CC BY
51
УДК 130. 2
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ПОНИМАНИЯ ДЕТСТВА В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ
Рассматривается формирование понятия детства в письменных памятниках древнерусской культуры XI-XII вв. и процесс насыщения его философско-антропологически-ми смыслами. Онтологическим основанием конструирования философского понимания детства в культуре является функция будущности, определяющая смысл детства. К будущности сыновей апеллируют жанры слова, наказа, поучения, завещания, воплощающие интенцию наследования и сохранения русской культуры. Автор анализирует понятие детства в древнерусских текстах, опираясь на гегелевское учение о понятии, архетип ребенка К. Г. Юнга, историю становления русского языка В. И. Даля.
Ключевые слова: понятие детства, будущность, древнерусская культура, наследование, преемственность.
Детство являет себя в бытии культуры в формах всеобщего и особенного. Всеобщее начало детства определяется его архетипическими характеристиками: экзистен-циалами заброшенности и непреодолимости, гендерной неопределенностью, единством начального и конечного, а также онтологической функцией будущности [1]. Особенное начало детства явлено как результат культурно-исторической ситуации, что позволяет выявить исторические, национальные, социальные особенности конструирования детства и его философского понимания в культуре.
Компаративистский подход к осмыслению детства, детей и ребенка высвечивает очевидное в истории культуры детства: каждая культура, вырабатывая свое понимание детства, опиралась на его онтологическую функцию будущности. Эта функция явно и имплицитно лежит в основаниях европейского и русского философского дискурсов детства, представивших не только свое особенное понимание феномена детства, но выработавших понятие детства и ребенка, в «котором утопает всякая определенность, все сущее и единичное. Перед понятием ничто не может устоять, так как оно есть именно беспредикатное абсолютное, для которого решительно все есть момент» [2]. Путь к абсолютному понятию детства, тем не менее, у каждой культуры свой.
Генетические истоки европейской и русской философии настолько различны, что, пожалуй, не имеет смысла сравнивать их с позиций полноты и развернутости на временном промежутке от Средних веков до Нового времени. Соответственно, казалось бы, сравнивать то, как представлено детство в русской письменной культуре и в европейской античной и средневековой философии не имеет смысла. Мало того, на первый взгляд кажется, что русская культура XI—XII вв. не отразила в памятниках письменности тему детства и ребенка. Однако тема детства явно и имплицитно актуальна в любой культуре, следовательно, и в русских текстах данного исторического периода есть репрезентация
Л. К. Нефёдова L. K. Nefedova
ONTOLOGICAL FOUNDATIONS OF CHILDHOOD UNDERSTANDING IN RUSSIAN CULTURE
The formation of the concept of childhood in written monuments of ancient Russian culture of the XI—XIIth centuries and the process of its saturation with philosophical and anthropological meanings are considered. The ontological basis for constructing the philosophical understanding of childhood in culture is the function of the future, which determines the meaning of childhood. To the future of the sons appeal genres of words, orders, teachings, wills, embodying the intention of inheritance and preservation of Russian culture. The author analyzes the concept of childhood in Old Russian texts, relying on the Hegel's doctrine of the concept, on the archetype of K. G. Young's child, as well as on the history of the formation of the Russian language by V. I. Dal.
Keywords: concept of childhood, future, ancient Russian culture, inheritance, continuity.
философского смысла детства, что подтверждает обращение к ряду памятников, таких как «Повесть временных лет», «Слово "О законе и благодати" митрополита Иларио-на», «Поучение Владимира Мономаха», «Сказание о Борисе и Глебе», «Сказание, как сотворил бог Адама».
В этих текстах адресатом слов, поучений, наказов являются дети. К детям обращаются князья Ярослав Мудрый - с завещанием и Владимир Мономах - с поучением. Митрополит Иларион как ревнитель и защитник православной веры и земли Русской дает указания и наказы детям, отрокам, юношам. Позднее и житийная литература, повествующая о исторически и мифологически значимых для земли Русской людях, в той или иной степени обращается к периоду их детства. В то же время в ранних древнерусских текстах слова «дети», «ребенок», «детство» встречаются не столь часто. Поучения, завещания, наказы, как правило, обращены к наследникам -сыновьям, чье качество детскости определяется только в соотношении с отцами. Тем не менее, в русской письменной культуре XI-XII вв. понятия «детство», «дети», «ребенок» как «беспредикатное абсолютное» [2] начинали формироваться, а по мере становления культуры они насыщались философ-ско-антропологическими смыслами.
