CC BY
481
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 9 (364). Философия. Социология. Культурология. Вып. 36. С. 177-187.
СОЦИОЛОГИЯ
УДК 130.2 ББК 87.5
И. А. Чудова
ТЕОРИЯ ЖАНА БОДРИИЯРА КАК ВАРИАНТ «ТИПИЧНОГО» ПОСТМОДЕРНИЗМА В СОЦИОЛОГИИ
Предложен вариант идентификации постмодернистской социологической теории с аргументацией в виде комплекса критериев - связь с постструктурализмом, критическая позиция в отношении модернизма, уклонение от идентификации, концепция постсовременного общества. Рассмотрена выраженность критериев в теории Ж. Бодрийяра и, тем самым, обоснована её категоризация в качестве «типичной» постмодернистской социологической теории.
Ключевые слова: постмодернистская социологическая теория; идентификация; постструктурализм; модернизм; деконструкция; постсовременность.
Социологическая теория XX в. насыщена разнородными школами и персоналиями, направлениями и парадигмами. Постмодернизм как одно из течений в интеллектуальном и культурном мире был и остается неоднозначным в своей причастности социологии, плохо поддающимся систематизации и идентификации. Вероятно, сложность идентификации постмодернизма связана с эпатажной позицией и программным содержанием постмодернистских теорий, в которых зачастую отвергается реальность социального и возможности социологии как науки. В данной работе приводится авторская версия аргументации причисления теории к постмодернизму в социологии, а также раскрывается специфика содержания одной из типично-постмодернистских теорий (за авторством Ж. Бодрийяра) с учетом её социологической значимости. Аргументация подразумевает выдвижение комплекса критериев как способов идентификации принадлежности к постмодернистским социологическим теориям. В комплекс аргументирующих критериев включены:
• Постструктурализм как идейная платформа постмодернизма
Данный критерий говорит о задействовании в постмодернизме идей интеллектуального направления постструктурализма. Постструктурализм характеризуют как философскую основу, с ориентацией на которую постмодернизм получил своё развитие [14; 15]. Аналитики указывают период объединения постмодернизма и постструктурализма - это конец 70-х и начало 80-х [20; 21], когда постмодернизм в архитектуре и искусстве обрел в лице постструктурализма соответствующую философскую поддержку. Данный критерий может считаться выраженным, если в текстах теории прослеживается смысловая обращенность или прямая апелляция к идеям и понятиям постструктурализма.
• Различение 'модернизм/постмодернизм'. Критика модернизма
В качестве существенного критерия предполагается знаменитая контроверза 'модернизм/постмодернизм'. Данный критерий свидетельствует об идентификации по типу противопоставления - в том случае, если в теории обозначены критические позиции в отношении модернизма (модерна), а указанная контроверза имеет концептуальное значение для дифференциации социальных состоя-
ний. Считается, что именно постмодернизм привносит в социологическую теорию актуализацию различения 'модернизм/постмодернизм' с акцентом на критике первого элемента пары [14]. Теоретики постмодернизма рефлексируют изъяны модернистской теории и общества, предлагают отказаться от прежних установок, сложившихся правил и традиций в науке, сформированных в течение трех минувших столетий. Примечательно, что ряд известных постмодернистских текстов посвящен разоблачению модернистского понимания науки и общества и выдвижению постмодернистских альтернатив [как пример, «Состояние постмодерна» Ж.-Ф. Лио-тара, «Случайность, ирония и солидарность» Р. Рорти. - И. Ч.].
• Тактики ускользания и деконструкция
Означенный критерий связан с характерной, имеющей концептуальное обоснование в самой постмодернистской теории чертой -намеренном уклонении авторов от идентификации как категоризации и систематизации, отказ от признания себя причастным к постмодернизму при наличии соответствующих внешних референций. Данная тактика «ускользания» находит обоснование в установках постмодернизма на разрушение целостности, смерть автора, карнавализацию и т. д. [24] Деконструкция в данном случае представляет собой постструктуралистский вариант переоценки правил, понятий и методов изучения социальной жизни, говорится о «необходимости деконструкции социологического дискурса и тотальной ревизии концептуального аппарата» [16. С. 116]. В более радикальном прочтении деконструкция подразумевает разрушительный импульс в отношении социологии как исчерпавшей себя и дискредитировавшей свой дискурс способа познания. В этом смысле утверждение о том, что социологическая теория более не возможна, оказывается показательно-декон-структивистским.
• Концептуальная тематизация постсовременности
В этом критерии, который обладает, очевидно, набольшей социологической ценностью, учтена концептуальная картина общества, какой она представлена средствами определенной теории. Предполагается рассмотрение актуализации постсовременности как отличного от всех предыдущих состояний общества, применяемого теоретиком поня-
тийного арсенала и полноты теоретического взгляда (описание различных концептуально-важных сфер и тенденций в постобществе). Наличие концепции постсовременности свидетельствует о продуктивном потенциале постмодернизма в социологическом теории, с учетом понятийных новаций и объясняющих гипотез, предложенных в теории. Критерий выражен, если теоретические тексты содержат описание и диагностику постсовременных социальных реалий - общества в целом и отдельных сторон его существования.
