CC BY
49
КЛАССИКА РОССИЙСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
М.Н. Гернет
ОБЩАЯ ОЦЕНКА СМЕРТНОЙ КАЗНИ*
Хотя в современных спорах о смертной: казни: еще и не замолкли голоса, отстаивающие ее в целях справедливого возмездия за наиболее важные преступления, но они не раздаются уже хором, как звучали ранее, и во всяком случае они не настолько сильны, чтобы к ним прислушивались. Споры о сохранении или отмене этого наказания перенесены теперь на другую почву: оказывает ли смертная казнь влияние на уменьшение преступлений и не приводит ли ее отмена к их росту? Ответ на эти вопросы может быть найден в цифрах уголовной статистики.
Мы решили выяснить движение преступлений, облагавшихся ранее смертной казнью или караемых ею до сих пор по различным странам, которые разделены нами на три группы. В первую вошли государства, отменившие смертную казнь, во вторую — сохранившие ее, но отказавшиеся от ее употребления, и в третью — применяющие ее.
Среди государств первой группы Италия представляет особенно интересный материал: она имеет за собою печальную известность страны кровавой преступности. Число убийств здесь постоянно было громадно. Но, несмотря на это, уголовный кодекс Италии, вступивший в действие с 1 января 1890 г., вычеркнул смертную казнь из лестницы наказаний. Ее защитникам такая отмена представлялась особенно рискованным опытом. Они были уверены, что несдерживаемые страхом сурового, но справедливого, по их мнению, возмездия убийства превысят и те высокие цифры, которых они уже достигли при существовании угрозы смертью. Но этого не случилось; наоборот, они начали уменьшаться, и такое уменьшение не было
* Гернет М.Н. Смертная казнь. М.: Тип. «Я. Данкин и Я. Хомутов», 1913. С. 134-149.
случайным или временным явлением: оно безостановочно продолжалось по всем провинциям Италии из года в год, как это видно из следующей таблицы:
Таблица 1. Италия. Донесения о числе убийств на 100000 жителей [1, р. 51]
Название провинции 1879-1883 1902-1906 Уменьшение, %
P iemonte 8.21 4.84 41.0
Liguria 7,01 5.89 15.9
Lombardia 487 2.99 38.6
Veneto 6.37 2.31 63.7
Emilia 9.02 4.01 55.8
Toscana 13.76 4.96 63.7
Marche 15.70 5.70 63.6
Umbra 19.96 5.47 65.9
Lazio 27.85 11.61 58.3
Abruzzie Molise 29.92 10.61 64.5
Campania 32.03 15.30 52.2
Puglie 18.61 9.23 50.4
Basilicata 32.03 13.44 58.0
Calabria 35.79 12.27 67.7
Sicilia 37.36 24.09 35.0
Sardegna 34.24 18.28 46.6
Вся Италия 17.88 8.94 50.0
Из этой таблицы видно, что число донесений об убийствах уменьшилось во всей Италии на 50 процентов, в шести провинциях процент уменьшения превысил 60, в пяти провинциях он был выше 50, в двух — более 40 и в двух же — выше 30 : только в одной провинции это уменьшение выразилось небольшим процентом — 15,9.
Но уменьшение убийств (ош1е1ёп уо1оШап е оИге Ийемюпе) было не только во всей Италии, но и почти за все годы, как это видно из нашей таблицы:
Таблица 2. Италия. Донесение об убийствах [2, р. XIV-XV]
Абсол. числа На 100000 жителей
1880-1886 4620 16.10
1887-1889 4089 13.76
1890-1892 3993 13.16
1893-1895 4043 13.05
1896-1898 3874 12.25
1899-1901 3411 10.58
1902 3202 9.79
1903 3106 9.42
1904 Í11 3011
1905 2847
1906 2612
Итак, Италия не оставляет никакого сомнения, что отмена в ней смертной казни не только не привела к росту кровавой преступности, но и не остановила начавшегося с 1880 г. уменьшения числа донесений об убийствах.