В «Повести временных лет» (XI—XII вв.) раскрывается деятельность князя Ярослава Мудрого - сына князя Владимира Святославовича, укреплявшего, как и его отец, русскую государственность. При нем изданы Церковный устав и «Русская правда» - своды церковных и светских законов. Он впервые назначает в 1051 г. митрополита, независимого от Константинополя. В период княжения Ярослава разворачивается огромная государственная и просветительская деятельность. Основан ряд новых городов (Тарту, Ярославль, Новгород-Северский). Переводятся на старославянский и древнерусский языки византийские тексты, открываются монастыри в Новгороде (Юрьев) и Киеве (Киево-Печерский). Он породнился с главными правящими
домами Европы: Францией, Норвегией, Венгрией. На излете жизни, полной бурной государственной политической просветительской деятельности, жизни сына, продолжающего дело своего великого отца - князя Владимира - по складыванию земли Русской (заметим, сына, бунтовавшего против отца за право престолонаследования), князь Ярослав обращается к детям - наследникам земли Русской.
В «Завещании Ярослава», записанном в лето 6562-е, князь Ярослав Мудрый, давая детям наказ, само слово «дети» не употребляет: «Се аз отхожу света сего, сынове мои; имейте в собе любовь, понеже вы есте братья единого отца и матере; да аще будете в любви межю собою, бог будет в вас и покорить вы противныя под вы, и будете мирно живущее; аще ли будете ненавидно живущее, в распрях и которающеся, то погибнете сами и погубите землю отец своих и дед своих, юже налезоша трудом своим великим.; но пребывайте мирно, послушающе брат брата» [3, с. 22]. Отметим, что в «Завещании» использовано не слово «дети», а слова «сыновья» и «братья», «отцы» и «деды», что актуализирует не возраст, но генетическую цепочку поколений и состояние родственного братского единства.
«Завещание Ярослава» - это выражение последней воли умирающего князя, его наказ тем, кто остается жить. Готовясь покинуть сей мир, он обращается к сыновьям, напоминая о самом главном - любви, которую они должны «иметь в себе». Опыт прожитой жизни приводит к пониманию, что любовь укрепляет родственные узы единокровных и единоутробных братьев. Любовь позволяет чувствовать связь с богом и покорять врагов. Любовь - основа мирной жизни. Ненависть и распри между братьями ведут к гибели самих братьев и к гибели земли отцов и дедов. Земля же создавалась и сохранялась их великим трудом. «Пребывайте мирно, послушающе брат брата» [3, с. 22]. Наказ дан непосредственно сыновьям Ярослава Мудрого. При всех междоусобных распрях Ярославичей, род Ярослава Мудрого дал Руси Владимира Мономаха, достойного продолжателя дела деда - Ярослава. Дети в этом тексте - сыновья, наследники земли и веры отцов, те, которым необходимо понять и усвоить завет отцов. Таким образом, тема детства -это тема сохранения и наследования земли, рода, культуры -всего, что собрано великим трудом отцов и дедов.
Сохранение земли Русской - главная тема «Повести временных лет». Эта идея единства и сохранения государства, народа, земли - по сути ветхозаветная, воспринятая русским сознанием у иудеев не как чужеродное заимствование, а как созвучие своему чувству земли отцов. Ветхозаветный поиск земли обетованной, текущей молоком и медом, подтверждал в русском сознании истинность своего исконного мировидения, выстроенного на сохранении земли отцов и дедов. Ветхозаветное созвучие вплетается в русскую мысль, которая уже в этот период осознает себя как идею сохранения и наследования земли «отец своих и дед своих», но не поиска земли обетованной.
Созвучие базовых идей иудейской и русской культуры оказалось возможным, несмотря на различный культурный архетип: кочевой у иудеев и оседлый у славян. В том и другом случае земля, культура, государство - главные ценности, которые должны унаследовать и сохранить дети. Ветхозаветная идея, питавшая Закон Моисея в процессе поиска своей земли, звучала
в унисон с русской идеей укрепления и сохранения земли отцов и дедов, на основе Благодати братской христианской любви.
Ветхозаветное начало просвечивает в идее сохранения своей земли через ее защиту от врагов, их усмирение и покорение. Христианское начало актуализирует любовь как силу, определяющую внутреннее единство. Обе идеи: ветхозаветная и христианская - внушаются детям, определяют их духовное и гражданское становление.
