CC BY
416
«ОГЛЯНУВШИСЬ С ХОЛОДНЫМ ВНИМАНИЕМ НАЗАД»: ФРАНКО-ПРУССКАЯ ВОЙНА 1870-1871 гг.
И РАЗВИТИЕ АВСТРИЙСКО-РОССИЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ
Е. В. СИРОТКИНА
В статье рассматривается эволюция австрийско-российских отношений на фоне франкопрусской войны 1870-1871 гг. и борьбы России за отмену ограничительных статей Парижского мира 1856 г. Автор анализирует последствия действий российской дипломатии для развития австрийско-российских отношений в конце Х1Х-начале XX вв., результатом которой стала новая расстановка сил на континенте. Основное внимание автор сосредоточивает на критическом анализе выбора, стоявшего перед российской дипломатией в эти годы: либо поддержка Пруссии в обмен на содействие в деле отмены нейтрализации Черного моря, либо предпочтение «европейского равновесия». Автор подчеркивает, что выбор, сделанный Россией в годы франко-прусской войны, привел к острому столкновению интересов Российской и Австро-Венгерской империй на Балканах, а в конечном итоге и в годы Первой мировой войны.
Ключевые слова: европейское равновесие, Балканы, восточный вопрос, европейский концерт, нейтрализация Черного моря.
В конце 1860-х - начале 1870-х гг. в Европе назревало столкновение, которое могло привести к коренным переменам в расстановке международных сил. Пруссия готовилась вступить в войну с Францией, и России предстояло определить свою позицию в зависимости от того, какой исход конфликта она считала наиболее выгодным для себя. Победа Франции закрепила бы ведущее положение Наполеона III на континенте и могла дать новый импульс «крымской системе», по крайней мере, в ее франко-австрийском звене. Это, по-видимому, не позволяло рассчитывать на отмену ограничительных статей Парижского трактата, но и таило непосредственной угрозы безопасности России. Победа же Пруссии создавала на границе страны нового мощного противника, т. е. прямую угрозу, которую в Петербурге были склонны недооценивать. Сказывались симпатии к Пруссии влиятельных кругов сановного дворянства. Кроме того, прусские политики готовы были уплатить ту цену, которой российское правительство придавало существенное значение, - поддержать отмену нейтрализации Черного моря.
Объективно интересам России, видимо, соответствовало бы сохранение франко-германского противостояния, т. е. ничейный исход военного конфликта. Так что Россия решила проводить осторожную политику, однако А. М. Горчаков не собирался чинить препятствий Пруссии. Незадолго до франко-прусской войны Александр II еще
раз подтвердил Бисмарку свое обещание: в случае вмешательства Австро-Венгрии Россия выдвинет к ее границе трехсоттысячную армию и, если понадобиться, даже «займет Галицию». В августе 1870 г. Бисмарк, в свою очередь, сообщил в Петербург, что Россия может рассчитывать на поддержку в пересмотре Парижского трактата. «Мы охотно сделаем для нее все возможное», - уверял он [6].
В июле 1870 г. Франция, явно переоценивая свою боеготовность, объявила Пруссии войну. Во время франко-германской войны Россия, по существу, выступила на стороне победителя. Ее роль лучше всего можно понять из благодарственной телеграммы прусского короля Вильгельма I Александру II: «Пруссия никогда не забудет, что вам обязаны мы, если война не приняла крайних размеров» [13], т. е. Россия удержала от выступления Австро-Венгрию. Многие в Петербурге воспринимали франко-германскую войну и как своеобразный реванш, взятый у Наполеона III за «крымское унижение»: узнав о катастрофе Франции под Седаном, Александр II воскликнул: «Слава Богу, Севастополь отмщен!»
