CC BY
0Девятайкина Нина Ивановна, доктор исторических наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплин Саратовской государственной консерватории имени Л. В. Собинова
Devyataykina Nina Ivanovna, Dr. Sci. (History), Professor at the Humanities Department of Saratov State Conservatoire named after L. V. Sobinov
E-mail: devyatay@yandex.ru
Дворцова Наталия Борисовна, кандидат педагогических наук, доцент кафедры управления образованием Саратовского областного института развития образования
Dvortsova Natalia Borisovna, PhD (Pedagogic), Associate Professor at the Education Management Department of Saratov Regional Institute of Education Development
E-mail: natalidvortsova@yandex.ru
ОБРАЗЫ И ТЕКСТЫ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ РЕНЕССАНСА И РЕФОРМАЦИИ: ПЕТРАРКА И ЕГО ИЛЛЮСТРАТОР XVI В. (ТЕМА ОТЦОВ И ДЕТЕЙ)
Авторы исследуют случай, когда текст (трактат Петрарки XIV в.) обретает особую жизнь через визуальный ряд к нему (ксилографии XVI в. Мастера Петрарки). Характер взаимодействия данных «текстов» (по Лотману) не изучался. Цель — выявить суть суждений Петрарки по теме отцов и детей, их трактовок в иллюстрациях, «точки» сходства и расхождений двух авторов. Методы — компаративный, герменевтический, формально-иконологический. Впервые сравниваются диалоги «О рождении сыновей», «О хорошем отце» и ксилографии к ним. Основные заключения: вопреки прежним мнениям, материал позволил сделать выводы, что Возрожденческая картина мира, в центре которой прекрасный человек, включает у Петрарки и такую составляющую как семья и воспитание. Мастер Петрарки эпохи Реформации актуализирует послания гуманиста, усиливает их социальное звучание, переводит дидактику в немецкую картину мира с детьми в центре. Позиции гуманиста Петрарки и художника близки по своим идейным основам, реалистическому восприятию действительности. Различаются их акценты: для Петрарки важно формирование личности на высокой этической платформе, при понимании перемен, принесенных временем товарных отношений, вызовов младших поколений, для Мастера Петрарки — сохранение семейных традиций и взаимоотношений перед лицом разламывающей их политической действительности. Диалоги Петрарки и ксилографии Мастера Петрарки — новое слово в истории гуманизма и книжной графики Возрождения и Реформации.
Ключевые слова: Петрарка, Мастер Петрарки, Ренессанс, Реформация, ксилография, диалоги, тема отцов и детей.
IMAGES AND TEXTS AT THE INTERSECTION OF THE RENAISSANCE AND THE REFORMATION: PETRARCH AND HIS ILLUSTRATOR OF THE XVI CENTURY (THEME OF FATHERS AND SONS)
The authors study the case when a text (a XlVth century dialogical treatise of Petrarch) acquires a special meaning through a visual row (XVIth century woodcuts by Master of Petrarch). The nature of the interaction of these «texts» (according to Lotman) has not been studied yet. The aim of the research is to reveal the essence of Petrarch's opinion on the theme of fathers and sons, their interpretation in the illustrations, the «points» of similarity and differences in the positions of two authors. The methods of research are comparative, hermeneutical, formal-iconological. The dialogues «About the birth of sons», «About a good father» and woodcuts to them are compared for the first time. The authors come to the following conclusions: contrary to the previous idea, the material makes it possible to conclude that in this «sphere» Petrarch develops some new ideas. According to Petrarch the Renaissance picture of the world centered on a beautiful person, includes such components as family and upbringing. Master of Petrarch actualizes the messages of the humanist, enhances the social aspect of the subject, transfers didactics into the German picture of the world centered on children. Though the positions of the humanist Petrarch and the artist are close in their ideological foundations and in realistic perception of reality, their accents differ. For Petrarch, the most important thing is the formation of personality on a high ethical platform, with understanding the changes brought to life by the time of new relations and the market, by the challenges of younger generations. For Master of Petrarch it is the preservation of accumulated family traditions and relationships in the face of the political reality that breaks them. Both the dialogues of Petrarch and the woodcuts of Master of Petrarch are a new word in the history of Renaissance humanism and book graphics of the Renaissance and Reformation.
Key words: Petrarch, Master of Petrarch, Renaissance, Reformation, woodcuts, dialogues, theme of fathers and sons.
Тематика отцов и детей не перестает обозначаться в ряду актуальных и неисчерпанных для науки. Искусство и литература предлагали и продолжают предлагать свой эстетический, духовный, антропологический дискурс как один из мощных инструментов воздействия на личность, семью, общество. Опыт прошлого при этом оборачивается актуальными для данного времени вопросами, «считывается» в контексте его запросов и вызовов.
Двойной интерес для науки представляют такие ситуации в искусстве, когда прежде созданный текст обретает особую жизнь через более поздний визуальный ряд. Именно так происходило с сочинениями знаменитых поэтов и писателей разных эпох, особенно Возрождения, начиная с Данте и Петрарки. Но характер взаимодействия разных «текстов» внутри культуры (по Лотману) или при перенесении из одной культуры в другую пока далеко не во всем исследован.
