CC BY
211
Образы цветов в «Записках охотника» И.С. Тургенева
У Луцянь
У Луцянь. Образы цветов в «Записках охотника» И.С. Тургенева
У Луцянь / Wu Luqian - аспирант, кафедра русского языка, филологический факультет, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва
Аннотация: актуальность выбранной темы определяется необходимостью изучения эстетической функции отдельных слов в художественном тексте, а также тем, что систематизация лексики в художественном тексте по-прежнему остаётся важной лингвистической задачей.
Ключевые слова: семантическое поле, словоупотребление, мотив, образный ряд, амбивалентная символика.
Цветы как неотъемлемая часть русской дворянской культуры и в то же время народной жизни, являются важнейшей составляющей образной системы художественных произведений 2-ой половины XIX века. Названия цветов играют весьма важную роль в языке И.С. Тургенева, чьё отношение к природе, особенно к цветам заслуживает особого внимания.
Цикл рассказов «Записки охотника» (1847-1874) построен как повествование от первого лица, рассказ «охотника» (объединяющей фигуры).
«Природа в «Записках охотника» - не фон, не декоративная картина, не лирический пейзаж, а именно стихийная сила, которую автор изучает детально и необыкновенно пристально. Природа живет своей особой жизнью, которую автор стремится изучить и описать со всей доступной человеческому глазу и слуху полнотой» [1, с.338].
Лексика семантического поля «цветок» присутствует в десяти рассказах: «Мой сосед Радилов» (1847), «Касьян с Красивой мечи» (1851), «Два помещика» (1852), «Татьяна Борисовна и её племянник» (1848), «Смерть» (1848), «Певцы» (1850), «Свидание» (1850), «Гамлет Щигровского уезда» (1849), «Живые мощи» (1874), «Лес и степь» (1849).
Всего выявлено 26 единиц семантического поля «цветок», 97 словоупотреблений, среди них преобладает слово сад
- 30; цветок - 14, цветик - 3; василёк - 9, ерань (герань) - 1, жимолость - 1, иван-да-марья - 1, куриная слепота - 1, ландыш - 4, мак - 1 (как маков цвет), маткина-душка (душистая фиалка) - 1, незабудка - 2, полевая/жёлтая рябинка (пижма) - 2, роза - 2, сирень - 1, фиалка - 1, череда - 6, шиповник - 1; цветочная оранжерея - 1; венок - 3, букет - 1, гирлянда - 1; садовник - 6; цвести - 2, процветать - 1, зацвести - 1.
Нетрудно заметить, что в языке рассказчика много названий лесных и полевых цветов: василёк (9 словоупотреблений), ландыш (4), жимолость (1), иван-да-марья (1), куриная слепота (1), фиалка (1), полевая/жёлтая рябинка (2), которые выступают обычно как элементы пейзажной зарисовки.
Примечателен густой пучок полевых цветов, собранных крестьянской девушкой Акулиной, героиней рассказа «Свидание» (1850). Она их собрала для своего любимого Виктора, избалованного камердинера богатого барина. Словно заинтересовавшись цветами в руках девушки, Виктор придвинулся к Акулине и спросил: «Что это у тебя, <...> цветы?» (С.317).
Хотя вопрос задан бессознательно, он вызывает волнение в сердце героини, которая хочет его внимания, поэтому состав своего букета она объясняет достаточно подробно: «- Цветы, <...>. - Это я полевой рябинки нарвала, <...> - это для телят хорошо. А это вот череда - против золотухи. Вот поглядите-ка, какой чудный цветик; такого чудного цветика я еще отродясь не видала. Вот незабудки, а вот маткина-душка... А вот это я для вас, - прибавила она, доставая из-под жёлтой рябинки небольшой пучок голубеньких васильков, перевязанных тоненькой травкой» (С.317).
Видимо, Акулина хорошо знакома с полевыми цветами и их применением. Полевая рябинка - это народное название цветка пижмы, распространённой на опушке, в берёзовых лесах [9, с.60]. Череда, имеющая мелкие цветки на концах ветвей, как отмечает героиня, в народе известна как лекарственная трава. Маткина-душка - народное название душистой фиалки [3]. Примечательно, что все цветы Акулины не культурные, а дикорастущие, прямо взятые из природы, - в этом отражается её нежная, естественная и честная натура.
Обладая врожденным эстетическим чувством (это видно из сочетания деталей её одежды), героиня собрала букет с большим вкусом. Если рассматривать цветовую гамму и размер подобранных ею цветков, то можно заметить, что все мелкие цветочки, жёлтые, фиолетовые, белые, светло-голубые, послужили обрамлением для более крупных и тёмных васильков, связанных заранее в пучок. Бережно приготовленный букет показывает её искреннюю любовь к герою.
