CC BY
194
5.15. ОБЩЕСТВЕННАЯ ОПАСНОСТЬ И ОБЪЕКТ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО СТ. 282 УК
РФ («ВОЗБУЖДЕНИЕ НЕНАВИСТИ ЛИБО ВРАЖДЫ, А РАВНО УНИЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДОСТОИНСТВА»)
Антипов Дмитрий Николаевич, аспирант. Место учебы: Владимирский государственный университет им. А.Г. и Н.Г. Столетовых. Подразделение: кафедра «Уголовно-правовые дисциплины». E-mail: [email protected]
Аннотация: В статье рассматриваются дискуссионные вопросы содержания объекта преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»). Дается краткая характеристика общественной опасности подобного рода деяний, на основании которой делается вывод о конкретных общественных отношениях, которым наносится ущерб в результате преступного посягательства и которые выступают в качестве объектов уголовно-правовой охраны. Анализируя существующие теоретические, подходы, автор уточняет содержание видового, а также основного и дополнительного непосредственных объектов возбуждения ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства.
Ключевые слова: возбуждение ненависти либо вражды, унижение человеческого достоинства, общественная опасность, объект преступления, объект правовой охраны, безопасность государства.
PUBLIC DANGER AND THE OBJECT OF A CRIME UNDER ART. 282 ("INCITING HATRED OR HOSTILITY, AND HUMILIATION OF HUMAN DIGNITY")
Antipov Dmitri Nikolaevich, postgraduate student. Place of study: Vladimir State University named after A.G. and N.G. Stoletovs. Department: Criminal Law disciplines chair. Email: [email protected]
Annotation: The article deals with controversial issues of the content object of a crime under Art. 282 ("inciting hatred or hostility, and humiliation of human dignity"). A brief description of the social danger of such acts on the basis of which the conclusion of the specific social relations that damage as a result of a criminal assault and that act as objects of criminal law protection. Analyzing the existing theoretical approaches, the author clarifies the content of the species, as well as the primary and secondary direct objects inciting hatred or hostility, and humiliation of human dignity.
Keywords: incitement of hatred or enmity, humiliation of human dignity, public danger, crime object, the object of legal protection, the security of the state.
Понятие объекта преступления в современном уголовном праве остается дискуссионным. Полагаем, что содержание объекта конкретного преступления может быть уяснено путем анализа общественной опасности деяний, подпадающих под признаки этого состава преступления.
Общественная опасность деяния - основной критерий установления в отношении него уголовно-правового запрета. Кажется, что по своей сути общественная опасность должна быть объективным признаком, но, как и всякая оценочная категория, она имеет субъективную составляющую, поскольку связана с мировоззрением субъектов уголовно-правовой политики, принимающих решение о криминализации деяний и реализации норм права. Общественная опасность - не только объективная характеристика деяния или социального явления, очевидная обществу в целом, но и оценка, демонстрирующая внутреннее негативное отношение к деянию или явлению со стороны субъектов уголовной политики (законодателя и правоприменителя, в роли которых выступают представители элит, господствующего класса, властной корпорации, т.е. ограниченной страты с собственными ценностными и мировоззренческими установками). Здесь существует ловушка, заключающаяся в потенциальной субъективации критерия общественной опасности. Без широкого общественного консенсуса насчет общественной опасности криминализуемых деяний уголовная политика государства будет восприниматься гражданами в качестве репрессивная. Высказываемая в российской публицистике критика ст. 282 УК РФ как инструмента преследования политических противников действующей власти является результатом недостаточного понимания подлинной природы данных деяний в первую очередь самим субъектами уголовной политики.
Будем исходить из понимания общественной опасности уголовно-наказуемого деяния или социального явления, которое слагается из серии деяний, как их способности наносить реальный ущерб тем или иным общественным отношениям, интересам, ценностям, благам, которые в свою очередь обладают значимостью для субъектов правовой политики и общества, в силу чего становятся объектами правового регулирования и правовой охраны [6, с. 118]. Такая точка зрения дает основание поставить знак равенства между понятиями «объект преступления» и «объект уголовно-правовой охраны» [10, с. 10].
Проблеме общественной опасности преступлений экстремистской направленности и, в частности, преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ («Возбуждение ненависти или вражды, а равно унижение человеческого достоинства») уделено внимание в научной литературе [напр., 1, с. 48-55]. Тем не менее, эта тема все еще нуждается в теоретической проработке. В данной статье мы укажем на ряд обстоятельств, ранее не получивших достаточного освещения.
Объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»), составляют публичные акты коммуникации в широком смысле слова, т.е. акты вербального или невербального общения и распространения информации (примером возбуждающего ненависть невербального общения может быть, в том числе, совершение действий, несущих в себе оскорбительный или провокационный смысл, понятный адресату, - демонстративный вандализм, демонстративные насильственные преступления и т.д.). Эти коммуникативные деяния могут представлять разный уровень общественной опасности в силу разной «патогенности» последствий, которые они влекут за собой, для субъектов уголовной политики (сразу оговоримся, что те или иные последствия есть у любого деяния, у преступлений с
формальным составом они всего лишь выведены из числа необходимых для квалификации элементов объективной стороны). Частично общественная опасность преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, обусловлена объективными социальными причинами и факторами, в частности, конфликтным потенциалом, заложенным в традиционных и признанных религиозных доктринах, и факторами среды: атмосферой внутри религиозных групп, использованием обидной риторики, а также, например, детерминантами первичных и повторных преступлений [см., 8, с. 163-165].
Считаем возможным предложить следующую теоретическую модель уровней общественной опасности публичных актов коммуникации, которые могут быть квалифицированы (пусть иногда ошибочно) по ст. 282 УК РФ (в настоящей работе ограничимся преимущественно случаями совершения данных деяний по признаку отношения к религии, но сама теоретическая модель может быть распространена и на иные случаи возбуждения ненависти либо вражды, унижения человеческого достоинства, предусмотренные ст. 282 УК РФ).
1. «Нулевой уровень» общественной опасности представляет простая манифестация исторически сложившихся межрелигиозных противоречий, спорных (для кого-то оскорбительных) религиозных взглядов или убеждений совести. Такие действия могут вызывать раздражение у отдельных социальных групп, но в целом не представлять угрозы с точки зрения субъектов уголовной политики (государства, господствующего класса, элит) и поэтому считаться случаями приемлемого плюрализма и допустимого пользования свободой слова. Представители групп, чувствующих себя оскорбленными, могут обращаться в правоприменительные органы с жалобами, но их заявления, как правило, не имеют процессуальной перспективы. Например, в 2005 г. Генеральному прокурору Российской Федерации было направлено открытое обращение (т.н. «Письмо пятисот») с просьбой провести проверку на предмет нарушения норм УК РФ издателями и распространителями русского перевода средневекового иудейского религиозного трактата «Кицур Шульхан Арух», содержащего антихристианские пассажи. После проведения экспертизы Басманная межрайонная прокуратура г. Москвы, куда было передано обращение, отказала в возбуждении уголовного дела, сославшись в своем постановлении от 24.06.2005 г. на то, что «публикация данной книги не образует состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 282 УК РФ». Аналогичным образом судебными органами Великобритании было отказано в возбуждении уголовного дела по норме об ответственности за богохульство (действовала в соответствии с английским общим правом до 2006 г.) против писателя С.Рушди за публикацию романа «Сатанинские стихи», на чем настаивали мусульманские общественные организации.
Верховный суд Российской Федерации, изучив практику привлечения к уголовной ответственности за «перепосты» сообщений в блогах, в 2016 г. подготовил дополнения к Постановлению Пленума от 28 июня 2011 г. № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности», согласно которому «при решении вопроса о направленности действий лица, разместившего экстремистские материалы в сети Интернет либо выразившего свое отношение к такой информации, судам следует учитывать контекст, форму и содержание публикации, а также наличие и содержание ком-
ментариев к ней» [7]. В большинстве случаев подобного рода «репосты» и «лайки» в соцсетях как раз есть ни что иное как манифестация убеждений с нулевой степенью общественной опасности. Необходимость отделять их от действительно общественно-опасных публикаций остается насущной проблемой правоприменения, на что и указал Верховный суд.
Коммуникативные акты с нулевой степенью опасности с точки зрения субъектов уголовной политики не способны причинить существенного ущерба каким-либо общественным отношениям.
2. «Средний уровень» общественной опасности образуют два типа актов коммуникации:
а) манифестация (демонстрирование) или пропаганда (распространение, популяризация, проповедь) контрэлитарных религиозных взглядов или убеждений совести, которые категорически неприемлемы для субъектов уголовной политики (государства, господствующего класса, социальных элит).
