CC BY
85
УДК 281.9
ОБРАЗ СВЯТОГО В НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЕ И НАРОДНОМ СОЗНАНИИ (НА МАТЕРИАЛЕ БЕЛГОРОДСКОГО КРАЯ)
© С.П. Коноваленко
В статье раскрываются некоторые аспекты русской религиозности в контексте религиозного музыкального фольклора. Задача статьи - показать отражение религиозных тенденций современного народного мышления на примере трансформации образа святого и представлений святости в народном песенном творчестве Белгородской области.
Ключевые слова: образ святого, святость, народное православие, духовный стих.
Последний пьяница, пропивший даже крест, не был все же чужд высшим ценностям; святость всегда стояла перед ним подобно вершине горы -недостижимой, но и непоколебимой.
А.В. Юдин [1].
В социокультурном пространстве современной России заметно возрос интерес к проблемам, связанным с разнообразными проявлениями фольклора, особенно в сфере художественного творчества, сохранившего свою духовно-нравственную сущность. Именно благодаря этому аспекту оно и остается живой частью культуры.
Народное творчество предстает как хранитель национальных художественных традиций, национального опыта и национального самосознания, выражая специфические эстетические, нравственные, философские настроения нации, отражая ее социальноэтнический образ, религиозное мировоззрение народа, культуру его духа, т. е. ценностно-мировоззренческий пласт в таких его составляющих, как любовь, свобода, творчество, вера, святость и т. д.
На Руси святость рано стала высшим идеалом, высшей духовной ценностью народа, отраженной в стереотипе ее идентификации как «святой». Первоначальные представления о святом вынесены восточными славянами из глубокой индоевропейской древности [2]. В язычестве святость была синонимом таинственной избыточной энергетической жизненной силы, приписываемой классу особых предметов или особых субъектов, а эпитет «святой» в русской и славянской традиции определял, прежде всего, символы вегетативного плодородия: святое дерево, рай (первоначально вариант мирового дерева), роща, колос, жито, корова и т. д. Святое
для славян было преисполнено «иночелове-ческой силой», ино(сверх)человеческое являло собой синоним неизъяснимого, потустороннего и опасного.
Однако в языческом понимании святости первостепенное значение имело не устрашение, но «животворение» или энергия роста, развития и преобразования [3]. Концепт святости в народной культуре создается в процессе вытеснения идеи мощи, как признака сверхъестественного существования, из материальной сферы в духовную, через попытку ликвидации «телесного» субстрата в этой сфере. При этом концепт сохраняет все позитивные составляющие языческой святости: энергетический «компонент», т. е. сверхъестественные способности и возможности, направленные на самосовершенствование и мистико-религиозное откровение. Святыми становятся места обитания православных святых: пустыни, леса, монастыри, скиты. В язычестве эти места изначально святые.
С введением христианства сложилось представление о новом типе святости - духовном, понимаемом как некое «сверхчеловеческое» благодатное состояние, когда происходит возрастание в дух, творчество в духе. Православная святость - субстрат, на котором сформировалось понятие «духовной» святости. «Жито свято не потому, что растет, а оно растет, так как свято» [2]. Следовательно, специфика воззрений русского народа определена феноменом «народного православия» - своеобразного синкретизма христианских и языческих представлений в культуре. Язычество и православие становятся «дуальной моделью» [4] духовной народной культуры, в которой сложилось национально самобытное представление о святости и красоте. Истинно красивым счита-
лось то, что свято. Святым же почиталось прославленное Богом. Все, кто прошли путь земных страданий во имя Божье, во имя Христа, кто невинными своими страданиями стремился уподобиться Ему, и были для остальных иконами истинной красоты в жизни. Таким образом, феномен святости являет нам особенность восприятия русским народом идеала, наделенного высшими духовными качествами, присущими русскому человеку. Как показывает анализ источниковедческой базы, авторских экспедиционных материалов, мотив святости многогранно представлен в мифах, фольклоре, апокрифах, бытовой и обрядовой лексике и других современных текстах русской культуры.
