CC BY
544
Митико ИКУТА,
Осакский институт иностранных языков, профессор
Образ Японии в России в период Эдо (ХШ-Х1Х вв).
Введение
Первая встреча между представителями двух народов, которые до этого никогда не видели друг друга, является особо важной для формирования дальнейших образов и стереотипов. Образ, который возникает на первой стадии общения, базируется в значительной степени на «неосознанной этнографии». Здесь под термином «неосознанная этнография» подразумевается «общераспространенное знание или общее чувство, которое не нуждается в артикулировании или кодифицировании, но которое предполагает определенную систему мышления или поступков... Такие концепции (категории), которые базируются на предыдущем опыте, идеологии и космологии, могут применяться к любой новой ситуации и обеспечивать структуру понимания, делающую странное знакомым и непонятное понятным»1.
В период Эдо, когда Япония и Россия впервые вступили в контакты между собой, Япония была так называемой «закрытой страной», и даже сёгун или высокопоставленные члены правительства не имели возможности выехать за границу. Интересно, что в такой ситуации вынужденными носителями межкультурного общения стали японские моряки, случайно потерпевшие кораблекрушение.
В отличие от Японии Россия проводила экспансионистскую политику, и в 1639 г. при Иване Грозном, присоединив волжские земли, русские отодвинули свои восточные границы далеко за Урал, дошли до берегов Охотского моря, и Россия стала для Японии соседней страной. Этот год совпадает со временем окончательного «закрытия» Японии, что говорит о позиции обеих стран. Экспансия России на Дальнем Востоке и закрытие Японии были основным фоном, на котором разворачивались русско-японские отношения в период Эдо.
Россия была не только той единственной европейской страной, информация о которой пришла в Японию непосредственно от очевидцев, т.е. от потерпевших кораблекрушение японцев, но и государством, представители которого в период Эдо много раз приезжали в Японию с предложением вступить в торговые отношения. Из них три раза официальные, а остальные — попытки членов Русско-американской компании установить торговые отношения с этой страной, и старания П.И. Ракорда, помощника капитана шлюпа
«Диана», освободить В.М. Головнина, капитана этого корабля, находившегося в плену у японцев.
Обычно в результате дипломатических контактов двух стран возникает определенный образ или даже стереотип страны, но, с другой стороны, потом этот образ может играть значительную роль в дипломатической политике и вместе с реальными событиями влиять на отношения между странами. Очевидно, что образы сочетают в себе и реальность, и вымысел, поэтому очень важно выяснить, как они складываются.
Описанию первых контактов между русскими и японцами посвящены многочисленные работы русских, западных и японских ученых (Э.Я. Файнберг2, Л.Н. Кутаков3, К.Е. Черевко4, Г.А. Ленсен5, Ё. Коорияма6, X. Вада7, Ц. Тогава8, Т. Акидзуки9 и т.д.). В последнее время стала больше затрагиваться и проблема восприятия и репрезентации Японии в России. Например, Л.М. Ермакова недавно предложила вниманию читателей сборник материалов, показывающих, что писали и читали о Японии в России в XVII и XVIII вв.10 Эти материалы представляют собой обширную источниковедческую базу для выявления образа далекой восточной страны в сознании русских людей того времени. В.Э. Молодяков сосредоточил внимание на формировании образа Японии как «желтой опасности», который стал складываться у некоторых российских писателей, поэтов и философов после японо-китайской войны 1894— 1895 гг.11
Однако, как свидетельствуют работы С. Шварца12, Р. Тоби13, П. Берка14 и других западных авторов, не только письменные тексты, но и визуальные материалы могут быть важными источниками для исследования образа одной страны в сознании обитателей другой, поскольку они позволяют глубже проникнуть в сознание и даже подсознание людей, по-новому посмотреть на уже известные факты. Применительно к русско-японским отношениям такой подход нашел отражение в исследованиях Ю.Д. Михайловой15 и И.В. Мельниковой16. Однако в центре их работ стоят образы Японии в России XX в. Все это подсказывает необходимость уделить более пристальное внимание предшествующему периоду, т.е. на то время, когда русские предпринимали неоднократные попытки проникнуть в Японию и установить торговые отношения с этой страной, а японцы, как правило, эти попытки отклоняли. На решение этой задачи и направлена настоящая статья.
Прежде всего в ней ставится вопрос о том, как русские представляли себе Японию и японцев, когда информация об этой стране в России была еще весьма скудной и смутной, носила чуть ли не легендарный характер и поступала главным образом «из третьих рук» — из европейских источников. Во-вторых, в статье рассматриваются изменения, которые претерпели эти первоначальные образы после первых встреч двух народов, и как весьма смутные представления постепенно становились более конкретными. В-тре-
тьих, здесь обращается внимание на то, под влиянием каких именно факторов произошли эти изменения и, в-четвертых, как образы, в свою очередь, влияли на политику, т.е. служили инструментом в дипломатических отношениях между Россией и Японией. Наш анализ основывается на привлечении не только письменных, но и визуальных материалов, многие из которых впервые предлагаются вниманию читателей.
Образ Японии в России, появившийся на основе вторичной
информации
Первыми иностранцами, описавшими Японию и японцев, являются китайцы. Уже в 57 г. страна Ва (Япония. — М.И.) отправила посланника с данью в Ханьский Китай и получила официальную печать от Китая (эта печать была обнаружена в 1784 г. на Кюсю). Китай считал Японию «южным варваром» и своим вассалом.
В древней Греции и Риме, вероятно, не знали о существовании Японии, но известно, что в Персии IX в. Япония представлена была в рассказах о стране Вак-вак (Японии. — М.И.), где «так много золота, что даже цепь на собаку и ошейник на обезьяну сделаны из золота»17.
Считается, что первое описание Японии на европейском языке было сделано известным путешественником Марко Поло. Он прожил 17 лет в Китае, но в самой Японии не бывал, поэтому имеющиеся у него сведения об этой стране были получены от китайцев.
