CC BY
28УДК 94(470.23):316.728-058.14
ГРНТИ 04.71: Историческая и региональная социология
Е.А. Окладникова
Образ времени в общественном сознании сельских жителей
Ленинградской области
В статье представлены результаты пилотажного социологического исследования, проведенного автором в 10 населенных пунктах Ленинградской области (пос. Сельцо, д. Оржицы, д. Котлы, д. Монастырьки, пос. Лаглово и др.) в период 2014-2017 гг. Предмет исследования - сравнительный анализ представлений горожан (жителей СПб, Павловска, Пушкина) и сельского населения об историко-культурной компоненте образа места жительства и об образах поколений. Цель исследования - изучение особенностей влияния повседневных представлений об истории территории проживания, личной истории горожан и сельских жителей на структуру и качество их социального капитала. Исследования проводилось качественными социологическими инструментами - методом нарративного интервью. В результате исследования был выявлен постконфигуративный тип сообществ сельских жителей и преконфигуративный тип сообществ городских жителей. Также была выявлена прямая зависимость таких индикаторов социального капитала, как интенсивность «социальных сетей», «уровня доверия к власти» и «содержания ценностных установок» сельского населения от уровня образования, национального аспекта общественного сознания, плотности и половозрастного состава.
Ключевые слова: социокультурный ландшафт, образ жизненного пространства, деревенское сообщество, символика образа места, нарративное интервью.
E.A. Okladnikova
Image of time in public consciousness of rural residents
of the Leningrad region
The report presents the results of the pilot sociological survey conducted by the author 10-year-towns of the Leningrad region (Orjizi, Kotli, Monastirki, Lagolovo and etc.) in the period 2014-2017, the subject of the research: comparative analysis of the views of citizens (residents of St. Petersburg, Pavlovsk, Pushkin) and the rural population about the historical and cultural component of the image of the place of residence and images of the generations. The purpose of the study: the study of peculiarities of the influence of everyday conceptions about the history of area of residence, personal history of urban and rural residents on the structure and quality of their social capital. The research was conducted qualitative sociological tools: the method of narrative interview. The study was revealed postconfiguration type of communities are rural and preconfigurations the type of community urban residents. There was also a direct correlation of these indicators of social capital as the intensity of the "social networking", "level of confidence in the government" and "content values" of the rural population by level of education, the national aspect of the public consciousness, density and sex / age composition.
© Окладникова Е.А., 2017 © Okladnikova E.A., 2017
Key words: socio-cultural landscape, way of living space, the village community, the symbolism of the image space, narrative interviews.
Хронотоп как единство пространства/времени прореживается людьми всей гаммой ощущений: физических, эмоциональных, ментальных и др. Через ощущения пространств как географической, так и социальной реальностей люди активно осмысляют своё бытиё. Поэтому географические (социально-естественные), хозяйственные (социально-культурные), социальные (социально-исторические) ландшафты всегда наполнены смыслами. Работа человеческого сознания по когнитивному освоению пространств/осмыслению хронотопа всегда была формой борьбы человеческого сознания с «неосознанностью происходящего».
Целью нашего пилотажного исследования 2017 г. в поселке Лаго-лово Ломоносовского района Ленинградской области было выявление смысловых символических категорий метафорического характера, с помощью которых жители Лаголовского поселения создают когнитивную карту своего места жительства. Эта конитивная карта включала в себя как представления лаголовцев о пространстве своего обитания, так и их представления о социальном, т. е. историческом времени. Почему мы взялись за разработку этой темы? Дело в том, что мы вслед за теоретиками школы Анналов, гуманитарными географами, культурными антропологами полагаем, что существует тесная связь между интерпретациями пространства и описаниями общества, обитающего в границах этого пространства. Одной из базовых характеристик любого общества является сплачивающая его членов историческая память. Поэтому, кроме изучения образа Лаголовского общества, отраженного в зеркале восприятия его членов, нас волновал вопрос: состоит ли современное общество Лаголовского поселения из «Иванов, не помнящих родства», или из людей, свято чтящих традиции предков.
Мы приступили к пилотажному социологическому исследованию, исходя из следующих идей. Во-первых, согласно нашей исследовательской гипотезе, символические образы места их жительства, исторических событий, образы поколений их предков, т. е. образы хронотопа, сформулированные жителями Лаголово во время интервью, воспроизводят их когнитивные карты Лаголовского социокультурного ландшафта - предмета, на котором был сосредоточен фокус нашего исследования. Во-вторых, полученный в ходе исследования опыт может быть экстраполирован на аналогичные населенные пункты обжитых территорий Ленинградской области. В-третьих, ментальная деятельность такого типа, как ментальное картографирование, может быть полезна для членов Лаголовского сообщества, принявших участие в нашей работе, так как способствуют формированию атмосферы взаимопонимания и общественного согласия.
