CC BY
99
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2015. № 2
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ И КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕВОДА
А.В. Алевич,
аспирант Высшей школы перевода (факультета) МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: anisalevich@yandex.ru
0 ПОЭТИЧЕСКОМ МИРОПОНИМАНИИ: ТВОРЧЕСТВО ДЖОНА ДОННА СКВОЗЬ ПРИЗМУ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ И ПЕРЕВОДЧЕСКИХ СТРАТЕГИЙ (ЧАСТЬ II)1
Вторая часть статьи посвящена изучению языковых и культурологических особенностей поэтических произведений английского поэта и проповедника Джона Донна, отражению поэтической картины мира в тексте оригинала и тексте перевода, а также роли личности переводчика при выборе переводческих стратегий. В качестве материала исследования рассматриваются оригинальные тексты стихотворений Джона Донна из циклов «Songs and Sonnets», «Holy Sonnets», поэмы «The Anatomy of the World» и переводы его произведений, выполненные С.Я. Маршаком, Б.В. Томашевским, И.А. Бродским, Д.М. Щедровицким, Г.М. Кружковым.
Ключевые слова: поэзия, Джон Донн, картина мира, метафизика, алхимия, проповедь, рубато, напряжённая строка, символ, интерпретация, перевод.
Anissa V. Alevich,
Postgraduate student at the Higher School of Translation and Interpreting, Lomonosov Moscow State University, Russia; e-mail: anisalevich@yandex.ru
POETIC WORLD REFLECTION OF JOHN DONNE'S WORKS THROUGH CULTURAL AND TRANSLATION STRATEGIES (PART II)
The second part of the article focuses on language and cultural peculiarities in literary works by John Donne whose original masterpieces are mapped out through the understanding of his personality and life represented in the Russian poetic worldview and viewed through the perspective of translator's personality in such poems as «Songs and Sonnets», «Holy Sonnets», «An Anatomy of the World» and translations by S. Marshak, B. Tomashevsky, J. Brodsky, D. Shchedrovitsky and G. Kruzhkov.
Key words: poetry, John Donne, worldview, metaphysics, alchemy, sermon, rubato, strong line, symbol, interpretation, translation.
Импровизатор из «Египетских ночей» А.С. Пушкина задаётся вопросом: «Почему мысль из головы поэта выходит уже вооружен-
1 Часть I опубликована в Журнале Вестн. Моск. ун-та. Сер. 22. Теория перевода. 2015. № 1.
ная четырьмя рифмами, размеренная стройными однообразными стопами?» Ответ заключается в том, что в основе стиха лежат музыкальные нормы конкретного языка. Слово «поэт» в греческом означало не только «стихотворец», но и «композитор». При сочинении стихов поэты Древней Греции держали в голове напев, на который они их положат. Так, строфа (от греч. «з1ге/ет» «оборачиваться») изначально представляла из себя песенную фразу и означала «поворот во время пляски».
Стихотворение — это своеобразное пение без музыки, которое, преломляясь через перевод, обретает новое звучание. Наиболее точно этот феномен можно определить с помощью введенного Д.С. Лихачёвым термина «литературная трансплантация», когда «целые культурные пласты пересаживались на русскую почву и здесь начинали новый цикл развития» [Лихачёв, 1973, с. 22].
Картина мира, заключённая в поэзии, состоит из нескольких пазлов, составляющих единое пространство: размера, ритма, стопы, строфы. Эти элементы, каждый по отдельности и в совокупности, создают музыку стиха, индивидуальную для каждой культуры. Передача картины мира, нашедшая отражение в языковом знаке, — одна из основных трудностей, с которой сталкиваются переводчики в процессе переводческой деятельности, которая представляет собой «феноменологическую, семиотико-интерпретационную языковую игру в сфере межкультурной коммуникации» [Мишкуров, 2013, с. 82].
В триаде автор — переводчик — читатель роль переводчика сложно переоценить. Переводчик, подобно «прозрачному стеклу» [Костикова, 2010, с. 43], должен, с одной стороны, передать своеобразие подлинника, а с другой — вписать его в рамки принимающей культуры [Гарбовский, 2013, с. 21]. По мнению В. Беньямина, настоящий перевод «не заслоняет собой оригинал, <...> а, наоборот, позволяет чистому языку <...> сообщать оригиналу своё сияние всё более полно» [Беньямин, 2002, с. 105]. Добиться этого в переводе стихотворений необычайно трудно. Десять парадоксов Т. Сейвори можно свести к двум, которые, по замечанию С.Я. Маршака, заключаются в следующем: «Первое. Перевод стихов невозможен. Второе. Каждый раз это исключение» [Маршак, 1969, с. 375].
Поэтическое творчество Джона Донна в переводе
Отношение к творчеству Донна менялось на протяжении столетий. Восхищение сменялось неприятием, преклонение — отрицанием. Его переводили при жизни и предали забвению после смерти. «Короля всеобщей монархии ума» обвиняют в «переиз-
бытке глубокомыслия» и задаются вопросом: «Может ли человек с поэтическим вкусом прочесть хотя бы десяток строк Донна без отвращения? Нет» [Johnson, 1938, p. 13]. Творчество Донна оказалось созвучным XX в., когда появляются издания работ карманного формата, произведения расходятся на цитаты, а критики ставят его в один ряд с величайшими английскими поэтами.
Первые переводы Джона Донна на русском языке начинают появляться в середине XX в., когда читатель знакомится с английской литературой «вглубь». Веком ранее русские писатели обходили вниманием английских авторов, что весьма объяснимо: в России царила «монархия французского языка». Тем не менее именно к этому периоду относится первое упоминание имени Джона Донна в русской литературе. В статье А.С. Пушкина «О Мильтоне и Ша-тобриановом переводе "Потерянного Рая" (1837) приводится цитата из трагедии В. Гюго «Кромвель», где лорд-протектор называет Мильтона «великим феологом и даже хорошим стихотворцем, хотя пониже Вайверса и Донна» [Пушкин, 1949, с. 814].
