Обзор журналов и новые книги Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Санкт-Петербургская православная духовная академия

Архив журнала «Христианское чтение»

Обзор журналов и новые книги:

1. П.И. Лепорский. Статьи о старокатоличестве в

академических журналах за 1904 год

2. Карташев А.В. Свящ. Н. Стеллецкий Князь А.Н.

Голицын и его церковно-государственная деятельность. Киев, 1901 год

Опубликовано:

Христианское чтение. 1904. № 12. С. 860-889.

© Сканирование и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.

СПбПДА

Санкт-Петербург

2009

x x x x x x x x x x x x x x x x x x x х х х х х

ИГ W9* —”Щ0 щ щ щщщ щщщ щщщ WWW щщщ W + W WWW * WWW WWW ^

иозоръ журналовъ и новыя книги.

I.

Статьи о старо католичествѣ въ академическихъ журналахъ

за 1904 годъ.

Московскій и казанскій академическіе журналы за текущій годъ богаты статьями но вопросу о старокатоличествѣ. По направленію своему статьи того и другого журнала различны до противоположности, ііъ органѣ Московской академіи пишутъ восторженные хвалители и защитники старока-толичества; ігь Казанскомъ журналѣ работаютъ усердные и суровые полемисты.

Въ чисто хронологическомъ порядкѣ первое мѣсто принадлежитъ статьѣ прот. П. Свѣтлова: „Старокатолическій вопросъ въ ого новомъ фазисѣ“. Новый фазисъ для старокатолическаго вопроса наступилъ потому, что неожиданно открылось новое серьезное препятствіе къ соединенію нашей церкви съ старокатолнческой, моментч. котораго казался о. Свѣтлову уже близкимъ, такъ какъ за послѣднія десять лѣтъ „достаточно выяснилось для истинныхъ друзей христіанскаго міра полное единомысліе старокатоликовъ съ нами во всѣхч. существенныхъ пунктахъ вѣроученія“. Новымъ препятствіемъ оказалось ученіе старокатоликовч. о церкви, и открытіе отого препятствія въ первый разъ было сдѣлано проф. В. Керенскимъ—въ его сообщеніи о пятомъ интернаціональномъ старокатолическомъ конгрессѣ 1902 г. Въ ученіи „новѣйшаго“ старокатолицизма о церкви проф. Керенскій,

по словамъ о. Свѣтлова, „усматриваетъ два важныхъ заблужденія. Здѣсь есть дѣленіе церкви на видимую и невидимую— это заблужденіе протестантское... Старокатолики, далѣе, не находятъ возможнымъ, вмѣстѣ съ проф. А. Гусевымъ, отожествлять восточную церковь съ вселенскою церковью, съ вытекающими отсюда послѣдствіями,—и это второе важное заблужденіе старокатолицизма“. За такое открытіе о. Свѣтловъ обвиняетъ проф. Керенскаго въ противорѣчіи съ самимъ собою, какъ авторомъ изслѣдованія о старокатолицизмѣ, явившагося въ 1894 г. Въ этомъ изслѣдованіи проф. Керенскій находилъ у старокатоликовъ тѣ же самыя заблужденія, которыя указываетъ и теперь, „но съ тѣмъ огромнымъ различіемъ, что въ первомъ случаѣ авторъ находитъ это' ученіе православнымъ, а во второмъ—неправославнымъ“. Такимъ образомъ перемѣна произошла, по словамъ о. Свѣтлова, не въ самомгь старокатолицизмѣ, а лишь въ отношеніи къ послѣднему г. Керенскаго,—„и до такой степени рѣзкая, что между лрежним'і, г. Керенскимъ 1894 и позднѣйшимъ 1902 цѣлая бездна“. Выводъ изч> новаго ученія о церкви по вопросу о соединеніи старокатоликовъ съ православною церковью, не сдѣланный г. Керенскимгь, дѣлаетъ еп. Сергій въ 43—45 Церк. Вѣстника за 1902 г. Здѣсь это ученіе объявляется главнымъ препятствіем'ь къ соединенію, и послѣднее является еще болѣе серьезнымъ, „если,—какъ говоритъ о. Свѣтловъ,—самое понятіе старокатоликовъ о церкви правильно“. Проф. Гусевъ въ прошлогоднемъ отвѣтѣ старока-то.тикамъ призналъ ихъ понятіе о церкви „чисто еретическимъ ученіемъ“. О. Свѣтлова* наоборотъ и въ прошломъ еще году старался показать, что „воззрѣніе, выданное за еретическое и усвоенное старокатоликамъ, въ дѣйствительности раздѣляется православными богословами и высказывалось людьми несомнѣнно православными, какъ митр. моск. Филаретъ, митр. кіевскій Платонъ, еп. Ѳеофанъ Затворникъ и преп. Серафимъ Саровскій; воззрѣніе это проводится православною церковью въ ея богослуженіи и практикѣ принятія въ церковь инославныхъ христіапъ“. И въ настоящемч» году о. Свѣтловъ, по „надлежащемъ обсужденіи“ вопроса, приходитъ къ заключенію, что старокатолическое ученіе о церкви „невозможно называть „чисто протестантскимъ“ (какъ его назвалъ еп. Сергій), потому что оно есть ученіе чисто православное“. Чисто протестантское ученіе, выраженное въ

символическихъ его книгахъ, по словамъ о. Свѣтлова, не только различаетъ, но и разъединяетъ двѣ стороны въ церкви—видимую и невидимую, причемъ внѣшняя сторона не признается принадлежащею къ понятію о существѣ церкви, такъ что церковь сводится къ одной невидимой сторонѣ. Но это ученіе съ теченіемъ времени такъ измѣнилось, что „отъ чисто протестантскаго ученія ничего почти не остал^ь специфически протестантскаго даже въ самомъ протестантскомъ богословіи“. Выводъ очевиденъ самъ собою: „тѣмъ болѣе удивительно было бы найти у старокатоликовч,“ чисто протестантское ученіе... Дѣйствительно, старокатоликп не отрицаютъ видимую церковь, а признаютъ лишь дѣленіе церкви на видимую и невидимую, а такое дѣленіе признается въ полной мѣрѣ и православнымъ ученіемъ... Въ подтвержденіе этого приводится пара святоотеческих'ь свидѣтельстъ, нѣсколько выдержекъ изъ сочиненій Филарета московскаго и дѣлаются ссылки на' догматики Макарія и Филарета черниговскаго. Раскрывая православное ученіе о церкви, о. Свѣтловъ приходитъ къ тому заключенію, что только „по идеѣ церковь представляетъ нераздѣльное единство видимой и невидимой сторонъ, но въ реальной дѣйствительности можетъ наблюдаться ихъ большее или меньшее раздѣленіе, недостатокъ совпаденія“. Ма.чо того. „Углубляясь въ предметъ“, авторъ, на основаніи аналогіи отношенія видимой и невидимой сторонъ въ церкви съ отношеніемъ души и тѣла въ человѣкѣ, утверждаетъ даже, что какъ въ человѣкѣ „духу дана возможность, относительно, независимаго отъ тѣла существованія, такъ и въ церкви остается въ подлинномъ же смыслѣ возможность для невидимой стороны ея независимаго отъ видимой стороны существованія, какъ незримой плотским'ь очамъ сферы дѣйствія божественной благодати и пребыванія Бога въ душахъ вѣрующихъ во Христа“. Всѣмъ этимгь осуждается грубый реализмъ въ ученіи о церкви, на почвѣ коего „до извѣстной степени порождеігь“ вопрос ь и о томъ, гдѣ нынѣ искать вселенскую церковь. Вселенская церковь, понимаемая авторомъ какъ общество всѣхъ вѣрующихъ во Христа, обнимающее собою вѣка прошедшіе и время настоящее, небо и землю, „имѣетъ и невидимое бытіе, незримое очами“ и „лишена внѣшней организаціи“. Нѣтъ такой организаціи даже и въ земной церкви—части церкви вселенской. Мало и того: „ничего нѣтъ похожаго на какую либо

внѣшнюю организацію даже среди единовѣрныхъ церквей востока, лишенныхъ взаимнаго общенія (?!) и живущихъ каждая особнякомъ, ибо нельзя же считать организованнымъ единеніемъ случайную и рѣдкую переписку и письменныя сношенія представителей церквей“. Такимь образомъ „силою вещей обусловленъ тотъ фактъ, что въ настоящее время, послѣ раздѣленія церквей, земная вселенская церковь существуетъ на положеніи совокупности истинно вѣрующихъ во Христа, жаждущихъ, но пока лишенныхъ внѣшняго своего объединенія или единой внѣшней организаціи“.—Относительно другого заблужденія, усматриваемаго у старокатоликовъ въ ученіи о церкви, именно—отрицанія значенія за восточной церковью единой представительницы вселенской церкви, сужденіе о. Свѣтлова кратко. ІГо его убѣжденію, рѣшеніе этого вопроса „можетъ подлежать лишь компетенціи вселенскаго собора, а не помѣстныхъ церквей и тѣмъ болѣе отдѣльныхъ лицъ“. Основаній въ пользу отождествленія восточной церкви со вселенской нѣтъ. Если указываютъ на сохраненіе ею, во всей чистотѣ, вѣры, то,—по мнѣнію о. Свѣтлова,—„это можно утверждать только при божественномъ всевѣдѣніи“. Если ссылаются на сознаніе восточной церкви себя въ качествѣ вселенской, то и „Московская Русь нѣкогда считала себя единственно православною страною на землѣ... Что жъ отсюда слѣдуетъ?“ Да такого сознанія, утверждаетъ о. Свѣтловъ, и нѣтъ, ибо даже „оффиціальные представители церкви высказываютъ по этому вопросу діаметрально противоположные взгляды“. Нѣтъ вселенскаго самосознанія и въ русской церкви, ибо восьмнадцать лѣтъ тому назадъ г. Стояновъ находилъ мнѣніе о тождествѣ восточной церкви со вселенскою „нелѣпостью“, „узкимъ средневѣковымъ недомысліемъ“, „латинской исключительностью“, пережитымъ „взглядомъ допетровскихъ временъ“, „узкою односторонностью“ и т. д. Выводъ изъ всей статьи тотъ, что гоненіе на ученіе старокатоликовъ о церкви воздвигнуто совершенно напрасно. А такъ какъ и полемика о Kilioque и „пресуществленіи“ уже вполнѣ исчерпана „и притомъ въ пользу старокатоликовъ“, такъ что дальнѣйшая полемика представляетъ лишь „топтанье на одномъ мѣстѣ, безконечное пережевыванье жвачки“, то старокатолики вполнѣ удовлетворяютъ единственно-правильному условію соединенія—именно единству въ исповѣданіи вѣры.

