CC BY
73
С.Н. Мореева ОБЗОР ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА: АНАЛИЗ ВЛАСТНЫХ ОТНОШЕНИЙ*
Научная литература, в которой исследуется проблематика советского государства, чрезвычайно разнообразна: Советский Союз привлекал внимание ученых - философов, юристов, политологов, социологов, и др. - на протяжении всей истории своего существования и после своего распада. Советское государство, политическая организация общества, правовая система раз за разом оказывались объектом изучения и комментирования исследователей из многих стран, имеющих другую, отличающуюся от советской модели идеологию и другой практический политический опыт.
Особенностью процесса изучения и осмысления такого феномена, как советское государство и советское право, стало то обстоятельство, что советские ученые были на долгое время практически вытеснены из сколько-нибудь многостороннего научного диалога со своими западными коллегами: их основные работы, создаваемые и, особенно, издаваемые в стране, следовали доминирующей в государстве политико-правовой доктрине. Они не могли позволить себе обмен результатами своих исследований на началах доверия и взаимного уважения. В такой ситуации более многоаспектными и свободными от навязанных политико-доктринальных позиций и точек зрения оказывались результаты научных изысканий зарубежных исследователей, включая некоторых отечественных ученых из числа эмигрантов.
В рамках настоящей статьи мы не рассматриваем работы советских ученых, равно как и труды соотечественников, созданные после крушения СССР. Такой сложный и многогранный феномен, как советское государство, оброс практически необозримым числом толкований и перетолкований. Поэтому мы сосредоточим свое внимание лишь на небольшом круге вопросов.
Статья рекомендована к печати доктором юридических наук, профессором В.Г. Графским.
116 Труды Института государства и права
Российской академии наук № 6/2010
Первый из них - можно ли поставить знак равенства между советским государством и тоталитарным государством? Среди зарубежных исследователей есть сторонники восприятия советской действительности только через призму тоталитаризма1. Так, в сравнительно недавней и интересной работе французского исследователя Э. Морена «О природе СССР» автор достаточно подробно рассматривает механизм организации и деятельности советского государства. Он выделяет в истории советского государства два периода - сталинизма (1924-1956 гг.) и нового империализма («сталинистская эра»). По его мнению, в период «нового империализма» советское государство не изменяет своей тоталитарной природы. Напротив, Э. Морен полагает, что «сила империализма СССР заключается в его тоталитаризме, и нам придется также вскоре понять, что сила тоталитаризма СССР все более и более заключается в его империализме»2. Основу тоталитарного комплекса составляет стержневое соединение в единое целое двух институтов: партии и государства. «Сердцем тоталитарного Государства является Партия, и только эта Партия. Она выступает как абсолютный и монопольный держатель не только Государства, не только деятельности правительства и политической активности вообще, но и Народной, Национальной, то есть Исторической Истины»3. Под контролем партии оказываются все ветви власти. Э. Морен подвергает анализу сущность и структуру «большевистской партии», которая «располагает единым и двойным фундаментом: аппаратной организацией и научно-религиозным мифом политического Спасе-
1 «Классические» определения тоталитаризма можно найти, например, в трудах Х. Арендт (Arendt H. The Origins of Totalitarianism. N.Y., 1951), К. Фридриха и З. Бжезинского (Friedrich C., Brzezinski Z. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. Cambridge (Mass.), 1956). Последние в своей совместной работе сформулировали ряд определяющих признаков тоталитарного общества, который впоследствии видоизменялся и дополнялся другими авторами.
2Морен Э. О природе СССР: тоталитарный комплекс и новая империя. М., 1995. С. 153.
3 Морен Э. Указ. соч. С. 27.
ния»4. При этом, по мнению Э. Морена, после смерти Ленина аппарат партии поглощает саму партию.
В качестве одного из необходимых компонентов тоталитарного государства Э. Морен выделяет полицейско-концентрационный комплекс, который подавляет любое покушение на культ. По мнению Э. Морена, тайная полиция представляет собой ключевой регулирующий механизм советского тоталитаризма. Отношения партии и полиции Э. Морен определяет, с одной стороны, как взаимодополняющие и взаимопроникающие, с другой стороны, как антагонистические; аппарат партии контролирует государство, полицию, а полиция, в свою очередь, контролирует аппарат.