Работая в Лаголово методом нарративного интервью, мы использовали теоретические и практические наработки прошлых лет1. В качестве метода сбора информации мы использовали нарративное интервью. На практике эта качественная социологическая методика выглядит как длительные, иногда затягивающие на несколько часов (2-3 ч), разговоры исследователя с респондентом. Обработка тран-скриптов интервью позволяет выявить и обобщить символические индикаторы - ментальные конструкты, метафоры, с помощью которых респонденты описывали образы социального пространства и времени Лаголово. Далее перед исследователями открывается возможность осуществить анализ символического содержания метафор на категориальном уровне.
Наша выборка по Лаголовскому поселению была построена по методикам «доступных случаев» и «снежного кома». Нашими лаголов-скими респондентами в основном были женщины в возрасте от 15 до 92 лет. Всего в нашем исследовании приняли участие 34 человека (8 мужчин) и (26 женщины). В большинстве своём это были люди трудоспособного возраста и пенсионеры.
Доступность случаев в нашей ситуации определялась доброй волей лаголовской администрации, члены которой активно сотрудничали с нами в лице заместителя председателя Совета депутатов С. В. Рога-чевой. В нашу выборку попали три основные группы респондентов, которых мы условно разделили на «знатоков», «импровизаторов» и «невежд». В число «знатоков» вошли те респонденты (краеведы-любители, школьные учителя, работники муниципалитетов), которые не только по роду своих занятий и интересов давали точные, конкретные, развёрнутые ответы на наши вопросы, но и проявили заинтересованность к тематике наших исследований. К «импровизаторам» нами были отнесены те респонденты, которые всеми силами старались нам помочь и которым нравилось общение с нами по теме интервью, но их знания по сути интересующих нас вопросов не были достаточно глубокими и точными. Наибольшее число наших респондентов попало, увы, в разряд «невежд». Это были люди, которых задаваемые нами вопросы либо не интересовали «по жизни», либо их ответы имели весьма поверхностный характер. Программа лаголов-ского исследования включала шесть блоков вопросов, касавшихся демографического портрета поселения, межпоколенных связей жителей, представлений респондентов о структуре и социокультурной динамике социального ландшафта поселения, этнокультурных особенностях
1 Исследования по аналогичной проблематике - образ социокультурного ландшафта с использованием инструментария нарративного интервью - мы проводили с 2014 по 2017 г. Всего за эти три года мы опросили в Санкт-Петербурге, Пушкине, Павловске, Луге, Всеволожске, сельских поселениях Сельцо, Котлы, деревнях Добряницы, Монастрьки и др. 245 человек (67 % женщин и 33 % мужчин).
68
жизни людей, мнения респондентов об его истории и современном состоянии. Приступая к исследованию, мы полагали, что ответы на вопросы гайда должны были открыть для нас возможность выяснить, какими способами на интуитивном уровне у респондентов формировались два типа образов, важных для понимания ими социокультурного ландшафта территории проживания. Первый тип образов носил хронологический характер, и это были образы разных поколений (дедов, родителей самих респондентов и их детей), т. е. был символическим конструктом прошлого. Второй тип образов касался места их жительства.
Пространство и время - это две сопряженные категории социальной философии, с помощью которых можно описать социокультурный ландшафт любой обжитой человеком территории. Анализ транскрип-тов интервью показал, что время в представлениях респондентов присутствовало в двух ипостасях: 1) в форме образа поколений; 2) глубины и объема исторической памяти наших респондентов, т. е. как представления респондентов об истории места их жительства.
Время: историческая память. Историческая память населения вплетена в контекст ментальных карт любых обжитых пространств: социальных, экономических, политических, культурных и т. д. Один из важных блоков нашего исследовательского гайда был посвящен истории Лаголовского поселения. На наш прямой вопрос: «Что вы знаете об истории Лаголово?» большинство респондентов отвечали стандартно:
«Наверное, есть у Лаголово какая-то история... Но я точно не знаю...»1.
Тем не менее наши дальнейшие расспросы постепенно прояснили следующие характеристики объема и глубины исторической памяти респондентов. Например, из числа наиболее старых исторических ресурсов территории респонденты назвали каменоломни известкового туфа в окрестностях Лаголово. Действительно, в ХУ!!!-Х!Х вв. добыча камня и рыбная ловля были основными промыслами местных крестьян.