Наступил момент, когда Россия могла приступить к решению своей важнейшей внешнеполитической задачи. Горчаков заявил царю, что пора поднять вопрос о «справедливом требовании» России. 15 октября 1870 г. предложения Горчакова обсуждались на заседании Совета министров. Среди царских сановников не было
единства мнений. Многие опасались, что вступление России может привести к нежелательным последствиям. Они предлагали сначала выяснить мнение европейских правительств. Горчаков возражал. Он считал, что решение вопроса нельзя передать на рассмотрение европейских держав, это грозит привести к утверждению незыблемости Парижского трактата. И тогда пересмотр его условий мирным путем станет невозможным. Учитывая исторический и дипломатический опыт, канцлер сомневался в возможности рассчитывать на «признательность» Пруссии в будущем. Поэтому он настаивал на немедленных действиях. Горчаков предвидел, что несогласные державы прибегнут лишь к «бумажной войне» [9].
19 (31) октября 1870 г. русское правительство направило странам, подписавшим Парижский трактат 1856 г., депешу, в которой оповестило об одностороннем отказе соблюдать часть статей договора, касающихся ограничений на Черном море. Момент для заявления был выбран чрезвычайно удачно. Главный «гарант» Парижского трактата - Франция потерпела военный разгром, Пруссия обещала поддержку, Австро-Венгрия не рискнула бы выступить против России из опасения подвернуться новому нападению Пруссии. Оставалась Англия, которая избегала единоличных военных действий.
Циркуляр Горчакова произвел в мире впечатление «разорвавшей бомбы и, нарушив намечающееся единство Европы, развязал Бисмарку руки в отношении Франции» [14]. Нота Горчакова об отказе России выполнять условия Парижского трактата о нейтрализации Черного моря не только разом повернула внимание великих держав от германского вопроса к восточному. Особенно остро отреагировала на демарш России Австро-Венгрия. Предложенный австрийским канцлером Бойстом умеренный курс под давлением его конкурента министра-президента венгерского правительства Д. Андраши был изменен на более воинственный, причем вновь не без личных мотивов: «Впрочем, мне кажется, что в Вене речь идет вовсе не о Черном море, и что оно не более чем повод для битвы за портфель. Бойст или Андраши. Андраши или Бойст», - писал Горчаков [2].
Австрийцы оказались снова не только в напряженных отношениях с русскими, но и в дипломатической изоляции. Когда великие державы собрались на конференцию для обсуждения циркуляра Горчакова, Бойст под давлением Андраши совершил еще одну ошибку, он, даже не заботясь об успехе, заговорил о возможной войне с Россией [13, 8. 242-243]. Австро-Венгрия предъявила
явно завышенные требования: в качестве защиты от России, например, в гавани Черного моря западные державы должны были постоянно держать морскую флотилию. Так как другие великие державы не были заинтересованы в столь дорогостоящих обязательствах, Лондонская конференция января-марта 1871 г. оказалась очередным дипломатическим поражением Австро-Венгрии и послужила подтверждением того, что без поддержки со стороны иной великой державы первого ранга она слишком слаба, чтобы проводить самостоятельную восточную политику.
В конце концов, Австрия была вынуждена смириться с неизбежным. Разгромленная Франция, активизировавшаяся на Востоке Россия и, главное, объединенная «железом и кровью» новая Германская империя - все это означало начало нового этапа европейской истории. Дунайской монархии нужно было определять свою дальнейшую политику.
Не будучи задетой франко-германской войной непосредственно, с политической точки зрения Австро-Венгрия оказалась одной из главных проигравших. В четыре года между австропрусской и франко-германской войнами был разыгран эпилог ее почти тысячелетней германской истории - надеяться на возвращение в Германию не приходилось, необходимо было смириться со свершившимися фактами. Как раньше утрата итальянских земель заставила Вену сосредоточиться на германских делах, так теперь создание Германской империи оставило монархии Габсбургов практически единственное возможное направление ее внешней политики - Балканы. Учитывая тот факт, что Россия также считала Балканы одним из главных приоритетов своей внешней политики, двум державам вновь предстояло идти трудной дорогой в поисках компромиссов, не отступая от своих целей в продвижении собственного влияния на Балканах и, одновременно, не обладая возможностями, да и желанием, вступать в войну друг против друга. Учитывая также эмоциональные аспекты австрийско-российских отношений - не прощенную Петербургом обиду на «неблагодарность» Австрии, с одной стороны, и русофобский страх австрийских немцев и венгров перед панславизмом, с другой стороны, поворот Австро-Венгрии к Балканам фактически программировал усиление австрийско-российских противоречий.