Э. Морен рассматривает взаимоотношения общества и партии как некий «социальный контракт», своего рода общественный договор, по которому де-факто население в обмен на принятие деспотизма получало анархическое пространство личных свобод. Соответственно, по мнению Э. Морена, «советское общество представляет собой подлинно сложную систему, которая снизу функционирует благодаря беспорядку, сверху - благодаря полицейским порядкам, а извне функционирует благодаря мифу»5.
Тоталитарным на протяжении всей своей истории считает советский режим югославский политический деятель и философ М. Джилас, который полагает, что между понятиями «коммунистический», «советский» и «тоталитарный» можно ставить знак равенства. Управление в тоталитарном государстве полностью концентрируется в руках партии, в особенности ее аппарата. «Главную силу коммунистического государства и власти составляет партия. Она - генератор всего и вся, она — начало, объединяющее в себе новый класс, власть, собственность, идеи»6. М. Джилас в качестве основной черты коммунистической партии рассматривает ее «идеологическое единство» - идейную однородность, неприятие каких бы то ни было отклонений от официальной позиции партии и т.п., хотя такое «идейное единство
4 Морен Э. Указ. соч. С. 43.
5 Там же. С. 116.
6 ДжиласМ. Лицо тоталитаризма. М., 1992. С. 236. 118
партии - это удавка для любой новации не только в коммунистическом движении, но и внутри самого общества»7.
Исследователь полагает, что в коммунистической доктрине государства важны два стыкующихся, слитых вместе элемента: сама по себе теория государства - прежде всего, как аппарата насилия, принуждения, «государства-дубинки» - и концепция отмирания последнего.
В то время как Э. Морен усматривает в повседневных отношениях между людьми в советском государстве элемент анархии, некоторое пространство личной свободы, с точки зрения М. Джиласа, тоталитарная система подмяла под себя всю без остатка материальную и духовную жизнь людей, и потому даже личный мирок отдельного человека тоже несвободен, незащи-щен8.
Иное мнение высказывал Г. Бухгейм, утверждавший, что цель тоталитарного строя - полный контроль над человеческой личностью и судьбой - недостижима, и потому он может быть реализован лишь частично. «Сущность тоталитаризма в том и состоит, что цель никогда не может быть достигнута и воплощена, но должна оставаться целью, требованием, предъявляемым к власти... Тоталитарный строй не есть единообразно рациональный механизм, одинаково эффективный во всех своих узлах. Это лишь идеал, и в некоторых областях воплощенный в действительности; но в целом основные властные притязания тоталитарного строя реализуются лишь в искаженном виде, в различной степени в разные времена и в разных областях жизни, а в процессе - тоталитарные черты всегда переплетены с нетотали-тарными»9. Абсолютный, «идеальный» тоталитаризм также невозможен, как невозможна абсолютная демократия.
Тоталитаризм представляется режимом крайней концентрации усилий, средств, ресурсов во имя определенной цели. Как любое сверхнапряжение, тоталитарный режим в максимальной своей полноте — явление достаточно нестабильное. По нашему
7 Джилас М. Указ. соч. С. 234.
8 Там же. С. 254.
9 Бысккет Н. ШаШапап Яи1е. СоппесИсиг, 1968. Р. 38-39.
мнению, именование советского государства тоталитарным на протяжении всего срока его существования представляется неоправданным, что не означает, однако, невозможности выделения определенных черт тоталитарного строя в те или иные периоды.
Другим аспектом, на котором хотелось бы остановиться, является рассмотрение советского государства как партийного («однопартийного») государства. Как известно, большевистская партия образовалась в период партийного плюрализма, однако, придя к власти, она достаточно оперативно разделалась не только с другими пережившими Октябрьскую революцию политическими партиями, но и неоднократно подвергала глубокой «чистке» свои собственные ряды, пытаясь полностью уничтожить оппозицию и инакомыслие. Хотя на протяжении всего времени существования СССР термин «коммунистическая партия» по своему общепринятому смыслу и значению оставался неизменным, в реальности ВКП(б) (КПСС) представляла собой существенно видоизменяющийся и небывалый в русской и всеобщей истории политический феномен. Р. Пайпс писал, что в СССР сформировался новый тип государства: «До установления диктатуры ленинского типа государство состояло из правительства и его подданных (граждан). Большевики ввели третий элемент, «партию монополиста», стоящую и над правительством, и над обществом и при этом неподвластную контролю со стороны последних, - партию, которая в действительности была никакой не партией, которая правила, не будучи правительством, управляла людьми от их имени, но без их согласия. В термине «однопартийное государство» заключено внутреннее противоречие, поскольку тот политический организм, что управляет тоталитарным государством, вовсе не есть партия в привычном смысле слова и стоит особняком от государства»10.
