CC BY
36
the Balkan crisis of the 90s.] Modern and Current History. No. 2. 2002. (In Russian)
4. Kalashnikov M., Kugushev S. Tretiy proekt «Tochka perekhoda» [Third project. "Point of transition"]. Vol. II. http://lib.znate.ru /docs/index-2628.html?page (accessed: 15. 08. 2016).
5. K novoy kontseptsii otnosheniy mezhdu SSSR i gosudarstvami Tsentral'noy i Yugo-vostochnoy Evropy [A new concept of relations between the USSR and countries in Central and South-Eastern Europe]. Modern and Current History. No. 6. 2011. (In Russian)
6. Krasheninnikova V. Reygan protiv SSSR, Obama protiv Rossii: plan tot zhe - a rezul'tat? [Reagan against the USSR, Obama against Russia: the plan is the same, but the result?] An interview
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ Принадлежность к организации
Джахиева Эльмира Гаджиабдуллаевна,
доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей истории, Дагестанский государственный университет (ДГУ). Махачкала, Россия; e-mail: [email protected]
Принята в печать 25.11.2016 г.
with RIA Novosti, 13, Aug, 2014. http://www.invissin. ru/publications/reagan_against_the_soviet_union _ obama_against_russia (accessed 02.09. 2016).
7. Novye materialy po resheniyu germanskogo vo-prosa 1989-1990gg. [New materials on the decision of Germanic question in 1989-1990] / Foreword by O. T. Bogomolov. Modern and Current History. No. 6. 2011. (In Russian)
8. Filimonov G., Danyuk N., Yurakov M. Revolution. Saint Petersburg, 2016. P. 12. (In Russian)
9. Khortov A. A. Politika SShA v otnoshenii SFRYu v period ee raspada (1991-1992 gg.) [The USA Policy against Yugoslavia during its collapse (1991-1992)]. Proceedings of Orel State University. Series: Humanities and Social Sciences. 2011. No. 2. P. 58. (In Russian)
AUTHOR INFORMATION Affiliation
Elmira G. Dzhakhieva, Doctor of History, professor, the chair of General History, Dagestan State University (DSU). Makhachkala, Russia; e-mail: [email protected]
Received 25.11.2016.
Исторические науки / Historical Sciences Оригинальная статья / Original Article УДК 39:34 / UDC 39:34
Обычно-правовые системы Терско-Сулакского междуречья во второй половине XIX - начале ХХ вв.
© 2016 Магомедсалихов Х. Г.1, Беркиханов М. С.2
1Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра РАН, Махачкала, Россия; e-mail: [email protected] 2 Дагестанский гуманитарный институт, Махачкала, Россия; e-mail: [email protected]
РЕЗЮМЕ. Цель. В статье рассматривается обычно-правовая система и практика ее применения у салатавских аварцев, засулакских кумыков и чеченцев-аккинцев, составлявших в данный период основную часть населения Терско-Сулакского междуречья Дагестана. Методы. Использовались исторический, системный, сравнительный, герменевтической методы, метод реконструкции и др. В частности, исторический метод позволил установить историко-культурный контекст, сравнительный - выявить особенности различных правовых систем. Результаты. Во второй половине XIX - начале ХХ вв. в Терско-Сулакском междуречье обычное право продолжало регулировать многие стороны внутриобщинных отношений. Наряду с адатами общественные отношения регламентировались также исламскими предписаниями - шариатом, а также общепринятыми морально-этическими правилами поведения. Выводы. Во второй половине XIX - начале ХХ вв. в обычно-правовых системах традиционных обществ Тер-ско-Сулакского междуречья происходили заметные изменения, обусловленные совокупностью многих
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 4. 2016
••• DSPU JOURNAL. Vol. 10. No. 4. 2016
факторов. Социально-экономическая и политическая жизнь данного региона постепенно перестраивалась под российские законы.
Ключевые слова: обычно-правовая система, маслаат (третейский суд), межэтническая интеграция, субэтнос.
Формат цитирования: Магомедсалихов Х. Г., Беркиханов М. С. Обычно-правовые системы Терско-Сулакского междуречья во второй половине XIX - начале ХХ вв. // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. Т. 10. № 4. 2016. С. 15-23.
