CC BY
26М.А. Соснина*
ОБЫЧНО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ КРЕСТЬЯНСКОЙ СЕМЬИ: ВЛИЯНИЕ ЗАКОНА И ОБЫЧАЯ НА РЕШЕНИЯ ВОЛОСТНЫХ
СУДОВ В БРАЧНО-СЕМЕЙНЫХ ДЕЛАХ (НА МАТЕРИАЛАХ АРХАНГЕЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX)
Аннотация. Предметом исследования являются обычно-правовые основы крестьянской семьи Архангельской губернии в период с 1861 по 1917 гг. Особое внимание уделено проблеме правовой регламентации семейных разделов. В частности, противоречия между официальным законодательством и крестьянской правовой культурой в вопросе разделения семей приводили на практике к спорам и тяжбам в волостном суде. На основе осмысления архивного материала, вводимого в научный оборот впервые, обоснованы выводы о том, что трансформация крестьянской семьи, а вместе с тем и обычного семейного права, происходила в свете экономических, социальных и законодательных изменений второй половины XIX - начала XX века.
Ключевые слова: крестьянская семья, волостной суд, крестьянская реформа, судебная реформа, закон, обычай, семейный раздел, семейная собственность.
Тема семьи и брака в настоящее время актуализируется появлением новых проблем, связанных с субъектным составом брачного союза, вопросов законодательного обеспечения новых форм семейных отношений, домашнего насилия и др.
Традиционно в России решение этих вопросов не отличалось реформаторством, характеризовалось преемственностью и патриархальностью, заложенными в их основу обычаем, а затем церковным правом. Начиная с XVIII века, мы характеризуем российское общество как сословное, с двумя полюсными социальными группами - дворянством и крестьянством. При этом регулирование гражданских правоотношений (в т.ч. и семейных) значительного большинства народонаселения, сельского, осуществлялось на основе местных обычаев. После официального признания местного обычая источником права (в ходе крестьянской реформы 1861 г.) началось изучение данной сферы правоотношений на правительственном уровне. Результатом исследований стали работы С.В. Пахмана1, И.Г.
л -э л
Оршанского , В.Ф. Мухина , П.С. Ефименко и др. В это же самое время с
Соснина Мария Александровна — старший преподаватель кафедры теории и истории государства и права Высшей школы экономики, управления и права Северного (Арктического) федерального университета им. М.В. Ломоносова, SosninaA ати(а \mndex. ги
Пахман С. В. Обычное гражданское право в России. М., 2003. (Труды 1877 и 1879 гг.)
2 и
Оршанский И. Г. Исследование по русскому праву обычному и брачному. СПб., 1879.
3 Мухин В. Ф. Обычный порядок наследования у крестьян. СПб., 1888.
4Ефименко П. С. Народные юридические обычаи крестьян Архангельской губернии. М., 2009.
развитием цивилистики появляются работы, связанные с анализом регулирования семейных вопросов светским законодательством. К их числу
1 9 ^
следует отнести работы К. Кавелина , Г.Ф. Шершеневича , Д.И. Мейера , К.П. Победоносцева4 и др.
Введение в 1861 г., а главное сохранение после 1864 г., сословных крестьянских судов наряду с всесословным судебным устройством показало полярность российской правовой системы, полюсами которой оставались либерально ориентированное законодательство, буржуазное по своей сути, и крестьянская правовая культура. Стремление законодателя к необходимости построения единого правового пространства встречалось с противоречиями, сложившимися между официальным законодательством и местными крестьянскими обычаями по различным вопросам гражданского (в т.ч. семейного, наследственного, опекунского) права. Традиции общинного уклада: совместный семейный труд, семейная собственность, принцип равенства и др. - предопределили приверженность крестьянина к местному обычаю, характеризующемуся значительно большей устойчивостью по сравнению с противоречивым официальным законодательством.
В настоящее время совокупность норм семейного права в значительной степени взаимодействует с нормами гражданского права и права социального обеспечения. Эффективность правового регулирования данной сферы отношений зависит не столько от высокого уровня юридической техники в её формальном смысле, сколько от сущностных характеристик правовых норм, повысить эффективность которых поможет учёт дореволюционного правового наследия в регулировании брачно-семейных отношений.
При изучении юридических отношений в крестьянской семье исследователи обычного права выделяют два её вида: простую и сложную. Простая семья - это семья, состоящая из мужа и жены, или бездетных, или имеющих не выданных замуж дочерей и неженатых сыновей. Сложной была семья в том случае, если в неё входило лицо постороннее, например, жена сына (невестка), или муж дочери (зять), или приемыш5. Приемышем называли, как правило, жениха старшей дочери, которого принимали в дом для поддержания хозяйства. Обычно это делала вдова, но данный факт мог иметь место и при немощности обоих родителей. Ещё при жизни родители могли передавать дом и хозяйство в распоряжение зятя-приёмыша, с тем, чтобы им были обеспечены приют и пропитание.
1 Кавелин К. Очерк юридических отношений, возникающих из семейного союза. СПб., 1884.
Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М., 2005. (По изданию 1905 г.).
о
Мейер Д. И. Русское гражданское право. Ч. 2. М., 1997. (По изданию 1902 г.)
4 Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Т. 2. М., 2003 (По изданию 1896 г.)
5 Статистик. Крестьянская семья и семейная собственность в Архангельской губернии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. № 17. С. 781.
Все изменения, связанные с превращением простой семьи в сложную и наоборот, сопровождались выделом взрослых детей в самостоятельную семью или появлением нового члена семьи, когда возникали новые юридические отношения, определяемые законом или местным обычаем.
Крестьянская семья - союз не только родственный, но и хозяйственный, включавший в себя 3 вида собственности. Кроме общинной существовала у крестьян собственность семейная и личная. Преобладание семейной собственности над частной объяснялось, по словам В. Ф. Мухина, «особой земледельческой формой труда, требовавшей для успешности дела соучастия многих лиц»1, что препятствовало появлению у крестьян личной собственности. Одним из первых исследователей крестьянского обычного права Н.В. Калачовым было установлено, что семья есть хозяйственный институт, состоящий из родственников, а в некоторых случаях и из принятых в семью лиц, а также указано на существование семейной собственности и значение трудового начала2.
П. С. Ефименко придавал большое значение родству у русских крестьян Архангельской губернии, но в то же время признавал и хозяйственный принцип: «Считая брачную жизнь следствием чисто хозяйственных потребностей, крестьяне все женятся...» , поэтому и брак у крестьян представляет имущественную сделку, сопровождаемую обрядовыми действиями4.
