CC BY
20
УДК 811.161.1'373.21
Иванова Елена Николаевна
кандидат филологических наук Вологодский государственный университет
el-ivan@mail.ru
ономастическое МОРФЕМООБРАЗОВАНИЕ В МОНАСТЫРСКОЙ ДЕЛОВОЙ ПИСЬМЕННОСТИ БЕЛОЗЕРЬЯ КОНЦА XIV-XV В.
В памятниках монастырской деловой письменности Белозерья конца Х1У-ХУ в. нашли отражение процессы формирования посессивных топо- и антропоформантов. Изучение данных процессов является актуальным, поскольку морфемообразование играет важную роль в становлении ономастической подсистемы языка. В работе для описания материала используется функционально-типологический подход: определены сильные и слабые морфемы, выявлены особенности эволюционного движения посессивных суффиксов в сфере ономастического морфемообразо-вания. Процесс ономастического морфемообразования рассматривается в эволюционном цикле. Анализ материала показал, что изменение способа выражения ономастического значения приводит к изменению сигнификативной значимости морфем, результатом этого является образование новых топо- и антропоформантов.
Ключевые слова: антропоним, топоним, антропоформант, топоформант, апеллятив, ономастическое морфе-мообразование, деловая письменность.
В исследованиях, посвященных изучению морфемной структуры имен собственных современного русского языка, ономастический материал классифицируется на основании общности основ и формантов, выявляются структурные типы и модели онимов [6; 9]. Описание морфемного состава имен собственных, зафиксированных в памятниках письменности Белозерья конца XIV-XV в., сопряжено с рядом сложностей, обусловленных тем, что онимия исследуемых текстов представляет собой систему проприально-апелля-тивного характера. Отличительной особенностью монастырских актов является наличие вариантов именований лиц и географических объектов: Гриш-реи Михаилов сынъ Перхушкова - Григореи Михаилов (АСВР 2, 330, 1484 г.), Гущина деревня (АСВР 2, 223, 1473) - дер. Гущино (АСВР 2, 290, ок. 1492), деревня Левшина - деревня Левшинская (АСВР 2, 287, ок. 1492 г.). Варьирование языковых единиц в монастырских актах отражает динамическое состояние ономастической подсистемы языка конца XIV-XV в. Наличие в текстах вариантов позволяет на материале одного синхронного среза описать диахронические процессы в морфемной структуре именований лиц и географических объектов.
В статье рассматриваются процессы топонимического и антропонимического морфемообразования на базе посессивных суффиксов -ов-/-ев, -ин- в монастырской деловой письменности Белозерского края. В работе используется функционально-типологический подход, продуктивность которого доказана в трудах Л.Г. Яцкевич [5; 11]. Основу функционально-типологического подхода составляет положение о функциональной неоднородности морфем в слове. Данный подход предполагает описание процессов изменения функционального и структурного статуса морфем в составе слова: сильная морфема ^ сильная морфема в слабой позиции ^ слабая морфема ^ субморф. Особо важным является выявление факторов, обусловливающих эволюционное движение морфем.
1. Топонимическое морфемообразование на базе посессивных суффиксов -ов-1-ев-, -ин-
Как отмечают исследователи, словопроизводственный процесс может развиваться в направлении «от синтаксически выраженного (в словосочетании) содержания к его лексическому объективированию» [10, с. 17]. Структура однословных топонимов является результатом процесса лексико-грамматической конденсации (своеобразного свертывания, синтетического сжатия, стяжения синтаксического целого). Процесс формирования посессивных топонимов может рассматриваться как эволюционный цикл, как заданный системой путь развития языковых единиц, используемых для номинации географических объектов. Становление посессивных топонимов представляет собой поэтапное движение от раздельнооформ-ленных топонимических сочетаний, в которых разрядное значение выражено географическим термином (Федоров луг - АСВР 2, 290, ок. 1492 г.), к собственно топонимам, реализующим разрядное значение с помощью специализированного топоформанта (пустошь Тарасово - АСВР 2, 192, 1491 г.). Функциональный и структурный статус форманта непосредственно зависит от стадии эволюционного цикла.