В «Книге Марко Поло» (1298 г.) о Японии говорится следующим образом: «Жители белы, красивы, учтивы, они ...независимы, золота у них ... великое обилие ... дворец здесь большой и крыт чистым золотом, так же точно, как у нас свинцом крыты дома и церкви... Жемчугу тут обилие; он розовый и очень красив, круглый, крупный; дорог он так же, как и белый. Есть у них и другие драгоценные камни»18.
Скорее всего, именно эта книга послужила источником для формирования представлений европейцев о Японии как «золотом острове», но в действительности такие взгляды впервые сформировались у китайцев и основывались на том факте, что Япония экспортировала в Китай золото. В УП-1Х вв. она платила золотым песком за пребывание в Танском Китае своих стажеров-студентов19.
В «Истории сунского Китая» говорится, что на востоке Японии добывают золото, а на севере — белое серебро20. Кроме того, японцы экспортировали утварь и изделия, расписанные по лаку золотом и серебром. Япония использовала эти металлы при уплате за товары и в торговле с Китаем. Таким образом, островная страна как страна-производительница золота, о которой знали китайцы, в книге Марко Поло превратилась в сказочно богатый край. Так возникла легенда о «золотом острове». Известно, что представле-
ния европейцев о Востоке в целом как очень богатом мире способствовали морской экспансии европейских стран и великим географическим открытиям. Ведь именно в поисках «золотого острова» в XV в. Колумб открыл Америку. По-видимому, вышеуказанный образ Японии был составной частью таких представлений.
Когда в 1543 г. португальцы впервые нашли путь в Японию, восточная граница России еще не пересекала Волгу. Но вскоре Т. Ермак предпринял поход в Сибирь. В середине XVII в. русские казачьи землепроходцы дошли до Камчатки. Вплоть до XVII в. в русской культуре не было упоминаний о Японии. «Космография 1670», которая является перекроенным переводом текста «Атласа» голландского географа Г. Меркатора, создала основу для последующих книг о Японии, появившихся в России.
Глава 70 «Космографии», названная «О Японии, или Япан-ост-рове», содержит подробное описание Японии. Там говорится, что она состоит из трех островов и на востоке протянулась до Новой Испании (Америки), на севере граничит со скифами и татарами, на западе — с Китаем, а с юга от нее находятся моря и разные острова.
Эти описания свидетельствуют о том, что местонахождение Японии было еще не ясно. Первая русская карта Сибири, сделанная во второй половине XVII в., не включает Японию. Япония называется «золотым островом» и о ней говорится следующее: «На острове том толикое множество злата, как Маркус Паулюс Вине-цыйский по памяти пишет, палата царская золотыми досками покрыта была, наподобие палат наших стран, как бывают кровли у вельможных людей — медные, железные или свинцовые, так там так же в обычае золотые доски»21.
О торговле и о христианстве говорится: «Кроме того, есть город Оссакая, славен и вельможен. И волен во всем. Во всех восточных царствах славнейший. К тому городу из разных окрестных государств с разными товарами приезжают, ярмонки и торговли великие бывают. Жители того города — торговые люди... Город Бунгум стоит в крепком месте, в том городе христиан много»22. Другими словами, Япония была представлена как богатая страна, где много христиан.
Что касается национального характера японцев, то о нем в «Космографии» сказано так: «Японские люди многомышлены, доброобразны, памятны... Природою жестоконравны»23.
Эта характеристика японцев основана на высказываниях иезуитов о гонениях на христиан в Японии. Слухи об этом были столь широко распространены по всей Европе, что, по словам В. М. Головнина, во многих языках появились клише о жестокости японцев, что и создало образ безжалостного японца. К этому вопросу мы еще вернемся.
Московское правительство заинтересовалось Японией и приказало Спафарию, послу в Китае, собрать информацию об этой
стране. Собрав сведения у китайцев, тот написал отчет: «Описание славного и великого острова Японского, и что при нем обретается».
О торговле и христианстве он пишет: «Из восточной Индии португальской большой корабль с торгом хотел итьти в Китай, и будучи на мори, великая буря учинилась. И неволею принесло к тому япоонскому острову. И как пришли к берегу того острова, начали торговать с японцами и познаваться, и по малу поселились некоторые от езуитов, которые уже с того времени на том острову весьма умножились, и нет никакого знатного местечка, чтоб во оном не было езуитов»24.
Здесь Япония была представлена как страна, где много иезуитов. Это не удивительно. Ведь в Японии деятельность миссионеров была значительно успешнее, чем в Китае: к 1583 г. там было около 150 ООО католиков, в 1600 г. — 750 ООО, в 1614 г. (после первых преследований христиан) все еще оставалось около 300 000. В Китае же в 1585 г. было 20 христиан, в 1596 — 100, в 1605 г. — около тысячи, в 1608 — 2000, в 1617 — около 13 000, в 1636 г. «при народонаселении в 150 миллионов — христиан было 38 200»25.
С другой стороны, в России также был распространен образ Японии как страны, где христиане подвергаются гонениям. Например, в 1734 г. была издана книга в переводе С. Коровина-Син-биренина и И. Горлицкого под названием «Описание о Японе, содержит в себе: известие о Японе и о вине гонения на христиан в Японе, и последование странствования Г. Гагенара, Ф. Карона; с картою и фигурами». Эта книга представляет собой вольный перевод путевых записок Гагенара и Карона. Через 34 года, т. е. в 1768 г, эта книга под несколько иным заглавием была переиздана в Санкт-Петербурге26.
В русском издании содержится ряд иллюстраций, в которых изображены некоторые эпизоды японской истории, характерные типы японцев по представлению тогдашнего европейца. Однако в книгах 1734 г. и 1768 г. не упоминается источник происхождения этих иллюстраций. Дело в том, что в голландском оригинале подобных иллюстраций нет. Нам удалось установить, что они были взяты из книги Монтануса27.