Для респондентов, которых мы условно отнесли к категории «знатоков» и «импровизаторов», историческим ресурсом их жизненного пространства оказались остатки мощеной булыжниками дороги, расположенной поблизости (часть Петергофской дороги). Наиболее территориально близкими к Лаголово памятниками истории для респондентов были: камень в память войны 1812 г. и полулегендарная старая церковь на перекрёстке. Следующая важная группа памятников касалась истории Великой Отечественной войны (ДОТ Советской армии, памятная доска в честь павших героев на Доме культуры, мону-
1 Р-т, Ж., 43 года, Лаголово, Ленинградская область, май 2017.
69
менты в честь воинов в Русско-Высоцком). Стремительное наступление немцев летом 1941 г. застало мирное население Лаголово врасплох. Во время войны большинство финских семей были вывезены немцами либо в концентрационный лагерь (Клоога, Эстония), либо на работы в Германию. Сегодня воспоминания о тяжёлых кровопролитных боях, которые велись в этих местах, увековечены не только памятными монументами, мемориальными досками, но и личными свидетельствами жителей, наблюдавших их следы в своём детстве [1]. В качестве памятников послевоенной истории села респонденты называли первый клуб, первую школу (располагавшуюся после войны в доме раскулаченной семьи Раски) и птицефабрику, которую они именовали градообразующим предприятием.
Что касается гораздо более ранней истории Лаголово, вписанной в исторической контекст освоения автохтонным населением Невского края, его частей - Ижорской возвышенности, прилегающей к Лаголово с севера территории бывшего Санкт-Петербургского уезда и горы Киргхоф, - то эта информация вообще не фигурировала в высказываниях респондентов. Тем не менее автохтонным населением территории, где сегодня расположено Лаголово, были финно-угорские племена водь и ижора (ингры). Ещё в I тыс. до н. э. от праэстов отделяется водь (самоназвание vaddalaizod), начинает формироваться водский язык, складывается карта водской топонимики, охватывавшая земли от Нарвы до Невы [2]. В У111-Х вв. на берегах реки Луга стали возникать поселения ильменских словен. В Х в. эта часть Невского края вошла в состав Водской пятины Новгородской республики. В XV в. земли Новгородской республики вошли в состав Великого княжества Московского. Несмотря на то, что русское население здесь, т. е. на землях води и ижор, распространялось медленно, к XX в. водская культура и язык приобрели реликтовый характер.
Никаких сведений о святых или почитаемых местах допетровского времени, тем более почитаемых местах, принадлежащих к культуре води и ижор, а также об обрядности, с ними связанной, у наших респондентов не сохранилось. Миграции ХХ в., вызванные политическими и экономическими процессами советской эпохи, привели к коренным изменениям этнической карты региона и культурной мутации. Архаический пласт идей, связанный с культурой води и ижоры Невского края сегодня, - это, с одной стороны, область интересов археологов и историков, а с другой стороны - реконструкторов разных направлений (от эзотериков до игровых реконструкторов и создателей разного типа маркёров ушедших архаических культурных и исторических ландшафтов) [3, с. 31-51; 4, с. 234-251; 5, с. 54-62].
На наш вопрос о том: «Как менялось название Лаголовского поселения с течением времени?», большинство респондентов отвечали, что не интересовались эволюцией названия поселения (37 %),
оно никак не менялось (13 %), связывали происхождение названия с эпохой новгородского владычества (17 %%), с эпохой шведского протектората (13 %) или давали другие ответы (20 %). Исторические документы указывают на то, что название Лаголово отразило географические, исторические, хозяйственные ресурсы местности, в которой это поселение существовало с XVI в. У наших респондентов было два подхода к толкованию названия Лаголово. Одно толкование предполагает водские (старорусские) истоки названия поселения, второе - финское, восходящее к периоду шведского протектората. Большинство наших респондентов придерживаются версии славянского происхождения названия Лаголово, определяя его как старорусское и возводя его к слову «лог». Вероятно, выбор точки зрения на происхождение этимологии названия Лаголово нашими респондентами латентно высвечивает их желаемую русскую этническую этноидентификацию.
