CC BY
79
УДК 482
ОБРАЗНОСТЬ МИФОПОЭТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ НАРОДНОГО ХРИСТИАНСТВА В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
© Светлана Юрьевна ДУБРОВИНА
Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, г. Елец, Российская Федерация, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры теории и истории русского языка, e-mail: dubr5@yandex.ru
Статья посвящена проблемам отражения фольклорного сознания в народном православии, которое осмысляется как культурно-языковое явление, включающее в себя символы, образы и мотивы мифопоэтической традиции. Рассмотрение языковых способов выражения религиозности в контексте культуры оказывается чрезвычайно важным для народной картины мира и продуцирует моральноэтические, социальные, эмотивные, сенсорные мотивации номинаций. В статье перечисляются образы и мотивы, отражающие идеи народного православия и организующие лексику христианства. Символические образы способны возносить лексику до астральных смыслов, формируя нравственное содержание слов или низводить ее к утилитарной прагматике, отражая сенсорную, чувственную сторону действительности в языке (диалекте).
Ключевые слова: диалектная лексика; русский язык; народная картина мира; фольклорнорелигиозные символы; славянская этническая традиция.
В языке культуры существуют разные коды символов: акциональный, предметный, растительный, животный, микологический, энтомологический, календарный, астрономический, аграрный, ономастический, топонимический, числовой, признаковый, этикетный. Мифологические коды коррелируют с прямыми значениями слов (например, человек мыслится как Адам, люди сопоставляются с ангелами, роса представляется небесной слезой, колокол сравнивается с гласом Бо-жиим, звезды с иноходцами, гроза воспринимается как кара Божия и т. д.). Образ есть отражение в языке символических значений знаков культуры - предметов, действий, лиц, признаков.
С помощью мифологических кодов культуры формируются языковые знаки, передающие религиозные понятия о покаянии, исповеди, грехе и праведности, милосердии Божием, смерти, защите свыше. Для русского менталитета чрезвычайно важны определенные русской историей и культурой представления о церковности. Это, прежде всего, альтруистические понятия о душе, грехе, покаянии, высшем суде и высшей защите. Доминантной оказывается тема жизни и смерти, проецирующаяся на близкие ей темы души, мытарств и «того света». Представления о Суде, например, транслируют разные по тематике мифологемы «акций», «артефактов», «мыслительных универсалий», «сферы небесной». Через обозначения реалий «церков-
ного устава», времени, места, фауны входят в язык образы кары небесной и божественного вмешательства в земную жизнь [1].
Настоящая статья посвящена проблемам отражения фольклора в народном православии (народном христианстве), которое осмысляется как культурно-языковое явление, включающее в себя символы, образы и мотивы мифопоэтической традиции. Рассмотрение языковых способов выражения религиозности в контексте культуры оказывается важным для христианской лексики и устанавливает морально-этические, социальные, эмотивные, сенсорные основы номинаций.
Обращение к такой стороне вопроса вызвано целым рядом причин.
Во-первых, в лексике веры и церкви действуют специфические символы, соответствующие стремлению диалекта к самовыражению.
При учете только языковых подходов (лексического, структурного словообразовательного) остаются за горизонтом анализа те стороны природы номинаций, которые объединяют их в единое семантическое макрополе слов; остаются незамеченными установки, направленные на синтез. Синтезирующими слово сегментами являются культурные и религиозные символы, обеспечивающие
единство традиционного семиозиса в языке веры и церкви.
Во-вторых, изучение символики христианской лексики связано с разрешением про-
блемы функционирования народного православия в языке. Символика образов показывает, где, в каком тематическом разделе лексики ярче всего реализуется идея связи аксиологии христианства с языком. На сцену выходят «малочисленные» тематические
группы слов, состав которых не сопоставим с другими, мастабными по численности группами.
Внимание к символике языковых единиц показывает, например, что тематические группы «небесная сфера», «фауна», «флора», «числа», «метеорология», в которых также, как и в семантике названий молитв, обрядов, народного календаря, «церковного устава»... заключены смыслы народной религии, являются чрезвычайно насыщенными в передаче альтруистического содержания вероучения. К примеру, в метеорологической лексике, в которой продуцируются символы пути, странничества через образы «проводников» (Господа, Моисея, Петра), роль культурных представлений об астрономии очень велика. Отдельные числа (три, первый, второй, сорок и др.) сами служат символами для других понятий.