Содержание русской религиозности во многих своих аспектах предопределено «народной душой», являющей собой совокупность психических характеристик народа. В этой связи следует подчеркнуть душевную чистоту народной веры, а у исповедующих ее - способность приближения к Богу в высшей мере, что максимально отражено в феномене народной святости. Важно отметить, что чуждая, привнесенная «сверху» (как религия княжеская) и со стороны официальной церкви идея святости была переосмыслена в соответствии с логикой мифо-магического мышления, адаптирована к уровню восприятия простого народа и только тогда обрела свое место в его повседневной жизни, превратившись в органическую часть народной культуры. При этом она фактически вышла из-под контроля церкви и стала жить жизнью, соразмерной с представлениями о святости, святом, высоконравственном в самом народе. Это обстоятельство можно обосновать двумя факторами. Во-первых, изменением функции святого в культуре и, во-вторых, способностью народной фантазии, не знающей удержу и предела, почитание святых сопровождать быстро растущими разнообразными спонтанно возникающими обрядами, легендами, текстами духовных стихов.
Чтобы сделать язык новой веры понятным, необходимо было установить соответствия старых и новых персонажей, т. е. осуществить перевод. Такому «переводу» и был подвергнут языческий пантеон. Фигуры верхних уровней иерархии совпали в новой модели с христианской «верхушкой»: боже-
ственным семейством, ангелами, святыми, мифологические функции получил и сам Христос. Быстро выработались критерии, по которым можно установить, с каким языческим персонажем соотнести ту или иную фигуру святого. Ученые указывают на три основные: звучание имени; содержание христианского предания о той или иной фигуре, сведения Писания или житий; комплекс представлений, уже закрепившийся за данной фигурой в византийско-болгарском двоеверии. В современном религиозном сознании ряд традиционных православных образов продолжает функционировать, преломляясь в своеобразные символические формы. Важнейшей формой святости, безусловно, является святость Христова подвига, а Христос в сознании народа - это главный Святой и Бог одновременно. С его образом в народной культуре связан ряд ассоциативных символов, в ряду которых крест, лавровый венок, громовые стрелы, птицы, цветы, деревья и т. д. Материалы полевых исследований дают нам примеры их толкования в конкретном локусе.
Так, по свидетельству старожилов села Горки Красненского района Белгородской области, именно верба является самым главным атрибутом празднования въезда Иисуса в Иерусалим. Рассказывает Мавра Ивановна Корнева (1915 г. р.): «Вот, ты знаешь про Вербное воскресенье? А как ты знаешь?.. Нет. Я табе расскажу, как было». И у нее засветились глаза. «Въезжал Иисус в Ерусалим на ослике. Ослик ма-а-ленький, а ноги у Христа дли-и-нные. Ен йих волочить по земле. А по бокам дороги стоять беднаи и бога-таи. Богатаи кидають деньги (монеты), а бедным кидать нечего. У йих были только вербочки. Так аны и срывали пушки с веток и бросали под ноги Христу. Пушки-то на монеты похожии. Тах-то вот» (экспедиция БГЦНТ 17 мая 2007 г., беседу вела старший научный сотрудник Н.В. Кривчикова).
Являясь коллективной творческой деятельностью народа, отражающей его жизнь, воззрения, идеалы в создаваемой им поэзии, народное творчество представляет собой сложное единство многих жанров, различных по происхождению и функционированию. Особенно сложно определить жанр «поющегося фольклора», поскольку он обладает исполнительским синкретизмом художествен-
ных качеств. Таким проявлением «поющегося фольклора» являются духовные стихи. Например, один и тот же духовный стих мы можем отнести к разным жанрам: и как «философское» раздумье о жизни, и как назидание, и как апокриф и т. д. Духовные стихи -это яркий и красочный источник познания народной веры. В духовных стихах, называемых в народе «божьи песни» дана не только высокая оценка истинного положения человеческой жизни, в них выразились «глубочайшие подсознательные стихии религиозной души русского народа» [5], отражающие истинный смысл понятия «народное православие». Жанр духовного стиха был исследован П.В. Киреевским, А.Н. Веселовским, А.В. Марковым, В.П. Адриановой-Перетц, Г.П. Федотовым. Народная вера, изложенная в духовных стихах, не в полной мере соответствует многим догматам православия. Это касается и догмата Святой Троицы, образа Христа, образа Богоматери, сближенного в народном сознании с образом Матери-Земли. В то же время это не упрощенный, сильно обедненный вариант книжной «церковной» веры, а достаточно сложная и структурно единая система «народной этики», состоящей, по мнению Н. И. Толстого, из трех элементов: ритуалистического, карита-тивного (преисполненного любви) и натура-листически-родового. Сосредоточенность
православного русского сознания на нравственной природе определила жанровое своеобразие духовного стиха.
