CC BY
5
ОБРАЗ ВРАГА КАК ИНСТРУМЕНТ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ В «САГЕ О СВЕРРИРЕ»: МОРАЛЬНЫЙ, САКРАЛЬНЫЙ И ПРАВОВОЙ АСПЕКТЫ
Э.Э. Хамидуллин
emil-hamid@mail.ru
Казанский (Приволжский) федеральный университет г. Казань, Россия
Аннотация. цель статьи заключается в выявлении аспектов изображения власти монарха в «Саге о Сверрире». В статье рассмотрена рассмотрены различные группы противников Сверрире а также особенности репрезентации, присущие им. Сверрир начал борьбу за власть будучи самозванцем, при этом в стране уже начинала приходить в спокойствие после витка Гражданских войн — на престол был помазан монарх, опорой которого был могущественный отец и клир. Ожесточенное противостояние создало необходимость формирования идеологического ответа на возможные споры о легитимности власти Сверрира. Дифферентность противников а также социальной ситуации, в которой они появлялись, создавала необходимость использования различных инструментов в ходе идеологической борьбы. В целом, сложно говорить о том, что на страницах Саги идет какая-либо полемика. Враги Сверрира выполняют определенную роль в идеологической парадигме произведения, своими поступками доказывая «идеальность» правления главного героя.
Ключевые слова: потестарная имагология, «Сага о Сверрире», Эпоха гражданских войн в Норвегии, историописание.
Обращение к этическим, религиозным и правовым вопросам также занимает важное место в этой саге. Данные явления стоят вместе, так как религия в Средние века является связующим компонентом морали и права, и переплетаясь они создают сложные идеологические конструкции в саге.
Несомненно, важным аспектом образа врага является его моральная или аморальная характеристика. В саге обнаруживаются моменты, благодаря которым раскрывается образ врагов. Именно их контратсная постановка с действиями Сверрира создает эффект морального превосходства Сверрира над его противниками.
Одним из таких вопросов является обращение с пленными. В главе 32, где говорится о Чуде конунга Олава Святого, явленном Сверрир, ярл Эрлинг произносит следующую речь, в которой говорит, чтобы плащевики даже не думали о пощаде берестенникам. Затем в речи перед битвой у Норднеса Магнус в своей речи призывает никого не щадить. В эпизоде, когда Магнус конунг в первый раз выбил Эйрика конунгова сына из Нидароса, с пленнными поступили так: Эйвинда Скарви вывели из церкви, отвезли на Эйрар (холм около Нидароса, лобное место) и убили, приближенного Сверрира Гудлауга пытали, берестенников при возможности убивали [3, с. 68] . Затем уже перед битвой в Согне, которая стала последней для Магнуса, Асбьёрн сын Йона призывал никого не щадить из берестенников: «ведь все равно, чьё мясо давать на съедение собакам и воронам» [3, с. 91-92].
Поступки плащевиков понятны, против них были преступники, которые которые не перестанут бороться, ведь ими движет не жажда наживы, а жажда власти. Сами берестенники уже после того, как захватили власть в Норвегии, нещадно уничтожали своих противников.
Однако по сравнению со Сверриром, и в его трактовке, они действительно изображаются аморально. На протяжении всей саги Сверрир призывает прощать и щадить врагов, яркая речь есть в главе 38 [3, с. 43]. Даже в самых ожесточенных битвах, если берестенники и не щадят своих противников, то
170
Сверрир отмежёвывается от подобных действий и прощает всех, кто к нему обращается лично, например в главе 48 [3, с. 50]. Он апеллирует к тому, что у всех есть бессмертная душа, и Сверрир хочет прощения Бога за его грехи, к этому же он призывает своих людей. Тем самым он стремится к спасению не только своей души, но и своих сторонников.
Это влияет на восприятие Сверрира как монарха. Магнус не ведет себя как христианин и не может быть христианским монархом в отличие от Сверрира - создается аллюзия на противостояние Давида и Саула [8, с. 1217]. В контексте эпохи происходит борьбы за идеологическое наследие двух монархов. С одной стороны это Олаф Святой [5, с. 35], с другой Карл Великий [2, с. 149]. Возникает две идеологических конструкции. В рамках первой утверждается что Норвегией может управлять только Сверрир, так как он является истинным Магнусом (сыном Олафа святого). Вторая же конструкция является более интеллектуальной и скорее отсылает к общеевропейской историографической традиции. Однако «ученые мужи» того времени могли указать на то, что, формально, Магнус мог так себя вести, ведь его враги выступали против христианского монарха. Преодоление формальной стороны божественного права является одной из задач Сверрира на протяжении всей саги. Если Магнус и был коронован папским легатом, то Сверрир был избран Богом [1, с. 123-142]. Поэтому, если Сверрир не может стать христианским монархом «по-форме», то является им «по-сути». Аспект всепрощения активно используется Сверриром для доказательства того, что он является более христианским монархом чем Магнус. К тому же данный аспект раскрывает Сверрира как умелого политика.