Это в полной мере относится к рассматриваемым в статье материалам. Прежде всего, к трактату «О средствах против всякой судьбы» первого поэта и гуманиста эпохи Возрождения Франческо Петрарки (1304-1374), который во времена Реформации оказался в ряду «перспективных» для тиражного типографского издания текстов. Немецкие издатели нашли прекрасного художника, поставив перед ним задачу с помощью иллюстраций выделить сочинение Петрарки на книжном рынке. Издание состоялось, трактат украсился первоклассной графикой, привлек большое внимание в немецкоязычной зоне, переиздавался много раз.
Исследований этого издания, самого трактата Петрарки, немало. Но авторы рассматривают их отдельно: немецкие ученые выявляют новизну художественного языка иллюстратора, итальянские прорисовывают все глубже общественные позиции и культурно-духовные ориентиры поэта и гуманиста. Если взять научную литературу последних двадцати лет, то в отношении «латинского» Петрарки особенно много сделано итальянским ученым У. Дотти, около 50 лет занимавшимся гуманистическим наследием гуманиста [9]. Ученый подготовил также билингвальное (латинско-итальянское) издание трактата [12], по которому диалоги цитируются в данной статье. Однако ни он, ни другие авторы не касались избранных нами для анализа текстов, равно как и других, связанных с тематикой статьи.
Изучение творчества Мастера Петрарки также не исчерпано: по ряду ксилографий сделаны интересные наблюдения, особенно в связи с их социальной тематикой [11, р. 361-372], высказаны гипотезы о том, кто может стоять за этим условным именем [8, S. 215-217]. Все искусствоведы отмечают, что ксилографии определили место Мастера Петрарки в ряду выдающихся художников, которые занимались графикой, рядом сАльбрехтом Дюрером, Гансом Бурмайром и Гансом Ведитцем-младшим [10, р. 240-241]. В отечественной литературе справочная статья о нем предложена в энциклопедии «Культура Возрождения» [3, с. 233], некоторое число исследований общего плана принадлежит одному из авторов данной статьи [2].
Однако в «двойной» оптике (текст-иллюстрация) ксилографии почти не рассматривались, а графические рисунки, ставшие предметом внимания в данной статье, не исследовал, насколько можно судить, пока никто из специалистов. Нами ксилографии изучались по изданию 1604 г. [13].
Даже краткий обзор позволяет заключить, что проблематика статьи в сопоставительном плане не изучена, поэтому главными методами в ней стали компаративный и герменевтический, позволившие выявить тексты и подтексты, общее и особенное в творческих позициях поэта Возрождения и художника времени Реформации, толковании ими проблемы отцов и детей, ее этико-э-стетической составляющей. Продуктивными оказались также практики использования формально-иконоло-гического метода, важного для анализа визуального материала.
Главными материалами статьи стали диалоги «О рождении сыновей» и «О хорошем отце» из названного выше трактата Петрарки «О средствах против превратностей судьбы» и иллюстрации Мастера Петрарки к ним. И диалог, и рисунки выбраны как наиболее яркие тематические примеры, рассматривались в контексте всего латинского сочинения (254 диалога), полного иллюстративного ряда к нему (261 единица). Трактат создавался в 1354-1366 гг., поделен на две книги; в первой, куда включены названные диалоги, автор рассматривает счастливые обстоятельства жизни, благоприятную фортуну, при этом призывает не надеяться на ее долгие милости, развернуто возражает тем, кто этого не признает. Иллюстрации Мастера Петрарки создавались в невероятном творческом темпе в 15191520 гг. В результате в начале 1530-х гг. два сложных и богатых «текста», созданных в разных культурных традициях и с разницей в 150 лет, встретились в пространстве одного издания, осуществленного в Аугсбурге Х. Штейнером [14].
Итак, выявим, с одной стороны, какое место занимают этико-эстетические компоненты в суждениях Петрарки по теме отцов и сыновей, какая картина мира стоит за ними, с другой — какие акценты и почему оказались важными для «Мастера Петрарки», какими художественными смыслами они наполнены, в чем сходство, насколько глубоко различие между текстами середины XIV в., раннего Ренессанса и началом XVI в., ранней Реформацией.
Рассмотрение трактата как единого текста позволило уяснить, что тема семьи и детства серьезно занимает внимание Петрарки: с ней связан каждый десятый диалог, 25 из 254. При этом автор «расставляет» их рядом, соединяя в блоки. Для наглядности мы свели данные в таблицу (табл. 1), добавив туда еще один важный дидактически-культурный показатель — число примеров.
Приведенные в табл. 1 данные показывают, что эти-ко-нравственные и эстетические составляющие занимают в тематике диалогов немалое место. Специально обсуждается вопрос о благочестивом и неблагочестивом поведении, дружбе, любви к родителям, рисуются «портреты» отца и матери; занимает автора и тема красоты человека. Более того, как можно видеть, почти в каждом диалоге, включенном в табл. 1, и не только в них, конечно, приводится от одного до полутора десятков примеров. Как ныне хорошо изучено, и в традиционно-христианской, и в ренессансно-гуманистической дидактике примеры были важнейшим инструментом духовного и эстетического воспитания [1, с. 594-597]. В «семейных» диалогах Петрарки примеры позволяют по ходу чтения осваивать нравственную историю древних греков, римлян, библейских и даже восточных персонажей, «синтезируя» светские и христианские компоненты этического знания и воздействия на молодые души. В немецких случаях времени Реформации читатели могли адресоваться еще и прямо к языку искусства — иллюстрациям Мастера Петрарки. Это, со своей стороны, обнаруживает потенциал трактата
Таблица 1. Тематика отцов и детей в трактате
как духовного и культурно-эстетического текста.
