CC BY
1Девятайкина Нина Ивановна, доктор исторических наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплин Саратовской государственной консерватории имени Л. В. Собинова
Devyataykina Nina Ivanovna, Dr. Sci. (History), Professor at the Humanities Department of Saratov State Sobinov Conservatory
E-mail: devyatay@yandex.ru
ДИАЛОГ ГУМАНИСТА ПЕТРАРКИ «О ПЕЧАЛЯХ И НЕСЧАСТЬЯХ» И ОСОБЕННОСТИ ЕГО ВОСПРИЯТИЯ РЕФОРМАЦИОННЫМИ ПОЭТАМИ И ХУДОЖНИКАМИ
В статье рассматриваются три «текста»: диалог итальянского гуманиста Петрарки (1304-1374) «О печалях и несчастьях», эпиграфы к нему немецкого священника и поэта Пинитиана и ксилография Мастера Петрарки. Основные выводы: Петрарка ведет диалог с читателем от начала до конца, Мастер Петрарки тоже находится в диалоге со своими современниками, выражая средствами искусства свое сочувствие и поддержку. Пинитиан, скорее, проповедник и наставник, выражается монологически, но подбадривает своего читателя, вселяет в душу мужество. Два немецких «соавтора» помогли трактату стать «бестселлером». Художественная риторика Мастера Петрарки могла сыграть в этом успехе большую роль. Общественный темперамент художника схож с темпераментом Петрарки — автора трактата. Однако Мастер Петрарки замещает этико-ми-ровоззренческое содержание диалогов социальными и военно-политическими темами. Эпиграфы Пинитиана не аннотируют диалог, а комментируют его, отражают суждения автора. Лексика эпиграфов христианско-дидактическая. Мастер Петрарки и Пинитиан показали, как можно прочитать рассуждения гуманиста сквозь призму их времени.
Ключевые слова: Петрарка, Пинитиан, Мастер Петрарки, Реформация, Ренессанс, тема достоинства, эпиграфы, ксилографии
DIALOGUE OF THE HUMANIST PETRARCH «ON THE SORROWS AND MISFORTUNES» AND SPECIFICS OF ITS PERCEPTION BY REFORMATION POETS AND ARTISTS
The article discusses three «texts»: the dialogue of the Italian humanist Petrarch (1304-1374) «On sorrows and unhappiness», the epigraphs to it by German priest and poet Pinitianus, and the woodcut of the Master of Petrarch. The main conclusions: Petrarch conducts a dialogue with the reader through the whole text; Master of Petrarch is also in dialogue with his contemporaries, expressing his sympathy and support by means of art. Pinitianus is mainly a preacher and a mentor, who expresses his ideas in the form of monologue, encouraging the reader. Two German «co-authors» helped the treatise to become a «bestseller». The artistic rhetoric of the Master of Petrarch could contribute a lot to its success. The public temperament of the artist is similar to the temperament of Petrarch, the author of the treatise. However, Master of Petrarch replaces the ethical-ideological content of the dialogues with social and military-political themes. Pinitianus's epigraphs do not annotate the dialogue, but comment on it, reflecting the author's judgments. The language of the epigraphs is full of Christian didactic. Master of Petrarch and Pinitianus showed that it is possible to read the reasoning of Petrarch through the prism of their time.
Key words: Petrarch, Pinitianus, Master of Petrarch, Reformation, Renaissance, theme of dignity, epigraphs, woodcuts.
Диалог знаменитого ренессансного итальянского поэта и мыслителя Франческо Петрарки «О печалях и несчастьях» — один из самых известных гуманистических манифестов в защиту достоинства человека. Такие манифесты не потеряли своей актуальности и ныне. Об интересе к ним свидетельствуют переводы и публикации ренессансных сочинений XV в. на названную тему, появившиеся в последние годы [4]. Собственно, не меньший интерес вызывает последние 20-30 лет и сочинение самого Петрарки, в составе которого анализируемый в статье диалог. Оно написано, как и все прозаические труды гуманиста, на латинском языке, называется «О средствах против превратностей судьбы» (<^е remediis utriusque fortunae», 1354-1366); в 1991 оно было переведено и опубликовано в виде четырехтомника в США [11], в начале нового века (2002) в виде билингвального (латинско/французского) двухтомного фундаментального издания во Франции [10], в 2015 как однотомник — в России [5]. Об интересе культурного сообщества свидетельствуют также научно-популярные книги и фильмы о Петрарке, Возрождении и Рефор-
мации, живые и многообразные материалы сайтов, домов-музеев и пр.