Другой немаловажной темой, используемой в идеологической борьбе, является обращение с усопшими. В речах перед битвами лидеры плащевиков кроме призывов не щадить берестенников говорили о том, что пела их противников будут брошены на съедение собакам и воронам [3, с. 91], то есть не будут похоронены как христиане. В противоположность этому, Сверрир при возможности хоронит своих противников либо предоставляет эту возможность их родственникам. Снова можно обратиться к речи Сверрира на похоронах ярла Эрлинга . В ней он иронизирует над словами архиепископа Эйрика, о том, что все погибшие в битве против Сверрира попадут в рай. После похорон воинов, сражавшихся против Сверрира, сам Сверрир призывает к тому, чтобы берестенники молились за упокой душ плащевиков, потому что, будучи обманутыми архиепископом, они нуждаются в прощении и спасении [3, с. 43]. И снова автор изображает Сверрира как христианского монарха, который старается спасти души не только своих сторонников, но и всех жителей Норвегии.
Важно отметить происхождение происхождение прозвища «плащевики». Ольга Александровна Смирницкая дает следующую трактовку: «Плащ без рукавов и с капюшоном ^ек1а) - одеяние духовных лиц и монахов, и это прозвище было связано, по-видимому, с тем, что духовенство во главе с архиепископом поддерживало конунга Магнуса против Сверрира». [3, с. 250]
Однако в саге дается иная трактовка [3, с. 45]. Почему? С одной стороны, подобная трактовка прозвища «плащевики» может быть истинной. С другой, еще одним выражением стремления Сверрира скрыть конфликт с церковью. Действительно, в данной части саги мало что говорится о противостянии с духовенством, особенно если сравнивать с последующими частями. Данное противостояние нивелируется образом самого архиепископа.
Автор изображает его таким же мирским властолюбивым человеком, который прямо вовлекается в военные действия, что вряд ли может соответствовать его сану. Архиепископ Эйстейн снаряжает военные корабли против Сверрира, позже Сверрир обвинял его в этом. Но наиболее ярким ударом по авторитету является уже описание действий Эйстейна во время кофликта Сверрира уже со следующим архиепископом Эйриком [3, с. 112]. Автор прямо описывает мотивы Эйстейна в его деятельности. Он короновал Магнуса Эрлингссона, который не имел прав на престол, чтобы его отец Эрлинг позволил Эйстейну «грабить крестьян» (увеличить судебные поборы) [3, с. 112].
Все же стоит вернуться к трактовке, представленной в саге. Почему она так важна? Что она должна сообщить читателю? Сверрир снова обращается к теме обращения с усопшими. Ситуация описывается следующим образом: где-то в Норвегии умерла одинокая старуха, от нее остался только плащ и в нем обнаружилось серебро, которое плащевики растащили, а плащ сожгли. Не сообщается, соблюли ли плащевики похоронный ритуал, казалось бы, это само собой разумеется. Однако у данного сообщения негативный посыл. Ближайшим претендентом на это наследство должна была выступить церковь, которая отпела бы старуху, а серебро использовалось бы в целях упокоения души бывшего хозяина. Ситуация трактуется так, что плащевики просто украли выморочное имущество, при этом уничтожив часть его. Отсюда и пошло презрительное прозвище сторонников Магнуса.
Дискуссии вокруг легитимности власти также занимают немаловажное положение в данной саге. В целом позиция плащевиков раскрывается в речах Магнуса и сводится к двум моментам: правление Магнуса легитимно, так как его короновал папский легат и Сверрир не может претендовать на королевскую власть.
В первом вопросе Сверрир прямо парировал обращением к традиции, по которой «не конунгов сын не может быть конунгом» [3, с. 63]. Так как Магнус действительно не был сыном конунга, а лишь сестры конунга, то данная позиция была весьма весомой. Автор предоставляет возможность выбора читателю, аргументы какой стороны наиболее весомые. Однако указывает на то, что у Сверрира их больше. Как раз для решения этого вопроса и конструируется морально-этический образ как врагов Сверрира, так и его самого. Если доказательство богоизбранности Сверрира в виде вещих снов может показаться эфемерным, то поступки сторон в течение конфликта подкрепляют позицию Сверрира.