Джон Донн в переводе С.Я. Маршака
Одним из первых на русский язык Джона Донна перевел С.Я. Маршак. Десятый сонет из цикла «Holy Sonnets» («Священные сонеты») стал единственным обращением к творчеству поэта. Несмотря на то что некоторые исследователи правомерно упрекают С.Я. Маршака в чрезмерном удалении от текста оригинала, избегая «рабского следования за подлинником», перевод полностью передает и дух, и букву стихотворения.
Джон Донн, находясь в постоянном поиске новых поэтических структур, обыгрывал классические формы стихосложения. Особое внимание он уделял сонету, имевшему широкое хождение в творчестве поэтов того времени. Классический итальянский сонет, состоящий из двух катренов и трехстиший, в Англии несколько видоизменился. Родоначальником английского сонета по праву считается Уильям Шекспир, у которого он состоит из строфы в двенадцать строк, за которой следует двустишие. Донновский сонет с течением времени претерпел существенные изменения. В раннем творчестве сонет, писавшийся с одной буквой «n» («Songs and Sonets»), состоял из десяти строк и представлял особый жанр, похожий на песню. Сохранились сведения о том, что Донн писал музыку к своим стихотворениям и они исполнялись в соборе Св. Павла. После принятия сана священника меняется как содержание, так и форма сонета. В цикле «Holy Sonnets» («Священные сонеты»), пропитанном богоискательскими настроениями, слово
«sonnet» употреблено с двумя «n», а по форме сонет напоминает шекспировский.
В переводе С.Я. Маршак разбивает сонет, объединяя каждое предложение в строфу, тем самым сохранив логические акценты стихотворения. Донновское стихотворение раскручивается, как пружина, в том числе благодаря повторениям: строки 7, 10, 11, 12, 14 вводятся союзом and, что также присутствует в переводе (строки 4, 6, 14 начинаются с союза и). В стихотворении Донн говорит о победе над смертью, подчёркнуто обращаясь к ней на ты (canst thou kill mee, why swell'st thou then, death, thou shalt die). В стихотворении это местоимение встречается 10 раз, в переводе — 7 (И ты, о смерть, надеюсь, такова, / Ты же, смерть, умри). Провозглашенная в стихотворении победа жизни над смертью усиливается благодаря часто используемому отрицанию: «Death be not proud / thou art not soe / Die not / nor yet canst thou kill mee / death shall be no more». В переводе отрицание встречается дважды: «Смерть, не гордись, когда тебя зовут, / Но не гордись». Для восполнения этого компонента С.Я. Маршак вводит восклицательные предложения: «Жалкие слова! / Ты же, смерть, умри!».
С.Я. Маршак передаёт приём enjambement, заключающийся в переносе важных по смыслу слов на следующую строку. Этот приём, характерный для творчества Донна, редко встречался у поэтов елизаветинской эпохи:
Death, be not proud, though some have called thee Смерть, не гордись, когда тебя зовут Mighty and dreadful, for thou art not so: Могучей, грозной. Жалкие слова!
При переводе слова men С.Я. Маршак прибегает к лексической трансформации и заменяет его гиперонимом «земные существа».
And soonest our best men with thee do go Ты лучшие земные существа
Rest of their bones and souls' delivery! Освободить спешишь от рабских пут.
Этот перевод несколько искажает смысл стихотворения, поскольку, по мнению Донна, именно душа отличает нас от животных, и человек создан ходить вертикально исключительно для того, чтобы смотреть на небо, являющееся центром притяжения души.
В переводе отсутствует слово bones, важный компонент для понимания смысла стихотворения.
And soonest our best men with thee do go Ты лучшие земные существа
Rest of their bones and soul's delivery. Освободить спешишь от рабских пут.
Согласно мифопоэтической традиции слово bone «кость» (др.-англ. ban) считалось символом бессмертия и божественного творения Мироздания и соотносилось с и.-е. bha-, bheu-, bhu- «Вселенная, Бытие», а также со словами «плодиться, размножаться». Как
показал Э. Бенвенист, вечность, бессмертие в языческом представлении означали «жизненную силу, дарованную божеством», или «проявление Божества во вселенской жизненной силе» [Маковский, 1996, с. 77]. Кость также считалась вместилищем души и священного огня: если в этот огонь бросить слово молитвы, оно долетит до Божества, ср: др.-англ. ban «кость» и др.-англ. ben «молитва». Связь между словами bone и soul прослеживается в данном стихотворении.
Однако это опущение вполне объяснимо. Согласно Г.В. Чернову, перевод стихотворений представляет особую сложность, поскольку не содержит нулевой информации. Каждый квант информации важен для понимания смысла всего произведения, а чем выше количество информации на каждый символ, «тем больше самобытность и оригинальность автора поэтического произведения» [Чернов, 1978, с. 63]. Учитывая жёсткие рамки ритма и рифмы, в которые поставлен переводчик, а также высочайший уровень перевода данного стихотворения в целом, это опущение представляется незначительным.
Джон Донн в переводах Б.В. Томашевского
Издание первого сборника переводов стихов Джона Донна на русский язык принадлежит выдающемуся пушкинисту Б.В. Тома-шевскому (1973). Тем не менее переводы «классика стиховедения» без филологического диплома, литератора, на рабочем столе которого рукописи соседствовали с математическими формулами, остались незамеченными.