Мы приходим к таким же выводам из рассмотрения цифровых данных уголовной статистики Голландии, где смертная казнь была отменена в 1870 году. За шестьдесят лет, предшествовавших отмене смертной казни, на каждый год приходится по 8 приговоров к смерти. Если бы смертная казнь действительно удерживала от преступления, то следовало бы ждать роста преступлений, каравшихся ранее смертью, а, следовательно, и увеличение приговоров к пожизненному заключению, которое заменило наказание смертью. Но этого не произошло: в 1871 и 1872 гг. было по 5 приговоров к пожизненному заточению; на последующие же 13 лет пришлось всего двенадцать таких приговоров [3, с. 107; 4, р. 261]. Важнейшее преступление — предумышленное убийство, относительно которого мы располагаем сведениями за 1896-1906 гг. [5], не стало совершаться чаше, чем прежде:
1896 6 1902 2
1897 5 1903 6
1898 6 1904 10
1899 6 1905 5
1900 4 1906 9
1901 6
М. Ivernës, рассматривавший движение в Голландии тяжкой преступности, нашел, что она уменьшается. Итак, отмена и здесь смертной казни не привела к тем дурным последствиям, которых опасались защитники этого наказания.
Проф. Липман [6, Б. 51, 54, 56] в цитированной нами книге приводит полученные им цифры убийств в других государствах, отменивших смертную казнь, и здесь также заметно уменьшение убийств. Так, в Румынии, где смертная казнь была, как мы знаем, отменена в 1864 г., число убийств с 5,6 в 1876 г. на сто тысяч жителей понизилось до 2,5 в1907г. на то же число жителей; в Норвегии в четырехлетие после отмены смертной казни было осуждено в 1905-1908 гг. всего 12 лиц за убийство и покушение на него, между тем как в 1893-1896 гг. число осужденных было 13, в 1897-1900 гг. — 18 и в 1901-1904 гг. — также 18.
Такое же уменьшение констатировано и в американских штатах, отменивших смертную казнь. Из полученных Липманом сведений видно, что меньшее число убийств совершается в штатах Мэн, Род Исланд, Мичиган, Висконсин и Нью-Йорк; первые четыре штата отменили смертную казнь. Наоборот, наибольшие цифры убийств приходятся на штаты, сохранившие смертную казнь. Разница между числами убийств весьма велика. Так, на сто тысяч жителей в штате Аризона, сохраняющем наказание смертью, было 18,2 убийцы, а в штате Мэн, отменившем это наказание, — всего 0,3. Но сведения, полученные Липманом, выясняют и другое интересное явление: число убийств в штатах, отменивших смертную казнь, уменьшается. Так, в штате Мичиган на сто тыс. жителей было осуждено за убийства в 1882 г. 0,54, а в 1905 г. — 0,24 человека; в Род Исланде населения в 1852 г. было около 150000, а в 1910 г. 512610 чел., число же осужденных за убийства с 1838 г. по 1911 г. никогда не превышало 2.
Из государств второй группы, в которых смертная казнь не применяется, хотя и не отменена в законе, мы укажем Бельгию. Начиная с 1900 г. уголовная статистика собирает здесь сведения по иному методу, нежели за предшествующий период, и поэтому трудно сравнивать цифры до 1900 г. и после него. Начиная же с 1900 г. по 1908 г. за убийство было осуждено 21, 27, 26, 20, 29, 27, 44, 44, 29 [7]. Только 1906 и 1907 г. дали непомерно большие цифры осужденных; но общее движение этих чисел не говорит о росте убийств. Липман высчитал, что предумышленные убийства даже уменьшились в этой стране, а именно в 1861 г. было осуждено на сто тыс. жителей за это преступление 0,6, а в 1910 г. — 0,2.
Отмечая уменьшение убийств в государствах, отказавшихся от смертной казни, мы далеки от утверждения, что именно отмена смертной казни привела к таким результатам; но для нас очевидно, что отсутствие угрозы смертью не оправдало опасений защитников этого наказания: ожидавшееся и предсказанное ими увеличение кровавой тяжкой преступности в действительности не наступило. Основываясь на примере рассмотренных нами стран, мы можем утверждать, что у г р о з а с м е р т н о й казнью не оказывает приписываемого ей влияния.
Уменьшение убийств — почти повсеместное явление. В уголовно-социологической литературе были сделаны попытки определения причин уменьшения убийств. В мои задачи не входит обсуждение этого вопроса, но не следует забывать, что общий рост культуры оказал в данном случай решающее влияние [8].
Уменьшение убийств наблюдается также в большинстве стран, применяющих смертную казнь. Из нашего статистического очерка применения смертной казни мы видели ее постепенное вымирание: уменьшается число смертных приговоров, увеличивается процент помилований, но это смягчение репрессии и ослабление угроза смертью не оказали неблагоприятного влияния на убийства. Нижеследующая таблица показывает уменьшение убийств в Германии за 1885-1907 гг. [9] (см. табл. 3)
Такое же уменьшение предумышленных убийств наблюдается во Франции, в Австрии и др. государствах. Мы ограничимся сообщением цифр из французской и австрийской уголовной статистики (см. табл. 4 и 5).