В издании говорится о гонениях на христиан в следующих словах: «Казнь, прежде сего Христианом, состояла голову отсекать, потом ко кресту пригвождать, и таким видом смерти много видано мучившихся... Бывало возили их на ключи кипящих вод и там обложивши дерном, непрестанно тою кипящею водою обдавали. В таковых мучениях два, а иногда три дня живы пребывали, клеймили их также раскаленным железом, потом нагих гнали, как скотину в лес, с заповеданием, кто каков бы ни был, под казнию смерти, ежели да кто или пищу, и либо прибежище, или какую помощь либо подаст. Также водили их на берег моря, промеж свай долгих по берегу втиснуто, волнению же наставшему в воде пребывали, а
в тихое время на суши. Давалиж им и есть, того ради, чтоб долее жили, а мучение бы больше пребывало, кое продолжалось до двенадцати или тринадцати дней»28.
К этому описанию была приложена иллюстрация с объяснением: «Мучение первых христиан в Японе при кипящей воде называемой Сингок». Такой вид пыток кипящей водой вулкана называется по-японски «Зигоку», т.е. ад. (илл. 1). На рисунке мы видим, как людей распинают, сбрасывают вниз головой в колодец, подвергают пытке кипящей водой, т.е. показана варварская свирепость японцев в обращении с христианами. По-японски такие картины называются «Дзигокуэ», т.е. картины ада с изображением мучений грешников-христиан.
Иллюстрация 1
Вообще говоря, японцам свойственна веротерпимость. Причиной подобного отношения к христианам было опасение властей колонизации Японии португальцами путем распространения христианства и обогащения князей западной части Японии через торговлю с европейцами, что потенциально представляло угрозу для центральной власти. Однако многие европейцы видели истоки гонения христиан не во внешней политике властей, а в особенностях национального характера япфщев, который им представлялся крайне жестоким. К месту заметить, что в самой средневековой Европе
костры инквизиции были обычным способом расправы над еретиками или теми, кто подозревался в ереси.
Первая встреча русских с японцами
Первый контакт русских с японцем произошел в 1600 г. Это была встреча с монахом Николаем Августинцем. Он с родителями переехал в Манилу на Филиппины, где находилась колония японцев. В юности принял католичество и получил христианское имя Николай. В качестве спутника католического миссионера Николая Мело он был направлен в Рим. Часть пути в Рим Николай Августинец преодолел по российской территории. В России их арестовали за совершение богослужения и крещение новорожденной дочери по католическому обряду и за шпионаж в пользу иноверцев. В течение многих лет они пребывали в заключении в Соловецком монастыре, затем Борисоглебском монастыре под Ростовом. В 1611 г. Николай был казнен. К. Черевко и Ё. Накамура полагают, что сведения, полученные от Николая Августинца о Японии, вероятно, были использованы для составления главы о Японии в «Космографии» (редакция 1670 г.)29 на том основании, что там есть сведения о событиях, произошедших после смерти Г. Меркатора.
К. Черевко и Ё. Накамура полагают, что рассказы Николая Августинца «послужили материалом для легенды-утопии русских старообрядцев об «Опоньском государстве», или «Беловодье» как «стране древнего благочестия», поиски которой вплоть до начала XX в. выражали пассивный протест широких масс русского крестьянства против крепостничества и сыграли значительную роль в общественной жизни России»30. Убедительных документов пока еще не найдено, но можно предположить, что в отличие от европейских стран в России слухи о распространении христианства в Японии заложили основу не только для негативного, но и для позитивного образа идеальной страны, где нет угнетения. Об этом поговорим позже.
Другим свидетельством того времени является «Дневник Марины Мнишек», жены Лжедмитрия Первого, где любопытно описание Японии: «Японцы живут около Индии у Ледовитого моря, ездят на оленях и платят дань царю Московскому. Кто только может из них владеть топором, дают царю по 10 соболей в год»31.
Дневник М. Мнишек представляет собой записки поляка, находившегося в свите Марины Мнишек32. Кроме того, эти воспоминания написаны по-польски, поэтому Н.Г. Устрялов, который перевел на русский язык и опубликовал дневник в XIX в., неправильно понял польское слово «Ьаропо^\ае», переведя его не как «лапландцы», а как «японцы»33. Этот факт также показывает, каким смутным был еще образ Японии в то время.
В ХУ1-ХУП вв. под названием «Индия» подразумевали весь район Азии. Понятие «Индия» европейцы так расширили, что включали в него также и японские острова под различными названиями34. Например, в Дневнике М. Мнишек Николая Августинца называли молодым индийцем, как и Дэмбея, потерпевшего кораблекрушение японца (о котором пойдет речь ниже), тоже считали выходцем из Индии.
Конец XVI — начало XVII в. был самым ранним периодом первоначального накопления у русских знаний о Японии и зарождения интереса к этой стране. Русские часто смешивали японцев с народами Восточной Азии вообще. У русских доминировали представления о далеком Востоке как о сказочно богатой стране, в которую входили Индия, Индокитай, Китай, а также Япония.
На основе этих представлений и мечты русских о воле и пространстве формировалась русская народная утопия, т.е. легенда о Беловодье. Некоторые крестьяне в поисках сказочной земли совершили путешествие в далекую Японию.
В.Г. Короленко, известный русский писатель, об этом писал следующее: «Летом 1900 года мне пришлось провести несколько недель в области Уральского войска. От моих знакомых в гор. Уральске я слышал, что за два года перед тем три казака совершили очень интересное и далекое путешествие в Индокитай и Японию, разыскивая мифическое «Беловодское царство»35.
Казак Г.Т. Хохлов, побывавший в Японии, говорит о причинах такого путешествия следующее: «В текущем столетии распространилось много письменных маршрутов, указывающих, что на Японских, Сандвичевых и Аланских островах народы цветут христианским благочестием от проповеди Фомы Апостола ... на этих-де островах народы русские имеют до 40 церквей с полным духовенством и на сирском языке народы имеют множество церквей и патриарха»36.