Тема достоинства не уходит из поля внимания исследователей, выработаны (и отчасти пересмотрены) основные оценки, прослежена в известной мере эволюция, однако сделано пока далеко не все. Среди других остается почти не изученным вопрос о том, как воспринимались диалоги Петрарки в ^-ХУ1 вв. Пролить некоторый свет на этот сюжет и попытался автор статьи.
Литература по Петрарке и даже по тому трактату, в состав которого включен диалог, очень велика. В России ее список открывается трудами М. С. Корелина [3], доныне не утратившими свою ценность. В первые десятилетия после революции 1917 года новых трудов почти не появлялось. Если назвать работы второй половины XX века, то здесь больше всего сделано Н. В. Ревяки-ной, которая тщательно сравнивает позиции Петрарки по интересующему нас вопросу со взглядами его продолжателей [6]; отдельные публикации были и у автора данной статьи [1]. В связи с темой реформации важно хотя бы назвать имена немецких авторов, ученое вни-
мание которых во второй половине XX века направлено, больше всего, на выяснение степени распространения и характера восприятия сочинений Петрарки (Jür. Geiß, W. Milde, R. Speck, Fl. Neumann, Ac. Aurnhammer, Klaus W. Hempfer, G. Regn, S. Scheffel, Fr. Steiner, K. Stierle, F. Wagner, V. Lentzen, J. Knape, R. Michel, P. Knapp, F. J. Worstbrock etc). На первое место среди них стоит поставить представителя старшего поколения немецких медиевистов Ф. Ворстброка, исследовавшего историю создания одним немецким поэтом и священником (Пинитианом) эпиграфов к диалогам Петрарки [12]; добавим и нескольких авторов-искусствоведов, изучивших отчасти ксилографии-иллюстрации к немецким изданиям трактата [7]. Однако и они не обращались к интерпретации интересующего нас диалога в эпоху Реформации. У автора данной статьи был случай обрисовать социальные темы в творчестве «Мастера Петрарки» [2].
Главные источники по статье можно разделить по времени на три группы: это уже названный диалог Петрарки «О печалях и несчастьях» («De tristitia et miseria), написанный одним из первых 254 текстов трактата «О средствах против превратностей судьбы». Точное время возникновения большинства этих текстов до сих пор не установлено, однако названный диалог, по мнению ряда авторитетных авторов, был написан в 1354 году, т. е. первым в ряду других содержал тему достоинства, что само по себе свидетельствует о ее важности для автора. Второй «текст», который будет анализироваться, — ксилография «Мастера Петрарки» к диалогу. Она, как и другие ксилографии, создавалась в 1520-1521 гг., на которые падает время наибольшей активности художника. Его имя до сих пор не установлено. Инициатором его привлечения к изданию был знаменитый гуманист, поэт и ученый-сатирик Себастьян Брант (1458-1521), который, как полагают многие авторы, «задал» художественно-содержательную программу к каждому из 254 диалогов, а также предисловиям и титульным листам трактата. Можно полагать, что эта программа как-то перекликалась с его стихотворным «Кораблем дураков», имевшим оглушительный успех и также украшенным ксилографиями: в его книге 75 ксилографий, большей частью в духе ранних работ А. Дюрера. Себастьян Брант и сам написал похвалу-элогию в честь Петрарки для помещения в начале немецкого издания трактата. Мастер Петрарки, как ясно из исследований, получил прозвище по его главной работе [7, p. 220].