В современном мире, за исключением некоторых стран с мусульманской правовой системой, практически не существует неприемлемых с точки зрения государства религиозных доктрин из числа традиционных, но в истории имела место практика уголовного преследования за богохульство, кощунство, отпадения в ересь и т.д. Вместо этого во многих государствах сейчас порицается идеология ненависти («hate speech» -язык вражды), в связи с чем криминализованы такие деяния, как отрицание Холокоста, оправдание терроризма, пропаганда исключительности или неполноценности, призывы к осуществлению экстремистской деятельности, которые также могут рассматриваться как акты коммуникации со средней степенью общественной опасности. Основное негативное последствие таких коммуникативных деяний в том, что они бросают вызов монопольному праву субъектов государственной политики (социальных элит, господствующего класса) быть трансляторами обществу официальной приемлемого мировоззрения и отношения, в частности, к религии (христианской религии в Средневековой Европе, атеистического мировоззрения в СССР, идеологии толерантности и мультикультурализма на Западе). Историческими примерами противодействия подобного рода коммуникативным актам средствами уголовной политики являются случаи преследование верующих в СССР за распространение религиозной литературы по ст. 70 УК РСФСР 1960 г. («Антисоветская агитация и пропаганда»).
В правовом демократическом государстве случаи уголовной ответственности за такие деяния должны быть сведены к минимуму [5, с. 127]. Кажется, что в Российской Федерации неприемлемыми для субъектов государственной правовой политики актами коммуникации являются вербальные или невербальные акты, нарушающие конституционный принцип недопущения пропаганды или агитации, возбуждающих социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть или вражду (часть 2 ст. 29 Конституции Российской Федерации) и конституционный запрет разжигания расовой, национальной и религиозной розни (часть 5 ст. 13 Конституции Российской Федерации), а также негласный принцип недопустимости пропаганды доктрин, направленных против традиционных конфессий (по поводу которого сложился определенный внутриэлитарный политический консенсус);
б) манифестация или пропаганда убеждений совести, идей религиозной ненависти либо идей исключительности (неполноценности) конкретных религиозных
групп, если при этом не только проповедуется контрэлитарная идеология, но и причиняется моральный ущерб достаточно большому кругу лиц, объединенных по признаку отношения к религии, унижается достоинство представителей защищаемых миноритарных и традиционных религиозных общин, происходит посягательство на их жизнь, здоровье, а также на культовые объекты. Показательными примерами таких актов коммуникации, практика по которым используется в научных исследованиях, являются «акция» группы «Pussy Riot» в Храме Христа Спасителя в 2012 г., нападение на синагогу в Москве в 2006 г. и некоторые иные. После принятия в 2013 г. новой редакции ст. 148 УК РФ, в которой были криминализированы «публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих» [9] возникает вопрос о конкуренции данной нормы со ст. 282 УК РФ при квалификации коммуникативных актов антирелигиозного содержания, который требует дополнительного изучения.
При совершении актов коммуникации со средней степенью общественной опасности ущерб наносится элитарной монополии на трансляцию идеологии (в современной российской политической системе — конституционного принципа многообразия), государственным отношениям с традиционными конфессиями, а также жизни, здоровью и имуществу членов религиозных групп.
Возбуждение ненависти либо вражды и унижение человеческого достоинства по признаку отношения к религии по характеру своей общественной опасности во-многом сходно с иными преступлениями экстремистской направленности, а именно с преступлениями, совершаемыми по мотивам ненависти либо вражды по признаку отношения к религии [см. 2, с. 135-138].
3 «Высокий уровень» общественной опасности представляет манифестация или пропаганда религиозных и антирелигиозных взглядов, в результате которых обостряется социальная напряженность, провоцируются конфликты между религиозными группами, формируются устойчивые религиозные сообщества, выступающие против действующей власти и существующих элит, создаются условия для насильственного изменения политической системы общества, сепаратизма, терроризма. Анализ правоприменительной практики, а также социологические и криминологические исследования показывают, что подобного рода процессы характерны для мусульманской среды. Раскручивание межрелигиозных противоречий, манипуля-тивное использование «религиозного фактора» может осуществляться внутренней вооруженной оппозицией, желающей добиться свержения власти, либо иностранными разведывательными организациями, заинтересованными в ослаблении государства. Эти механизмы работают на процесс т. н. «балканизации» общества, в частности, их их применение зафиксировано в ходе провоцирования гражданской войны в Сирии. Таким образом искусственное провоцирование религиозных конфликтов посредством целенаправленного возбуждения ненависти либо вражды в интересах социального раскола и ослабления власти оказывается деянием на стыке экстремистской, религиозной и государственной преступности.