Въ „дополненіи“ к'ь своей статьѣ о. Свѣтловъ дѣлаетъ двѣ критическія замѣтки. Первая касается статьи Керенскаго: „Кто виноватъ“, помѣщенной въ дек. кн. „Хр. Чтенія“ за прошлый годъ, и содержитъ заявленіе о томъ, что въ этой статьѣ нѣтъ ничего новаго сравнительно съ его отчетомч о пятомъ старокатолическомъ конгрессѣ, кромѣ развѣ „попытки автора (будто бы) извратить всѣмъ извѣстныя воззрѣнія на римскую церковь митр. моск. Филарета... да еще стремленіе навязать своимъ противникамъ мысли, какихъ они не высказывали“.—Вторая замѣтка направлена противъ пишущаго эти строки. О. Свѣтловъ протестуетъ „противъ небрежнаго изложенія авторскихъ (т. е. его, о. Свѣтлова) мыслей“, каковое будто бы допустилъ я въ обзорѣ, помѣщенномъ въ дек. кн. „Хр. Чтенія“ за прошлый годъ, именно высказывая будто бы мысль, что о. Свѣтловъ рекомендуетъ „въ рѣшеніи вопроса о соединеніи церквей руководиться только движеніями любящаго сердца“ и,* „хотя бы цѣною и въ ущербъ Христовой истины и чистоты православной вѣры“. Если читатели моего прошлогодняго обзора захотятъ провѣрить справедливость взведеннаго на меня обвиненія, то убѣдятся, что укоръ въ небрежности долженъ быть возвращенъ самому о. обвинителю. Смѣло могу заявить, что „въ изложеніи авторскихъ мыслей“ я былъ настолько тщателенъ и объективенъ, что передалъ ихъ почти всюду собственными словами автора, такъ что послѣдній вѣроятно не откажется подписаться подъ каждою изъ изложенныхъ мыслей, кромѣ развѣ той, что ухо есть менѣе здоровая часть, чѣмъ глазъ, потому что оно именно есть ухо, а не глазъ. Если я высказалъ мысль, которую о. Свѣтловъ не хочетъ признать своею, то не при изложеніи его статьи, а въ краткой критической замѣткѣ по поводу нея. Если о. Свѣтлову, поэтому, угодно упрекать меня, то пусть упрекаетъ не какъ референта въ небрежности, а какъ критика—въ непонятливости. Очень благодаренъ о. Свѣтлову, что онъ теперь просвѣтилъ меня относительно истиннаго смысла тѣхъ мѣстъ его статьи, которыя были поняты мною превратно. То, что я не уразумѣлъ, была, как'ь оказывается, „совершенно ясная мысль о необходимости большей сердечности въ рѣшеніи вопросовъ, опредѣляющихъ судьбы людей и цѣлыхъ народовъ“. Однако разсужденія о. Свѣтлова о младенцахъ вч> вѣрѣ, о недостаточности для спасенія внѣшняго признанія или знанія даже

всѣхъ истинъ вѣры, наконецъ о томъ, что требованіе правой вѣры не должно имѣть особаго, „остраго“ значенія,—думаю, не для мѳня одного могли послужить камнемъ преткновенія и затемнить ''„совершенно ясную“ мысль о. Свѣтлова. Охотно вѣрю словамъ о. Свѣтлова, что онъ достаточно любитъ истину и не пожертвуетъ чистотой православія ради своей „большей сердечности“. Однако, что значатъ и къ чему ведутся эти рѣчи о младенцахъ и т. д., когда обсуждается вопросъ о томъ, какъ православная церковь должна судить о западныхъ иновѣрцахъ, и „большая сердечность“ не предполагаетъ ли у о. Свѣтлова „меньшаго правовѣрія“? О. Свѣтловъ не признаетъ правильною высказанную мною мысль, что церковь должна со всею строгостью осуждать уклоняющихся (у меня было прибавлено: „сознательно“) отъ единства вѣры, хотя бы вѣра ихчі въ Христа выражалась въ дѣятельной любви къ Нему; любовь больше вѣры—исповѣдуетъ онъ. Такъ что же? Не значитъ ли это, что, по мнѣнію о. Свѣтлова, можно въ извѣстныхъ случаяхъ сознательно отступить отъ правовѣрія, и церковь не должна за это осуждать? Впрочемъ, можетъ быть я опять не понимаю какой-нибудь „совершенно ясной“ мысли о. Свѣтлова? Въ предупрежденіе однако повторенія о. Свѣтловымъ обвиненій „въ неумѣренномъ рвеніи объ охраненіи чистоты вѣры“ долженъ заявить, что не принадлежу къ числу такихъ ревнителей, въ чемъ о. Свѣтловъ можетъ легко убѣдиться, если соблаговолитъ прочесть нѣсколько страницъ моей статьи: „Христіанство и современное міровоззрѣніе“ („Хр. Чтеніе“, 1903, февр. стр. 224—229; въ отд. изданіи стр. 33—39).

Проф. В. А. Керенскій не оставилъ предъявленныхъ ему о. Свѣтловымъ обвиненій безъ отвѣта. Статья проф. Керенскаго озаглавливается: „Какъ пишетъ критику проф. П. Свѣтловъ“ (Прав. Соб., мартъ). Оказывается, что обвиняя Керенскаго въ неосновательномъ различеніи „прежняго“ и ^новѣйшаго“ старокатолицизма, о. Свѣтловъ представилъ въ ложномъ видѣ тѣ основанія, какія указывалъ г. Керенскій для этого различенія. Оказывается, далѣе, что и „противорѣчіе между г. Керенскимъ 1894 и 1902 г. существуетъ лишь въ пылкомъ воображеніи проф. Свѣтлова“. Что касается ученія старокатоликовъ о церкви, то не проф. Керенскій выдаетъ за дѣйствительное' ихъ ученіе свой силлогизмъ, какъ утверждаетъ это о. Свѣтловъ, а совершенно наоборотъ: „проф

П. Свѣтловъ ученіемъ старокатоликовъ признаетъ то, что является его собственнымъ силлогизмомъ, утверждая, будто новѣйшіе старокатоликн учатъ, что вселенская церковь лишь въ такихъ церквахъ, которыя въ неприкосновенности сохранили всѣ существенныя составныя части вселенской церкви, согласно исповѣданію семи вселенскихъ соборовъ. Въ дѣйствительности старокатоликн учатъ, что „вселенская церковь, какъ невидимое общество правовѣрующих'ь, заключена не только въ тѣхъ церквахъ, которыя сохраняютъ ученіе Христа по исповѣданію семи вселенскихъ соборовъ, а вообще во всѣхъ церквахъ и обществахъ христіанскаго міра, если въ нихъ найдется хоть только одинъ членъ, содержащій ученіе Христово согласно съ исповѣданіемъ семи вселенскихъ соборов'ь»... Возраженія о. Свѣтлова по вопросу о церкви проф. Керенскій признаетъ все же не лишенными серьезности; что же касается „аргументаціи“ по вопросам'ь о Filioque и пресуществленіи, то не находитъ въ ней „ничего кромѣ восклицаній, въ которыхъ, говоря откровенно, сколько трескотни, столько же и пустоты“. Относительно сужденій о. Свѣтлова о протестантскомъ ученіи о церкви проф. Керенскій выражаетъ пожеланіе видѣть въ нихъ „поменьше мнимо-ученаго апломба и побольше дѣйствительныхъ знаній“. Что у о. Свѣтлова выдается за чисто протестантское ученіе о церкви, на самомъ дѣлѣ представляетъ ученіе уже въ значительной степени измѣненное сравнительно съ первичнымъ, чистымъ протестантскимъ ученіемъ по этому вопросу. Еще болѣе несостоятельно утвержденіе Свѣтлова, будто въ настоящее время въ самомъ протестантствѣ не осталось почти ничего специфически протестантскаго отъ ученія о церкви. Въ дѣйствительности „цѣлая половина новѣйшихъ протестантскихъ богослововъ стремится изгнать изъ понятія о церкви догматико-теоретическій элементъ и вмѣстѣ съ этимъ, .слѣдовательно, отдать рѣшительный перевѣсь въ понятіи о церкви элементу невидимому предъ элементомъ видимымъ и, таким'ь образомъ, возстановить истинно или чисто протестантское ученіе о церкви“. Проф. Керенскій находитъ, далѣе, соверіпенно неправильнымъ у о. Свѣтлова какъ опредѣленіе церкви, такъ и взглядъ на взаимоотношеніе между видимымъ и невидимымъ элементами въ церкви. Если о. Свѣтловъ, пользуясь аналогіей между церковью и человѣческимъ. организмомъ, утверждаетъ, что невидимая сторона въ

церкви можетъ существовать независимо отъ видимой и лишь сама по себѣ устроятъ спасеніе человѣка, то по сужденію г. Керенскаго, это „значитъ сказать мысль безусловно ложную съ православной точки зрѣнія и допустимую только при протестантскомъ взглядѣ на спасеніе“, ибо существованіе видимой церкви, какъ раздаятелышцы благодатныхъ даровъ, „столь же необходимо, сколь необходимо существованіе благодати—невидимой стороны той же церкви“. Несостоятельнымъ признается и взглядъ о. Свѣтлова на римскую церковь какъ составную часть церкви вселенской. Этотъ взглядъ „теряетъ въ своемъ значеніи еще и потому, что онъ зиждется на плохо провѣренныхъ источникахъ“. Источникомъ какъ для Свѣтлова, такъ и Стоянова, на котораго онъ ссылается, служитъ прежде всего трудъ Авдія Востокова. Этого труда о. Свѣтловъ „совершенію не видѣлъ“; а если бы „внимательно проштудировалъ... то убѣдился бы, что этотъ богословъ напротивъ доказываетъ не вселенскій характеръ церкви римской“. Сомнительны указанія и на митр. Филарета, ибо отнюдь нельзя доказать, что онч> признавалъ римскую церковь частью вселенской церкви. Въ концѣ статьи авторъ опровергаетъ обвиненіе въ допущенныхъ якобы имъ противорѣчіяхъ въ вопросѣ объ условіяхъ соединенія съ старокатоликами и в'ь заключеніе выражаетъ пожеланіе о. Свѣтлову, подписавшему свою статью длиннымъ титуломъ „Профессоръ Университета св. Владиміра, Докторъ богословія, Протоіерей П. С.“, чтобы: „его статьи не только подписывались громкимъ титуломъ, но и оправдывались громкимъ титуломъ“.