Ксилографии украшали все немецкие и латинские издания трактата XVI века, вышедшые в разных типографиях Германии, начиная с самых первых, то есть 1532 и 1539 гг. [9]. Ксилография позволяет уяснить, как актуализировал художник первых лет реформации тему печалей, несчастий и достоинства. Наконец, третьим источником стал эпиграф к диалогу, созданный, как и остальные, в самом начале 1530-х гг. В свое время американский ренессансист У. Фиск выявил, что имя автора стояло на титульных листах некоторых изданий [8, p. 17]. Это был уже упомянутый выше
Иохан Пинитиан (1478-1542), поэт, знаток латинского языка, переводчик. Интересующая нас полоса жизни и деятельности Иохана Пинитиана связана с имперским городом Аугсбургом. Это означает, что он оказался среди сторонников реформации. Как выявлено, в 15311540 гг. он преподавал в городской латинской школе Св. Анны. Но, скорее всего, перебрался в город гораздо раньше, поскольку успел издать там свои поэтические тексты. Судя по его письмам, Иохан свел знакомство с интеллектуалами Аугсбурга, среди которых, оказался и переводчик Стефан Вигилий. Иохан Пинитиан отзывался о нем как об «ученейшем магистре и лучшем друге». Здесь Пинитиан продолжал заниматься переводами, в том числе — разных «историй». Здесь же произошло его творчески-поэтическое соприкосновение с трактатом Петрарки «О средствах против превратностей судьбы» [12, s. 447].
Результатом работы Пинитиана стали 508 строк латинских стихов и 1016 немецких. Л. М. Лукьянова определила, что латинские стихи написаны элегическим дистихом, размером, в котором первая строка — гекзаметр, вторая — пентаметр. Нам эпиграфы к диалогу «О печалях и несчастиях» интересны также выявлением того, что именно было важным обозначить в них священнику, интеллектуалу и поэту времени реформации.
В целом, в статье предпринята попытка выявить, какие акценты расставляют немецкие «соавторы» Петрарки, насколько далеко они отходят от его главных тезисов, насколько перекликаются /расходятся между собой.
Несколько слов о самом диалоге Петрарки. Был случай показать, что поэт и гуманист скрыто, т. е. не называя имени, полемизирует в нем с одним из крупнейших авторитетов западной церкви начала XIII века. Его имя Иннокентий III, кардинал, потом римский папа. Он изложил свои представления в очень напористом, злом, но выразительном тексте, доказывая в нем полное ничтожество, убожество, греховность плотского и духовного состояния человека, которому остается только печалиться и скорбеть о собственном ничтожестве [1, с. 230]. Отправным аргументом был первородный грех Адама. Текст знаменитый, нашел свое место и в библиотеке Петрарки. И вызвал у гуманиста полное неприятие. В рассматриваемом диалоге, который назван «от противного», он доказывает, что человек имеет много причин для радости, достоинств, добродетелей, выставляя ряд аргументов христианского и антично-философского характера. Среди аргументов — тезис о превосходстве человека над животными (свобода воли, разум, изобретательность) как причина славы и счастья, счастье же от созерцания красоты природы, достоинство как родовое свойство вне тезиса о первородном грехе. Практически все аргументы собираются воедино в пользу высочайшего достоинства человека. Последователи Петрарки подхватят тему, посвятят ей целые трактаты, к моменту реформации сложится большая традиция, которая могла быть знакома и «Мастеру Петрарки», и Пинитиану.
Выявим, какие акценты расставляют немецкие «соавторы» Петрарки. Начнем с ксилографии, появившейся десятилетием раньше, чем эпиграфы. Что же, кажется, можно ожидать в связи с оптимистическим по настрою и полным описания красоты природы и жизни диалогом Петрарки от художника? Конечно, изображения этих красот природы, лучшее творение которой, по Петрарке, человек. А при изображении человека предполагаешь увидеть образ типа библейского Давида, лет за 15 до создания ксилографий изваянного Микелан-джело и водруженного перед Дворцом правительства во Флоренции. Иными словами, предполагаешь увидеть гуманистический, возрожденческий визуальный образ к гуманистическому тексту.