Таким образом, уменьшение числа осужденных за предумышленное убийство в Германии произошло в два раза: с 0,39 в 1885 г., до 0,19 в 1907 г., на сто тыс. населения в возрасте старше 12 лет. В Австрии абсолютные цифры осужденных за это же преступление уменьшились также в два раза: в 1876—1880 гг. — 191,3 и в 1907 г. — только 82.
При оценке этого уменьшения не следует забывать, что процент помилований в Австрии достигает значительной высоты: он был почти 97. Во Франции число обвиняемых в предумышленном убийстве уменьшилось с 258 в 1826 до 178 в 1907 г.
Итак, уголовная статистика не дает доказательств действительности угрозы смертью: уменьшение числа предумышленных убийств наблюдается в государствах, отменивших смертную казнь или не прибегающих к ней и применяющих ее.
Если от статистики мы обратимся к отдельным наблюдениям, то также встретимся с фактами, доказывающими недействительность угрозы этим тягчайшим наказанием.
В русской криминалистической литературе, начиная с учебника проф. Спасовича и блестящей страницы в курсе проф. Таганцева, не раз указывалось на полное
Таблица 3. Германия. Предумышленные убийства
Годы Осуждено
Абс. числа На сто тыс.
1885 126 0,39
1886 144 0,44
1887 131 0,40
1888 95 0,28
1889 107 0,31
1890 133 0,39
1891 88 0,25
1892 144 0,41
1893 114 0,32
1894 110 0,31
1895 113 0,31
1896 108 0,29
1897 101 0,27
1898 106 0,28
1899 79 0,20
1900 89 0,23
1901 84 0,21
1902 103 0,26
1903 86 0,21
1904 94 0,23
1905 91 0,22
1906 93 0,22
1907 82 0,19
Таблица 4. Франция. Обвиняемые в предумышленном убийстве. Среднегодовые цифры с 1826 г. [10, p. VI]
1826-1830 258
1831-1835 289
1836-1840 297
1841-1845 289
1846-1850 324
1851-1855 301
1856-1860 234
1861-1865 212
1866-1870 238
1871-1875 252
1876-1880 239
1881-1885 265
1886-1890 277
1891-1895 266
1896-1900 217
1901-1905 199
1906 183
1907 178
Таблица 5. Австрия. Число осужденных 1876-1907 за предумышленное убийство [11, 8. ЬУТП-ЫХ]
1876-1880 191,3
1881-1885 163,2
1886-1890 136
1891-1895 133,6
1896-1900 116,4
1901-1905 102,8
1904 92
1905 91
1906 104
1907 82
бессилие смертной казни в борьбе с политической преступностью. Я позволю себе привести здесь следующие верные слова Таганцева:
«Стремление пересоздать государственный или экономический строй, распространить то или другое религиозное верование как революционные двигатели, не могут по самому своему существу сосредоточиваться в определенной личности, а уподобляются скорее гидре Геркулеса с ее саморастущими головами. Движение, так сказать, демократизировалось, а потому истребление, хотя бы и массами, их кажущихся вожаков бессильно остановить самое движение и обезопасить от него общество. Лишь в самом содержании этого движения лежит залог его жизни или смерти.
Если идея, верование, исповедываемые первоначально хотя бы горстью людей, составляют действительно принцип обновления человечества, залог его дальнейшего развития, то ничто не остановит их триумфального шествия: ни потоки крови, ни тысячи человеческих голов. Из-под груды тел, из-под дымящихся развалин и опустошенных городов они вновь явятся — неуловимые, вечно юные, готовые неустанно идти на ловитву душ. Не такова ли история христианства? Как скоро сила в идее, а не в ее носителях, то и легионы палачей не умертвят бессмертную» [12, с. 1132].
Иллюстрациями к этой мысли проф. Таганцева могло бы служить поведение осужденных этой категории на суде и перед казнью. «Я счастлив, — писал один из таких осужденных, — клянусь вам, я не лгу. Как горячею волною смыло с меня в эти минуты всю душевную нечисть, всю ложь».