Как мы полагали, историю происхождения названия населенного пункта можно описать, опираясь на фольклорный материал, например, на местные сказания, легенды, былички [6]. Несмотря на то, что абсолютное большинство наших респондентов (88 °%) отвечали на вопрос нашего исследовательского гайда: «Знаете ли вы какие-либо легенды, мифы, сказания, былички, связанные с историей вашего поселения?» отрицательно: мол, нет никаких деревенских легенд и быличек, в среде старожилов сохранились некоторые легендарные сведения. Например, в одной из легенд, которая бытовала в начале ХХ в. в среде финноязычных жителей название деревни Лаголово не только указывает на его низинное расположение, но и на то, что это место изначально было грязное, заболоченное, гиблое. Именно таким его образ запечатлели сказания о начале истории Лаголово первопоселенцев-финнов, завезенных сюда шведами после заключения Стол-бовского мира (1617). Но даже для старожилов, не говоря о современном населении, эти люди - почти мифические первопредки. В другой легенде повествуется о том, что на перекрестке дороги в Лаголово и Таллиннского шоссе до войны стояла небольшая часовня. После войны, когда начали реконструировать Таллиннское шоссе, старую, к тому времени уже полуразвалившуюся часовню снесли. Также строители зарыли колодец с чистой родниковой водой.
Так, объем исторической памяти и её глубина у наших респондентов оставляют желать лучшего: 27 % наших респондентов никогда не проявляли интерес к истории названия места своего жительства. Недостаточная глубина и широта их исторической памяти объясняется общим невысоким уровнем их образования и узостью кругозора. Например, наибольшее затруднение у них вызывали ответы на вопросы нашего гайда о том, что для них значат понятия «культура» и «глобализация». Культура для абсолютного большинства наших респондентов - это местный Дом культуры, а «глобализация» - это в
лучшем случае что-то «глобальное, большое». Другим объяснением отсутствия у респондентов глубины исторической памяти может быть тот факт, что респонденты - это носители не автохтонной культуры. Они являются пришлым послевоенным населением.
Время: образы поколений. В научной литературе сформировались три подхода к описанию поколенческих моделей: биологический (для социологии адаптированный демографией), историко-романтический (адаптированный социальной философией) и социологический.
С позиций биологического подхода образ поколения определяется через понятие «общая судьба». Общая судьба сгруппированных по возрасту человеческих когорт - это системы отношений, определяющие возможные формы исторического бытия. Австрийский историк От-токар Лоренц писал о трёх поколениях, которыми, как он полагал, можно заменить понятие «столетие». График роста человеческого прогресса неизменно должен был показывать рост доли этого прогресса с течением времени, двигателем этого прогресса была молодёжь, а старшим поколениям отводилась роль консервативной силы. Средний возраст одного поколения - 25-30 лет. При этом первые 30 лет человек, принадлежащий к конкретному поколению, ещё учится, следующие 30 лет творчески применяет учебный опыт, а после 60 человек удаляется от дел. С позиций этого подхода среди наших респондентов мы можем выделить три поколения, время жизни которых приходится на середину ХХ - первую половину XXI в.
Л V V
С точки зрения политической истории нашей страны, с учетом биологического возраста наших респондентов, жизнь представителей самого старшего поколения (90-60-летние) начиналась в сталинскую эпоху, представителей среднего поколения (59-30-летних) - в эпоху Брежнева, а молодого (15-16-летние) - в эпоху Путина.
С позиций романтического подхода поколение - это нечто, что переживается исключительно интуитивно. Каждое поколение обладает некой внутренней силой (энтилехией), потенциально заключающей в себе цель и результат развития. Для каждого поколения существует
и ^ ^ и и и
свой набор характеристических особенностей этой внутренней силы: провинциальные или национальные черты, ментальные установки, привычки, языки общения и мышления [7, р. 137-163; 9, р. 44-46]. Поколение - это понятие ментальное и интеллектуальное. Поэтому именно германской романтико-исторической школе свойственно было в конце XIX в. трактовать понятие «поколение» исходя из своего понимания этничности, национального характера, духа эпохи, особенностей социальной структуры изучаемых обществ. Например, Вильгельм Дильтей рассматривал поколение с позиций концепции времени, поэтому темпоральный показатель интеллекта позволял ему оценивать по интеллектуальным сдвигам смену поколений.
Время, разделяющее поколения, становится субъективно переживаемым временем. Современность превращается в субъективное условие для одних и тех же определяющих влияний. Для каждого поколения существует своя особенная «внутренняя цель», некий единый для поколенческого большинства способ жизнеощущения и мироощущения. «Внутренняя цель» в системе понятий романтического подхода близка понятию «художественная воля», определяющая единство стилистический исканий конкретной эпохи искусства. Другим понятийным аналогом «внутренней воли» в теории поколений является идея «духа народа» (Г. Гегель, И. Гердер, Ф. Ратцель).