Создание Германской империи изменило не только главные направления внешней политики монархии Габсбургов, но и ее роль и функции в системе международных отношений в целом. Она
больше не была «консервативной совестью Европы», самым уязвимым элементом Венской системы и потому самым верным ее членом. «Я больше не вижу Европы!», написал осенью 1870 г. в одной из инструкций своим дипломатам австрийский канцлер Ф. Бойст. Австрия была «европейской необходимостью» только до тех пор, пока существовала «Европа», существовал «европейский концерт». Она могла выполнять свои сдерживающие функции, тормозить неблагоприятные для Венской системы факторы в Италии, Германии, на Востоке только при наличии двух условий - если ее в этой функции поддерживал «европейски концерт», и если она могла опираться на «германский тыл». Так же Австрия оказалась в полной изоляции перед лицом двух усилившихся противников. Реалистично оценивая ситуацию, Бойст понимал, что нет ничего более опасного, чем продолжать связывать судьбу монархии с ориентацией на Францию и на реванш. С образованием германского национального государства в Австрии усиливается немецкий национализм, который также как в России панславизм, оказывал мощное влияние на определение внешнеполитического курса. Венгры также призывали к ориентации на Берлин, стремясь найти там поддержку в осуществлении антирусских планов. Уже на Лондонской конференции стало очевидно, что Бисмарк будет строить политику Германской империи независимо от Петербурга и не потерпит никакого давления с его стороны. Реваншистские настроения австрийского двора и попытки чехов убедить в необходимости союза с Россией не могли стать достаточным противовесом немецко-венгерскому блоку [3, с. 122].
Бойст попытался приспособиться к изменившимся обстоятельствам - но тем самым лишь упрочил свою славу политического эквилибриста. Русский посланник в Вене Евгений Петрович Новиков писал о нем так: «Без сомнения, господин Бойст был бы счастлив поссорить нас с берлинским кабинетом, создать между Австрией и Пруссией сердечное согласие и применить его на пользу восточным видам своего правительства. Но это его личная программа. С тех пор, как Австрия была исключена из Германии и Италии, ее действия вовне вынужденно смещаются в сторону Востока, и все государственные мужи, которые будут призваны направлять ее внешнюю политику, должны будут это учитывать в определенной степени... Бойст слишком эгоист, чтобы приложить руку к столь обширному замыслу, осуществление которого скорее пристало энергичному и авантюрному характеру Андраши. Человек экспедиций и дипломатических пируэтов, австро-
венгерский канцлер руководствуется лишь интересом момента, он чует ветер, с какой бы стороны он не дул, и всегда прокладывает самую удобную дорогу через происходящие события.. Сейчас он угождает Германии, подобно тому, как он поочередно угождал: России - видимостью своей анти-турецкой политики; Франции - комедией Зальцбурга; Турции - восточной поездкой императора; чехам и полякам - своими попытками федерализма; либералам - своими нежностями с Италией и суровостью к Папе. Дуализм распахнул двери партикуляристским тенденциям всех национальностей империи: венгры преследуют свою химеру господства на Востоке; немцы раздираемы между страхом и желанием быть поглощенными своей великой родиной; поляки мечтают о своей независимости; чехи - о славянской конфедерации под покровительством России, хорваты - об отдельном королевстве на Адриатике... В столь эклектичном государстве и министру следует быть такого склада. Создатель дуализма, Бойст понимает, что он падет вместе с этой системой и вся его деятельность сводится к искусным комбинациям, чтобы ее продлить. Вне этого все большие проблемы внешней и внутренней политики Австрии оставляют его равнодушным под маской парадного патриотизма» [1].