10 Пайпс Р. Русская революция: В 3 кн. Кн. 3. Россия под большевиками. 1918-1924. М., 2005. С. 191.
Иной позиции придерживался Э. Карр, по мнению которого после концентрации в руках партии всей власти, партия была фактически поглощена государством (см.: Карр Э. История советской России. Большевистская революция. 1917-1923. Кн. 1. М., 1990. С. 177). 120
Небезынтересным в этой связи представляется обобщение М. Джиласа, согласно которому в советском государстве сформировался новый класс политической бюрократии, ядром и основанием которой являлась партия. Причем М. Джилас, бывший в свое время членом Центрального комитета компартии Югославии и одним из вице-президентов этой страны, высказал мнение, что своего рода закономерностью для каждой коммунистической партии - при ее возвышении в роли правящей - является то, что партия порождает новый класс, который затем усиливается, черпая свою мощь из угасающей силы партии, которая, в свою очередь, превращается в «аморфный привычный довесок, все сильнее втягивающий в свои ряды жаждущих пробиться наверх, слиться с новым классом и отторгающий тех, кто по-прежнему верит в идеалы»11.
Представляет интерес рассмотрение советского государства с учетом специфики его однопартийной организации. Гегемония единственной партии и, как следствие, формирование исторически новой правящей элиты является основным аспектом, связующим различные периоды существования СССР в единое целое.
На чрезмерную бюрократизацию власти в СССР указывали многие исследователи, в зависимости от своих воззрений видевшие причины этой бюрократизации либо в марксистской, коммунистической, социалистической идеологии, либо в свойствах тоталитарного режима12.
Достаточно оригинальна позиция Э. Морена по данному вопросу, который разделяет понятия «аппаратчик» и «бюрократ», предполагая за первым более значительное и широкое содержание. По его мнению, аппаратчик на протяжении всей изменяющейся истории СССР «сохраняет основные черты сталиниста: это командир и организатор, циничный и религиозный, полностью идентифицирующий себя с партией, а если он обладает большой властью, то и партия идентифицируется с ним»13.
11 ДжиласМ. Указ. соч. С. 200.
12 См.: Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993; ДжиласМ. Указ. соч.; Ильин И.А. О грядущей России. М., 1993; ВосленскийМ. Номенклатура. М., 2005.
13 Морен Э. Указ. соч. С. 66.
Еще один вопрос, нашедший отражение в научной литературе, касается особенностей советского права. Так, по мнению М. Джиласа, тоталитарное государство по определению не способно быть правовым государством: «Формально законы, как им положено, охраняют права всех граждан, но в действительности -только тех, кто не попал в разряд «врагов социализма»14. По его мнению, в тоталитарном государстве «не законы с правилами, а реальный и неписаный порядок отношений между властью и подданными становится всеобщим «руководством к дей-ствию»15.
Иной позиции по вопросу о роли и значении советского права придерживается Г.Дж. Берман, автор работы «Судебная система в СССР». Автор относится к числу тех исследователей и комментаторов советского опыта, которые полагают, что некоторые идеи и политические традиции советского государства уходят корнями в прошлое, кроются в менталитете русского человека, в тайниках его души16. Он приходит к выводу, что правовые традиции были слабыми на протяжении практически всей российской истории. Одновременно он отмечает и положительную сторону данного процесса, заключающуюся в существовании прочной традиции коллективного социального сознания, которое опирается в своей мотивации в меньшей степени на разум и в большей — на общую веру и общее поклонение. Последние находят свое выражение не столько в правовых, формальных процедурных формах, сколько в более стихийных и более
17
импульсивных откликах .
