CC BY
162
5. Павиленис Р. И. Понимание речи и философия языка. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХУП. М.: Прогресс, 1986.
6. Пищальникова В. А. Проблема смысла художественного текста. Новосибирск, 1992.
7. Сулейменова Э. Д. Понятие смысла в современной лингвистике. Алма-Ата, 1989.
8. Толковый словарь русского языка, Ожегов, 2001.
9. Дэвид Лодж «Райские новости». М.: Иностранка, 2005.
10. David Lodge «Paradise News», Penguine Books, 1991.
11. Oxford Collocation Dictionary for Students of English N. Y.: Oxford University Press, 2002.
S. Maksimova
The Conceptual Worldview as the Key to the Idea of the Fiction.
This paper focuses on the description of such a notion as the conceptual worldview, which is, first of all, an explanation and interpretation of the world and second, an application of this view to life. The conceptual worldview is closely connected with the linguistic worldview.
Key words: worldview, conceptual system, , linguistic worldview, language, concept
Получено 10.10.2010 г.
УДК 802.0
О.Н. Мищук, аспирант, (4872) 56-77-85 (Россия, Тула, ТулГУ)
«ОДА ГРЕЧЕСКОЙ ВАЗЕ» ДЖ.КИТСА В ПЕРЕВОДЕ В.А.КОМАРОВСКОГО
Предпринята попытка анализа перевода поэтического произведения с целью выявления соответствия текста перевода форме, содержанию и эмоциональной наполненности оригинала.
Ключевые слова: художественный перевод поэтического произведения, переводческие соответствия, аспекты перевода, архитектоника, стилистика текста.
Джон Китс (Keats, John) - выдающийся английский поэт эпохи романтизма, получивший широкое признание лишь после выхода в свет (1848) его биографии и издания сочинений. С этого времени творчество Китса начинает занимать все большее место в сознании читающей Англии. В первую половину XIX столетия, несмотря на определенную осведомленность русских литературных кругов, творчество романтика еще не вошло в поле зрения широкой читательской аудитории. Интерес русской критики к поэту совпадает с «поэтическими подъемами», которые пережила в своем развитии русская поэзия XIX века: середина прошлого столетия - конец 50-х - начало 60-х годов, когда на страницах периодики стали появляться первые публикации и подражания поэту, и, конечно же, - всплеск «сереб-
ряного века». Миф о непереводимости Китса на русский язык держался достаточно долго. Именно это обстоятельство и лежит в основе инерции молчания об интересе к Китсу в России. Восприятие его в свете изменявшихся эстетических представлений, обусловленных влиянием позитивизма, модернистских тенденций помогает ответить на вопрос, почему, например, первые переводы из Китса появляются только на изломе XIX-XX веков в отличии от триумфальной известности в России некоторых других его современников.
С развитием переводческой мысли о роли и своеобразии как содержательной так и эмоциональной сторон художественного перевода поэтического произведения, а также с учетом изменения представлений о переводческой деятельности и ее специфике, возрастает потребность в оценке языка перевода с точки зрения профессионального литературоведческого анализа в сопоставлении с текстом оригинала.
Г.Г.Подольская в своей диссертационной работе "Джон Китс в России" (Астрахань, 1993) предпринимает попытку проследить и проанализировать путь вхождения поэта в русскую литературу, а также дать характеристику переводам некоторых произведений, но уделяет внимание лишь небольшим эпизодам, анализируя наиболее яркие или неудавшиеся моменты в текстах перевода. Таким образом, с позиции читателя не удается воссоздать целостную картину того, насколько точно переводчику удалось передать настроение и авторскую идею, нашел ли перевод эмоциональный отклик в сознании читателя.
Одним из первых образцов переводческого восприятия Китса является перевод В.А.Комаровского «Оды греческой вазе», появившегося на страницах книги стихов и переводов «О Первой пристани», вышедшей в свет в 1913 году. На протяжении полутора веков «Ода греческой вазе» Китса единодушно считалась примером совершенной поэтической формы, характерной для символизма и акмеизма. Тем самым, анализируя один из первых переводов оды, мы постараемся в данной статье сделать выводы о том, удалось ли переводчику воссоздать в языке перевода чеканную форму и эмоциональную наполненность оригинала.
Thou still unravished bride of quietness,
Thou foster- child of silence and slow time,
Sylvan historian, who canst thus express A flowery tale more sweetly than our rhyme What leaf- fringed legend haunts about thy shape Of deities of mortals, or of both,
In Temp or the dales of Arcady?
What men or gods are these? What maidens loth?
What mad pursuit? What struggle to escape?
What pipes and timbrels? What wild ecstasy?
Ты цепенел века, глубоко спящий,
Наперсник молчаливой старины,
Вечно- зеленый миф! А повесть слаще,
Чем рифмы будничные сны!
Каких цветений шорох долетел?
Людей, богов? Я слышу лишь одно:
Холмов Аркадии звучит напев.
То люди или боги? Все равно...
Погони страх? Борьба упругих тел?
Свирель и бубны? Хороводы дев?