Справедливо мнение В.А. Бурковской, что при возбуждении ненависти либо вражды, «помимо причинения вреда конкретной личности (индивиду или группе
лиц), возникает угроза стабильности государства, целостности его существования» [3, с. 72.].
В исследовании, проведенном под эгидой ОБСЕ, отмечается, что «преступления на почве ненависти грозят обернуться серьезными проблемами с точки зрения безопасности и общественного порядка. По сравнению с обычными уголовными преступлениями, последствия преступлений на почве ненависти затрагивают интересы гораздо большего числа людей, могут стать причиной раскола в обществе и вызвать гражданские беспорядки. Создавая новое или подчеркивая существующее социальное напряжение, эти преступления могут привести к расколу между группой, против которой они направлены, и обществом в целом. Преступления на почве ненависти могут усилить существующее напряжение между группами и способствовать возникновению межэтнических или социальных беспорядков. Фаза эскалации внутренних конфликтов обычно сопровождается широким распространением преступлений на почве ненависти. В ситуациях напряженности в отношениях между этническими, национальными или религиозными группами преступления на почве ненависти могут привести к взрыву» [11, с. 20-21].
Об угрозе общественной безопасности, общественному миру и спокойствию как возможных последствиях возбуждения ненависти или вражды говорится в §§ 130 и 166 Германского уголовного уложения («den öffentlichen Frieden zu stören»), секц. 319 Уголовного кодекса Канады («lead to a breach of the peace»), в ст. 266 УК Албании и т. д.
Согласно действующему УК РФ рассматриваемые выше общественно-опасные акты коммуникации могут получать квалификацию не только как возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282), но и как призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280). Такая потенциальная конкуренция свидетельствует о несовершенстве уголовного закона. По нашему мнению, ст. 282 УК РФ должна в первую служить правовым основанием для противодействия именно экстремистским актам коммуникации с высокой степенью общественной опасности.
На основе анализа общественной опасности деяний, получающих на практике квалификацию по ст. 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства») и совершаемых по признаку отношения к религии, можно конкретизировать содержание объекта данного состава преступления.
Представляется обоснованным утверждение, что в систему объекта данного преступления входят как минимум три группы общественных отношений:
а) отношения по поводу свободного использования гражданами и группами своих прав и свобод, в т.ч. свободы совести и вероисповедания;
б) отношения по поводу реализации элитарного мировоззренческого идеала (государственной политики) в сфере культурного и этнического многообразия, в т.ч. в сфере религии (а именно запрета на пропаганду ненависти, исключительности, неполноценности и т.д.);
в) отношения по поводу защиты устойчивости существующей политической системы, обеспечения социального, в т.ч. межрелигиозного, мира как гарантии безопасности и территориальной целостности государства.
Наличие гуманитарно-правовой, идеологической (антиэкстремистской) и конституционно-политической составляющих в объекте преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, равно как и его сложно-составной характер отмечают многие авторы. В теории может по-разному определяться, какая из этих трех групп общественных отношений является основным, а какая - дополнительным объектом посягательств. В силу этого будет по-разному вычленяться родовой объект преступления. В зарубежном уголовном праве возбуждение ненависти и иные криминальные формы «языка вражды» обычно относятся к различным группам преступлений (государственным, против мира и человечности, против общественной безопасности, против прав и свобод граждан), что свидетельствует о неоднозначном понимании объекта этих деяний зарубежными законодателями и теоретиками права.