Customary Law in the Terek-Sulak Interfluve in the 19th Century and in the Beginning of the 20th One
© 2016 Khaybula G. Magomedsalikhov.1, Medzhid S. Berkikhanov M. 2
1 Institute of History, Archaeology and Ethnography, Dagestan Scientific Centre, RAS, Makhachkala, Russia; e-mail: [email protected] 2 Dagestan Institute of Humanities, Makhachkala, Russia; e-mail: [email protected]
ABSTRACT. Aim. The authors of the article consider the customary legal system and practice of its applying among Avars of Salatau, Kumyks from the left bank of the Sulak river, Chechens of Aukh, who constituted the main part of the population of the Terek-Sulak interfluve of Dagestan in the given period. Methods. The authors use historical, systemic, comparative, hermeneutic methods and the reconstruction method, etc. In particular, the historical method allowed establishing the historical-cultural context, comparative one to reveal the peculiarities of different juridical systems. Results. In the second half of the 19th century and in the beginning of the 20th one in the Terek-Sulak interfluve, the customary law continued to regulate many parts of inner community relations. Along with the customs the public relations was governed by Islamic regulations, the Shariah, as well as generally accepted ethical rules of behaviour. Conclusion. In the second half of the 19th century and in the beginning of the 20th one in the customary legal systems of traditional societies of the Terek-Sulak interfluve significant changes occurred due to many factors. The socio-economic and political life of the region was gradually rebuilt under the Russian laws.
Keywords: customary law, maslahat (mediation court), inter-ethnic integration, subethnos.
For citation: Magomedsalikhov Kh. G., Berkikhanov M. S. Customary Law in the Terek-Sulak Interfluve in the 19th Century and in the Beginning of the 20th One. Dagestan State Pedagogical University. Journal. The Social and humanities Sciences. Vol. 4. No. 10. 2016. Pp. 15-23. (In Russian)
Введение
Во второй половине XIX - начале ХХ вв. в обычно-правовых системах традиционных обществ Северо-Восточного Кавказа наблюдались заметные изменения, обусловленные трансформацией административно-политической и социально-экономической сфер данного края в составе Российской империи. В связи с этим предметом предлагаемой публикации являются наиболее значимые явления в обычно-правовых системах сала-тавских аварцев, засулакских кумыков и чеченцев-аккинцев, которые составляли основную часть населения Терско-Сулакского междуречья Дагестана в вышеуказанный период.
Цель и методы исследования
Цель статьи заключается в освещении обычно-правовых систем субэтносов Тер-ско-Сулакского междуречья в период второй половины XIX - начала прошлого века. Основу методологии работы составляют принципы диалектической логики и теории познания, историзма и системного анализа, которые призваны обеспечить исследование явлений и процессов в обществе всесторонне, в развитии, через систему взаимосвязей, взаимозависимостей и противоречий. Также использовались полевой материал (непосредственное и включенное наблюдение, данные, полученные от местного населения, информаторов), архивные и музейно-краеведческие сведения.
Результаты
Как известно, по окончании Кавказской войны царские власти не стали подвергать коренной ломке традиционные правовые системы народов Северного Кавказа, ограничившись лишь формальным воспрещением наиболее консервативных норм адат-ного права (например, кровной мести). Однако социально-экономическая и политическая жизнь народов Дагестана постепенно перестраивалась под российские законы. Новую пророссийскую правовую интерпретацию и конкретные решения со стороны царских властей получили в частности поземельные отношения в исследуемом регионе. По словам начальника Дагестанской области А. В. Комарова российские власти намеревались «дать народу такой суд, который, будучи совершенно сообразен с его понятиями и обычаями, давал бы возможность постепенно, без неудобств для народа, перейти со временем к решению всех дел на основании общих законов Империи и тем прочно и на всегда утвердить гражданское управление» [6. С. 14]. В результате такой политики вплоть до установления и укрепления здесь Советской власти общественные отношения в Засулакской Кумыкии и Салатавии продолжали регулироваться в значительной мере нормами обычного права - адатами, роль которых хорошо отражена в исторической литературе.
Наряду с адатами общественные отношения регламентировались также исламскими предписаниями - шариатом, а также общепринятыми морально-этическими правилами поведения - «ях1-намус». Итак, на основе адата, шариата и морально-этических правил поведения у исследуемых народов традиционно «сложилась самобытная культура и традиции самоуправления, которые максимально учитывали специфические особенности каждого джамаата» [9. С. 55]. По поводу корреляции адата и шариата в регламентации общественных отношений известный исследователь обычного права народов Кавказа Р. И. Леонтович отмечал: «Кумыки придают большое значение соблюдению адатно-го порядка. От этого часто случается, что дела не сложные разбираются дольше, чем сложные. Местное судопроизводство основано на двух способах: шариате и адатном способе. Часто многие дела, подлежащие шариату, разбираются в суде, если имеются свидетели, но постановления шариата из виду не упускаются. Дело передается в ша-
риат, когда суд затрудняется вынести приговор» [7].