Как известно, общая тенденция в изменении научного понятия «жанр» - стремление к выделению все более малой единицы, объединяющей произведения по большему числу конкретных признаков. По результатам экспедиционных исследований, которые проводились нами на территории Белгородской области на протяжении последних трех лет, мы предлагаем следующую жанровую классификацию бытующих духовных стихов: 1) покаяние («Уж, ты, келья», «Псальма о блудном сыне»); 2) о Христе, Богородице, святых («Самарянка», «Покров Пресвятой Богородицы», «Плач Богородицы», «Духовная песнь о батюшке Серафиме», «Ночь над Палестиной»); 3) назидание («Как ходил грешный человече», «Не ропщи на суровую долю»); 4) раздумья о жизни («Житейское море», «А это было в давние года», «Паро-
ход»); 5) хвалебные («Странички», «Хвалите, Господа»); 6) о Страшном суде (пример «Покайтеся, люди, спогляньте», «Христос выходил с учениками из храма»). Все стихи отражают своеобразное - народное - понимание житий, Четий Миней, патериков, апокрифов. Тематика Ветхого завета встретилась нам лишь в одном духовном стихе «Псальма о Лазаре».
Согласно исследованиям Н.Ф. Сумцова, сюжет о богатом и бедном Лазаре, бытующий в Малороссии, близок к евангельскому тексту, и его нельзя причислить к апокрифическим, т. к. он оснащается не бытовыми, а моральными мотивами [6]. Русские же тексты уклонились от Евангелия, они более своеобразны, в них Лазари стали братьями, хотя это переосмысление, надо полагать, -принадлежность позднего времени. Образец такого стиха бытует в Белгородской области и зафиксирован в селе Подсереднее Алексе-евского района и хуторе Дальние Россошки Красногвардейского района: «Жили-прожили два брата родных, да один был брат богатай, а другой убогай...».
Как показывает анализ, духовные стихи поются в народной среде, как правило, во время постных дней, всех постов, похоронного обряда. Народные исполнители относятся к ним трепетно. Значительность смысла духовных стихов, аккумулирующих связанные с человеческой жизнью нравственные понятия, сочетается с присущей им испове-дальностью. Духовные стихи покаянной тематики отражают как философские, так и личностные психологические проблемы:
бренность мира и греховность человека; тщетность земной жизни и стремление уйти из мира в пустыню как путь к спасению, ожидание смерти и Страшного суда. Все эти темы, включающие мотивы покаяния и эсхатологии, были не абстрактными и далекими, а вполне определенными и реальными для исполнителей, подтверждая мысль В.П. Адриановой о том, что духовному стиху далеко небезразлично, поется ли он рядом с былиной, думой, лирической песней [7].
Исследователи указывали на то, что духовный стих в каждой культуре повторяет уже сложившуюся систему жанров фольклора. По мнению музыковедов, духовный стих в процессе изменения культурной ситуации утрачивает лишь свою стилистику, «обряжа-
ется в другие одежды», «обрастает вторичными жанровыми признаками», т. е. трансформируется, сохраняя при этом и свои исконные черты. Секрет такого распространения, «тысячелетнего выживания», популярности любимого жанра народной культуры во многих регионах России, как нам представляется, кроется в глубокой народной вере и народном творческом гении. Причина ранней утраты духовного стиха в западных католических странах, по мысли А. Н. Веселовского, кроется в ритме жизни, в ее страстности и нервности, устремленности вперед, когда новые впечатления и образы способствовали забвению старого предания [8]. Противоположное мнение у В.В. Мочульского. Он замечал, что Запад, скованный латынью, отличала косность и робость в области религиозной культуры, Восток, напротив, отличает брожение религиозной мысли, свободное отношение к источникам религии [9]. Поэтому именно здесь (на Востоке) народные стихи служат полным выражением народного религиозного воззрения.