Г.Дж. Берман также полагает, что советское государство унаследовало русские традиции религиозного превознесения государства, включая «традицию» репрессий против любых ересей (инакомыслия). Исследователь делает вывод, что советское государство не светское, но религиозное государство в том
14 ДжиласМ. Указ. соч. С. 246.
15 Там же. С. 229.
16 См., например: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С критикой таких взглядов выступали В. Варшавский, представители французской школы «новых философов» (Б.-А. Леви, А. Глюксман и др.).
17 См.: Berman H.J. Justice in U.S.S.R. N.Y., 1963. P. 222. 122
смысле, что в основе его лежат возвышенная идея и соответствующая миссия18. Он приравнивает роль коммунистической партии в советском государстве к роли православной церкви в Московской Руси19.
Г.Дж. Берман не обходит стороной фундаментальный вопрос о соотношении права и закона и полагает, что хотя террор может быть легализован, надлежаще оформлен законодательными актами, но он не станет от этого правовым. Однако Г.Дж. Берман не отказывает советскому государству в праве, как это делает М. Джилас. Напротив, он задается вопросом, насколько возможно и оправданно для тирана создавать такую систему права, которая была бы в состоянии удовлетворять потребность в справедливости в делах личных, социальных и экономических, но которая в то же время исключала бы всякое возможное
20
посягательство на его тираническую манеру властвования . Представляется, что для себя ученый на этот вопрос ответил положительно. По его мнению, без правовой системы и правового порядка - без Права с большой буквы - сталинский режим не мог ни контролировать социальные отношения, ни поддерживать экономику, ни управлять политическими силами в стране21.
Г.Дж. Берман признает особый характер советского права, отличающий его от иных стран, включая социалистические страны Западной Европы. Ученый полагает, что отличия не так заметны в кодексах, законах, решениях и постановлениях позитивного права, как в некоторых базовых концепциях, которые лежат в основе нормативных актов22. Одной из отличительных черт советского права он считает его «воспитательный и покровительственный» («parental») характер, отмечая, что в советской
18 См.: Berman H.J. Op. cit. P. 228.
19 См.: Так или иначе, сравнивают советский режим и идеологию с религией и отмечают религиозную составляющую организации советской власти многие исследователи. См., например: Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998; Арон Р. Указ. соч.; Рассел Б. История западной философии. М., 2008.
20 См.: Berman H.J. Op. cit. P. 372.
21 См.: ibid. P. 64.
22 См.: ibid. Op. cit.. P. 279.
политической системе, в отличие от западной, воспитательная роль права с самого начала была тесно связана с фундаментальной идеей справедливости. Советское право стремилось не только просто устанавливать границы, отделять и определять, но также объединять, организовывать и воспитывать23. В советском государстве ученый увидел единую систему - одну большую семью, школу, церковь, профсоюз, организацию, во главе которой стоит государство как ее руководитель, родитель, учитель, священник, председатель, директор и которое действует официально через свою правовую систему с тем, чтобы превратить своих граждан в послушных детей, хороших учеников, страстных прихожан, трудолюбивых работников, успешных управленцев. Именно в этом, по мнению Г.Дж. Бермана, заключается
24
сущность и назначение права в тоталитарном государстве .
В заключение попытаемся кратко воспроизвести получившийся в процессе приведенных выше рассуждений «портрет» советского государства. Он воспринимается через призму социальной и политической деятельности одной правящей партии, за счет которой формируется новая властная элита. В определенные периоды своего существования советское государство носило ярко выраженный тоталитарный характер, но говорить о том, что оно было таковым на протяжении всей своей истории вряд ли оправданно. В качестве отличительных черт советского государства авторы выделяют концентрацию всей власти в руках одной партии, обладающей организационным и идеологическим единством, бюрократизацию властных отношений, большое значение репрессивно-концентрационного комплекса, наличие одной всеобъемлющей идеологии и активной государственной пропаганды наряду с жесткой цензурой и др. Как и советское государство, советское право оценивается зарубежными исследователями неоднозначно: в наиболее односторонних трактовках правовой характер советского государства учеными отрицался, а законодательство страны рассматривалось как неправовое и внеправовое.
23 См.: Вегтап И.З. Op. а! P. 283.
24 См.: М. P. 366. 124