Именно в поисках Беловодья Хохлов приехал в Нагасаки. Автор путевых записок называет себя «никудышником». Он причисляет себя к старообрядцам и думает, что старообрядцы, избежавшие гонений Никона, переехали в Беловодье и живут там мирно. «Никудышники» — это те, кто носят мечту «о настоящем, чистом преемстве благодати от апостолов» и считают, что, избегнув «нико-новой прелести» и порчи, они сохранили «во всей чистоте догматы и обряды древнего до никоновского православия»37. «На почве этой жгучей духовной жажды, которой, при всей ея исключительности, нельзя отказать в большой искренности и глубине, возникла легенда о сказочном «Беловодском царстве», в которой пламенная мечта непримиримого старообрядческого мира получила яко бы осуществление в качестве живой действительности»38.
Такие представления, которые теперь кажутся столь архаическими, формировали — и это следует помнить — настроение и мировоззрение огромной части русского народа. Как мы уже отме-
чали, в 1734 г. рассказ о гонениях на христиан был представлен в книге «Описание о Японе». Однако знания из книжных источников не всегда доходили до народа. Скудная информация приобрела яркую форму народной утопии, и далекая, неизвестная Япония стала играть роль сказочной земли, где народ живет свободно и привольно.
Потерпевшие кораблекрушение японцы в России
Географическую близость Японии и России русские начали ощущать в конце XVII в., когда стали налаживаться регулярные контакты между японцами и русскими. К этому времени экономика Японии процветала, и морской транспорт был необходим для связи между крупными торгово-производственными центрами страны. Однако в «закрытой» стране запрещено было строительство больших кораблей, способных выдержать далекое плавание, поэтому хрупкие японские суденышки часто пропадали без вести в море во время тайфунов или штормов. Потерпевших кораблекрушение японцев часто прибивало волнами к Камчатке.
Как пишет В.В. Кожевников, «в период отсутствия прямых межгосударственных отношений и тесного географического контакта, фактором, способствующим знакомству двух народов, стал природный, климатический фактор, а именно — морские штормы и тайфуны, которые уносили японские небольшие суда к Камчатке, где и произошли первые встречи русских и японцев»39.
В 1697 г. Владимир Атласов на Камчатке нашел Дэмбэя, потерпевшего кораблекрушение японца. Дэмбэй дал информацию о Японии из первых рук. Он охарактеризовал Японию как цивилизованную и процветающую страну с большими городами и как страну, обильную золотом и серебром и коммерчески развитую. Таким образом, первая документами подтвержденная встреча между Японией и Россией имела место на Камчатке. Дэмбэй рассказал, что японцам не разрешают ездить за границу, что их корабли не должны превосходить определенного размера и предназначены только для внутренней береговой торговли. Он рассказал также, что в Нагасаки «немцы» проживают и торгуют с японцами. Речь шла о голландцах. Случайное появление японца стало поворотным пунктом в решении российского правительства направить в поисках Японии экспедицию через Камчатку, а не от устья Амура. Петр I издал указ о сборе информации о Японии и об установлении торговых отношений с этой страной.
О характере Дэмбэя Атласов пишет, что тот «нравом ... гораздо вежлив и разумен». Что касается культуры, то он поставил этого японца выше, чем местных жителей Камчатки.
В 1702 г. Петр I принял Дэмбэя в селе Преображенском и расспрашивал его о Японии. Это была первая информация, получен-
ная непосредственно от японца.
Рассказывая о Японии, Дэмбэй поведал в том числе следующее: «А около городов их стены каменные из большого дикого камни; стены толщиною аршин по шти, в вышину сажен по десяти... Также и божницы делают, и покрывают те домы и божницы железом, а иные медью, а иные серебром и золотом. А у царя-де их и у патриарха домы и начальная божница покрыта золотом ... А посуда-де у них серебряная и медная и ценинная. А ценинную посуду делают у них из морских раковин»40.
О торговле с зарубежными странами он рассказал следующее: «А в иные-де земли они, японцы, не ходят, а в Японскую-де землю приходят к ним кораблями немцы, с сукнами и с иными товары, в город Нангасаки, и в том городе многие немцы домами живут, а в иные городы Японские земли немец и никакого чюжеземцов торговать не пущают»41.
Он говорил, что «родится-де у них золото, серебро» и «сереб-ра-де и золота в их земле много». Таким образом, Дэмбэй подтвердил легенду о золотом Япан-острове.
Когда Япония представлена была России как страна, богатая золотом и серебром и уже вооруженная огнестрельным оружием, русские решили не пытаться завоевать такую страну, а установить торговые отношения с ней, как голландцы. В этом решении могла сыграть роль и неудача монгольских попыток завоевания Японии, слухи о которой, очевидно, дошли до России.
После рассказа Дэмбэя интерес Петра к Японии возрастает. Петр велел Дэмбэю после обучения русскому языку преподавать японский язык «русским робятам». Он хотел подготовить переводчиков для будущих торговых отношений с Японией. Хотя еще не был найден путь в Японию, ро ее образ как конкретного партнера по торговле у Петра уже возник.
Японцы, прибывшие в Россию, создали новый образ богатого государства, с которым можно торговать.
Японские вещи, попавшие в Россию
Образ Японии складывался не только из устной и письменной информации, но также и через вещи, то есть через визуальное восприятие. Так, созданию лица Японии как богатой страны способствовал изящный японский фарфор, керамика и лаковые изделия, привезенные через Голландию в Европу.
Кодаю, потерпевший кораблекрушение японец, попал в Россию при Екатерине II. Человек образованный, он не только дал русским информацию о японском государстве, географии, нравах, языке и т.д., но и привез с собой в Петербург много японских книг, которые до сих пор хранятся в Петербургском филиале Института востоковедения.
