К проблеме структурной типологии древнерусских топонимов (на материале деловой письменности Белозерья конца XIV–XV В. ) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 811.161.1

Иванова Елена Николаевна

кандидат филологических наук Вологодский государственный педагогический университет

[email protected]

К ПРОБЛЕМЕ СТРУКТУРНОЙ ТИПОЛОГИИ ДРЕВНЕРУССКИХ ТОПОНИМОВ (на материале деловой письменности Белозерья конца Х1У-ХУ в.)*

В статье рассматриваются типы географических именований, зафиксированных в документах Кирилло-Бело-зерского монастыря конца Х1У—ХУ в. Выявляется соотношение языковых и речевых номинаций в сфере топонимической лексики. Структура топонимических номинаций описывается с учетом вариативности географических именований в памятниках деловой письменности.

Ключевые слова: топоним, топонимический тип, топонимическая модель, топонимическая дескрипция, апел-лятив, деловая письменность.

щ щ ентральным понятием, используемым I I при структурном анализе географичес-Д 1 ких названий, является понятие топонимического типа. В современной ономастике структурный топонимический тип - это «группа топонимов, объединенных единством структуры, топонимической моделью, связанной с характером их возникновения» [7, с. 150]. Таким образом, типы топонимов современного русского языка вычленяются с учетом специфики словообразовательной структуры онимов, обусловленной способом появления топонимов как языковых единиц. Учитывая способ образования географического названия, В.А. Никонов выделяет в топонимии современного русского языка следующие топонимические типы: форма «чистой» основы, аффиксация, словосложение, словосочетание [5, с. 17].

Классификация топонимических типов, разработанная на основе анализа топонимов современного русского языка, не может быть применена к топонимам, отмеченным в памятниках письменности древнерусского языка. Это связано, прежде всего, со структурной спецификой географических названий данного периода. Как отмечает Ю.А. Карпенко, «древнерусская топонимия структурно отличалась от нарицательных значительно меньше, чем современная топонимия восточных славян» [2, с. 10]. Поэтому для разработки классификации структурных типов древнерусских географических названий принципиально важным оказывается вопрос о признании возможности существования переходных ономастических форм.

Исследователи ономастической системы языка признают относительность границ между именами собственными и нарицательными. Теоретическое обоснование проблемы определения границы между апеллятивами и онимами (топонимами) предложено в рамках полевого подхода к описанию ономастической системы [10].

Ю.А. Карпенко отмечает, что прежде чем стать именем собственным, языковая единица должна пройти субстантивацию, и подразделяет географи-

ческие названия, отмеченные в «Повести временных лет», на несубстантивированные топонимы, прилагательные, как по происхождению, так и по употреблению (на Болдиных горах, из Оковьскаго леса), и топонимы-существительные: на Смядине (река), Щековица (гора), Берестье (поселение) [2, с. 8-9]. Ю.А. Карпенко также признает возможность переходного состояния географического наименования между отмеченными группами топонимов. С точки зрения исследователя, в сочетаниях географического наименования с препозитивным номенклатурным термином (градъ Киевъ, градъ Юрьевъ) «процесс субстантивации еще не завершился, и топонимы сохраняли в какой-то мере функции прилагательного» [2, с. 7].

Р. Мароевич, предложивший формально-грамматическую типологию древнерусских ойконимов, разграничивает аналитические формы, возникшие в результате топонимизации словосочетания (съ Ивановым селом с Хороброва, Лучинъ город), а также синтетические формы, возникшие в результате опущения определяемого существительного и субстантивации посессива (Рогънедино), суффиксации посессива (Иваньица), лексико-синтаксического словообразования (Пирогощая, Иванъко-вая) [3, с. 77-83].