Раритетными единичными номинациями являются народные названия церковных молитв, т. к. набор молитв, постоянно присутствующих «на слуху» в обиходе крестьянина ограничен двумя-тремя общеизвестными; но значимость семантического поля «молитвы» для христианской лексики от этого не уменьшается. Разве сами молитвы с их по-луфольклорным, «наивно-религиозным» выражением «простой» веры не представляют богатейшее микрополе этнокультурной информации, знаний, оценок, представлений, закодированных в призывании вышних сил, в молитвенном тексте? Клиширование молитвенных текстов в краткие названия с диалектной адаптацией (Отче, Иже херум, Живые помощи, Богородица, блаженни) свидетельствуют о прочности бытования молитвенных песнопений, о постоянстве личного обращения к небесным заступникам. Фольклорные записи трудных церковных текстов (рождественского тропаря и кондака, например) говорят о вживаемости крестьянского сознания в образы песнопений, желании сделать их родными и понятными. Более того, к распространенным «церковным» молитвам добавляется множество самостоятельно соз-
данных народом, объединенных типовыми функциональными названиями - «в дорогу», «перед сном», «на учебу», «от головной боли», «от пожара» и т. п.
В-третьих, вопрос о символике и мотивах не может остаться незамеченным, т. к. выводит нас на важную проблему соотношения христианского и языческого в языке.
В ракурсе этой проблемы символы (образы) выполняют аналитические и объединяющие функции. Именно среди символов мы обнаруживаем «христианские» и «языческие». Символы христианства тесно связаны с церковным обрядом и исходят из Священного Писания и Священного Предания, поэтому знакомство носителей народной культуры с ними возможно как при посещении храма, так и при знакомстве с книжной культурой христианства.
Сложнее вычленить значение архаических символов культуры, которые трансформировались (порой до неузнаваемости) под влиянием сюжетов христианства, слились с ними. Так, выражение Иуда рыжий, связывается в этническом сознании именно с евангельским Иудой, а не к каким-либо другим персонажам, хотя, вполне вероятно, что Иуда заменил какого-то персонажа язычества, связанного с определением «рыжий» и символикой цвета. Обычай «никольщины» связан с почитанием Николая Угодника, хотя является дохристианским обрядом совместной (общинной) трапезы. Пасхальные мотивы имеют архаическую традиционную основу (пасхальное яйцо, солнце играет), но от этого не меняют высокого значения православного праздника.
Христианство должно было искать контакты с тем, что было до него, подстраиваться к сложившимся формам мировоззрения, но при этом оно сохранило свое лицо, опознаваемое сквозь флер архаики. Христианские обряды наложились на сформировавшуюся традиционную практику.
Синтезирующая роль символизации проявляется в том, что символы язычества и христианства в народной культуре воспринимаются как нечто единое по сакральности и оппозиционности. Народный обряд зависит от церковного, является его продолжением и сближается с ним (молебны в поле, крестные ходы и др.).
Так, в обряде давать креста (корове в Егорьев день) действует «крестный» символ, где крест выступает как апотропей в языческом по сути обряде оберега. Название поминальной субботы - родители - мотивировано древним культом предков, существовавшим у всех индоевропейцев, и сохранившимся в диалекте в новой, христианской интерпретации. Мотив предков прослеживается в языческих обрядах, приуроченных в христианстве к специальным поминальным дням. Традиция совместного пения - голошения (спевки), была связана с какими-то ритуалами язычества (обрядовое голошение, заклички на встречу весны) и продолжилась в христианстве с другим содержанием. Языковой знак отражает мотив совместного исполнения действия: с- певки.
Невозможно отрицать тот факт, что церковь сблизила свои праздники с народными обрядами и природно-лунными циклами. Языческие обряды, имеющие соответствующее название и культурное содержание христианизировались через приуроченность к христианским праздникам. Культурный код старого обряда приобрел новое звучание; ср.: венчать корову - на Троицу, греть ножки упокойникам - на Рождество, палить сковороды - перед Великим постом, кумиться - на Вознесение, закликать весну - на Благовещение, заливать водой, замыть глаза - в по-минащие субботы, на Троицу.
Далее мы остановимся на рассмотрении образов и мотивов христианской лексики.