Возможно, причина заключается в том, что мелодия языка А.С. Пушкина, знакомая с детства, заглушила донновское звучание фразы, и новаторство поэзии, не имевшей аналогов в русской литературе, ускользнуло от читателя. Так, современники отчетливо слышали музыкально-песенную основу лирики Донна. В отличие от алхимиков, которые сравнивали процесс приготовления эликсиров с музыкой, опираясь на учение Пифагора о космической «гармонии сфер», Донн использовал приём «рубато» (от итал. tempo rubato, букв. «похищенное время»), допускающий ускорение или замедление темпа в пределах заданного метра. «Поэзия напряжённой строки» (strong-lined poetry) выражалась в изменении ударения в словах (blasphémous), добавлении лишних слогов (dungeon), элизии (b'occasion) [Горбунов, 1989, с. 130] и приёма enjambement, при этом на следующую строку переносились не только слова, но и слоги (and of good asforget //full as proud). Рубленый ритм оригинала
в переводе сменил ямб, что неудивительно: А.С. Пушкин — «поэт ямбический».
Наиболее ощутимо влияние А.С. Пушкина заметно на уровне лексики. Переводы Б.В. Томашевского насыщены пушкинизмами:
Джон Донн г D т----А.С. ПУШКИН
But sucked on country pleasures, childishly?
Б.В. Томашевский
Иль тешились мы детской игрой
True and_ false _ fears let us refrain...
My fface in thine eye, thine in mine appears...
My silence to any, who abroad hath been...
And all your graces no more use shall have...
Then note they the ship's sicknesses
Without sharp north, without declining west?
And find what wind Serves to advance an honest mind.
My truth to them who at the court do live:
And to my company my wit
War
I pity thee
Давай отбросим страх пустой...
Мой лик в твоих глазах, а твой — в моих.
Молчанье тем, кто повидал чужбину...
Ненужной станет прелесть милой.
Корабль в недуге
Нет вихрей норда, угасанья веста.
Где на свете веет ветер
А правду — тем, кто связан с высшим светом.
Друзьям-поэтам — вдохновенье
Сраженье Я кляну тех
Pumping hath tired our men, and Мы к помпам сразу, да what's the gain? что толку в этом?
(Словарь языка А.С. Пушкина)
И бесы тешились проклятою игрой.
Юноша (...) тешится быстрой игрой [т. 2, с. 348].
Верь, коханочка, пустое; Ложный страх отбрось [т. 3, с. 185].
Выходит Петр. Его глаза сияют. Лик его ужасен [т. 5, с. 228].
Нам целый мир чужбина [т. 4, с. 952].
Вы прелестью лица и прелестью души
К несчастью бесподобны [т. 3, с. 689].
В нем кровь и мысли взволновал Жар ядовитого недуга [т. 2, с. 787].
Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя [т. 5, с. 439].
Попутный веет ветер. — Идет корабль [т. 1, с. 179].
Зачем у вас я на примете? Не потому ль, что в высшем свете Теперь являться я должна [т. 1, с. 448].
Вы были вестницею славы и вдохновеньем для меня [т. 1, с. 221].
Восемь дней сраженье длилось [т. 4, с. 332].
Вокруг нее он молча бродит, Клянёт жестокий жребий свой [т. 2, с. 331].
Дорога-то здесь; я стою на твёрдой полосе, да что толку? [т. 4, с. 528].
Джон Донн
Б.В. Томашевский
Пушкинизмы проскальзывают там, где переводчика не поддерживает текст оригинала: это добавления, необходимые для сохранения ритма фразы:
А.С. Пушкин (Словарь языка А.С. Пушкина) Thou, Love, by making Так мне Любовь урок даёт: На сердце горестным уныньем me adore Любить лишь ту, в чьем мрак лежал [т. 2, с. 632].
Her, who begot this love мсердце мрак и лед. me before
И я живу, страданьями томим,
Вздувая пламя топливом своим. Мать Англия
And I might live long wretched so, But that my fire doth with my fuel grow. England
Здесь речи — лёд, сердца — гранит [т. 2, с. 462]. Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился [т. 2, с. 149].
How in the port our fleet И видит: флот в порту dear time did leese, еще томится, Withering like prisoners. Как узник, прозябающий в темнице.
But when I waked, I saw Очнувшись, вижу, что that I saw not. в глазах всё тмится.
some forth their cabins peep...
Другие вышли, бледные, как тень...
(Москва) мать градов России [т. 4, с. 744].
Тогда моей темницы вновь покину я немые своды [т. 4, с. 493].
Наконец она очнулась [т. 3, с. 262].
Мрачнее тмись за тучами луна! [т. 4, с. 522]
И тени бледные погибших чад Беллоны [т. 4, с. 198].
Б.В. Томашевский использует конкретизацию (лексическую трансформацию):
Джон Донн
Then all your beauties will be no more worth Than gold in mines, where none doth draw it forth.
Б.В. Томашевский
И будет не ценней улыбка на устах, Чем золото в забытых рудниках.
А.С. Пушкин (Словарь языка А.С. Пушкина)
Улыбка уст, улыбка взоров [т. 4, с. 690].
Б.В. Томашевский опускает те слова, которые во времена А.С. Пушкина сочли бы антипоэтичными. Вопрос о том, какие слова можно использовать в поэзии, вызывал жаркие споры во времена, когда строфические формы были прочно привязаны к определенным жанрам, а метафизического языка, согласно А.С. Пушкину, «не существовало вовсе». В.К. Тредиаковский в 1750 г. упрекал А.П. Сумарокова в том, что тот написал «глаза» вместо «очи», «взгляни» вместо «воззри». Критика выговаривала А.С. Пушкину за использование слова «конечно», которое «в поэзию вводить опасно». В переводе Б.В. Томашевский заменяет corse на «могилу»:
Two graves must hide thine and my corse... Нас примет не одна могила.