С юридической точки зрения, оформленные отношения между супругами называют браком. Известный исследователь обычного права И. Г. Оршанский констатировал, что крестьянский брак - совсем не таинство, а двусторонний договор5: во-первых, потому, что брак производил перемещение рабочей силы женщины из семьи родителей в семью жениха; во-вторых, брак сопровождался имущественными взносами обеих сторон на хозяйство; в-третьих, договаривались о брачном союзе обычно родители, где невеста являлась предметом покупной сделки6.
Категорически не соглашался с подобной трактовкой брака С. В. Пахман: «Брак, и по понятиям крестьянства, есть не имущественная сделка, а особое юридическое состояние двух лиц разного пола, приобретаемое хотя и
1 Мухин В. Ф. Обычный порядок наследования у крестьян. СПб., 1888. С. 80.
Якушкин Е. И. Обычное право. Материалы для библиографии обычного права. Вып. 2. Ярославль, 1896. С. XII.
3 ц
Ефименко П. С. Народные юридические обычаи крестьян Архангельской губернии. М., 2009. С. 40.
4 Ефименко П. С. Семья архангельского крестьянина по обычному праву // Судебный журнал. 1873. Кн. 4. С. 33.
5 Оршанский И. Г. Исследования по русскому праву обычному и брачному. СПб., 1879. С. 285.
6 Оршанский И. Г. Народный суд и народное право // Журнал гражданского и уголовного права. СПб., 1873. Книга 4. С. 141 - 224.
под условиями предварительного соглашения, но не на срок, а на всю жизнь, и скрепляемое санкцией общественного признания»1.
Тем не менее значение имущественной сделки может быть достоверно придано предбрачному соглашению (имущественным взносам жениха и невесты). Если рассматривать предбрачное соглашение как гражданский договор, заключённый на основании обычая, то неисполнение условий последнего приводило к спорам и тяжбам между сторонами в крестьянском (волостном) суде. Закон же не регламентировал неустойку в подобных договорах, убытки, ставшие следствием невыполнения условий последних, не вознаграждались2.
Уникальным примером выплаты неустойки служит судебное дело, рассмотренное 11 февраля 1869 г. по прошению крестьянина села Кулоя Ивана Данилова Насонова от 6 января сего года, в котором изъяснено, что 30 декабря 1868 г. крестьянская вдова деревни Совпольской Матрёна Ефимова Демидова по обыкновению присватала за него вступить в законный брак с её дочерью Дарьей Прохоровой, на что и с её стороны последовало согласие. Помолившись Богу при свидетелях, он с невестой для верности обещания данного слова обменялся подарками - он ей подарил кольцо, а она ему и его матери платки. И по обыкновению он угощал родственников и соседей невесты за свой счёт (4 рубля), съездил в деревню Совпольскую 2 раза за 176 верст по 3 копейки за версту (5 руб. 28 коп.), потерял 2 суток рабочего времени - 80 коп., поездка в Пинегу за 70 вёрст туда и обратно ему встала 2 руб. 50 коп. Итого - 13 руб. 58 коп. истец просил взыскать с ответчиков за отказ от вступления в брак. На основании 316 ст. Сельского судебного устава за всякий вред и убыток, нанесённый проступком чужой собственности хотя и без намерения, виновный должен сделать владельцу соответствующее роду
"3
убытка вознаграждение. Суд постановил: взыскать с Матрёны 5 руб. 64 коп .
Из приведённого примера видно, что волостной суд разделил ответственность почти пополам между сторонами при отсутствии ясных доказательств со стороны истца. Такой подход был в основе крестьянской обычной справедливости - чтобы никому обидно не было. Главное при этом равенство сторон перед судом и как принцип обычного права. Таким образом, в крестьянской среде возмещение затрат, явившихся следствием отказа одной из сторон от вступления в брак, рассматривалось как возмещение вреда, нанесённое чужой собственности. Налицо обязательство вследствие деликта.
Закономерным следствием проводимых в стране буржуазных реформ явились семейные разделы. Согласно п. 5 ст. 51 Общего положения о
1 Пахман С. В. Обычное гражданское право в России. М., 2003. С. 392 - 393.
2 См.: Оршанский И. Г. О значении и пределах свободы воли в праве // Журнал гражданского и уголовного права. СПб., 1873. Книга 5 (сентябрь). С. 1 - 51; Книга 6 (ноябрь). С. 1 - 24.
о
Государственный архив Архангельской области (далее - ГААО). Ф. 235. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 21 - 25 (об.).
крестьянах, вышедших из крепостной зависимости 19 февраля 1861 г.1 разрешение на разделение семей должны были давать сельские сходы. Самовольные разделы не разрешались и наказывались, чаще всего штрафом, а семьи по решению волостного суда воссоединялись. Но ещё до распространения законодательных актов крестьянской реформы на государственных крестьян подобные дела решались на основании норм Сельского судебного устава2 для государственных крестьян. Даже после крестьянской реформы волостные суды продолжали ссылаться на последний, решая дела о семейных разделах в пользу воссоединения.
В отношении удельных крестьян Архангельской губернии также действовало правило запрета семейных разделов. Департамент уделов стремился свести их к минимуму. Вначале разрешение на раздел давал крестьянский мир, который нес ответственность в случае разорения крестьян. В 1827 году появились специальные правила, согласно которым кроме разрешения мира необходимо было представить письменные сведения о разделяющейся семье в удельную контору. Крестьянский приговор утверждался в том случае, если в разделившейся семье имелось не менее 2 трудоспособных работников (с 1831 года - 3 работника) на каждую вновь образовавшуюся семью и «все необходимое для ведения хозяйства» . Виновные, уличенные в самовольных разделах, наказывались. Семьи насильственно воссоединялись. Это приводило к увеличению «людности» дворов в удельной деревне4.
Анализ волостной судебной практики показывает, что крестьяне стремились к семейным разделам, о чём свидетельствует значительное количество обращений в волостные суды по данному вопросу. Увеличение количества разделившихся семей заставило правительство принять закон 18 марта 1886 г. «Правила о порядке разрешения семейных разделов в тех сельских обществах, в которых существует общинное пользование мирскою землею»5. Если по Общему положению 1861 г. разделы разрешались простым большинством голосов, то ст. 7 нового закона обязывала общину давать разрешение % голосов сельского схода. Более того, согласно новому закону семейные разделы могли быть разрешены сходом только с согласия домохозяина, по уважительным причинам и при условии имущественной благонадёжности разделяющихся семей. Следовательно, этот закон усиливал контроль за семейными разделами со стороны поземельной общины и правительственной администрации.
1 ПСЗРИ. Собр. 2. Т. 36. № 36657.
2 ПСЗРИ. Собр. 2. Т. 14. № 12166.