Для русского менталитета чрезвычайно важны определенные русской историей и культурой представления о церковности. Это, прежде всего, альтруистические понятия о душе, грехе, покаянии, высшем суде и высшей защите. Доминантной оказывается тема жизни и смерти, проецирующаяся на близкие ей темы души, мытарств и «того света». В связи с этим формируется образная лексика, разбросанная по самым разным кодам символов. Представления о Суде, например, транслируют разные по тематике мифологемы «акций», «артефактов», «мыслительных универсалий», «сферы небесной» -суди Бог, Бог тебя суди, Божий суд «венчание», страстной суд, страшное христово пришествие, Судный путь, Восход к Господу. Через обозначения реалий «церковного устава», времени, места, фауны входят в
язык образы небесного возмездия и божественного вмешательства в земную жизнь -питинья, час воли Божией, божегрозная пора, подадник, предадник, Енизарецкое озеро -«озеро с кипящей водой», гнев божий, бо-жие наказание - «насекомое саранча».
С помощью мифологических кодов культуры (календарного, ономастического, зоонимного, энтомологического) формируются языковые знаки, передающие религиозные понятия о покаянии - каять, каяние, окаянничать, окаянна «змея», окаянник, ока-янщина, окаянный; об исповеди - исповедание, идти на дух,; о грехе и праведности -прогрешить, в грех вводить, прогрешенник, прогрешенница, грешный, безгрешный, безгрешный вечер (в Святки), о милосердии Бо-жием - прощенье «великая пятница», о душе -душа-человек, душевный, кривить душой, на обмывку души, душа «бабочка», душевредный, душепагубный, о смерти - умереть о Пасхе, о защите свыше - крестная сила, оборони Бог.
Самым распространенным приемом формирования образности в христианской лексике является метонимия. В лексике веры и церкви чаще всего для создания образной номинации подключается символический код агионима, несущий сакральные смыслы. Реалии сополагаются друг с другом в результате сближения коннотаций при наличии общей транслитерирующей семы, и название одного предмета употребляется вместо названия другого на основании внешней или внутренней связи между ними.
Примером такого соположения являются номинации, образованные от этимона Вавилон. Их объединяют семы «непонятность», «извилистость», соответствующие мифологическому образу Вавилона как места смешения народов и коррелирующие с другими реалиями: вавилон - «река с многочисленными изгибами», вавилоны писать - «извилистая неровная ходьба», вавилон - «кривой, запутанный почерк», вавилоны - «погреба, извилистые, непонятные сооружения».
Следующий пример образности представляет термин папертка в значении «грудь», где налицо сближение с «церковным» словом паперть «ступени» при наличии общей семы «возвышение». Ср. также Иордань - «река, в которой был крещен Спаситель» и диалектное ярдань, Иордань -
«прорубь, прорубаемая на Крещение», иногда устраиваемая вместе с беседкой. Налицо метонимический перенос, когда значение одного понятия переносится на другое.
Одним из приемов создания образности является развернутое описание конкретной лексики, соответствующей описанию обрядов и культурных реалий: крест - называется крестом с Иисусом, масло для лампады -боговым маслом, свеча - боговой свечой, головной свечой, четверговой свечой, яйцо -пасхальным яйцом, красным яйцом. Высокий стиль составляют литургические устойчивые словосочетания, вполне возможные в разговорной речи и в диалектах: Бог - Господь Бог наш, Воскресенье - Светлое Христово Воскресенье, Богородица - Пресвятая Богородица, Пресвятая Госпожа наша Богородица, чаша - неупиваемая чаша. Источник распространения подобных диалектных инноваций -служебные тексты и акафисты.
Влиянием олицетворений, обычных в устной народной поэзии, объясняется восприятие икон как живых существ, что отражается в лексике и даже в изменении грамматических показателей языка.
Икона одушевляется и персонифицируется: «Иконы обирали в тридцать шестом, весной. Стали иконы обирать, над Скорбящей ланпадка висела, я думала, золотая, взяла ее... потом отдала» (запись автора в с. Ка-рандеевка Инжавинского района Тамбовской области, 1999 г.).
В этой записи у иконы, как у человека, отнимается, отбирается то, что ей принадлежит. Глагол «обобрать, обирать» управляет винительным падежом (обирать кого?), направленным на одушевленное существо, хотя литературному языку присуще прямое и ге-нитивное управление с предлогом «с» по отношению к неодушевленному предмету (ср.: обобрать с чего-л. - обобрать листву с дерева, обобрать плоды с яблони). У С.И. Ожегова встречаем: «Обобрать, сов., что. 1. Собрать, снять с чего-н. (прост.). 2. Кого-что. Отнять все, что есть, ограбить, разорить (разг.)» [2, с. 369].