Въ томъ же казанскомъ журналѣ выступилъ съ суровой критикой противъ о. Свѣтлова (нынѣ покойный) ироф. А. О. Гусевъ. Свою статью онъ предназначаетъ впрочемъ не въ качествѣ какого-либо отвѣта о. Свѣтлову, а въ огражденіе „меньшей братіи“ отъ соблазна еретическим'ь ученіемъ о. Свѣтлова. Въ безполезности полемики съ о. Свѣтловыми» и „нашими союзниками старокатоликовъ“ проф. Гусевъ вполнѣ убѣдился, и „только церковная власть,—по его словамъ,— вь состояніи прекратить, по крайней мѣрѣ въ духовной литературѣ, пропаганду у насъ старокатолическихъ заблужденій“. Къ такимъ пропагандистамъ проф. Гусевъ причисляетъ кромѣ о. Свѣтлова, съ его одной—„вредной для православной церкви“ статьей, и другой—„непотребной статьей“, еще г. Кирѣ-

ева, давшаго а) переводъ на нѣмецкій языкъ первой статьи о.Свѣтлова въ Revue internationale de Theologie и б) статью (въ „Церк. Вѣсти.“ за 1903 г.Х°№26—28) „Старокатолики и вселенская церковь“, а также доцента Лепорскаго за „рефератъ“ относительно какъ еі’О (проф. Гусева) труда, такъ и статьи о. Свѣтлова, помѣщенный въ послѣднемъ обзорѣ журналовъ въ „Хр. Чт.“ за прошедшій годъ *), Двѣ статьи о. Свѣтлова проф. Гусевъ признаетъ „небывалымъ въ нашей духовной періодической печати, позорящимъ журналч>, въ коемъ напечатаны онѣ, проявленіемъ: а) лицедѣйства или театра,іьничанья; б) различнаго лжесвидѣтельствованія; в) празднословія: г) браннословія:

д) самопротиворѣчія и е) глумленія надъ печатнымъ словомъ и надъ читателями“. Указавъ на нѣсколько примѣровъ лжесвидѣтельствованія о. Свѣтлова, авторъ переходитъ къ главному вопросу статьи—ученію о церкви, и здѣсь показываетъ, что о. Свѣтловъ, осуждая защищаемый проф. Гусевымъ взглядъ на наличную-вселенскую церковь и на „инослакныя христіанско-религіозныя общества“, на самомъ дѣлѣ держится того же самаго взгляда и самъ высказываетъ его въ своемъ „Опытѣ аполог. изложенія лравославно-христ. вѣроученія“. Мало того, въ томъ же „Опытѣ“ проф. Гусевъ находитъ доказательство и того, что и по остальнымъ пунктамъ полемики, по вопросам'ь о Filioquc и пресуществленіи, о. Свѣтловъ держится также одинаковыхъ съ нимъ убѣжденій. Такимъ образомъ кіевскій профессоръ, по .мнѣнію г. Гусева, выступаетъ его противникомъ только ради угожденія „старокатоликамъ и ихъ русскимъ покровителямъ“ и потому „оказывается замѣчательными» лицедѣемъ, актеромъ, надѣвшимъ маску, человѣкомъ величайшей неискренности“. Далѣе проф. Гусевъ пространно доказываетъ, что въ рѣшеніи всѣхъ трехъ спорныхъ вопросовъ—именно: „а) было-лн нѣкогда раздѣленіе единой церкви Христовой на двѣ половины: восточную и западную; б) какую наличную церковь должно признать единственной теперь на землѣ истинно вселенской организованной церковью и в) какъ относятся кт» ней остальныя хрпстіанско-религіозныя общины—входятъ ли онѣ ты» составъ ея, или же не вхо-

‘) За нисколько рѣзкихъ моііхъ слонъ относительно статьи проф. Гусева послѣдній отплатилъ мнѣ въ настоящей статьѣ съ лихвою. Но de mortuis aut. bene aut nihil... Могу лишь выразить сожалѣніе, что -j- проф. Гусевъ не удѣлилъ никакого вниманія моимъ словамъ: „не правъ ли скорѣе (чѣмъ, т. е., о. Свѣтловъ) въ данномъ случаѣ проф. Гусевъ“.

дятъ?“—былъ правъ именно онъ, проф. Гусевъ, а не о. Свѣтловъ. Рѣшеніе перваго вопроса, говоритъ г. Гусевъ, у него основывалось на свидѣтельствахъ Св. Писанія, Св. Преданія и символическихъ книгъ, а о. Свѣтловъ обозвалъ все я то „не заслуживающимъ подробнаго разбора“, а сдѣлалъ такъ потому, что указанныхъ доводовъ и „оспорить нельзя“, и еще но гой причинѣ, что ему „не истина дорога, а дорого обма-нываніе читателей, будто старокатолическое ученіе о церкви вполнѣ православно“. По отношенію къ этимъ доводамъ о. Свѣтловъ „лишь празднословитъ и путается въ самопротиворѣчіяхъ иногда весьма грубаго свойства“. Особенно осуждаетъ проф. Гусевъ своего противника въ этомъ случаѣ за то, что онъ „дерзнулъ назвать парадоксомъ ученіе вселенскаго собора и церковнаго преданія о вселенской нераздѣльной церкви“, т. о. защищаемую авторомъ мысль о нераздѣльности единой вселенской церкви. „Послѣ этого,—говоритъ проф? Гусевъ,—странно было бы осуждать Л. Толстого и разныхъ отечественныхъ сектантовъ за ихъ глумленіе надъ ученіемъ церкви... Вѣдь они въ правѣ ссылаться въ свое оправданіе на о. протоіерея, профессора и доктора богословія Свѣтлова и на давшій его статьѣ мѣсто академическій журналъ“. Въ попыткѣ о. Свѣтлова оправдать свою мысль о раздѣляемое™ церкви ссылкой на молитвы о соединеніи, якобы, церквей, проф. Гусевъ усматриваетъ лишь или „незнаніе или непониманіе о. протоіереемъ церковныхъ ектеній“. Наконецъ и упрекъ за „нечистое сравненіе“ западной церкви съ отдѣляющимися отъ нашего тѣла какими-либо частями, заимствованное у митр. Филарета, авторъ объясняетъ лишь тѣмъ, что это сравненіе „наглядно показываетъ всегдашнюю нераздѣльность церкви, а чрезъ это осуждаетъ еретическую мысль старокатоликовъ и ихъ русскихъ апологетовъ о раздѣленіи (•диной церкви Христовой на двѣ особыя половины: восточную и западную“.—Въ полемикѣ по второму изъ вышеуказанныхъ вопросовъ проф. Гусевъ находитъ у о. Свѣтлова тотъ существенный недостатокъ, что онъ не представляетъ твердыхъ доказательствъ какой-либо измѣны нашей православной церкви вѣроученію и основнымъ установленіямъ древней вселенской церкви, когда заподозриваетъ ея вселен-скость. Поэтому въ глумливовъ отзывѣ о. Свѣтлова о „вселенскомъ самосознаніи“ онъ усматриваетъ не что иное, какъ „знакъ его своекорыстнаго отреченія отъ своей Матери—

57

церкви1-. Въ словахъ о. Свѣтлова, что лишь „при божественномъ всевѣдѣніи можно утверждать, что только восточная церковь сохранила во всей чистотѣ православную вѣру“, проф. Гусевъ видитъ „дѣтски-наивное возраженіе“, а апеллированіе его кт. вселенскому собору, какъ единственно компетентному судьѣ вопроса о наличной вселенской церкви, представляетъ, по его словамъ, „если не іезуитскій изворотъ, то рѣшительное непониманіе дѣла“. Если о. Свѣтловъ, ссылаясь на слова г. Стоянова, выводитъ заключеніе объ отсутствіи вч> нашей церкви сознанія объ ея вселенскости, то съ равнымъ правомъ можно было бы заключать объ еретичествѣ нашей церкви на основаніи того, что въ ней есть лица, не умѣющіе отличить Іисуса Христа отъ Николая Чудотворца. Самосознаніе церкви выражается въ ея символическихъ книгахъ, въ ея богослуженіи, въ ея особыхъ заявленіяхъ, а также и „въ научныхъ системахъ православнаго догматическаго богословія, рекоыендуе’мых ь церковною властью въ качествѣ руководствъ при изученіи богословія“. Сюда и слѣдовало бы обратиться о. Свѣтлову. Ссылка о. Свѣтлова на м. Филарета также не имѣетъ значенія, ибо даже въ его „Разговорѣ“ выражается не малое осужденіе римской церкви, а въ Катихизисѣ прямо и ясно признается вселенской церковью только восточная православная церковь. -— Отвѣчая о. Свѣтлову по третьему вопросу, проф. Гусевъ прежде всего отвергаетъ взводимое на него обвивеніе, будто онъ жестокосердно обрекаетъ всѣхъ инославныхъ на вѣчную погибель и осужденіе, тогда какъ на самомъ дѣлѣ онъ не допускаетъ такого осужденія даже для язычниковъ, если они не имѣли средствъ познать истину, но поступали въ своей жизни по требованіямъ своей совѣсти. Что касается правдивости взгляда проф. Гусева на отношеніе западной церкви ко вселенской церкви, то ее подтверждаетъ самъ же о. Свѣтлов'ь, когда указываетъ на способы принятія протестантовъ и католиковъ вч> лоно православной церкви: онъ только „ради своихъ партійныхъ цѣлей“ скрылъ отъ читателей, что вопросы, предлагаемые инославнымъ при этомъ принятіи, ясно показываютъ, что по воззрѣнію православной церкви послѣдніе стоятъ внѣ вселенской церкви. Если о. Свѣтловъ утверждаетъ, что противоположное мнѣнію проф. Гусева воззрѣніе на отношеніе ішославнмхъ общинъ ко вселенской церкви „усвоено лучшими богословами православной церкви, ея подвижниками,