Сильные посессивные суффиксы -ов-1-ев-, -ин-в сильной позиции
Использование в текстах для номинации географических объектов посессивных синтагм, включающих в свой состав географический термин и притяжательное прилагательное на -ов-/-ев-, -ин-, отражает начальный этап цикла топонимического морфемообразования. Именования Мосеи-кова нива (АСВР 2, 298, ок. 1490-х гг.), Морозов починок (Арх. еж., 5, ок. 1489-1492 гг.), Мохирева деревня (АСВР 2, 230, ок. 1475-1480 гг.), Олеш-кова пустошь (АСВР 3, 272, 1497 г.) являются формами с живым посессивным значением. Это подтверждается наличием в актах антропонимов, послуживших производящей базой для притяжа-
© Иванова Е.Н., 2017
Вестник КГУ „Ь № 4. 2017
171
тельных прилагательных: «...с тою поженкою, которую Нестерко у Ондрея выменил в Ондрееве наволоце» (АСВР 2, 3, 1397-1410 гг.), Серков огород (АСВР 2, 10, 1397-1427 гг.) - Серко (АСВР 2, 22, 1397-1427 гг.), Нестеров огород (АСВР 2, 6, 1397-1410 гг.) - Нестерко Мямля (АСВР 2, 3, 1397-1410 гг.). В конструкциях типа Ондреев наволок, Серков огород посессивные форманты -ов-/ -ев-, -ин- полностью реализуют свою функцию, следовательно, находятся в сигнификативно сильной позиции.
Слабые суффиксы -ов-1-ев-, -ин-
В исследуемых текстах зафиксированы варианты именований географических объектов, различия между которыми связаны с наличием или отсутствием согласования в роде притяжательного прилагательного и географического термина: пустошь Сыроешкина (АСВР 3, 267, ок. 1450 г.) -Сыроежкино земля (АСВР 3, 272, 1497 г.), пустошь Глебцево (АСВР 2, 290, ок. 1492 г.) - пустошь Глебцева (АСВР 2, 316, 1556 г.), дер. Горн-чарова (АСВР 2, 223, 1473 г.) - дер. Горнчярово (АСВР 2, 290, ок. 1492 г.). Варьирование отражает нестабильность положения посессивной морфемы в слове, в данных наименованиях произошла субстантивация, суффикс утрачивает свою первичную значимость, однако в ряде случаев сохраняется согласование географического термина и топонима. На данной стадии топонимического морфемообра-зования флексия -о (пустошь Глебцево, дер. Горнчярово) находится в сильной позиции и выполняет топонимообразующую функцию.
Формирование сильных топоформантов -ов(о)/ -ев(о), -ин(о)
Процессы эллиптической субстантивации топонимических сочетаний и лексикализации формы единственного числа среднего рода притяжательного прилагательного приводят к десемантизации посессивной морфемы. В топонимах дер. Пен-ково (АСВР 2, 290, ок. 1492 г.), починок Дурово (АСВР 2, 267, 1485 г.), пустошь Михалево (АСВР 2, 266, 1484 г.), землица Пробудово (АСВР 2, 3, 1397-1410 гг.), деревня Медведево (АСВР 2, 288, ок. 1492 г.), деревня Сычево (АСВР 2, 267, 1485 г.) суффиксы -ов-/-ев-, -ин-, исконно имеющие значение посессивности, изменяют свою функцию. Как отмечает Ю.А. Карпенко, «старые суффиксы прилагательных -ов-, -ин- фактически превратились в пределах топонимии в суффиксы существительных, так как топонимы с этими суффиксами субстантивировались и, сохранив нечленное склонение, полностью оторвались от прилагательных» [3, с. 13].