Цветок василёк приобретает амбивалентную символику. Ассоциация его с любовным кодом связана со славянским преданием: в этот цветок, часто растущий на лужайке у воды, был превращён некий сельский юноша, к которому русалка воспылала любовью и решила придать ему такой вид, чтобы никогда не расставаться с возлюбленным [10, c. 22-23]. В славянском фольклоре василёк рассматривают как символ чистоты и приветливости, принимают за знак счастья. «В песнях свадебных говорится о молодом, что его нельзя было не полюбить, «коли» он «в свггличку василечком подходить»» [6, с.67-68].
«Использовали василёк и в любовной магии, о чём свидетельствуют его народные названия приворот, приворотник» [11, c.22]. В научном названии растения отмечено его лекарственное свойство и цвета: «Centaurea cyanus < лат. centaureus
- относящийся к кентаврам (так как считают, что именно соком василька кентавр Хирон исцелился от занесённого стрелой Геркулеса яда); + лат. cyanus - синий» [5, с.269]. Тёмно-синяя, небесная окраска василька символизирует душевную простоту, верность и постоянство. Героиня подарила избраннику пучок голубеньких васильков, а также синюю незабудку, метафорически выражая мысль, что она его любит крепко и готова следовать за ним всю жизнь.
Но, с другой стороны, из-за того, что окраска василька изменяется (приобретает иногда красноватый или беловатый оттенок), этот цветок наделяется и символикой непостоянства. Для высокомерного Виктора тщательно приготовленные героиней цветы - это просто минутная игрушка: он «лениво протянул руку, взял, небрежно понюхал цветы и начал вертеть их в пальцах, с задумчивой важностью посматривая вверх», и через некоторое время уронил васильки на траву (там же). Брошенные Виктором васильки становятся олицетворением героини, к которой он вспыхнул минутной страстью и так же быстро остыл к ней.
Авторская ирония проявляется в том, что, в отличие от Акулины, которая принесла любимому полевые цветы, в том числе незабудки, герой носит «серебряные и золотые кольца с незабудками из бирюзы» (С.315).
Чёрствость героя особенно очевидна, когда он уходит, не попрощавшись, не считаясь с горько заплакавшей Акулиной. Став невольным свидетелем сцены жестокого расставания, рассказчик, восхищённый душевной красотой героини, бросился к ней. Но его внезапное появление спугнуло Акулину. «Она с слабым криком поднялась и исчезла за деревьями, оставив разбросанные цветы на земле» (С.321). Разрушился и потерялся букет, разбилось и сердце героини.
Образ василька появляется также в сновидении Лукерьи, героини рассказа «Живые мощи» (1874). Видится ей ржаное поле, кругом растут крупные васильки, которые побуждают её отложить свои дела и начать рвать эти цветы: «Думаю я: нарву я этих васильков; Вася прийти обещался - так вот я себе венок сперва совью» (С.426). Героиня была помолвлена с Васей, но ей не суждено было стать его женой. Василёк в сновидении говорит о её потерянной свободе и погубленной жизни.
«Они (нарванные васильки) у меня промеж пальцев тают да тают, хоть ты что! И не могу я себе венок свить» (Там же), - добавляет героиня. Исчезание васильков у неё в руках говорит о невозвратности прошлого счастья. И действительно, по рассказу Лукерьи, пришёл к ней не земной жених, а сам Христос, так что в спешке надела себе она на голову заместо васильков, воплощающих в себе жизненность, серп, самый как есть месяц (луна). Метафорическое значение этой замены явно, ведь небесное светило луна, вопреки символу василька, «устойчиво ассоциируется в народных представлениях с загробным миром, с областью смерти» [2, с.425].
В ярком контрасте с запахами, принадлежащими к пространству внешнего мира, находятся царящие в «сарайчике» героини запахи засохших цветов, составляющие «запахи болезни», «запахи смерти»: «Я (рассказчик) заглянул в полуоткрытую дверь: темно, тихо, сухо; пахнет мятой, мелиссой. В углу приспособлены подмостки, и на них, прикрытая одеялом, какая-то маленькая фигура... Я пошел было прочь...» (С.416).
Внутренний мир героев помогают раскрыть характерные для их жизни запахи. Тургенев отмечает влечение Лукерьи к ландышам, ко всем полевым цветам. Полумёртвая, она чутка к запахам полевых и садовых цветов - «запахам счастья», «запахам жизни»: «Запах я всякий чувствовать могу, самый какой ни на есть слабый! Гречиха в поле зацветет или липа в саду - мне и сказывать не надо: я первая сейчас слышу. Лишь бы ветерком оттуда потянуло» (С.420).