іерархами", то на провѣрку оказывается, что указываемыя лида: кіевскій митр. Платонъ, еп. Ѳеофанъ (Говоровъ), проф. о. Сергіевскій, Хомяковъ „сполна ниспровергаютъ и осуждаютъ то лжеученіе о церкви, которое, ради своихъ партійныхъ интересовъ и цѣлей, о. Свѣтловъ защищаетъ путемъ лжесвидѣтельствъ“. Переходя отъ этой „исторической хлестаковщины“ о. Свѣтлова къ его оригинальнымъ соображеніямъ по вопросу объ отношеніи инославныхъ общинъ ко вселенской церкви, Гусевъ находитъ, что онъ превращаетъ церковь „въ безпорядочное и хаотическое сборище людей, до противоположности различныхъ между собою даже въ догматическихъ вѣрованіяхъ, относящихся равнодушно къ этой разноголосицѣ и якобы могущихъ имѣть своимъ главою Христа, а себя считать единымъ Его тѣломъ—церковью1'. О. Свѣтловъ оправдываетъ такое „глумленіе надъ вселенской церковью Христовой“ ссылкой на то, что между церквами Востока и Запада есть нѣчто общее, связующее ихъ въ единый христіанскій міръ. Проф. Гусевъ отвѣчаетъ, что „есть нѣчто общее даже между дьяволомъ и ангеломъ, между добромъ и зломъ, ибо они одинаково существуютъ“. Не отрицая, что Господь такъ или иначе воздѣйствуетъ и на инославныхъ, и что между’ послѣдними были и есть „горячо вѣрующіе и, повидимому, глубоко любящіе Христа“, проф. Гусевъ утрерждаѳтъ, однако, что вселенская церковь обязана считать ихъ еретиками и отрицаться отъ нихъ; иначе, „разсуждая подобно о. Свѣтлову, въ концѣ всего можемъ дойти до того, что включимъ въ составъ вселенской церкви Христовой даже язычниковъ, горячо вѣрующихъ и имѣющихъ доброе отзывчивое сердце“..._Но особенно возмущается проф. Гусевъ тѣмъ, что „изъ сыновъ и даже пастырей православной церкви нашелся человѣкъ“, который дерзнулъ сказать, что восточная церковь осталась лишь болѣе вѣрной Христову ученію, а западная менѣе вѣрною, между тѣмъ какъ даже нѣкоторые представители инославныхъ исповѣданій признаютъ восточную церковь во всемъ вѣрною Христову ученію. Рѣшительно осуждаетъ проф. Гусевъ и попыткзг г. Свѣтлова защитить свою мысль о томъ, что въ составъ вселенской церкви входятъ и инославныя общины, указаніемъ на первенствующее значеніе въ христіанствѣ любви. Онъ усматриваетъ здѣсь даже „хитро проводимую тенденцію ввести въ лоно истинной вселенской церкви Христовой даже спинозистовъ,

57*

толстовцевъ и подобныхъ имъ людей“, ибо и спинозисты и толстовцы всю суть религіозно-нравственной жизни человѣка поставляютъ въ любви къ Богу и людямъ, какъ и Свѣтловъ признаетъ любовь истиною истинъ христіанства п самымъ важнѣйшимъ въ законѣ. Первымъ и непремѣннымъ условіемъ принадлежности къ церкви вселенской служитъ правая вѣра; и церковь требуетъ этого условія потому, что „разсматриваетъ себя не какъ только внѣшнее учрежденіе, не какъ коллективную юридическую единицу, а видитъ въ себѣ не иное что, какъ тѣло своего Главы—Господа Іисуса Христа“.—Вч> заключеніи своего обширнаго трактата проф. Гусевъ останавливается на заявленіи о. Свѣтлова, будто въ настоящее время земная вселенская церковь, и даже единовѣрныя церкви востока, лишены внѣшней организаціи. Такое заявленіе проф. Гусевъ объяснятъ лишь тѣмъ, что о. Свѣтловъ „способенъ нарпцать сущее яко не сущее—ради своекорыстныхъ интересовъ и цѣлей“. Наличность организующаго начала въ церкви въ видѣ іерархіи „есть безспорное, доступное наблюденію всякаго человѣка, явленіе“. Мало того. Есть и теперь органъ для выраженія совокупной вѣры и воли всей церкви—вселенскій соборъ. Если со времени послѣдняго вс. собора не собиралось новаго вс. собора, то исключительно по причинамъ внѣшнимъ. Но и помимо соборовъ, совокупная вѣра и воля всей церкви находила себѣ выраженіе именно вч> Православномъ Исповѣданіи и Посланіи восточныхъ патріарховъ.

Вч> полную противоположность проф. Гусеву, генералъ А. .4. Кирѣевъ выступаетъ въ двухъ статьяхъ: „Отвѣтъ профессору В. А. Керенскому“ и „Отвѣтъ о. игумену Сергію“ (Бог. В. мартъ, іюнь—авг.) защитникомъ православное™ етарокатоликовъ.—Вопросы о Filioque и пресуществленіи, пишетъ г. Кирѣевъ въ первой статьѣ, "исчерпаны. Относительно Filioque покойный В. В. Болотовъ доказалъ, что какъ частное богословское мнѣніе оно не можетъ служить impedimen-tum dirimens къ возстановленію общенія между православной восточной и старокатолической церквами. Относительно второго самъ авторъ раньше указывалъ на тожественность ученія етарокатоликовъ съ нашимъ. Въ настоящее время онъ указываетъ па то, что среди русскихъ богослововъ, у многихъ изъ коихъ замѣчается стремленіе къ матеріализаціи таинства по привычкѣ отожествлять слово „духовность“ съ словомъ „отвлеченность“, чрезвычайно вѣрная постановка

вопросу о трансубстанціаціи дана еп. ямбургскимъ Сергіемъ. Послѣдній учитъ, что „преложеніе совершается духовно, Тѣло и Кровь Христовы остаются явленіями духовными и питаютъ насъ духовно“, но „они есть въ дѣйствительности, помимо нашего личнаго отношенія къ элементамъ таинства“. Г. Кирѣевъ заявляетъ, что онъ обращался къ проф. Мишо и еп. германских'ь старокатоликовъ Веберу съ запросомъ, признаютъ ли старокатолики объективность таинства евхаристіи, какъ она выражена у преосв. Сергія, и получилъ утвердительный отвѣтъ. „На этомъ, по мнѣнію автора, можно бы и успокоиться, считая объясненія старокатоликовъ совершенно православными и довлѣющими“.— Относительно взгляда старокатоликовъ на нашу церковь, г. Кирѣевъ увѣряетъ, что они несомнѣнно признаютъ ее представительницей и право-пріемницей древней, нераздѣленной церкви первыхъ восьми вѣковъ, а не признаютъ лишь такихъ теченій мысли въ нашей богословской наукѣ, которыя основаны не на св. писаніи и постановленіяхъ вселенскихъ соборовъ, и которымъ, однако, у насъ многіе придаютъ догматическое значеніе. Если старокатолики расширяютъ опредѣленіе церкви, включая именно всѣхъ вѣрующихъ православно, гдѣ бы они ни находились, то, по мнѣнію г. Кирѣева, „такое расширенное опредѣленіе церкви не невѣрно, тѣмч> болѣе, что старокатолики вводятъ вгь него весьма существенные коррективы“, именно требуютъ, чтобы сознающіе себя православно вѣрующими непремѣнно и присоединились къ православной церкви или „соединились въ отдѣльную православную церковь“. Впрочемъ, спор'ь о пониманіи термина „церковь“ авторъ считаетъ чисто академическимъ и потому не имѣющимъ значенія для рѣшенія вопроса о возсоединеніи церквей. Рѣшеніе этого вопроса, замѣчаетъ при семъ г. Кирѣевъ, тормозится у насъ тѣмъ, что многіе склонны считать „важными вопросами“ такія ученія, „которыя нисколько не относятся до дѣйствительныхъ религіозныхъ задачъ, до духовной, этической жизни человѣка".—Г. Кирѣевъ весьма удивляется тому, что проф. Керенскій приписалъ ему мнѣніе, будто онъ считаетъ римскую церковь вселенскою. Напротивъ, г. Кирѣевъ считаетъ даже своей заслугой выясненіе еретичности этой церкви; а если говоритъ о ея „принадлежности“ ко вселенской церкви, то лишь „по скольку она православна“ и не лишена благодати. Еще болѣе здивленъ г. Кирѣевъ тѣмъ,

что г. Керенскій приписываетъ ему обвиненіе православной церкви въ медлительности нашихъ переговоровъ съ старо-католиками. Не церковь, говоритъ авторъ, обвинялъ онъ, а насъ, нашихъ богослововъ, всѣхъ интересующихся дѣломъ, помогающихъ ему или тормозящихъ его.

„Старокатоликамъ и сторонникамъ ихъ ученія,—пишетъ г. Кирѣевъ во второй своей статьѣ,—полемизировать очень трудно; сплошь да рядомъ случается, что полемика, благополучно оконченная съ однимъ противникомъ, возобновляется ab ovo съ другимъ, какъ будто не имѣющимъ ни малѣйшаго понятія о предыдущей, только что оконченной“. Такъ и игу-мен-ь Сергій обращается къ старокатоликамъ съ такими требованіями, которыя ими давно исполнены, именно—чтобы они отказались отъ заблужденій Рима и повѣрили нашему православію. Ошибается игумешь Сергій и въ томъ, когда говоритъ, что старокатолики, выйдя изъ римской церкви, остались безъ всякой‘церковной почвы подъ ногами и занимаются отысканіемъ церкви. Церковь у старокатоликовъ была, они въ ней остались, они являются законными представителями Западной Апостольской церкви, а отдѣлились отъ этой церкви сторонники непогрѣшимаго. Старокатолики поэтому ищутъ не присоединенія, а возсоединенія съ православной церковью, и историческіе примѣры оправдываютъ ихъ исканія. Для возсоединенія старокатоликовъ съ правосл. церковью требуется лишь, чтобы они заявили, что отвергаютъ римскія новшества, и доказали, что они православны. „Но это онн дявнымъ давно совершили“. Отъ старокатоли-ковъ можно требовать только догматическихл, постановленій, обязательныхъ для всѣхъ христіанъ, которыя провозглашены вселенскими соборами; между тѣмъ имъ пытаются навязать разныя измышленія, добродушно выдаваемыя за древнее и настоящее ученіе нераздѣленной церкви. Не можетъ служить препятствіемъ къ соединенію и вопросъ о старокатолической іерархіи; сомнѣваться въ законности и дѣйствительности послѣдней „можно лишь, забывъ исторію нашей же православной Церкви“. Наконецъ, высказываемое въ послѣднее время опасеніе усилить расколъ чрезъ соединеніе съ старокатоли-ками представляетъ, но мнѣнію г. Кирѣева, „плодъ положительнаго недомыслія“. Объявленіе, что наша церковь допускаетъ свободу въ богословскихъ мнѣніяхъ и обрядахъ, лишь благодѣтельно подѣйствуетъ на паству, ибо отвлечетъ ео

отъ внѣшней, обрядовой стороны религіи и заставитъ обратить вниманіе на болѣе существенное въ религіозной жизни. „Опасеніе же, что какіе-то темные люди, можетъ быть, истолкуютъ нелѣпо признаніе ученія старокатоликовъ православнымъ“, отнюдь не должно „останавливать насъ въ такомъ святомъ дѣлѣ“. Отъ соединенія съ старокатоликами можно даже ожидать ослабленія раскола, какъ можно думать въ виду тѣхъ благихъ результатовъ, которые уже принесли намъ сношенія съ старокатоликами.