Что же реально изображает Мастер? (см. ксилографию в приложении). Мы видим изнуренную группу людей, похожих на беженцев, у стены немецкого собора с типичными стенами из кирпича, витражами и контрфорсами, перерезанную чем-то вроде бокового входа или арки. Никакой весны, поющих птиц, цветения, восторженно описанных Петраркой в диалоге ради доказательства, что все это создано для человека и его радостей. Мы видим группу зябнущих людей: все в головных уборах, длиннополых одеждах. Людьми занята вся передняя часть картины: спиной к зрителю у ног матери сжался в комок мальчик, дальше — лежащий, может быть, больной человек. Кто-то бредет к входу, кто-то согбенно стоит, кто-то, притулясь, сидит. Телега без лошади, рядом старик, прислонившийся к ее колесу, что говорит о долгом ожидании или безысходном сидении; ослик с пустыми корзинами через круп — об исчезнувших запасах.
Мастер «напрямую» толкует название диалога «О печалях и несчастиях», настраивая на его социальное, а не гуманистически-мировоззренческое этическое прочтение. Действительно, перед нами бедствия времени, Германия начала 1520-х годов, усталость, скорбь, печаль, несчастье. Мастер Петрарки создает к этому диалогу одну из самых выразительных иллюстраций. Он глубоко сочувствует людям, на которых обрушились события реформации, которых сорвали с насиженных мест, лишили повседневных дел и радостей. Мастер Петрарки и в других случаях, если это как-то позволяет текст диалога, разворачивает свое толкование в сторону актуальных ситуаций, всегда сочувственно относится к простому населению, и очень критически, сатирически, инвективно — к католической церкви и монашеству, считая именно их виновниками бедствий.
Посмотрим, что же отражают эпиграфы Пинитиана. Поясним вначале, что у Пинитиана был «сдвоенный» заказ: издатели обратились к нему с просьбой написать латинские эпиграфы к латинскому тексту Петрарки, немецкие к переводу трактата на немецкий язык. Издатели не ошиблись. Пинитиан написал латинские двустишья в старинном древнеримском размере, о котором речь шла выше, а немецкие строки, четверостишия, в современном, очень легком для чтения, так называемом книттерфельсе.
Издатели тоже продемонстрировали творческую неординарность. Они не раз за XVI век публиковали латинский текст трактата с эпиграфами на латинском и немецком языках, чем, конечно, находили себе больше покупателей, а сочинению — читателей; перевод на немецкий они тоже украшали эпиграфами в двух вариантах. Фиск приводит список 28 полных изданий текста на латинском языке и 20 — неполных, причем последнее — середина XIX в., то есть во времена молодости самого исследователя. Еще внушительнее выглядит список публикаций переводов. Всего на 1880-е годы У. Фиску было известно 94 латинских и переводных издания трактата, среди них главное место занимают как раз интересующие нас немецкоязычные тиражи (1532, 1539, 1545, 1551, 1559, 1572, 1584, 1596, 1604, 1620) [8].
Что же пишет в эпиграфах Пинитиан? Латинский стихотворный текст звучит так:
Adversus res est animus firmandus ad omnes, pugna, dolor vita hac perpetuusque labor.
Душу, хоть это и трудное дело, во всем надлежит ободрять нам,
так как наполнена жизнь вечным страданьем в борь-
(Пер. с латинского Л. М. Лукьяновой)
Как можно видеть, Пинитиан через 10 лет подхватывает тему Мастера Петрарки (он не мог не видеть ксилографии), тему страдания, но разворачивает ее в истолкование смысла жизни, извечности ее несчастий. Все же призывает сопротивляться обстоятельствам, оставаться стойкими, «ободрять» душу, очевидно, надеждой на лучшие времена. Исторически дела в Германии этих лет также были менее драматичными, чем в начале 1520-х гг., пору творчества Мастера Петрарки, так что слова Пинитиана не должны были вызывать отторжения у читателя. Он смотрел на ксилографию, как на вчерашнее свидетельство, а эпиграфом отражал сегодняшнее. Тема ободрения перекликается с тезисом Петрарки, что счастье возможно, радость тоже, хотя несчастий гораздо больше.