Экстраполируя данный тезис на соседние народы, заметим, что в жизни салатав-цев нормы обычного права играли неменьшую роль, потому что иные, более развитые формы обеспечения правопорядка, у них не сложились. Специфика регулирования общественных отношений у засулакских кумыков была обусловлена социальной стратификацией и соответственно привилегированные сословия, как чанки и сала-уздени, обладали гораздо большими правами и привилегиями, по сравнению с рядовыми жителями. Это нашло отчетливое отражение в правовых отношениях засулакских кумыков. Так, в докладной записке о сословном строе Кумыкского округа, составленной в 1869 г. комиссией по разбору сословно-поземельных прав населения Терской области округа, отмечается, что князья «дарили и продавали по своему усмотрению населенные и пустопорожние земли», у них «в делах кровных были канлы только между собою; прочие же сословия не могли иметь к князьям кровомщения», «в случае убийства, совершенного князем над кем-либо из узденей или свободного сословия, убийца обязывался скрыться из аула на два или три месяца, между тем все князья и уздени старались окончить дело примирением, по которому родственникам убитого отдавалась часть (имеется в виду материальная компенсация - дият. - Х. М, М. Б.); для всех делалось угощение, причем самому ближайшему родственнику убитого дарилась лошадь с седлом и оружием», в случае же «убийства князя кем-либо из свободных сословий родственники убитого князя вместе со своими узденями нападали на дом убийцы, убивали все его семейство, отбирали имущество и сжигали дом»; «за воровство, сделанное у князей, виновные из свободных сословий платили в девять раз больше стоимости; в случае же, если виновный оказывался не в состоянии выплатить в девять раз более и притом родственники виновного не примут участия в платеже по несостоятельности, то виновный поступал к князю в рабство», когда, как «за воровство, учиненное князем, платилось по стоимости или возвращалось уворованное» [14. С. 88 - 89].
В отличие от засулакских кумыков у са-латавцев и чеченцев-аккинцев отсутствовало выраженное социальное расслоение. Именно жителей «вольных» обществ Даге-
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 4. 2016
••• DSPU JOURNAL Уо!. 10. N0. 4. 2016
стана имел в виду известный знаток адат-ного права кавказских народов П. И. Ковалевский, когда писал, что «по социальному строю лезгин (так русские называли всех жителей горного края - Х. М, М. Б.) наисовершенный демократ. Лезгины не имели ни князей, ни дворян, ни родовых старшин. Все они были равны, все они были независимы, все они были свободолюбивы до бесконечности. Никакого насилия над собою они не допускали. Даже мусульманское духовенство на них оказывало ничтожное влияние. Своих старшин они выбирали, и те властвовали не потому, что они имели право, а потому, что они получили право. Раз лезгин сознает необходимость чего, он ей покоряется» [5. С. 54].
Российские же законы долгое время оставались для салатавских аварцев, как и для большинства дагестанцев, непонятными, а потому и чуждыми. Так, описывая правовую культуру кумыкского народа середины XIX в., М. Б. Лобанов-Ростовский отмечал: «Между кумыками, точно так, как и во всем Дагестане, никогда не существовало определенной полицейской власти, обязанной принудить к исполнению решений суда... Если случалось, что объявленный виновным по разбирательству дела, исследованного стариками беспристрастно и по всем правилам адата, отказывался от исполнения приговора, ...вся деревня восставала против упорствующего и ему оставалось одно бегство. Таким образом врожденное чувство порядка и справедливости часто заменяет в обществах необразованных писаный закон, и по общему внушению действует также строго, как последний» [8. Л. 152].
Заметный уклон царских властей в сторону реставрации местных обычаев нашел отражение в их письменной фиксации на русском языке, осуществлявшейся в 60-80-е годы XIX в. В числе таковых оказались и адаты многих салатавских и ауховских сел и Засулакской Кумыкии, записанные Р. И. Леонтовичем, Н. Семеновым, М. Б. Лоба-новым-Ростовским, А. В. Комаровым, М. М. Ковалевским и другими известными и неизвестными авторами.