Аналогичное проявление отношения к иконе Богородицы нам приходилось наблюдать летом 2001 г. в Тамбове. В кафедральном Спасо-Преображенском соборе города провожали Почаевскую чудотворную икону Матери Божией. В ответ на проповедь вла-
дыки Евгения о возможности повторения встречи с иконой на Тамбовской земле в будущем одна из пожилых прихожанок «выдохнула»: «Она придет к нам, матушка, если сама захочет». В этом ответе горожанки икона представилась живой, способной передвигаться и переходить с места на место в соответствии с собственным желанием.
Рассмотрев образы, важные для христианской лексики, мы выделяем в их числе:
Бог - образ Бога Вседержителя, образ Бога исправляющего, образ агнца, образ Христа Бога, образ Христа-странника, образ Христа-подателя; образ Христа, изменяющего субстанцию; образ вочеловечившегося Христа.
Богородица - образ Богородицы Заступницы, реальные свидетельства жизни Богородицы, Богородица - небесная царица и родоначальница.
Суд - Судией является только Бог, Страшный Суд, судный путь на небо.
Троица - трипостасное божество, праздник в честь Троицы, относящееся к Троице явление, икона Святой Троицы, образ Духа Святого.
Ключевые образы христианства - образ креста, евангелия, «того света», рая, ада, места крещения, образ суетного мира, образы предательства и распятия.
Образы святых заступников - святого Георгия, Петра-путеводителя, апостола Петра, Николая-заступника, Егория-воина, Ильи-пророка, Косьмы и Дамиана; заступников скота Фрола и Лавра и других святых.
Ветхозаветные образы - образ Адама, Соломона-предсказателя, Авеля и Каина, Моисея-путеводителя.
Человек - душа человека, образ человеческого рода, образ угодного Богу человека, человеческие качества (жадность).
Образ праздника - святки, образ Благовещения, Пасхи, Вознесения и др. праздников.
Природа - образы угодных Богу животных и птиц («чистых» и «нечистых»).
Поясним предложенный список, иллюстрируя его примерами:
Бог:
- образ Бога Вседержителя (ходить под Богом - «ходить с иконами на Пасху», божья угодница - «пчела»; гореть Божьей милостию - «пожар от грозы»; божье чело -
«растение чистотел», богоснедник - «шоколадное дерево»; божница - «место для икон» и мн. др.);
- образ Бога исправляющего (Бог посетил - «смиренное выражение о постигшем кого-либо бедствии», Бога прогневили);
- образ агнца (агнечная просфора -«просфора, из которой вынута часть на проскомидии»);
- образ Христа Бога (искать Христа -«зажигать свечу в чистый четверг»);
- образ Христа-странника, Христа-подателя (христосики - «лапти»; Иисус бывал, Иисус ночевал, костр. - «хлеб с вздувшейся, поднятой коркой», христовник -«праздничная одежда);
- образ Христа, изменяющего субстанцию (как Иисус Христос в лаптях проехал -«саднит горло»; Христос босыми ногами по пузу, псков. - «о быстром переваривании легкой пищи»);
- образ вочеловечившегося Христа (новый Адам - «Спаситель»).
Богородица:
- образ Богородицы Заступницы (Матерь Божья, Матушка; Скорбящая Божия Матушка);
- реальные факты жизни Богородицы (признак богородицын в названиях флоры -растения богородицына ручка, богородицына трава, сон Богородицы, Божья Матерь сорочка и др.);
- Богородица-царица и родоначальница (царица, матка - «названия пчелы в корреляции с образом Богородицы», Матушка).
Суд:
- Судией является только Бог (суди Бог, Бог тебя суди, судибоги класть - «жаловаться на обиду сильного»);
- Страшный Суд (страшное христово пришествие, страшный суд, страстной суд);
- Суд (Божий суд, кур. - «венчание»; Судный путь - «путь грешной души на небо»).