Немецкий эпиграф таков:
Zu trübsal und zu traurigkeit Sey menschlich gmüt allzeit bereidt. Dan unser leben sonst nichtes ist Dann streit und kanpff zu allerfrist
К скорби и печали
Будь готов всегда, человеческий дух. Ведь наша жизнь есть не что иное, Как постоянная схватка и борьба. (подстрочный перевод со старонем. А. Бочкарева)
В немецком эпиграфе тема скорби и печалей выражена сильнее, равно как тема жизни, наполненная схваткой и борьбой. Возможно, Пинитиан, священник,
имел в виду христианские духовные борения, но «считы-вается» эпиграф как констатация событий реформации. Есть и приглушенный призыв к мужеству, но обещаний скорого лучшего времени нет. В целом, перед нами довольно редкий случай созвучности немецкого и латинского вариантов.
Подведем итоги. Если попытаться разобраться, что же могло «сущностно» притягивать немецкого читателя данного диалога к самому Петрарке, то надо указать на главную точку отсчета гуманиста: в оценке печалей и радостей главным учителем он называет жизненный опыт. И здесь авторы трех «текстов» не расходятся между собой, каждый представляет свой опыт, конечно, он оказывается у всех троих разным.
Петрарка ведет горячий диалог с читателем от начала до конца, стремится его убедить, настроить на оптимистичный лад, призывает гордиться человеческой природой как наилучшей из всех. Мастер Петрарки тоже в диалоге со своими современниками выражает средствами искусства свое сочувствие и поддержку. Пинитин, скорее, проповедник и наставник, выражается монологически. Но тоже радеет за читателя, его подбадривает, вселяет в душу мужество.
Петрарка «попал в точку», взявшись в диалогах за повседневные темы и адресуясь к широкому читателю. К нему же адресовались Мастер Петрарки и Пинитиан. Два немецких «соавтора» помогли трактату стать «бестселлером». Типографский способ тиражирования текста во много раз приумножил самые смелые ожидания Петрарки: разве мог он представить сотни и тысячи рукописных копий трактата? Известно, что 90% печатных станков в Германии служило реформации. Издатели трактата Петрарки нашли возможность актуализировать его через эпиграфы и ксилографии, привнести туда дух реформации: 21 переводное печатное издание увидело свет между 1539-1637 годами.
Художественная риторика Мастера Петрарки могла сыграть в этом успехе большую роль. Она ориентирована, повторим, на повседневные события, сцены, ситуации тревожных и социально напряженных лет. При этом, ксилография к диалогу «О печалях и несчастиях» отражает диалогичность зеркально: «темы» высказываний оппонентов Разума, главного аллегорического участника разговора, в ней выступают крупным планом, а высказывания самого Разума — вторым. Но в целом общественный темперамент художника схож с темпераментом Петрарки — автора трактата. Однако жизнь заставляет Мастера Петрарки кричать о главном для своего времени, замещая этико-мировоззренческое содержание диалогов социальным и военно-полити-
ческим, темами войны и бедствий. Перед нами художник-гуманист уровня Дюрера и творцов его ряда.
Тематическое разнообразие диалогов Петрарки дает уникальную возможность выразить мировосприятие и Пинитиану. Анализируемый текст не исключение. Эпиграфы Пинитиана не аннотируют диалог, а скорее комментируют его, излагая собственные суждения автора на тему. Пинитиан демонстрирует приверженность традиционно-христианскому словарю и аргументации. Лексика его эпиграфов усиливает христианско-дидак-тическую сторону рассматриваемого диалога. Эпиграфы первой книги, еще более второй, частотно используют такие слова как Господь, Божья милость, грехи, смирение, Христос, Божья воля, крест, предназначенный каждому; рассматриваемые эпиграфы дополняют ряд словами душа, дух, скорбь. Они оттесняют на второй план светский тон диалога, затушевывают его богатейшую гуманистическую риторику. Каждый из эпиграфов Пинитиана предлагает собственный «код» расшифровки текста; в него мало включены символы-сигналы, позволяющие считывать ренессансные идеи Петрарки.