«Внутренняя цель» близка также понятию «дух времени», которое понимается как ментальность, присущая некоему периоду времени и распространяется на всё общество этого периода. Эта ментальность зарождается в одной социальной группе. Эта группа приобретает особое социальное значение, находясь в одном месте в силу своего интеллектуального влияния на все прочие социальные группы. Немецкий историк Вильгельм Пиндер разводил понятия «внутренняя цель» и «Дух времени», полагая, что поколение - это реальный социальный феномен. А «Дух времени» - это вымышленная категория [8, р. 1-13]. По его мнению, события прошлого в «спрессованной», «подразумеваемой» или «возможной форме» тенденций претворяются в оценочный компонент настоящего.
Тем не менее существуют некоторые общие тенденции, в духовном и интеллектуальном смыслах объединяющие представителей конкретного поколения, адаптирующие человека к конкретному поколению. Любой человек проявляет свои идейные и «целевые» позиции, принимая во внимание доминирующие тенденции своей эпохи. Поэтому люди, которые принадлежат одному поколению, так или иначе оказываются связанными друг с другом. У многих наших респондентов непосредственный, личный жизненный опыт, из которого они извлекают пользу в конкретных жизненных ситуациях, корректируется социальной памятью поколения. Так, память личных удач/неудач в высказываниях респондентов старшего возраста корректируется представлениями о высоких идеалах советской эпохи.
Историки давно заметили, что идеи не только стимулируют возникновение «внутренней воли», создают пассионарное ядро «Духа времени», но и обладают способностью дестабилизировать социальные структуры. Например, наблюдения такого рода привели и американского этнолога Маргарет Мид к мысли о том, что существуют три типа обществ: преконфигуративные (идейный приоритет и властные полномочия в них находятся в руках старшего поколения), конфигу-ратные (представители старшего поколения и молодежи обмениваются идеями) и постконфигуративные (идеи и власть - в руках молодёжи) [10].
С позиций социологического подхода поколение рассматривается как совокупность людей с общим самосознанием, единым жизненным опытом и знаниями, возникшими под влиянием конкретных исторических событий и окружения (К. Манхейм). У этой человеческой совокупности ещё в юности формируется единая картина мира, через которую они преломляют свой жизненный опыт. О. Конт полагал, что смена поколений - это сила, которая провоцирует общественный прогресс. Идеи, способствующие консолидации членов поколенческой совокупности, формируют его образ. Образ поколения метафоричен. Иными словами, метафоры, выбранные для описания поколений, могут выражать суть объекта через одну из его социальных, экономических, психологических, политических характеристик. Эти метафоры могут иметь генеративный характер [8, р. 306]. Сами же образы поколений в представлениях наших респондентов могут обретать облик конгитивных моделей.
В интервью мы просили наших респондентов описать своё поколение, поколение родителей и поколение дедушек и бабушек одним словом, использовав для этого один из наиболее важных для них атрибутов (характеристик). В результате мы получили следующую картину.
Представители молодежи респондентов (15-16 лет) описывали поколения с помощью нравственной и деятельностной категорий.
Таблица 1
Словесные индикаторы поколений (респонденты 15-16 лет)
Деятельностный подход Нравственный подход
Словесные индикаторы
Современники Интернет-зависимые «Алчность», «запущенность», «всёдозволенность», «наивность»
Родители Работяги, трудолюбивые, бизнесмены «Живут по дедовским законам», «серьезные люди», «люди 90-х гг.»
Деды Работяги, хорошо и «Честь», «любовь», «консерва-
дружно жили тизм»
Прадеды Трудолюбие -
Респонденты трудоспособного возраста (30-60 лет) в описаниях поколений использовали преимущественно нравственную категорию. Что касается словесных индикаторов деятельностной категории, то практически все, кто использовал эту категорию, в качестве поколен-ческой характеристики оперировали понятием «трудолюбие».
Таблица 2
Словесные индикаторы поколений (респонденты 30-59 лет)
Деятельностный подход Нравственный подход
Словесные индикаторы
Молодёжь Завистливые, наркоманы, живут среди моря соблазнов, интернет-зависимые
Современники Трудяги Мы были активными, нам свойственна целеустремленность, мы ещё молоды душой, у нас по жизни всё ровно было: даже детей смогли вырастить, мы - деловые люди, старались быть полезными обществу, мы хотели быть достойными, мы были уважительными людьми. Пионеры, патриоты, мы были уверены в будущем, мы были преданы Родине
Родители Трудяги Верили в коммунизм, были сильны духом, были здоровее нас физически, душа у них была тёплая, патриоты, они любили нашу землю, они верили в КПСС
Деды Трудяги Они были правдивые, они воевали
Прадеды Трудяги, О них можно только в книгах почи-
солдатскии труд тать
Респонденты старшего возраста (60-90 лет) ещё более развёрнуто, чем представители среднего поколения, описывали нравственные характеристики поколений. С точки зрения деятельностного подхода, они использовали в качестве индикаторов исключительно понятия, связанные с трудовой деятельностью.