Как отмечалось выше, традиционно сложившиеся ментальные особенности и специфика социально-экономического уклада наложили свой отпечаток на судебно-правовую систему засулакских кумыков. По сравнению с аналогичной системой салатавцев она выглядела более сложной,
социально разветвленной и организационно оформленной. Как пишет Н. Ф. Дубровин, «адат кумыков пользовался известностью между горцами. Многие из них приходили в Андреевское селение - колыбель кумыкского народа, с просьбой разобрать дело и разъяснить возникшее недоразумение» [1. С. 634].
И в то же время салатавские аварцы знали социальные порядки и правовую систему засулакских кумыков, о чем свидетельствует А. В. Комаров во второй половине XIX в. По этим сведениям, салатав-ское селение Зубутль славилось в качестве принципиального и беспристрастного третейского посредника, куда обращались не только аварские села, но и селения Засулак-ской Кумыкии [6. С. 8].
По словам жителя сел. Зубутль Абду-рахманова Абдурахмана в 60-х годах XX в. в их селении был найден клад арабоязыч-ных рукописей, среди которых был список обратившихся к зубутлинцам частных лиц и джамаатов с просьбой оказать посредничество в разрешении тех или иных спорных вопросов. К сожалению, эта рукопись затерялась в частных коллекциях исследователей [17].
Адаты в отдельных случаях в обществах имели значительно большую сферу применения по сравнению с шариатскими предписаниями из-за чрезмерной строгости и жесткости последних. Так, по утверждению М. Алибекова, «у кумыков судебные процессы бывали двух родов: направляющиеся к адатам и направляющиеся к шариату. В прежние времена спор и процессы, относящиеся к адату, имели три направления (отделения): торговое, земледельческое и собственно адатное. При судебных делах адатного направления на суде выносили постановление. Если находилось лицо постановлению не подчиняющееся, то его заставляли подчиняться силой. Для преступников существовал княжеский подвал, куда их сажали» [10. С. 4].
В системе обычного права второй половины XIX - начала ХХ вв. у салатавских аварцев, ауховцев и засулакских кумыков можно найти немало сходных элементов и заимствований. Это относится, например, к известному у многих мусульманских народов правовому механизму примирения враждующих сторон и разрешения конфликтов - маслаату (араб. - общее благо, выгода, интерес), который приобрел в данный период еще большее значение бла-
годаря предписаниям царской администрации, добивавшейся постепенного уменьшения значения шариата и перенесения дел из его ведения в сферу адатного производства. Процедура осуществления маслаата у них выглядела примерно одинаково и проводилась с участием большого количества людей, начиная с самых авторитетных лиц джамаата. В частности, при убийствах и поранениях, исходя из тяжести совершенного проступка и нанесенного ущерба родным и близким пострадавшего, процедура миротворчества требовала от виновных сначала выплаты определенной материальной компенсации - ди-ят. Размер этой компенсации у салатавцев и засулакских кумыков, по сравнению с другими дагестанскими обществами, носил во многом символический характер. По словам М. Алибекова, у северных кумыков «алым с дома, т. е. родни, кушающей из одного котла, с давних времен был установлен в один баран. Позднее установился алым в деньгах - в размере 13 рублей» [10. С. 5]. Однако «если князь убивал своего узденя, он расплачивался за кровь пожалованием его наследникам земли или других предметов значительной стоимости» [13. Л. 31]. Видимо, руководствуясь этим обычаем, еще в 1730 г. сыновья эндиреевского бека Гамзата Алиша подарили пастбищную гору под названием «Чадыр-Гурган» «детям жителя сел. Чиркей Исмаила Ибрагиму и Сурхаю в знак примирения за умершего Исмаила» [16. Л. 11].
У салатавских аварцев, - по словам Р. И. Леонтовича - перед тем, как прийти к мас-лаату, должен был выплачиваться дият: родственники убийцы дают: «от дома, в котором жил убийца - одного быка, от родного брата - один руб. серебром и дальше, смотря по степени родства, деньги в меньших размерах» [7]. В случае отсутствия родственников или материальной несостоятельности убийца ссылался в арестантские роты или в Сибирь в административном порядке [7].