Добрые люди присматривают за ней. Лукерье и нужно-то всего - чистая, ключевая вода и цветы. «Ну, девочка тут есть, сиротка; нет, нет - да и наведается, спасибо ей. Сейчас тут была... Вы ее не встретили? Хорошенькая такая, беленькая. Она цветы мне носит; большая я до них охотница, до цветов-то. Садовых у нас нет, - были, да перевелись. Но ведь и полевые цветы хороши, пахнут еще лучше садовых. Вот хоть бы ландыш... на что приятнее!» (С.420).
Выражение дворянское гнездо, использованное как заглавие романа И.С. Тургенева (1859), стало синонимом дворянской усадьбы. Но впервые оно было употреблено писателем раньше, в рассказе «Мой сосед Радилов» (1847).
Описание осеннего дня, когда произошло знакомство автора с Радиловым, дышит настроением увядания. Запустение царит в его усадьбе. Даже капуста зацвела, потому что её никто не убирает. «Недавно расчищенная дорожка скоро вывела нас из липовой рощи; мы вошли в огород. Между старыми яблонями и разросшимися кустами крыжовника пестрели круглые бледно-зеленые кочаны капусты; хмель винтами обвивал высокие тычинки; тесно торчали на грядах бурые прутья, перепутанные засохшим горохом; большие плоские тыквы словно валялись на земле; огурцы желтели из-под запыленных угловатых листьев; вдоль плетня качалась высокая крапива; в двух или трех местах кучами росли: татарская жимолость, бузина, шиповник - остатки прежних "клумб". <...>. Дорожка повернула в сторону; из-за толстых ракит и берез глянул на нас старенький, серый домик с тесовой крышей и кривым крылечком» (С.79-80). Сам хозяин производит впечатление человека. который никогда не был счастлив.
В рассказе «Касьян с Красивой Мечи» (1851) ведущими являются фольклорно-мифологические мотивы, как и в «Бежином луге». «Во-первых, эти два рассказа соотносятся прежде всего тематически. В монологе Касьяна вновь возникает образ счастливой страны. Во-вторых, в образе главного героя И.С. Тургенев воплотил один из народных типов, тип крестьянина-мечтателя с поэтическим складом ума» [8].
Образы цветов сопровождают встречу рассказчика и героя:
«Мы долго бродили с Касьяном по ссечкам. Ноги беспрестанно путались и цеплялись в длинной траве, пресыщенной горячим солнцем; всюду рябило в глазах от резкого металлического сверкания молодых, красноватых листьев на деревцах; всюду пестрели голубые гроздья журавлиного гороху, золотые чашечки куриной слепоты, наполовину лиловые, наполовину жёлтые цветы ивана-да-марьи; кое-где, возле заброшенных дорожек, на которых следы колес обозначались полосами красной мелкой травки, возвышались кучки дров, потемневших от ветра и дождя, сложенные саженями.» (С.156-157).
Касьян - знахарь, и с цветами у него особые отношения. Он знает о них больше, чем обычные люди, и считает, что это знание от Бога. «Только одаренные знаниями и нравственно чистые люди могут стать лекарями. <...>. Касьяну, как большинству истинных лекарей, свойственна скромность и даже в некоторой мере самоуничижение [8]: «Лекаркой меня называют... Какая я лекарка!.. и кто может лечить? Это все от Бога. А есть... есть травы, цветы есть: помогают, точно. Вот хоть череда, например, трава добрая для человека; вот подорожник тоже; об них и говорить не зазорно: чистые травки - Божий» (С.162).
В старинном доме помещика Мардария Аполлоныча Стегунова, одного из героев рассказа «Два помещика» (1852), который живёт «совершенно на старый лад», «в передней, как следует, пахнет квасом, сальными свечами и кожей; тут же направо буфет с трубками и утиральниками; в столовой фамильные портреты, мухи, большой горшок ерани и кислые фортопьяны; в гостиной три дивана, три стола, два зеркала и сиплые часы, с почерневшей эмалью и бронзовыми, резными стрелками; в кабинете стол с бумагами, ширмы синеватого цвета с наклеенными картинками, вырезанными из разных сочинений прошедшего столетия, шкапы с вонючими книгами, пауками и черной пылью, пухлое кресло, итальянское окно да наглухо заколоченная дверь в сад... Словом, все как водится» (С.222). Сам хозяин ведёт малоподвижный образ жизни - «в хороший летний день <...> съездит в поле на хлеба посмотреть да васильков нарвать» (Там же). Цветок ерань наряду с дверью в сад, наглухо заколоченной, входит в состав образного ряда, рождающего семантику болезни и смерти.