Таблица 3
Словесные индикаторы поколений (респонденты 60-90 лет)
Деятельностный подход Нравственный подход
Словесные индикаторы
Дети - Они знают больше нас, но никого не уважают
Современники Трудяги Добродушные, они были терпеливые люди, жизнь у нас была с ясными перспективами. Мы верили в Родину, уважали старших, мы были счастливы, даже несмотря на то что кое-кто из нас пережил блокаду
Продолжение табл. 3
Родители Трудяги, работяги Добрые, отзывчивые люди, победители, многие были малограмотными, но они старались работать качественно
Деды Трудяги Хорошо жили до революции, потом у них всё отобрали
Прадеды Трудяги -
Анализируя словесные индикаторы, которые респонденты использовали в описании поколений, можно сделать несколько наблюдений. Респонденты с легкостью характеризовали своё поколение, поколение родителей и детей. Гораздо труднее им давались характеристики поколения прадедов и внуков.
Понятие «труд» использовалось всеми тремя группами респондентов в его положительной коннотации для характеристики поколений родителей, дедов, прадедов, но не детей, т. е. не для представителей молодого поколения. Представители всех возрастов, включая молодое поколение, не считают «труд» характеристикой поколения «компетентных потребителей» 2000-х гг. Единственный вид деятельности, который свойственен этой возрастной группе, - виртуальная интернет-деятельность. Мнение респондентов отражает девальвацию ценности труда как тяжелой, напряженной, целеустремленной, качественной работы в наше время.
Молодые люди весьма критично отзываются о своём поколении. Поколения родителей и дедов они характеризовали как честных, деловых серьезных людей.
Представители среднего и пожилого возрастов в качестве индикаторов своего поколения выделяли такие положительные нравственные качества, как «энергия», «активность», «целеустремленность», «желание приносить пользу обществу», «быть достойными членами общества», «правдивость». Для характеристики поколений своих родителей они выбирали такие словесные индикаторы, как «сила духа», «физическое здоровье», «душевная теплота». Поколение детей 30-90-летние респонденты описывали весьма положительно. А вот поколение внуков 60-90-летние респонденты характеризовали в нелестных выражениях: «наркоманы», «те, кто постоянно качают права», «никого не уважают» и т.п.
Некоторые респонденты старались почувствовать себя сопричастными с историей страны, хотя большинство формулировали высказывания на основании исключительно личной истории, истории своей семьи. Их высказывания не базировались ни на исторических, ни на политических схемах (например, поколение советской эпохи, эпохи перестройки, путинской эпохи). Скорее, эти высказывания отра-
зили цикличность поколений, отраженную адаптированной к новейшей истории России схемой метафорической теории поколенческих циклов У. Штрауса и Н. Хоува [11, р. 58-59].
Так, в высказываниях респондентов высветились весьма смутные представления о «величайшем поколении», т. е. поколении прадедов с их доминантными установками на трудолюбие, верой в светлое будущее, приверженностью семейным ценностям, категоричностью в мыслях и суждениях. Представление об этом поколении в сознании респондентов оказалось слитым с образом «молчаливого поклонения», т. е. поколения дедов (с установками на уважительность, честность, соблюдение правил, преданность). Весьма ярко в сознании респондентов среднего возраста (30-60-летних респондентов) вырисовывался образ своего поколения - поколения «бэби-бумеров» с характерными для него «оптимизмом», «заинтересованностью в личном росте при условии вознаграждения», «духом коллективизма», «культом молодости, энтузиазма и активности». Три последних поколения (X, У, 7) со свойственными им «технической грамотностью», «индивидуализмом», «прагматичностью», «безответственностью» слились в представлениях респондентов 30-60 и 60-90-летних в один образ -поколение детей. Характеристики этого образа ни у респондентов среднего, ни старшего, ни даже молодого возрастов не вызывали позитивных коннотаций.