Троица:
- трипостасное божество (Троица,
Тро'йца);
- праздник в честь Троицы (Троица, Троицын день, Зеленые святки, Пятидесятница, Семуха, Мокрый праздник);
- относящееся к Троице явление (троичен - «стихира», троицкая церковь);
- икона Святой Троицы (Триликая);
- образ Духа Святого (добрый Дух, Дух Свят).
Ключевые образы христианства:
- образ креста (созвездие Петров крест, Крест Ивана Великого; крест - «полоса на спине лисы», крестить, кстить, целовать крест - «присягать», крестом - «крестообразно», крест накрест, лежать крыжом - «лежать, растянувшись на полу и разведя руки»);
- образ евангелия (донесение евангелий до дому - «донесение свечи со службы в чистый четверг»);
- образ «того света» (тот свет, энтот свет, угостить родителя о Радунице, в пословицах: не криви душой, кривобок на тот свет уйдешь);
- образ рая (рай раявати - «жить блаженно»);
- образ ада (адская злоба, адожной -
«мерзкий», ад - «невыносимое житье»,
адить, адовать - «замышлять коварство»);
- образ крещения (Иордань, ярдань, воердань...);
- образ покаяния (быть на духу, на каю стать, каяльщик);
- образ суетного мира (вавилонистый, Вавилоном);
- образы предательства и распятия (жид - «воробей: воробьи, по поверью кричали «Жив, жив!» у распятия»; Иуда - о предателе, иудино лобзанье).
Образы святых заступников:
- образ святого Георгия (Егорий - «имя и день памяти святого»; егорьево копье -растение «лютик»);
- образ Петра-путеводителя (петрова дорожка);
- образ апостола Петра (растения петров крест, петровы батоги);
- образ Николая-заступника (в названиях праздников и имени - Микола, Вешняя Микола);
- образ Ильи-пророка (Илья-пророк, Илье на бородку - «несжатая полоса на ниве»; ильинка - «сорт яблок, созревающих к Ильину дню»; ильинской груздь);
- образы Космы и Дамиана (Кузьма-Димьян, кузьмодемьянская церковь);
- образы заступников скота Фрола и Лавра (Флор и Лавер, коневий праздник).
Ветхозаветные образы:
- образ Адама (адамово ребро, адамово яблоко - «кадык у мужчин»);
- образ Соломона-предсказателя (соломонова печать - «растение», круг царя Соломона, соломан - «круг для гадания»);
- образ Моисея-путеводителя (Моисеева дорога - «Млечный Путь»);
- образ Авеля и Каина (Авел и Кавел).
Человек:
- душа человека (душа-человек, душевредный, душевный, обращение душенька; бабочка - «о душе»);
- образ человеческого рода (род Адам-
ля);
- образ угодного Богу человека и существа (божественный, христоносный, христов, божий (о человеке), божья коровка, боговый конек - «кузнечик»);
- образ жадности (ахидный).
Образ праздника:
- святки (святые дни, безгрешный вечер);
- образ Благовещения (голубиный при-здничек);
- образ Пасхи (Святая, Светлая, Великдень, Паска);
- образ Вознесения (Вшествие, Шос-тое, Взнесенье)
- образы других праздников.
Природа:
- образ «чистой» птицы (представления
о ласточке, жаворонке, голубе, петухе);
- образ «нечистой» птицы (ворон).
Разные символические коды культуры
манифестируются в диалектах номинациями, восходящими к прецедентным текстам. Текст-прецедент является источником мотивов, формирующих культурные образы. Мотив объясняет присущее языковому знаку представление о прецеденте.
Обращаясь к термину, выросшему из прецедентного текста, мы обретаем способность проникнуть в глубь народной традиции, ощутить ее подлинный колорит. Знание прецедента выявляет родство семантики терминов. Так, некоторые «периферийные» даты народного календаря, не обладая особой лексической яркостью, вдруг оказываются очень интересными при обращении к их этнокультурному содержанию.
Такова, к примеру, дата 1 сентября.
С 1 сентября начинается церковное но-волетие, что соответствует народному убеждению о том, что «новый год начинается с
1 сентября», потому что «1 сентября мир был создан, когда яблоки уже были поспевшими, отчего и Ева соблазнила Адама по-спелым яблоком» [3, с. 38-39] (Со ссылкой на Кельсиева В.И. Сборник правительственных сведений о раскольниках: в 4 т. Лондон, 1860-1862. По В.В. Розанову, «поверие живет у раскольников»). Тянется цепочка образов: сентябрь - время, когда поспевают яблоки и, одновременно, церковное новолетие; яблоко ^ адамово яблоко в значении «кадык у мужчин, возникший оттого, что Адам подавился яблоком, которое дала ему Ева» [4, с. 13]. В говорах адамово яблоко может трансформироваться в антоновское яблоко на основе сближения первого названия с распространенным сортом яблок.