В рассказе «Татьяна Борисовна и её племянник» (1848) мотив цветов связан с образом главной героини, живущей в маленьком домике со светлыми окнами. «За небольшим прудом, из-за круглых вершин яблонь и сиреней, виднеется тесовая крыша, некогда красная, с двумя трубами» (С.242). В каждой интонации автора чувствуется невыразимая симпатия к этой уже немолодой женщине, которая смиренно терпит своего племянника. «Если нет у ней гостя, сидит себе моя Татьяна Борисовна под окном и чулок вяжет - зимой; летом в сад ходит, цветы сажает и поливает, с котятами играет по целым часам, голубей кормит...» (С.243).
Интересный взгляд на эту героиню высказан Т.Г. Дубининой: «Тургеневские героини всегда оказываются беспомощными перед пошлостью жизни, которая неизменно разъедает все то лучшее, что в них есть. И лишь в рассказе «Татьяна Борисовна и ее племянник» из цикла: «Записки охотника» образ главной героини будет наполнен таким обаянием, что, несмотря на очевидные сюжетные противопоставления, окажется наиболее близким к пушкинскому «милому Идеалу». Тургенев изобразит зрелую Татьяну, то есть ее возможную судьбу, если бы она не вышла замуж и осталась в провинции, - но в ней останутся ее бесконечная доброта, простота, естественность и безграничное обаяние»
[3].
Рассказ «Смерть» (1848) включает истории, случающие с разными людьми, Это истории о том, как умеют умирать, «словно обряд совершают: холодно и просто», русские люди: подрядчик Максим, крестьянин, мельник Василий, разночинец Сорокоумов, старушка-помещица. Все эти сюжеты объединены мыслью, что перед лицом смерти человек не утрачивает жизнеспособность.
Возможно, поэтому, так насыщен рассказ описаниями живой жизни. Как пишет Г.А. Бялый: «Тургенев вносит в свои пейзажи точные названия растений и животных. В рассказе «Смерть» на протяжении одного абзаца величиной в полстраницы встречаем перечень птиц: ястреба, кобчики, дятлы, дрозды, иволги, малиновки, чижи, пеночки, зяблики; растений: фиалки, ландыши, земляника, сыроежки, волвянки, грузди, дубовики, мухоморы» [1, а338].
Приведем наиболее характерные примеры, включающие образы цветов: «В траве, около высоких муравейников, под легкой тенью вырезных красивых листьев папоротника, цвели фиалки и ландыши, росли сыроежки, волнянки, грузди, дубовики, красные мухоморы» (С.258); «Правда: комнатка твоя выходила в сад; черёмухи, яблони, липы сыпали тебе на стол, на чернильницу, на книги свои лёгкие цветки» (С.267).
Действие рассказа «Певцы» (1850) происходит на фоне невыносимо жаркого июльского дня, выжженной травы, «тощих ракит». Унылый пейзаж сменяется картиной деревенского кабака. И как чудо жизни воспринимается пение Якова, а в его песне - образ аленького цветика, единственного в этом рассказе образа цветка.
«Голос у него был довольно приятный и сладкий, хотя несколько сиплый; он играл и вилял этим голосом, как юлою, беспрестанно заливался и переливался сверху вниз и беспрестанно возвращался к верхним нотам, которые выдерживал и вытягивал с особенным стараньем, умолкал и потом вдруг подхватывал прежний напев с какой-то залихватской, заносистой удалью. <...> Пел он веселую плясовую песню, слова которой, сколько я мог уловить сквозь бесконечные украшения, прибавленные согласные и восклицания, были следующие:
Распашу я, молода-молоденька,
Землицы маленько;
Я посею? молода-молоденька,
Цветика аленька» (С.285).