Один из интересующих нас примеров — диалог «О рождении сыновей» — открывает, как видно из табл. 1, «семейный» блок первой книги трактата. В нем ведут разговоры аллегорические персонажи, позаимствованные у стоиков, Радость и Разум. Радость семь раз гордо заявляет, что родил сыновей, дважды — что у него очень хорошие сыновья и один раз — что имеет «милое потомство» [12, р. 559-562]. Разум развернуто, в отличие от Радости, не повторяя себя, комментирует каждое из заявлений. Оба персонажа олицетворяют лиц мужского пола, отсюда и библейское «родил». Иными словами, тема адресуется отцам семейства, которые на протяжении всех диалогов остаются самыми активными участниками обсуждения, матери в нем не фигурируют. В словах Радости (по-латински его имя Gaudium) сквозит удовлетворение и числом сыновей и тем, каковы они. Такие заявления совпадают с ценностными установками городского пополанства («среднего класса») Италии
века Петрарки. Как выявили авторы, дневники этого времени и следующего века пестрят записями о числе детей [6, с. 38-39]; более того, умудренные отцы пишут наставления своим сыновьям, как следует воспитывать потомство [4, с. 386-387], заодно и молодых жен, чтобы можно было ими гордиться. В случае с Петраркой и рассматриваемым диалогом дело воспитания становится в центре «картины мира» отца. Разум прибегает к метафоре: «Ты посадил требующее тщательного постоянного ухода дерево, и ухаживать за ним ты должен, пока жив» (данная и следующая ниже цитаты приведены в переводе Л. М. Лукьяновой) [5, с. 188].
Детали ухода за «деревом» в этом диалоге автор не раскрывает. Из знакомства с циклами, названными в таблице, становится ясно, что в начале разговоров об отцах и детях ему кажется важным обозначить диапазон, границы и психологию отношений. Диапазон выражен афористически: «рождение сыновей приносит самую горькую сладость и желчь, облитую медом» [5, с. 187]. Этот тезис кратко, но отчетливо раскрывается Разумом на протяжении всего разговора. Повторим главные доводы: с появлением сыновей жизнь идет в тяжелых заботах и тревогах; ее сопровождает вечный страх за сыновей, если они хорошие, вечная боль, если плохие; повседневность сопровождается опасностью лишиться детей при жизни; наконец, предстоит привыкнуть, что любовь к отцу не будет такой горячей, какую испытывает он сам. По данным У. Дотти, за каждым словом не только общий опыт, но и пережитое самим Петраркой, у которого были сын и дочь. Дочь с зятем, потом внучка стали отрадой старости и проводили отца (деда) в последний путь. Сын, вопреки беспрерывным, нелегким стараниям и хлопотам отца, принес много тревог непослушанием, «вывихами» поведения, болезнями, ранней (в 27 лет) смертью от чумы. Последним восклицанием Разума становятся выстраданные слова «Несчастное счастье» [12, р. 561].
Диалог важно прокомментировать через контексты времени и подтексты. Общая картина, связанная с рождением детей в век Петрарки, да и много позже, по данным исследователей, была достаточно сложной. Не меньше трети их умирало до восьми лет, во многих семьях лишь четверо-пятеро детей из двенадцати-пят-надцати доживало до взрослого состояния [6, с. 38-39]. Добавим чуму 1347-1349 гг., только что пережитую к началу создания Петраркой трактата. Она особенно тяжко отразилась именно на Италии, куда, как известно, она была занесена корабельными крысами с Востока раньше, чем в другие европейские регионы.
Подтексты диалога позволяют обозначить границы отношений отцов и детей и глубинную этико-дидакти-ческую составляющую трактата. Как уже было замечено, детальный разговор о воспитании детей в нем не идет, но что иное перечисленные выше тезисы, сформулированные устами Разума, как не своего рода наставление по поводу самовоспитания отцов? Автор настоятельно советует отцам воспитывать в себе уважение к иным чувствам сыновей, чем могут ожидаться; быть готовым
«О средствах против превратностей судьбы»
Номер диалога Книга I название, число примеров Номер диалога Книга II название, число примеров
LXX О рождении сыновей, 1 пример XXIII О бесстыдной дочери,2
LXXI О милом ребенке, 1 XLI Об ученике неспособном, но надменном, 1
LXXII О замечательной красоте детей,15 XLIII О суровости отца, 4
LXXIII О храбрости сына, 6 XLIV О строптивом сыне, 5
LXXIV О целомудрии дочери, 1 XLV О разногласиях между братьями, 2
LXXVIII О внуках и племянниках, 11 XLVI О потере отца
LXXIX Об усыновлении, 6 XLVII О потере матери
LXXXI О замечательном ученике, 4 XLVIII О потере сына, 8
LXXXII О хорошем отце XLIX О несчастном случае с младенцем, 1
LXXXII О любимейшей матери, 1 L О сыне, оказавшемся неродным, 3
LXXXIV О благочестивых братьях и хороших сестрах, 5 LXXVIII О царе, не имеющем сына, 4
CXIV Об ожидании сына или друга, 6 CXXVII О тревоге умирающего о своем имуществе и детях, 1
Итого 12 CXXXI О том, кто умирает бездетным, 10
Итого 13
к тяжелым заботам, тревогам, сердечной боли, повышенной ответственности по взращиванию «деревца», пошедшего от его корня; быть стойким по отношению к возможным несчастиям; не ожидать благодарности как обязательно созревшего при взрослении сына «плода», наконец, любить другого, больше, чем самого себя. Последняя тема из обще-евангельского разворачивается в лично-семейный план, который, судя по диалогам, названным в таблице, оказывается самым сложным, болезненно отдается при жизненных поворотах.