Тогда какъ г. Кирѣевъ заявляетъ, что между старокато-ликами и православными въ ученіи о таинствѣ евхаристіи нѣтъ никакого разногласія, и увѣряетъ властности, что и проф. Мишо вполнѣ согласенъ съ той формулой ученія, какую далъ еп. Сергій, въ ІІравосл. Собес. (апр. май) проф. П. II. Пономаревъ продолжаетъ полемизировать съ тѣмъ же проф. Мишо по этому вопросу, поскольку разногласіе обнаруживается вч> пониманіи ученія объ евхаристіи св. Іоанна Златоуста. Вч> этюдѣ Saint Jean Chrysostome et 1’Eucharistie (Revue Internat, de thdol. 1903, Л» 41) проф. Мишо утверждаетъ, что „св. отецъ зналъ ученіе только о духовномъ причащеніи Христа вь евхаристіи, но ничего не зналъ ни о тѣлесномъ присутствіи Его ва, евхаристіи, ни о матеріальномъ Его вкушеніи, словомъ- -ничего такого, что содержится вч. терминѣ: пресуществленіе“. Такое пониманіе проф. Пономарева., находить ошибочнымъ и видитъ на, немъ лишь результатъ односторонняго анализа приводимыхъ Мишо текстовъ и односторонности самого подбора изреченій Златоуста. Критически повѣряя приводимыя у Мишо данныя и опираясь на нѣсколькихъ новыха>, опущенныхъ Мишо, данныхъ, авторъ приходитъ кь выводу, что Златоустъ вѣрилъ не въ духовное только, но и въ матеріальное присутствіе Христа ва, евхаристіи и въ тѣлесное вкушеніе его.

Таковы сужденія о старакатоличествѣ нашихъ богослововъ, выступающихъ въ академичееких'ь журналахъ текущаго і ода. Какъ видитъ читатель, разногласіе полное. И нужно при этомъ замѣтить, что даже и самый ревностный полемистъ противъ старокатоликовъ нричйсляеть себя къ числу „радѣтелей единенія“ и говорить о нравственной обязанности споспѣшествовать наступленію этого вождѣленнаго событія. Выходитъ, до извѣстной степени, кака, ва> баснѣ:

...Лебедь рвется въ облака,

Ракъ пятится назадъ,

А щука тянетъ въ воду.

Обозрѣватель долженъ, однако, отмѣтить сравнительную обстоятельность и обоснованность статей проф. Керенскаго. Ср. его статью „Къ старокатолическому вопросу“. „Христ. Чтеніе“, 1904, іюль—сентябрь. П. Лепорскій.

II.

Новыя книги.

СвЯЩ. Н. СтеллеЦКІЙ. «Князь А. Н. Голицынъ п его церковно - государственная дѣятельность». Кіевъ. 1901 г., 314.

Время царствованія им. Александра I представляетъ собою самую оживленную и любопытную страницу въ послѣднемъ періодѣ отечественной церковной исторіи послѣ эпохи Петра В. Русское правительство въ I ‘/4 XIX ст., увлеченное идеями западно-европейскаго мистицизма, не замедлило, какъ сила преобладающая, привить эти идеи къ различнымъ сторонамъ церковной жизни. Іерархія и консервативная часть общества соотвѣтственнымъ образомъ реагировали на это правительственное воздѣйствіе. Два противоборствующихъ теченія создали водоворотъ, коллизію, оживленіе. Событія и лица того времени, какъ при всякой борьбѣ, приняли рѣзкія характерныя черты и давно облюбованы нашими историками и публицистами въ качествѣ сюжетовч. наиболѣе интересныхъ и занимательныхъ. Благодаря этому всѣ главные факты, связанные съ мистическимъ движеніемъ, уже достаточно хорошо освѣщены въ исторической литературѣ какъ съ внѣшней стороны, такъ и со стороны ихъ внутренняго смысла. Пишущему въ настоящее время до какому-либо частному вопросу изъ данной области приходится рисовать свою картину въ готовой рамѣ и на готовомъ фонѣ,—до нѣкоторой степени неизбѣжно повторять давно извѣстное. Вотгъ почему вт, монографіяхгь о многихъ церковныхъ дѣятеляхъ александровской эпохи—о Филаретѣ (Дроздовѣ), Спѳранскомгь, Ѳеофилактѣ (Русановѣ), Иннокентіѣ (Смирновѣ), Лабзинѣ, Фотіѣ (Спасскомъ), Шишковѣ, Михаилѣ (Десницкомъ), самомъ Благословенномъ Императорѣ и др.—обыкновенно рѣчь идетъ объ однихъ и тѣхъ-жѳ предметахъ: о мистицизмѣ, библейскомъ обществѣ и министерствѣ духовныхъ дѣлъ». И всетаки

не перестаютъ появляться новыя и новыя монографіи объ интересной эпохѣ, потомучто изслѣдователей побуждаетъ къ тому постоянно растущій запасъ новыхъ печатныхъ матеріаловъ, дающихъ возможность подробнѣе уяснить индивидуальную роль той или иной личности въ общемъ движеніи своего времени.

Отсюда уясняются: а) raison d’etre книги с. Стеллецкаго о кн. Голицынѣ, в) многія характерныя свойства ея и с) ея положеніе въ нашей церковно-исторической литературѣ.

О кн. А. Н. Голицынѣ, не смотря на то, что онъ является центральной фигурой въ главнѣйшихъ событіяхъ мистической эпохи, мы до сихъ поръ не имѣли отдѣльной монографіи, въ которой бы спеціально раскрывалась его личность во всѣхъ пунктахъ ея соприкосновенія съ этими событіями и вообще въ ея біографической цѣльности. Свящ. С—ій своей работой отвѣчаетъ идеальной потребности науки— имѣть такую монографію. Книга von-Götzo „Fürst А. N. Ga-litziri und seine Zeit“, Lpz. 1882, вопервыхъ не принадлежитъ русской ученой литературѣ, хотя и пересказана была по-русски дважды (въ „Ист. Вѣсти. 1882 г. и въ „Рус. АрхА 1903 г.), а вовторыхъ представляетъ собою личныя воспоминанія бывшаго сослуживца князя, въ значительной мѣрѣ случайныя и частныя, рисующія свой предметъ безъ надлежащей систематической полноты. Такимъ образомъ сочиненіе нашего автора является, строго говоря, на никѣмъ не занятомъ мѣстѣ и по одному этому имѣетъ безспорное право па существованіе.

Нѣтъ сомнѣнія, сугубую цѣнность въ настоящее время имѣло бы изслѣдованіе о кн. А. Н. Голицынѣ не по однимъ печатнымъ источникамъ, но и по детальнымъ архивнымъ даннымъ, которыхъ не-было подъ руками у о. С—го. Однако достоинство даннаго труда въ его настоящей условной постановкѣ заключается въ томъ, что свои печатные источники оиъ знаетъ съ безукоризненной, исчерпывающей полнотой. Это—мемуары различныхъ лицъ (IT. ф.—Гетце, кн. Н. С. Голицына, А. С. Стурдзы, В. И. Панаева, А. С. Шишкова, Н. Сушкова, Ю. Н. Бартенева, Ф. Ф. Вигеля и др.) и переписка самого кн. Голицына и нѣкоторыхъ его современниковъ.

Цѣлью своей работы свящ. С—ій полагаетъ: представить на основаніи указаннаго имъ въ предисловіи круга источни-

ковъ „сколько возможно точный и обстоятельный очеркъ личности кн. А. Н. Голицына и его церковно-государственной дѣятельности“. Что касается „точности“, ея авторъ достигаетъ тѣмъ, что не увлекается пристрастіемъ къ своему герою, не умаляетъ его свѣтлыхъ дѣяній, но не скрываетъ и темныхъ, и хорошее и дурное съ объективною прямотою называетъ еп loutes lettrcs. Научно-методическаго правила точности и осторожности авторъ держится и во всѣхъ тѣхъ частныхъ случаяхъ, гдѣ недостаетъ прямыхъ документальныхъ основаній для извѣстнаго рѣшенія вопроса; тамъ онъ не спѣшитъ съ произвольными предположеніями и лишь повторяетъ то, что было высказано предшествующими изслѣдователями. „Обстоятельность“ разбираемаго „очерка“ нуждается въ нѣкоторомъ поясненіи. Обстоятельнымъ его можно признать не въ смыслѣ детальности и скрупулезной полноты изложенія своего предмета, а лишь въ смыслѣ обзора, хотя и бѣглаго подъ часъ, всѣхъ главнѣйшихъ сторонъ жизни и дѣятельности знаменитаго министра духовныхъ дѣлъ. Въ ятоіг сжатости и, такъ сказать, аккуратности очерка о. О—го заключается даже его положительное достоинство. Не вводя въ свое сочиненіе какнхчэ-лпбо частныхъ архивныхъ матеріаловъ, авторъ не имѣлъ побужденій расширять и масштабъ своего повѣствованія. Напротивъ, оперируя надъ источниками довольно популярными, онъ не долженъ былъ вдаваться въ новый подробный пересказъ ихъ. Это пошло бы въ раз-рѣзь н съ главнымъ намѣреніемъ настоящаго сочиненія: изъ за лѣса деталей опять стало бы невидно деревьевч», -г. е. личность кн. Голицына снова могла бы заслониться той широкой фактической обстановкой, въ которой она по частямъ изображалась другими учеными авторами и изъ которой задумалъ спеціально выдѣлить ее свящ. С—ій. Такимъ обра-зомь о. С—ій далъ своему труду вполнѣ цѣлесообразную общую постановку или, другими словами, шелъ правильнымъ путем'ь къ намѣченной цѣли.

