CC BY
117
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
197
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА 2009. Вып. 1
УДК 101.5 А.В. Емельянов
ОБЩЕСТВО ПОТРЕБЛЕНИЯ КАК ГЕДОНИСТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС
Рассматривается образ общества потребления, сконструированный специфическим дискурсом - об удовольствии. Исследуется генеалогия появления гедонистических ценностей в современной культуре, характер и императивность складывающихся под их влиянием социальных порядков, подвижность самопонимания общества в зависимости от складывающихся дискурсов.
Ключевые слова: дискурс удовольствия, потребительские стратегии, императивность социальных порядков, подвижность дискурса.
Современное общество можно рассматривать как феномен, порождаемый специфическим дискурсом - дискурсом об удовольствии. Данный подход находится в русле методологии, подразумевающей создание и воссоздание социальности здесь-и-сейчас, ее конструирование в процессе исследования, а также подходов, связанных с пониманием реальности (социальной реальности) как текста. Рассмотрение общества в контексте какого-либо дискурса (через него или посредством него) подразумевает его понимание как данности, создаваемой посредством многочисленных практик - исследовательских, идеологических, политических, повседневных, в которых оно обозначается и проявляется как таковое. В частности, широко известный концепт «постсовременное общество», или «общество потребления», представляется результатом определенных текстовых, языковых изысканий, сконструированным в мышлении и имеющим определённые (отдалённые) аналоги в реальности, его особенностью является потенциальная способность в любую минуту быть замененным на другой. Не столь давний характерный пример: по случаю урагана в Новом Орлеане реплика диктора телевидения «Что же стало с постсовременным обществом под натиском стихии?» -иллюстрирует подвижность дискурса и вместе с ним подвижность общества как такового: в любую минуту оно может стать другим.
Одним из способов, каким мы знаем современное общество и в каких терминах его мыслим, является специфический дискурс, ставящий во главу угла удовольствие и связанные с ними практики потребления, наслаждения. Вопрос из разряда дискуссионных: Наслаждается ли современный человек, комфортно ли его существование? Однако данный вопрос выходит из области данного рассмотрения, либо же по этому поводу должен строиться уже иной дискурс. Говоря словами М.Фуко, феномен удовольствия оказался про-блематизирован: подобно тому, как в предыдущие эпохи были актуализированы феномены разума, веры, политики, идеологии, человек знал себя как существо, способное быть рациональным, политическим, верующим, в эпоху ХХ в. оказались востребованными идеи и феномены, так или иначе связанные с переживанием и испытанием удовольствия. Человек узнал себя, с од-
ной стороны, как существо вожделеющее, способное испытывать чувственные, в том числе сексуальные переживания, и, что немаловажно, выражать это (фактически, как подчеркивал Фуко, речь шла именно о дискурсе, актуализации, выставлении на поверхность того, что до этого существовало в скрытой форме), а с другой - узнал, что подобная сторона его натуры является ключевой, определяющей огромное количество сторон его деятельности и влияющей на многочисленные процессы, в том числе политические, идеологические, духовные и т.д. [7. С.274]. В числе факторов, определивших это, можно назвать ряд объективных: существенное улучшение качества и продолжительности жизни, переориентацию экономики с нужд крупного производства на нужды потребления, что повело за собой смену дискурса (человек обратился к себе, стал интересоваться собой и существенными сторонами своей натуры), но кроме этого, расширение индивидуализированных социальных пространств, рост отчуждения, дефицита смысла, когда вопросы мироощущения, самоощущения стали актуальны, и, как минимум, интерес обозначился к связке «удовольствие-страдание», ко всему тому, что определяет спектр человеческой чувственности.
В ценностном поле современного общества доминируют мотивы, рассматривающие человека в контексте испытываемых им удовольствий. Как пишет в своей «Социально-исторической антропологии» Н.Козлова, «человек потребляющий» считает своим долгом испытывать удовольствие. Он сам становится предприятием по получению удовольствия и удовлетворения. Человек обязан быть счастливым, влюбленным, льстящим и льстимым, соблазняющим и соблазняемым, участвующим, динамичным, пребывающим в эйфории... Счастье и удовольствие для человека потребляющего вытесняют принуждение к труду и производству. Современный человек все меньше и меньше времени проводит в производстве и все больше в созидании личных потребностей и личного благополучия. Он должен быть в постоянной готовности актуализировать весь свой потенциал, всю свою способность к потреблению. Если он забывается, то ему мягко напомнят, что он не имеет права не быть счастливым» [4. С.196]. Удовольствие является стилеобразующей ценностью эпохи постмодерна, в апелляции к нему (доставлению, испытанию удовольствия) строятся многочисленные стратегии - потребительские, рыночные, рекламные, творческие. По замечанию Н.Козловой, удовольствие в ценностном поле рассматривается не просто как желаемая, позитивная эмоция, но и как императив, предъявляемый обществом к человеку. Переживаемое удовольствие перемещается в сферу обыденного, повседневного, ценностный порядок общества потребления обязывает индивида испытывать и репрезентировать это переживание постоянно, а не только в особенных случаях (например, в контексте праздника).