Н.В. Подольская, исследовавшая микротопонимию Древнего Новгорода Х1-ХУ! вв., различает однословные топонимы (Камень, Спехово, Зами-китье) и топонимы-словосочетания (Николино поле, пожня в Лости) [6, с. 48]. В ряде работ, целью которых являлось изучение формирования и развития региональной топонимической системы, применительно к аналитическим образованиям типа Николино поле используется термин «топонимические эквиваленты» [4], [8].

Таким образом, исследователи признают существование в топонимике древнерусских памятников письменности двух групп географических названий, формальные различия между которыми касаются, прежде всего, вхождения или невхожде-ния географического термина в состав топонима.

* Исследование подготовлено при поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации (соглашение 14.В37.21.0036).

150

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013

© Иванова Е.Н., 2013

В данной работе структурные типы географических названий, зафиксированных в актовой письменности Белозерья конца XIV-XV в., выделяются с учетом функциональной специфики географических именований. Функционирование географических именований в древнейших письменных памятниках ранее не подвергалось изучению. Между тем продуктивность функционального подхода к исследованию древнерусских и старорусских они-мов была убедительно доказана С.Н. Смольниковым [9].

Названия географических объектов, отмеченные в деловых текстах Белозерского края, не были однородными. В документах XIV-XV вв. для номинации географических объектов широко использовались описательные конструкции. Все многокомпонентные наименования можно разделить на две группы: устойчивые сочетания, получившие в закрепление в социолекте, и топонимические дескрипции, которые носили речевой характер и возникали в деловом тексте.

Устойчивые именования, функционировавшие в живой повседневной речи XV в., обычно включались в описание границ земельного владения, которое являлось объектом купли-продажи, дарения или обмена: а отвод тои пустоши: от Кузьминские пустоши по Меленку по речку до бродку а кЖурятину по старои огород Пружининскои... (АСВР, 86, 1435-47). Устойчивые именования представляли собой словосочетание, в состав которого помимо географического термина входило согласованное определение или предложно-падежная форма.

Для устойчивых топонимических сочетаний характерна повторяемость, вариативность в текстах. В монастырских актах фиксируются составные именования деревня Горнчарова (АСВР, 223, 1473), деревня Гущина (АСВР, 223, 1473) и их варианты, в которых отсутствует согласование географического термина и определяемого прилагательного по роду: дер. Горнчярово (АСВР, 290, 1492), дер. Гущино (АСВР, 290, 1492). Таким образом, устойчивые именования могли служить базой для формирования собственно топонимов.

Именования деревень, пашенных, сенокосных угодий, пустошей могли создаваться в памятниках письменности. Исследуемые памятники письменности фиксируют большое количество многокомпонентных номинаций-дескрипций речевого характера: ...далъ есмь поустошь деревенкоу в Кивои-це Петроковьскоую... (АСВР, 104, 1448-70), по-женка Стожие в Захарьинском наволоце на По-розобици нареце (АСВР, 32, 1397-1427). Наличие составных топонимических конструкций - отличительная особенность официально-делового стиля Новгородской земли [6]. Таким образом, использование описательных географических наименований в исследуемых текстах является результатом

влияния деловой письменности Новгородской республики на язык и стиль документов Кирилло-Бе-лозерского монастыря.

Описательные обороты, создаваемые в памятниках письменности, можно разделить на две группы. Первую группу составляют именования, включающие в свой состав компоненты апеллятивного характера. В подобных именованиях определение, предложно-падежная форма или предикативная конструкция присоединяется непосредственно к географическому термину: наволок на реце на Шексне, что есмь купил у Андрея у Кормилицына (Арх. еж., 2, 1430), деревенька, что росеклъ на молоде Калинка, а у речьки у Тыкинки (АСВР, 281, 1489-1506).

В текстах монастырских актов отмечены более сложные номинативные комплексы: пожня от Тол-довского озерка вниз до кривые березы, от тое березы прямо к Шохсне на краи Тресты (АСВР, 39, 1397-1427), пожня вниз по Шелекше левую сторону от Волоцкаго пути до реки до Порозоби-ци (АСВР, 334, 1499-1500). Данные именования довольно широко распространены в поземельных актах Белозерского края. В таких именованиях локативные определители выполняют функцию межевой формулы, которая в ряде актов представляет собой самостоятельное предложение (А отвод тои пустоши от... до...).