Суждения гуманиста в данном случае далеко выходят за границы патернализма, по сути дела, ломают его, поскольку не предполагают следования традиционной модели отца как господина над всеми и вся. Эстетика отношений также прорисовывается другой, их красота в уважении к чувству младшего, терпимости, глубине любви и самоотверженности отца семейства. От матери, как показывают другие диалоги, ожидается еще большая самоотверженность, если не растворенность в детях.
Попытаемся выявить, как на рассматриваемый диалог отреагировал Мастер Петрарки. Первое, на что важно обратить внимание, книжное издание с ксило-графиями — большеформатное (примерно как данный сборник) по своим размерам. И на всем его пространстве иллюстрации к диалогам размещены сразу после названия диалога, то есть перед текстом. «Картинкой» при этом занята половина страницы либо большая ее часть. Уже такое расположение задавало программу: читатель вначале вбирал глазами визуальный «текст», и все, что шло дальше, воспринималось, так или иначе, в соотношении с ним. Иллюстрация формировала впечатление читателя, его мнение, представляла ему участников диалога и примеров, создавала настрой. Более того, в рассматриваемую эпоху она могла стать основным «рассказчиком», если ребенок, подросток или взрослый, взявший в руки книгу, не умел или плоховато умел читать. Добавим еще одно научное пояснение, связанное с историей реформационных лет: в ту пору на всю мощь работали возникавшие по крупным городам типографии. Как выяснилось, 9 из 10 «обслуживали» реформацию, печатали листовки, буклеты, карикатуры, воззвания, программы [11, р. 363]. Немцы быстро реагировали на печатные материалы с рисунками, любили покупать ксилографии художников. «Картинки» Мастера Петрарки к рассматриваемому трактату появлялись на рынках в виде отдельных листов-оттисков на злободневную тематику. Они могли подтолкнуть и к покупке книги с его иллюстрациями. Особое внимание именно к визуальному ряду тем самым становилось еще более «запрограммированным».
Что же за сюжет представил Мастер Петрарки в связи с диалогом, где Разум и Радость обсуждают между собой тему рождения сыновей? Если бы он имел задачу «пересказать» диалог, то, в соответствии с текстом, изобразил бы беседующих; Разум явно обрел бы облик Петрарки, мудрого и сурового, Радость — некоего отца семейства, оптимиста, довольного жизнью и детьми. Возможно, на заднем плане, за отцом, художник пред-
ставил бы его детей. Но как показало изучение всего ряда ксилографий, Мастер Петрарки ни в других рисунках, ни в этом прямым иллюстрированием текста не занимался. Он представил многофигурную сцену, в которую ввел десять персонажей [13, S. 123] (рис. 1). Действие вынесено на улицу, возможно, в пространство за большим домом или даже собором. Судя по длинной и плотной на вид одежде и головным уборам героев, дело происходит в холодное время года, весной или осенью. Скорей всего, перед нами группа, состоящая из разных поколений семьи: здесь и дети, и подростки, и мужчины в полном расцвете лет, и женщины, и старики, точнее, один согбенный пожилой мужчина с длинной бородой.
Рисунок 1. Мастер Петрарки. Ксилография к диалогу Петрарки «О рождении сыновей».
: Q?oti fate <£r&en wb &nbmt*
GAP. LXX. ;
! tftofafirmfirtfiflmtiitiiiiiiiniitlxtr, Kmparitmn^lpdJipifiniiH. > jOu t№*m № ф BM*№ frtaM g« rafUigift Mr Otamfi
SBat Моря Mt«u4 !><r«mltu>. iOmufdn Sktb trttftm JCtnt gflMRtt
Художник отчетливо отделил от основной группы двух персонажей: названного старика, который развернут к мальчику лет 4-5, сидящему на скамье у стены здания. Мальчик приподнимает с лавки край теплой подстилки — то ли приглашая старика сесть рядом с собой, то ли с готовностью уступая ему место. В движениях и на лице мальчика уважение и забота. И полная трудов, непростая жизнь старика, и живое чувство мальчика «считываются» достаточно легко. Сложнее обстоит дело с взаимоотношениями других членов изображенной группы. Если начать рассматривать ее с левого края, то видно, что на действия мальчика из-за спины старика внимательно смотрит невысокий юноша. Он почтительно склонился в сторону пожилого человека, руки держит за спиной, ему явно нравится поведение младшего мальчика. А почтительная поза юноши нравится женщине и мужчине (его родителям?), к которым он прислонился спиной. Мужчины воспринимаются как представители трех поколений.