Данная стадия цикла топонимического морфе-мообразования связана с выделением новых функционально значимых морфемных блоков, топоформантов -ов(о)/-ев(о), -ин(о), в составе которых поссессивные суффиксы -ов-/-ев-, -ин- утрачивают свою сигнификативную значимость. О десеманти-
зации посессивных морфем в составе топонимов свидетельствует сочетаемость конечных -ов(о)/ -ев(о), -ин(о) с основами апеллятивного характера (дер. Передово - АСВР 2, 290, ок. 1492 г.). Употребление в текстах топонимов на -ов(о)/-ев(о), -ин(о), образованных способом вторичной аффиксации от основы притяжательного прилагательного (дер. Понтиново - АСВР 2, 290, ок. 1492 г.), переоформление под влиянием топонимов на -ов(о)/-ев(о), -ин(о) географических наименований, образованных по йотово-посессивной модели: Ми-лобудь (АСВР 2, 140, 1448-1470 гг.) - Милобудово (АСВР 2, 142, 1448-1470 гг.).
Несмотря на то что формальное согласование топонимов второго типа с географическим термином отсутствовало, опущения определяемого существительного обычно не происходило: пустошь Кузнецово (АСВР 3, 475, 1508 г.), пустошь Без-опишино (АСВР 3, 267, ок. 1450-х гг.), Апышкино земля (АСВР 3, 272, 1497 г.). Регулярное употребление географического термина при топониме объясняется, по мнению Ю.С. Азарх, необходимостью поддерживать «первично складывающееся разрядное значение имени собственного» [1, с. 141]. Обязательное использование географического термина могло быть обусловлено характером исследуемых текстов. Официально-деловая форма записи топонима в XIV-XV вв., вероятно, требовала обязательной фиксации номенклатурного слова при географическом названии.
Формирование сильных топоформантов -овск-/ -евск-, -инск-
Процессу топонимизации также подверглись прилагательные на -ск(ий), образованные на базе посессивов со значением индивидуальной принадлежности и выражающие значение неотторжимой принадлежности. В результате процесса эллиптической субстантивации, косвенным показателем которого является препозиция географического термина (деревня Захарьинская - АСВР 2, 285, ок. 1492 г., пустошь Прокинская - АСВР 2, 14, 1397-1427 гг.), суффиксы прилагательных -ов-/ -ев-, -ин-, -ск- десемантизируются и переходят в разряд слабых морфем.
Эллиптическая субстантивация, десеманти-зация аффиксов сопровождается переразложением основы и формированием самостоятельных вторичных морфем, топоформантов -овск-/-евск-, -инск-, в составе которых -ов-/-ев-, -ин-, -ск- являются субморфами. Как отмечает Ю.С. Азарх, ономастические форманты не имеют специализированного словообразовательного значения, они прежде всего выполняют структурную функцию и могут указывать на разряд имени собственного [2, с. 15]. Собственно топонимический характер формантов -овск-/-евск-, -инск- подтверждается наличием в монастырских документах образований с данным топоформантом, генетически не связанных
с посессивными формами: деревня Погореловская (АСВР 2, 173, ок. 1460-1470 гг.), Березниковская пустошь (АСВР 2, 290, ок. 1492 г.), огород Передо-вский (АСВР 2, 290, ок. 1492 г.). Дополнительным свидетельством того, что к концу XV века -овск-/ -евск-, -инск- - самостоятельные морфемы, является наличие в актах топонимов, образованных в результате вторичной аффиксации: Михеиновская деревня (АСВР 2, 17, 1397-1427 гг.), Чюпиновское дворище (АСВР 2, 168, ок. 1455-1475 гг.).
В работах, посвященных исследованию названий населенных пунктов ХУ1-ХУН вв., отмечены многочисленные случаи взаимозамены топоними-зированных формантов -ов(о)/-ев(о), -ин(о) и -овск-/-евск-, -инск- в названиях населенных пунктов [4; 7]. Случаи варьирования данных морфем представлены и в нашем материале: пустошь Кочеви-но - пустошь Кочевинская (АСВР 2, 290, 1492 г.), пустошь Тарасово (АСВР 2, 192, 1491 г.) - пу-стошька Тарасовская (АСВР 2, 218, 1472 г.), дер. Кружково - дер. Кружковская (АСВР 2, 296, ок. 1496-1505 г.), Пищалинское селищо (АСВР 2, 252, 1478-1482 гг.) - Пищалино селищо (АСВР 2, 241, 1476-1482 гг.). Как отмечает Ю.С. Азарх, «с наличием у ономастического форманта лишь разрядного значения связана вариативность формантов у собственных имен в пределах одного разряда» [1, с. 142]. В вариантах топонимов дер. Пестово -Пестовская деревня (АСВР 2, 296, 1496-1505 г.), дер. Вышатино - дер. Вышатинская (АСВР 2, 290, ок. 1492 г.) форманты уже не реализуют значения неотторжимой принадлежности, условного отношения к лицу, данные аффиксы являются собственно ономастическими формантами.