Вопрос о русском образованном сословии, о его месте и роли в русской жизни поставлен в «Гамлете Щигровского уезда» (1849) и приобретает трагическое звучание. «Отрыв от родной почвы превращает мыслящего человека в пустоцвет <...>. Вывезший свои понятия из-за границы, Гамлет Щигровского уезда оторван от русской жизни. С горечью он сознает это сам» [1, с.339]. Рассказ «Гамлет «Щигровского уезда» является автобиографическим. Описывая жизнь своего героя, Тургенев не только достаточно последовательно воспроизводит события и факты своей биографии, но и выражает свои настроения и чувства. «Автобиографизм выступает в данном случае как одна из значимых черт поэтики» [7]. Этим объясняется, очевидно, обращение к читателю как к человеку своего круга и свидетелю пустой жизни поместных дворян: «Нужно ли рассказывать читателю, как <...> хозяин хлопотал, бегал, суетился, потчевал гостей, мимоходом улыбался спине сановника и, стоя в углу, как школьник, наскоро перехватывал тарелочку супу или кусочек говядины, - как дворецкий подал рыбу в полтора аршина длины и с букетом во рту, - как <...> почти все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга, выпивали рюмку за рюмкой, - как, наконец, захлопали бутылки шампанского и начали провозглашаться заздравные тосты: все это, вероятно, слишком известно читателю» (С.330). Неудивительно, что в этом рассказе, кроме букета во рту у рыбы, нет ни одного цветочного образа.
В «Записках охотника» природа воздействует на героев. Она может быть загадочной и враждебной, и тогда человек испытывает чувство страха и уныния, но чаще она покоряет своей жизненной силой. Такова природа в замыкающем цикл рассказе «Лес и степь» (с.449). «Рассказ о лесе и степи с разнообразными, важными и торжественными событиями в их жизни, со сменой времен года, дня и ночи, зноя и гроз - это в то же время рассказ о человеке, чей духовный мир
определяется этой природной жизнью. Природа внушает человеку в этом рассказе то неизъяснимую душевную тишину, то странную тревогу, то стремление вдаль, то, чаще всего, бодрость, силу и радость» [7].
Неслучайно в качестве эпиграфа Тургенев использует отрывок из своего стихотворения, которое полностью, как самостоятельное стихотворение, было напечатано позже.
... И понемногу начало назад
Его тянуть: в деревню, в тёмный сад,
Где липы так огромны, так тенисты,
И ландыши так девственно душисты,
Где круглые ракиты над водой
С плотины наклонились чередой,
Где тучный дуб растет над тучной нивой,
Где пахнет конопелью да крапивой...
Туда, туда, в раздольные поля,
Где бархатом чернеется земля,
Где рожь, куда ни киньте вы глазами,
Струится тихо мягкими волнами.
И падает тяжелый желтый луч
Из-за прозрачных, белых, круглых туч;
Там хорошо...
(Из поэмы, преданной сожжению) (С.447)
В «Записках охотника» И.С. Тургенева выражен настоящий «русский дух»: «Вы раздвинете мокрый куст - вас так и обдаст накопившимся тёплым запахом ночи; воздух весь напоен свежей горечью полыни, мёдом гречихи и «кашки»; вдали стеной стоит дубовый лес и блестит и алеет на солнце» («Лес и степь», С.449).
Литература
1. Бялый Г.А.Тургенев / Бялый Г.А., Клеман М.К. // История русской литературы: В 10 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941-1956.Т. VIII. Литература шестидесятых годов. Ч. 1. 1956. С. 316-399.
2. ВласоваМ.Н. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. СПб.: Азбука, 2001. С.415.
3. Дубинина Т.Г. Пушкинские традиции в творчестве И.С. Тургенева 1840-х - начала 1850-х годов: Авторф. дисс.... канд. филол. наук. М., 2011. 24 с.
4. Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка: в 3-х т. М.: Астрель, 2006.
5. Золотницкий Н.Ф. Цветы в легендах и преданиях. М.: Фирма «Т-Око», 1992. 361 с.
6. Костомаров М. Об историческом значении русской народной поэзии // Слов'янська мiфологiя / упоряд., примгг. 1.П. Бетко, А.М. Полотай; вступна ст. М.Т. Яценка. К.: Либщь, 1994. С.70-78.
7. Левина Е.Н. Проблема биографизма в творчестве И.С. Тургенева 1840-1850-х годов: Автореф. дисс.. канд филол. наук. СПб., 2008. 24 с.
8. Пархоменко Е. Мифологичность мышления героя в рассказе И.С.Тургенева «Касьян с Красивой Мечи» // Народная культура и проблемы ее изучения. Вып. 2 [Электронный ресурс]. URL: http://vantit.ru/popular-culture-and-the-problems-of-its-study/435-mifologichnos.
9. Солоухин В.А. Дары природы / В.А. Солоухин, Л.В. Гарибова, А.Д. Турова и др. / сост. С.Л. Ошанин. М.: Экономика, 1984. 304 с.
10. Федосеенко В.М. Флора и Фавн. Мифы о растениях и животных. - М.: Русь, 1998. 255 с.
11. Шарафадина К.И. Обновление традиций флоропоэтики в лирике А. Фета // Русская литература. 2005. № 2. С. 18-54.