В одном из переводов Б.В. Томашевский заменяет слово King на «владыку», а местоимение She переводит как «девица»:
Джон Донн Б.В. Томашевский
А.С. Пушкин (Словарь языка А.С. Пушкина)
Now, as those active В победных войнах Владыко дней моих! дух праздности kings... алчные владыки. унылой [т. 3, с. 421].
Yet she... Та девица. Вся столица Содрогнулась, а девица
— Хи-хи-хи! да ха-ха-ха! [т. 3, с. 364].
Речь не идёт о стилизации: когда всю жизнь занимаешься творчеством поэта, то его язык врастает в тебя, и ты говоришь так, потому что по-другому сказать не можешь.
Различие принципов грамматического строя во многом диктует выбор переводческих стратегий. Так, для английского языка, в отличие от русского, характерно одушевленное подлежащее. В переводе Б.В. Томашевский применяет грамматическую трансформацию, полностью перестраивает фразу и вводит деепричастный оборот:
Whose foreign conquest treasure brings. С врагов своих собрав побор великий.
В английском языке преобладает глагольный способ выражения предикативных отношений, в русском — именной. Эта языковая особенность проявилась и в переводе:
Receive more, and spend more, and soonest break... Быстрее гибнут от безмерных трат...
В результате процесса лексикализации глагол и дополнение в английском языке составляют одну фразеологическую единицу, поэтому в переводе Б.В. Томашевский использует приём расширения значения:
And now good-morrow to our waking souls, А нынче «С добрым утром!» говорим Which watch not one another out of fear Мы душам, в страхе замершим смятенно
В некоторых случаях используется стяжение грамматической формы:
If th' world had lasted, now it had been day Весь мир в небытие отхлынул прочь
Функциональная замена, заключающаяся в использовании иной грамматической формы или синтаксической структуры переводящего языка, близкой к исходной единице, — один из способов восполнения языковых лакун. В одном из переводов Б.В. То-машевский применяет грамматическую трансформацию, заменив герундий сложным бессоюзным предложением:
I'll undo the world by dying, because love dies too. Умру — весь мир любви умрет со мною.
В случаях, когда подобная замена невозможна, переводчик пропускает безэквивалентную форму. Нулевым переводом Б.В. Тома-шевский воспользовался при передаче следующих языковых лакун, которые появились в среднеанглийский период и окончательно сформировались в ранненовоанглийский, эпоху Джона Донна, ставшую, по выражению Генри Суита, временем «утраченных окончаний»:
1) Предлог to оформляет косвенное дополнение в результате тенденции к аналитизму в английском языке:
To nature all that I in rhyme have writ; Природе все свои стихотворенья
And to my company my wit Друзьям-поэтам — вдохновенье.
2) Служебное существительное one возникает как заместитель ведущего члена субстантивного словосочетания во времена Донна.
And from our tatter'd sails rags drop down so, А с мачт сползали рваные лохмотья, As from one hang'd in chains a year ago. Как с трупа, что уж год на эшафоте.
3) Слово-заместитель that появилось благодаря тому, что ведущий член словосочетания не может отсутствовать, будучи представленным как лексически, так и грамматически в предложении.
Thou, when thou return 'st, wilt tell me, Ты вернёшься в сединах
All strange wonders that befell thee, Возвестить о чудесах...
У Джона Донна встречаются союзы, типичные для ранненово-английского периода, например, союз but that (в значении unless), но невозможные в современном языке. Два слова в оригинале «сужаются» до одного в переводе, что изменяет ритм звучания фразы:
I could eclipse and cloud them with a wink, Закрыв глаза, я их могу затмить,
But that I would not lose her sight so long. Но не хочу терять я взор любимой.
Ведущим союзом в эпоху Донна был if в сочетании с наречием ever («если, когда бы»). В переводе этот союз не отражён:
If ever beauty I did see, Я красоту увидел в первый раз
Which I desired, andgot, 'twas but a dream of thee. В тот час, как встретил взгляд твоих
желанных глаз
Несмотря на то что служебные слова подвергаются редукции, в переводе поэзии они становятся необходимы для организации фразы, в которой важен каждый звук.
При переводе особую роль играют индивидуальные особенности стиля автора. Например, Донн широко использует инверсию, однако в большинстве переводов порядок слов — прямой.
My constancy I to the planets give Я постоянство отдаю планетам
My truth to them who at the court do live А правду — тем, кто связан с высшим
светом.
Джон Донн для усиления значения действия, выраженного смысловым глаголом, использует вспомогательный глагол do, на который падает логическое ударение. В переводе этот оттенок значения утрачен:
Her sons did seek a foreign grave Сыны могилу ищут на чужбине
Downward again; and so when it dd view Вновь на мгновение к земле прилег и
видит
Переводы Б.В. Томашевского свидетельствуют о значимости роли личного восприятия, знания и опыта. Переводы исследователя творчества А.С. Пушкина изобилуют пушкинизмами, а лексические и грамматические трансформации приводят к уподоблению текстов перевода звучанию поэзии «золотого» века русской литературы.
Джон Донн в переводах Д.В. Щедровицкого
Творчество Джона Донна нашло отражение в переводах выдающегося теолога и переводчика Д.В. Щедровицкого, где Донн выступает как поэт религиозный, о чём говорят названия переводимых стихотворений: «Annunciation» («Благовещенье»), «Temple» («Храм»), «Resurrection» («Воскресение»), «Crucifying» («Распятие»).
