy, dokumenty, vospominaniya, 2nd ed., augm., Moscow, GMI, 1961, pp. 626-679. (in Russ.).
10. Kostyukhin E. A. Aleksandr Makedonskiy v literaturnoy i fol'klornoy traditsii [Alexander the Great in Literary and Folklore Tradition], Moscow, Glavnaya redaktsiya vostochnoy literatury izdatel'stva «Nauka», 1972, 192 p. (in Russ.).
11. Lobacheva N. A. Variatsiya na kazakhskuyu temu. O neosushchestvlennoy opere S. S. Prokof'eva «Khan Buzay» [Variation on the Kazakh theme. About "Khan Buzai", the unrealized opera by Sergei Prokofiev], Journal of Moscow Conservatory, 2010, no. 1, pp. 154-167. (in Russ.).
12. Mendelson-Prokofieva M. A. VAma-Ate... [In Almaty.], Sovetskaya muzyka, 1962, no. 8, pp. 40-41. (in Russ.).
13. Mendelson-Prokofieva M. A. O Sergee Sergeeviche Prokof'eve. Vospominaniya [1938-1950]. Dnevniki [1951-1967] [About Sergei Sergeevich Prokofiev. Memoirs, 1938-1950. Diaries, 1951-1967], Moscow, Kompozitor, 2012, 632 p. (in Russ.).
14. Mukha tozhe odnazhdy khotela perekatit' kamen' [A fly also once wanted to roll a stone], Kavkazskie tosty, available at: http://toast.fome.ru/ras-8-9.html (accessed April 15, 2023). (in Russ.).
15. Potanin G. N. Kazak-kirgizskie i altayskie predaniya, legendy i skazki [Kazakh, Kyrgyz, and Altai Legends and Tales], Petrograd, Tipografiya V. D. Smirnova, 1917, Otd. ott. iz zhurn.: Zhivaya starina. God XXV, 1916, pp. 47-198. (in Russ.).
16. Varunts V. P. (ed., comp.) Prokof'ev o Prokof'eve: Stat'i i interv'yu [Prokofiev on Prokofiev. Articles and interviews], Moscow, Sovetskiy kompozitor, 1991, 287 p. (in Russ.).
17. Rogatyy tsar' [Tsar with Horns], Gruzinskieskazki, Moscow, Gosudarstvennoe izdatel'stvo khudozhest-vennoy literatury, 1937, pp. 137. (in Russ.).
18. Rogatyy tsar' [Tsar with Horns], M. Ya. Chikovani (ed.) Gruzinskie skazki, Tbilisi, Zarya Vostoka, 1939, pp. 384-385. (in Russ.).
19. Skobelev M. A. Znachenie slova «rog» v bibleyskoy metafore [The Meaning of the Word "Horn" in Biblical Metaphors], ZhurnalMoskovskoy Patriarkhii, 2008, no. 4, pp. 76-85. (in Russ.).
ARCHIVAL SOURCES
20. Dogovora S. S. Prokof'eva s razlichnymi organizatsiyami (1934-1951) [S. S. Prokofiev's contracts with various organizations (1934-1951)], Rossiyskoygosudarstvennyy arkhiv literatury i iskusstva (RGALI), f. 1929, invent. 1, storage unit 806, 32 sh. Mashinopis' s rukopisnymi vstavkami. (in Russ.).
21. Libretto i muzykal'nye nabroski tem opery «Khan Buzay» na osnove narodnykh melodiy izsbornikovA. V. Zataevicha [Libretto and musical sketches of the themes of "Khan Buzay" opera, based on folk tunes from the collections of A. V. Zataevich], RGALI, f. 1929, invent. 2, storage unit 21, 50 sh. overleaf. Avtorskaya data: «23 Avg[usta] 1946». Rukopis' M. A. Mendel'son-Prokof'evoy (slovesnyy tekst), avtograf Prokof'eva (notnyy tekst). (in Russ.).
22. Libretto opery «Khan Buzay» [Libretto for "Khan Buzai" opera], RGALI, f. 1929, invent. 2, storage unit 23, 9 sh. Avtorskaya data: «11 maya 43». Mashinopis' s pometami i ispravleniyami avtorov (sh. 1-4, 6-9), avtograf 4-y kartiny (sh. 5-5 overleaf). (in Russ.).
23. Prokofiev S. S. Tetrad' s khronologicheskimi zapisyami (28 fevralya 1942 - 7 avgusta 1943) [Notebook with chronological records (February 28, 1942 - August 7, 1943)], RGALI, f. 1929, invent. 2, storage unit 136, 46 sh. Avtograf. (in Russ.).
24. Pis'ma i telegrammy S. S. Prokof'evu ot raznykh uchrezhdeniy (26 avgusta 1940 -26yanvarya 1953) [Letters and telegrams for S. S. Prokofiev from various institutions (August 26, 1940 - January 26, 1953)], RGALI, f. 1929, invent. 2, storage unit 552, 7 sh. (in Russ.).
25. «Khan Buzay». Libretto opery. Varianty. Materialy dlya raboty nad libretto ["Khan Buzai". Opera libretto. Versions. Materials for working on the libretto], RGALI, f. 1929, invent. 3, storage unit 14, 69 sh. overleaf. Avtorskie daty: «12 Sentyabrya 42 g.» (sh. 2 overleaf), «23 Avg[usta] 1946» (sh. 38). Rukopis' i mashinopis' M. A. Mendel'son-Prokof evoy s pravkami i dopolneniyami oboikh avtorov. (in Russ.).
26. Prokofiev S. S. Zametki [1940-e] [Notes, 1940s], RGALI, f. 1929, invent. 3, storage unit 52, 3 sh. Avtograf. (in Russ.).
27. Spisok knig, prochitannykh M. A. Mendel'son-Prokof'evoy vslukh S. S. Prokof'evu v 1941-1953 gg. [The list of books that M. A. Mendelssohn-Prokofiev read aloud to S. S. Prokofiev in 1941-1953], RGALI, f. 1929, invent. 3, storage unit 390, 17 sh. overleaf. Rukopis' M. A. Mendel'son-Prokof'evoy. (in Russ.).