Предложенные критерии позволяют оценить теорию с точки зрения «насыщенности» постмодернистскими характерными чертами, и большая выраженность критериев означает большую аргументированность причисления определенного кейса к постмодернистской социологической теории. В таком случае представляется полезным рассмотреть далее одну из наиболее известных теорий, причисляемых к постмодернизму, - теорию Ж. Бодрийяра; подобное рассмотрение позволит уточнить позицию теории в качестве представителя «типичного» постмодернизма в социологии. Теория будет рассмотрена на предмет выраженности спектра упомянутых выше критериев.
• Постструктурализм как идейная платформа постмодернизма
Категоризация теории Бодрийяра в качестве принадлежащей определенному направлению признана частичной и непродуктивной [11; 17]. Аналитики выделяют различные влиятельные теории, положения которых обнаруживается в его ключевых текстах, - наряду с марксизмом, неомарксизмом, психоанализом упоминается и (пост)структурализм. Тем не менее, в самой неоднозначности позиции автора ощутимы постструктуралистские корни - так, «Бодрийяр предлагает создавать фантастические теории, в которых все концепты подвергались бы переворачиванию и взрывались изнутри. Впрочем, симптоматично, что подобную "имплозию" реализовал в своей программе деконструкции и Деррида. К тому же двигался и Гваттари в своем шизо-анализе, порождающем химер» [12].
Обратимся к рассмотрению содержательной близости теории постструктурализму. Одно из стержневых понятий теории Бодрий-яра - симулякр - вырастает из (пост)струк-туралистской идеи строения знака, включающем означающее, означаемое и референт.
Понятие 'симулякр' описывает состояние разрушения связи между знаком и референтом и, как заявлено в одноименной работе, «отсылает не к внешней действительности, а к самому себе - возникает замкнутый круг без референта и без границ» [8. С. 259]. Состояние отрыва знаков от реальности, «прецессию» симуля-кров, автор рассматривает как итог исторической динамики обществ: исходно знак отражает реальность, далее маскирует и искажает её, искажает её отсутствие и, наконец, отрывается от реальности, не соотносясь с ней более. Примечательно, что обретенная знаком автономия проявляет себя в различных областях жизни и определяет социальное существование, в котором нет более «никаких «референций» материального производства, значения, аффекта, истории и т. п.» [9].
Бодрийяр совершает перенос знакового уровня на социальный, утверждает примат знака в социальном существовании, сталкивая психоанализ и структурализм в пользу последнего: «именно принцип симуляции правит нами сегодня вместо прежнего принципа реальности» [7. С. 44]. Принцип симуляции реализуется в коммуникации разного рода благ как знаков, товары явлены как самодостаточный (хотя и неполноценный) язык культуры. Этот язык продуцируется и воспроизводится преимущественно масс-медиа средствами рекламного дискурса. Кроме того, Бодрийяр применяет структуралистские идеи к анализу марксовой концепции потребительской стоимости [17]. Утверждая, что труд, подобно знаку, утрачивает в настоящем своё референциальное измерение, автор имеет в виду возросшую автономию сферы потребления, утрату определенности деятель-ностных проявлений и активистской морали в обществе. Параллель между знаковым и социальным следующая: нет референта - нет коллективной идентичности, деятельности и т. д. Именно обращение к знаковому измерению позволяет Бодрийяру констатировать ситуацию тотальной симуляции, при которой общественное состояние одновременно производится и утрачивается [7]. Радикальную трансформацию общества автор предвосхищает также именно на знаковом уровне - путем подрыва властной инстанции знаковым путем, «восстановления символического обмена в самом сердце слов» [7. С. 338].
В качестве диагностического понятия в теории Бодрийяра - потребление, дефини-
ция которого, в свою очередь, укоренена в структуралистском учении о знаке: «сегодня потребление <...> задаёт как раз ту стадию, на которой товар непосредственно производится в качестве знака, стоимости/знака, а знаки (культура) - в качестве товара» [4]. Потребление представляет собой игру различий, организованную посредством приобретения вещей, причем вещь как знак обретает смысл именно в соотнесенности с другими знаками (тогда как референт вторичен, произволен). Автор предлагает присовокупить к вещам произведенную информацию, и это множество вещей и сообщений составляет дискурс постсовременного общества. Привнесение знаковой терминологии в описание социальной жизни дает процессуальное понимание происходящего: коммуникация вещей-знаков множится до бесконечности, потребление безостановочно.
Влияние постструктурализма (и структурализма как предшествующего направления мысли) в данном случае ощутимо в качестве корневого - исходные положения и понятия теории Бодрийяра базируются на знаково-символическом сюжете. В таком случае есть основания говорить о выраженности данного критерия применительно к теории Бодрийяра.
• Различение ««модернизм/постмодернизм». Критика модернизма
Обратимся к изучению видения модерна/ модернизма в теории Бодрийяра. Понятие модернизма, равно как и постмодернизма, встречается у автора редко, но приводится содержательное описание обществ, организованное как сравнение прошлого и настоящего с применением маркера 'пост-' в отношении последнего.
Модернизм понимается автором как недавнее прошлое западной цивилизации, маркируется им как «продуктивистско-капита-листическое общество», «эра серийно-технической репродукции» [7], на смену которому приходит кибернетический неопосткапита-лизм в ореоле симуляции. Среди примет модерного общества у Бодрийяра говорится о ведущей роли производственной деятельности в условиях товарно-денежного обмена, в том числе социального производства тружеников и социализирующее воздействие капитала. При всей функциональной интеграции обществ модерна, обеспеченной институционально, они оказываются лишенными символической интеграции, сверхсоциализиро-
ваны, что становится залогом перемен - «что происходит, когда социализировано все? Тогда машина останавливается, динамика всего процесса меняется на противоположную, и в остаток превращается вся ставшая целостной социальная система» [1].