С первых строк произведения мы видим, что В.Комаровский отказывается от анафоричности оригинала оды, вследствие чего не находит ни одного столь яркого и образного эквивалента торжественному обращению автора к предмету старины unravished bride of quietness, foster- child of silence and slow time, sylvan historian, заменяя его местоимением «ты», или эмоционально-нейтральным «наперстник», «вечнозеленый миф», что, в свою очередь, ведет к потере смысловой наполненности оригинала. Таким образом, синтаксическая связь первых строк полностью разорвана, утеряна и связь логическая.
Далее, уже в четвертой строке, помимо нарушения переноса (переводчик переносит «flowery tale more sweetly» в третью строку), очевидна ошибка В.Комаровского при употреблении выражения «будничные сны», которое, прежде всего, не является соответствием «our rhyme». В данном случае переводчику необходимо было передать авторскую мысль о хрупкой легенде, которую хранит в себе античная ваза, с помощью описательного перевода выражений «а flowery tale more sweetly than our rhyme» и «what leaf- fringed legend haunts about thy shape», в то время, как переводчик самовольно вводит подлежащее «шорох», несмотря на то, что у Китса нет и намека на шорохи и звуки. Таким образом, можно сделать вывод, что переводчик, до конца не прочувствовав и не осмыслив авторскую идею, соответственно не смог выразить ее в языке перевода.
Неверно изложен смысл и шестой строки, где Китс не подразумевает кого-то конкретно: «of deities or mortals, or of both», в описываемом им действии принимают участие и те и другие, то есть идея противопоставления нетленности искусства и обреченности человеческой жизни, божественных героев и смертных является своего рода композиционным стержнем, как данной строфы, так и всего произведения в целом. Эта важнейшая деталь была упущена из вида переводчиком, и, в переводе возникает грубейшее нарушение смысловой композиции текста: «Людей, богов?».
В этой же строке переводчик необоснованно вводит, не имеющее отношение к оригиналу, местоимение «я», чем полностью смещает композиционно- смысловые акценты в этой строфе. В подлиннике у Китса, поэт, лицо от которого ведется повествование, никак не фигурирует, обнаружи-
вать его присутствие подобным образом абсолютно недопустимо - это еще одна серьезнейшая ошибка переводчика.
В седьмой строке очевидным несоответствием «долинам Аркадии» («dales of Arcady») являются «холмы», более того, это слово имеет противоположное значение и никак не вписывается в смысловую структуру оригинала. А упоминания о «Темпейских долинах» (« In Tempe...») и вовсе утрачено.
В конце строфы, в переводе полностью пропадает тема, столь очевидная в оригинале. Употребление Китсом таких ярких и живописных выражений, как «mad pursuit» и «wild ecstasy» неслучайно, в них раскрывается эротическая тема экстаза, исступления, тема вакханалии.
Итак, по переводу первой строфы, становится очевидным, что, возможно, талантливый поэт и, однозначно, весьма заметная фигура в поэтических кругах своей эпохи, граф В.Комаровский, лишает свое поэтическое произведение того разнообразия лексических пластов, которые мы наблюдает у Китса, а также мелодичность и эмоциональная напряженность, как и смысловая наполненность оригинала в некоторых эпизодах, несколько теряет свою актуальность в языке перевода.
Heard melodies are sweet, but those unheard Are sweeter; therefore, ye soft pipes, play on;
Not to the sensual ear, but, more endeared,
Pipe to the spirit ditties of no tone:
Fair youth, beneath the trees, thou canst not leave Thy song, nor ever can those trees be bare;
Bold Lover, never, never canst thou kiss,
Though winning near the goal- yet, do not grieve:
She cannot fade, though thou hast not thy bliss,
For ever wilt thou love, and she be fair!
Китс явственно ощущает превосходство искусства над жизнью. Искусство не исчезает и не бледнеет под губительным воздействием времени; движение, воспроизведенное художником, не может остановиться, стремления людей, не будучи удовлетворены, все же никогда не умрут; юноша, устремившийся за бегущей от него красавицей, никогда не испытает ответной любви, но и не познает горечи разочарования. В переводе В.Комаровского эта мысль звучит несколько абстрактно:
Напевы слушать сладко; а мечтать О них милей; но пойте вновь, свирели;
Вам не для слуха одного порхать...
Ах, для души они теперь запели.
О юноша! в венке... И не прейдет Тот гимн- и листья те не опадут;
Пусть ввек не прикоснется поцелуй;
Ты плачешь у меты- она цветет
Всегда прекрасная, но не тоскуй-Тебе любить в безбрежности минут!
В данной строфе переводчик снова теряет нить композиционносмысловой структуры оригинала, от чего перевод шаг за шагом отдаляется от авторской идеи вечности искусства, неподвластного времени, идеи неудовлетворенных желаний, вечной молодости и любви, которая совершенно не выражена в полной мере в языке перевода. Обилие указательных местоимений, придающих обобщающее значение, а также неточный перевод таких словосочетаний, как «though winning near the goal», «though thou hast not thy bliss», опущение перевода обращений «bold lover», и некоторые другие неточности обедняют язык и искажают смысл оригинала.