Исследователю Библии принадлежит перевод поэмы «The Anatomy of the World» («Анатомия мира»), в которой смерть дочери близкого друга Донна сопоставляется с увядающим на глазах миром. Поэма, отданная в печать, а значит предназначенная для широкой аудитории, изданная в карманном формате, чтобы ее удобно было носить с собой, во многом напоминает проповедь. Однако, как отмечают исследователи, в XVI в., когда единого стандарта для проповедей не существовало, они варьировались от автора к автору, было неудивительно встретить «поэта и проповедника в одном лице» (перевод мой. — А.А.) [McCullough, 1998, p. 50]. Ричард Гринхем, настоятель церковного прихода близ Кембриджа, в 1584 году писал, что «проповедник скорее актер, нежели чем лектор, <.> который должен благодаря силе красноречия так сопрягать эмоции воедино, чтобы перед слушающими возникал зрительный образ, как в театре» (перевод мой. — А.А.) [Carlson, 2001, p. 257].
«Анатомию мира» отличает предельная метафорическая насыщенность: diseases of the old в значении The sickness of the world; in length is man Contracted to an inch // Smallness of stature; the world's beauty is decay'd, or gone // Disformity of parts, To colour vicious deeds with good pretence // Weakness in the want of correspondence of heaven and earth. В то же время переводы Д.В. Щедровицкого пропитаны библеизмами:
Джон Донн
Д.В. Щедровицкий
Отрывок из Библии
Where loath to make the saints attend her long
This world, in that great earthquake languished
В тот миг наш мир сотрясся и зачах
Воздав хвалу Святым И он тотчас прозрел и пошел за за попеченье Ним, славя Бога; и весь народ, видя
это, воздал хвалу Богу [Евангелие от Луки, 18:43].
После их молитвы дом, в котором они собрались, сотрясся [Деяния Апостолов, гл. 4]. Вам лучше его простить и утешить, а то как бы он не зачах от избытка горя [Новый завет, второе послание христианам в Коринфе].
Он окровавлен, плач Горько плачет он ночью, и слёзы его на ланитах его. <...> Слёзы день и ночь, не давай себе покоя, не спускай зениц очей твоих [Плач Иеремии, 5: 82]. Видишь, как мы с Твоим отцом исстрадались, пока Тебя искали [Св. Евангелие от Луки, гл. 2]. И восстанет на место его презренный [Даниил, 11:21]. Шатается земля и качается, как колыбель, и беззаконие ее тяготеет на ней [Исаия, 24:20] Дабы не подпасть заклятию, как она; отвращайся сего и гнушайся сего, ибо это заклятое [Второзаконие, 7:26]
Ибо скорбь близка, а помощника нет [Пс, 21:12]
Я ходил скорбный, с поникшею головою, как бы оплакивающий мать [Пс, 34:14].
Глас Господа потрясает пустыню [Пс, 28:8]
Д.В. Щедровицкий использует добавления, говорящие о доскональном знании переводчиком религиозного дискурса:
For in a common bath of tears it bled
That wound was deep, but 'tis more misery
Be more than man, or thou'rt less than an ant Wronging each joint of th'universal frame
в его очах
Ты так с Её уходом исстрадался
Иначе ты — презренный муравей, При этом выпал мир из колыбели
The noblest part, man, felt it Подпав проклятью,
first; and then
Both beasts and plants, curs'd in the curse of man
She, for whose loss we have lamented thus
первый Человек
Зверей и травы в ту же скорбь поверг
Она, о ком звучит наш скорбный глас
When that rich soul Когда Её высокая душа, Но делают они это, чтобы получить «в which to her heaven Стяжав венец, на небеса награду» венец «земной» и тленный, is gone взошла мы же «хотим стяжать себе» венец
неувядаемый [Новый завет, первое послание христианам в Коринфе].
Выражение «стяжать венец» связано с мученичеством и добродетелью, что очень точно соответствует образу Элизабет Друри, воспринятому современниками неоднозначно. Бен Джонсон пи-
сал, что «Годовщина» полна богохульства» («Anniversarie was full of Blasphemies»), а хвала, возданная Элизабет, скорее подобает Деве Марии [Tayler, 1991, p. 9—10]. Донн, говоря о том, что он «описал идею Женщины, а не реальное лицо», в письме к Дж. Гарранду от 14 апреля 1612 года скажет: «Я признаю, что отдать в печать произведение, написанное стихами, было ошибкой. <...> Меня оправдывает лишь то, что я старался писать так хорошо, как только мог» (перевод мой. — А.А.) [Gosse, 1959, p. 302].
Переводы выдающегося богослова и теолога Д.В. Щедровицкого насыщены библеизмами. Переводчик, основываясь на предшествующем опыте, применяет метод описательного перевода, восполняя языковые лакуны смысловым развитием.
Джон Донн в переводах И.А. Бродского
«Кто это ко мне обращается? Ты — город? Ты — пространство? Ты — остров? Ты — небо? <...> Нет, это я, твоя душа, Джон Донн», — писал в «Большой элегии Джону Донну» (1963) И.А. Бродский, от которого многие читатели впервые услышали о великом поэте Англии.
Некоторые исследователи полагают, что И.А. Бродскому удалось при переводе передать на русский язык дух стихотворений Донна из-за сходности мироощущений, называя его русским поэтом-метафизиком. Сам И.А. Бродский это полностью отрицал. Впервые употребив слово «душа» в поэме «Зофья» (1962) до знакомства с творчеством Донна, он говорил, что «если однажды вы это сделаете, пути назад не будет» [Лотербах, 2000, с. 31]. Джона Донна и И.А. Бродского сближает поиск собственного творческого пути. Прислушиваясь к близким по духу поэтам, они разрабатывали собственные поэтические принципы, их литературное «я» никогда не заглушалось «чужой» эстетикой, а произведения не умещались в рамках привычных категорий.