Одним из свидетельств символической дезинтеграции модерных обществ Бодрийяр считает появление социальных наук, нацеленных на рационализацию управления социальными отношениями. Редукция множественности социальной жизни к модернистским социологическим понятиям, таким как 'класс', 'статус', 'институт', содействовала символическому обеднению взаимодействия. Научные идеалы модерна, поиск истины и выявление объективного вписаны в симуля-тивное производство того времени и трактуются Бодрийяром как эффекты означивания.
При общем умеренно-критическом настрое в адрес модерного общества и науки Бодрийяр делает исключение для марксистской теории, живописующей конфликт буржуазно-капиталистической формации, симпатизирует ее революционному настрою, более того, достраивает марксизм в своих категориях, именуя модерный контекст симуляцией на основе рыночного закона стоимости [13]. Соединяя структурализм и марксизм, Бодрийяр объявляет период модерна «золотым веком диалектики знака и реальности, который одновременно был "классическим" периодом капитала и стоимости» [7. С. 52].
Завершение периода модерна, в сопрягающей знаки и вещи версии Бодрийяра, знаменует собой «конец» - эры производства и линейного измерения товара, знака и дискурса (с последующим триумфом симулякров). Это подразумевает отход от причинно-следственного мышления в науке и практике - «сегодня вся система склоняется к недетерминированности» [7. C. 44], - вместо которого постмодерн выдвигает неопределенность. Информационная и знаковая множественность стирают возможность предвидения и помышления результата. Модернистская детерминированность знаков и производства задавала непрерывный линейный порядок, тогда как текущий контекст потребления располагает к дублированию, повторению и хаотическим флуктуациям [7].
Модерные доминанты - труд, экономический рост - утратили свою силу в восприятии и организации общественной жизни: труд
стал «плавающей переменной», экономический рост представляется утопией. Завершение модерна проявляется в разочаровании в Идеалах, развенчании идей исторического прогресса, научного развития, человеческой личности [12]. В целом, в обществе потребления как воплощении постмодерных начал акцент ставится на воображение и фантазию вместо идеалистического, ценностно-нагру-женного модерного мировидения. По Бо-дрийяру, гибель модерна сообщает привкус искушенности постмодерну, в котором избыточность предметов и удовольствий, знаков и идей сопряжена с настроением «сегодня игра окончена - все освобождено» [6].
Декларация исчерпанности модерных тенденций значима как указание на наступление эпохи постмодерна, которая описывается как постапокалиптическое состояние, когда все присущие модерну институции - производство, образование, политическое представительство - утрачивают своё качество реальности, «не разрушаются насильственно, но незаметно заменяются подобиями» [13. С. 24]. Автором подчеркивается радикальное отличие модерна от постмодерна - в промышленную эпоху модерна знак как си-мулякр второго уровня маскирует и искажает реальность, примером чему служит логика функционирования идеологии в марксовом понимании, тогда как возобладавший в постмодерне симулякр третьего уровня состоит в идиосинкразии образов, которые фактически не связаны с реальностью, но организованы как гиперреальность [8]. В терминах формаций говорится о мутации капитализма в гиперкапитализм, где производство уступает место потреблению, идеология - рекламе, власть - симуляции власти, одним словом, логика репрезентации уступает место логике коннотации [12]. Характерно, что многие аспекты состояния постмодерна подаются Бодрийяром как последствия или преемники модерной стадии, причем поворот к постмодерну понимается им не как коренной перелом, но как постепенное развитие событий, постмодерн подается как «асимптотический конец» всех модерных тенденций [2].
По рассмотрению идей о модерне можно сделать вывод об актуальности данного критерия. В теории Бодрийяра не наблюдается резкого противопоставления модерну/модернизму, однако сам период полагается им минувшим, многие свойства обществ модерна
исчерпаны и модифицированы. Модерн вписан в концепцию исторической динамики становления симулякра, описывается как эпоха-предшественник постмодерна. Критический настрой обнаруживается в адрес модерной науки (за исключением марксизма) как нерефлексивно воспроизводящей свойства общества модерна и как ныне устаревшей.
• Тактики ускользания и деконструкция
Обратимся к рассмотрению критерия, относящегося к отказу от идентификации причастности к постмодернистской социологической теории. Специфично авторское понимание социальных наук в постсовременной ситуации. Теории, подобно любой другой информации, утратили референциальную опору, и само понятие верификации становится немыслимым [7]. В логике знака это подразумевает, что теории могут быть осмыслены не в соотнесении с практикой, но лишь во взаимной соотнесенности. Также Бодрий-яр утверждает необходимость радикального переосмысления классических социологических понятий (преимущественно марксистских), таких как 'труд', 'власть', 'революция', говорит о неизбежности радикализации теоретических гипотез - для получения коммуникативного резонанса [7]. Современная теория должна иметь деконструктивистский настрой, что подразумевает разоблачение внутренней логики феномена за счет рассеивания его смысла - в частности, такого рода деконструкции Бодрийяр подвергает одно из стержневых понятий собственной теории, «общество потребления».