Что же касается вопроса самозванчества Сверрира. Для него он был достаточно острый, так как прямых доказательств его наследования Сигурду не было и данный вопрос также находится на личном суде участников конфликта. Однако Сверрир так или иначе пытался воздействовать как на сознание его современников, так и на его восприятие читателями. Если опустить момент противоборства Сверрира с Магнусом за наследие Олафа Святого в виде имени Магнус, которое шло в контексте эпохи, но не в контексте саги [6, с. 5], то нас могут интересовать следующие события. Первым случаем является появление «единоутробного брата» Сверрира Эйрика . Он должен был пройти ордалию чтобы доказать, что он сын Сигурда. Сначала формулировку предложил Сверрир, по ней он Эйрик доказывал, что он сын Сигурда и брат Сверрира, однако Эйрик изменил формулировку так, что он не доказывал происхождение Сверрира. Тогда он поступает по иному. Сверрир в обвинениях против Эрлинга и Магнуса
постоянно обращается к одному из важнейших аспектов скандинавской культуры - родословной. В своих речах он проявляет глубокое знание своей родословной, тем самым он конструирует правовое поле вокруг себя, в рамках которого он является наследником Сигурда Рта [3, с. 62].
Еще одним компонентом скандинавской культуры, который использует Сверрир, является судьба, а точнее ее знаки. Сверрир в тексте саги обладает даром предвидения, что выражается в вещих снах, а также просто в предугадывании действий своих врагов. Врагов его, напротив, поражает «слепота», о чем пишет Смирницкая [4, с. 241-242]. Они не могут «читать» знаки судьбы, что проявляется в неверном истолковании падения Эрлинга при спуске на землю с корабля. Он сказал, что это удачный знак, хотя он таковым не является. Магнус тоже не смог разгадать смысл знака перед его кончиной -стаи ворон на его корабле.
С победой Сверрира множество самозванцев пыталось заявить о своих «правах» на престол. В то же время конфликт с духовенством не был разрешен даже примирением с архиепископом. Данные обстоятельства во многом обусловили второй период правления Сверрира.
Через год после гибели Магнуса в 1185 вспыхивает новое восстание [3, с. 101] под предводительством Йона Кукольщика, который назвал себя сыном конунга Инги, сына Харальда Гилли. Черещ год оно было подавлено.
Затем последовал победа над воинами Сигурда Поджигателя [3, с. 111], который якобы был единоутробным братом Йона Кукольщика. После него были добиты остатки кукольщиков под предводительством Симуна Карри, который вернулся из Дании с новым конунгом. Последним из самозванцев был повержен Торлейв Широкая борода, который именовал себя сыном Сигурда Рта.
Несомненно, важной проблемой было раскрытие самозванства. Йон Кукольщик погиб и не мог признаться в том, что он самозванец. Тогда был найден отец Йона. Он сначала должен был назвать примету, которая была у его сына, прежде чем увидеть тело Йона. Он ее назвал и признал в Йоне своего сына Орма. Сверрир выстраивает ритуал, по которому ни у участников событий, ни у читателей не может возникнуть сомнений, что Йон - самозванец.
Сигурд Поджигатель перед смертью раскрывает свою личность. Его зовут Хедин, он сын Торгрима Хорсси, исландец. В эпизоде с уничтожением остатков кукольщиков под предводительством Симуна Карри даже не называется имя их нового конунга, его самозванство уже само собой разумеется в контексте саги.
По-другому данная проблема решается в случае с Торлейвом Широкая Борода [3, с. 114]. Сначала автор создает образ экстраординарного человека, перечисляя слухи, которые ходили о Торлейве. Затем при разгроме шайки» Торлейва, автор разрушает и сам образ Торлейва: «Не оправдалось тогда и то, что Торлейва нельзя взять врасплох, и то, что он может спасти свою жизнь красноречием». Этот эффект усиливается поминальной драпой, основной мыслью которой является то, что Торлейв - лжец. Автор формирует посыл, который должен достроить уже сам читатель: если все, что говорят о Торлейве - ложь, то и тезис о том, что он сын конунга, тоже ложь.