В переводах И.А. Бродского стихотворения Донна заиграли новыми красками. В отличие от Б.В. Томашевского он не переводил конкретные стихотворения, а показал Донна таким, какой он есть, приблизив звучание стихотворений к проповеди. Однако это не проповедь Д.В. Щедровицкого в классическом понимании. Рубленный ритм фразы, шероховатость, усечение стоп, за что, по выражению Бена Джонсона, «его стоит повесить», предельное раскручивание метафоры — вот проповедь Донна, которую так тонко удалось передать И.А. Бродскому. В одном из переводов И.А. Бродский прямо заменяет «moral counsels» на «бесплодных проповедей хлам». «Наглая проповедь идеализма» — именно так он сформулирует свое поэтическое кредо в дальнейшем. Интересно, что именно
благодаря проповедям Донна идеализм заново открыли в XX в., а цитата «по ком звонит колокол» стала названием романа Э. Хемингуэя.
Работая над серией «Литературные памятники», ИА. Бродский перевёл лишь семь стихотворений Донна, объединенных, по мнению Л.Г. Фёдоровой, темой «прощания, разлуки и преодолении её духовной и творческой силой» [Фёдорова, 2010, с. 98]. Однако сборник, вступительную статью к которому готовил A.A. Дникст, так и не увидел свет: весной 1972 г. ИА. Бродский был вынужден уехать за границу, взяв с собой лишь старый кожаный чемодан отца, подарок для Уистена Хью Одена и сборник стихотворений Джона Донна.
Одним из первых ИА Бродский перевел стихотворение «Блоха» («The Flea»), в котором блоха, укусив влюбленных, становится для них «храмом». По мнению выдающегося поэта начала XX в. Р. Брука, подобное сравнение «является пределом, который не дано преступить даже в самых смелых своих упованиях» [Брук, 1997, с. 40-41].
Вопрос о наделении предметов именами Джон Донн пытался разрешить на протяжении всей своей жизни. Для Донна, как и шекспировского Гамлета, с которым его сравнивали исследователи ввиду их возрастной близости, «вывихнутое время <...> вышло из пазов», поэтому выбор слова, заключающего в себе ключ к пониманию действительности, имел первостепенное значение. Говоря о том, что изначально все названия точно соотносились с предметом, а впоследствии эта связь стерлась, Донн призывал увидеть величие в малом. В своем творчестве он часто использует слова cedar, amber, gold, lamb, bird, dog [Donne, 2001, c. 23-24], которые сохранили свое первоначальное значение. Обращение Донна к природе не случайно. Дело в том, что Донн переводил Клавдия Элиана, древнеримского писателя, принадлежащего к стоической философской школе, который в своих произведениях воспевал разнообразие природы.
Исследователи отмечают, что при написании стихотворений Джон Донн опирался на зрительный образ. Так, ИА. Бродский включает слово «алтарь», которого не было в оригинале. Это добавление, возможно, связано с ассоциацией, возникшей на основе сочетания слов «храм» marriage temple и «янтарь» — living walls of Jet, поскольку в храме золотистый, янтарный свет присущ алтарю:
This flea is you and I, and this Нет, больше чем женаты ты и я.
Our marriage bed, and marriage temple is. И ложе нам, и храм блоха сия.
Though parents grudge, and you, we're met, Нас связывают крепче алтаря
And cloistered in these living walls ofjet. Живые стены цвета янтаря.
И.А. Бродский бережно отнёсся к передаче ритма звучания стихотворения. Так, Донн широко использует аллитерацию [s] (this, deniest, sucks, know'st, sin, loss, swells, alas, triumph'st, find'st, yield'st, waste, since, innocence), что находит свое отражение в переводе И.А. Бродского («Твоя с моей в ней смешаны сейчас», «Пред вечным сном насытилась сполна», «Нас связывают крепче алтаря / Живые стены цвета янтаря»).
Стихотворение «Блоха» было также переведено Г.М. Кружковым, одним из крупнейших переводчиков английской поэзии. Если в переводе И.А. Бродского стихотворение приобрело мрачно-торжественное звучание, то в переводах Г.М. Кружкова — ироничное, что соответствует оригиналу. В переводе Г.М. Кружкова, как и в оригинале, используется нейтральная и разговорная лексика: mark — «взгляни и погляди», suckt — «куснула», thou triumph'st — «глядишь победно», flea — «блошка». В то же время у И.А. Бродского — устаревшая и книжная: marke — «узри», purpled — «обагрённый», swells — «насытилась сполна», nor mee the weaker now — «не ослабла мощь моя», suckt — «отпила».
Однако подобная ирония для российского читателя непонятна: стихотворение, в котором «блоха» сравнивается с «храмом» и поднимается вопрос греховности, воспринимается предельно серьезно. В то же время перевод И.А. Бродского полностью отвечает восприятию читателя: переводчик совершает прагматическую трансформацию, сознательно изменяя коммуникативный эффект исходного речевого произведения. В этом отношении перевод И.А. Бродского отвечает пониманию Ю.Д. Левина о «наилучшем способе переводить стихи», который заключается в необходимости «воссоздать не конкретное произведение, но эстетический идеал» [Левин, 1985, с. 8—9].
Социокультурный контекст и религиозно-этические представления в период создания произведения во многом определяют тональность, смысловое наполнение перевода. Так, в ярчайшем стихотворении Донна «A Valediction: Forbidding Mourning» Г.М. Кружков перевел слово men рядом синонимов («толпа», «суеверы» и «люди»):
Moving of th' earth brings harms and fears; Страшат толпу толчки земли,
Men reckon what it did, and meant; О них толкуют суеверы,
But trepidation of the spheres, Но скрыто от людей вдали
Though greater far, is innocent. Дрожание небесной сферы.