Однако эпиграфы Пинитиана оказались столь выразительными, что их издавали как самостоятельное произведение, а сам автор оказался среди зачинателей жанра. Сложно сказать, насколько Мастер Петрарки повлиял на Пинитиана. Ясно, что и тот, и другой показали, как можно прочитать рассуждения гуманиста сквозь призму их времени. Актуализация рассмотренного диалога Петрарки, как и всех других, происходит под пером Пинитиана через замещение тематики, перестановку акцентов, использования разговорного тона и «народного» размера четверостиший. В визуализации диалогов, в том числе рассмотренного, Мастер Петрарки демонстрирует только германскую «раму». Размещение, как эпиграфов, так и ксилографий перед текстом диалога Петрарки структурно актуализирует немецкий материал. Известность Петрарки не могла не придать культурного авторитета эпиграфам и ксилографиям. В результате «многослойного» авторства и взаимодействия текстов темы Ренессанса и Реформации выглядели в глазах читателей как национально близкие.
Задача комплексного рассмотрения всех эпиграфов Пинитиана и ксилографий Мастера Петрарки еще впереди. Она требует постановки многих новых вопросов и использования для их решения разных подходов. Только для дальнейшего изучения интерпретации темы достоинства у Петрарки предстоит изучить еще несколько десятков диалогов, соответственно такое же число ксилографий и вдвое больше эпиграфов. Но мы вправе ожидать и многих новых результатов.
Литература
1. Девятайкина Н. И. Петрарка о достоинстве человека // Средние века. М., 1981. Вып. 44. С. 229-252.
2. Девятайкина Н. И. Социальный протест как тема немецких ксилографий 1520-х гг. («Мастер Петрарки») //
История. Электронно-образовательный журнал. М.: ИВИ РАН, 2014. № 6, 29. http://history.jes.sU/issue.2014.4.11.6-29.
3. Корелин М. С. Ранний итальянский гуманизм и его историография. Критическое исследование. Т. 2. Франческо
Петрарка, его критики и биографы. СПб., 1914.
4. Манетти Дж. О достоинстве и превосходстве человека / сост., пер., автор вступ. статьи, комм. Н. В. Ревякина. М.: Политическая энциклопедия, 2014. 173 с.
5. Петрарка Ф. О средствах против превратностей судьбы / Пер. с лат. и примеч. Л. М. Лукьяновой; вступ. ст. Н. И. Девя-тайкиной. Саратов: Издательский Дом «Волга», 2016. 616 с.
6. Ревякина Н. В. Человек и мир в трактате Джаноццо Ма-нетти // Манетти Дж. О достоинстве и превосходстве человека / сост., пер., автор вступ. статьи, комм. Н. В. Ревякина. М.: Политическая энциклопедия, 2014. С. 3-23.
7. Enenkel KDer Petrarca des «Petrarca-Meisters»: zum Text-Bild-Verhältnis in illustrierten De remediis-Ausgaben // Petrarch and His Readers in the Renaissance. Leiden, 2006. P. 217-250.
8. Fiske W. Petrarch's treatise «De remediis utriusque
fortunae», text and versions. Firenze, 1888.
9. [Petrarca Fr. De remediis utriusque fortunae] [deutsche Übersetzung des Stephan VIGILIUS:]. Das Glückbuch Beydes des Gutten und Bösen: Darinn leere und trost, wess sich menigklich hierinn halten soll. Durch Franciscum Petrarcham vor im lateinisch beschrieben u. yetz verteutscht. Augspurg: H. Steyner, MDXXXIX.
10. Petrarque Fr. Les remedes aux deux fortune / Texte et trad. par Ch. Carraud. Paris, 2002. Vol. 1. 1163 p. Vol. 2. 805 p.