Особенно остро на втором этапе правления протекал конфликт с духовенством, начавшийся около 1191 года. В течении него своей кульминации достигает идея «слепоты» врагов Сверрира. Сверрир использует внезапно наступившую слепоту архиепископа Эйрика для выражения данной
идеи. Он говорил, что слепота Эйрика это его проклятие за те проклятия и отлучения, которые он направлял против Сверрира. Если бы он не был слепым на оба глаза, то у него рассудок слеп.
Для Сверрира данный вид конфликта был достаточно проблематичен, о чем свидетельствует замалчивание подобной конфронтации в течение борьбы с Магнусом. Противники Сверрира обладали авторитетом и влиянием на население. С одной стороны, происходит разрушение авторитета противников, как духовных лиц. С другой стороны, уменьшение масштаба конфликта. Данный прием осуществляется при помощи двух инструментов.
Первым является ложь. В саге говорится о том, что Сверрир представил доказательства своей правоты (папскую буллу), однако папа несколько раз опровергал это и подтверждал отлучение Сверрира от церкви. Автор, или авторы, саги не могли не знать, что Сверрир все же был отлучен, однако этот факт замалчивается либо не берется во внимания.
Вторым инструментом является презентация отсутствия последствий санкций, накладываемых клиром. В следующей главе говорится о том, что в Норвегию приехал легат Папы в 1194 году [3, с. 122], и он был даже готов по просьбе Сверрира совершить помазание и коронование. Однако враждебно настроенная часть клира выступила против и обвиняла Сверрира во всяческих грехах. Тогда легат отказался и Сверрир прогнал его. Однако мы не знаем о папских легатах в Скандинавских странах в этом году(сноска на комментарий к главе). Так если не было папского легата, что нам должна сообщить данная глава?
Автор конструирует иную реальность в рамках текста. Папский легат ничего не знает об отлучении Сверрира, что доказывает позицию Сверрира о том, что его отлучение - фикция сторонников Эйрика. И что немирье между Сверриром и клиром во многом из-за враждебности сторонников Эйрика, а папа не знает о сложившейся ситуации.
В доказательство того, что немирье - лишь козни малой группы сторонников Эйрика, приводятся события следующих глав. Сверрир имел доказательства того, что Николас епископ участвовал в заговоре с Халькеллем. Сверрир уличил Николаса в этом и Николас умолял о пощаде, обещая верность и любые присяги. Тогда Сверрир организовал съезд епископов, чтобы те выбрали духовника Сверрира вместо рукоположенного архиепископом Эйриком епископа Паля. Что и было сделано, епископом был провозглашен придворный священник Сверрира Мартейн. Эти же епископы совершили помазание и коронование Сверрира в том же 1194 году.
Летом того же года приехал человек с посланием от «конунга греков» Кирьялакса (Алексей, сын Исаака Ангела). В данном послании «конунг греков» писал, что Сверрир должен прислать ему десять сотен хороших воинов. Данное событие важно в контексте противостояния с Эйриком. По словам Эйрика, и в действительности, Сверрир был отлучен от церкви. Император Византийской империи, как написано в саге, обратился к Сверриру за военной помощью. Что еще раз должно послужить доказательством того, что отлучение - фикция [3, с. 125].
Восстание посошников в 1196 году было результатом двух предшествующих конфликтов - заговора Халькеля (1193 год) и враждой с архиепископом Эйриком. Нельзя говорить об эволюции образа посошников, так как данная война не завершилась в правление Сверрира. Однако руководители данного выступления подвергаются дискредитации.
Приемом, отражающим смену позиции Сверрира, который применяет автор в ходе конфликтов после победы над Магнусом, является раскаяние противников Сверрира, наиболее ярко одно из раскаяний описано в ходе борьбы с посошниками. Этим случаем является предательство Торстейна Кугада, когда он сдал крепость Сион посошникам [3, с. 133]. Еще более интересным представляется его возвращение к берестенникам, когда он разбил корабль с посошникам о фьорд и вплавь добрался до берега [3, с. 153]. В той же главе описывается его раскаяние, как он пал ниц, целовал ноги и молил о пощаде. Важным является сам факт раскаяния. Данный прием не раз используется в данной части саги. Первым «покаявшимся» является архиепископ Эйстейн, который перед смертью вызвал к себе Сверрира и просил прощения своих действий против него во время войны с Магнусом. Вторым случаем является раскрытие участия в заговоре Халькелля епископа Николаса, тот тоже раскаялся. Третьим случаем является раскаяние ярла Оркнейских островов. Последним же и наиболее ярким является поступок Торстейна Кугада. О чем это должно нам говорить? Можно предположить, что это свидетельствуем о смене акцентов в репрезентации власти Сверрира. Тот же Эйстейн мог раскаяться во время примирения со Сверриром в 1180 году [3, с. 80]. Однако данное событие в то время имело иное политическое значение. Магнус бежал, Сверрир захватил весь флот, корону, скипетр и державу. Данный ход должен показать признание того, что Сверрир захватил власть в Норвегии, исход конфликта решен. Изучаемый прием служит подтверждению иной позиции: законность монархии Сверрира больше неоспорима и его противники в конце концов раскаиваются в своих деяниях.
