CC BY
154
6. Kaznatcheev, Vlail P. Problems of cosmic living space (Tool of Intellect) / V.P, Kaznatcheev // Brain and consciousness. 22-23 Sept. 1997. - Belgrade, Yugoslavia, 1997.-P. 19-26,
7. Zhang, Chang-Lin. Dissipative Structure of Electromagnetic Field in Living Sestems / C.L. Chang // Frontier Perspectives. - 2003. - Vol. 12, №1.
Ф. Ш. Терегулов ОБРАЗОВАНИЕ И СМЫСЛ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА
Вопрос о смысле и сущности человеческой жизни занимал умы многих мыслителей и древности, и современности. За прошедшие века человечеством было выдвинуто множество формул смысла человеческой жизни...
Подтверждая и доказывая и цитатами мудрых людей, и своими мыслями, что человек создан для другого человека, для общества, для прекрасного будущего и т. д., всякий раз приходишь к выводу, что человек существует для чего-то такого, что оказывается за пределами единственной и частной человеческой жизни, за пределами конечной и неповторимой человеческой личности и судьбы.
Однако попробуем взглянуть на проблему смысла жизни с несколько непривычной стороны. Каким бы человек ни был, где и когда не проходила бы его земная жизнь, реализует он, в конце концов, одну сущность, один смысл. Во-первых, выполняя свой долг перед жизнью, все мы явно и достаточно активно участвуем в передаче первой наследственной программы: получив жизнь от родителей, передаем ее своим детям. В наших детях мы видим свое телесно-биологическое продолжение, свое продление и, далее, бессмертие. Однако, родив детей и некоторое время помогая им встать на ноги, продолжаем вопрошать, в чем же смысл последующего продолжения нашей жизни и почему мы печалимся по поводу своей предстоящей смерти? С иной стороны смысл и сущность человека раскрываются при рассмотрении его в контексте развития человечества и образовательного процесса как поступательного от поколения к поколению развития жизни - передачи и преумножения двух программ наследования.
С этой точки зрения образование, которому каждый из нас посвящает едва ли не всю сознательную жизнь, можно понять как процесс прижизненного объединения двух программ наследственности, передающихся из поколения в поколение.
Недаром под натиском окружающей среды эволюционная дифференциация жизнедеятельности людей одной из первых как перспективную и судьбоносную структуру выделила именно образование подрастающего поколения. Образование — фундамент для всей последующей жизнедеятельности людей. С этих позиций образовательный процесс перед просто жизнедеятельностью получает определенное преимущество и
соответствующее обоснование, т. е. изучение образовательной сферы дает в качестве непосредственного результата критически-теоретическое понимание современных тенденций и фактов социогенома, а жизнедеятельность прояснила бы лишь вчерашний день социальных соглашений. Так вырисовываются существенные вехи в развитии социогенома. Поэтому рассмотрение истории образования, сегодняшней педагогической практики и профессиональной подготовки позволяет обнаружить данный генетический процесс именно в тех точках, в которых он достигает достаточно зрелого выражения.
Итак, из-за огромного количества особей и разбросанности по всему земному шару покрыть их единой оболочкой и создать полноценный биологический организм уже не удастся. Функции увязки людей и их дифференциации внутри человечества постепенно берет на себя начавший циркулировать между ними социогеном. На социогеном ложится двойная функция: достраивание человека и одновременно выстраивание тела человечества в целом.
Образование направлено на формирование всеобщей социальной базы, профессиональная подготовка ориентирована на занятие субъектом той или иной конкретной социальной ниши, а разнообразная социальная деятельность обеспечивает гармоничное функционирование соответствующих служб и органов тела человечества.
Современный французский эколог Альбер Жакар, перекидывая мостик от бактерий к человеку, отмечает, что смерть - относительно недавнее изобретение природы, появившееся как следствие борьбы против ... смерти. «Бактерия не может знать, что такое смерть, ведь она просто делится на две, четыре части. Смерть для нее не существует. Понятие “смерть” появилось тогда, когда двое соединились, чтобы произвести на свет третьего. Потому что этот третий - это и не первый, и не второй, не тот и не другой. Это новое существо. Мы себе позволяем роскошь делать что-то новое. А когда делаешь что-то новое, надо освобождать для него место. Итак, смерть — результат наличия полов. Получается парадокс: рожая детей, мы стремимся бороться со смертью, а ведь потому, что мы рожаем детей, мы неизбежно смертны» (цит. по: Лаврин А.П. Хроники Харона. - М., 1993.-С. 90).