В текстах монастырских актов зафиксированы топонимы на -овск(ое)/-евск(ое) , -инск(ое) : земля Трушенинское (АСВР 3, 263, ок. 1440-х гг.), пустошь Сысоевское (АСВР 2, 286, ок. 1492 г.), пустошь Высоковское (АСВР 2, 290, ок. 1492 г.), деревня Павшинское (АСВР 2, 267, 1485 г.), деревня Куриловское (АФЗХ, 288, 1495-1511 гг.), дер. Ов-деевское (АСВР 3, 271, ок. 1496 г.). В данных географических названиях окончание среднего рода является дополнительным средством выражения топонимического значения.
Таким образом, эволюционное движение морфем в сфере географических названий имеет два направления. Первое направление связано с актуализацией референтной соотнесенности географического наименования. В этом случае сохраняется согласование топонима и географического термина: Захарьинский наволок (АСВР 2, 32, 1397-1427 гг.), Никоновская пожня (АСВР 2, 168, 1455-1475 гг.), Саврасовская пустошь (Арх. еж., 4, ок. 1455 г.). Процесс морфемообразования может завершаться лексикализацией формы среднего рода: земля Оникеевское (АСВР 3, 263, ок. 1440-х гг.), дер. Сидоровское (АСВР 2, 290, ок. 1492 г.). В этом
случае подчеркивается субстативированный, топо-нимизированный характер именования географического объекта.
2. Антропонимическое морфемообразование на базе посессивных суффиксов -ов-1-ев-, -ин-
В монастырской деловой письменности Белозерья конца XIV-XV в. широко употребительны патронимические сочетания апеллятивного характера, построенные по моделям «посессив на -ов-/-ев-, -ин-, образованный от личного имени + номен» (Ивашко Котов сын - АФЗХ, 298, 14641473 гг.), «посессив на -ов-/-ев-, -ин-, образованный от личного имени + номен + дополнительный компонент именования в форме родительного падежа» (Оладья Андреев сын Клименьева - АФЗХ, 299, 1464-1473 гг.). Для именования лица в текстах используются посессивные образования, имеющие в составе номены дети, брат, зять, племянник: Осташь дьяк попов зять Павлов (АСВР 2, 11, 13971427 гг.), Первунька да Илейка да Лучка Панеевы дети (АСВР 2, 296, ок. 1496-1505 г.), Добрыня Филимонов брат (АСВР 2, 58, 1428-1434 гг.), Иван Андреев сын Борисов племянник (АФЗХ, 302, ранее 1473 г.).
Патронимы, построенные по данным моделям, являются формами с живым посессивным значением. Сигнификативно сильные суффиксы -ов-/-ев-, -ин- в составе притяжательных прилагательных находятся в сильной позиции. В конце XIV-XV в. наметилась тенденция к изменению статуса суффиксов -ов-/-ев-, -ин- и формированию особой антропонимической категории фамилий. В актовой антропонимии Белозерского края активно употребляются синтетические патронимы (Курьянъ Еремин - АСВР 2, 335, 1499-1500 гг., Филиско Демехов - АСВР 2, 285, 1492 г., Тимоня Соколов - АСВР 2, 63, ок. 1420-30-х гг.), которые могут являться именованием по отцу или именованием по деду. Определить статус синтетического патронима можно путем сопоставления различных именований одного лица, в которых варьируется форма записи патронима: Микита Ондреев - у Ми-киты у Ондреева сына у Кормилицына (АСВР 2, 14, 1397-1427 гг.), Семен Шастин - с Семеном Ивановым сыном Шастина (АФЗХ, 308, 1498-1499 гг.), Иван Злобин - Ивана Левонтиева сына Злобина (АСВР 2, 250, ок. 1478-1481 гг.).