Далее сфокусируемся на представлении теоретика об объекте социологической теории. Бодрийяр, объявляющий своим предметом общество, в котором исчезает социальность как таковая, эпатажен. Взамен классов на историческую арену выходят массы, автор ярко метафорически характеризует их как «черную дыру, куда проваливается социальное <...> полная противоположность тому, что обозначается как "социологическое"» [1]. Настойчивость утверждения о разрушении и исчезновении социального («имплозии») в ряде работ указывает на выраженность рассматриваемого критерия, деконструкцию проекта социологии как науки. Социальное, по версии Бодрийяра, утрачивается, будучи поглощенным симулякрами третьего порядка, и социологические идеи о ценностной дифференциации групп, коллективной дея-
тельности и институциональной интеграции теряют своё значение [3]. Исчезновение объекта подразумевает утрату смысла его изучения, нет социального - нет и социологии. Однако каковы основания у столь деструктивной для социологии позиции об исчезновении её объекта?
Ключевую роль в исчезновении социального Бодрийяр отводит информационной перенасыщенности, - mass media, атакуя восприятие какофонией образов, способствует разрушению социальной идентичности [19]. При всех технических возможностях интенсивной коммуникации общество не осознает себя как целое, распадается на фрагменты в условиях гиперреальности [3]. Утверждение о разрушении социального базируется на тезисе о беспорядочной циркуляции симуля-кров - «пребывая в недифференцированном мире, я не в состоянии решить, что прекрасно, а что безобразно, что хорошо, а что плохо, что оригинально, а что нет» [19. С. 442]. Вопрос о возможности общества относится к возможности ценностного консенсуса, и в этом плане Бодрийяр проявляет себя как преемник классической социологической мысли: «в нашей системе образов и знаков исчезают все основные гуманистические критерии ценности, определявшие собой вековую культуру моральных, эстетических, практических суждений» [7. С. 55]. Повсеместное распространение медиа стирает грани реального, порождает зрительскую и, стало быть, социальную индифферентность, что размывает платформу общественного порядка. В вопросе существования социального можно наблюдать характерный ход - в теории деконструируется понятие 'социального', на котором, однако, сама теория и построена. Утверждение об исчезновении социального подкреплено социологическими обоснованиями, его можно трактовать как отказ от идентификации себя как социолога, но и как повод к социологическому теоретизированию.
Другой аспект выраженности критерия 'ускользание и деконструкция' относится к сложности дисциплинарной идентификации, к стремлению автора быть неудобным для категоризации. В постсовременном контексте симуляции однозначное именование невозможно, «означаемые ускользают, а ряды означающего более никуда не ведут» [7. С. 51]. Логика симулякра не предполагает ответа на вопрос «кто ты» в связи с не-ответом на ис-
ходный вопрос «существуешь ли ты», то есть с учетом положений его теории ускользание от идентификации можно трактовать как соответствие социальному контексту. Бодрий-яр приветствует анаграмматическую манеру письма за деконструкцию имени и разрушительный потенциал, который она в себе несет [13]. Страсть к бессмыслице и разрушению имеет под собой революционные чаяния теоретика по воссозданию разрушенного цивилизацией символического обмена. Ускользание от идентификации в логике теории Бодрийяра трактуется как особый символический акт, состоящий «в исчезновении имени, означающего, в экстерминации термина, в его безвозвратном рассеивании» [7. С. 331].
Упомянутые особенности теории позволяют заключить, что критерий выражен в полной мере - теория Бодрийяра избегает рамок категоризации, теоретик прибегает к ускользанию и ратует за деконструкцию, и такого рода тактика («символический акт») имеет поддержку в содержании теории.
• Концептуальная тематизация постсовременности
Концепция постсовременного состояния общества Бодрийяра содержит разветвленную систему идей, вписывающих постсовременность (постиндустриальное общество) в историческую траекторию. С опорой на марксистское различение формаций автор выделяет допроизводственное состояние, стадию политической экономии и актуальную в настоящем стадию всеобщего преобладания симулякров. Историческая ретроспектива общественных состояний приводится в соответствии с ключевым понятием 'симулякр', сопряжено с логикой понимания ценности/ стоимости: «симулякр первого порядка действует на основе естественного закона ценности, симулякр второго порядка - на основе рыночного закона стоимости, симулякр третьего порядка - на основе структурного закона ценности» [7. С. 111]. Допроизводствен-ное состояние отличает бытование укорененных в обычаях ценностей (и, соответственно, знаков как символического измерения ценностей); в дальнейшем, в индустриальную эпоху, ценность приобретает экономическое хождение и унификацию, затем обретает эфемерность и существует как совокупность образов [10]. Автор комбинирует марксистские и структуралистские мотивы и получает варианты общественных состояний, - от при-
родной и рыночной стоимости к самостоятельности знака.
История общества выводит к состоянию постсовременности, то есть гиперкапитализма, «эпидемического» размножения и опустошения ценностей [12]. Гиперреальность определяется как среда симулякров, медиа и коммуникаций, в которой значима лишь знаковая оболочка, происходит «переход от послания, сосредоточенного на обозначенном <...> к посланию, центрированному на обозначающем» [5. С. 161]. Автор применяет различные метафорические средства, чтобы подчеркнуть, что эпоха преобладания симу-лякров («ксерокс культуры») достигает своего апогея. Информационное изобилие содействует тому, что фактическое, как и смысловое, теряет определенность: «погребенные в глубине media, мы больше не можем сказать, произошло ли что-то или нет» [2]. «Послания, исходящие не от мира, а от самого медиума» [5. С. 162], лишают знак какого-либо смысла, «растворяют» его в информационном потоке. Медиатрансляции подаются с расчетом на массовую аудиторию, выступают в качестве группообразования (аудитория) и в то же время разрушения (массы).