Слово «толпа» означает «скопление людей, сборище», а в переносном смысле «безликую массу людей в её противопоставлении выдающимся личностям». Однако во времена Донна вопросы мироздания, происхождения природных явлений носили философский характер, на них пытались найти ответ просвещенные люди эпохи. При этом всех ученых до XVIII в. называли философами,
а вступительная статья к первому изданию стихотворений Донна (1633) была озаглавлена «To the Understanders» («Для тех, кто понимает»). Этот фрагмент точно передан в переводе И.А. Бродского:
Землетрясенье взор страшит, Ввергает в темноту умы. Когда ж небесный свод дрожит, Беспечны и спокойны мы.
То есть И.А. Бродский показывает, что на эти вопросы ответ еще не был найден («Ввергает в темноту умы»), но его поиском занималась интеллектуальная элита («умы»). Не случайно слово men передано местоимением «мы»: стихотворения Донна были адресованы образованному читателю.
Переводы стихотворений Джона Донна оказали влияние на становление И.А. Бродского как поэта. В Нобелевской лекции он скажет: «Самое большое, что можно сделать для того, кто лучше нас, — продолжать в его духе. И в этом, я думаю, суть всех цивилизаций» [Бродский, 1999, с. 256].
«Наши мысли родились великанами, — писал Донн. — Они простерлись с Востока до Запада, от земли до неба, они не только вмещают в себя Океан и все земли, они охватывают Солнце и Небесную твердь; нет ничего, что не вместила бы моя мысль. <...> Любая из мыслей моих пребывает рядом с Солнцем, воспаряет превыше Солнца, обгоняет Светило и пересекает путь Солнечный, и шага одного им на это достаточно» (перевод А.В. Нестерова) [Donne, 1923, p. 16]. Б.В. Томашевский, Д.М. Щедровицкий и И.А. Бродский в своих переводах Джона Донна на русский язык провели через свое мировидение мысли и творческие искания английского поэта. Переводы Б.В. Томашевского отсылали к «золотому» веку русской поэзии. Знакомая с детства мелодия стиха скрыла неравномерность композиции, прерывистое развитие сюжета, предельное развертывание метафоры и разорванный ритм фразы составили основу лирики Донна. В переводах Д.М. Щедровицкого, насыщенных библеизмами, Донн предстал поэтом религиозным, а переводы И.А. Бродского, которого некоторые исследователи называли русским поэтом-метафизиком, оказались сродни англоязычному оригиналу и духу эпохи. Создавая воплощение авторского «я», они избрали для себя путь, который можно определить как «золотой», «библейский», «свой собственный».
Список литературы
Беньямин В. Задача переводчика: предисловие к переводу «Парижских картин» Бодлера. СПб.: Академический проект, 2002. С. 87—111.
Benjamin, W. Zadacha perevodchika: predislovie k perevodu «Parizhskih kartin» Baudelaire [A translator's task: introduction to translations of Baudelaire's «Paris pictures»], SPb.: Akademicheskij proekt, 2002. S. 87—111 (in Russian).
Бродский И.А. Сочинения Иосифа Бродского. Т V СПб.: Пушкинский фонд, 1999.
Brodsky, I.A. Sochinenija Josepha Brodskogo [Joseph Brodsky's selected essays], Vol. V, SPb.: Pushkinskij fond, 1999 (in Russian).
Брук Р. Рецензия на «Стихотворения Джона Донна», изданные Гербертом Дж.К. Грирсоном // Литературное обозрение. 1997. № 5.
Bruk, R. Recenzija na «Stihotvorenija Jhona Donna», izdannye Gerbertom Dzh. K. Grirsonom [A review of «Poems of John Donne» edited by Herbert J.C. Grierson] // Literaturnoe obozrenie, 1997, N 5 (in Russian).
Гарбовский Н.К. Сопоставительная стилистика и методология перевода // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 22. Теория перевода, 2013. № 1. С. 14—35.
Garbovsky, N.K. Sopostavitelnaja stilistika i metodologija perevoda [Comparative Stylistics and Translation Methodology] // Vestnik Moskovskogo univer-siteta, Ser. 22, Teorija perevoda, 2013, N 1. S. 14—35 (in Russian).
Горбунов А.Н. Поэзия Джона Донна, Бена Джонсона и их младших современников // Английская лирика первой половины XVII века. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1989. 572 с.
Gorbunov A.N. Pojezija John Donne, Bena Johnson i ih mladshih sovremen-nikov // Anglijskaja lirika pervoj poloviny XVII veka [Poetry of John Donne, Ben Johnson and their contemporaries // English poetry of the first half of 17 century], M.: Izdatelstvo Moskovskogo Universiteta, 1989. 572 s. (in Russian).
Донн Джон. Стихотворения и поэмы / Под ред. Г. Кружкова. М.: Эксмо, 2011. 480 с.
John Donne. Stihotvorenija i pojemy / Pod red. G. Kruzhkova [Songs and poems, ed. by G. Kruzhkov], M.: Jeksmo, 2011. 480 s. (in Russian).
Костикова О.И. Переводческая критика: «прозрачность» vs «зеркальность» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 22. Теория перевода. 2010. № 3. С. 41—53.
Kostikova, O.I. Perevodcheskaja kritika: «prozrachnost» vs «zerkalnost» [Translation Criticism: Transparency vs Reflection] // Vestnik Moskovskogo universiteta, Ser. 22, Teorija perevoda, 2010, N 3. S. 41—53 (in Russian).