Цит. по: Котов П. П. Удельные крестьяне на Европейском Севере России: размещение и демографические процессы // Учёные записки Петрозаводского государственного университета. 2013. № 1 (130). С. 21.
4 Котов П.П. Удельные крестьяне на Европейском Севере России: размещение и демографические процессы // Учёные записки Петрозаводского государственного университета. 2013. № 1 (130). С. 21.
5 ПСЗРИ. Собр. 3. Т. 6. Ст. 3578.
Красноречивым доказательством указанному положению является дело за 1890 год: Долгощельский волостной старшина Филипп Широкий предъявил волостному суду от господина чиновника по крестьянским делам протокол прошения крестьянина Петра Васильевича Широкого на имя Архангельского губернского по крестьянским делам присутствия о невысылке долгощельским волостным старшиной паспорта на свободное проживание с семейством в Архангельске по недозволению его родного отца Василия Широкого. Вопреки ст. 499 Устава о благоустройстве в казённых селениях (Сельского судебного устава - прим. М.А. Соснина), ст. 164 - 168 законов гражданских, Инструкции сельских обществ Архангельской губернии, Высочайше утверждённом 18 марта 1886 г. порядке разрешения семейных разделов жалобу просителя волостной суд находит неосновательной1.
В данном протоколе волостного суда приведён исчерпывающий перечень законодательных актов, запрещающих семейные разделы. Это и аналогичные дела свидетельствуют о крайней необходимости сохранения волостной юстиции как фискального элемента российского государства. Несомненно, что крестьянские общинные институты на протяжении многих столетий являлись важнейшей опорой самодержавного режима. Само устройство крестьянской семьи, а вместе с ней и всей общины проецировали модель авторитарного государственного строя с неограниченным правителем во главе, т.е. «отцом семейства». Сельскую крестьянскую общину ярые сторонники самодержавия рассматривали как оплот народного спокойствия и сохранения сложившегося порядка в землевладении и землепользовании2.
На рубеже XIX - XX вв. в правительстве стали появляться люди, которые видели в крестьянской общине тормоз для развития капитализма в России. Как следствие данного факта был принят 5 октября 1906 г. Вы -сочайший указ «Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и лиц бывших податных сословий»3, который отменил положения о порядке семейных разделов. Указ 9 ноября 1906 г. «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающегося крестьянского землевладения и землепользования»4, разрешивший выход крестьян из общины. Он предусматривал, что семейные разделы в обществах с подворным владением могут осуществляться без участия сельского схода по добровольному соглашению делящихся сторон или, в случае спора, в судебном порядке. Но указ 9 ноября не распространял своё действие на Архангельскую губернию в силу здешних особенностей землевладения, а потому и оставил в силе прежние законодательные нормы о разделах в крестьянских семьях.
1 ГААО. Ф. 233. Оп. 1. Ед. хр. 191. Л. 266 - 268.
2 ц
Котляров С. Б. Правосознание крестьян Симбирской губернии накануне столыпинских
аграрных реформ // История государства и права. 2014. № 9. С. 30.
3 ПСЗРИ. Собр. 3. Т. 26. № 28392.
4 ПСЗРИ. Собр. 3. Т. 26. № 28528.
Тем не менее и до этих законодательных изменений без семейных разделов не обходилась ни одна крестьянская община. П.С. Ефименко указывал, что по собранным им через сельских священников, волостных писарей и крестьян сведениям, в числе причин разделов чаще всего называлась теснота помещений, многочисленность семьи, ссоры и раздоры, расточительство кого-либо из членов семьи, скопившиеся секретно от других средства, уклонение от рекрутства, но самое главное - «стародавний наследственный обычай (курсив - М. Соснина): жить независимо, в силу которого, отделяясь особняком, всякий больше и охотнее радеет о своём хозяйстве»1. Изучение волостной судебной практики позволило выявить в подтверждение указанному выводу достаточно большой процент дел, приходившихся на семейные разделы. Сдерживая процесс распада крестьянской общины, законодательные нормы вступала в противоречие с местным обычаем.
Как было замечено ранее, вопрос о разделе семьи решался на сельском сходе, волостной же суд имел право рассматривать эту категорию дел в случае, если не было найдено решение на сходе или по заявлению сельского старосты. Так, например, Архангельский уездный съезд чиновников по крестьянским делам 26 апреля 1902 года отменил решение Вознесенского волостного суда, присудившего крестьянина Ивана Алексеева Мырцева к аресту на 3 дня за нарушение тишины и спокойствия и комнату сыну Павлу, самовольно отделившегося от отца. Съезд нашёл, что волостной суд не только не наказал виновных за самовольный раздел, но даже предоставил сыну в доме отца отдельное помещение, т.е. произвёл между Мырцевыми раздел дома, что может последовать только от сельского схода. В виду всего этого и руководствуясь правилами приложения к ст. 109 Общего положения о крестьянах, съезд постановил решение волостного суда отменить2.
Разделы в крестьянских семьях совершались из соображений здравого смысла и, как правило, с общего согласия. Если раздел имущества производился при жизни отца, то выдел частей делался по его усмотрению. С просьбой о разделе семьи и имущества обращались чаще всего родные братья, а также отцы становились инициаторами раздела с сыновьями, если по каким-либо причинам были недовольны ими. Власть отца в крестьянской семье была беспрекословной, что, конечно же, являлось поводом к злоупотреблениям домохозяином своего положения. Подчёркивал особое значение власти отца в крестьянской семье и П.С. Ефименко: «Отец семейства - не только глава его, но и господин, повелитель в особенности к женскому полу», «Отец имеет больше прав над детьми, чем мать. Он управляет имуществом детей самостоятельно, даже безотчётно относительно
1 Ефименко П. С. Народные юридические обычаи крестьян Архангельской губернии. М., 2009. С. 65.
2 ГААО. Ф. 409. Оп. 1. Ед. хр. 41. Л. 48.
доходов»1. Реже выступали за раздел матери-вдовы с сыновьями, мачехи с пасынками, дяди с племянниками.
Приведём пример раздела имущества двух братьев Александра и Федота Поповых из Лисестровской волости, которые обратились в волостной суд 1 марта 1909 года. «Суд постановил: по согласию Фёдор берёт себе коня, двор с поветью, дровни с шинами, каждому по 10 штук брёвен; сани беговые продать, а деньги поделить поровну, уплатив Александру 5 рублей. Александр берёт себе сбрую, старый самовар с трубой, дровни без шин, дом с сенями и чуланом, каждому по 1 зеркалу, прилавок пополам или продать, а деньги поделить поровну. Из пахотных полей большое Александру, а остальное - Федоту, а сенокос пополам. В результате между братьями была заключена мировая сделка»2.