Послѣ приведенныхъ разъясненій касательно задачи настоящаго сочиненія и условій ея выполненія, вытекающихъ изъ существа самой темы, понятно, почему въ его содержаніи мы встрѣтимъ немало предметовъ, хорошо раскрытыхъ въ исторической литературѣ и этимъ до нѣкоторой степени ослабляющихъ его оригинальность въ матеріальномъ отношеніи.

Глава I (с. о—19) содержитъ въ себѣ біографическія свѣдѣнія о кн. Голицынѣ включительно до поступленія его на службу въ св. Синодъ съ понятнымъ удареніемъ на религіозно-нравственномъ вольномысліи и эпикуреизмѣ будущаго оберъ-прокурора, такъ рѣзко преображеннаго затѣмъ своей должностью. О. С—ій констатируетъ только фактъ превращенія вольнодумнаго эпикурейца въ набожнаго мистика и ничего не говоритъ въ его разъясненіе, между тѣмъ подобныя метаморфозы насколько загадочны, настолько же и нерѣдки въ исторіи и въ жизни, и уже въ этомъ самомъ есть указаніе на нх'ь психологическую неслучайность.

Гл. П (20—64) изображаетъ А. Н. Г -на въ положеніи об.-прокурора св. Синода и передаетъ „важнѣйшія событія изъ исторіи русской церкви въ его об.-прокурорство11. Изъ состава св. Синода, вслѣдствіе коллизіи съ м. Амвросіемъ, выбываетъ предмѣстникъ Голицына Яковлевъ. Встрѣченный іерархіей съ благими надеждами, царскій „наперсникъ“, не смотря на свою молодость, скоро достигаетъ громаднаго вліянія на дѣла церковнаго управленія. Создается новый порядокъ поочереднаго вызова епархіальныхъ преосвященныхъ для присутствованія въ засѣданіяхъ Синода. Въ Петербургъ являются Анастасій Могилевскій, Меѳодій Тверской, Ѳеофилактъ Калужскій. Происходитъ достопамятная реформа духовныхъ училищъ и слѣдующая за пей содержательная исторія перваго курса петербургской духовной академіи, среди которой колесо земной славы увлекаетъ книзу блестящаго Ѳеофилакта и одновременно возноситъ вверхъ другого, болѣе надежнаго друга Голицына—молодого Филарета. Изъ простого сановника духовнаго вѣдомства кн. Г—нъ постепенно превращается въ ревностнаго поборника опредѣленнаго религіознаго направленія, съ которымъ приходится церкви сводить серьезные счеты. Настаетъ господство мистицизма. Люди стараго закала принуждены уступать ему дорогу. Первой жертвой становится м. Амвросій. Сообщеніемъ объ его удаленіи и смерти глава заканчивается.

Гл. III (65—126) посвящена разсказу о личныхъ мистическихъ завлеченіяхъ А. Н. Г—на „въ связи съ общимъ религіозно-мистическимъ движеніемъ въ царствованіе им. А. I“. Здѣсь опять авторъ ограничивается краткимъ сообщеніемъ о наступленіи въ Россіи мистическаго движенія, но не пытается войти въ психологію эпохи, разъяснить: почему же

собственно это направленіе казалось такимъ притягательнымъ для людей того времени, чѣмъ оно очаровывало ихъ сердца и умы, какая жизненная правда таилась въ немъ? Вѣдь не одни сантиментальные ramollis вродѣ кн. А. Н—ча, или нм. Александра попадали въ его сѣти, но и такія трезвыя, такъ сказать бронированныя логическимъ разумомъ души, какъ Сперанскій и Филаретъ, склоняли свой слухъ предъ идеями какой-то „внутренней церкви“. Еслибы нашъ авторъ но подчинился обычаю своихъ предшественниковъ— ос тавлять этотъ вопросъ въ сторонѣ, то матеріалы (правда „внѣшніе“) для его рѣшенія онъ могъ бы найти и въ извѣстныхъ ему статьяхъ Пыпина, Знаменскаго и Дубровина. Во всякомъ случаѣ о. С—ій безошибочно излагаетъ фактическую сторону дѣла. На основаніи достовѣрныхъ свидѣтельствъ онъ доказываетъ, какъ еще до войнъ сь Наполеономъ орудіемъ обращенія им. Александра отъ безрелигіозной пустоты къ библействующей мистикѣ послужилъ интимный другъ его А. Н. Голицынъ, какъ по его совѣту императоръ, до тѣхъ поръ не читавшій Евангелія, увлеченъ былъ этой священной книгой, какъ затѣмъ въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ два друга ежедневно и систематически читали Библію, не смотря на раздѣлявшія ихъ разстоянія и бурныя событія времени, какъ, наконецъ, во время пребыванія им. Александра заграницей въ 1813—15 гг. его религіозное настроеніе вполнѣ объединилось съ готовыми системами мистицизма. Теоретиками мистицизма около него явились: прусскій король Фридрихъ Вильгельмъ, фрейлины—Р. С. Стурдза, С. С. Мещерская и баронесса Крюднеръ, къ которой царь возымѣлъ особое довѣріе. Объ участіи г-жи Крюднеръ въ составленіи акта священнаго союза о. С—ій выражается очень осторожно и въ этомъ смыслѣ болѣе точно и сообразно съ источниками. чѣмч, нѣкоторые спеціальные историки (Дебидуръ. По-лнтич. ист. XIX в. Спб. 1903). Наставником'ь самого А. Н. Г— на въ тонкостяхъ „внутренняго христіанства“ былъ членъ Госуд. Совѣта, Р. А. Кошелевъ, который съ самаго начала ихъ взаимнаго знакомства въ 1810 г. настойчиво вводилъ его въ кругъ идей тогдашнихъ авторитетовъ мистической литературы и въ интимныя собранія ихъ тайныхъ петербургскихъ поклонниковъ, такъ что вгь 1818 у. князь былъ вполнѣ опытнымъ мистикомъ, двухъ пріѣзжихъ квакеровъ встрѣчалъ ..съ открытымъ сердцемъ“, говорилъ съ ними

общимъ языкомъ и предавался вмѣстѣ съ ними „безмолвному внутреннему богомыслію“. Такимъ образомъ съ возвращеніемъ Государя изъ заграницы въ 1815 г., русскій мистицизмъ всталъ подъ могучій кровъ высшихъ представителей власти. По условіямъ русской жизни это повлекло за собой самыя широкія послѣдствія. Новыя идеи и настроенія забродили не только въ свѣтскихъ кругахъ общества, но и среди іерархіи и духовной литературы. Однако осторожное и умѣренное участіе нашихъ іерарховъ въ мистическомъ движеніи не могло удовлетворить экзальтированнаго князя Г—на. Онъ стремился къ крайностямъ. Въ Петербургъ привлекаются модные заграничные проповѣдники Линдлъ и Госнеръ, пріѣзжаетъ сама, г-жа Крюднеръ, и, хотя всѣ они одинъ за другимъ терпятъ крахъ и вызываютъ неблаговоленіе высшей власти, но князь остается къ нимъ неизмѣнно благосклоннымъ, а съ г-жею Крюднеръ до конца ея дней поддерживаетъ братскую переписку. Онгь усердно посѣщаетъ новооткрыв-шіяся собранія Е. Ф. Татариновой и находитъ „духовное услажденіе“ въ ея хлыстовскихъ радѣніяхъ, наконецъ—покровительствуетъ скопческой литературы и изувѣрной пропагандѣ самого Кондратія Селиванова. Дальше идти было некуда. О. С—іи заканчиваетъ эту главу ссылкою на два авторитетныя мнѣнія, объясняющія такое, болѣе чѣмъ странное поведеніе кн. Г—на полнымъ отсутствіемъ въ немъ сколько-нибудь правильнаго религіознаго образованія.

Гл. IV (127—181) передаетъ извѣстную исторію „россійскаго библейскаго общества въ президентство кн. Г—на“ вмѣстѣ съ первоначальной исторіей перевода библіи на русскій языкъ. Помимо своей ближайшей задачи—распространенія св. Писанія, библейское общество заботилось о распространеніи вообще религіозно-назидательной литературы, выборъ которой фактически направлялся интересами мистической пропаганды. Здѣсь, по случайной связи, разсказана исторія „Сіонскаго Вѣстника“. Другія побочныя заботы библейскаго общества составляли: введеніе ланкастерской методы элементарнаго школьнаго обученія и филантропическая, благотворительная дѣятельность. Какъ главной цѣли общества, такъ и побочнымъ его функціямъ А. Н. Г—нъ ревностно содѣйствовалъ всѣми средствами своей власти и авторитета. Но князь не могъ спасти столь любезное ему общество отъ неминуемой гибели. Причины его паденія были сильнѣе еди-

яичныхъ вкусовъ благочестиваго вельможи. Казенная постановка общества вызывала лицемѣрное къ нему усердіе, а лицемѣріе не могло служить живой душею дѣла. Ревнителямъ православія не нравилось устраненіе отъ библейскаго дѣла с. Синода. Это давало поводъ къ вполнѣ оправдавшимся предположеніямъ, что цѣли общества не сходятся съ интересами церкви. И дѣйствительно, нескрываемыя намѣренія би-блейцевъ—привести греко-росс. церковь къ своеобразной ..реформѣ“, къ безразличному объединенію со всѣми другими христіанскими исповѣданіями и сектами находили подтвержденіе въ ихъ активномъ общеніи съ масонами и сектант-ствующими мистиками того времени. Библейская литература породила даже въ простомъ народѣ особую секту „духонос-цевъ“. Со стороны представителей церкви, возглавляемыхъ м. Серафимомъ, заявленъ былъ сдержанный, но тѣмъ не менѣе внушительный протестъ противъ антицерковной дѣятельности кн. Г—на. Послѣдній- долженъ былъ отказаться въ 1824 г. отъ предсѣдательства въ библ. обществѣ. Серафимъ и Шишковъ довели свое дѣло до конца. Имп. Николай Павловичъ, вскорѣ по вступленіи на престолъ, издалъ 12 апр. 1826 г. указъ о прекращеніи дѣятельности б. общества. У кн. Г—на, помимо б. общества было еще другое сильное орудіе для проведенія въ русскую жизнь крайнихъ мистическихъ идей; ото--извѣстное двойное министерство. Дѣятельности князя въ качествѣ „министра духовныхъ дѣлъ и народнаго просвѣщенія“ посвящена слѣдующая