Среди писем, сообщаемых В.Г. Короленко, мы находим такие, в которых также говорится о бессилии смертной казни: «Я чувствую себя очень хорошо, — читаем мы в одном из этих писем приговоренных к казни. — Смерть для меня ничто. Я знал, что это рано или поздно, но должно быть. Я был уверен на воле, что меня повесят или застрелят где-нибудь на деле. Так вот, товарищ, может ли мне казаться страшной смерть? Да, конечно, ничуть. Я не знаю, как другие, но до суда и после суда я был в одном настроении». Спустя некоторое время этот же автор писал: «Вы спрашиваете, как я провожу время. Определить трудно. Я сам себя не могу учесть в этом случае. Одно могу сказать, что душевно я спокоен. Очень даже спокоен» [13].
Что касается осужденных за преступления, совершенные не из политических мотивов, то недействительность угрозы смертью по отношению к ним отмечалась многими исследователями, и в том числе проф. Ломброзо еще в то время, когда он
был сторонником смертной казни. Индивидуальные наблюдения подтверждают и объясняют уже известные нам результаты статистического обследования недействительности смертной казни. В первом томе труда Ломброзо «О преступном человеке» мы находим страницу, на которой он передает подробности поведения осужденных перед казнью: «...так, Ваиль, убийца, шел к эшафоту, распевая во все горло: "Нет, неправда, что смерть — худшее из зол"». Другой убийца говорил священнику: «Для меня умереть — все равно, что принять клизму». Дюмалар, на увещание священника покаяться, напомнил ему, что священник позабыл принести ему бутылку вина, обещанную еще 15 дней тому назад. Орсолано во время пути к месту казни делал встречным девушкам неприличные жесты. Бокарнэ говорил торопившемуся палачу: «Не беспокойся, без меня там не начнут» [14, р. 359-361]. Проф. Дриль приводит слова юного убийцы в ответ на предложение священника покаяться: «В чем каяться? Я убил и меня убивают: мы — квиты». В докладе, представленном комиссией судебных реформ гражданского и уголовного законодательства французской палате депутатов по вопросу об отмене смертной казни мы находим следующий разительный факт полнейшего бессилия этого наказания как средства устрашения обыкновенных преступников.
Это было в 1894 г. Толпа, собравшаяся на площади Ме1ип, ждала исполнения казни над неким Шерером. Один из зрителей, чтобы лучше видеть казнь, забрался на дерево перед гильотиною, жандармы пытались снять его оттуда, но он залез еще выше. В это время привезли осужденного, и жандармы были принуждены оставить любопытного зрителя на дереве. Он слез оттуда лишь после того, как нож гильотины отрубил голову осужденного. Год спустя на этом же самом месте, на этой же площади Ме1ип, совершалась новая казнь за преступление, тождественное с преступным деянием Шерера. На этот раз казнили того самого зрителя, который год тому назад любовался с дерева казнью Шерера [15].
Но утверждая, что смертная казнь не устрашает ни политического, ни обыкновенного преступника, и даже соглашаясь, что в некоторых случаях она является в глазах политического осужденного желанным венцом мученичества, мы утверждаем, что она несет с собою тяжкие мучения. Сторонники смертной казни оправдывают ее целями «справедливого возмездия». Эта своеобразная справедливость будто бы требует страдания, наказания, равного тяжести преступления. Такая теория, являясь плодом отвлеченной мыли, не знает или не хочет знать всей тяжести наказания смертью, перед которою бледнеют мучения жертвы убийства. Именно с этой точки зрения была освещена психология казнимого в русской и иностранной беллетристике. На эту же точку зрения встал д-р Н.Н. Баженов. Весь ужас смертной казни, во много раз превышающий ужас жертвы убийства, виден не только там, где под тяжестью смертного приговора осужденный падает на колена и молит о пощаде, но и там, где казнимый умирает, стараясь показать свое хладнокровие и даже радость перед смертью).
Величайшая ошибка сторонников смертной казни, видевших в ней справедливое возмездие, лежит в их мысли, что все наказание смертью сводится к отнятой жизни за жизнь.
Но в громадном большинстве случаев описанные нами в предшествующей главе физические муки смертной казни — ничто в сравнении с психическими муками ожидания смерти, расставания с родными и близкими и отвращения к объятьям палача.