Коснувшись закономерности биологического наследования, следует приоткрыть истоки второй социальной составляющей. Дело в том, что с образованием частично или полностью изолированных групп естественный отбор вступил в новую стадию. Вместо того чтобы действовать только на отдельные особи, он начал влиять на группы, давая одним возможность распространяться, другим - гаснуть и в конечном итоге отмирать. Повсюду, где группы организмов соревнуются за пищу, пространство, свет или за что-либо иное, важное для выживания и размножения, межгрупповой отбор выходит на первое место по сравнению с отбором между особями в пределах групп. Это обстоятельство имело очень важные последствия. Невозможно было оценивать индивид исключительно по его способности давать потомство и передавать гены последующему поколению; гораздо более важным стало то, что дает индивид для выживания и способности соревноваться всей группе. Так на авансцену выхо-
дят познавательный компонент и социальное наследование.
В эпоху расселения человечества успех в соревновании за землю зависел в значительной степени и от индивидуальной плодовитости. Но достаточно было общине прочно осесть, ее дальнейшее развитие, способность конкурировать и выживание не зависели больше от плодовитости составляющих ее членов; ведущую роль начинали играть люди разумные, запасливые, энергичные и настроенные в духе общественности.
В объективно понимаемой культуре, возрождающей полную и истинную жизнь как череду нескончаемой передачи по нарастающей из поколения в поколение однажды возникшей человеческой жизни, жизни отдельных индивидов объединяются в полноводную реку жизни человечества, и биологический смысл отдельных жизней в том, чтобы из этой цепи жизни не выпадали отдельные звенья и тем самым не прервали ее. В этой связи вера в бессмертие не лишена смысла. Проблема лишь в принадлежности бессмертия: конкретному индивиду - участнику эволюции жизни - или всему человечеству как таковому в целом?! Видимо, инстинкт жизни, присущий каждому индивиду, инертность мышления и жажда жизни, когда функции по передаче эстафеты жизни подрастающему поколению в основном выполнены, а настоящая жизнь, кажется, только-только начинается, приводят к мысли о малой ее продолжительности. Поэтому усилия людей в этом направлении выливаются в поиски эликсира жизни, живой воды, философского камня и т. п. Несбыточность данной затеи психологически покрывается суевериями в индивидуальную загробную жизнь, в множественность жизней, в реинкарнацию и т. п. Тем более, первочеловеки Адам и Ева, находившиеся в раю, до грехопадения были бессмертны. Бог, предостерегая их от вкушения плодов с одного из дерев, сказал: «Не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть». Однако запрет был нарушен, и за то, что «открылись глаза у них обоих», за то, что Адам и Ева узнали правду о себе и мире, Бог проклял их. Свой гневный монолог Бог завершил таким обращением к Адаму: «... в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Бытие, 3, 3 - 19).
В этой связи я склоняюсь к мысли о самоценности познания. Быть может, прав Платон - идеи и мысли бессмертнее нашего сознания и будут звучать в мировом эфире, когда и следа не останется от человеческого пребывания на планете по имени Земля. Вот почему наши дерзновения, наши попытки отнять у богов огонь, вкусить плоды с древа познания — это не прихоть человека, а великий закон жизни. Ведь яростное стремление к постижению новых смыслов бытия существовало и будет существовать независимо от того, какое значение обретает человечество в ходе своей эволюции. Даже если это знание будет смертельно опасным для людей, и тогда жажда познания будет превозмогать страх перед этой опасностью. Вот почему знания, мысли, идеи - сильнее смерти. Отсюда открывается познание истины человеком как содержание и смысл его жизни, смысл, который дает человеческой жизни это искание истины (С.Л. Рубинштейн).
С другой стороны, при рациональном размышлении, бессмертие людей,
если таковое было бы возможным, может напугать нас страшнее всякой смерти. Как отмечает Н.Н. Трубников, надо просто по-иному оценивать смерть, поняв ее гуманистическую, нравственную сущность. А для этого надо представлять не только «ужас смерти», но и «ужас бессмертия», допустив на минуту, что человек обречен на него и не имеет исхода. Жизнь без смерти была бы бесконечной пыткой, страшнее всякого ада.