В то же время процесс урегулирования конфликта, вызванного убийством или ранением, был сопряжен с необходимостью возмещения и морального ущерба пострадавшей стороне (насколько это возможно). С этой целью проводился определенный ритуал, включавший в себя комплекс действий, в принципе направленных на оскорбление чести и достоинства убийцы и его близких родственников, разумеет-
ся, до определенного предела (подобная «обструкция», как известно, расценивалась на Кавказе как худшее наказание). Нарушение традиционного регламента соблюдения маслаата с виновной стороны могло расцениваться пострадавшей стороной как кровная обида, которая грозила новым витком эскалации конфликта.
Порядок проведения маслаата в Прису-лакском наибстве, например, был определен следующим образом: «При примирении [убийца] должен в доме родственников убитого поклониться в ноги сначала тем, кто принимал участие в примирении их, а потом ближайшим родственникам убитого, просить прошения и просить всех их, после чего кончается всякая вражда между ними и убийца считается кровным братом им и должен делить с ними радость и несчастье ... Родственники убийцы в продолжение нескольких дней должны не выходить из домов и после при посредничестве общества сводятся с родственниками убитого» [2. Л. 9]. У салатавских аварцев процедура примирения родственников конфликтующих сторон проходил с участием всего сельского общества. Завершающим этапом миротворчества у всех исследуемых народов по острым социальным конфликтам, как убийство и поранение было то, что «убийцу приводят в дом убитого, потом убийца приглашает родственников убитого к себе, угощают их и с того времени они считаются кровными братьями» [7].
Более показательно и зрелищно, с участием большого числа людей примирение кровников проходило у засулакских кумыков. По описанию М. Алибекова, «канлы (убийца, кровник. - Х. М, М. Б.) до своего примирения с родственниками убитого не должен был ни брить, ни стричь своих волос. Перед отправлением на примирение родственники канлы, объявив о своем намерении, старались собрать к себе как возможно больше народу для того, чтобы шествовать на примирение. Среди этого народа должен был находиться князь... Несколько женщин из родни убийцы садились возле положенных на ковре вещей, проклиная и понося своего родственника-убийцу, устраивали «яс» (оплакивание убитого), причитая и колотя себя в грудь и в голову. Около, стоя и мрачно, глядели на них все собравшиеся. Некоторые, слушая причитания женщин, плакали вместе с ними» [10. С. 6].
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 4. 2016
••• DSPU JOURNAL Уо!. 10. N0. 4. 2016
Немаловажная социальная роль масла-ата как важнейшего правового механизма разрешения конфликтов заключалась в его акцентированности на профилактику подобных преступлений с возможно более тяжкими последствиями. В каждом дагестанском селении находились люди, обладавшие способностью исполнять роль примирителя, более того, нередко в таком качестве выступали и целые селения. Как отмечалось выше, в качестве беспристрастного третейского судьи в Терско-Сулакском междуречье славилось салатав-ское селение Зубутль. Обретению им такой репутации во многом способствовал зу-бутлинец Читара (Гаджияв) Хажаков, являвшийся старшиной всего Салатавского общества в первой половине XIX в. и участвовавший в решении многих спорных ситуаций в крае. К зубутлинцам, по имеющимся сведениям, обращались также селения Засулакской Кумыкии [6. С. 8].
Российские власти усмотрели в «масла-гатном решении» эффективное средство улаживания местных споров и нередко использовали его, например, при разрешении конфликтных ситуаций по земельным вопросам между различными сельскими обществами. Так, в 1875 г. описывая ситуацию вокруг противостояния между алмакцами и ауховцами из-за пограничной горы Цанта-тау, начальник Хасавюртовского округа майор Щетихин в своем рапорте начальнику Терской области отмечал: «решение спора судебным порядком может оказаться весьма гибельным для одного из этих обществ, если таким решением за другим обществом будет признано право безусловного пользования горой. Поэтому полагал бы, обратиться к посредству суда только после того, как другие способы окажутся недейственными. В настоящее же время представляется более сообразным с пользою для спорящих сторон решение спора путем соглашения и примирения их через посредство особой комиссии, составленной из поверенных от самих обществ с посредником между ними из чинов областной администрации, назначенным для того по усмотрению Вашего Превосходительства» [15. Л. 23 - 25].