В культуре народного православия «нашли себя» некоторые важные архаические мотивы: мотив Творца, управляющего Вселенной; мотив чуда; мотивы защиты и оберега; мотив странствия души; мотив открытия неба; вод небесных; мотив возрождения жизни; плодородия; мотив пересечения; мотив чистоты; мотив начала и первого; мотив четного и нечетного; мотив продуцирующей магии и др.
На основе традиционных архаических, в народной культуре сложились христианские мотивы, отражающие идеи народного православия и организующие лексику народного христианства. Перечислим их, подтвердив лексическими примерами:
- мотив аналогии «русский - крещеный» (нерусь - «ребенок до крещения»);
- мотив игры солнца на Пасху (солнце играет, солнце радуется);
- мотив «хорошей» смерти (выражение умереть о Пасхе);
- мотив пасхального яйца (пасхальное яйцо, христовское яйцо; сочетается с семантикой «первого» в народной культуре);
- мотив присутствия Христа на земле (перед Вознесением Христос стоит за окнами);
- мотив доброты (характеристики человека христовой, божий, душевный);
- мотив радости (Радованец, Радвани-ца, боженька радуется, Господь Бог улыбается, ангелы веселятся; «...а попы приез-
жают и поют «Богородице Дево радуйся...», христосат ься);
- мотив исповедания, исправления (быть на духу, каяться);
- мотив прославления Бога (читают молитву «Во имя Отца и Сына, и святого Духа» при виде радуги, христославка, куралес петь - песнопение при обходе домов на Пасху, крик жаворонка - «Христа прославляю»; богомольные дни);
- мотив отпущения грехов (разгреш-ный день «день разговения», ответ просящему прощения Бог тебя прости, о роженице -Бог прощает);
- мотив защиты, оберега (живые помощи - текст псалма 90, написанный на ленте; растение христов укрой);
- мотив странничества (растение христов посошок, Христос ходит по земле);
- мотив нищенства (богарадничать, христарадничать - «просить милостыню»; богарадка, христорад);
- мотив «гощения» предков на христианские поминальные дни и Радуницу (родители);
- мотив семейной молитвы (семейник -«семейная икона»);
- мотив чистоты (чистый четверг, великий четверг);
- мотив небесной воды (дождь на Радуницу);
- мотив небесных слез (богородицыны слезы - «роса»; божьи слезы, богородицыны слезки - растение Briza media, арх.);
- мотив восхождения души (Восход к Господу, Млечный шлях, Божий путь, Дорога Господня, Соляная дорога, лесенки - «обрядовое печенье на Вознесение»);
- мотив пути (Истинный путь, Путь мытарств - «Млечный Путь», семь седмиц -«седьмая часть дороги в Иерусалим, которую, по преданию, проходит «богоносец», носивший всю пасхальную неделю иконы»; с веры сбиться - «потерять веру»);
- мотив перехода (отходная; молитва «Святый Боже...», которую читают при родах, при выносе тела);
- мотив крещения (Иордань - «прорубь на Крещение», крестьбенный, крещальный -о крестильной рубахе, крещенская вода, крещенская свеча, крещенский снег);
- мотив распятия (плакун-трава -
«трава, зародившаяся от слез Богородицы на
распятии Христа»);
- мотив воскрешения (приветствие
Христос воскресся);
- мотив открытия «врат небесных»
(небо открывается - поверье о том, что в Богоявленскую ночь, перед утреней, небо открывается; ворота - «представление о прохождении души через ворота»);
- мотив древности (с-под Адама, адамовы лета, адамовы веки);
- мотив гнева Божия (божие наказание
- «саранча», воля Божия - «гром»);
- мотив времени (час воли Божией, божегрозная пора);
- мотив карающего орудия (проскоми-цею забить - «убить громом», смол.; прострел-трава - «растение, стебель которого пронзила небесная молния Михаила Архангела», христов прикрыт - «растение, под которым спрятался Иисус Христос, когда «жиды кололи Его»);
- мотив Суда (божий суд - «венчание»);
- мотив Страшного Суда (страшное Христово пришествие);
- мотив неверия (безбожный, богохульный, дорогая трава - трава Smilax, которая не преклонилась перед Господом, проходящим мимо нее);
- мотив положительного состояния дел (по-божественному, у Бога Христова в па-зушке, чем Бог тебя порадует, под Богом -ответ на вопрос «Как живете?»; с Богом, Бог с тобой - пожелания при расставании);