Как было выявлено нами в ходе экспедиционных исследований, все исполнители жанра духовного стиха находятся в преклонном возрасте и пение таких образцов является для них своеобразной проповедью, обращенной к самим себе. Мировоззрение носителей определенного слоя народной культуры, представленного жанрами духовного стиха, характеризуется крайней мистичностью. Выбор правильного духовного пути в мистической культуре напрямую связан с вниманием к мелочам, к таким деталям и событиям, которые для постороннего взгляда не содержат ничего особенного. В этом в народной культуре видится обретение тайного зрения - более глубокого взгляда на мир, не признающего случайностей и совпадений.
Значительный интерес в контексте исследования представляет народный «самиздат» духовных стихов - рукописные и машинописные тексты, зафиксированные в толстых тетрадях, завернутых в «белые свяченые платки» (народная терминология) и хранящиеся за иконами в Красном углу. Этот феномен практически не подвергался рассмотрению. Налицо непосредственная связь между устной и книжной традицией. Таким образом, «делая все необходимые оговорки, мы все же можем искать в духовных стихах
выражения глубочайших подсознательных стихий религиозной души русского народа.» [5], выражения его свободы (не физической, но духовной), духовного творчества (творчества в духе), святости (как открывшего в себе свет, возженный Творцом).
Поясним сказанное на примере одного из самых почитаемых на Руси святых - пророка Ильи. Образ Ильи Фесвитянина в народном сознании - мотив низведения небесного огня, а также легендарное вознесение Ильи на небо в народном мировоззрении привели к отождествлению его с Перуном. Этому, по наблюдениям исследователя XIX в. А.П. Щапова, способствовала и церковная традиция. В старинных рукописных сборниках, например, молния объяснялась следующим образом: «Молния есь сияние огня, сущаго вверху на тверди; небесный же огнь, то ты разумей огнь сущий, его же Илия молитвою сведе на полена и на всесожжение: сего огня сияние есть молния» [10]. Так происходило взаимовлияние церковной и народной традиции, сформировав вольно или невольно в народном сознании образ Ильи как громовержца. Затем церковь сама заимствовала в свой обиход народные представления, еще более далекие от канонического образа. Илья враждебен к людям за грехи. Приведем пример из полевого материла:
.. .Первый увидел те слезы С горных высот бытия Старый пророк Громоносец Злобы наказатель Илия.
Мчатся крылатые кони Над нечестивым селом,
С огненной он колесницы Огненным машет бичем.
Мечет громоносные стрелы,
Сыпет кроменный град В крыши тесовых и теплых,
Гонящих странников, хат.
Грянул громом нежданным В лютую вьюгу, мороз,
Вопли внемлющим воплем Ветер до Девы донес.
Вышла она из-за стога,
Смотрит в морозную мглу,
Видит, настала погибель От Громоносца селу.
Жалость зажглась в ее сердце,
Боже, прости им все зло С плеч Свой Покров развернула Им же покрыла село.
Милостью неизреченной
Грозный смягчился Илия,
- Матерь Святая, спасла их Дивная благость Твоя.
(Отрывок из псальма «Покров Пресвятой Богородицы», запись сделана 25 августа 2006 г. в поселке Красная Яруга Белгородской области С. Коноваленко. Информаторы: В.И. Мишенина (1928 г. р.), В.Р. Коновалова (1941 г. р.)).
Как свидетельствуют материалы исследований, имена христианских святых незаметно «проникали» в древний славянский обрядовый фольклор: календарный, свадебный. Деяния Кузнеца получили отражение в народной традиции, в частности Илья-пророк наделяется функциями небесного кузнеца:
Благослови, Боже, душель моё.
Кузьма - Демьяна, душель моё.
Сталина1 * стояла, душель моё,
Свадьбу ковала, душель моё,
Да двум молодоженам.
Кузьма - Демьяна, душель моё,
Да скуй же ты крепко, душель моё.
Да крепко-накрепко, да до старого веку.
До седой головушки, душель моё До белой головушки, душель моё.
(«Благослови, Боже, душель моё» - свадебная, исполнялась в начале свадьбы. Песня записана 1 февраля 1995 г. в с. Лаптевка Ра-китянского района Белгородской области
В.М. Щуровым, И.Н. Карачаровым).