Чаще всего «виновницей» разделов между братьями сами крестьяне, а вслед за ними и исследователи крестьянского обычного права считали женщину. Например, у П.С. Ефименко сказано: «Женщины, поссорившись несколько раз одна с другой, не перестают наговаривать своим мужьям о разделе (Максимов 1859)» .
Волостной суд мог разделить на равные части не только имущество, но и долги. Так, 31 октября 1874 года Совпольский волостной суд рассмотрел дело по жалобе Василия Ушакова и брата его Владимира по поводу раздела имущества. При поступлении Василия на службу имущество оставалось в пользовании Владимира (лошадь - кобылица, ружьё, хорошая часть невода и др. стоимостью 46 руб.). Ответчик показал, что он из своего имущества состоит должным казне срочному взносу 30 руб. и частным достоверным лицам 36 руб., а скота у него всего на 68 рублей. Волостной суд «на основании 96 и 107 ст. Общего положения о крестьянах решил своим постановлением по нашему местному крестьянскому обычаю (курсив - М. Соснина) из имущества Владимира Ушакова дать на раздел Василию Ушакову: старую корову (12 руб.), жеребца, телёнка (6 руб.) и прочих промысловых снарядов и другие вещи пополам и долги тоже пополам»4.
При разделе имущества родители брали на себя часть имущества, но отдавали тому члену семьи, с которым оставались жить. Очень характерно в этом отношении дело, которое закончилось мировым соглашением. 6 апреля 1908 года слушали жалобу крестьянской вдовы деревни Бакарицкой Лисестровской волости и общества Елены Александровой Хвиюзовой о взыскании с деверя Софона Васильева Хвиюзова 50 рублей, затраченные ею на его свадьбу, и о разделе между ними дома, а также даче пособия на старость его отцу Василию Андрееву Хвиюзову. Ответчик отступал от
1 Ефименко П. С. Народные юридические обычаи крестьян Архангельской губернии. М., 2009. С. 66.
2 ГААО. Ф. 236. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 121.
3 Ефименко П. С. Народные юридические обычаи крестьян Архангельской губернии. М., 2009. С. 64.
4 ГААО. Ф. 235. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 165 (об.) - 167.
родительского дома со всеми к нему пристройками, предоставляя полное право на это имущество своей невестке Елене Хвиюзовой с её родным малолетним сыном Николаем Хвиюзовым с тем, чтобы Елена содержала на иждивении его отца, а в случае смерти похоронила на свои средства, не требуя от него никаких расходов1.
После раздела юридические отношения членов семьи не прерывались, а принимали иную форму. Здесь обычное право знало два варианта взаимоотношений детей и родителей: либо родители оставались жить с кем-либо из своих детей, либо жили отдельно, получая содержание от всех детей в равных долях. В обязанности детей в обоих случаях входило дать родителям помещение, отопление и пропитание, а также обязанность похоронить их по христианскому обряду.
Чтобы проследить, как обеспечивались права одних и выполнялись обязанности другими, обратимся к судебной практике, при анализе которой мы столкнулись с частыми жалобами родителей на сыновей по поводу отказа в содержании. Множество подобных дел заканчивалось обещаниями сыновей поставлять пропитание и одежду родителям по нормам (они достаточно любопытны), указанным волостным судом: «8 августа 1893 года Долгощельский волостной суд рассматривал жалобу крестьянина Тимофея Шуваева, которая была сопровождена предписанием Господина чиновника по крестьянским делам Мезенского уезда от 2 июля сего года за № 603, на сына Дмитрия в том, что он не даёт отцу и матери на старость лет хлеба и одежды. Ответчик заявил суду, что не отказывался от своих обязанностей с тем, чтобы отец и мать ходили к нему для пропитания наравне с его двумя родными братьями. Суд постановил: на основании ст. 194 Общего положения о крестьянах доставлять продовольствие и одежду до смерти родителей в размере 1/3 части с Дмитрия в дом родителей в количестве: мукой по 3 пуда 10 футов в месяц, на харчи по 3 рубля или натурой; на одежду натурой 2 рубашки, подштанники, сарафан и обуви, бродни и башмаки, на 3 года»2.
Как видно из предыдущего и последующего примеров, если сыновей несколько, то обязанность содержания родителей вменялась каждому поровну: «В 1912 году Анна Подсосенная подала в Совпольский волостной суд иск на сыновей, чтобы они выплачивали ей по 1 рублю в месяц на пропитание. Суд постановил, что Анна может жить по очереди у всех 3-х сыновей: Кирилла, Ивана и Сергея, причём они обязаны прокармливать мать
"5
свою беспрекословно»3.
По обычаю у крестьян северной деревни следовало уважать и почитать старших, поэтому требование содержания родителей - отнюдь не единственная претензия в адрес детей. Через волостные суды родители требовали от детей подчинения и повиновения, а также возврата ушедших из семьи сыновей с их жёнами. Так, 3 февраля 1878 г. Александра Мелешкина
1 ГААО. Ф. 236. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 31-32.
2 ГААО. Ф. 233. Оп. 1. Ед. хр. 191. Л. 337.
3 ГААО. Ф. 235. Оп. 1. Ед. хр. 594. Л. 79 (е) - 79 (и).
заявила волостному суду словесную жалобу на сына Кирилла и его жену Агриппину за то, что он не даёт ей пропитания, корма и хлева для коровы. Волостной суд на основании обычаев крестьянских (курсив - М. Соснина) постановил, что сын и невестка должны попросить прощения у матери и обязываются впредь ни под каким предлогом мать свою не оскорблять и давать ежемесячно продовольствие хлебом, а также квартиру, а для коровы сено, солому и хлев. За невыполнение сего подвергнуть Кирилла строгому наказанию1.
Интересно отметить, что основанная на народном обычае волостная судебная практика находила аналогию в законодательных нормах - в подобных случаях обычная и официальная нормы в противоречие не вступали. Например, в статье 283 Устава сельского и полицейского2 регламентировано «быть детям покорными родителям».
Чаще всего дела о подчинении родительской воле волостные суды Архангельской губернии решали внушением в адрес непокорных детей и жён, в исключительных случаях - их арестом и водворением в семьи, руководствуясь при этом законодательными нормами или административными предписаниями. Суровое по местным меркам наказание вынес Совпольский волостной суд жене и сыну крестьянина Егора Дмитриева Садкова, квалифицировав их действия как «развратную жизнь» по причине их ухода из семьи. Примирение не состоялось, а потому волостной суд на основании 35 тезиса Руководства для волостных судов издания 1881 года постановил вернуть жену в дом мужа, а сына согласно 490 статьи того же Руководства выдержать при волостном правлении в пример
о 3
страха другим 3 суток и впредь сего отцу повиноваться3.