Слово «дети» в «Повести временных лет» есть в упоминании о детях-монстрах. Описываются небесные знамения в лето 6572-е, когда дети-монстры рождались как предупреждение грядущих бед. «Се же проявляше не на добро, посемь бо быша усобице многы и нашествие поганых на Руськую землю, си бо звезда бе акы кровава, проявляющи крови пролитье» [3, с. 23]. Ребенок здесь представлен как символ будущности, предрекающий как утверждение жизни, так и возможную бытийную катастрофу. Дети могут выступать как хранителями и наследниками достояния отцов, так и предвестниками грядущих бед и гибели достояния. Здоровые и красивые дети - символ надежды на хорошее будущее. Ребенок-монстр - пугающий символ грядущих бедствий.
«Повесть временных лет» - не просто фиксация начала истории Земли Русской, но непосредственное обращение к наследникам великих трудов отцов и дедов, наказ - сохранить наследие. Дети - наследники. Прерывность в наследовании грозит гибелью.
В Слове «О законе и благодати» (1037-1050) митрополита Илариона тема сыновства продолжает раскрываться.
Автор приводит ветхозаветную историю бездетности Авраама и Сарры и рождения у Авраама от рабыни Агари сына Исмаила. При этом Исмаил, будучи сыном рабыни, позиционирован не столько как сын, сколько как раб Авраама. Подлинное сыновство воплощено в сыне Исааке, рожденном у Авраама от жены Сарры, после пророчества трех ангелов, явившихся отчаявшейся бездетной паре. На Исааке лежит печать божественного предвидения, таким образом, по мнению митрополита Илариона, Исаак - не раб, но подлинный сын, обещанный богом. Тема отцовства-сыновства в истории русских княжеских домов имела огромное практическое значение, определяя правовую основу наследования власти. Это было чрезвычайно важно для формирования централизованного русского государства в условиях междоусобиц. Междоусобные распри были наследием дохристианских практик наследования, укорененных в языческой полигамии, в необходимости иметь много наследников для поддержки и укрепления силы княжеского рода. Данная практика вела к разобщению земель, к междоусобным распрям и требовала философского осмысления. Митрополит Илари-он стремится найти нравственное христианское основание идее концентрации и централизации русских земель. Таким основанием послужили ветхозаветные притчи о сыновьях одного отца - патриарха будущих племен, число которых будет не меньшим, чем число звезд на небе. Сыновья одного отца, но от разных матерей - от рабыни и от жены, являются, в свою очередь, символическим основанием для размышления о законе и благодати, что способствовало сакрализации вырабатывающихся норм: правовой и нравственной.
Смыслы понятий закона и благодати - ключевые для понимания Ветхого и Нового заветов, раскрываются на
примере отношения к детям. В пятой заповеди Закона Моисея говорится о почитании родителей, но не указывается необходимое отношение к детям. Возможно, потому столь печальна история Исмаила, изгнанного с матерью из племени Авраама и едва не погибшего в пустыне. Жертвоприношение Исаака, чудом замененного в последний момент на жертвеннике агнцем, также указывает на явный пробел Закона в отношении к сыну. Митрополит Иларион на примере двух единокровных сыновей Авраама - Исмаила и Исаака стремится дифференцировать ветхозаветную идею Закона и христианскую идею Благодати.
Закон Моисея в категорическом императиве утверждал десять нерушимых заповедей иудаизма, принятых христианством. Новый завет открывал возможность любви-благодати.
В соответствии с законом Моисея, который предшествовал благодати, Исмаил, сын рабыни Агари, - сын-раб, символизирующий неукоснительную необходимость закона. Исаак, сын Авраама и Сарры - свободной жены, не рабыни, является свободным, а не рабом и символизирует свободу благодати божьей: «и родися благодать и истина, а не закон; Сын, а не раб» [3, с. 30-31]. Понятие сына попадает в один смысловой ряд с понятием ребенка, закона, благодати, свободы и рабства. Ребенок представлен в иудейско-христианской парадигме как дар божий, благо.
В «Поучении Владимира Мономаха» (XII) автор обращается к детям. «Поистине дети моя, разумейте, како ти есть человеколюбец бог милостив и премилостив: мы, челове-ци, грешни сущее и смертни, то ожжены зло сотворить, то хощем и пожрети и кровь его прольяти вскоре, а господь наш владея и животом и смертью, согрешенья наши выше главы нашея терпить и пакы и до живота нашего, яко отец, чадо свое любя, бья, и пакы привлачить е к собе» [3, с. 33].
Мономах размышляет о сущности бога и человека, опираясь на практику взращивания детей. Бог - милостив, а человек - грешен. Бог владеет жизнью и смертью, а человек - смертен. Человек творит зло, а бог, будучи выше человека, терпит его и прощает, словно отец свое любимое чадо, привлекая его к себе любовью и наказанием. Взрослый человек уподоблен перед Богом ребенку, а детей необходимо учить уму-разуму. И Мономах поучает своих еще малых и взрослых детей в науке освоения духовных практик: надо хвалить бога через молитву, целовать крест, не иметь гордости в сердце и уме.