Эти муки приводят к самоубийствам приговоренных. Анкета Вашингтонского тюремного конгресса предполагала выяснить также и этот вопрос, но в присланных очень немногими государствами ответах мы совсем не находим сведений о самоубийствах приговоренных к казни. Не опубликовано официальных цифр и в России, проникающие же в печать сообщения носят случайный характер и не дают правильного представления о действительном числе самоубийств среди приговоренных к казни. Однако в некоторых случаях газетные сведения рисовали тяжелые картины таких самоубийств. Так, 15 заключенных в Александровскую каторжную тюрьму братски поделили между собою яд для своей отравы, чтобы таким путем спастись от смертной казни; в Курской тюрьме приговоренный к смертной казни отнимает револьвер у надзирателя тюрьмы, стреляет в двух своих осужденных товарищей и кончает с собою из этого же револьвера; в Тамбовской тюрьме приговоренный перерезывает себе артерии кончиком стального пера*.
Тяжесть ожидания смерти от руки палача в приведенных случаях самоубийства слишком очевидна. Но нужно быть слепым, чтобы не видеть психических мук смертной казни даже там, где из-под ножа гильотины несутся торжествующие крики анархиста Казерио: «Да здравствует анархия!», где в экстазе идеи, захватившей все существо приговоренного, он пишет в своем предсмертном письме о безмерном ожидающем его счастии — об ожидающей его на пороге его одиночной камеры смерти; где казнимый с гордостью отказывается от повязки на глаза перед расстрелом.
Эту бездну страдания с особенною ясностью раскрывают письма осужденных к их родным и близким. Тот самый Казерио, который отказался подписать просьбу о помиловании и обнаруживал в течение всего хода процесса удивительную выдержанность поведения и ясность смелой мысли, не может удержаться от слез, когда на суде упоминается имя его матери, и после он волнуется, чтобы эти слезы не были неправильно истолкованы, как выражение его робости или раскаяния. Но в его письме из тюрьмы перед казнью к нежно любимой сестре обнаруживается вся тяжесть его душевного настроения. Расставание с родными часто самое тяжелое в судьбе «смертника». Иногда все последнее письмо к родным наполнено просьбами к ним упокоиться, не горевать: «Дорогая моя, неоцененная мамуля, — пишет одна из осужденных, — меня все давит и мучит мысль — что с тобою. Дорогая моя, умоляю тебя, успокойся, не мучь себя из-за меня... Единственно, что тяжелым гнетом лежит на мне — это твое горе, моя неоцененная; это одно меня терзает, и я не знаю, что бы я дала, чтоб облегчить его... Я надеюсь,
* В Тамбовской тюрьме произошло 5 случаев самоубийства [17]; в Елисаветградской покончил самоубийством приговоренный к казни Христенко [18]; в Екатеринославской тюрьме — Кровоспиц-кий и Мерешко; в Елисаветградской покончил самоубийством один из 12 приговоренных к казни по делу об убийстве Келеповских [19]» В Самарской тюрьме 16 июня 1910 г. приговоренный к смерти кр. Нефедов поджег в камере постельный матрац и, когда камеру по тревоге отворили, он бросился с лестницы в пролет [20]; застрелился приговоренный к казни в троицко-савской тюрьме [21]; повесился приговоренный к казни в Херсонской тюрьме; в Виленской тюрьме неизвестный, приговоренный к казни за покушение на убийство ген. Гершельмана, облив платок керосином, обвязал им голову и поджег; когда вошли в камеру, увидели горящий факел; неизвестный через несколько минут скончался [22]. По подсчету д-ра Прозорова среди самоубийц, было в 1908 г. 27 самоубийств и в 1909 г.— 49 [23]. См. [24].
родная моя, что ты успокоишься, простишь хоть частью все то горе, что я тебе причиняю, и не станешь меня сильно бранить; твой упрек единственно для меня тягостный. Мысленно крепко и крепко целую твои ручки и на коленях умоляю не сердиться на меня.»
Эти муки расставания с родными в соединении с муками предстоящей потери жизни становятся еще более невыносимыми. В.Г. Короленко приводит следующее письмо осужденного: «Жизнь приходится считать минутами, она коротка. Сейчас пишу эту записку и боюсь, что вот-вот растворятся двери, и я ее не докончу. Как скверно я чувствую себя в этой зловещей тишине! Чуть слышный шорох заставляет тревожно биться мое сердце... Скрипнет дверь... Но это внизу. И я снова начинаю писать. В коридоре послышались шаги, и я бегу к дверям. Нет, снова напрасная тревога, это шаги надзирателя. Страшная мертвая тишина давит меня. Мне душно. Моя голова налита, как свинцом, и бессильно падает на подушку. А записку все-таки окончить надо. О чем я хотел писать тебе? Да, о жизни! Не правда ли смешно говорить о ней, когда тут, рядом с тобой, смерть. Да, она недалеко от меня» [13, с. 20-21].