Массы - парадоксальное «тело» социального, пришедшее на смену классическим в социологии различениям групповой и институциональной принадлежности: «массы - неподъемное ничто всех дискурсов. Ни истерии, ни потенциального фашизма - уходящая в бездну симуляция всех потерянных систем референций» [1]. Общества прошлого создавали эпизодические ситуации массового скопления, но именно постсовременное развитие технологий дает массе возможность перманентного существования. Принципиальное свойство масс состоит в индифферентности как способности поглощать знаки и разобщенности, масса являет собой «бесконечную сумму равнозначных индивидов 1+1+1+1» [1]. Концептуализация масс позволяет затронуть ряд проблем постсовременности, среди которых сложности коллективной самоорганизации и эффективной коммуникации, социальная пассивность, социальное одиночество. В изображении Бодрийяра именно массы воплощают в себе актуальную социальную среду и в то же время её отсутствие, так как любое событие воспринимается как зрелище, любая идея как развлечение. Апеллируя к массам, политики, деятели культуры,
ученые-эксперты в медиа-измерении приобретают характер симулякров. Диагноз общества, к которому приходит автор, - «форма деградирующей социальности (снимающей напряженность, предохраняющей, успокаивающей и снисходительной), форма предельно низкого уровня социальной энергетики (энергетики экологического функционирования), форма энтропии - именно в таком виде предстает перед нами социальное» [1].
Ведущей рамкой социальных отношений постсовременности теоретик полагает потребление, которое подается как тотальная практика в разных сферах и формах, от потребления вещей как знаков к потреблению знаков и всего окружающего. Повседневный акт потребления, приобретение товара, трактуется как интеграция в общество, вклад в гиперреальную экономику с преобладанием производства спроса над производством товаров. Знаки как носители информации включены «в глобальный процесс движения капитала» [7], вещи встроены в коммуникацию в качестве ее предмета и способа. Массы как преобладающая субстанция социальности заняты именно потреблением, то есть поглощением знаков: «мы потребляем тогда не такое-то зрелище и такой-то образ в себе, а виртуальность следования всевозможных зрелищ и уверенность, что закон последовательности и разбивки программ ведет к тому, что ничто не может там появиться иначе, чем в качестве зрелища и одного из знаков» [5. С. 159]. Для иллюстрации теории Бодрийяр обращается к описанию атмосферы молла, места организованного потребления, в котором нагляден сконструированный характер среды соблазна потребителя: «Это сублимация всей реальной жизни, всей объективной общественной жизни, где <...> все схвачено и преодолено в удобстве, в полупрозрачности абстрактного "счастья", определяемого единственно как расслабление напряженности» [5. С. 11]. В подобных описаниях заметны критические, радикально неомарксистские обертоны теории Бодрийяра.
Социальная структура в ракурсе потребления изображена как дискурс, участники которого коммуницируют путем присвоения различных благ, персонализируют себя, приобщаясь к товарам-знакам [9]. Логика потребления изменяет тип взаимодействий, место статусной конкуренции занимает самореализация в вещи, так что дискурс потребления я-центричен. Симптоматично также то, что
касается мировосприятия, - потребитель, при всей отстраненности масс, любопытствует, нуждается в новинках: «отношение потребителя к "реальному миру" (политике, истории), обобщенное и систематизированное в "обществе потребления" функционированием массовых коммуникаций, - это отрицание реального на основе жадного мультиплицированного восприятия его знаков» [17].
Диагностика постсовременности через потребление позволяет Бодрийяру обнаружить модус власти и социального принуждения, скрывающийся под маской спонтанного соблазна. Во имя дурной бесконечности производства индивид оказывается обреченным желать и осуществлять всё новую покупку [9]. Тематика власти позволяет соединить модерное и постмодерное состояния - Бодрий-яр, применяя идеи Маркса, считает, что оба типа общества организованы по принципу расширенного воспроизводства производительных сил и контроля над ними. Специфика постсовременности состоит в смещении акцента с производства на воспроизводство, но принцип общественной регуляции сохраняется. Отчуждение в труде заменяется на отчуждение в потреблении, с той разницей, что антагонизм овнутряется, потребление оказывается в дюркгеймианском смысле социально обусловленным феноменом и в марксовом смысле построенном на отчуждении.
За счет масштабного рекламного дискурса потребление приобретает характер морального императива. Рекламный дискурс двунаправлен, апеллирует как к наслаждению вещью, так и к психическим потребностям в общении, защищенности, идентичности [10]. По сути, реклама выполняет функцию социализации, «заменяя пуританскую мораль гедонистической моралью чистого удовлетворения» [9]. Соблазн вещи, составляющий данный дискурс, обретает повседневный характер, приучая зрителя желать - не конкретную вещь, а в целом и этого оказывается достаточно для становления поголовья потребителей. Кроме того, реклама приобщает зрителя к гиперреальности, изобилуя симу-лякрами вещей и аффектов, «рекламный дискурс внушает не покупку какого-либо конкретного товара, но утверждает целостность симулятивной реальности» [11. С. 32].