Поэтому природа позаботилась о том, чтобы вечное движение жизни стало возможным, замкнув ее в круг. Чтобы жизнь продолжалась вечно, эта же природа позаботилась о том, чтобы каждый индивидуально нес бремя жизни, насадив всем живым существам чувство опасности. Для живых существ чувство опасности есть напоминание о возможной гибели. Страх смерти позволяет им выжить. А если бы знание о смерти не было бы намертво вбито в гены, то все живое на земле погибло бы, перестав страшиться любых опасностей. Чувство опасности в подсознании животного и человека адекватно страху смерти. Но у человека это чувство значительно осложнено приобретенными в процессе жизни культурными навыками, опытом абстрактного мышления, развитием интуиции. Человек способен воспринимать не только прямую, непосредственную угрозу жизни, но и косвенную, отдаленную, выраженную в любой воспринимаемой им коммуникационной системе. Слова «здесь большая радиация» или «у меня в портфеле бомба» могут вызвать панический ужас, хотя сенсорная система человека при этом об опасности не сигнализирует.
В итоге проблема смерти индивида отодвигается к проблеме смерти и выживаемости человечества и/или нескончаемости и бессмертия познания. В принципе, жизнь в индивидуальном бессмертии могла бы иметь смысл лишь в отношении познания. Познание объективной действительности на самом деле бесконечно, а пути его неисповедимы, и без кооперации, обмена и общения могут завести каждого познающего индивида в отдельности в такие научные дебри, откуда им не выбраться самостоятельно. Но более правдоподобным объяснением может быть то, что мозг отдельного индивида, каким бы большим и эффективным ни был, не способен, начиная с нуля и до совершенства, достаточно полно познать действительность. Поэтому-то и потребовались тиражирование и кооперация мозгов не только по горизонтали, между современниками, но и по вертикали времени, между поколениями.
Знания субъективные должны пройти некоторую отстойку, обкатку другими на объективность, проверку жизнью многих. Поэтому, видимо, целесообразнее то, что отдельные субъекты — ученые мужи, сделав посильные открытия, дают им вторую социальную жизнь, а сами с чувством выполненного долга, самореализовав свое предназначение, смысл жизни, удаляются в историю.
Однако вернемся к началу наших рассуждений и заметим, что будущее для человека — камень преткновения: будущее, оказывается, для других, для моих потомков, а не для меня. Будущее для меня - смерть. Отождествляя себя с настоящим, а их - с будущим, мы все-таки разрываем ткань человечества, мы не мыслим себя в будущем. Но это не так. Участвуя в передаче двух наследственных программ, мы, безусловно, уверенно вхо-
дим в будущее в двух ипостасях, правда, в обновленной форме. И чего же расстраиваться, если мы, не покладая рук, работаем для себя и сегодня, и в отдаленном будущем. Как видим, человеческие усилия не пропадают даром, и надо отбросить мысли об их тщетности, если, якобы, я, сиюминутный, все равно умру.
Нет, весь я не умру -Душа в заветной лире Мой прах переживет И тленья убежит ...
А.С. Пушкин
Смерть индивида — это всего лишь сброс изношенной оболочки тела, а жизнь мы продолжаем в своих детях, входя к ним постепенно, прижизненно через образование своей второй - социальной наследственной программы.
Как души смотрят с высоты На ими брошенное тело.
Ф.И. Тютчев
И печаль угасания с уже привычным и обветшалым телом бывает светла, когда чувствуешь, что сумел детям передать самые наилучшие свои качества, а также качества лучших представителей предыдущих поколений или, по крайней мере, при неучастии по некоторым причинам в воспроизводстве населения, сумел все же внести свой вклад познания в общечеловеческую сокровищницу и готов теперь продолжить жизнь в телесах других продолжателей, наращивать своими знаниями их познавательный потенциал, объединяться с другими братьями по разуму для того, чтобы жизнь во Вселенной продолжалась вечно.