Поучение касается и сфер бытового обихода. Детям надлежит не лениться, заниматься обустройством дома, избегать пьянства, любить жену, давать милостыню тому, кто просит.
Поучения касаются всех сфер духовной, социальной и бытовой жизни. Адресат Мономаха - дети, но не дети по возрасту, а дети по положению в государстве, подданные, а великий князь при этом позиционирован как отец своим подданным. Таким образом, ипостаси отца и сына определены через власть и послушание. Отец располагает безусловной властью, дети - послушанием, которое представлено в диапазоне состояний: от рабского - до благодатного.
Так определяется послушание как еще одна ипостась детскости: ребенок - это тот, кто, нуждаясь в заботе, поучении, наставлении, должен быть безукоризненно послушен. Цель поучения - помочь разуметь человеколюбие бога. В раскрытии смыслов оппозиции «отец - сын» стержневой является семантика оппозиции «бог - человек». Так утверждается сакральный
характер власти отца и его права на поучение и наказание сына. Телесное наказание в отношении к сыну постулируется с благой целью привлечения его на путь истинный. Отмечается, однако, и необходимость терпеливого отношения к детям.
В «Сказании о Борисе и Глебе» (XI—XII вв.) повествуется о взаимоотношениях детей князя Владимира, рожденных от разных жен, еще в период исповедования им язычества. История междоусобиц - это семейная история взаимоотношений сыновей, а затем и внуков князя Владимира.
Все дети князя Владимира рождены от разных матерей, все они имеют свои княжества, но враждуют на почве борьбы за власть. Святополк окаянный - убийца братьев Бориса и Глеба, показан как сын двух отцов-братьев: Ярополка и Владимира, женившегося на вдове убитого им брата. На Святополке лежит каинова печать. Мать Святополка - гречанка, расстриженная монахиня; мать Бориса и Глеба - болгарка, родственница византийскому императору Василию, к которому взывает Глеб перед смертью [3, с. 37]. Братья ссорятся, воюют друг с другом, убивают друг друга. Святополк заслужил в истории прозвище «окаянный», братья Борис и Глеб остались в истории как святые великомученики.
Ипостась детства во взаимоотношениях выросших, ставших взрослыми братьев имеет философский смысл. Прежде всего, уже упоминание того, кто чей сын и брат, указывает на родство, предполагающее единство, а не усобицу. Памятники русской культуры повествуют о процессах укоренения княжеских детей в непростой русской действительности, актуализируя амбивалентность природного и культурного в основаниях человеческой природы. Все княжичи выросли, получили надлежащее воспитание, стали наследниками своих уделов. Казалось бы, им должна была сопутствовать благодать, о которой говорил митрополит Иларион. Однако благодать братской любви уступала место природной жажде власти, закону силы, эту власть дающему. Оппозиция отцовства - сыновства актуализирует такие аспекты культуры, как наследование, власть, святость и соответствующие им культурные практики.
В сущности, сказание о Борисе и Глебе созвучно ветхозаветной истории о Каине и Авеле. Но в русском памятнике имя убийцы не вынесено в заглавие истории о братьях. Каин в Ветхом Завете в какой-то мере оправдан продолжением своего рода, развитием ремесел, выходом за архаический скотоводческий культурный код в иные культурные практики. Святополк окаянный осуждается, безусловно, как злодей-братоубийца, а Борис и Глеб становятся почитаемыми православными великомучениками, не раз являвшимися русским людям накануне ответственных для Руси сражений. Сохранилось предание о том, что накануне Ледового побоища русским воинам было явление святых Бориса и Глеба.
В «Сказании о Борисе и Глебе» подчеркнуто предназначение ребенка, определяемое святостью или греховностью его родителей: будущий взрослый изначально задан в предельных основаниях своего появления на свет ребенком. Злодей, Святополк окаянный, - дитя греха, вражды, отпадения от бога. Борис и Глеб - дети, имеющие отношение к православной Византии - святые, великомученики. Таким образом, в ребенке задан будущий взрослый. Изначальные позиции были проявлены во взрослом состоянии: Святополк - братоубийца, а Борис и Глеб великомученики, унаследовавшие от матери христианскую кротость, доброту, терпение [4, с. 249-255].
Неизвестный автор использует слова-понятия «сын» и «брат», говоря о Святополке, Борисе и Глебе. Тем не менее, в «Сказании» имплицитно представлено архетипи-ческое начало ребенка: заброшенность, незащищенность, непреодолимость в выполнении предназначенного.