По мнению С.Н. Смольникова, расширение денотативной соотнесенности личного или неличного антропонима (прозвища, патронима) - основная движущая сила процесса формирования фамилий как особой антропонимической категории [8, с. 100]. В исследуемый период на базе суффиксов -ов-/-ев-, -ин- начинают формироваться новые форманты, лишенные значения посессивности и выражающие разрядное антропонимическое значение. Наличие в текстах синтетических патронимов, восходящих к личному имени деда (Ивашко Рукин,
Вестник КГУ № 4. 2017
173
отец Павел Рукин, дед Иван Рука), свидетельствует о том, что в исследуемый период начался процесс десемантизации посессивных суффиксов. Свидетельством этого является наличие в памятниках письменности вторых личных имен, оформленных морфемами -ов-/-ев-, -ин-: Иван Щербина (АСВР 2, 165, 1455 г.) - Иван Щербинин (АСВР 2, 167, 1455-1470 гг.), Сысойко Савел (АФЗХ, 308, 1498-1499 гг.) - Сысойко Савелов (АФЗХ, 308, 1498-1499 гг.), Данило Васильевич Блин (АСВР 2, 329, 1483/84 г.) - Данило Васильев сын Блинов Мо-настырева (АСВР 2, 290, ок. 1492 г.).
Таким образом, в составе наименований лиц, географических объектов суффиксы -ов-/-ев-, -ин-являются функционально неоднородными. Изменение сигнификативной значимости посессивных морфем приводит к структурной нестабильности именований. Результатом данных процессов является преобразование существующих морфем и формирование на их основе новых антропо- и то-поформантов.
Сокращения
Арх. еж. - Грамоты XIV-XV вв. из архива Ки-рилло-Белозерского монастыря // Археографический ежегодник. - М., 1970.
АСВР - Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI в. - Т. 2, 3. - М., 1958.
АФЗХ - Акты феодального землевладения и хозяйства. - Т. 1. - М., 1951.
Библиографический список
1. Азарх Ю.С. Апеллятивный и ономастический словообразовательные типы // Лексика и фразеология севернорусских говоров. - Вологда: ВГПИ, 1980. - С. 137-144.
2. Азарх Ю.С. О грамматических и лингво-географических различиях имен нарицательных и собственных с омонимичными суффиксами // Ономастика и грамматика. - М.: Наука, 1981. -С. 5-30.
3. Карпенко Ю.А. Становление восточнославянской топонимии (закономерности словообразования) // Изучение географических названий. - М.: Географгиз, 1966. - С. 7-18. - (Вопросы географии. Вып. 70).
4. Короткова Т.А. Суффикс -ск- в ономастике Среднего Урала // Ономастика. Типология. Стратиграфия. - М.: Наука, 1988. - С. 228-233.
5. Морфемика и словообразование русского языка: учеб. пособие / под ред. Л.Г. Яцкевич. - Вологда: Русь, 2002. - 283 с.
6. Никонов В.А. Славянский топонимический тип // Географические названия. - М.: Географгиз, 1962. - С. 17-34. - (Вопросы географии. Сб. 58).
7. Рубцова З.В. Типы варьирования в белорусской и русской топонимии // Ономастика. Типология. Стратиграфия. - М.: Наука, 1988. - С. 52-65.
8. Смольников С.Н. Антропонимическая система Верхнего Подвинья в XVII в. (на материале памятников местной деловой письменности): дис. . канд. филол. наук. - Вологда, 1996.
9. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. - М.: Наука, 1973. - 367 с.
10. Торопцев И.С. Словопроизводственная модель. - Воронеж: ВГУ 1980. - 148 с.
11. Яцкевич Л.Г. Эволюционные процессы мор-фемообразования на базе праславянского корня *-ре1- в русских народных говорах (Статья первая: алломорф *-ре1-) // Вестник Вологодского государственного педагогического университета. - № 2. -2011. - С. 95-104.