Наше тело, несмотря на индивидуально преходящий и бренный характер, также имеет большую историю и коллективный его возраст не поддается измерению. В этом контексте имеет смысл напомнить, что биологическое тело человечества и тело конкретного индивида едины и совпадают. Оно есть коллективное достижение и является предметом совместного коллективного владения (прямого — косвенного, активного - пассивного, непосредственного - опосредованного, прошедшего - настоящего - перспективного и т. п.). Физическое тело наших предков, пока оно не стабилизировалось, вбирало в себя все достижения предыдущих поколений, а тело современного человека, таким образом, содержит и несет в себе всю предысторию телесной организации человечества.
Собственно новая история человечества усилиями многих последующих поколений отражалась и копилась вне тела человека, в социальной сфере, в виде второй наследственной программы. Скажем по аналогии — в социальном теле человечества.
Вот эти очередные, циклически наступающие от индивида к индивиду осознания необходимости объединения двух наследственных программ человечества как целостности и тотальности могут считаться самыми высшими точками развития человечества на каждом временном отрезке. Попытка найти обособленное индивидуальное «Я» вне контекста человечества, вне отмеченных двух его программ наследования, никак не удас-
тся. «Я» - есть только воплощение и некоторое наращение, очередное кольцо в срезе дерева жизни.
Самая заветная цель и самое сильное желание каждого человека состоят в том, чтобы дать совершиться той целостности своего многосоставного существа, которую обозначают понятием “личность”. Достичь уровня личности - это значит, зная о биологическом наследовании коллективного бессознательного (программе сохранения), освоить, осознать вторую социально-наследуемую программу - программу развития - и самому включиться в обогащение последней. Личность - осознанная необходимость и высшая реализация законов жизни. Ведь никто не развивает в себе личность только потому, что ему сказали, будто это дело полезное или благоразумное. Природа еще никогда не внимала доброжелательным советам. Освоение двух наследуемых программ неминуемо приводит к обособлению индивида от коллективного бессознательного. Это - одиночество, и по этому поводу нельзя сказать ничего утешительного.
Дело в том, что как душевная и социальная жизнь людей на примитивной ступени - это исключительно групповая жизнь при высокой степени бессознательного индивида, так и последующий прогресс исторического развития по существу есть коллективное радение и таковым, вероятно, останется. На этом фоне акция личностного развития объективной действительности, на взгляд неискушенного человека, это непопулярное предприятие, малосимпатичное избегание широкого и прямого пути, отшельническое оригинальничание. Поэтому неудивительно, как отмечает К. Юнг, что издавна немногие додумывались до столь странной авантюры.
Однако отмеченные две программы наследственности должны быть ассимилированы и индивидуализированы, поскольку у них нет другого способа ожить, кроме как выразить себя через отдельного индивида. Индивиды же, не осознавая наличие двух наследственных программ, изменяют собственному закону человечества, упускают возможность стать личностью, теряют собственно смысл своей жизни. По счастью, снисходительная и долготерпеливая природа никогда не вкладывала фатальный вопрос о смысле жизни в уста большинства людей. А если никто не спрашивает, не нужно и отвечать.
Экспликация и восприятие внутреннего голоса ныне становится возможным, если за него ручается более или менее аргументированное учение. Человек никогда не сможет подняться выше, если он не знает куда и как. Голос «нутра», голос природы - это голос более полной жизни, более полного и объемного сознания, потребность в формировании внутреннего плана - экспериментальной площадки для актуализации и объединения двух наследственных программ в целостность, тотальность. Ведь недаром становление личности равнозначно приращению сознания, созвучно с просветлением жизни. Расширенное сознание способно воспринять внутренний голос, то, чем страдает целое, т. е. народ, к которому принадлежит каждый, или человечество, частью которого мы являемся, или природы, с которой мы взаимодействуем.
В общем-то только познанием и кажущейся (а может быть, и дейс-
твительной) невозможностью передать последующим поколениям всю полноту и прелести познавательного опыта, переживаний и прочих субъективных впечатлений можно объяснить то, почему мы более всего дорожим личным бессмертием. Всех нас завораживает запах травы, греющий кожу солнечный луч, шелест листвы, вкус икры и брызги шампанского, упругость земли под ногою и тому подобные самые что ни на есть плотские ощущения, которые, как мы убеждены, трудно, а полностью и невозможно передать последующим поколениям. Даже эстетическое наслаждение от искусства связано с нашими сенсорными ощущениями. Мы обладаем двумя взаимосвязанными уровнями отражения действительности: сенсорикой и интеллектом. Если первая связана со всем телом и разбросанными в нем рецепторами и неотделима от него, то второй сконцентрирован в верхних и поздних отделах мозга человека, интеллект может быть объективирован и значительная его часть передана в общечеловеческую сокровищницу. Как мы знаем, интеллект - более поздний продукт цивилизации и возникает из сенсорики, и наш внутренний протест против смерти направлен фактически против навязанной нашему телу роли кокона, в котором вызревает бабочка интеллекта.