Но не все иски родителей к детям волостной суд принимал к разбору. Например, если сумма иска превышала 100 рублей (предел цены иска, подсудного волостному суду), а дети оскорбляли родителей не только словом, но и действием, такие жалобы направлялись в общие судебные места. 31 марта 1904 года волостной суд отказал в иске на своих сыновей крестьянину Михайло Качегову, основываясь на том, что истец просил взыскать с них 200 рублей. Более того, суд посчитал, что на основании ст. 159 Общего положения нанесение оскорбления действием детьми родителям
4
также не подсудно волостному суду .
Волостной суд в данном случае поступил, руководствуясь законом, т.к. Временные правила 1889 г. включившие ст. 132 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (оскорбление родителей словом и действием)5 в компетенцию волостного суда, в Архангельской губернии по
1 ГААО. Ф. 235. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 209 - 210. Аналогичные дела на л. 211 - 212 (об.), л. 233 (об.) - 234 (об.).
2 ПСЗРИ. Собр. 2. Т. 14. № 12166.
3 ГААО. Ф. 235. Оп. 1. Ед. хр. 165. Л. 173 (об.) - 176.
4 ГААО. Ф. 154. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 8 (об.) - 9.
5 ПСЗРИ. Собр. 3. Т. 9. № 6196.
причине отсутствия на данной территории земства не имели юридической силы1. Анализ этого и других протоколов также свидетельствует о знании участниками судебного процесса в волостном суде законодательных норм и готовность решать дела на основании официального законодательства.
Гораздо меньшее количество дел касалось, наоборот, претензий детей к родителям. В основном это были жалобы относительно несправедливого распределения имущества. 17 ноября 1892 года Совпольский волостной суд рассмотрел жалобу Михайло Егорова Садкова на отца. Суть дела в том, что сын жил с отцом в одном семействе, но терпел крайнюю нужду, что хлеба и одежды отец не давал, а продавал для денег, что подтверждает и его сестра Анна. Более того, отец сына и дочь неоднократно выгонял из дома. Суд удовлетворился обещанием ответчика исправиться, а также постановил: во-первых, чтобы отец сына и дочь из дома не гонял, давал им пропитание и одежду, необходимые ежедневно, а во-вторых, чтобы сын и дочь, в свою очередь, отцу своему во всякое время покорились, обходились с ним ласково и никогда отца не оскорбляли, самовольно не отделялись, за что будет строго взыскано2.
Уникальным примером разбора тяжбы между тёщей и зятем является дело за 1884 год в Книге на записку решений волостного и третейского суда Совпольской волости. 27 марта суд рассмотрел дело крестьянина Якова Васильева Ушакова о взыскании с тёщи, вдовы Прасковьи Ивановой Чирцовой, за самовольную отдачу из амбара во время его отлучки семенного ячменя дочери её (ему свояченице). Чирцова показала, что действительно отдала 4 четверика ячменя, но не для покражи, а ради недостатка с платежом денег. Волостной суд применил ст. 260 Сельского судебного устава, вменив в обязанность вдове наперёд сего без согласия своего зятя (полного хозяина, -подчёркивает суд) Якова Ушакова ничего своей выданной замуж дочери не
3
давать .
Ещё одно любопытное дело рассматривал Лисестровский волостной суд 16 января 1908 г. по жалобе сына на отца. Отец продал пальто сына, а деньги забрал себе. «Таких случаев в крестьянском быту ещё не было, -замечают волостные судьи, - все купленные кому-либо в семье вещи остаются навсегда в собственности у того члена семьи, кому были куплены». Волостной суд на основе своего суждения постановил: взыскать с Ивана Петрова Перфильева (отца) в пользу сына Ивана Иванова Перфильева (сына) за проданное пальто 30 рублей4.
Пока дети жили в семье родителей, они, по общему правилу, личной собственности не имели. Из данного правила есть, как мы видели из
1 См. об этом подр.: Соснина М. А. Региональные особенности формирования системы крестьянского сословного правосудия на примере Архангельской губернии // Историко-правовые проблемы: Новый ракурс. 2016. № 16.
2 ГААО. Ф. 235. Оп. 1. Ед. хр. 165. Л. 375 - 376.
3 ГААО. Ф. 235. Оп. 1. Ед. хр. 165. Л. 104 (об.) - 106.
4 ГААО. Ф. 236. Оп. 1. Ед. хр. 17. Л. 1 - 3.
приведённого выше примера, исключения. Дарёное, по словам крестьян, без согласия собственника вещи не продаётся и не отнимается, даже в случаях крайней нужды1. Исключением из общего правила также являлось приданое для дочери, выделяемое из общей семейной собственности, в которую все члены семьи вкладывались своим трудом. До выхода замуж женщина приданым распоряжаться по своему усмотрению не могла. Таким образом, дети в неразделённой семье находились под властью отца-домохозяина, своей собственности не имели и юридических отношений между членами семьи не возникало. Договоры, сделки, иски и жалобы появлялись с момента раздела семьи или, наоборот, превращения простой семьи в сложную.
Характеризуя семейные разделы, нельзя не упомянуть о раздельном жительстве супругов, что также нередко случалось в крестьянской среде по причине приниженного её положения в семье. Муж являлся главой и домохозяином, без согласия которого жена не имела права распоряжаться имуществом, кроме своей части приданого. Замужняя женщина в крестьянской семье должна была ещё завоевать себе право постоянного члена семьи своим трудом и долговременным пребыванием в семье мужа.
Многочисленные свидетельства жестокого обращения мужей со своими жёнами в крестьянской среде нашли отражение в Трудах комиссии по преобразованию волостных судов, в исследованиях обычаев и народного быта Е. Якушкина, С. В. Пахмана, И. Оршанского, П.С. Ефименко и др., а также в практике волостных судов. Тем не менее, что касается отношений личного характера, то они сводились к обязанности совместного проживания, и волостные суды принимали решение о воссоединении супругов, руководствуясь решением Правительствующего Сената от 9 марта 1876 г. № 2012, во исполнение ст. 103 X тома законов, которым «запрещено постановлять решения, клонящиеся к раздельной жизни супругов»2.
Показательной в этом отношении является жалоба Никифора Степанова Шехурина, заявившего волостному суду жалобу на свою жену Аксению Иванову Шехурину в том, что она ушла от него самовольно из дома к отцу своему Ивану Орехову и совсем вышла из повиновения. Ответчица в суд не явилась. Волостные судьи на основании ст.103 тома X Законов гражданских, решения Правительствующего Сената от 9 марта 1876 г. за № 2012 постановили: жену Аксению Шехурину водворить в дом мужа, обязав при этом быть ему покорной»3.