Существенное социальное последствие тотализации практики потребления состоит в том, что потребительская установка рас-
пространяется предельно широко, партнер по интеракции, сообщество, культура - всё воспринимается потребительски, и в этом кроется коренное отличие состояния постсовременности от прежних. Общество потребления асоциально, так как в нем не выражена какая-либо солидарность: «историческая солидарность - фабричная, соседская и классовая - исчезла. Теперь все разобщены и безразличны под властью телевидения и автомобиля» [5. С. 157]. Перефразируя Вебера, Бодрийяр отмечает бессилие в социальном отношении этики спасения через досуг и удовольствие, и объятое практикой потребления общество как бы не существует. Общий исход постиндустриальной социальности Бодрий-яр описывает как состояние после оргии, то есть состояние особой искушенности, которая возникла на пересечении обстоятельств -информационной перенасыщенности и бума потребления. Ранее упомянутый тезис об отсутствии социального обретает основания в том числе в проблеме мотивации к деятельности, поскольку утрачиваются устойчивые намерения, цели, «сильные влечения и порывы положительного, избирательного, аттрактивного характера <...> исчезла определенность вкусов, желаний, как, впрочем, и воли» [3. С. 442]. Переменчивые желания как отклик на потребительские соблазны не способны составить фундамент социального поведения и солидарности [6]. Невовлеченность в социальные отношения в сочетании с погруженностью в информационные потоки проявляется не в деятельности, а в «обозначении деятельности». В таком случае человек существует в обществе не в субъектном, а в телесном качестве, его тело, подвластное спродуцированному соблазну, потребляет и транслирует знаки. Характерное изобретение постсовременности - гаджет, товар-устройство, позволяющее потреблять какой-либо сорт информации, в терминах Бодрийяра, воплощает симуляцию функций без реального практического референта [5]. В комбинации тел и гаджетов при отсутствии объединяющей морали и понимания смысла происходящего автор видит индифферентность в качестве общей судьбы.
Исконно состояние социальности, на взгляд Бодрийяра, обладало символическим измерением взаимодействия, но оно было утрачено по ходу развития цивилизации. Функциональная интеграция в индустриаль-
ном (модерном) обществе подразумевала порабощение символического и использование его в политических и прагматических управленческих проектах. В постсовременной гиперреальности символическое измерение еще более подавлено, преобладает комбинаторная свобода опустошенных знаков. Символический обмен, остро востребованный в условиях кризиса социальности, подразумевает интенсивную концентрацию на Другом как партнере по интеракции (или более широко - на Другом как том или ином смысловом горизонте) и особое до-симулятивное прочтение знака [11]. В этой связи вскрывается еще одна значительная проблема постсовременности - игнорирование Другого, когда «все наше общество с присущими ему антисептическими излияниями, иллюзиями обмена и контакта нацелено на то, чтобы нейтрализовать отличия, разрушить Другого как естественное явление» [6]. Способность к символически насыщенной коммуникации с Другим может актуализоваться только через разрушение, деконструкцию существующего порядка. Автор приписывает постсовременным индивидам подспудное ощущение необходимости изменений, «покончить с системой, освободить дорогу для чего-то иного <... > мы хотим, чтобы пришел Другой» [3. С. 447]. Общество потребления при всей аморфности не избегнет грубых нашествий и разрушений - таков прогноз теоретика в качестве «вызова и надежды» [3].
В целом, диагностика постсовременности с подачи Бодрийяра реализуется в виде разветвленной социологической концепции, которая содержит историческую ретроспективу динамики обществ, указание на ключевые черты и проблемы постсовременного состояния социальности. Критерий 'концептуальная тематизация постсовременности', несомненно, выражен.
На основании проведенного рассмотрения можно сделать вывод о том, что теория Бодрийяра являет собой характерный («типичный») пример постмодернизма в социологической теории, поскольку выражены все аргументирующие критерии. В работах Бо-дрийяра ощутима опора на ряд постструктуралистских положений и понятий, дифференцированы модерное и постмодерное социальные состояния, автор отрицает возможность идентификации в качестве теоретика-постмо-
дерниста и, в целом, какой-либо социальной теории, но при этом предлагает собственную концепцию постсовременного общества. В дальнейшем анализе, для уточнения идентификации постмодернистских социологических теорий, а также для проверки выдвинутых критериев, могут быть привлечены теоретические кейсы других авторов, в том
числе Ж.-Ф. Лиотара, З. Баумана, Э. Гидден-са, М. Фуко. Представляется, анализ теории в ракурсе приведенных критериев-аргументов позволяет уточнить её содержание, прояснить её соотнесенность с постмодернизмом как современным направлением в науке и культуре.
Список литературы
1. Бодрийяр, Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального / Ж. Бодрийяр. - Екатеринбург, 2000. - URL : http://lib.ru/FILOSOF/BODRIJAR/silent.txt (дата обращения: 20.04.2014).
2. Бодрийяр, Ж. В тени тысячелетия, или Приостановка Года 2000 / Ж. Бодрийяр // Археология будущего: сайт. - URL: http://filosof.historic.ru/books/item/fD0/s00/z0000326/index.shtml (дата обращения: 01.07.2014).
3. Бодрийяр, Ж. Город и ненависть / Ж. Бодрийяр // Логос. Избранное. - Т. 2. - М., 2006.
- С. 437-448.
4. Бодрийяр, Ж. К критике политической экономии знака / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. Д. Кро-лечкина. - М.: Библион-Русская книга, 2003. - URL: http://yanko.lib.ru/books/philosoph/baudril-lard-k_krit_polit_ek_znaka=ann.htm (дата обращения: 20.07.2014).
5. Бодрияйр, Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. Е. А. Самарской. - М.: Республика: Культур. революция, 2006. - 269 с.