Дискурс удовольствия проникает в повседневность, становится частью речевых, нормативных стратегий. Так, например, одним из краеугольных камней бизнес-стратегий, то, на чем существует идея бизнеса как таковая, является повсеместная демонстрация успеха, процветания. Это форма гедонистического дискурса, когда на вопрос «Как дела?» подразумевается един-
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА 2009. Вып. 1
ственный положительный ответ, а из речи фактически удаляются моменты, связанные с неуспехом, неудачей (пример того, как дискурс, речь воздействуют на мировоззрение, мироощущение). Глубокое исследование так называемой американской улыбки показывает, что она является не просто знаком или ситуативной реакцией, но и определенного рода артефактом, в котором и через который возможна реконструкция всего западного стиля мышления. Улыбка возникает не в силу утилитарной потребности, она является знаком существования, в котором живут, причем, что характерно, знаком далеко не всегда искусственным. Дискурс гедонизма проявляется и в широко демонстрируемых западным сообществом (в частности, американским) феноменов силы, власти, успеха: в них всегда присутствуют и подразумеваются гедонистические моменты - наслаждение силой, властью, удовольствие от этого (уместно в этой связи привести знаменитое определение удовольствия Ф.Ницше - «плюс чувства власти» [6. С.341]).
Дискурс удовольствия был инициирован в начале ХХ в. психоанализом, открывшим человека как существо, в котором переживание удовольствия (в контексте сексуальности) занимает одну из первостепенных ролей, является ключевым в формировании человеческой психики и определяет многочисленные процессы, в том числе прямо не связанные с сексуальностью. Хотя предпосылки к этому имелись и до этого (как отмечает М.Фуко, это было прямо связано с католическими и протестантскими практиками вероисповедания, когда исповеди становились все чаще, все изощреннее, священники в них старались превратить всякие душевные переживания человека в открытую речь [8. С. 118]), расцвет дискурса сексуальности пришелся на массовое общество, начавшее формироваться со второй половины XIX в. в развитых европейских странах. В этот период происходила кодификация и регламентация сексуальности, в многочисленных изданиях, средствах массовой информации, литературе происходило обращение к запретным темам, активно обсуждались вопросы, связанные с половой жизнью, интимными переживаниями. Одновременно при этом актуализация сексуальности была тесно связана с нормативным регулированием, распределением различных интимных проявлений человека по полюсам нормы и патологии, дозволенного и запретного, желаемого и нежелательного. Как замечает Б.Марков, по мысли Фуко, передача сферы удовольствия от морали к праву, а затем к медицине родила образцы невиданного доселе социального регламентирования: возникал порядок там, где его раньше не было, апелляция к интимной сфере служила более устойчивым фактором социального регулирования, нежели апелляция к праву, целесообразности, морали и т.д. [5. С.227].
Как полагает Ж. Бодрийяр, современная эпоха характеризуется дискурсом, основу которого составляют симулякры - знаки реальности. Сама реальность при этом может иметь к знакам весьма отдалённое отношение, нередко она исчезает как таковая, когда ее местонахождение и способ исследования проблематизируются. Одним из таких знаков - симулякров - является «вожделеющее, соблазняемое тело», все то, что связано с соблазном, удовольстви-
ем. Переход от общества модерна к постмодерну, по мнению теоретика, был связан именно с изменением культурологической роли соблазна.
Соблазн, по Ж.Бодрийяру, представляет собой обобщенный принцип, определяющий порядок переживаний человека, он тесно связан со взаимоотношением мужского и женского начал. Труд, рациональность, сила, уверенность - архетипы мужского начала, характерные для эпохи модерна и в целом для многих предшествующих эпох, являлись в них стилеобразующими, присутствуя в различных дискурсах - от этических и художественных до политических. Современная эпоха характеризуется иным этосом - этосом чувственного, привлекательного, интересного, желаемого, категориями изменения, становления и т.д. Весь комплекс перечисленных ценностей Ж.Бодрийяр обобщает и так или иначе сводит в категорию соблазна, связывая его с женским началом. Смысл женского в - соблазнении, «женственность не выступает маркированным или немаркированным термином оппозиции. В то же время она не олицетворяет в этом случае какую-то “автономию” желания или наслаждения, автономию тела, речи и письма, которую женщина якобы утратила, она не взыскует своей истины, но - соблазняет» [1. С.15]. Современная эпоха, с точки зрения Ж. Бодрийяра, - это соблазняющая эпоха, она характеризуется обращением к архетипам женского, их проявлением в стратегиях самых разных институтов (так, например, цель хорошего фильма или рекламы - заинтересовать, увлечь, соблазнить, но не прямо - дать рецепт или полезный совет, решить проблему, то есть на первый план выходит удовольствие, но не польза).