Ah, happy, happy boughs! That О, этих веток не коснется
cannot shed тлен!
Your leaves, nor ever bid the Листы - не унесет вас аквилон!
Spring adieu;
And happy melodist, unwea- Счастливый юноша - без пере-
ried, мен
For ever piping songs for ever Свирели будет звон и вечный
new; сон;
More happy love! more happy, Любовь твоя блаженна! Вновь и
happy love! вновь
For ever warm and still to be Она кипит, в надежде утолить
enjoyed,
For ever panting and for ever Свой голод; свежесть чувства
young- не пройдет;
All breathing human passion А страсть земная отравляет
far above, кровь,
That leaves a heart high- Должна печалью сердце исто-
sorrowful and cloyed, мить,
A burning forehead, and a Иссушит мозг и жаждой изве-
parching tongue. дет.
Who are those coming to the sac- Что это за толпа, волнуясь,
rifice? мчит ?
To what green altar, O mysteri- На чей алтарь зеленый этот
ous priest, жрец
Lead'st thou that heifer lowing Ведет теленка? Почему мы-
at the skies, чит
And all her silken flanks with Венками разукрашенный те-
garlands drest? лец?
What little town by river or sea Чей это городок на берегу
shore;
Or mountain-built with peaceful И на горе высокий этот вал,
народ?
Зачем молитвенный спешит
О этот город, утро на лугу,
И нет здесь никого, кто б рассказал,
Зачем так грустен этот хоровод.
Is emptied of this folk, this pious
morn?
And, little town, thy streets for evermore
Will silent be, and not a soul to
tell
Why thou art desolate, can e'er
return.
В последующих двух строфах оды переводчик, избравший определенную стратегию перевода, допускает те же неточности, опущение важных для восприятия произведения элементов, эпитетов и обращений, подробный анализ которых был произведен нами на примере первой строфы поэтического произведения. В.Комаровский в который раз избегает перевода выражений, указывающих на вечность («thy streets for evermore», «for ever, for ever new»), что, на наш взгляд, составляет немаловажную грань авторского замысла в попытке передать движение, которое он чувствует на неподвижной вазе, ощущая и переживая невысказанные эмоции персонажей и их жизни, которые таит в себе легенда хрупкого произведения искусства. Краткость синтаксических конструкций делает язык перевода отрывистым, в то время как язык оригинала отличает мелодичность и легкость.
O Attic shape! Fair attitude! with brede
Of marble men and maidens overwrought,
With forest branches and the trodden weed;
Thou, silent form, dost tease us out of thought
As doth eternity: Cold Pastoral!
When old age shall this generation waste,
Thou shalt remain, in midst of other woe
Than ours, a friend to man, to whom thou say'st,
«Beauty is truth, truth beauty,- that is all
Ye know on earth, and all ye need to know».
ствой
жен,
травой
ный сон
Эллады тень! Обвитая ли-Мужей из мрамора и легких Зеленым лесом, смятою Ты мучаешь, маня, как веч-И вечно леденящая мечта! Но поколенье сменится
другим,
Ты новым людям будешь вновь сиять -
Не нам. Тогда скажи, благая, им:
".Краса есть правда, правда - красота",
Земным одно лишь это надо знать.
Последняя строфа оды изобилует эмоциональными яркими обращениями «O Attic shape», «Cold Pastoral», отсутствие эквивалентов которых мы видим в языке перевода, вследствие чего возвышенность и благоговейная торжественность теряется в переводе, делая его эмоциональнонейтральным. Во второй части строфы переводчиком передан лишь обобщенный смысл оригинала, где авторская идея вечности искусства, прошедшая лейтмотивом через все произведение, вновь не находит своего выражения в тексте перевода. И, хотя завершает произведение вполне адекватный перевод знаменитой китсовской фразы «Beauty is truth, truth beauty», это не спасает перевод от уже безвозвратно потерянных композиционно-смысловых составляющих, эмоциональных лексически богатых эпизодов и общего ощущения авторской идеи обо всех земных страстях, безвозвратно уходящих в лета, и вечности искусства.
Таким образом, комплексный литературоведческий анализ перевода одного из выдающихся произведений английского поэта позволил нам сделать выводы о том, что переводчик, в большинстве случаев, не находя в языке перевода эквивалентов эмоционально окрашенным обращениям, эпитетам и поэтическим образам заменял их нейтральными выражениями, лишенными той торжественности и в то же время легкости, которую мы наблюдаем у Китса; многочисленные опущения переводчиком важных сюжетных составляющих и описательных элементов приводят к потере смысловой нити поэтического произведения, которую автор пытался донести до читателя; а также выбранные переводчиком краткие и отрывистые синтаксические конструкции лишают перевод поэтической мелодичности и эмоционально-философской наполненности, раскрывающей богатейший духовный мир поэта.
O .Mishchuk
In this article we tried to analyse the translation of famous English ode for the purpose of showing up the conformity between the composition, the plotline and the emotional intension of the original literary work and its interpretation.
Key words: artistic translation of poetical work, translation correspondence, aspects of translation, architectonics, stylistics of the text.
Получено 10.10.2010 г.