Расположение данного состава в системе составов преступлений Особенной части УК РФ дает основание некоторым исследователям выводить родовой объект почти дословно из названия 29-ой главы, определяя его как «основы конституционного строя и безопасность государства» [1, с. 139; 10, с. 10-26]. Мы согласны с мнением С.В. Дьякова, что родовой объект преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства в названии 29-ой главы «определен глобально и не соответствует той системе составов преступлений, которые предусмотрены гл. 29» [4, с. 24]. Основы конституционного строя, по его мнению, составляют столь широкий круг общественных отношений, что их правильнее было бы отождествить с общим объектом преступления. Поэтому родовым объектом преступлений, объединенных в главе 29 УК России, следует считать безопасность государства (уточним - общественные отношения по поводу обеспечения безопасности государства). Проф. Дьяков определяет безопасность государства как «состояние стабильности, прочности и защищенности личности, общества и конституционного строя в целом от тех источников опасности, которые реально имеются в современных условиях формирования в России нового общественно-экономического строя» [4, с. 25]. Такое понимание отсылает нас к Закону Российской Федерации от 05.03.1992 г. «О безопасности» № 2446-1, рассматривающему безопасность, как «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз». Помимо С.В. Дьякова безопасность государства в качестве видового объекта преступлений, предусмотренных главой 29 УК РФ, признаёт ещё целый ряд авторов. В этой концепции основной акцент делается на уголовно-правовой охране не только самих жизненно важных интересов личности, общества и государства, но и состояния их защищенности, являющегося, по сути, системой административных и правовых мер. Иными словами, безопасность государства в качестве видового объекта преступлений, предусмотренных в главе 29 УК РФ, в т.ч. Возбуждения ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства, состоит из двух элементов: а) сложившихся в обществе и одобряемых элитой общественных отношений в сфере религии, б) специальных общественных отношений, обеспечивающих защиту и сохранность первой группы отношений, гарантирующих ее способность выдерживать имеющиеся угрозы.
Что касается содержания непосредственного объекта преступления, предусмотренного ст. 282 УК России, то, по мнению С.В. Дьякова, «соответственно источни-
кам угроз», родовой объект преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства, - государственная безопасность, - «делится на три непосредственных объекта»: а) внешнюю безопасность, б) внутреннюю безопасность и в) экономическую безопасность» [4, с. 31-33]. Непосредственным объектом возбуждения ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства является внутренняя безопасность [4, с. 32]. Она же выступает в качестве непосредственного объекта ещё нескольких составов - посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля, насильственного захвата власти или насильственного удержания власти, вооруженного мятежа.
Применительно к некоторым государственным преступлениям (таким как государственная измена, шпионаж, разглашение сведений, составляющих государственную тайну) подобный подход (выделение в качестве объекта только внутренней безопасности) может быть вполне оправдан, но что касается возбуждения ненависти либо вражды, то исключение гуманитарно-правовых отношений из объекта уголовно-правовой охраны нам кажется не совсем оправданным шагом. Как минимум эти отношения должны составлять дополнительный объект преступления.
С.В. Борисов, А.В. Жеребченко в качестве основного непосредственного объекта рассматриваемого состава преступления называют общественные отношения, обеспечивающие основы конституционного строя в части реализации запрета на разжигание религиозной и иной розни [1, с. 141], при этом признают наличие некоторого дополнительного непосредственного объекта. Отчасти такое же мнение разделяет А.Г. Хле-бушкин, называя основным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, общественные отношения, охраняющие конституционные права граждан, равенство граждан, а также общественные отношения, обеспечивающие безопасность общества и государства в части, относящейся к реализации конституционного запрета на разжигание религиозной и иной розни [10, с. 67].
По нашему мнению, социальные явления, которым причиняется вред возбуждением ненависти или вражды, унижением человеческого достоинства по признаку отношения к религии, в действительности представляют весьма широкий круг общественных отношений.
Непосредственный объект возбуждения ненависти либо вражды и унижения человеческого достоинства двухсоставен, он включает в себя основной и дополнительный объекты.
Основной непосредственный объект данного преступления выводится из видового объекта. Будем считать таковым внутреннюю безопасность государства как систему общественных отношений, включающую а) отношения по поводу существующей политической системы, легитимации власти и элит, конституционного элитарного консенсуса, и б) отношения, гарантирующие стабильность и незыблемость всего этого. Одним из элементов объекта возбуждения ненависти либо вражды и унижения человеческого достоинства, когда такие деяния совершаются по признаку отношения к религии, являются общественные отношения по поводу поддержания религиозного мира (т.е. отсутствия актуальных конфликтов на религиозной почве, грозящих внутренней смутой и разрушением территориальной целостности). Религиозный мир является
элементом системы безопасности государства и предметом конституционно-правового консенсуса.