Примирение, а более того, очарование у человека наступает тогда, когда он всей своей сенсорикой, минуя нижние и средние отделы мозга, поверяет гармонию выстроенного у себя интеллекта, являющегося одновременно сгустком материи и носителем (репрезантом) объективной действительности во всей полноте. Именно «коротким замыканием» сенсорики на конечный продукт интеллекта - на экспериментальную площадку, полным наложением внешнего плана на внутренний, вхождением объективной действительности в свой образ в мозгу можно приоткрыть и объяснить удивительные свойства органа интеллекта, ярко проявляемые в специфических, критических, пограничных условиях (ЛСД-терапия, гипноз, медитация, угроза жизни, клиническая смерть).
Вот что рассказывает одна молодая женщина, попавшая в тяжелейшую автомобильную аварию (монолог взят из книги: Лаврин А.П. Хроники Харона. - С. 86, 87): «За те несколько секунд, пока мой автомобиль был в движении, я испытала ощущения, которые, показалось, охватили века. Необычайный ужас и всепоглощающий страх за свою жизнь быстро сменились ясным сознанием того, что я умру. Как это ни странно, одновременно пришло такое глубокое ощущение покоя и мира, какого я никогда раньше не испытывала. Казалось, я перемещалась с периферии своего существа - тела, заключавшего меня - в самый центр моего «Я», место невозмутимого спокойствия и отдохновения ... Время как бы исчезло; я наблюдала свою собственную жизнь: она проходила передо мной, как фильм, очень быстро, но поразительно подробно. Достигнув границы смерти, я как бы оказалась перед прозрачным занавесом. Движущая сила опыта влекла меня через занавес, — я была все еще абсолютно спокойна, - и вдруг я осознала, что это конец, а, скорее, переход. Описать мои дальнейшие ощущения я могу только следующим образом: все части моего существа, чем бы я в тот момент ни была, ощущали континуум затем, что я раньше считала смертью. Я чувствовала, что сила, направлявшая
меня к смерти, а потом за ее пределы, будет вечно вести меня в бесконечную даль.
Как раз в этот момент мой автомобиль врезался в грузовик. Когда он остановился, я оглянулась вокруг и поняла, что каким-то чудом осталась жива. Потом произошло нечто поразительное: сидя в груде разбитого металла, я почувствовала, что границы моей личности исчезают, и я начинаю сливаться со всем окружающим - с полицейскими, обломками машины, рабочими с ломами, пытающимися меня освободить, машиной “скорой помощи”, цветами на соседней клумбе, телерепортерами. Каким-то образом я видела и чувствовала свои раны, но казалось, что они не имеют ко мне никакого отношения - они были лишь частью быстро расширяющейся системы, включавшей в себя гораздо больше, чем мое тело. Солнечный свет был необыкновенно ярким и золотым, казалось, что и весь мир сияет прекрасным светом. Я ощущала счастье и бьющуюся через край радость, несмотря на драматизм обстановки, это состояние сохранялось в течение нескольких дней в больнице. Это происшествие и связанный с ним опыт полностью изменили мое мировоззрение и понятие о существовании. Раньше я не особенно интересовалась вопросами духа и считала, что жизнь заключена между рождением и смертью. Мысль о смерти всегда меня пугала. Я верила, что “мы проходим по сцене жизни лишь однажды”, а потом ничего. Попутно меня мучил страх, что я не успею осуществить в жизни все, что хочу. Теперь я совершенно по-другому представляю мир и мое место в нем. Мое самоощущение превосходит представления о физическом теле, ограниченном рамками времени и пространства. Я знаю, что я часть огромного безграничного творения, которое можно назвать божественным».