В 1859 г. согласно «Положению о Дагестанской области», для разбора тяжебных дел в с. Чиркей был учрежден Присулак-ский словесный суд, в который входили: наиб - председатель суда, два депутата от народа, разбирающие дела по адату и кадий для шариатского разбора». В его веде-
ние входило рассмотрение уголовных дел (нанесение ран, увечья, убийства, применение оружия, кража и т. д.) в соответствии с нормами обычного и религиозного права [2. Л. 4]. Присулакский словесный суд был упразднен в 1867 г. в связи с образованием Темир-Хан-Шуринского округа и окружного суда. Подобный суд действовал также в Хасавюртовском округе. В его составе было 4 депутата наряду с председателем. Годовое жалование каждого депутата составляло 200 рублей в 1871 г. [3. С 186].
Председателями и депутатами словесных судов могли быть прежде всего люди, преданные колониальным властям, пользующиеся авторитетом в народе и хорошо разбирающиеся в местных обычаях и правовых нормах. К ним, прежде всего, относилась сельская знать в лице старшины и представителей духовенства. Как отмечается в источниках, «старшина как бы председательствует при разборе в обществе тяжебных дел, разбираемых или при поручении начальства, или же с согласия обеих тяжущихся сторон» [3. С 186].
«Положение о сельских обществах в Терской области» 1869 г. предусматривало создание в сельской местности судебных органов, состоящих из не менее трех человек. Судьи избирались на сельском сходе из числа наиболее авторитетных людей и утверждались в этой должности начальником области. Они были призваны решать «все споры и тяжбы собственно между жителями того же сельского общества ценою до тридцати рублей включительно, как о движимом и недвижимом имуществе в пределах сельского надела, так и по займам, покупкам, продажам и всякого рода обязательствам и сделкам, а равно и дела по вознаграждению за убытки и ущерб имуществу причиненные» [11]. Как видно, в ведение сельских судов входило частичное регулирование гражданских правоотношений. Сельскому старшине и его помощникам запрещалось вмешиваться в дела сельского суда и присутствовать на его заседаниях, если они не являлись членами этого суда.
Важную роль в салатавских сельских обществах и Засулакской Кумыкии продолжали играть кади - мусульманский законовед и судья, хотя его полномочия также были сильно урезаны. В Дагестане, как отмечается в источниках, «кадий избирается обществом и служит по найму за условную плату деньгами и хлебом; но, как в том, так и в другом случае он пользуется: 1) при погребении получает верхнюю и
нижнюю платья покойного и с поминок половину барана и поднос сластей и чуреков; 2) за совершение брака от 50 коп. до 1 руб. серебром; 3) в праздник Курбана по ляжке со всех жертвенных баранов и 4) при разделе наследства, соразмерно количеству оного и добровольному приношению наследников от 20 коп. до 3 руб. и более. Где, кроме кадиев есть муллы, то доходы эти вместе со службою их делятся по приходам их мечетей. Обязанности кадиев состоят в отправлении священных обрядов, совершении молитвы в день джума и в разборе тяжебных дел по шариату, без права приводить в исполнение свои решения, исключая Чиркей, где со времени Ка-зи-Муллы шариат был общим законом для всех дел и кадий, как главный судья, приобрел себе» [2. Л. 4]. Как правило, функции кадия совмещал сельский мулла (дибир). Он решал вопросы, связанные с завещанием и наследованием имущества по шариату, опекунством и бракоразводным процессом, занимался составлением решений и приговоров суда, ведением письменных дел по управлению сельским обществом, осуществлял надзор за порядком в школах при мечетях (медресе) и нравственностью обучающихся в них, вел книги для записи сделок, договоров и завещаний, учета родившихся, умерших и сочетавшихся браком. На кади лежала ответственность за здание мечети и ее имущество, сбор пожертвований в пользу мечети, он же контролировал поступления доходов с мечет-ского имущества и расходование этих доходов. Кади, как правило, входил в состав сельского суда. У него же хранилась и печать этого суда [12. Л. 4].
Следует отметить, что созданная царскими властями система судопроизводства в Терской области и Дагестане была далека от совершенства: прежде всего она была целиком зависимой от колониальной админи-
1. Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб, 1871. Т. 1. 640 с.
2. Записки о правах и преимуществах господствующих групп населения, об адатах и управлении жителей Присулакского наибства. РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 5. Оп. 1. Д. 79.
3. Ибрагимова З. Х. Чеченцы в зеркале царской статистики (1860-1900 гг.). М., 2006. 244 с.
4. История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. - 1917 г.) / Под ред. А. Л. Нарочниц-кого. М., 1988. 530 с.