Ещё одним аспектом основного непосредственного объекта возбуждения ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства по признаку отношения к религии (т. е. аспектом внутренней безопасности государства) выступают общественные отношения по поводу существующей де факто практики транслирования элитами (государством) доминирующих ценностей (например конституционного принципа равенства или мультикультурализма), идеологических или религиозных доктрин, идеалов государственно-конфессионального устройства. Трансляция таких принципов в массы является одной из гарантий сохранения (поддержания) религиозного мира.
Дополнительный непосредственный объект данного преступления связан с использованием гражданами субъективного права не подвергаться оскорблениям, притеснениям, насилию и дискриминации по признаку отношения к религии или какому-либо иному социально обусловленному признаку, права свободно, не опасаясь преследований, демонстрировать свою индивидуальность, религиозную или социально-групповую идентичность.
Список литературы.
1. Борисов С.В., Жеребченко А.В. Возбуждение ненависти, вражды, унижение человеческого достоинства. Проблемы установления и реализации уголовной ответственности. Монография. М.: Юриспруденция, 2015. 264 с.
2. Борисов С.В. Отдельные проблемы предупреждения преступлений, совершаемых по мотивам ненависти либо вражды по признакам национальности и отношения к религии. // Пробелы в российском законодательстве, 2016. № 5. С 135-138.
3. Бурковская А. В. Криминальный религиозный экстремизм в современной России. — М.: Институт правовых и сравнительных исследований, 2005. 216 с.
4. Дьяков С.В. Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства. СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2009. 267 с.
5. Звонов А.В., Расторопова О.В. Система уголовных наказаний по законодательству периода централизации государства российского // Пробелы в российском законодательстве. 2016. № 7. С. 125-128.
6. Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. М.: Изд-во БЕК, 1997. 560 с.
7. Постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации от 3 ноября 2016 года № 41 «О внесении изменений в постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 9 февраля 2012 года № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» и от 28 июня 2011 года № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» // Верховный суд Российской Федерации. Официальный сайт [электронный ресурс]. URL: www.vsrf.ru/Show_pdf.php?ld=11086 (дата обращения 10.11.2016 г.).
8. Расторопов С.В. Детерминанты повторных преступлений условно осужденных: краткая характеристика. // Бизнес в законе. Экономико-юридический журнал, 2015. № 2. С. 163-165.
9. Федеральный закон от 29 июня 2013 г. № 136-ФЗ «О внесении изменений в статью 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законода-
тельные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан» // Российская газета - Федеральный выпуск № 6117 (141), 2013 г.
10. Хлебушкин А.Г. Преступления экстремистской направленности в системе посягательств на основы конституционного строя Российской Федерации. Вопросы квалификации и судебная практика. М.: Проспект, 2016. 192 с.
11. Hate Crime Laws: A Practical Guide. Warsaw: OSCE/ODIHR, 2009. 68 p.
Рецензия
на статью соискателя Д.Н. Антипова на тему: «Общественная опасность и объект преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ («возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»)»
Статья Антипова Дмитрия Николаевича «Общественная опасность и объект преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ («возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»)» подготовлена в рамках работы над диссертационным исследованием по специальности 12.00.08. (Уголовное право и криминология. Уголовно-исполнительное право).
Данная статья посвящена актуальному вопросу теории уголовного права - учению об объекте преступления. В работе находят освещение проблемы, остающиеся дискуссионными в современной науке. Автор пользуется интересным фактологическим материалом и современной научной базой.
Д.Н. Антиповым изложена авторская позиция о конкретном содержании видового и непосредственного объекта преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ («возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»). Уточнены существующие в науке подходы к решению данного вопроса. При этом при анализе содержания объекта преступления автор основывался на исследовании общественной опасности деяний, подпадающих под признаки возбуждения ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства.
Интересным и перспективным в плане дальнейшей проработки представляется авторский подход к раскрытию отношений, составляющих понятие «безопасность государства», и выступающих в роли видового и непосредственного объекта. Обоснованным является авторский вывод о содержании дополнительного непосредственного объекта - общественных отношений по поводу конституционных прав и конституционного принципа равенства граждан.
Данная работа способствует постановке насущных исследовательских проблем и может служить отправной точкой для более масштабного научного исследования. Статья отличается определенной новизной в подходах и оценках.
Работа является актуальной и может быть опубликована в № 8 журнала «Пробелы в Российском законодательстве» за 2016 г.
Доктор юридических наук, профессор С.В. Расторо-пов