В меморандуме от 18 мая 1871 г. Бойст выступил с обоснованием политики Австро-Венгрии в связи с новым положением в Европе. Выход из сложившейся ситуации Бойст видел в курсе на сближение с Германией. Вместе с тем, австрийский канцлер продолжал оставаться германским политиком старой школы и не собирался безоглядно бросать Австро-Венгрию в объятия Германии. Связь с Германией мыслилась им в духе Германского союза, т. е. на основе предварительных консультаций. Бойст надеялся, что обе империи в результате совместной работы сумеют стабилизировать ситуацию и сумеют образовать монархическо-консервативный блок в Центральной Европе. Этот блок смог бы превратиться в ядро, направленное против международного революционного движения, которое пусть и на краткий срок, но столь яростно проявило себя во времена Парижской коммуны. Кроме того, Бойст надеялся, благодаря связям Берлина с Санкт-Петер-бургом, улучшить непосредственные отношения Монархии с Россией, защитив вследствие позитивной совместной работы австрийские интересы на Востоке, и может быть однажды это позволило бы Австрии, с одобрения России, установить власть над Боснией [13, 8. 243].
В общем и целом эта программа встретила отклик и у сторонников экспансионистской поли-
тики при дворе, и у немецкого населения Австрии, и у самого Франца Иосифа, так как он смог разглядеть в ней возможность осуществления своей давнишней мечты о консервативном союзе двух немецких держав, направленном против революции. К этому следует добавить, что Бойст никогда не разделял иллюзий Андраши, что Австро-Венгрия сумеет создать с Германией антирусский курс, иллюзии, которая самым ироничным образом сделает австро-прусскую совместную работу при Андраши более тяжелой, чем это было при Бойсте [13, 8. 244-245].
В России же, когда улеглась эйфория от достигнутого успеха в деле отмены стеснительных статей Парижского мира, и, оглянувшись «с холодным вниманием вокруг», наступила озабоченность. Прежний баланс сил в Европе рухнул, произошло невиданное возвышение одного государства, Франция получила удар, оправляться от которого предстояло десятилетиями, и как активная политическая сила исчезла с горизонта, а в «концерте держав» тон стала задавать Германская империя. Российские газеты перепечатывали статью влиятельной венской газеты «Нойе фрайе прессе», в которой говорилось: Германия должна готовиться к «неизбежному столкновению со славянством и не может не понять, что эту трудную борьбу против общего врага ей придется вести в дружеском союзе с нами» [7].
Уже современники событий неоднозначно оценивали приоритеты и результаты внешней политики России в 1870-1871 гг. Конечно, международное признание права России держать в Черном море военный флот вызвало восхищенные отклики в русской печати. Общественность справедливо связывала это достижение с именем Горчакова, выражая ему признательность.
Однако некоторые газеты предостерегали от переоценки достигнутых успехов. Так, «Московские новости» писали, что «наш будущий черноморский флот заперт в Черном море», между тем не исключена возможность появления там английских броненосцев [8]. Подобные же оценки появились на страницах «Русских ведомостей» и «Санкт-Петербургских ведомостей» [10; 11].
Не менее противоречивыми оказались и мнения современных историков. От восторженных оценок: «Отмена нейтрализации Черного моря -яркий дипломатический успех Горчакова, сумевшего использовать международную обстановку для осуществления «заветной мечты» - избавления России от самого тяжелого из условий Парижского трактата 1856 г. Страна полностью восстановила свои суверенные права на Черном мо-
ре. Это позволяло упрочить безопасность южных пределов и тем самым способствовало их быстрому развитию. Не менее, если не более важным, для правящих кругов было восстановление поколебленного в результате Крымской войны престижа России как великой державы» [5]. До более взвешенных суждений, отмечавших, что борьба за отмену нейтралитета Черного моря являлась сужением многопланового внешнеполитического курса России. Увлекшись реализацией этой проблематичной стратегической задачи, Российская великая держава практически самоустранилась от активного воздействия на геополитические процессы эпохального масштаба - объединение Италии и Германии, превращение империи Габсбургов в державу второго ранга, с последующим преобразованием ее в дуалистическую Австро-Венгрию и в стабильного союзника Германии. «Самые роковые последствия для России и Европы в целом, - писал Т. М. Исламов, - имело добровольно взятое ею на себя ассистирование прусскому канцлеру в реализации его далеко идущих планов. Руководствуясь эмоциями, а не по расчету, правительство России, угрожая нападением на Австрию с тыла, в 1866 г. допустило разгром своего многолетнего партнера-союзника только потому, что Горчаков «сердился» за ее «неслыханную неблагодарность» в Крымскую кампанию, способствуя тем самым возникновению в центре Европы мощного германо-австрийского военно-политического блока с антироссийским острием» [4, с. 54].