страции и действовала в ее интересах. Судьи могли быть отстранены от должности в любое время. Кроме того, «в горских судах отсутствовали присяжные поверенные, адвокаты, защитники. Существенной особенностью судебной системы Дагестана в отличие от России являлось отсутствие в ней каких-либо буржуазных черт» [4. С. 282]. Данная судебная система оставалась достаточно архаичной и разнородной по своему содержанию, в ее органы часто входили некомпетентные люди, удостаивавшиеся членства в судах из-за угодливости властям или знатного происхождения (так называемые «почетные лица»). Несмотря на то, что судопроизводство на Северном Кавказе целиком было подчинено интересам царских колонизаторов, в нем утверждались и элементы более прогрессивного характера, по сравнению с нормами адатного и шариатского права. Ограничивалось самоуправство феодальных правителей, которые, если дело касалось их собственных интересов, могли легко пренебречь как всяким адатом, так и шариатскими установками.
Заключение
Таким образом, во второй половине XIX - начале ХХ вв. в обычно-правовых системах и институтах Терско-Сулакского междуречья произошли существенные перемены. В наибольшей мере правовой регламентации со стороны российских властей были подвергнуты поземельные отношения в Засу-лакской Кумыкии. В крупнейших населенных пунктах региона - Чиркее, Эндирее и Хасавюрте - были созданы судебные органы, разбиравшие гражданские и уголовные дела в соответствии с местными обычаями и шариатскими нормами. Большее значение в регулировании правовых отношений приобрел маслаат как наиболее эффективная на то время форма разрешения конфликтов.
5. Ковалевский П. И. Восстание Чечни и Дагестана в 1877-1878 гг. Зелим-хан (Зикризм). СПб, 1912. 97 с.
6. Комаров А. В. Адаты и судопроизводство по ним. ССКГ. Тифлис, 1868. Вып. 1. С. 14.
7. Леонтович Р. И. Адаты кавказских горцев. http ://constitutions. ru/archives /2466 (дата обращения: 03.09.2017).
8. Лобанов-Ростовский М. Б. Кумыки, их нравы, обычаи и законы. 1846 г. РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 5. Оп. 1. Д. 80.
9. Магомедсалихов Х. Г. Регламентация общественной жизни в традиционных обществах гор-
Литература
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 4. 2016
••• DSPU JOURNAL. Vol. 10. No. 4. 2016
цев Дагестана // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия: Общественные науки. Ростов н/Д., 2009. С. 51-55.
10. Манай Алибеков. Адаты кумыков. Махачкала, 1927. 26 с.
11. Положение «О сельских (аульных) обществах, их общественном управлении и повинностях государственных и общественных в горском населении Терской области». 1869 г.
12. Проект положения о сельских обществах, их общественном управлении и повинностях государственных и общественных в Дагестанской области. 1868 г. ЦГА РД. Ф. 126. Оп. 2. Д. 15.
1. Dubrovin N. F. Istoriya voyny i vladychestva russkikh na Kavkaze [The history of war and Russian domination in the Caucasus]. Saint Petersburg, 1871. Vol. 1. 640 p. (In Russian)
2. Zapiski o pravakh i preimushchestvakh gos-podstvuyushchikh grupp naseleniya, ob adatakh i upravlenii zhiteley Prisulakskogo naibstva [Notes on the rights and benefits of the ruling groups of the population, the customs and management of residents in the County, attached to the Sulak river]. HWF IHAE DSC RAS. F. 5. Op. 1. D. 79. (In Russian)
3. Ibragimova Z. Kh. Chechentsy v zerkale tsarskoy statistiki (1860-1900 gg.) [Chechens in the mirror of the Tzar statistics (1860-1900s)]. Moscow, 2006. 244 p. (In Russian)
4. Istoriya narodov Severnogo Kavkaza (ko-nets XVIII v. - 1917 g.) [The history of the peoples of the North Caucasus (the end of the 18th c. -1917)]. Ed. by A. L. Narochnitsky. Moscow, 1988. 530 p. (In Russian)
5. Kovalevsky P. I. Vosstanie Chechni i Dage-stana v 1877-1878 gg. Zelim-khan (Zikrizm) [Revolt of Chechnya and Dagestan in 1877-1878. Zelim-Khan (Zikrism)]. Saint Petersburg, 1912. 97 p. (In Russian)
6. Komarov A. V. Adaty i sudoproizvodstvo po nim [Customs and their proceedings]. CICM. Tiflis, 1868. Issue 1. P. 14. (In Russian)
7. Leontovich R. I. Adaty kavkazskikh gortsev [Caucasian highlanders' adats]. http:// constitu-tions.ru/archives/2466 (accessed 31.08.2017)
8. Lobanov-Rostovsky M. B. Kumyki, ikh nravy, obychai i zakony [Kumyks, their manners, customs and laws]. 1846. HWF IIAE DSC RAS. F. 5. Op. 1. D. 80. (In Russian)
9. Magomedsalikhov Kh. G. Regulation of social life in traditional societies of the Dagestan mountaineers. Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Severo-Kavkazskiy region [Proceedings of universities. The North-Caucasian region]. Se-
13. Семенов Н. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. РФ ИИАЭ ДНЦ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 3.