Наказание должно быть индивидуально. Таков принцип современной карательной политики в ее борьбе с преступностью. Однако вопреки этому принципу, всякое наказание в той или другой степени отзывается на близких приговоренного. Но противоречие смертной казни этому принципу настолько велико, что оно несет страдания людям, совершенно посторонним для осужденного. Оно несет им даже сумасшествие и самоубийство. О величине этого страдания свидетельствует следующий факт, имевший место в С.-Петербурге: «На петербургской станции финляндской жел. дор. покончил с собою, бросившись под отходивший поезд, 50-летний священник с. Ново-Елизаветинского Днепровского уезда Таврической эпархии, о. Александр Пономарев. Он положил свою седую голову на рельсы, и колеса паровоза ее отрезали. Старик приехал в С.-Петербург хлопотать о смягчении смертных приговоров Екатеринославского суда. Потрясенный неудачею, он покончил самоубийством» [25].
Но факты и другого рода также свидетельствуют, что наказание смертью менее индивидуально, чем какие-либо другие карательные меры. Ни одно из других наказаний не вызывало и не вызывает столько протестов, как смертная казнь: учреждаются специальные общества для борьбы за проведение ее законодательной отмены*, на различных собраниях и заседаниях принимаются резолюции с ее осуждением; врачи и чиновники отказываются присутствовать при ее исполнении; иногда с трудом находят палача, известны случаи тяжких душевных и нравственных страданий и даже помешательства лиц, присутствовавших при приведении приговоров в исполнение.
Противоречие смертной казни принципу индивидуальности наказания мы видим не только в том страдании, которое несет она за собою для совершенно посторонних осужденному лиц, но и в сопровождающем ее нравственном разложении. Наша русская действительность, к сожалению, знает слишком много фактов этого рода. Так, в одной из газет в период деятельности военно-полевых судов сообща-
* Например, в Англии, Бельгии. Учреждение такой лиги в России не было разрешено администрацией.
лось, что, под влиянием известий об этих судах, крестьяне нескольких гмин Сто-пницкого уезда Келецкой губ. пришли к убеждению, что в настоящее время можно самим судить воров, но только «в поле», и что такой суд является вполне закономерным.
Собравшись толпой, они переловили известных им воров и семерых из них забили палками и вилами до смерти, а нескольким даровали жизнь, но предварительно жестоко их избили и взяли с них присягу, что они более воровать не будут [26]. В Екатеринбургскую консультацию присяжных поверенных явился за советом и был удален оттуда кр. Карабальской волости Хелидов, служивший палачом при Екатеринбургской тюрьме. По его словам, ему было обещано уплачивать за каждого казненного по десяти руб.; он повесил 16 чел. и получил не 160 руб., а только 100 руб., и поэтому желал бы «предъявить иск» [27].
Как в эпоху французского террора дети занимались играми в казни и рубили головы кошкам, так теперь в России дети подражают старшим. Д.Н. Жбанков сообщает о следующих известных ему фактах [28, с. 257-258].
В с. Каушане Бессарабской губ. [29-37] 5-летняя девочка, играя с 3-летним мальчиком «в виселицу», повесила его на крючке возле двери. Несчастного нашли висящим в бессознательном состоянии, и врач едва привел его в чувство. «Амурскому Краю» пишут из с. Травных, что дети кр. Соболева, старший мальчик Илья 12 л. и его младшие брат и сестра, оставшись одни, вздумали играть «в смертную казнь». Повешенным согласился быть Илья, его повесили на полотенце. Совершивши «казнь», дети занялись другой игрой, и вернувшиеся родители нашли Илью уже мертвым. В сл. Покровской Самарской губ., 12-летний мальчик, начитавшись сообщений о казнях, захотел испытать ощущения казненного и повесился. Его нашли уже мертвым. А на другой день, под впечатлением этого ужасного случая, покончил с собой его товарищ. В Смеле 11-летний мальчик Р. во время игры с однолеткой ученицей К. предложил ей сыграть «в виселицу». Девочка согласилась, и Р. привязал в саду к дереву веревку, сделал петлю, и девочка, просунув в петлю голову, повисла. Она уже начала синеть, высунула язык, тогда мальчик испугался и начал кричать; проходившие около сада освободили девочку в бесчувственном состоянии.