Кодаю был человеком изысканного вкуса. Он привез в Петербург японское кимоно и кинжал. Одетый в кимоно, Кодаю читал перед студентами лекцию о Японии. X. Кацурагава, голландовед и придворный врач записал со слов Кодаю следующее: «Однажды ученый Федор Астафьевич Ангельт попросил Кодаю прийти в школу и принести японские одежды. В то время у Кодаю было три косодэ (шелковое кимоно на вате. — М.И.), авасэхаори (легкое короткое кимоно на подкладке, вроде пальто. — М.И.), хаори (легкое короткое кимоно.— М.И.) на вате и вакидзаси (более короткий из двух мечей, которые имели право носить самураи. — М.И.). Он взял (все) эти вещи и пошел вместе с Кириллом (естествоиспытатель и путешественник, академик. — М.И.). Прежде всего его попросили переодеться в японское платье и подняться на высокую подставку. На ту же подставку поднялись Ангельт и Кирилл. А внизу собрали всех без исключения учеников и преподавателей
(этой) школы, чтобы посмотреть на японца. Кодаю рассказывал ученикам об обычаях, а Кирилл переводил»42.
Постепенно кимоно и особая мужская прическа с высоко выбритым лбом и завязанным на макушке пучком волос стали восприниматься в России как символ японцев.
Во время пребывании Кодаю в России было написано несколько его портретов. Один из них хранится в университете Геттингена (илл. 2), где Кодаю изображен в профиль, чтобы лучше было видно его своеобразную прическу и меч.
Можно сказать, что это стало воплощением типичного образа экзотического японца.
Например, через 12 лет, когда Александр I давал потерпевшим кораблекрушение японцам аудиенцию, он велел им посетить императорский дворец в кимоно и с японской прической — настолько силен был этот экзотический образ.
Иллюстрация 2
/7
В первую русскую книгу о Японии «Описание о Японе» включена иллюстрация (илл. 3), взятая из книги А. Монтануса и изображающая двух воинов, однако они даны в зеркальном изображении. К ней приложено объяснение «Воинский убор и ружье. Японский солдат». Там изображены два солдата в одежде и шляпах, не похожих на японские. Но они носят два меча, заткнутые за пояс. Европейцы маркировали японцев мечом, который находился за поясом в ножнах, у европейцев же шпага обычно висит в ножнах.
Иллюстрация 3
Прическа японцев всегда привлекала внимание иностранцев. Например, И.Ф. Крузенштерн, который совершил первое кругосветное путешествие, пишет: «Голова японца обритая до половины, не защищается ничем ни от жары в 25 градусов, ни от холода в один и два градуса, ни от пронзительных северных ветров, дующих во все зимние месяцы... Крепко намазанные помадою, лоснящиеся волосы завязывают у самой головы на макушке в пучок, который наклоняется вперед. Убор волос должен стоить японцу много времени. Они не только ежедневно оные намазывают и чешут; но ежедневно же и подстригают»43.
Е.Е. Левенштерн, сопровождавший в путешествии H.A. Резанова, сделал много рисунков японцев (илл. 4). A.B. Вышеславцев, военный врач, который прибыл в залив Эдо с эскадрой генерал-губернатора Восточной Сибири H.H. Муравьева для переговоров по демаркации границы в районе Сахалина, изображал схожим образом японскую парикмахерскую (илл. 5). В принципе это соот-
ветствовало действительности того времени, но закрепилось как стереотип, который означал экзотических японцев.
Иллюстрация 4
Принадлежавшие Кодаю каменная тушечница, тушь, веер, чашка, четки, колокольчик, стеклянное пресс-папье и поднос до сих пор хранятся в Кунсткамере. Эти предметы, применявшиеся в повседневной жизни культурных японцев, помогали созданию конкретного образа японцев у русских.
X. Кацурагава со слов Кодаю пишет, что русские оценивали японские вещи, в особенности лаковые изделия, следующими словами: «Лаком в России не умеют пользоваться искусно, и поэтому там очень ценится наш лак. Такие лаковые изделия, как насидзи (рисунок или орнамент, выполненный золотыми или серебряными брызгами. — М.И.) и макиэ (рисунок золотом или серебром по лаку. — М.И.) ценятся так же высоко, как жемчуг или драгоценные камни. (Один) любитель (редкостей), генерал-поручик Строганов, показал Кодаю поднос из черного лака, утверждая, что поднос сделан в Японии, и попросил оценить его. (Он говорил), что приобрел его за большую цену у одного голландца и так берег и лелеял его, как будто это была величайшая драгоценность»44.
Из-за таких изящных вещей интерес россиян к экзотической Японии еще больше возрастал.'
Открытие Японии русскими
В 1739 г. М. П. Шпанберг и В. Вальтон, члены второй экспедиции В. Беринга, наконец, открыли Японию. Шпанберг со своим отрядом шел вдоль северо-восточных берегов Японии и остановился
в бухте Рикудзэн (ныне преф. Миядзаки. — М.И.). Он получил в дар некоторые вещи от японцев, которые посетили его корабль, но не высадился на берег. М.П. Шпанберг дает внешнее описание японцев, особенно подробно описаны прически и головные уборы японцев: «с полуголовы по лбу волосы стрижены и подклеены клеем, назад завязываются кустиком, который торчит кверху»45.
Иллюстрация 5
В. Вальтон, который высадился в Японии, в морском журнале пишет о виденном в следующих словах: «на сей земле много золота и жемчугу, и винограду, и сорочинского пшена, но всего по краткости времени осмотреть было не можно»46.
На русских произвели глубокое впечатление пышная растительность, богатое разнообразие растений и животных, плотность
населения. Несмотря на запрещение контактов с иностранцами, японцы стремились встретиться с русскими и общаться с ними.
Чтобы управлять русской колонией в Северо-Восточной Азии, нужна была доставка продуктов, топлива и воды из Японии. На доставку всего этого из европейской части России потребовалось много времени и денег, поэтому завязать торговые сношения с Японией стало государственной задачей.