У глава (182—242). Двойное министерство учреждено было и ввѣрено управленію кн. Г—на манифестомъ отъ 24 окт. 1817 і’. Въ новомъ учрежденіи воплощалась одна изъ тенденцій свящ. союза: сочетать науку съ религіей и объединить всѣ христіанскія исповѣданія, а въ дальнѣйшемъ—и всѣ религіи. На практикѣ вышло то, что дѣла православнаго исповѣданія, подвѣдомыя об.-прокурору с. Синода, оказались у министра духовныхъ дѣлъ, такъ сказать, на одномъ столѣ съ дѣлами всѣхъ другихъ христіанскихъ исповѣданій и даже нехристіанскихъ религій. Об.-прокуроръ Синода потерялъ значеніе непосредственнаго представителя православнаго исповѣданія предъ монархомъ и сталъ въ зависимое отношеніе къ министру, одинаковое по существу съ членами римско-католической коллегіи, протестантскихъ оберъ-консисторій и др. иновѣрныхъ центральныхъ правительственныхъ учреж-

денііі. Кромѣ принципіальнаго, юридическаго униженія православной церкви изъ самаго института министерства духовныхъ дѣлъ не проистекало какихъ-либо особенныхъ фактическихъ бѣдъ для нея. Всѣ непріятныя для церкви происшествія одинаково случились бы и въ томъ случаѣ, если бы А. Н. Г—нъ оставался просто об.-прокуроромъ, потому что они объяснялись его личнымъ настроеніемъ и значеніемъ при особѣ Государя. Но въ министерскомъ департаментѣ по народному просвѣщенію отъ указанной реформы произошли крутыя пертурбаціи. Началась цѣлая вакханалія мракобѣсія. Въ то время какъ не въ мѣру довѣрчивый кн. Г—нъ мечталъ о томъ, что его преданные слуги насаждают'ь въ Россіи истинно-христіанское просвѣщеніе, директоръ департамента народ. просвѣщенія, фанатичный мистикъ В. М. Поповъ, благодаря своему ограниченному уму, повелъ чуть-ли не открытую борьбу со всякимъ просвѣщеніемъ. Его достойные сотрудники—казанскій попечитель Магницкій и петербургскій Руничъ гнали науку въ своихъ университетахъ и культивировали ханжество пока не скатились по этому скользкому пути къ своей же собственной погибели. По обязанности двойного министра кн. Г—нъ сосредоточилъ въ своихъ рукахъ всю цензуру—и духовную и свѣтскую—и прославился на этомъ поприщѣ своимъ одностороннимъ пристрастіемъ и строгостями съ самой нелестной стороны. Какъ министръ всѣхъ исповѣданій онъ считалъ своимъ пріятнымъ долгомъ оказывать имъ всѣмъ одинаковое покровительство, насколько возможно безъ предпочтенія православнаго исповѣданія. Остзейскіе гернгутеры получили особую жалованную грамоту; вѣроисповѣдная полемика воспрещалась; переходы изъ одного исповѣданія въ другое, хотя бы и православное, не поощрялись; даже іезуиты, не особенно пріятные Г—ну, получили широкую свободу дѣйствій, но вскорѣ, правда, своимъ слѣпымъ прозелитизмомъ оттолкнули отъ себя симпатіи министерства и были изгнаны изъ предѣловъ имперіи; при воспитаніи дѣтей отъ смѣшанныхъ браковъ предпочтеніе отдавалось иногда сторонѣ неправославной и т. и. Въ раскрытіи дѣятельности А. Н. Г—на по управленію дѣлами исповѣданій ощущается въ книгѣ о. С—го нѣкоторая неполнота свѣдѣній, случайность и отрывочность упоминаемыхъ фактовъ. Было бы нелишне для автора знакомство съ историческими трудами о протестантствѣ въ Россіи (Дальтона, Буша, Муральта,

Леммериха, Бокка и др.), но положительно необходимо было ему ввести въ свое изложеніе хотя бы кратчайшій экстрактъ изъ богатаго содержаніемъ изслѣдованія П. О. Бобровскаго Русская греко-уніатская церковь въ цар. им. А. I“ (Спб. 1890), гдѣ раскрыта политика отношеній кн. Г—на къ западно-русской греко-уніатской церкви, политика совершенно неблагопріятная для назрѣвавшаго православно-русскаго дѣла возсоединенія уніатовъ, при чемъ, какъ самъ благочестивый князь, такъ и всѣ взлелѣянныя имъ учрежденія—его министерство, библейскія и благотворительныя общества—дружно служили интересамъ латино-польской пропаганды. Умолчаніе обо всемъ этомъ составляетъ единственный пробѣлъ въ краткой полнотѣ содержанія книги с. С—го, возникшій можетъ быть благодаря непохвальному примѣру нѣкоторыхъ авторовъ- -при изложеніи общей исторіи русской церкви какъ-то забывать о судьбахъ ея родной западной половины.

Сверхъ-конфессіональная дѣятельность духовнаго министра и вообще все представляемое имъ мистическое движеніе давно уже скопляли напряженное недовольство въ средѣ православной іерархіи. Отдѣльные іерархи протестовали противъ всесильнаго министра и платили за это своей карьерой. Таковы: Антоній Ярославскій и Иннокентій, впослѣдствіи еп. Пензенскій, столкнувшійся съ Г—нымъ изъ за ничтожной самой по себѣ книжки Станѳвича. М—тъ Михаилъ самъ былъ искреннимъ мистикомъ въ границахъ православія, но съ тѣмъ большей душевной мукой долженъ былъ сознавать заблужденія своего высокаго друга. Мучительное сознаніе необходимости открытой борьбы съ княземъ и самая борьба, глухая и сдержанная, нравственно сокрушили мягкосердечнаго іерарха и преждевременно свели его въ могилу. Однако откровенное предсмертное письмо его къ царю .объ избавленіи церкви православной „отъ слѣпотствугощаго министра“ произвело на Александра глубокое впечатлѣніе и послужило отдаленной, но несомнѣнной причиной паденія Г—на.

Гл. VI (243—280) посвящена обстоятельствамъ этого „паденія“. Здѣсь изложена извѣстная интрига Фотія безъ изли-шних’ь подробностей, хотя и въ болѣе отчетливомъ видѣ, чѣмъ она передавалась ранѣе, до напечатанія автобіографіи Фотія (въ 1894—95 гг. въ ..Рус. Стар.“). Интрига увѣнчалась отставкой Г—на 15 мая 1824 г. отъ должности министра духовныхъ дѣлъ и народи, просвѣщенія съ оставленіемъ за

нимъ главнаго управленія почтовымъ департаментомъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ прекращалось и самое министерство духовныхъ дѣлъ. Дѣла православнаго исповѣданія на прежнихъ основаніяхъ передавались полноправному об.-прокурору с. Синода, а для управленія иностранными исповѣданіями учреждался особый департаментъ при министрѣ народнаго просвѣщенія, каковымъ назначенъ былъ адмиралъ А. С. Шишковъ. Православная партія торжествовала. Шишковъ сталъ гнать все голицынское; но, выходя изъ другихъ основаній, продолжалъ въ своемъ родѣ ту же политику свѣтобоязни, особенно въ области цензуры. Ради принципа торжественно реабилитирована была честь ничтожной книжки Станевича, но зато подверглись весьма придирчивымъ и обиднымъ нападкамъ сочиненія Филарета—вѣрнаго друга Голицына. Однако, не смотря на превратности политики, мудрая и поучительная (какъ все въ Филаретѣ) дружба его съ набожнымъ вельможей неизмѣнно сбереглась до конца дней послѣдняго и освѣтила ихъ своимъ ровнымъ и чистымъ сіяніемъ. Судьба какъ будто еще тѣснѣе связала двухъ великихъ людей своего времени и'заставила дѣйствовать рука объ руку въ одномъ важнѣйшемъ общерусскомъ событіи, когда, казалось, уже порвалась всякая связь между Голицынымъ и кѣмъ-либо изъ православныхъ іерарховъ и не могло быть между ними ничего общаго.

Изъ заключительной, VII главы (281—314), рисующей „послѣдующую судьбу кн. Г—на“, выносится впечатлѣніе, какъ будто вся многообразная вереница лицъ дружественныхъ и враждебныхъ князю, шумно толпившихся около „духовнаго министра“, отошла куда-то вдаль и оставила его наединѣ съ однимъ Филаретомъ предъ лицемъ неизмѣнно благосклоннаго къ нимъ обоимъ монарха. Они были единственными изъ подданныхъ, посвященными царемъ въ тайну престолонаслѣдія. Съ помощью прежнихъ и самыхъ новыхъ пособій о. С — ій кратко и отчетливо разсказываетъ объ участіи Филарета и кн. Г—на въ негладкой исторіи воцаренія им. Николая I, затѣмъ описываетъ любовь и вниманіе къ князю А. Н—чу молодого императора, унаслѣдованныя имъ отъ вѣнценоснаго брата, послѣдніе служебные шаги Г—на, его вліяніе на нѣкоторыя церковныя дѣла въ союзѣ съ Филаретомъ, наконецъ его старость, увольненіе отъ всѣхъ обязанностей, болѣзнь, отъѣздъ потерявшаго зрѣніе князя въ свое крымское помѣстье, временное излеченіе, предсмертное за-

58

вѣщаніе, мирную христіанскую кончину и погребеніе. Дружественныя молитвенныя письма московскаго святителя все это время доставляли утѣшеніе князю и близкимъ его даже послѣ его смерти.

Послѣдняя глава представляетъ едва-ли не самую цѣнную частицу книги о. С—го, потому что излагаетъ малоизвѣстный въ научной литературѣ періодъ жизни кн. Г—на, и старые, избитые матеріалы не преобладаютъ въ ней надъ новыми и свѣжими.

Таково содержаніе интересной, легкой для чтенія книги свящ. С—го.