14. Феодальные отношения в Дагестане в XIX - начале ХХ вв.: Архивные документы / Сост. Х.-М. Хашаев. М.: Наука, 1969. 396 с.
15. Дело о совместном пользовании горой Цанта жителями селений Алмакского и Аухов-ского районов. 1875-1893 гг. ЦГА РД. Ф. 147. Оп. 3. Д. 65. Л. 23-25.
16. Прошения жителей Салатавии и Аухов-ского общества о разборе поземельных споров. ЦГА РД. Ф. 147. Оп. 4. Д. 34 «а».
17. Информатор Абдурахманов Абдурахман 1938. г. р.
ries: Social Sciences. Rostov-on-Don, 2009. Pp. 51-55. (In Russian)
10. Manay Alibekov. Adaty kumykov [Customs of Kumyks]. Makhachkala, 1927. (In Russian)
11. Polozhenie «O sel'skikh (aul'nykh) ob-shchestvakh, ikh obshchestvennom upravlenii i povinnostyakh gosudarstvennykh i obshchestven-nykh v gorskom naselenii Terskoy oblasti» [The regulation "On the village (aul) societies, their public administration and on the state and public duties among the mountain population of the Terek region"]. 1869. (In Russian)
12. Proekt polozheniya o sel'skikh obshchest-vakh, ikh obshchestvennom upravlenii i povinnostyakh gosudarstvennykh i obshchestvennykh v Dagestanskoy oblasti [The draft regulation on rural societies, their public administration and on the state and public duties in the Dagestan region]. 1868. CSA RD. F. 126. Op. 2. D. 15th. (In Russian)
13. Semenov N. Tuzemtsy Severo-Vostochnogo Kavkaza [The Natives of the Northeastern Caucasus]. HWF IHAE DSC RAS. F. 5. Op. 1. D. 3. (In Russian)
14. Feodal'nye otnosheniya v Dagestane v XIX - nachale XX vv. [Feudal relations in Dagestan in the 19th c. - the beginning of the 20th one]: Archival documents. Comp. by Kh. M. Khashaev. Moscow, 1969. 396 p. (In Russian)
15. Delo o sovmestnom pol'zovanii goroy Tsan-ta zhitelyami seleniy Almakskogo i Aukhovskogo rayonov [The case of the joint use of the mountain Tsanta by Almak and Aukh villagers]. 1875-1893. CSA RD. F. 147. Op. 3. D. 65. (In Russian)
16. Prosheniya zhiteley Salatavii i Aukhovskogo obshchestva o razbore pozemel'nykh sporov [Petitions of Salatavian and Aukh about the analysis of the land disputes]. CSA RD. F. 147. Op. 4. D. 34 'a'. (In Russian).
17. The informant Abdurakhman Abdurakh-manov, born in 1938.
References
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ Принадлежность к организации
Магомедсалихов Хайбула Гамзатович,
доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник, Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук, Махачкала, Россия; e-mail: [email protected]
Беркиханов Меджид Султанмурадович, кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой теологии и социально-гуманитарных дисциплин, ДГИ, Махачкала, Россия; e-mail: berk.mejid.007@ mail.ru
Принята в печать 23.09.2016 г.
AUTHORS INFORMATION Affiliations
Khaybula G. Magomedsalikhov, Doctor of History, leading researcher, Institute of History, Archaeology and Ethnography, Daghestan Scientific Centre, Russian Academy of Sciences, Makhachkala, Russia; e-mail: haibu-la45 @mail.ru.
Medzhid S. Berkikhanov, Ph. D. (History), assistant professor, the head of the chair of Theology and Social Science and Humanities, DIH, Makhachkala, Russia; e-mail: [email protected]
Received 23.09.2016.