Еще два взрослых человека сидят на лавке. Немолодая женщина о чем-то беседует с подростком, стоящим к ней лицом, мужчина, бравый, усатый, осанистый — с мальчиком лет 7-8. Одной рукой мужчина придерживает кувшин, другой приподнимает за подбородок голову
мальчика и что-то ему втолковывает. Он словно наставляет его, возможно, перед отъездом куда-то. Мальчик почтительно и внимательно слушает. Наконец, крайний персонаж — красивый мужчина, стоит один, не связан, в отличие от остальных, ни с кем из детей. Вид у него немного отрешенный и грустный. Лица выразительны, но среди них нет веселых или даже чуть улыбающихся. Это большая, крепкая семья, но она живет в тревожное время, кто-то в ней переносит ситуацию более стойко, кто-то более явно поддается чувствам. Перед глазами Мастера Петрарки не один или два, а полных два десятка лет происходили тяжелые события, которые мы бы назвали вооруженными гражданскими беспорядками; их главными причинами была борьба с католической церковью, владевшей третью земель и многими богатствами в Германии, несвободное личное положение крестьян, беспрерывные поборы с горожан. Горели «протестантские» города, также горели и разрушались католические монастыри, вздергивали на виселицу одних, убивали пушечными ядрами других, гибли взрослые и дети. Это тревожное состояние затаенно ощущается в данной ксилографии; многие же десятки других иллюстраций глубоко и проникновенно рассказывают о происходящем в стране в виде ужасающих эпизодов. Тема диалога становится там формальным поводом, тема бедствий и страданий — реальным сюжетом.
Если обозначить позиции поэта и художника в отношении изучаемого диалога, Мастер Петрарки трактует ее иначе, чем итальянский гуманист: в ксилографии (рис. 1), настроении персонажей нет признаков разрыва поколений, который так беспокоит гуманиста. Дети обещают стать хорошими и любящими старшее поколение молодыми людьми, старшее поколение с ними в диалоге, горести одного из их числа все-таки не отрывают его от группы. Он стоит, развернувшись к сидящему бравому мужчине правым плечом и развернув голову в сторону остальных. Сугубо мужской диалог, изложенный гуманистом, мастер, как понятно по персонажам, также разворачивает в семейной перспективе: в изображенной группе две женщины, одна из которых радостно смотрит в сторону скамейки с мальчиком, другая заботливо расспрашивает о чем-то стоящего перед ней подростка. О внешних «знаках» говорить тем более не приходится: все в группе одеты совсем не по-итальянски, а по-немецки, так, как было принято во времена Мастера Петрарки. Из-под добротных головных уборов ниспадают достаточно длинные локоны, приличествующие городской аристократии-патрициату, дети одеты на манер взрослых, тоже по обычаю. Факт, что перед нами именно городской патрициат, подтверждается не только длиннополыми одеждами, но и обувью — ни на одном персонаже не видно «дворянского сапога»; на них добротные и плотные башмаки не крестьянского типа. Позже, примерно в таких же одеждах, Лукас Кранах Младший (1515-1586) изобразит немецкого университетского профессора и знаменитого гуманиста Филиппа Меланхтона [7, с. 138].
В данной ксилографии (рис. 1), как и в других, разные
динамичные позы и жесты, свободное расположение стоящих и сидящих фигур, связанных диалогом, выдает высокое умение мастера справляться с жанровыми сценами. Рассматриваемая сцена рождает ощущение внутреннего притяжения персонажей друг к другу, даже ритмической «закольцованности». Художник мастерски размещает большую группу, развернув и углубив пространство за счет перекрестно-диагонального расположения персонажей, горизонтально-вертикального пересечения стен здания, линий двора, стен, дверей, окон, лестниц. Насколько позволяет графика, он придает каждому участнику сцены индивидуальные черты, хорошо прорабатывает складки солидных одежд и головных уборов. Мастер Петрарки виртуозно владеет сложной рисовальной техникой; это умение художника-реалиста, выросшего в одном «пространстве» и в одно время с такими выдающимися мастерами-учителями, как Дюрер. Он постиг, впитал в себя все достижения итальянского и немецкого Возрождения, говорит на выразительном графическом художественном языке, создавая гамму оттенков и объемов с помощью искусной штриховки, белых пятен-бликов, а главное — вдохновенно передавая свои чувства и мысли через содержание.
Диалог «О рождении сыновей», который мы выше рассматривали, ведут между собой счастливый Радость-отец и его собеседник — проницательный и прошедший большую школу жизни Разум. Мастер Петрарки в этом случае имел дело с речами отца, предложив собственное личностно-художественное понимание ситуации. Через несколько диалогов роль Радости меняется. Теперь он олицетворяет сына и ведет речь о хорошем родителе, «самом лучшем из отцов» [12, р. 621-624]. Автор диалога устами Разума кратко, но емко, деликатно, по праву старшего, формулирует «правила поведения» хорошего сына: быть внимательным, впитывать памятливым умом последние наставления, соблюдать обязанности благочестия; предостерегает, что сын будет тосковать, когда отца не станет. О самом отце трижды сказано, что он «престарелый» [12, р. 623].