Вторую группу образуют именования, в которых апеллятивы присоединяются к топониму или устойчивому топонимическому сочетанию: в Над-порожьи село Николское (ДДГ, 80, 1486), пустошь-ка Окоемовская на речке на Чюрове на Пустой (АСВР, 145, 1448-70), деревня в Карголоме Горняя (АСВР, 70, 1435-47), деревня Новоселки на Угле (АСВР, 242, 1476-82).

Для именования географических объектов в памятниках письменности использовались однословные топонимы, образованные по сформировавшимся топонимическим моделям. Высокой частотностью в текстах отличались посессивные образования с топоформантом -ово/-ево, -ино: пустошь Михалево (АСВР, 266, 1484), деревня Сычево (АСВР, 267, 1485). Топонимы на -ово/-ево, -ино могли создаваться прямо в тексте. Составители текстов «подравнивали» бытовые географические наименования под сложившуюся топонимическую модель: ...дал яз, князь Михаило Андреевичь, в дом святей Богородице ... Пружинино, да Короневское, да Пробудово, да Шуклинское, ... да Трофимово, да Полтино, даДобрилово... (АСВР, 223, 1473).

Продуктивностью в монастырских актах отличались посессивные географические названия с суффиксами -овск/-евск, -инск: деревня Захарь-инская (АСВР, 285, 1492), пустошь Прокинская (АСВР, 14, 1397-1427). Собственно топонимический характер формантов подтверждается наличи-

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013

151

ем в документах образований с данными аффиксами, генетически не связанных с посессивными формами: деревня Погореловская (АСВР, 173, 1460-70), Березниковская пустошь (АСВР, 290, 1492), огород Передовский (АСВР, 290, 1492). Дополнительным свидетельством того, что к концу

XV века уже действовала модель на -овск/-евск, -инск, является наличие в актах топонимов на -иновск, образованных в результате вторичной аффиксации: Михеиновская деревня (АСВР, 17, 13971427), Чюпиновское дворище (АСВР, 168, 1455-75).

В исследуемом материале отмечены многочисленные случаи варьирования топонимических формантов -ов(о)/-ев(о), -ин(о) и -овск/-евск, -инск: пустошь Тарасово (АСВР, 192, 1491) - пустошь-ка Тарасовская (АСВР, 218, 1472), дер. Кружко-во - дер. Кружковская (АСВР, 296, 1496-1505 ), Пищалинское селищо (АСВР, 252, 1478-82) - Пи-щалино селищо (АСВР, 241, 1476-82). Как отмечает Ю.С. Азарх, «с наличием у ономастического форманта лишь разрядного значения связана вариативность формантов у собственных имен в пределах одного разряда» [1, с. 142]. Следовательно, в этот период вариантные форманты -ов(о)/-ев(о), -ин(о) и -овск/-евск, -инск уже не реализуют значения принадлежности, данные аффиксы осознаются как собственно ономастические вариантные форманты.

Складывание ономастических моделей подтверждается наличием в монастырских актах географических названий с формантом -овск(ое)/-евск(ое), -инск(ое): пустошьВысоковское (АСВР, 290, 1492), дер. Сидоровское (АСВР, 290, 1492). Образование топонимов на -овск(ое)/-евск(ое), -инск(ое), вероятно, произошло в результате действия аналогии (под влиянием топонимов на -овоі-ево, -ино).

В монастырской актовой письменности флексия среднего рода оформляет не только посессивные, но и локативные и квалитативные именования: деревня Старое (АСВР, 267, 1485), починок Великое (АСВР, 267, 1485), пустошь Каменное (АСВР, 259, 1481182), дер. Чяромьское (АСВР, 290, 1492). Таким образом, флексия среднего рода в памятниках письменности играет роль универсального топонимического показателя.