Иллюстрация 6
В 1779 г. состоялась встреча русских с японскими чиновниками в Аккэси на Хоккайдо. Академик А. Полонский в своей книге «Курилы» описывает эту встречу так: «Прибывший 5 сент. 1779 г. главный японский начальник, командир, с прочими появился у поставленных русскими палаток под значком шелковой материи, на подобие русского вымпела с косами. Дворянин Антипин, вы-шедши с прочими, стал фронтом у своих палаток и мимо их следовали японцы. Первый нес ружье в желтом нагалище (чехол), другой за ним нес два ящика под лаком, на подобие фурманов (?) и в них видны были положенные разные круги, третий шел с значком, а за ним командир, о двух|саблях, в хорошем платьи, штаны широкие вышиты цветами, как и платье; нижнее платье черное, а верхнее жаркое, шитое цветами, на подобие штофа — все платье шелковое, чулки коротенькие, а вместо башмаков деревянные низенькие под ногами скамейки. По правую руку начальника шел японец о двух саблях, также и по левую японец же. За ними несены были 4 шляпы, также 4 копья на древках в футлярах же, а ружья и платья несли обвернутые. В замке шли старшины Курильские с копьями и прочие Курилицы. Когда японцы поровня-лись, русские снимали шляпы,у японцев шляп не скидывают»47.
В японской культуре шляпа на голове, наоборот, говорит об уважении и соблюдение приличий. Поэтому обычно при официальном государственном приеме главные начальники носят шляпу. А. Полонский здесь рассуждает о поведении японцев с точки зрения «неосознанной этнографии», т. е. оценивает его по русским критериям. Это типичная позиция ориентализма, согласно которой к жителям Востока применялся западный стандарт.
Эту встречу изобразил Шабалин (илл. 6). Здесь русские (без головных уборов) в сапогах, японцы в кимоно и обуви, и айны без обуви с руками и ногами, покрытыми волосами. Здесь японцы, русские и айны нарисованы одинакового роста. Разница только в одежде, прическе, обуви и в поведении.
Поскольку Шабалин прибыл на Хоккайдо, он видел в Японии не такую сказочную страну, а обыкновенную страну, похожую на Сибирь.
Рапорты и записки русских о Японии
В создании образа японцев в России большую роль играли рапорты, записки и дневники путешественников, послов и пленников, которые бывали в Японии. Например, в 1804 г. в журнале «Друг просвещения» и в 1806> г. в «Лицее» был опубликован морской журнал А. Лаксмана. Мемуары И.Ф. Крузенштерна «Путешествие вокруг света: в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева» широко распространялись и передавали информацию о Японии. Особенно интересными были «Записки В.М. Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах и жизнеописания автора», где говорится не только о лично пережитом, но и о климате, промышленности, верованиях, государстве, народе и т. д. Они были переизданы в 1851 г., а в 1864 г. было опубликовано сокращенное издание для детей старшего возраста.
В 1792 г. русский корабль «Екатерина» под командованием А.К. Лаксмана прибыл в гавань Нэмуро на Хоккайдо, Русские предложили Японии принять доставленных ими потерпевших кораблекрушение японцев и установить торговые отношения с Россией. Появление незваных гостей повергло местные власти в растерянность. Они запросили центральное правительство об инструкциях. Тем временем русский экипаж и местные жители — японцы начали общаться непосредственно. В конце концов, потерпевших кораблекрушение приняли, и А.К. Лаксман получил документ, разрешающий ему посетить Нагасаки, т.е. место торговых сделок с иностранцами. Лаксман, видимо, считал, что экспедиция была успешной. Он пишет так: «Затем было читано посланное его высокопревосходительством письмо чрез переводчика на японском диалекте, которое выслушав со вниманием, говорили: что здесь по оному никакого заключения сделать неможно; а как имеют лист с знаком государя их, могут нам прописать на оном свободной вход
в Нагасаки, куда впредь для заключения трактату и условия, есть ли вновь какое намерение с нашей стороны предпринято будет, так как там нарочные для сего определенные начальствующие чиновники находятся, с оным прибыть можем, впрочем и туда, не имея такового вида, итьти никому не позволяется»48.
В журнале Лаксман поместил свое письмо местному начальнику. Там он назвал Россию «соседственным союзником» Японии. В контексте русской экспансии в Тихом океане Россия придавала Японии важное значение в разрешении проблем управления российским Дальним Востоком. Ищущая на Востоке места снабжения пресной водой и провизией и нового рынка сбыта меха Россия обратила свой взор на Японию. С этого времени и до «открытия» Японии Россия не раз посылала туда делегации с предложением установить торговые отношения.
Отец А.К. Лаксмана, К. Г. Лаксман, был удовлетворен результатами экспедиции. Он дает ей оценку в следующих словах: «Не было сыну моему нужды отрекаться от имени Християнина и ругаться над крестом, не было надобности подвергаться насмешкам или представлять шута, как то с Голландцами случилось, но был принят с нарочитым уважением»49.
Здесь К.Г. Лаксман выразил общее европейское мнение об унизительном положении голландцев в Японии. В Европе на основе голландских дневников и «Истории Японии» Кемпфера появился целый ряд исследований и художественных текстов, рисующих оскорбительное отношение японцев к европейцам.
Например, в 1726 г. Джонатан Свифт в своей книге «Путешествия Гулливера» пародирует торговлю Голландии с Японией. Вместе с такими фантастическими странами, как Лиллипутия, Броб-дингнет (страна великанов), Гуигнгнм (страна говорящих лощадей) и др. упомянута Япония. Свифт пишет, что японцы заставляют европейцев, желающих иметь с ними отношения, пинать ногами распятие в доказательство того, что, они не являются христианами.