- мотив пересечения, скрещивания (петров крест - растение Rhinanthus Crista Galli, Петров Крест - «Южное Созвездие»; христова водичка - «слияние двух рек»);
- мотив тернового венца (иголка христова - растение Paliurus australius, из которого, по народному поверью, был сделан венец Спасителя);
- мотив аналогической магии (испеченные копытцы на Фролов день, козульки на Рождество, птички на «Сорки»);
- мотив продуцирующей магии (Христу на онучи - «блины, выпекаемые на Вознесение для того, чтобы Христу легче было подняться на небо»);
- мотив «святой вещи» (божница -«угол или полочка для икон»; просвирник -«дикая мальва, форма «шишечек» которой похожа на просфору»);
- мотив сообщества (всеградская церковь - «мирской колодец»);
- мотив наличия язычества (Ярилино гулянье - «гулянье в Иванов день. тамб.»);
- мотив оценки «языческого» (в поговорках: Плохого бога (идола) и телята лижут; божок - «о богах языческих, идол, ис-туканчик, болванчик, которому покланяются»);
- мотив христианских праздников (Пасха, Троица, Рождество, Всех святых и другие большие праздники);
- мотив изменения субстанции (вода кипит - «изменение воды на Крещение»);
- мотив враждебных сил (анчутка, бес, враг, дух нечистый, ефимон, смутитель, супостат и др.);
- мотив дарования благодати (богосло-венье, басловение);
- мотив молитвы (молить, молиться, прослуживать молебны, брать молитву -«прохождение матерью крещаемого ребенка обряда очищения»);
- мотив наказания (питинья, кара Божья, кара - «слово, которое слышится в крике ворона»);
- мотив обещания Богу (обет, оброк, обычанье);
- мотив приобщения (приобчаться, брат на духу - «человек, с которым вместе говел, исповедывался и причащался»);
- мотив освящения (святина, священье -«освящение церкви»).
В нашем перечислении отражены далеко не все и образы и мотивы христианской лексики, так как исчислить все многообразие символов в русских диалектах практически невозможно.
Обращение к образной стороне языковых единиц подтверждает единую природу номинаций, представляющих архаические верования и народное православие. Это единство является семантическим и определяется на этапе активных фиксаций русского фольклора (XIX - начало XX в.) доминирующей христианской символикой языковых единиц. Христианское начало преобладает.
На уровне символов (не на формальном уровне) проявляется оппозиция «христианское - языческое», далеко не всегда эксплицированная культурными номинациями.
Некоторые мотивы не находят отражения в специальной лексике. Например, образ «того света» связан с представлением о ра-доницких вьюнишных и семицких девичьих песнях [5, с. 232]. Старинное поверье о том, что «этим песням радуются не только живые, но и мертвые», восходит к архаическим славянским верованиям и зафиксировано А.А. Коринфским как деталь обрядности христианства, но (по имеющися данным) не отражено в языке отдельной лексической единицей.
Изучение механизмов символизации христианской лексики убеждает нас в том, что включение в ее состав «нецерковных» слов разнообразной тематики оправдано, т. к. все они имеют глубинные семантические пласты, раскрывающие образы христианства и православия. Слова эксплицируют вероучение разными путями. Рассмотрим эти тенденции:
- формально, т. е. посредством производной основы (божник - «занавеска»; крест - «полоса на спине лисы»; скоромник в знач. «матершинник»);
- посредством знака культуры, закрепленного в языке с христианской символикой (Богородица - «пчела»; царица - «пчела»; лесной архимандрит - «медведь»; божья коровка - «насекомое Состе11а 8ер1ешрипС;а-1а», боговый конек - «насекомое «кузнечик»; божие наказание - «саранча»; анделика -«растение»);
- посредством легенды (дорогая трава, прострел-трава, христов укрой, растение богородицыны слезки, жаворонок, который «высоко летает, Христа прославляет»; иноходцы, караульщики - «звезды Малой Медведицы», в которых кони-иноходцы принадлежат архангелам);
- посредством обычая (поход - «время от Пасхи до Петрова дня»);
- посредством темпоральных, пространственных ассоциаций (зазимье - время Покрова);
- посредством совмещения перечисленных способов.