Выясним, какой ключ в этом, близком по тематике к предыдущему, диалоге выбирает Мастер Петрарки, какие моменты ему кажется важным прибавить к трактовкам семейных отношений. Его позиция в данном случае проста, но, как и предыдущая, вполне самостоятельна, не иллюстративна. Он приводит нас к похожему (с теми же высокими окнами и стенами) дому, около которого двумя десятками страниц раньше изобразил семейство — персонажей первой ксилографии [13, S. 140] (рис. 2). И время года схожее — на всех героях сценки одежда с длинными и пышными рукавами, чулки, башмаки, шляпы или береты.
Перед глазами читателя теперь открывается просторная веранда (мы не раз видим ее на ксилографиях), на которой стоит большой стол, накрытый добротной скатертью. Перед ним — малый, подсобный, столик, на котором можно видеть большую немецкую пивную кружку и схожий с ней по размерам кувшин для вина. На главном, праздничном, столе — большое блюдо
Рисунок 2. Мастер Петрарки. Ксилография к диалогу Петрарки «О хорошем отце»
Фишмп e^mmfc jtow
mcnSOatwr» CAA LXXXIL
уШкрЛЛЛ^МПЛШ^я, oijij«i«j Вт ¡ti fUrit MfttiM: J)alW(dMnS4ll<rlti6»ntf(ll0W ÍOíg SSatittíflceífif! tícbítnrt/
e« «i6j» 11(6 SlnelMt ll»s». »atumb mlt man jn 6«гб6.
с едой, рядом — большой же кувшин, какая-то закуска, небольшие тарелки, мелкие сосуды, соль, хлеб, нож. На переднем плане стола, с правого края — красивая ваза на ножке. Все сосуды схожи с теми, которые в изучаемое время начали производиться мастерами Германии из так называемой «каменной массы» и которые пережили второе рождение в эпоху историзма [7, с. 162-167]. Это дорогие и красивые предметы, свидетели престижного потребления.
Сюжет ксилографии (рис. 2) прост: за столом сидят двое, бодрый старик в головном уборе и молодой мужчина. Они развернуты на три четверти к зрителю. Старик только что налил из кувшина напиток, левой рукой ставит его на место, правой протягивает бокал молодому сотрапезнику. Им прислуживает помощник — подтянутый мужчина, на котором фартук; с пониманием и уважением он смотрит на сидящих за столом. Таким образом, Мастер Петрарки переносит акцент с темы трепетного отношения к стареющему отцу на идею, что здоровье вполне позволит ему пожить еще, что общение с ним — праздник, оно очень важно взрослому сыну. Старший — хозяин ситуации, младший пока в его власти. Перед нами в их лице и родственники, и товарищи, и партнеры; во взгляде и позе младшего сквозит уважение, голова склонена в сторону старшего, которого он слушает со вниманием. Именно такие отношения и придавали прочность, незыблемость семейным компаниям вроде знаменитых банкиров и купцов Фуггеров. Их Мастер Петрарки мог знать и лично, поскольку готовил свои ксилографии в Аугсбурге по заказу владельца типографии этого города, где названные банкиры проживали и вели свои дела. Если они стали прообразами персонажей, то к 1520-м гг. старшему было около 60, младшему около 30 лет, понятно, кто руководил компанией и диктовал свою волю. Об уважении к героям сценки (рис. 2) можно судить и по реакции двух мужчин, которые находятся за пределами веранды. Один из них что-то тихо говорит
другому, тот внимательно слушает; не исключено, судя по большим кошелям у них на поясах, что это младшие партнеры, благоговейно ожидающие конца трапезы.
С точки зрения художественной, приемы Мастера Петрарки остаются теми же, он умело строит композицию, позы всех пяти участников естественно-динамичны, жесты выразительны. В изображении преобладает спокойно-светлая тональность, подчеркивающая прочность быта, отношений старших и младших, уверенность в завтрашнем дне. Добавим, что перед нами одна из немногих ксилографий, где художник не напоминает о тяготах и неустройствах современной ему жизни. Это тоже высвечивает его позицию, отношение к семье: ради рассказа об отношениях отцов и детей он отодвинул на момент все общественные тяготы.
Рассмотренный графический сюжет (рис. 2), как и предыдущий (рис. 1), высвечивает также ценностные и эстетические, ренессансные по духу, ориентиры Мастера Петрарки. К этому, как выяснилось из научной литературы, был причастен знаменитый немецкий гуманист и поэт Себастьян Брант (1458-1521). Он порекомендовал типографам художника, задал ему художественно-содержательную программу издания [11, р. 367]. Мастер Петрарки оказался на высоте задачи.