Около ст. Провенишки в половине сентября 1911 г. пастухи затеяли игру «в Столыпина и Богрова», причем первым был избран 14-летний, а вторым 12-летний пастушонок. Остальные же пастухи составили суд и приговорили «Богрова» повесить. Они накинули мальчугану на шаю веревку и зацепили за забор; мальчик сорвался и повис, и прибежавшие взрослые нашли его уже мертвым. В Царицыне, в садике одного дома, играли 4 ученика среднего учебного заведения, в возрасте 10-13 лет, и во время игры поссорились с младшим. Старшие составили суд и приговорили повесить последнего; тотчас же после суда опутали осужденного веревкой, взнуздали его веревкой же, чтобы не кричал, и потащили к виселице-качелям. Веревка была заброшена за крюк столба, и все трое судивших подтянули несчастного на аршин от земли. Случайно вышедший хозяин прекратил расправу и освободил уже посиневшую жертву. Пришедши в себя, мальчик сильно расплакался, а на родственницу мальчиков это событие произвело потрясающее впечатление. В с. Кустолове Кобелякского у., две родственные семьи С. враждовали между собой, вражда передалась и детям и привела к казни. Два мальчика 14 л. и 7 л. одной се-
мьи заманили в темный угол двора своего двоюродного брата 7-летнего Семена, сделали из веревки петлю, накинули на шею мальчика, повесили и ушли; несчастный погиб. У Алушты найден повешенным на дереве 7-летний мальчик: казнь над ним произвел его 15-летний товарищ.
Мне известны еще два случая.
В Курске трое мальчиков (старшему, реалисту, 12 лет), играя в «судьи военно-окружного суда», приговорили к повешению своего товарища, пятилетнего мальчика К. Г-вича, сына счетовода управления Московско-Киево-Воронежской железной дороги. Тут ЖЕ «судьи» втащили его на чердак и... привели приговор в исполнение. По счастью, в это время мать повешенного мальчика разыскивала его, чтобы позвать обедать. Услыхав возню на чердаке, она бросилась туда. Глазам ее представилось ужасное зрелище: ребенок висел на веревке. Благодаря тому, что веревка не была надета петлей на шею, а завязана вокруг, мальчика удалось скоро привести в чувство. (Рус. ВЕД. 8 июня).
В ответ на свою просьбу к военному министру проверить сообщение, что в хабаровском кадетском корпусе три кадета повесили одного из своих товарищей, депутат Шило получил из военного министерства сообщение, что 26-го февраля сего года, после обеда, кадеты 3-го класса X. и X., позвав в класс кадета того ЖЕ класса К. и накинув веревочную петлю на шаю кадета К., стали тащить его кверху, причем подняли его от пола на четверть аршина. Но появление одного кадета 4-го класса освободило кадета К. Намерения лишить жизни они не имели. Теперь они уволены на попечение родителей. (Рус. В. 20/у, 1910 г.).
«Смертная казнь противоречит принципу восстановимости наказания, которому должно отвечать наказание». Правосудие еще не достигло такой организации, при которой исключалась бы возможность судебных ошибок. Русская действительность знает нисколько случаев ошибок при приговорах к смерти. Одни из них удалось предупредить, другие совершились. Так, в Двинске 1905 г. 6 июня Маньковс-кий за покушение на убийство помощника полицмейстера был приговорен к смерти. Приговор был кассирован и при втором разборе дела обвиняемый был оправдан. То же самое произошло с Зелинским. По подозрению в покушении на убийство околоточного надзирателя он был приговорен к казни, а затем оправдан. В начале 1906 г. временный военный суд в Риге приговорил к смерти германского подданного Иогансона и рабочего Земгала. Приговор был отменен, и дело рассматривалось гражданским судом. По приговору С.-Петербургской Судебной Палаты Земгал был оправдан, а Иогансон признан виновным не в разбое, в чем обвинил его военный суд, а в покушении воспрепятствовать должностному лицу исполнить его обязанности и приговорен в тюрьму на два с половиною года. Такая ошибка была совершена Варшавским военным судом, приговорившим к повешению шесть человек за нападение на жилище Покрживы и троих за недонесение к каторжным работам в общей сложности на 45 лет. Приговор был кассирован, и дело рассматривалось Гродненским судом с участием присяжных заседателей, которые оправдали одного из шести приговоренных к смертной казни и трех приговоренных ранее за недонесение к каторжным работам, а остальных пятерых признали виновными, но вопреки решению военного суда не в разбое. Суд назначил высшим наказанием три года арестантских отделений. В Екатеринославле был приговорен к смертной казни убийца начальника Александровских мастерских. Приговор был отменен, так как г. Алек-