В целом нельзя сказать, что происходит эволюция образа посошников, так как они не были повержены при Сверрире и нельзя было дать окончательную характеристику их действиям. Однако один из лидеров посошников - епископ Николас все же получает негативную характеристику. Так или иначе в конце Сверрир показывает неправоту своих противников, используя свою же смерть [7]. Он указывает своим приближенным, будут ли знаки проклятий на его теле после смерти. Их, соответственно, не было.
Таким образом, можно сказать, что в зависимости от характера конфликта изменяется набор идей и инструментов репрезентации власти, применяемых в характеристике враждебной стороны. В совокупности можно определить, что есть дискурсивные средства (т.е. штампы, ярлыки, метафоры), используемые на различных этапах правления Сверрира и в отношении неограниченного перечня противников, так и исключительно характерные для конкретного конфликта и конкретной группы лиц, либо лица, в зависимости от занимаемого положения в обществе и отношения к главному герою.
Основными функциями создаваемых образов врагов является дискредитация противников, а также создание контрастного фона для презентации экстраординарных способностей Сверрира и его положительной характеристики как правителя.
Литература
1. Гуревич А. Я. Индивид и социум на средневековом Западе. М., 2005. 424 с.
2. Джаксон Т. Н. Карл Великий, Магнус Добрый и Сверрир Магнус: К вопросу о происхождении и семантике скандинавского имени Магнус // Карл Великий. Реалии и мифы. М., 2001. С. 144-156.
3. Сага о Сверрире. - М.: Наука, 1988. 280 с.
4. Смирницкая О. А. Исландские саги в работах М. И. Стеблин-Каменского и «Сага о Сверрире». // Сага о Сверрире. — М., 1988. С. 226—244.
5. Успенский Ф. Б. Имя и власть: Выбор имени как инструмент династической борьбы в средневековой Скандинавии. - М.: Языки русской культуры, 2001. 160 с.
6. Bagge S. Ideology and Propaganda in Sverris saga.// Arkiv for nordisk filologi 108. С. 1-18.
7. Brégaint D. Staging deaths: King Sverre or a usurper's path to the throne. Medievalista [Online], 23 | 2018, Online since 07 May 2018. available at: http://journals.openedition.org/medievalista/1591 ; DOI : 10.4000/medievalista.1591. (accessed: 11.11.2020).
8. West D. B. Biblical Allusions in Sverris Saga, MA dissertation in Medieval Icelandic Studies, Hugvisindasviô, Hâskôli islands (University of Iceland), 2012. 64 p.
THE IMAGE OF THE ENEMY AS A TOOL FOR REPRESENTING KING'S POWER IN THE SVERRIS SAGA: MILITARY ASPECT
E.E. Khamidullin
Kazan (Volga Region) Federal University Kazan, Russia
Abstract. The purpose of the article is to identify aspects of the depiction of the power of the monarch in the Sverrir Saga. The article discusses various groups of opponents of Sverriere, as well as the peculiarities of representation inherent in them. Sverrir began the struggle for power as an impostor, while the country was already beginning to calm down after the round of the Civil Wars - a monarch was anointed to the throne, whose support was a powerful father and clergy. Fierce confrontation created the need to form an ideological response to possible disputes over the legitimacy of Sverrir's power. The differentiation of opponents, as well as the social situation in which they appeared, created the need to use various tools in the course of the ideological struggle. In general, it is difficult to say that there is any controversy on the pages of the Saga. The enemies of Sverrir play a certain role in the ideological paradigm of the work, by their actions proving the "ideality" of the reign of the protagonist.
Keywords: potestary imagology, "Sverrir saga", the era of civil wars in Norway, history
writing.
Автор публикации
Хамидуллин Эмиль Эдуардович, студент, Казанский (Приволжский) федеральный университет, г. Казань, Россия. emil-hamid@mail.ru
Author of the publication Khamidullin Emil Eduardovich, student, Kazan (Volga Region) Federal University, Kazan, Russia. emil-hamid@mail.ru