Проблема законодательного регулирования личных взаимоотношений внутри семьи на протяжении XIX в. не раз поднималась на правительственном уровне. В течение этого времени делались попытки разработать проекты о раздельном проживании супругов без разрыва
1 Статистик. Крестьянская семья и семейная собственность в Архангельской губернии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. № 20. С. 921.
2 Статистик. Крестьянская семья и семейная собственность в Архангельской губернии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. № 21. С. 963.
3 ГААО. Ф. 235. Оп. 1. Ед. хр. 469. Л. 6 (об.) - 7.
брачного союза. Например, в 1884 г. Высочайше утверждённым мнением Государственного Совета было предписано Министру юстиции безотлагательно разработать проект об условиях и порядке разрешения одному из супругов раздельного проживания. После значительного перерыва проект был разработан и внесён в 1897 г. на утверждение Государственного Совета, который его не одобрил, хотя должен был всего-навсего законодательно закрепить сложившуюся практику установившихся правил раздельного жительства. Правила раздельного проживания супругов были выработаны различными административными учреждениями, которые в разное время ведали этим вопросом: третьим отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, Департаментом государственной полиции, Комиссией прошений на Высочайшее имя и Канцелярией Его Величества1.
Наряду с вышеуказанными учреждениями дела о раздельном проживании супругов решали и суды разного уровня (мировые, окружные, а также судебные палаты), в некоторых случаях обходя ст. 103 X т. законов (о запрете раздельного проживания супругов). Что касается волостных судов, то они в этом отношении действовали весьма свободно, никакими правилами не стесняясь. С одной стороны, если они находили целесообразным и соответствующим обстоятельствам дела («глядя по человеку»), принимали решение о насильственном приводе в дом ушедшей от мужа жены. С другой, разводили супругов, деля между сторонами имущество.
Исключением же были дела, заканчивающиеся разделением супругов, как в деле крестьянки деревни Захарова-гора Анны Ивановой Кузнецовой о стеснении её мужем Михаилом Фёдоровым Кузнецовым и выселении её из дома с малолетней дочерью. Жалобщица просит отдать её приданое и женское имущество, а также корову. Мужем своим Михаила она не считает, т.к. постоянно терпит от него побои и истязания. Ответчик в оправдание своё показал, что раздела с женой не желает, а обиды наносил по причине худого поведения жены и нежелания с ним жить. Суд по выслушании сторон, свидетелей и на основании особой подписки о поведении и трудоспособности жалобщицы и, признавая больше справедливости на стороне истицы, постановил: ввиду нежелания совместного жительства супругов поручить Ширшеменскому сельскому старосте ныне же снять печать с опечатанного волостным старшиной ящика и выдать оттуда все вещи женского наряда Анны Кузнецовой, а также отобрать от супруга Михаила приданое жены (самовар, постель с одеялом и подушкой), после чего настоящее дело считать оконченным2.
Надо сказать, что претензии не только личного, но и имущественного характера предъявлялись в адрес мужей их жёнами. Как правило, волостные
1 Гессен И. В. Раздельное жительство супругов. Закон 12 марта 1914 года. СПб.: Издание Юридического книжного склада «Право», 1914. С. 3 - 6.
2 ГААО. Ф. 236. Оп.1. Ед. хр.17. Л. 72-75.
суды вставали на сторону последних, конечно при доказанности расточительности и нетрезвой жизни их мужей, и устанавливали или опеку над имуществом семьи, или передавали управление хозяйством жёнам. Немалую роль в таких судебных процессах играла община (показания соседей), а также показания должностных лиц, в т.ч. сельских старост и волостных старшин.
30 декабря 1912 года Лешуконский волостной суд рассматривал жалобу Ксении Фёдоровой Кожевниковой на мужа Ивана Васильева Кожевникова. «Заявительница показала суду, что в лето и осень сего года жила на заработках в г. Мезени с двумя детьми, а муж со старшим сыном дома, потом она приехала домой, а он, наоборот, на заработки. Нашла, что весь хлеб урожая сего года им продан и деньги пропиты на водку. Муж продал также весь скот и из имущества: чугуны, ушаты и прочее. Соседи подтвердили, что Кожевников пьёт. Сельский староста Емельянов показал, что ответчик ведёт жизнь нетрудолюбивую. Лешуконский старшина Киприянов показал, что Кожевников вёл жизнь нетрезвую, о чём ему осенью сего года заявлено было отцом Ивана Кожевникова, а он со своей стороны поручил об этом дознаться сельскому старосте. По донесению старосты оказалось, что Кожевников продав всё сено и хлеб, скрылся из дома на завод в г. Мезень. Кожевникова признаю со своей стороны расточительным. Суд постановил: принимая во внимание показания сторон и зная ответчика как человека нетрезвого образа жизни, который продаёт хлеб и сено, деньги пропивает, признать крестьянина деревни Смоленской Ивана Кожевникова расточителем и на его имущество установленным порядком на основании Закона от 18 мая 1911 года наложить опеку»1.
Упомянутый в решении волостного суда закон от 18 мая 1911 г. «Об учреждении опеки над сельскими обывателями вследствие расточительности»2 был рассчитан на крестьян, владевших земельными участками на праве частной собственности. Он давал возможность волостному суду рассматривать дела о признании расточителями сельских обывателей по ходатайству родственников или близких лиц, по заявлениям должностных лиц крестьянских учреждений и управления, а также по заявлениям сельских сходов. В статье 4 закона законодатель подчёркивал, что дела о признании расточительным должны рассматриваться волостным судом в двухнедельный срок. Норма о сжатом сроке говорит о важности рассматриваемой проблемы с позиции правительства, которое взяло курс не на предоставление большей экономической свободы крестьянам, а, наоборот, на установление опеки над последними.
Следовательно, положение полновластной домохозяйки женщина получала или со смертью мужа, оставаясь с неотделёнными детьми в доме, или в тех исключительных случаях, когда эти права она получала вследствие устранения от управления хозяйством главы семейства.
1 ГААО. Ф. 258. Оп. 3. Ед. хр. 52. Л. 10 - 11.
2 ПСЗРИ. Собр. 3. Т. 31. № 35218.
Тем не менее в начале XX века возникшие для значительных изменений в области отечественного семейного права условия не могли не оказать влияния на крестьянское сообщество. Поскольку в некоторых случаях совместное проживание супругов было невозможно, а развод ограничен определёнными в законодательстве причинами, правительство законом 12 марта 1914 г.1 разрешает проживать супругам раздельно. Это тот самый случай, когда сложившаяся судебная практика, основанная на реалиях действительности, привела к принятию решения на законодательном уровне.