Таким образом, наши респонденты вольно или невольно сообщали нам идеи, с которыми они познакомились в детстве и которые «проросли» в их сознании. Большинство респондентов, особенно молодого и среднего поколения, не смогли назвать более двух поколений предков (родители, деды). У них не сохранилась даже помять об именах прадедов, не говоря о роде их занятий, знаменательных событиях жизни, достижениях. Память о поколениях праотцов оказалась совершенно забытой даже у выходцев из крестьянских семей. Получалось, что выходцы из многодетных крестьянских семей - строителей Лаго-ловской птицефабрики - и их потомки не помнят историю своих семей. Респонденты старшего поколения (60-90 лет) не пытались включить свои индивидуальные воспоминания в коллективную историю страны, в отличие от респондентов среднего возраста, поколения «бэби-бумеров» (30-59 лет). В высказываниях представителей старших возрастов просматривалось негативное отношение к молодому поколению, в то время как молодые респонденты описывали поколения родителей и дедов весьма позитивно.
Историко-культурная перспектива, отраженная когнитивно-символическими картами жителей Лаголовского поселения, незначительна. Например, сакральный ландшафт территории в этих символических картах места жительства представлен только православными маркёрами [5]. Минимальная граница исторической памяти респонден-
тов - советский период, максимальная - эпоха Петра I. Объем и глубина исторической памяти наших респондентов никоим образом не сказались в описании образа Лаголово. Несмотря на то, что большинство респондентов, отвечая на вопросы о том, «какими ресурсами обладает их поселение» и, «что бы вы могли показать туристам», говорили, что ничего примечательно в Лаголово нет, часть респондентов в качестве ресурсов этого типа указали памятники советской эпохи. Это были строения птицефабрики, дом старожилов - финской семьи Раски, где была первая школа, место первого клуба, а также памятники, связанные с историей Великой Отечественной войны.
Сам же социокультурный ландшафт, представленный в когнитивных картах - образах Лаголовского поселения, респондентами ориентирован на будущее поглощение мегаполисом. Модели приемлемого будущего, которые высветили эти карты наших респондентов, включавшие как пространственные, так и темпоральные образы. Это будущее ориентировано на урбанизацию жизненного пространства, которая описывается жителями Лаголово не в терминах «индустриализация» и «глобализация», а с помощью понятий «спокойствие», «защищенность», «достаток».
Список литературы
1. Архив школьного музея, Лаголово, 2017 // Воспоминания респондентов о немецких и русских ДОТах, о находках оружия, боеприпасов, останков воинов.
2. Древняя история водского края. - URL: http://ligovo-spb.ru/hist-drevnost.html (дата обращения: 25.07.2017).
3. Окладникова Е.А. Сакральный ландшафт: теория и эмпирические исследования: монография. - М.-Берлин: Директ-Медиа, 2014. - 230 с.
4. Окладникова Е.А. Сакральные ландшафты Приневского края в нарративах жителей Ленинградской области // Проблемы изучения традиционных сообществ тихоокеанской России. - Владивосток: Дальнаука, 2016. - С. 234-251.
5. Окладникова Е.А. Евразийская сакральная география: геософская парадигма и геополитический подход к изучению заповедных этнокультурных ландшафтов Арктики и Евразии. - Вып. 2 (Культура Арктики). - Якутск: АГИИК, 2014. -С. 54-62.
6. Завьялова М.А. Деревенька моя // http://dardeti.lmn.su/index.php? option=com_content&view=article&id=42:dolevaya-p&catid=15:malenkie-zvezdy (дата обращения: 24.06.2017).
7. Pinder W. Kunstgeschichte nach Generationen. Zwischen Philosophie und Kunst. Johann Volkelt zum 100. Lehrsemester dargebracht. Leipzig: Eduard Pfeiffer, 1926. S. 1-13.
8. Schon D.A. Generative metaphor: A perspective on problem-solving in social policy // Metaphor and Thought / Ed. A. Ortony. - Cambrige: Univ. Press.1993. -P. 137-163.
9. Meillet A. Méthode dans les sciences. - Paris. 1911; Idem. Introduction a 1'étude comporative des langues indo-européennes, 1903. - P. 306.
10. Мид М. Культура и мир детства. - М.: Наука, 1988. - 340 c.
11. Strauss, W., Howe, N. The Fourth Turning: An American Prophecy - What the Cycles of History Tell Us About America's Next Rendezvous with Destiny. - N.Y.: Broadway Books, 1997. P. 58-59.
References
1. Archiv shkolnogo museya, 2017 [The archive of the Museum school, Lagolovo, 2017] // Vospominaniniya rspondentov o nemezkich i russkich DOTah, o nahodkach oruzia, boepripasov,ostankov voiniv // [Memories of the respondents about the German and Russian Pillboxes, about finds of weapons, ammunition, the remains of the soldiers].