6. Бодрийяр, Ж. Прозрачность зла / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. Л. Любарской, Е. Марковской. - М.: Добросвет, 2000. - URL: http://philosophy.ru/library/baud/zlo.html (дата обращения: 21.07.2014).
7. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. С. Н. Зенкина.
- М.: Добросвет, 2000. - 389 с.
8. Бодрийяр, Ж. Симуляция и симулякры / Ж. Бодрийяр // Современная литературная теория: антология / сост. И. В. Кабанова. - М.: Флинта: Наука, 2004. - С. 258-271.
9. Бодрийяр, Ж. Система вещей / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. С. Н. Зенкина. - М.: Рудомино, 2001. - URL: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Bod_SisV/index.php (дата обращения: 13.06.2014).
10.Бодрийяр, Ж. Соблазн / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. А. Гараджи. - М.: Ad marginem, 2000. - URL: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/bodriy/index.php (дата обращения: 15.09.2014).
11.Грицанов, А. А. Жан Бодрияйр / А. А. Грицанов, Н. Л. Кацук. - Минск: Книж. дом, 2008. - 256 с.
12. Дьяков, А. В. Философия постструктурализма во Франции / А. В. Дьяков. - М.; Н.-Й.; СПб.: Northern Cross, 2008. - URL: http://www.jkhora.narod.ru/diakoff002.pdf (дата обращения: 17.10.2014).
13.3енкин, С. Н. Жан Бодрийяр: Время симулякров / С. Н. Зенкин // Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. - М.: Добросвет, 2000. - С. 9-40.
14.Емелин, В. А. Информационные технологии в контексте постмодернистской философии: дис. ... канд. филос. наук / В. А. Емелин. - М.: Моск. ун-т им. М. В. Ломоносова, 1999. - URL: http://www.dissercat.com/content/informatsionnye-tekhnologii-v-kontekste-postmodernistskoi-filosofii-0 (дата обращения: 25.09.2014).
15.Ильин, И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм / И. П. Ильин. -М.: Интрада, 1996. - 256 с.
16.Кацук, Н. Л. Постмодернистская социология / Н. Л. Кацук // Постмодернизм: энциклопедия / сост. и науч. ред. А. А. Грицанов, М. А. Можейко. - Минск: Интерпрессервис: Книж. дом, 2001. - С. 610-613.
17.Фурс, В. Н. Социально-критическая теория Жана Бодрийяра / В. Н. Фурс // Социол. журн. - 2002. - № 1. - URL: http://www.nir.ru/sj/sj/sj1-02furs.html (дата обращения: 3.10.2014).
18.Чудова, И. А. Теоретики постмодернизма в социологии: тактики ускользания и стратегии атрибуции / И. А. Чудова // Давыдовские чтения: исторические горизонты теоретической социологии: сб. науч. докл. симп. (13-14 окт. 2011 г.). - М.: Ин-т социологии РАН, 2011. С. 233-254.
19.Armitage, J. Now You See It, Now You Don't: A review of Jean Baudrillard (2009) / J. Armit-age // International Journal of Baudrillard Studies. - Vol. 7, Number 2 (July 2010). - URL: http:// www.ubishops.ca/baudrillardstudies/vol-7_2/v7-2-armitage.html (дата обращения 15.07.2014).
20.Denzin, N. Postmodern Social Theory / N. Denzin // Sociological Theory. - 1986. - Vol. 4. -Р.194-204.
21.Roberts, М. Rethinking the Postmodern Perspective: Excavating the Kantian System to Rebuild Social Theory Source / М. Roberts // The Sociological Quarterly. - Vol. 41, no. 4. - Р. 689-698.
Сведения об атворе
Чудова Ирина Александровна - старший преподаватель кафедры общей социологии Новосибирского национального исследовательского государственного университета, соискатель Института социологии Российской академии наук.
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. No. 9 (364). Philosophy. Sociology. Culturology. Issue 36. Pp. 177-187.
THE THEORY OF JEAN BAUDRILLARD AS A VERSION OF "TYPICAL" POSTMODERNISM IN SOCIOLOGY
I. A. Chudova
Russian Academy of Sciences, [email protected]
The article deals with a type of identification of postmodern sociological theory that implies argumentation as a complex of criteria including connection with post-structuralism, critical attitude towards modernism, evading identification, the conception of post-modern society. It is described the expressiveness of criteria in Jean Baudrillards theory and justified the categorization of this theory as a "typical" post-modern sociological theory.
Keywords: postmodern sociological theory; identification; post-structuralism; modernism; de-construction; post-contemporaneity.
References
1. Baudrillard J. Vteni molchalivogo bol'shinstva, ili Konets sotsial'nogo [In the shadow of the silent majority, or the end of the social]. Yekaterinburg, 2000. Available at: http://lib.ru/FILOSOF/ BODRIJAR/silent.txt, accessed 20.04.2014. (In Russ.).
2. Baudrillard J. Vteni tysyacheletiya, ili Priostanovka Goda 2000 [In the shadow of the Millennium or Year 2000 Suspension]. Arkheologiya budushchego [Archeology of the future]. Available at: http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000326/index.shtml, accessed 01.07.2014. (In Russ.).
3. Baudrillard J. Gorod i nenavist' [City and Hating]. Logos. Izbrannoye [Logos. Selected works], vol. 2. Moscow, 2006, pp. 437-448. (In Russ.).