Одним из распространённых явлений крестьянской жизни Архангельской губернии являлся приём в семью зятя на правах родного сына. Данное явление было описано П.С. Ефименко в статье «Наследование зятьёв-приёмышей по обычаям Архангельской губернии», содержащейся в сборнике народных юридических обычаев под редакцией С. Пахмана2. Зятья принимались в дом для поддержания хозяйства, если не было других рабочих рук, и «печалования» тестя и тёщи. Свои имущественные права зятья-приёмыши получали именно благодаря труду и прокорм «принимателей».
Следует подчеркнуть то обстоятельство, что данные семейные связи оформлялись, как правило, договорами и духовными завещаниями и заносились в книги при волостных правлениях. Эти и другие документы, касающиеся имущественных отношений в крестьянской среде, были в своё время изучены исследователями Архангельского общества изучения Русского Севера и опубликованы в Известиях . Из опубликованных данных следует вывод о чисто хозяйственных целях принятия в семью «приймака» (или приёмыша), мужа дочери или просто работника4.
Но ещё более сильно выражается материальная основа таких действий со стороны бездетных родителей, которые принимали в свой дом совершенно постороннего человека, которому и предоставляли всё движимое и недвижимое имущество в полное его распоряжение, при условии содержания приёмных родителей в старости5.
Интересное дело рассматривал Долгощельский волостной суд 8 октября 1879 года, суть которого заключалась в том, что крестьянская вдова Ирина Иванова Широкая жаловалась на приёмыша её покойного мужа, который стесняет её под различным предлогом в хозяйственном быту и согласно духовному завещанию не даёт ей приличного содержания. На что, кстати, имелось также предписание мирового посредника от 10 мая № 203.
1 Гессен И. В. Раздельное жительство супругов. Закон 12 марта 1914 года. СПб.: Издание Юридического книжного склада «Право», 1914.
2 Сборник народных юридических обычаев. Т. 2 / Записки Императорского русского географического общества / Под ред. С.В. Пахмана. СПБ.: Тип. А.С. Суворина, 1900.
3 „ и
3 Статистик. Крестьянская семья и семейная собственность в Архангельской губернии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. №№ 17 - 24.
4 Статистик. Крестьянская семья и семейная собственность в Архангельской губернии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. № 20. С. 919.
5 Статистик. Крестьянская семья и семейная собственность в Архангельской губернии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. № 20. С. 919.
Данное дело закончилось примирением сторон, при условии, что приёмыш согласно духовного завещания не будет стеснять истицу1. В этом деле суд при вынесении решения также имел ввиду обычай, согласно которому приёмыш после смерти принявшего его в семью получает при разделе часть, равную части, выделяемой родным сыновьям2.
Если же зять-приймак имел детей, то он являлся полным распорядителем в доме, при дочерях тестя он также не терял своих прав, но обязан был содержать дочерей и выдать их замуж. При сыновьях же - объём прав зависел от продолжительности его труда в приёмной семье. Например, 30 октября 1879 года Пимен Истомин принёс жалобу в волостной суд о том, что им был приглашён на подворье зять крестьянин Иван Степанов Широкий, проживший с ним 2 года, за это время сообща они завели лошадь мерина и пристроили к дому хлев. Но «в настоящее время зять Иван стал со мной жить вне согласии и ссориться, почему прошу волостной суд разобрать наше дело и разделить нажитое». Дело решилось примирением3.
Таким образом, в разделе по обычаю участвовали все члены крестьянского двора, причем не обязательно кровные родственники, например, зятья-приймаки, приемыши и т д. Но бесспорное право родного сына наследовать своему отцу принадлежало приймаку лишь в том мере, в которой оно определено договором. Если такого договора не было, то права зятя-приймака на имущество его приёмных родителей могло быть опротестовано со стороны боковых родственников. В этом случае он имел право на имущество лишь в той части, которая соответствовала степени вложенного им труда в общую собственность4.
Оригинально решались волостными судами дела по жалобам солдат, вернувшихся со службы. На этот счёт у волостных судей не было готового «рецепта» рассмотрения жалоб. Каждое конкретное дело решалось уникально. В теоретических же работах, например в работе О. Барыкова «Обычаи наследования у государственных крестьян», говорится, что после службы они или присоединялись к родительскому дому, или им выделялся участок земли, смотря по тому, получили ли они и какое вознаграждение от семейства, за которое поступили на службу. «Пользуясь наделом земли, как бы уже выделом, и не участвуя в увеличении крестьянского имущества, которое поддерживается и накопляется наличными работниками, а также вследствие взгляда крестьян на семью, как на хозяйственную ассоциацию, нижние чины, возвращаясь совсем со службы, обыкновенно никакого
1 ГААО. Ф. 233. Оп. 1. Ед. хр. 18. Л. 192-143.
2 Ефименко П. С. Народные юридические обычаи крестьян Архангельской губернии. М., 2009. С. 73.
3 ГААО. Ф. 233. Оп. 1. Ед. хр. 18. Л. 197.
4 Ефименко П. С. Наследование зятьёв-приёмышей по обычаям Архангельской губернии: Сборник народных юридических обычаев. Т. 2 / Записки Императорского русского географического общества / Под ред. С.В. Пахмана. СПБ.: Тип. А.С. Суворина, 1900. С. 205 - 242.
участия в наследстве не имеют и потому то часто входят с жалобами. Это общие обычаи Пинежского уезда»1.
Вообще дать или не дать пособие солдату зависело от доброй воли родственников, а определённых, выработанных обычаем, прав в этом отношении в данной местности не возникло и данные отношения официальным законодательством не нормировались. Поэтому вернувшиеся со службы солдаты для защиты своих имущественных интересов вынуждены были обращаться в волостные суды.
Так, запасной унтер-офицер Яков Васильев Титов обратился в волостной суд 1 декабря 1884 года для разбора дела о даче надлежащей части имущества движимого и недвижимого при поступлении на военную службу. Сын жаловался на своего отца и брата Данила, что те не дают ему помещения в доме, скота (быков, коров) и запасного хлеба. Ответчик показал, что при поступлении на военную службу сын получил имущество деньгами на сумму 235 рублей, а вместо помещения в доме сыну отпущено леса на строительство своего дома 350 брёвен2. Суд не стал входить в разбор дела, как превышающего цену иска, передав его в общие судебные места. Решение принимать надо, а «связываться» со сложным, запутанным и «дорогим» делом, хоть и входящим в компетенцию волостного суда (раздел имущества между членами семьи), вряд ли кому хотелось, тем более, что волостная практика в различных местностях различалась.