Левин Ю.Д. Русские переводчики XIX в. Эволюция художественного перевода. Л.: Наука, 1985. 297 с.
Levin, J.D. Russkie perevodchiki 19 v. Jevoljucija hudozhestvennogo perevoda [Russian translators of 19 century. Evolution of literary translation], L.: Nauka, 1985. 297 s. (in Russian).
Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X—XVII вв.: эпохи и стили / Д.С. Лихачев; Акад. наук СССР, Ин-т рус. лит. Л.: Наука, 1973. 254 с.
Lihachev, D.S. Razvitie russkoj literatury 5—17 vv.: epohi i stili [Evolution of Russian literature of 5—17 centuries: epochs and styles] / D.S. Lihachev; Akad. nauk SSSR, In-t rus. lit., L.: Nauka, 1973. 254 s. (in Russian).
Лотербах Э. Гений в изгнании // Бродский Иосиф. Большая книга интервью. М.: Изд-во «Захаров», 2000. С. 305-328.
Loterbah, E. Genij v izgnanii // Brodsky Joseph. Bolshaja kniga intervju. [Joseph Brodsky: a genius in exile / Interviews' book], M.: Izd-vo «Zaharov», 2000. S. 305-328 (in Russian).
Маковский М.М. Язык — миф — культура: Символы жизни и жизнь символов. М.: Русские словари, 1996. 330 с.
Makovsky, M.M. Jazyk — mif — kultura: Simvoly zhizni i zhizn simvolov [Language — myth — culture: Life's symbols and symbols' life], M.: Russkie slovari, 1996. 330 s. (in Russian).
Маршак С.Я. Собрание сочинений в 8 т. М.: Худ. лит-ра., 1969. Т. 3. Избранные переводы. 816 с.
Marshak, S.Y. Sobranie sochinenij v 8 t. [Collected works in 8 volumes], M.: Hud. lit-ra., 1969, Vol. 3, Izbrannye perevody. 816 s. (in Russian).
Мишкуров Э.Н. О «герменевтическом повороте» с современной теории и методологии перевода (часть I) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 22. Теория перевода. 2013. № 1. С. 69-91.
Mishkurov, E.N. O «germenevticheskom povorote» s sovremennoj teorii i meto-dologii perevoda (chast I) [On the «Hermeneutical Turn» in the Contemporary Theory and Methodology of Translation (Part I)] // Vestnik Moskov-skogo universiteta, Ser. 22, Teorija perevoda, 2013, N 1. S. 69-91 (in Russian).
Нестеров А.В. Рецепция поэзии Джона Донна в русской литературе: Дисс. ... канд. филол. наук: 10.01.01. М., 2000. 192 с.
Nesterov, A.V. Recepcija pojezii John Donne v russkoj literature [Reception of John Donne's poetry in Russian literature]: Diss. ... kand. filol. nauk: 10.01.01, M., 2000. 192 s. (in Russian).
Пушкин А.С. Сочинения. М.: Гослитиздат, 1949. 654 с.
Pushkin, A.S. Sochinenija [Selected essays], M.: Goslitizdat, 1949. 654 s. (in Russian).
Словарь языка Пушкина: В 4 т. / Под ред. В.В. Виноградова, С.Г. Бархударова, Б.В. Томашевского. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1956-1961.
Slovar jazyka Pushkina: V 4 t. [A dictionary of Alexander Pushkin language] / Pod red. W Vinogradova, S.G. Barhudarova, B.V Tomashevskogo, M.: Gos. izd-vo inostr. i nac. slovarej, 1956-1961 (in Russian).
Томашевский Б. Поэзия Джона Донна // Джон Донн. Стихотворения. Л.: Худ. лит-ра, 1973. 168 с.
Tomashevsky, B. Pojezija Johna Donna [John Donne's poetry] // John Donne. Stihotvorenija, L.: Hud. lit-ra, 1973. 168 s. (in Russian).
Фёдорова Л.Г. Перевод как источник оригинала: Джон Донн и любовная лирика Бродского // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2010. № 3. С. 95-104.
Fedorova, L.G. Perevod kak istochnik originala: John Donne i ljubovnaja lirika Brodskogo [Translation as a source of original text: John Donne and lyric poems of Brodsky], Vestnik Moskovskogo universiteta, Ser. 9, Filologija, 2010, N 3. S. 95-104 (in Russian).
Чернов Г.В. Теория и практика синхронного перевода. М.: Междунар. отношения, 1978. 208 с.
Chernov, G. V. Teorija i praktika sinhronnogo perevoda [Theory and practice of simultaneous translation], M.: Mezhdunar. otnoshenija, 1978. 208 s. (in Russian).
Carlson, Eric Josef. The Boring of the Ear: Shaping the Pastoral Practice of Preaching in England, 1540—1640 // Preachers and People in the Reformations and Early Modern Period / Ed. by Larissa Juliet Taylor. Brill, 2001. Donne, John. Collected poems / Ed. by Roy Booth. Wordsworth Editions Limited. 2002.
Donne, John. Devotions upon Emergent Occasions / Ed. by John Sparrow. Cambridge Univ. Press, 1923. Donne, John. Essayes in Divinity / Ed. by Anthony Raspa. McGill-Queen's Univ. Press, 2001.
Johnson, Samuel. Cowley // Johnson Samuel. Lives of the English Poets. Vol. L.
Oxford: Oxford University Press, 1938. McCullough, P.E. Sermons at Court. Politics and religion in Elizabethan and
Jacobean preaching. Cambridge University Press, 1998. Tayler, W. Edward. Donne's Idea of a Woman: Structure and Meaning in The Anniversaries. Columbia University Press, 1991.