4. Baudrillard J. K kritike politicheskoy ekonomii znaka [Contribution to the Critique of Political Economy sign], D. Krolechkin (tr.). Moscow, Biblion-Russkaya kniga Publ., 2003. Available at: http://yanko.lib.ru/books/philosoph/baudrillard-k_krit_polit_ek_znaka=ann.htm, accessed 20.07.2014. (In Russ.).
5. Baudrillard J. Obshchestvo potrebleniya. Yego mify i struktury [Consumer Society. Its myths and structure], Ye.A. Samarskaya (tr.). Moscow, Respublika Publ., Kul'turnaya revolyutsiya Publ., 2006. 269 p. (In Russ.).
6. Baudrillard J. Prozrachnost' zla [Transparency of evil], L. Lyubarskaya, Ye. Markovskaya (trs.). Moscow, Dobrosvet, 2000. Available at: http://philosophy.ru/library/baud/zlo.html, accessed 21.07.2014. (In Russ.).
7. Baudrillard J. Simvolicheskiy obmen i smert' [Symbolic exchange and death], S. N. Zenkin. Moscow, Dobrosvet Publ., 2000. 389 p. (In Russ.).
8. Baudrillard J. Simulyatsiya i simulyakry [Simulation and Simulacra]. Sovremennaya literaturnaya teoriya: antologiya [Modern Literary Theory: An Anthology], I.V. Kabanova (ed.). Moscow, Flinta; Nauka Publ., 2004, pp. 258-271. (In Russ.).
9. Baudrillard J. Sistema veshchey [System of things], S.N. Zenkin. Moscow, Rudomino Publ. 2001. Available at: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Bod_SisV/index.php, accessed 13.06.2014. (In Russ.).
10.Baudrillard J. Soblazn [Temptation], A. Garadzhi (tr.). Moscow, Ad marginem Publ., 2000. Available at: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/bodriy/index.php, accessed 15.09.2014. (In Russ.).
11.Gritsanov A.A., Katsuk N.L. Zhan Bodriyayr [Jean Baudrillard]. Minsk, Knizhnyy dom Publ., 2008. 256 p. (In Russ.).
12. D'yakov A.V. Filosofiyapoststrukturalizma vo Frantsii [Poststructuralist philosophy in France]. Moscow; N.-Y.; Sankt-Peterburg, Northern Cross Publ., 2008. Available at: http://www.jkhora.narod.ru/ diakoff002.pdf, 17.10.2014. (In Russ.).
13.Zenkin S.N. Zhan Bodriyyar: Vremya simulyakrov [Jean Baudrillard: Time of simulacra]. Baudrillard, J. Simvolicheskiy obmen i smert' [Baudrillard, J. Symbolic exchange and death]. Moscow, Dobrosvet Publ., 2000, pp. 9-40. (In Russ.).
14.Yemelin V.A. Informatsionnyye tekhnologii v kontekste postmodernistskoy filosofii: disser-tatsiya kandidata filosofskikh nauk [Information technology in the context of postmodern philosophy: thesis]. Moscow, Moskovskiy universitet imeni M. V. Lomonosova Publ., 1999. Available at: http://www.dissercat.com/content/informatsionnye-tekhnologii-v-kontekste-postmodemistskoi-fi-losofii-0, accessed 25.09.2014. (In Russ.).
15.Il'in I.P. Poststrukturalizm. Dekonstruktivizm. Postmodernizm [Poststructuralism. Decon-struction. Postmodernism]. Moscow, Intrada Publ., 1996. 256 p. (In Russ.).
16.Katsuk N.L. Postmodernistskaya sotsiologiya [Postmodern sociology]. Postmodernizm: en-tsiklopediya [Postmodernism: Encyclopedia], A.A. Gritsanov, M.A. Mozheyko (eds.). Minsk, Inter-presservis: Knizhnyy dom Publ., 2001. pp. 610-613. (In Russ.).
17.Furs V.N. Sotsial'no-kriticheskaya teoriya Zhana Bodriyyara [Socio-critical theory of Jean Baudrillard]. Sotsiologicheskiy zhurnal [Journal of Sociology], 2002, no. 1. Available at: http://www. nir.ru/sj/sj/sj1-02furs.html, accessed 03.10.2014. (In Russ.).
18.Chudova I.A. Teoretiki postmodernizma v sotsiologii: taktiki uskol'zaniya i strategii atributsii [Theorists of postmodernism in sociology: escape tactics and strategies of attribution]. Davydovskiye chteniya: istoricheskiye gorizonty teoreticheskoy sotsiologii: sbornik nauchnykh dokladov simpozi-uma (13-14 oktyabrya 2011 g.) [Davydov readings: historical horizons of theoretical sociology: a collection of scientific papers of the symposium (13-14 October 2011)]. Moscow, Institut sotsiologii RAN Publ., 2011, pp. 233-254. (In Russ.).
19.Armitage J. Now You See It, Now You Don't: A review of Jean Baudrillard (2009). International Journal of Baudrillard Studies, vol. 7, no. 2 (July 2010). Available at: http://www.ubishops.ca/ baudrillardstudies/vol-7_2/v7-2-armitage.html, accessed 15.07.2014.
20.Denzin N. Postmodern Social Theory. Sociological Theory, 1986, vol. 4, pp. 194-204.
21.Roberts M. Rethinking the Postmodern Perspective: Excavating the Kantian System to Rebuild Social Theory Source. The Sociological Quarterly, vol. 41, no. 4, pp. 689-698.