Наоборот, Головнин, который жил два года в плену в Японии, выступал против такого образа. Его «Записки флота капитана Головнина, о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812и 1813 годах с приобщением замечаний о японском государстве и народе» оказали на общественное мнение европейцев большое влияние, поскольку они были переведены на многие европейские языки.
Головнин пишет о японцах: «Но, несмотря на все это, изгнанные из Японии Миссионеры в свое оправдание и по ненависти к народу, недавшему им себя обмануть, представили Японцев перед глазами Европейцев народом хитрым, вероломным, неблагодарным, мстительным, словом, описали их такими красками, что твари гнусные и опасные Японца едва ли и вообразить себе можно... Наконец, уверенность Европейцев в мнимых гнусных свойствах Японцев до того простирается, что даже в пословицу вошли выражения Японская злость, Японское коварство и проч., но мне судь-
ба предназначила в течение 27 месячного заключения в плену у сего народа удостовериться в противном»50.
Головнин, будучи пленником, высоко оценивал японскую культуру и положительно описал японцев как культурный народ, в результате образ жестокого японца стал смягчаться. Здесь новая информация перекрывает старый образ, основанный на информации из третьих рук. Такому изменению способствовала и потребность в помощи со стороны Японии для нужд управления российскими землями на Востоке: России нужны были от Японии вода и топливо. Николай Касаткин, будущий архиепископ Японский, прочитав мемуары Головнина, заинтересовался Японией и решил поехать туда проповедовать русское православие. Но образ жестокого японца не исчез. Во время интервенции японской армии против Советской России в 1918-1922 гг. возник его новый вариант, активно пропагандировавшийся в советские времена.
Заключение
Первоначально Россия связывала с Японией образ «золотого острова» и образ беспощадных японцев. Эти первые, смутные представления были основаны на недостоверной и отрывочной информации.
После первой встречи с японцами впечатления о Японии как о «золотом острове» укрепилось за счет рассказов свидетелей-японцев, попавших случайно в Россию.
Но все-таки информация была еще такая скудная, что рассказы этих японцев рождали два противоположных образа Японии, связанных с христианством: прежний образ беспощадного япон-ца-антихристианина и легенду о Беловодье, где процветает православие в его первозданном виде. Легенда о Беловодье родилась среди старообрядцев-путешественников, которые искали путь в Японию и стремились даже поселиться там.
Видя в Японии соседа-союзника и получив от нее после первого официального посольства лицензию на посещение одним русским судном в год г. Нагасаки, русские хотели реализовать свою идею о Японии как партнере и не раз посылали делегации с предложением установить торговые отношения с Россией. Но в течение 60 лет русским не удалось добиться цели. Поэтому у членов делегаций стало преобладать представление о Японии, как о загадочной, экзотической и непонятной стране, с которой трудно иметь дело. Они стали акцентировать внимание на культурных различиях Японии и России.
Например, И.Гончаров, секретарь третьего посланца Е.В. Путятина, пишет: «Вот достигается, наконец, цель десятимесячного плавания, трудов. Вот этот запертой ларец, с потерянным ключом, страна, в которую заглядывали, до сих пор с тщетными усилиями,
склонить и золотом, и оружием, и хитрой политикой, на знакомство. Вот многочисленная кучка человеческого семейства, которая ловко убегает от ферулы цивилизации, осмеливаясь жить своим умом, своими уставами, которая упрямо отвергает дружбу, религию и торговлю чужеземцев, смеется над нашими попытками просветить ее, и внутренние, произвольные законы своего муравейника противоставит и естественному, и народному, и всяким европейским правам, всякой неправде»51.
В основе такой оценки лежит типичная позиция ориентализма. Противопоставление цивилизованного европейского мира варварскому азиатскому миру — взгляд, присущий европейским народам В ходе переговоров с экзотической Японией Россия сильнее чувствует свою принадлежность к Западу. На русских гравюрах XIX в. японцев часто изображали в японском кимоно с особой прической и длинной саблей. В дихотомической модели «свои — чужие» японцы оказались, с точки зрения русских, в классе «чужих», а себя они отнесли к «нашему» Западу.
Когда же Япония, наконец, открыла свою страну, она стала соперником России на Тихом океане, а не помощницей в русской колониальной политике. Неудивительно, что образ Японии как врага стал возникать до и во время русско-японской войны. Но эта тема уже выходит за хронологические рамки нашей статьи.
Выражаю большую благодарность за помощь в работе над статьей моим колле гам JI.M. Ермаковой, Ю.Д. Михайловой и В.В. Семакову
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Schwarts S.B. Implicit Understandings. Cambridge, 1994, P. 2-3.
2 Файнберг Э.Я. Русско-японские отношения в 1697-1875 гг. М,. 1960.
3 Кутаков Л.Н. Россия и Япония. М., 1988.
4 Черевко К.Е. Зарождение русско-японских отношений в XVII-XIX веках. М.,1999.
5 G. A. Lensen. The Russian Push toward Japan. Russo-Japanese relations. 1697-1875. Princeton. 1959.
6 Ё. Коорияма. Бакумацу нитиро канкэйси кэнкю (Исследование по русско-японским отношениям в период Бакумацу. Токио, 1980.
7 Вада X. Представления о России в Японии: учитель, враг, собрат по страданиям // Россия как проблема всемирной истории. М., 1998.
8 Тогава. Мэйдзи исин дзэнго но нихондзин но росиа кан (Взгляд русских
на японцев до и после реставрации Мэйдзи) // Росиа то Нихон (Россия и Япония). Токио, 1992. ,
9 Акидзуки Т. Эдо дзидай ни окэру нихондзин но росиа кан (Взгляд русских на японцев в период Эдо) // Нихон то Росиа (Япония и Россия). Токио, 1987.
10 Ермакова Л.М. Вести о Япан-острове в стародавней России и другое. М., 2005.
11 Молодяков В. «Образ Японии» в Европе и России второй половины XIX — начала XX века. М:, Токио, 1996.