Вышеизложенный материал позволяет сделать выводы:
Во-первых, семья архангельского крестьянина представляла собой родственно-хозяйственный союз, в основу которого были положены два принципа, с одной стороны, кровное родство, с другой - общность хозяйственных интересов, оказывающих огромное влияние на имущественные и личные взаимоотношения внутри семьи. Принципом родства определялся состав крестьянской семьи: простой (кровные родственники) или сложной (приёмыши). Согласно принципу хозяйственного интереса, в основе семьи, как хозяйственной ассоциации, лежала общая семейная собственность, создаваемая всеми членами семьи.
В-вторых, из факта существования семейной собственности вытекало право всех её членов на долю из общего семейного имущества. Это право в некоторых случаях было ограничено родительской властью (отца-домохозяина) и ограничением в имущественных правах женщин. Однако не одной родительской властью ограничено право на часть имущества, а также степенью труда, вложенного тем или иным членом семьи в создание общей семейной собственности. Трудовой принцип при разделе собственности имел огромное значение во всех сферах народной жизни, оказывая влияние на взаимоотношения внутри семьи и, в общем, на всё обычное семейное право.
1Барыков О. Обычаи наследования у государственных крестьян // Журнал Министерства государственных имуществ. 1862. №№ 9 - 12. С. 54.
2 ГААО. Ф. 235. Оп. 1. Ед. хр. 165. Л. 127 (об.) - 129.
В-третьих, предбрачное соглашение носило характер договора, неисполнение которого приводило к выплате неустойки по обычаю, закон же прямо запрещал неустойку в подобных делах.
В-четвёртых, трансформация крестьянской семьи, а вместе с тем и обычного семейного права, происходила в свете экономических, социальных и законодательных изменений второй половины XIX - начала XX века. Правительство законодательно сдерживало увеличение количества крестьянских разделов и закономерный процесс распада земледельческой общины. Однако, несмотря на принятые меры, остановить естественное развитие буржуазных отношений в деревне не представлялось возможным. Общая семейная собственность больших сложных семей распадалась под влиянием экономических условий (появление личной собственности членов семьи), вследствие чего большие семьи распадались. Столыпинская аграрная реформа стала лишь ответом на вызовы реальной жизни.
В-пятых, помимо экономических причин раздела семей находим в вышеприведённых примерах и причины социального характера, связанные с тяжёлым положением женщины в сложных семьях и влиянием местных обычаев. Опираясь на собственное представление о справедливости и репутацию участников процесса, крестьянские судьи разрешали выдел молодых членов семьи с согласия домохозяина, жене с детьми - жить отдельно от мужа, и даже благословляли «развод» через запись в книге приговоров волостного суда. Очевидно, что подобные случаи являлись скорее исключением, чем правилом, т.к. большинство рассмотренных волостных приговоров согласно закону вели к водворению жён в дом мужа и подчинению непокорных детей воле отца-домохозяина.
Поэтому необходимо отметить скорее отрицательное, чем положительное влияние закона на проявление обычного семейного права. Таким образом, нормы обычного права, регламентировавшие существование общей семейной собственности, семейных разделов и опеки, входили в противоречие с официальным законодательством, в котором преобладающее значение имели нормы, регулировавшие институт частной собственности.
Как показала волостная практика, обычай в решениях волостных судов с успехом в некоторых случаях боролся с проникновением в крестьянскую среду чуждых по своим содержанию и значению начал писаного права, т.к. «право, не отвечающее идеям справедливости, не находит обоснования своей общеобязательности в сознании общества, а значит, и прочной опоры своей реализации»1.
Библиографический список:
1 Тараканова Н.Г. Вердикты присяжных как отражение представлений о справедливом правосудии в народном правосознании второй половины XIX века (на материалах судебной практики) // История государства и права. 2013. № 10. С. 30.
1. Барыков О. Обычаи наследования у государственных крестьян. СПб.: Типография Ф. Стелловского, 1862. - 41 с.
2. Гессен И. В. Раздельное жительство супругов. Закон 12 марта 1914 года. СПб.: Издание Юридического книжного склада «Право», 1914.
3. Ефименко П. С. Народные юридические обычаи крестьян Архангельской губернии. М., 2009. - 272 с.
4. Ефименко П. С. Семья архангельского крестьянина по обычному праву // Судебный журнал. 1873. Кн. 4. - С. 32 - 114.
5. Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. №№ 17 - 24.
6. Кавелин К. Очерк юридических отношений, возникающих из семейного союза. СПб., 1884. - 172 с.
7. Котляров С. Б. Правосознание крестьян Симбирской губернии накануне столыпинских аграрных реформ // История государства и права. 2014. № 9. - С. 29 - 33.
8. Котов П. П. Удельные крестьяне на Европейском Севере России: размещение и демографические процессы // Учёные записки Петрозаводского государственного университета. 2013. № 1 (130). - С. 18 - 23.
9. Мейер Д. И. Русское гражданское право. Ч. 2. М.: Статут, 1997. - 455 с. (По изданию 1902 г.)
10. Мухин В. Ф. Обычный порядок наследования у крестьян. СПб., 1888. - 333 с.
11. Оршанский И. Г. Исследование по русскому праву обычному и брачному. СПб.: Издательство А. Е. Ландау, 1879. - 459 с.
12. Оршанский И. Г. Народный суд и народное право // Журнал гражданского и уголовного права. - СПб., 1873. - Книга 4. - С. 141 - 224.
13. Оршанский И. Г. О значении и пределах свободы воли в праве // Журнал гражданского и уголовного права. - СПб., 1873. - Книга 5 (сентябрь). - С. 1 - 51; Книга 6 (ноябрь). - С. 1 - 24.
14. Пахман С. В. Обычное гражданское право в России. М., 2003. - 700 с. (Труды 1877 и 1879 гг.)
15. Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Т. 2. М., 2003. - 608 с. (По изданию 1896 г.)
16. Сборник народных юридических обычаев. Т. 2 / Записки Императорского русского географического общества / Под ред. С.В. Пахмана. СПБ.: Тип. А. С. Суворина, 1900. - 444 с.
17. Соснина М. А. Региональные особенности формирования системы крестьянского сословного правосудия на примере Архангельской губернии // Историко-правовые проблемы: Новый ракурс. 2016. № 16.
18. Статистик. Крестьянская семья и семейная собственность в Архангельской губернии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1912. №№ 17 - 24.
19. Тараканова Н. Г. Вердикты присяжных как отражение представлений о справедливом правосудии в народном правосознании второй половины XIX века (на материалах судебной практики) // История государства и права. 2013. № 10. -С. 30 - 35.
20. Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М.: Статут, 2005. - 508 с. (По изданию 1905 г.)
21. Якушкин Е. И. Обычное право. Материалы для библиографии обычного права. Вып. 2. Ярославль, 1896.