Подведем некоторые итоги. Рассмотренная тема позволяет точнее и глубже оценить вклад гуманиста Петрарки в комплекс гуманистических идей Возрождения. Вопреки бытующему в литературе представлению, что первый гуманист, по-новому поставив проблему человека мира, его чувств и возможностей как личности, никогда не интересовался темой семьи, отцов и детей, воспитания, анализ диалогов позволяет прийти к другому выводу. Гуманист и в этом «поле» увидел поводы для обсуждения и привлек к ним внимание последующих поколений гуманистов. Анализ диалогов дал возможность выявить главную этико-дидактиче-скую линию: тот идеал человека, о котором мечтали все гуманисты, уже у Петрарки становится ориентиром в деле воспитания детей, самовоспитания отцов. Возрожденчески-гуманистическая картина мира, в центре которой стоит всесторонне развитый, воспитанный, прекрасный человек (uomo universale) включает в себя и такую составляющую, как семья. В центре петрарков-ского семейного «портрета» традиционно фигурирует отец, но воспитавший в себе и воспитывающий в детях гуманистические этические, культурно-деловые и эстетические качества, платформой которых остается самоотверженная любовь к близким и ответственность за них.
Мастер Петрарки сумел талантливо актуализировать послания гуманиста, представив их в картине реформационной повседневности. Он предельно усилил социальное звучание темы, перевел дидактику в примеры семейных отношений, вобравших в себя немецкую картину мира, с детьми в ее центре. Точность и наблюдательность, уважение к семейным ценностям и вера в их прочность, силу традиции явлены при этом новым, ренессансным художественным языком.
Позиции гуманиста Петрарки и художника времени высокого немецкого Ренессанса и Реформации близки по своим духовно-идейным основам, реалистическому восприятию действительности. Различаются их акценты: для Петрарки важнее всего формирование личности на новой, светской нравственно-этической платформе, при понимании перемен в жизни, принесенных временем рождающихся товарных отношений и рынка, вызовов младших поколений, для Мастера Петрарки — сохранение накопленных семейных традиций и взаимоотношений перед угрозой разламы-
вающей их действительности. Как диалоги Петрарки, так и ксилографии Мастера Петрарки стали важным вкладом в историю гуманизма и книжной графики эпохи Возрождения и Реформации, их особыми страницами.
Свои краски и «тексты» в рассмотренную тему добавил еще один, в статье не заявленный, участник — священник и грамматик Пинитиан, сочинивший на двух языках эпиграфы к каждому из диалогов трактата. Но эта составляющая требует специального рассмотрения.
Литература
1. Гуревич А. Я. Exemplum // Словарь средневековой культуры. М.: РОССПЭН, 2003. С. 594-597.
2. Девятайкина Н. И. Социальный протест как тема немецких ксилографий 1520-х гг. («Мастер Петрарки») // История. Электронно-образовательный журнал. 2014. № 6, 29. http:// history.jes.su/issue.2014.4.11.6-29.
3. Костыря М. А. Мастер Петрарки // Культура Возрождения. Энциклопедия. В 2 т. Т. 2. Кн. 1: Л-П. М.: РОССПЭН, 2011. С. 233.
4. Краснова И. А. Флорентийское общество во второй половине XIII-XIV в.: гранды и пополаны, «добрые» купцы и рыцари. М.-СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2018. 494 с.
5. Петрарка Ф. О средствах против превратностей судьбы / Пер. с лат. Л. М. Лукьяновой. Саратов, 2016. 616 с.
6. Ревякина Н. В., Девятайкина Н. И. От средневековья к «Радостному дому»: школы, ученики, учителя итальянского Возрождения (XIV-XV вв.). М.: Политическая энциклопедия, 2020. 278 с.
7. Россия — Германия на перекрестке культур. «Немецкий дух» в Радищевском музее / автор-сост. каталога Т. Е. Савицкая. Саратов: СГХМ имени А. Н. Радищева, 2012. 180 с.
8. Buchner E. Der Petrarcameister als Maler, Miniator und
Zeichner // Festschrift Heinrich Woelfflin. Beiträge zur Kunst- und Geistes geschichte. München, 1924. S. 209-231.
9. Dotti U. Vita di Petrarca: il poeta, lo storico, l'umanista. Torino: Nino Aragno, 2014. 771 p.
10. Enenkel K. Der Petrarca des «Petrarca-Meisters»: zum TextBild-Verhältnis in illustrierten De remediis-Ausgaben // Petrarch and His Readers in The Renaissance. Leiden, 2006. Pp. 217-250.
11. Lentzen M. La fortuna del De remediis utriusque fortunae del Petrarca nei Paesi di lingua tedesca: Sebastian Brandt e il Petrarca // Francesco Petrarca: L'opera Latina: tradizione e fortuna. Atti del XVI Convegno internazionale (Chianciano-Pienza, 19-22 luglio 2004) / A cura di Luisa Secchi Tarugi. Firenze, 2006. Pp. 361-372.
12. Petrarca Fr. De remediis utriusque fortunae. Frankfurt-am-Main, 1604. 426 p.
13. [Petrarca Fr. De remediis utriusque fortunae] [deutsche Übersetzung des Stephan Vigilius] Das Glückbuch Beydes des Gutten und Bösen: Darinn leere und trost, wess sich menigklich hierinn halten soll. Durch Franciscum Petrarcham vor im lateinisch beschrieben u. yetz verteutscht. Augspurg: H. Steyner, MDXXXII.