В памятниках письменности Белозерского края однословные топонимы также представлены безаф-фиксными образованиями. Безаффиксные топонимы возникали в результате онимизации апелляти-ва: деревня Кулига (АСВР, 290, 1492), село Борок (АСВР, 307, 1453) деревня Горка (АСВР, 267, 1485) дер. Подол (АСВР, 290, 1492), деревня Мыс (АСВР, 285, 1492). В исследуемых текстах зафиксированы именования, в которых онимизация апеллятива сопровождается лексикализацией формы множественного числа: деревня Липники (АСВР, 267, 1485), пожня Вязники (АФЗХ, 309, 1511), деревня Березники (АСВР, 290, 1492). В белозерской актовой письменности XV в. отмечен топоним, возник-

ший в результате процесса трансонимизации: земля Мароозеро (АСВР, 165, 1455).

В официально-деловой речи рассматриваемого периода наблюдается тенденция преобразования топонимов в топонимические дескрипции: земля Прилук (АСВР, 61, 1428-34) - Прилуцкие земли (АСВР, 61, 1428-34), земля Липник (АСВР, 164, 1455) - земли Липенские (АСВР, 164, 1455), земля Мароозеро (АСВР, 165, 1455) - земли Мароозерс-кие (АСВР, 165, 1455). Топонимические сочетания, возникшие на базе безаффиксных топонимов, имели речевой характер. Они возникали и функционировали в рамках делового текста.

В исследуемых текстах выделяется группа составных топонимов, возникших в результате они-мизации устойчивого топонимического сочетания, например, дер. Красная Горка (АФЗХ, 307, 1453), дер. Глухая Лохтина (АСВР, 260, 1482). Устойчивые сочетания Красная Горка, Глухая Лохтина отличаются высокой степенью спаянности элементов. Это подтверждается наличием вариантов именований в текстах: земля Глухие Лохтины (АСВР, 290, 1482), дер. Красные горки (АФЗХ, 309, 1511). В монастырских актах также зафиксированы конструкции: земля Парфеньевская деревня (АСВР, 168, 1455-75), деревня починок Михеев (АСВР, 267, 1485), пустошка селищко Судоковское (АСВР, 173, 1460-1470) и т.д.

Таким образом, в памятниках деловой письменности Белозерья конца Х1У-ХУ в. для именования географических объектов использовались топонимы, образованные по сформировавшимся топонимическим моделям, и описательные именования, которые представляли собой устойчивые топонимические словосочетания или топонимические дескрипции речевого характера. Топонимические дескрипции могли включать в свой состав только апел-лятивы или апеллятивы и собственно топонимы (устойчивые топонимические сочетания).

Проведенный анализ позволяет утверждать, что создание структурной типологии древнерусских географических наименований требует решение вопроса о соотношении языковых и речевых номинаций в сфере топонимической лексики памятников письменности. При вычленении топонимических типов также необходимо учитывать вариативность географических названий, которая в одних случаях отражает естественный процесс формирования онимов, в других - является следствием искусственного преобразования топонимических единиц.

Сокращения

Арх. еж. - Грамоты Х1У-ХУ вв. из архива Ки-рилло-Белозерского монастыря // Археографический ежегодник. - М., 1970.

АСВР - Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала

XVI в. Т. II. - М., 1958.

152

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013

АФЗХ - Акты феодального землевладения и хозяйства. Т. I. - М., 1951.

ДДГ - Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей 14-16 вв. - М.-Л., 1950.

Библиографический список

1. Азарх Ю. С. Апеллятивный и ономастический словообразовательные типы // Лексика и фразеология севернорусских говоров. - Вологда: ВГПУ, 1980. - С. 137-144.

2. Карпенко Ю.А. Становление восточнославянской топонимии (закономерности словообразования) // Изучение географических названий. - М.: Мысль, 1966. - С. 7-18.