Христианская кротость взрослых Бориса и Глеба привела их на стезю великомучеников, чем подчеркнута, с одной стороны, уязвимость сохранения детского состояния во взрослом возрасте, с другой стороны, именно в этом детском, братском состоянии автор почувствовал святость. Утверждается христианское понимание сыновства, а также святости детского и братского состояния. Ребенок имплицитно выступает символом величайшей христианской ценности - любви.
В «Сказании как сотворил бог Адама» (Х-Х1 вв.) дано осмысление ветхозаветного мифа о сотворении человека. Это текст относится к переводной литературе, является ветхозаветным апокрифом [5] и отражает популярные для средневековой Болгарии представления о создании человека. Возраст человека символически представлен как семь дней сотворения мира и как семь дней, которые Адам пробыл в раю. Бог преобразовал эти семь дней в циклы человеческого жития: в десять лет исполняется рождение; в двадцать лет человек становится юношей; в тридцать лет осуществляется свершение человека; в сорок лет - средо-вечие; в пятьдесят лет - седина; в шестьдесят лет - старость; в семьдесят лет - скончание. Таким образом, детский возраст, с одной стороны, соотнесен с Адамом как с первым человеком, творением божьим, с другой стороны, представлен в хронологии человеческих возрастов, хотя и довольно обобщенно, как рождение собственно человека, осуществляющееся в течение первых десяти лет его жизни.
УДК 316.6
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ
ПРОБЛЕМЫ ТИПОЛОГИЗАЦИИ СОВРЕМЕННЫХ ГУМАНИТАРНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
В статье определяется место гуманитарных технологий в системе технологического развития и воздействия на социум, осмысляется их сущность, направленность и социокультурное предназначение. Анализируются научные труды российских и зарубежных исследователей. Детальное рассмотрение сущности, признаков, механизма формирования и реализации конкретной технологии позволяет сделать определенные выводы обо всей группе, к которой конкретная технология относится. Выделяются характерные признаки определенных групп технологий и предлагается типологизация современных гуманитарных технологий.
Ключевые слова: гуманитарные технологии, типологизация, "high hume".
Подводя итог, можно отметить, что в древнерусских памятниках XI—XII вв., представляющих срез элитарной культуры, дети обозначены, прежде всего, как сыновья в отношении к родителям [6, с. 437], наследники Русской земли. Дальнейшее развитие смыслов детства и ребенка осуществляется на основе онтологической функции будущности: обеспечить наследование и сохранение культуры возможно через подготовку достойных наследников, что актуализирует жанры слова, наказа, поучения, наиболее адекватно воплощающие интенции наследования и сохранения культуры, затронуты истоки детства, его заданный характер. Начинает осмысляться время детства. Но в целом в ранних древнерусских текстах акцентирована не столько онтология детского возраста как начального периода жизни человека, сколько идея преемственности поколений.
1. Юнг К. Г. Божественный ребенок: аналитическая психология и воспитание // Юнг К. Г. Божественный ребенок. СПб. ; М. : Олимп ; АСТ-ЛТД, 1997. С. 19-60.
2. Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Кн. 2 // ВикиЧтение. Раздел: философия. URL: https://fi l.wiki readi ng. ru/26531 (дата обращения: 15.01.2018).
3. Хрестоматия по древней русской литературе XI-XVII веков / сост. Н. К. Гудзий. М. : Гос. учеб.-пед. изд-во М-ва просвещения РСФСР, 1952. 552 с.
4. Путилов Б. Н. Древняя Русь в лицах: Боги, герои, люди. СПб. : Издат. дом «Азбука-классика», 2008. 368 с.
5. Богомильская ересь // Учебные материалы - Txtb.ru. URL: http://txtb.ru/79/90.html (дата обращения: 16.01.2018).
6. Даль. В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 1: А-З. М. : ТЕРРА, 1994. 800 с.
© Нефёдова Л. К., 2018
А. А. Сазонова А. A. Sazonova
THEORETICAL AND METHODOLOGICAL PROBLEMS
OF MODERN HUMANITARIAN TECHNOLOGIES TYPOLOGIZATION
In this article, the place of humanitarian technologies in the system of technological development and impact on society is determined, their essence, orientation and sociocultural purpose are comprehended. The scientific works of Russian and foreign researchers are analyzed. A detailed examination of the essence, features, mechanism of the formation and implementation of a specific technology allows us to draw definite conclusions about the entire group to which the particular technology belongs. Characteristic features of certain groups of technologies are singled out and typology of modern humanitarian technologies is proposed.
Keywords: humanitarian technologies, typology, "high hume".