14. Petrarca Fr. I rimedi per una e l' altra sorte / tradizione e note a cura di U. Dotti. Torino: Nino Aragno, 2013. Voll. 1-4. 1966 p.
References
1. Gurevich A. Ya. Exemplum // Slovar' srednevekovoi kul'turi [Dictionary of Medieval Culture]. M.: ROSSPEN, 2003. Pp. 594-597.
2. Devyataykina N. I. Socialnii protest kak tema nemez-kich ksilografii 1520-h gg. («Master Petrarki») [Social protest as the theme of German woodblock prints of the 1520s. («Master of Petrarch»)] // Istoriya. Elektronno-obrazovatelnii zhurnal [History. Electronic educational journal]. 2014. № 6, 29. http:// history.jes.su/issue.2014.4.11.6-29).
3. Kostyrya M. A. Master Petrarki [Master of Petrarch] // Kul-tura Vozrozhdeniya. Enziklopediya. V 2 T. T. 2. Kn. 1: L-P [Culture ofthe Renaissance. Encyclopedia. In 2 vol. Vol. 2. Book 1: L-P]. M.: ROSSPEN, 2011. P. 233.
4. Krasnova I. A. Florentiiskoe obschestvo vo vtoroi polovine XIII-XIV v.: grandi i popolani, «dobrie» kuptsi i rytsari [Florentine society in the second half of the XIII-XIV centuries: grandees and populations, «good» merchants and knights]. M.-SPb.: Centr gu-manitarnich initsiativ, 2018. 494 p.
5. Petrarka F. 0 sredstvah protiv prevratnostei sudbi [Remedies for Fortune Fair and Foule] / Per. s lat. L. M. Lukianovoi. Saratov, 2016. 616 p.
6. Revyakina N. V., Devyataykina N. I. 0t srednevekoviya k «Ra-
dostnomu domu»: schkoly, ucheniki, uchitelya italianskogo Vozrozhdeniya (XIV-XV vv.) [From the Middle Ages to the «Joyful Home»: schools, students, teachers of the Italian Renaissance (XIV-XV centuries)]. M.: Politicheskaiya enziklopiedia, 2020. 278 p.
7. Rossiya — Germaniya na perekrestke kultur. «Nemetskii duh» v Radischevskom muzee [Russia-Germany at the crossroads of cultures. «German Spirit» in the Radischev Museum] / avtor-sost. kataloga T. E. Savitskaya. Saratov: SGHM imeni A. N. Radischeva, 2012. 180 p.
8. Buchner E. Der Petrarcameister als Maler, Miniator und Zeichner // Festschrift Heinrich Woelfflin. Beiträge zur Kunst- und Geistes geschichte. München, 1924. S. 209-231.
9. Dotti U. Vita di Petrarca: il poeta, lo storico, l'umanista. Torino: Nino Aragno, 2014. 771 p.
10. Enenkel K. Der Petrarca des «Petrarca-Meisters»: zumText-Bild-Verhältnis in illustrierten De remediis-Ausga-ben // Petrarch and His Readers in The Renaissance. Leiden, 2006. Pp. 217-250.
11. Lentzen M. La fortuna del De remediis utriusque fortunae del Petrarca nei Paesi di lingua tedesca: Sebastian Brandt e il Petrarca // Francesco Petrarca: L'opera Latina: tradizione e fortuna. Atti
del XVI Convegno internazionale (Chianciano-Pienza, 19-22 luglio 2004) / A cura di Luisa Secchi Tarugi. Firenze, 2006. Pp. 361-372.
12. Petrarca Fr. De remediis utriusque fortunae. Frankfurt-am-Main, 1604. 426 p.
13. [Petrarca Fr. De remediis utriusque fortunae] [deutsche Übersetzung des Stephan Vigilius] Das Glückbuch Beydes des Gutten
und Bösen: Darinn leere und trost, wess sich menigklich hierinn halten soll. Durch Franciscum Petrarcham vor im lateinisch beschrieben u. yetz verteutscht. Augspurg: H. Steyner, MDXXXII.
14. Petrarca Fr. I rimedi per una e l' altra sorte / tradizione e note a cura di U. Dotti. Torino: Nino Aragno, 2013. Voll. 1-4. 1966 p.
Информация об авторах
Нина Ивановна Девятайкина E-mail: devyatay@yandex.ru
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Саратовская государственная консерватория имени Л. В. Собинова» 410012 , город Саратов, просп. им. Кирова С. М., д. 1
Наталия Борисовна Дворцова E-mail: natalidvortsova@yandex.ru
Государственное автономное учреждение дополнительного профессионального образования «Саратовский областной институт развития образования» 410031, г. Саратов, ул. Большая Горная, дом 1
Information about the authors
Nina Ivanovna Devyataykina E-mail: devyatay@yandex.ru
Federal State Budget Educational Institution of Higher Education «Saratov State Conservatoire named after L. V. Sobinov» 410012, Saratov, 1 Kirov Av.
Natalia Borisovna Dvortsova E-mail: natalidvortsova@yandex.ru
State Autonomous Institution of Additional Professional Education «Saratov Regional Institute of Education Development» 410031, Saratov, 1 Bolshaya Gornaya Str.