Эти способы экспликации народного православия, дохристианские по происхож-
дению, невозможно исключить из народного «русского языка христианства». Они содержат важную религиозную информацию и являются частью православной культуры русского народа, пережитой сквозь этническую традицию.
Представив ключевые символы христианской лексики и мотивы, созидающие ее, подведем итоги наблюдений о механизме образности в лексике веры и церкви.
Образы соотносятся в фольклоре и языке, фигурируют в прецедентных текстах - в обрядах и других жанрах устной поэзии (за-клички, веснянки, загадки, вербальные формулы). Поэтому для полного анализа символов народного православия необходимо учитывать статус символа относительно других, иерархическую специализацию символа, его генезис.
Символы христианской лексики обладают разной составностью. Существуют поли-компонентные символы, заключающие в себе ряд прецедентных мотивов. Так, имя Христос является: 1) символом Спасителя человеческого рода, 2) символом странничества, 3) символом новой жизни (младенец Христос), 4) символом добра, 5) символом нищенства, 6) символом бескорыстия. Бог воспринимается как высшее существо и податель благ. Имя Адам является: 1) символом человека вообще, 2) символом древности. Поликомпонентна символика Богородицы, содержащая ментальные образы: 1) плача за мир, 2) девственности, 3) безбрачия, 4) чистоты, 5)святости.
Существуют также «монокомпонент-ные» символы. Монокомпонентные символы строятся на одном прецедентном мотиве и эксплицируются, как правило, в одной идеограмме посредством небольшого числа дериватов: Соломон - мудрый, предсказатель; Иаред (Аред) - жадный; Моисей - провод-
ник; Иордань - символ крещения, ангел -проводник добра, Вавилон - символ непонятности, запутанности.
В языке символы создают регулярную и предсказуемую многозначность.
Очень важной для языка культуры является символика христианского праздника, соединяющего, как правило, разные образы и мотивы. Так, например, символику Пасхи организует целый блок пасхальных мотивов. Поликомпонентную символику содержит в себе народная традиция Вознесения, Рождества, Троицы и всех важных христианских праздников. Образы традиционной культуры вовлекаются в культурный код дня, формируя его символику.
Природа образов напрямую связана с эмотивной функцией языка. Между ними существует грань «высокой» и «низкой» ментальности. Символические образы способны возносить лексику до астральных смыслов, формируя нравственное содержание слов или низводить ее к утилитарной прагматике, отражая сенсорную, чувственную сторону действительности в языке (диалекте).
1. Дубровина С.Ю. Христианская лексика в русском диалектном «изводе»: монография.
Тамбов, 2005.
2. Ожегов С.И. Словарь русского языка // под ред. чл.-корр. АН СССР Н.Ю. Шведовой. М., 1987.
3. Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. М., 1992.
4. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 1994. Т. 1.
5. Коринфский А.А. Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. Смоленск, 1995.
Поступила в редакцию 16.11.2011 г.
UDC 482
IMAGE OF MYTH POETIC VIEWS OF PUBLIC CHRISTIANITY IN RUSSIAN LANGUAGE Svetlana Yuryevna DUBROVINA, Elets State University named after I.A. Bunin, Elets, Russian Federation, Doctor of Philology, Professor, Professor of Theory and History of Russian Language Department, e-mail: dubr5@yandex.ru
The article is devoted to the problems of reflection of folk cognition in folk orthodoxy which is understood as cultural and language event including the symbols, images and motives in myth poetic traditions. Consideration of linguistic means of expression of religion in the context of culture is extremely important for people’s picture of the world and produces moral, ethical, social, emotive, sensory motivation nominations. The article lists the images and motifs that reflect the idea of popular orthodoxy and organize the vocabulary of Christianity. Symbolic images are able to offer translations to the astral senses, forming the moral content of words, or relegate it to the utilitarian pragmatics, reflecting sensory, sensual side of reality in the language (dialect).
Key words: dialect vocabulary; Russian language; popular picture of world; folk and religious symbols; Slavic ethnic tradition.