Научно-техническая сторона ея не вызываетъ противъ себя существенныхъ возраженій. На нѣкоторые недостатки приходится, впрочемъ, указать. Располагая для своей работы значительнымъ количествомъ пособій, авторъ нерѣдко цитируетъ источники не непосредственно, а черезъ эти пособія. Напримѣръ. Стр. 21,'прим. 1, сравн. Чистовичъ „Руководящіе дѣятели дух. просвѣщ.“ (Спб. 1894) с. 3—4. Стр. 23—24, срвн. ibidem с. 17. Ст. 108, срвн. ibid. 215. Ст. 161—62, срв. ib. с. 163—64. Ст. 176 прм. 1, срв. ib. с. 241 прм. 2. Ст. 230, срв. ib. 209 прм. 1. Ст. 228 прм. 3, срв. ib. 182—83. Ст. 236 прм. 2, cp. ib. 199 прм. 2. Ст. 293 прм. 2 и 3, ср. „Прав. Обозр.“ 1868, № 8 с. 522. И т. п. Впрочемъ такой способъ цитаціи нигдѣ не повредилъ точности изслѣдованія, и о немъ не стоило бы упоминать, если бы авторъ не ссылался наравнѣ съ печатными изданіями подобнымъ же образомъ и на архивныя дѣла безъ всякихъ оговорокъ. Это уже нѣсколько вредитъ научной внѣшности его книги. Всѣ немногочисленныя ссылки о. С—го на архивные документы имѣютъ своимъ источникомъ упомянутое сочиненіе Чистовича и соч. Благо-видова „Об.-прокуроры с. Синода*... (Каз. 1899). Стр. 15, срвн. Благов. с. 325. Ст. 26, срв. ibid. 341. Ст. 34, срв. ib. 347. Ст. 184, cp. ib. 357. Ст. 29, ср. Чистов. 40. Ст. 169, cp. ib. 240.

С. 183, ср. ib. 171. С. 237, ср. ib. 200. С. 250, ср. ib. 222. Въ гораздо большей степени нарушаетъ научный этикетъ обычай автора вести свое повѣствованіе буквальными словами своихъ пособій, но безъ опредѣленныхъ указаній на оригиналъ. Иногда о. С—ій заимствуетъ у другихъ авторовъ двѣ—три строки текста, иногда болѣе, иногда и цѣлую страницу. Примѣры заимствованій можно подмѣтить на слѣдующихъ страницахъ. Стр. 24л=Благовидовъ с. 329—30. Ст. 33—34=ibid. 346—47.

Ст. 34—36=Чистовичъ с. 20—22. С. 37=ibid. 24—25. С. 39— 40=ІЬ. 26—27. С. 40=іЬ. 25. С. 61 =ib. 79—80. С. 78=іЬ. 166.

С. 80—81=3наменскій „Чтенія изъ ист. р. ц. въ ц. им. А. I“ (Каз. 1885) с. 29—30. Ст. 87=Елагов. с. 328. С. 101—104= Чистов. 202—203. С. 106—107=іЬ. 215. С. 114=іЬ. 203. С. 125— 26= ib. 281—82. С. 130=іЬ. 157, 158. С. 132=іЬ. 158,. 159. С 134=іЬ. 159. С. 156—57=Пыпинъ „Росс. Библ. 06.“ Вѣст. Евр. 1868 № 9 с. 265, 266, 267. С. 168=3наменск. с. 45.

С. 171—73=Чистовичъ „Истор. перев. библ. на рус. яз.“. Хр. Чт. 1872 г. ч. I с. 461, 464, 456—57. С. 182—83=Чистов. „Руков. дѣят.“ с. 169, 173—74. С. ‘184—85=Бдагов. 357, 358—59. С. 227—28=ІЬ. 359. С. 232=Жмакинъ „Иннокентій еп. Пенз.“ Хр. Чт. 1885 ч. II с. 152. С. 236—37=іЬ. 166.

С. 237—39=Чистов. „Рук. дѣят.“ с. 200, 201. С. 240=Жма-кинъ, ib. 616—617. С. 250—51=Чистов. с. 222—23. С. 253— 54=іЪ. 228-29. С. 256=ІЬ. 230. С. 261—62=іЪ. 233. С. 265=іЬ. 235. С. 266, 267=id. 236. С. 274—75=іЬ. 240—41. Однако никакого существеннаго вреда не наносятъ изслѣдованію о. С—го и эти sui generis „пятна“ въ текстѣ его книги. Въ цѣломъ всетаки авторъ остается старательнымъ и оригинальнымъ работникомъ. Указываемъ на это просто въ цѣляхъ назиданія, потому что бываетъ какъ-то неловко въ дѣльномъ трудѣ видѣть такія ничтожныя „послабленія“, въ какихъ не хотѣлъ отказать себѣ нашъ авторъ.

Положительнымъ прегрѣшеніемъ не только съ научно-технической стороны, но и по существу, является неточная передача буквы источника. По отношенію къ русскимъ источникамъ, по нащимъ наблюденіямъ, о. С—ій съ этой стороны, исключая одного.-двухъ крайне мелкихъ случаевъ, совершенно безупреченъ.. Но при передачѣ нѣмца фонъ-Гёце онъ нѣсколько разъ ошибается. Напримѣръ. На стр. 6, ссылаясь на Гёце, авторъ сообщаетъ объ одномъ предсказаніи, данномъ матери кн. А. Н. Г—на еще до его рожденія, именно: „что она скоро выйдетъ замужъ, овдовѣетъ на 26-мъ году жизни и потомъ снова вступитъ въ бракъ со вдовцемъ и переживетъ его“. Оригиналъ таковъ: „werde sich nächstens vermählen, und zwar mit einem Wittwer,, diesen überleben und zur zweiten Ehe abermals mit einem Wittwer schreiten, auch diesen überleben und im zweiundsechzigsten Lebensjahre aus der Welt scheiden“, t. e. „она вскорѣ выйдетъ замужъ и именно за вдовца, переживетъ его и вступитъ во второй бракъ опять со вдовцемъ,

58*

переживетъ и его и умретъ на 62-мъ году жизни“. Объясняется эта ошибка конечно не тѣмъ, что о. С—ій считаетъ, между прочимъ, zweiundsechzig за sechsundzwanzig, а тѣмъ, что при цитаціи даннаго мѣста глаза его сосредоточились не на оригиналѣ, а на пересказѣ Карновича (Истор. Вѣсти. 1882, апр. с. 6), гдѣ данъ тотъ самый небрежный и неправильный переводъ, которымъ воспользовался нашъ авторъ. „Für jetzt aber war Magnitzky’s unheilvoller persönlicher Einfluss auf den Fürsten noch immer vorherrschend. Er beschwatzte und verleitete sogar ihn, den Minister der Volksverklärung mit ihm in ein Hospital oder Gefängniss zu gehen, um einen vermeintlichen Besessenen zu sehen“ (S. 84) не значитъ: „а до того времени

гибельное вліяніе на него Магницкаго возрастало все болѣе. Онъ ловко подлаживался къ министру, посѣщая съ нимъ больницы и тюрьмы, или завозя его къ мнимо бѣсноватому“ (с. 206). „Jetzt waren diese Zeiten längst vorüber“ (S. 424) не значитъ: „часы этой - бесѣды, конечно, шли для него очень долго“ (!) (с. 298). „Ohne eigentliche Vorbildung hatte er bei seiner trefflichen natürlichen Begabung sich eine bedeutende Erfahrung im Staatsdienste erworben und besass, wenn er nicht durch Intriganten irre geführt wurde, einen richtigen staatsmännischen Blick, zumal wenn man ihm die Sache in rechter Weise vortrug“ (S. 26) не значитъ: „Не получивъ настоящаго образованія, онъ при своихъ прекрасныхъ врожденныхъ способностяхъ, пріобрѣлъ большой навыкъ къ служебнымъ занятіямъ и, если бы интриганы не вводили его въ заблужденіе, могъ бы быть истиннымъ человѣкомъ (!), особенно если бы дѣла докладывались ему въ подлинномъ видѣи (312). „Jn die Höhe“ (S. 26)— не „ко двору“ (S. 312); „Uniform“ (S. 27)—не „фракъ“ (312).

Такимъ образомъ никакими существенными и крупными недостатками сочиненіе свящ. С—го не страдаетъ ни съ внутренней, ни съ внѣшней стороны. Конечно отсутствіе ошибокъ въ его содержаніи отчасти объясняется тѣмъ, что здѣсь авторъ шелъ не по дебрямъ неизвѣстныхъ матеріаловъ, а по грунтовой дорогѣ хорошихъ пособій. Характерное свойство разбираемой книги составляетъ обиліе въ ней фактовъ, далеко не безъизвѣстныхъ въ наукѣ. Но, какъ мы уже старались пояснить, этимъ ничуть не умаляется собственная, оригинальная заслуга ея автора. Къ матеріаламъ извѣстнымъ онъ присоединилъ, въ цѣляхъ освѣщенія личности Г—на, множество самостоятельно найденныхъ имъ подробностей

изъ источниковъ прежнихъ и новыхъ, недавно изданныхъ й еще не использованныхъ учеными работниками. (Напр. письма Филарета и др. Хр. Чт. 1898). Такая объединительная, собирательная работа по отношенію къ лицу кн. А. Н. Г—на должна быть признана вполнѣ умѣстной и весьма желательной для интересовъ исторіи русской церкви. Мы не въ правѣ ожидать частаго появленія въ свѣтъ сочиненій капитальныхъ, создаваемыхъ по рукописнымъ и архивнымъ даннымъ. Поэтому должны съ благодарностью привѣтствовать и обобщи-тельныя, сводныя историческія работы, какія производятся по источникамъ печатнымъ и общедоступнымъ. Чѣмъ болѣе такихъ работъ будетъ на столѣ ученаго, тѣмъ скорѣе будетъ подвигаться дѣло систематической обработки нашей исторіи. Это въ особенности примѣнимо къ ненаписанной еще исторіи русской церкви за синодальный періодъ. Книга о. С—го сослужитъ здѣсь свою посильную службу. Написанная легко и занимательно она послужитъ и цѣлямъ популяризаціи церковной науки, какъ хорошая книга для чтенія.

А. Карташевъ.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ

Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.

Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»

Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.

На сайте академии

www.spbda.ru

> события в жизни академии

> сведения о структуре и подразделениях академии

> информация об учебном процессе и научной работе

> библиотека электронных книг для свободной загрузки