Таким образом, оказалось, что отмена нейтрализации Черного моря была куплена дорогой ценой. Отныне на западной границе России появилась сильная воинственная соседка в лице объединенной Германской империи. Более того, ослабленная Австро-Венгерская империя теперь была вынуждена окончательно сделать свой выбор в пользу Германии, с целью создания союза монархий Гогенцоллернов и Габсбургов, направленного против интересов России в Европе и на Ближнем Востоке. В конечном итоге, это противостояние и станет одной из главных причин начала Первой мировой войны.
Литература
1. АВПРИ (Архив внешней политики Российской империи). Ф. 133. Оп. 470. Д. 122. Л. 19-22.
2. АВПРИ Ф. 172. Оп. 514/2. Д. 82.
3. Барахова И. Переориентация внешнеполитического курса монархии Габсбургов (1866-1871): (К вопросу о политической деятельности Фридриха Фердинанда фон Бойста) // Австро-Венгрия: опыт многонационального государства. М., 1995. С. 106-131.
4. Исламов Т. М. Внешняя политика России и русско-австрийские отношения в современной русской историографии // Российско-Австрийский альманах: исторические и культурные параллели. М.; Ставрополь, 2004. Вып. 1. С. 4-63.
5. История внешней политики России. Вторая половина XIX века (От Парижского мира 1856 г. до русско-французского союза). М., 1997. С. 79-80.
6. Нарочницкая Л. И. Россия и отмена нейтрализации Черного моря, 1856-1871. М., 1989. С. 68-69, 162, 168-169.
7. Никитин А. С. Очерки по истории южных славян и русско-балканских связей в 50-60-е гг. XIX в. М., 1970. С. 185-186.
8. Московские новости. 6 марта 1871.
9. Российская дипломатия в портерах / под ред. А. В. Игнатьева, И. С. Рыбаченок, Г. А. Санина. М., 1992. С. 218-219.
10. Русские ведомости. 14 марта 1871.
11. С.- Петербургские ведомости. 13 марта 1871.
12. Татищев С. С. Император Николай и иностранные дворы. Исторические очерки. Прил.: Император Вильгельм I о России. СПб., 1889.
13. Die Habsburgermonarchie, 1848-1918. Im Auf-trag der Kommission fur die Geschichte der osterreichisch-ungarische Monarchie (1848-1918) / Hrsg. A. Wandruzka. Wiеn, 1989-1993. Bd. VI. Die Habsburgermonarchie im System der internationalen Beziehungen. S. 413.
14. Onken H. Die Rheinpolitik Kaiser Napoleon III von 1863 bis 1870 und der Ursprung des Krieges von 1870/1871. Berlin-Leipzig, 1926. S. 59.
* * *
«HAVING LOOKED BACK WITH COLD ATTENTION»: FRENCH-PRUSSIAN WAR OF 1870-1871 AND DEVELOPMENT OF THE AUSTRIAN-RUSSIAN RELATIONS
Ye. V. Sirotkina
In article evolution of the Austrian-Russian relations against French-Prussian war of 1870-1871 and fight of Russia for cancellation of restrictive articles of the Parisian world of 1856 is considered. The author analyzes consequences of actions of the Russian diplomacy for development of the Austrian-Russian relations at the end of XlXth - the beginning of XXth centuries which result was a new alignment of forces on the continent. The author focuses the main attention on the critical analysis of a choice facing the Russian diplomacy in these years: either support of Prussia in exchange for assistance in business of cancellation of neutralization of the Black Sea, or preference of «the European balance». The author emphasizes that the choice made by Russia in the years of French-Prussian war led to a serious collision of interests of the Russian and Austro-Hungarian empires on the Balkans, and finally also in the years of World War I.
Key words: European balance, Balkans, east question, European concert, neutralization of the Black Sea.