12 Schwarts М. Ibid.
13 Ronald P. Toby. The “Indianness” of Iberian and Changing Japanese Iconographies of Other, in S.B. Schwartz, ed., Implicit Understandings, Cambridge, 1994.
14 Burk P. New Perspectives on Historical Writings. Cambridge, 1991,
15 Mikhailova Y. “Images of Enemy and Self: Russian “Popilar Prints” of the Russo-Japanese War”. In Acta Slavicd Iaponica. T.XVI, Sopporo, 1998.
16 Мельникова И.В. Японская тема в советских «оборонных» фильмах 30-х годов // Japanese Slavic and East European Studies. Vol. 23. Kyoto, 2002.
17 Сугита Хидэаки. Нихондзин но тюто хаккэн (Японцы открывают Ближний Восток.),.Токио, 1995. С. 35.
18 Марко Поло. Перевод, комментарий М.Отаги, Тохо кэмбун року (Книги Марко Поло). Токио, 1971. С. 130.
19 Там же. С. 133-134.
20 Сугита Хидэаки. Нихондзин но тюто... С. 36
21 Козмография 1670. Книга, глаголемая Козмография, сиречь описание сего света земель и государств великих. СПб.,1878-1881. С. 380. См. также: Л.М. Ермакова.Вести о Япан-острове... (В этом соч. Л. М. Ермаковой представлена «Космография 1670» в современной русской транскрипции). С. 31.
22 Козмография. С. 382-382. Л.М. Ермакова. Вести о Япан-острове... С. 33.
23 Козмография. С.388. Л.М. Ермакова. Там же. С.37.
24 Спафарий Н.Г. Описание первые части вселенные именуемой Азии в ней же состоит Китайское Государство с прочим и его городы и провинции. Казань, 1910. С. 199. См.: Л. М. Ермакова. Вести о Япан-острове... соч. С. 40.
25 Фишман О.Л. Китай в Европе: миф и реальность XIII—XVIII вв. СПб., 2003.
С. 116.
26 Бондаренко И.П. Русско-японские языковые взаимосвязи 18 века, Одесса, 2000, С. 25-26. См.: Л. М. Ермакова. Вести о Япан-острове... С. 59-63.
27 Montanus A. Atlas Japannensis : being remarkable addresses by way of embassy from the East-India Company of the United Provinces, to the Emperor of Japan : containing a description of their several territories, cities, temples, and fortresses, their religions, laws, and customs, their prodigious wealth, and gorgeous habits, the nature of their soil, plants, beasts, hills, rivers, and fountains with the character of the ancient and modern Japanners. London, 1670.
28 Описание о Японе, содержащее в себе три части, известие о Японе и о вине гонения на християн, историю о гонении християн в Японе и последование странствования Генрика Гагенада, которое исправною линдкар-тою и изрядными фигурамк украшено. СПб., 1768. С. 114—116.
29 Накамура, Оросия бон одори ко. (Размышления о русских плясках). Токио, 1990. Черевко К.Е. Зарождение русско-японских отношений в XII-XIX веках. М., 1999.
30 Черевко К.Е. Зарождение русско-японских ... С. 23.
31 Дневник Марины Мнишек и польских послов // Сказания современников о Дмитрии Самозванце. 4.2. Маскевич и дневники. Изд.З. СПб., 1859. С. 127.
32 Дневник Марины Мнишек. (Пер. В. Н. Козлякова). СПб., 1995. С. 13.
33 Тамже.С.145.
34 Черевко К.Е. Зарождение русско-японских... С. 8.
35 Хохлов Г.Т. Путешествие Уральских казаков в «Беловодское царство». С предисловием В.Г. Короленко. // Записки императорского русского геогра-
фического общества по отделению Этнографии. T.XXVIII. Вып. I. СПб., 1903. С. 3.
36 Там же. С. 13.
37 Там же. С. 4.
38 Там же. С. 6.
39 Кожевников В.В. Российско-японские отношения в XVIII-XIX вв. Владивосток, 1997. С. 14.
40 Оглоблин H.H. Первый японец в России 1701-1705 гг. // Русская старина. Т. 72. СПб., 1891. С. 22-23.
41 Там же. С. 23.
42 X. Кацурагава. Краткие вести о скитаниях в северных водах. Пер. с яп., комментарий и приложения В. М. Константинова. М., 1978. С.236.
43 Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 4, 5 и 1806 годах на кораблях «Надежде» и «Неве» под начальством флота капитана-лейтенан-та, ныне капитана второго ранга Крузенштерна Государственного адмиралтейского департамента и Академии наук члена. Ч. 1. СПб., 1809. С. 322— 323.
44 Кацурагава X. Краткие вести о скитаниях... С. 222.
45 Знаменский С. В поисках Японии: из истории русских географических открытий и мореходства в Тихом океане. Благовещенск, 1929. С. 96.
46 Там же. С. 99.
47 Полонский А. Курилы // Записки императорского русского географического общества по отделению Этнографии. Т. IV. СПб., 1871. С. 93-94.
48 Лаксман А.К. Лаксмана журнал мореплавания в Японию // Исторический архив. № 4. 1961. С. 143.
49 Лагус В. Эрик Лаксман, его жизнь, путешествия, исследования и переписка. (Пер. со швед. Э. Паландер). СПб., 1890. С. 268.
50 Головнин В.М. Записки флота капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811,1812 и 1815 годах. Ч. III. СПб., 1816. С. 16-17.
51 Гончаров И.А. Собрание сочнений. Т. II. М., 1978. С. 8.
Michiko Ikuta
Russian Images of Japan in the Edo Period
The present article aims first to examine the vision of Japan in Russia at the time when vague and imprecise information about Japan entered Russia mainly through Western sources. Secondly, it considers the first real contacts of the two people and how vague images of Japan turned into the more concrete ones. Thirdly, the article points out the factors which influenced some of these changes and, finally, it clarifies the impact of images on diplomatic relations between two countries.
j