3. Мароевич Р. Методологические вопросы реконструкции древнеславянских топонимов (деривационно-семантический и деривационно-фонетический аспекты) // Вопросы языкознания. - 1997. -№ 3. - С. 76-88.

4. Матей Л.П. Русская ойконимия с точки зрения семантической и структурной эволюции // Фор-

мирование и развитие топонимии. - Свердловск: УрГУ, 1987. - С. 44-59.

5. Никонов В.А. Славянский топонимический тип // Географические названия. - М.: Географгиз, 1962. - С. 17-34.

6. Подольская Н.В. Микротопонимы в древнерусских памятниках письменности // Микротопонимия. - М.: Наука, 1967. - С. 39-50.

7. Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии. - М.: Наука, 1978. - 198 с.

8. Приображенский А.В. Русская топонимия Карельского Поморья и Обонежья в историческом аспекте: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Петрозаводск, 2003.

9. Смольников С.Н. Антропонимия в деловой письменности Русского Севера Х^-ХУП вв.: Функциональные категории и модальные отношения. -СПб.: СПбГУ, 2005. - 426 с.

10. Супрун В.И. Ономастическое поле русского языка и его художественно-эстетический потенциал. - Волгоград: Перемена, 2000. - 171 с.

УДК 803

Клиенкова Ирина Борисовна

Московский государственный институт международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации

[email protected]

НОРМА И ВАРИАТИВНОСТЬ НА УРОВНЕ СЛОВОСОЧЕТАНИЯ (на материале швейцарского варианта немецкого языка)

В данной статье рассматриваются проблемы нормы и вариативности в языке на уровне словосочетания с точки зрения грамматического оформления субстантивных словосочетаний с первым компонентом — счётным существительным на материале немецкоязычной прессы Швейцарии.

Ключевые слова: языковая норма, вариативность, субстантивные словосочетания, виды подчинительной связи, генитивное управление, предложное управление, согласование, примыкание.

Одним из необходимых условий функционирования естественного языка является варьирование. Вариативность свойственна языковым единицам всех уровней. Однако нельзя не учитывать, что возможность возникновения и сосуществования вариантов обусловлена нормой. До сих пор лингвисты, занимающиеся вопросами нормы, изучали преимущественно парадигматические свойства отдельного слова. Но исследования грамматической нормы и вариативности на синтаксическом уровне имеют не меньшее значение, чем рассмотрение и оценка вариантов на уровне слова.

К.С. Горбачевич подчёркивает, что «признаками синтаксических вариантов на уровне словосочетания служат: а) тождество грамматического значения и грамматической модели; б) материальное (лексическое) совпадение главного компонента (грамматического центра) словосочетаний. Основное формальное различие таких вариантов заключается или в несовпадении только грамматической формы зависимого компонента или в несовпадении грамматической формы зависимого компонен-

та и служебного слова, а также при наличии / отсутствии служебного слова. <...> Такой подход, обеспечивая рассмотрение синтаксической вариантности в плане выражения потенциальных конструктивных особенностей отдельных слов и отношений взаимного возмещения, способствует ограничению и обозримости объекта, создаёт условия не только для грамматической интерпретации этих фактов, но и для их лексикографической кодификации» [1, с. 67].

В современном немецком языке субстантивные словосочетания с количественным значением, т.е. словосочетания, состоящие из двух существительных, одно из которых имеет количественное значение (S quant.), могут быть организованы при помощи нескольких синтаксических моделей: «1) согласования обоих существительных в падеже (S quant. (nom.---akk.) + S nom.---akk.), ср.: in einem Glas (warmem) Wasser; 2) генитивного управления (S quant. + S gen.), ср. : ein Eimer (eiskalten) Wassers;

3) предложного управления с предлогом von (S quant. + von + S dat.), ср.: Scharen von Menschen;

4) предложного управления с предлогом an

© Клиенкова И.Б., 2013

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013

153