Рассмотрение современного (постсовременного) общества через гедонистический дискурс позволяет обозначить важнейшие векторы его развития, а также прояснить и в ином контексте рассмотреть важнейшие его черты. Так, например, широко известный еще из марксистской философии феномен отчуждения уравновешивается не менее значимым, во всяком случае повсеместно декларируемым феноменом освоения. Последнее означает пребывание в сфере «своего бытия», то есть того состояния, где человек чувствует себя комфортно. С учетом этого строятся многочисленные стратегии, в том числе корпоративные (человек должен ощущать себя на работе, в команде как у себя дома, он должен зримо ощущать результат своего труда, который является продолжением его самого), рекламные (человек должен чувствовать себя хозяином вещи, она предназначается специально для него, всякая вещь должна служить не только предназначаемой ей цели, но и доставлять удовольствие), творческие (многочисленные образцы искусства - образцы, воспроизводящие в конечном итоге мир субъективного, в которых проигрываются возможные фантазии, воображаемые миры человека).
С.Рассадиной отмечается ритуализированный характер практик удовольствия в современном обществе. В основе современных социальных ритуалов лежит принцип разделяемости потребительских стратегий, рекламные, маркетинговые, социальные акции строятся с учётом создания ситуации «коллективного удовольствия», коллективного тела и габитуса, создаваемых потребительскими гедонистическими практиками. Как пишет исследователь-
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА 2009. Вып. 1
ница, опыт разделённого удовольствия лежит в основе культурных практик согласования (таких, например, как совместная трапеза или коллективное пение в религиозной и светской культуре), в обществе потребления складываются специфические формы ритуализированного коллективного взаимодействия, позволяющие индивиду обрести в реальном времени и пространстве чувство принадлежности к группе посредством приобщения к тем или иным практикам удовольствия [7. С.292].
Дискурс удовольствия является одним из значимых, в рамках которого существует и репрезентируется общество. Однако важно понимать, что он далеко не единственный: через него артикулируются важнейшие смыслы постсовременного общества, однако сам этот дискурс находится в динамическом балансе со многими другим. В их числе, например, озабоченность природными катаклизмами, энергетической проблемой, борьбой с терроризмом, с бедностью и т.д.; можно представить, что в случае кризиса энергоисточников дискурс и самопонимание общества будут развиваться уже в ином направлении, появятся другие актуальные смыслы. Как исследуется в одной из работ С. Жижека, гедонизм функционирует как изощренная мифология, призванная сконструировать собственное существование, свободное от страданий других, как своего рода «рецепт» от никуда не исчезающего зла. «В условиях позднего капитализма наша эмоциональная жизнь оказывается основательно расколотой : с одной стороны, существует сфера «частной жизни», интимных островков искренних чувств и глубоких привязанностей, которые являются как раз теми помехами, что не позволяют нам увидеть большие проявления страданий; с другой стороны, существует (метафорически и буквально) экран, через который мы ощущаем эти большие страдания, ежедневно засыпаемые телерепортажами об этнических чистках, изнасилованиях, пытках, природных катастрофах, которым мы глубоко сочувствуем и которые иногда подвигают нас принять участие в гуманитарной деятельности... В конечном счете плата сохраняет здесь свою фундаментальную функцию, выделенную психоанализом: мы платим деньги, чтобы удержать страдание других на соответствующей дистанции» [3. С.82,83]. Что же касается российских реалий, то дискурс удовольствия в ценностном поле здесь воспринимается скорее негативно, чем позитивно, и для этого находятся достаточно глубокие, коренящиеся в ментальности основания. По выражению Ф.М.Достоевского, русский человек нисколько не меньше, чем наслаждаться, «любит страдать» [2. С.68]. Последнее - тоже любовь, удовольствие, но удовольствие «с обратным знаком». Можно было бы предположить, что умение наслаждаться, потреблять - не менее значимое умение, и, как это ни парадоксально, именно с ним возникают многочисленные проблемы. Все это говорит о том, что феномен удовольствия (как характеризовал его З. Фрейд, «самая темная и недоступная область психической жизни») является далеко не однозначным в способе влияния и определения социальных процессов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бодрийяр Ж. Соблазн. М.: Ad Marginem, 2000.
2. Бородай Ю.М. Эротика. Смерть. Табу. М.: Гнозис, 1996.
3. Жижек С. 13 опытов о Ленине. М.: Ad Marginem, 2003.
4. Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология. М.: Ключ-С, 1998.
5. Марков Б.В. Философская антропология. СПб.: Лань, 1997.
6. Ницше Ф. Воля к власти. Казань, 1994.
7. Рассадина С. Ритуализация практик удовольствия в обществе потребления // Бренное и вечное: социальные ритуалы в мифологизированном пространстве современного мира: Материалы Всерос. науч. конф. 21-22 октября 2008 г. В. Новгород, 2008.
8. Фуко М. Воля к истине. М.: Магистериум, 1996.
Поступила в редакцию 17.02.09
A. V. Yemelyanov, candidate of philosophy, associate professor Consumer society as a hedonistic discourse
The article considers the image of a consumer society designed by a specific discourse -discourse about pleasure. The genealogy is studied of occurring hedonistic values in modern culture, as well as the character and imperativeness of social orders developing under their influence. The paper also deals with the mobility of society self-understanding depending on the developing discourses.
Емельянов Александр Владимирович, кандидат философских наук, доцент НОУВПО «Камский институт гуманитарных и инженерных технологий» 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Советская, 13.
E-mail: [email protected]