Поэтому смерть не противоположна жизни. Смерть - это граница стадиальности, цикличности передачи жизни. Смерть сопоставима с рождением. Смерть предполагает рождение, а рождение - через определенный промежуток жизни - смерть. Смысл жизни придает именно ее конечность, тот факт, что мы смертны. Далее, смерть мобилизует нас на реализацию наших возможностей. Смерть - это неизбежный срок истечения наших обязательств перед собой и остальным миром. Смерть есть, как удачно заметил С.Л. Рубинштейн, конец моих возможностей дать еще что-то людям, позаботиться о них. Она в силу этого превращает жизнь в обязанность, обязательство сделать это в меру моих возможностей в русле вышеупомянутых двух программ жизнедеятельности, двух программ наследования, пока я могу это сделать. Таким образом, наличие смерти превращает жизнь в нечто серьезное, ответственное, в срочное обязательство, срок выполнения которого может истечь в любой момент. Смертность, конечность жизни ставит во весь рост проблему качества жизни, включающую проблему качества образования подрастающего поколения.
Таким образом, рождение человека и его смерть есть крайние и ближайшие точки, между которыми располагается жизнь данного конкретного лица, из которых соткана ткань жизни человечества. Более того, рождение и смерть человека, как вехи, как первый и последний день,
а между ними - вся жизнь индивида, заключают качественную ее наполненность, что позволит выявить сущность жизни, определить и прояснить до конца сущность человеческого становления как персонального освоения и наращения общечеловеческого знания, познания объективной действительности, как активного участника в передаче опыта человечества по двум его составляющим.
Чрезвычайно важным для нас является то, что предполагается возможность не столько находить смысл как нечто уже существующее изначально, но почему-то до сих пор не найденное, сколько созидать, творить и сообщать его жизни. Смысл жизни - это особый и более поздний феномен. Он появляется только в связи со становлением сознания и образовательного процесса, набором последними «критической» отметки и расширенного развития. Тенденция постепенного созревания проблемы смысла жизни к сегодняшнему дню смещает центр тяжести с вопроса об изначальном смысле жизни, бесплодность которого очевидна, на вопрос об окончательном смысле, позволяя судить и о том, срединном и промежуточном, где мы находимся сегодня, и где этот вопрос имеет неотвлеченный смысл, где он, собственно, и приобретает всю полноту своего значения.
Смысл человеческой жизни можно искать поэтому не в происхождении человека, не в ретроспекции (в конце концов, не так уж важно откуда, от какой обезьяны или от какого «Адама» мы идем), но в проспекции, которая дала бы нам представление о том, куда, к кому и к чему мы идем, а значит, в самом этом движении, в становлении, в человеческом осуществлении и человеческом осмыслении жизни. Ибо как нет сущности без осуществления, так не существует и смысла без осмысления.
Смысл человеческой жизни, таким образом, находится (пребывает и открывается) в становлении, а значит, и в проспекции, как в проспекции находится жизнь новорожденного младенца, и в становлении жизни ребенка, юноши и мужа, человеческая сущность которых выявляет себя не прежде, чем младенец становится личностью. Смысл жизни - в расширяющейся самореализации человека.
Но, значит, человек все-таки становится человеком. Значит, все-таки можно стать им. Можно придать жизни человеческий смысл, но можно и отнять его, если лишить человека участия в передаче двух вышеотмечен-ных наследственных программ. Значит, можно и нужно искать и находить смысл человеческой жизни сегодня, коль скоро человеческая история уже началась и пока она еще не закончилась. Только осмысление меры и качества передаваемых поколениями людей двух наследуемых программ придает и наполняет смысл жизни каждого человека.
Вот тогда-то осознание того исключительного положения, что ты стоишь на плечах предыдущих поколений, придает определенную гордость
за участие в цепи жизни и огромную ответственность накладывает на твои собственные плечи. Можно и нужно трудиться сегодня и всякий день жизни, ибо как прошлое создало настоящее, так и настоящее закладывает семена в почву будущего.
Так может быть поставлен и так может решаться вопрос о смысле и сущности человеческой жизни и месте образования в общечеловеческом измерении.
В современную культуру должна войти идея бессмертия - идея нескончаемой развивающейся жизни человечества посредством смены поколений, в которой каждый индивид принимает участие в передаче первой -жесткой и консервативной биологической наследственной информации, а также в освоении и последующем наращивании второй - социально наследуемой программы.
Сказанное возрождает истинное понимание жизни и собственно образовательного процесса.