2. Drevnay istoriya vodxkogo krayay [Ancient history of Vodskii krai] // http://ligovo-spb.ru/hist-drevnost.html
3. Okladnikova E.A. Sacralnii landshaft: teoria i empericheskie issledovania [Sacred landscape: theory and empirical research monograph. - M.-Berlin: Direkt-Media, 2014]. - M.-Berlin, Direct Media, 2014. - 230 s.
4. Okladnikova E.A. Sacralnii landshafti Prinevskogo kraia v narrativah jitelei Len-ingradskoy oblasty [Sacred landscapes of the Neva region in the narratives of residents of the Leningrad region] // Mnogonazionzlnaya Leningradskaya oblast // [Multinational Leningrad oblast: education and training in the context of development of cultural diversity] / SB. materials II youth scientific-practical conference. - SPb.: TR-Print, 2016.
5. Okladnikova E.A. Sacralnii landshafti Prinevskogo kraia v narrativah jitelei Len-ingradskoy oblasty [Sacred landscapes of the Neva region in the narratives of residents of the Leningrad region] // Mnogonazionzlnaya Leningradskaya oblast // [Multinational Leningrad oblast: education and training in the context of development of cultural diversity] / SB. materials II youth scientific-practical conference. - SPb.: TR-Print, 2016].
6. Zavyalova M.A. Derevenika moya [My small village] // http://dardeti.lmn.su/index.php?option=com_content&view=article&id=42:dolevaya-p&catid=15:malenkie-zvezdy
7. Pinder W. Kunstgeschichte nach Generationen. Zwischen Philosophie und Kunst. Johann Volkelt zum 100. Lehrsemester dargebracht. - Leipzig: Eduard Pfeiffer, 1926. S. 1-13.
8. Meillet A. Méthode dans les sciences. - Paris. 1911; Idem. Introduction a 1'étude comporative des langues indo-européennes, 1903. - P. 306.
9. Schon D.A. Generative metaphor: A perspective on problem-solving in social policy // Metaphor and Thought / Ed. A. Ortony. - Cambrige: Univ. Press. 1993. - P. 137-163.
10. Mead M. Cultura i mir detstva [Culture and world of childhood]. - M. Nauka, 1988. 340 s.
11. Strauss, W., Howe, N. The Fourth Turning: An American Prophecy - What the Cycles of History Tell Us About America's Next Rendezvous with Destiny. - N.Y.: Broadway Books, 1997. P. 58-59
ЭТНОГРАФИЯ
УДК 392(8)"15"
РНТИ 03.61: Этнография и историческая антропология
Д.В. Михеев
Быт и нравы индейцев Южной Америки в свидетельствах участников кругосветной экспедиции Фрэнсиса Дрейка1
Статья посвящена описанию особенностей быта и нравов туземного населения Южной Америки, составленному английскими путешественниками в ходе кругосветной экспедиции Фрэнсиса Дрейка. Изначально добродушные, живущие в согласии с природой, индейцы, по мнению английских авторов, страдают от тиранического правления испанцев и португальцев. Их нравы меняются, они становятся коварны, кровожадны и мстительны в отношении всех чужеземцев. Испанцы добиваются своего господства в этих землях прибегая к силе и жестокости в отношении туземцев, которых на самом деле боятся. Наиболее привлекательны для англичан образ жизни и нравы патагонцев. Автор отмечает особенности внешнего вида и кочевого образа жизни жителей Патагонии, их способы охоты и искусство в различных ремеслах.
Ключевые слова: индейцы, патагонцы, мировоззрение, быт, нравы, кругосветная экспедиция, Фрэнсис Дрейк, колонизация, Новый Свет.
D.V. Mikheev
Life and customs of the Indians of South America in the testimonies of participants of the Drake's Circumnavigation
The article discusses about the description of the peculiarities of everyday life and customs of the native population of South America, compiled by English travelers during the Drake's Circumnavigation. Initially, good-natured, living in harmony with nature, Indians, in the opinion of English authors, suffer from the tyrannical rule of the Spaniards and the Portuguese. Their customs change, they become insidious, bloodthirsty and vindictive against all aliens. The Spaniards seek their domination in these lands by resorting to force and cruelty against the natives whom are really afraid. The most attractive for the English way of life and the mores of the Patagonians. The author notes the peculiarities of the appearance and nomadic way of life of the inhabitants of Patagonia, their ways of hunting and art in various crafts.
Key words: Indians, Patagonians, world outlook, way of life, customs, circumnavigation, Francis Drake, colonization, New World.
© Михеев Д.В., 2017
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований: проект РФФИ 17-31-01041 «Свидетельства современников о кругосветной экспедиции Фрэнсиса Дрейка: перевод и исследование». © й.У. Mikheev, 2017