11. Rawski K. H. Petrarch's Remediis for Fortuna, Fair and Foul / A Modern Eng. Transl. Bloomington Ind. Univ. Press, 1991. Vol. 5.
12. Worstbrock F. J. Pinicianus (Kening), Johannes // Deutscher Humanismus 1480-1520. Berlin, 2013. Bd. 2. S. 445465.
References
1. Devyataykina N. I. Petrarka o dostoinstve cheloveka [Petrarch on the dignity of man] // Srednie Veka [Middle Ages]. M., 1981. Issue 44. P. 229-252.
2. Devyataykina N. I. Social'nyj protest kak tema nemeckih ksilografij 1520-h gg. («Master Petrarki») [Social protest as a subject of the German woodcuts of the 1520-ies («The Master of Petrarch»)] // Istoria. Electronno-obrazovanelnii zhurnal [History. Electronic educational journal]. M.: IVI RAN, 2014. № 6, 29. http://history.jes.su/issue.2014AU.6-29.
3. Korelin M. S. Rannii italianscii gumanizm i ego istoriografia. Kriticheskoe issledovanie. T. 2. Francesco Petrarca, ego kritiki i biografi [Early Italian humanism and its historiography. Critical study. Vol. 2. Francesco Petrarch, his critics and biographers]. SPb., 1914.
4. Маnetti G. O dostoinstve i prevoschodstve cheloveka [On the dignity and superiority of man] / sost., per., avtor vstup. statii, komm. N. V. Revyakina. M.: Politicheskaia enzyklopedia, 2014. 173 p.
5. Petrarca F. O sredstvach protiv prevratnostei sud'bi [Petrarch, Francesco. Remedies for Fortune Fair and Foul] / per. s lat. i primech. L. M. Lukyanovoi; vstup. st. N. I. Devyatajkinoj Saratov: Izdatelskii Dom «Volga», 2016. 616 p.
6. Revyakina N. I. Chelovek i mir v traktate Gianozzo Manetti [Man and world in the treatise of Gianozzo Manetti] // Маnetti G.
O dostoinstve i prevoschodstve cheloveka [On the dignity and superiority of man] / sost., per., avtor vstup. statii, komm. N. V. Revyakina. M.: Politicheskaia enzyklopedia, 2014. P. 3-23.
7. Enenkel K.Der Petrarca des «Petrarca-Meisters»: zum Text-Bild-Verhältnis in illustrierten De remediis-Ausgaben // Petrarch and his Readers in the Renaissance. Leiden, 2006. P. 217-250.
8. Fiske W. Petrarch's treatise «De remediis utriusque fortunae», text and versions. Firenze, 1888.
9. [Petrarca Fr. De remediis utriusque fortunae] [deutsche Übersetzung des Stephan VIGILIUS:]. Das Glückbuch Beydes des Gutten und Bösen: Darinn leere und trost, wess sich menigklich hierinn halten soll. Durch Franciscum Petrarcham vor im lateinisch beschrieben u. yetz verteutscht. Augspurg: H. Steyner, MDXXXIX.
10. Petrarque Fr. Les remedes aux deux fortune / Texte et trad. par Ch. Carraud. Paris, 2002. Vol. 1. 1163 p. Vol. 2. 805 p.
11. Rawski K. H. Petrarch's Remediis for Fortuna, Fair and Foul / A Modern Eng. Transl. Bloomington Ind. Univ. Press, 1991. Vol. 5.
12. Worstbrock F. J. Pinicianus (Kening), Johannes // Deutscher Humanismus 1480-1520. Berlin, 2013. Bd. 2. S. 445465.
Информация об авторе
Нина Ивановна Девятайкина E-mail: devyatay@yandex.ru
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Саратовская государственная консерватория имени Л. В. Собинова» 410012, Саратов, проспект имени Кирова С. М., дом 1
Information about the author
Nina Ivanovna Devyataykina E-mail: devyatay@yandex.ru
Federal State Budget Educational Institution of Higher Education «Saratov State Sobinov Conservatory» 410012, Saratov, Kirov Avenue, 1