сандров не находился на военном положении. В феврале 190l г. в московских газетах была напечатана телеграмма об отмене согласно всеподданейшего доклада варшавского военного губернатора смертного приговора военного полевого суда Бед-нарскому, Пиотровскому и Хойнацкому. По словам телеграммы, трое осужденных оказались жертвами лжесвидетельства. Жертвою лжесвидетельства оказался в Москве Кузнецов, приговоренный к казни. После признания московским окружным судом двух свидетелей по этому делу виновными в лжесвидетельстве дело рассматривалось военным судом вторично, и Кузнецов был оправдан. Телеграмма из Одессы, напечатанная в Московских газетах 25 января 190l г., сообщила: «.„выясняется, что повешенные 19 января два брата Трегеры, Оренбах и Грейгерман пали жертвою ужасной судебной ошибки. Они ничего общего ни с анархистами, ни с другими партиями не имели. Они убежали вместе с массою других жильцов из дома, подвергавшегося сильнейшему обстрелу»... В Варшаве Шмигельский и Данек были приговорены к смертной казни за стрельбу в военный патруль. Генерал-губернатор заменил казнь каторжными работами. Но местный судебный следователь, своевременно непредупрежденный о передаче дела жандармским властям, приступил к следствию и установил, что такого факта не было, направил дело по 277 ст. у. у. с. на прекращение. Петровский Окружный Суд 14 сент. 190l г. дело производством прекратил за отсутствием состава преступления. Оба осужденные отбывают наказание. (Право 1909 г. № 15)*.
Таковы факты. Слишком сухие цифры и слишком живые, вопиющие отдельные слагаемые, из которых слагаются суммы приговоренных и казненных, с одинаковою силою требуют, чтобы смертная казнь была отменена немедленно.
Литература
1. Colajanni N. E necessaria la pena di morte per la difesa sociale? Roma-Napoli, 1910.
2. Statistika giudiziaria penale per anno l903. Rom, 1907.
3. Пионтковский A.A. Смертная казнь в Европе. Казань, 1908.
4. Olivecroma D. De la peine de mort. Paris, 1893.
5. Ivernès М. Statistique criminelle des Pays-Bas // Revuet Pêniten. 19Q9. № 5841.
6. Liepmann M. Die Todesstrafe. Berlin, 1912.
7. Statistique judiciaire de la Belgique. Bruxells, 1908.
8. Colajanni N. L'homicide en Italie // La Revue Socialiste. 1900. № 183.
9. Kriminalstatistik. Statistik des Deutschen Reichs. Berlin, 1885-1887.
10. Compte général de l'administr. crimin. 19Q6, 19Q7. Paris, 19Q9.
11. Österreichische Statistik. LXXXVI Band.. 3 Heft. Wien, 191Q.
12. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. М., 1902. 2 т.
13. Короленко В. Бытовое явление СПб., 1910.
14. Lombroso C. LHomme criminel. Paris, 1887. Vol. 1.
15. Chambre des députés. Session extraord. de 19Q7. №1260. Rapport fait par M. Gruppi
42.
16. О смертной казни. Мнения русских криминалистов: Сборник с приложением указателя литературы на русском языке о смертной казни. М. : Типо-литография «Русского товарищества», 1909.
17. Русские ведомости. 1909. 22 марта.
18. Русские ведомости. 1908. 30 ноября.
*История судебных ошибок см. у [38].
19. Право. 1909. № 3.
20. Право. 1911. № 33.
21. Право. 1919. № 23.
22. Право. 1910. № 4.
23. Право. 1910. № 50.
24. Прозоров. Самоубийства в русских тюрьмах // Медицинское обозрение. 1908. № 12.
25. Столичная молва. 1908. 27 декабря.
26. Русский голос. 1906. 30 октября.
27. Русский голос. 1909. 20 марта.
28. Жбанков. Приговоры и казни в 1910-1912 годах // Современный мир. 1912. № 12.
29. Русское слово. 1019. 22 августа.
30. Речь. 1912. 16 февраля.
31. Речь. 1912. 5 февраля.
32. Речь. 1912. 8 февраля.
33. Речь. 1910. 9 сентября.
34. Речь. 1911. 6 октября.
35. Речь. 1911. 9 марта.
36. Речь. 1911. 2 апреля.
37. Речь. 1911. 19 мая.
38. Sello E. Die Irrtümer der Strafjustiz und ihre Ursache. Berlin, 1911.