Подобным образом можно проанализировать представления народа, связанные со всеми популярными фигурами народного христианства: Христом, Богородицей, архангелами Михаилом и Гавриилом, святым Николаем, Иоанном Крестителем, святыми Кузьмой и Демьяном, апостолами Петром и Павлом, Иоанном Богословом, святым Тихоном, святыми Флором и Лавром, святыми Зосимой и Саватием Соловецкими, святыми Параскевой-Пятницей и Анастасией-Воскре-сенье. Образ святого - образ, являющийся, по сути, плодом коллективного творчества, созданным по всем законам фольклорного сознания. Следует подчеркнуть, что в культе святых очень важен именно коллективный аспект, что явно проявляется в обрядовом фольклоре, подтверждая мысль Е.Г. Кагарова о том, что именно народная обрядность «как
1 Сталина в народной терминологии - кузня [11].
сфера более стойкая и инертная, как область, поддающаяся более точному наблюдению» [12] стала на многие годы объектом изучения специалистов разных направлений в науке.
Таким образом, в проанализированных нами образцах народного песенного творчества, формирующего русское сознание, отчетливо проявляются его ценностные понятия: смиренное, потаенное, простое, покаянное, неотмирное, страдающее, страстотерп-ное, милостивое, соборное, софийное, подвижническое, пророческое, правдивое. А первенство того или иного элемента в народной традиции объясняется его сакрально-стью, священностью, в качестве источника которой оказывается библейская история, в значительной мере занявшая в народном сознании место мифологического архетипа. Мифологическое сознание не только не разрушилось с христианизацией, но вполне сохранило свои позиции универсального регулятора человеческого поведения, лишь отчасти уступив на массовом уровне эту функцию народной вере. В своей основе народная жизнь оставалась традиционно-языческой. Но христианизация открыла новые возможности для работы духа, а книжная письменная культура - для разума, рационального мышления.
1. Юдин А.В. Русская народная духовная культура. М., 1999. С. 218.
2. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Первый век христианства на Руси. М., 1995. Т. 1. С. 9.
3. Живов В.М. Святость. Краткий словарь агиографических терминов. М., 1994.
4. Лотман Ю.М. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры // История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 88-116.
5. Федотов Г. П. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам) / вступ. ст. Н.И. Толстого; послесл. С.Е. Никитиной; подгот. текста и коммент. А.Л. Топоркова. М., 1991. С. 16.
6. Сумцов Н.Ф. Очерки истории южнорусских апокрифических сказаний и песен. Киев, 1888. С. 50.
7. Адрианова В.П. Житие Алексея человека Бо-жия в древней русской литературе и народной словесности. Пг., 1917. С. 61.
8. Веселовский А.Н. Из истории литературного общения Востока и Запада. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине. СПб., 1872.
9. Мочульский В.В. Следы народной библии в славянской и древнерусской письменности. Одесса, 1893. С. 19.
10. Щапов А.П. Исторические очерки народного миросозерцания и суеверия (православного и старообрядческого). СПб., 1863. Т. 1. С. 14.
11. Карачаров И.Н. Песенная традиция бассейна реки Псел. Белгород, 2004. С. 211.
12. Кагаров Е.Г. Религия древних славян. Культурно-бытовые очерки по мировой истории. М., 1918. № 4. С. 1.
Поступила в редакцию 27.02.2009 г.
Konovalenko S.P. The image of saint in national culture and national consciousness (on the materials of Belgorod region). The article is devoted to some aspects of Russian religiousness in context of religious musical folklore. The aim of the article is to show the reflection of religious tendencies of modern national thinking on an example of the transformation of image of saint and notion of sanctity in song folk arts of Belgorod Region.
Key words: image of saint, sanctity, national orthodoxy, spiritual verse.
УДК 903.24:391
УКРАШЕНИЯ ДРЕВНЕГО КОСТЮМА ВОЛЖСКИХ ФИННОВ КАК СИМВОЛИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
© А.Н. Павлова
В статье рассмотрены украшения древнего костюма волжских финнов как символическая система, обладающая внутренней структурой, включающей символические системы разного уровня сложности. Семантика костюма, тесно связанная с ценностными ориентациями общества волжских финнов, определила особенности его функционирования в символическом пространстве этнической культуры. Реконструировать этот пласт древней культуры позволяет исследование символической системы украшений.
Ключевые слова: украшения костюма, символическая система, волжские финны.
Костюм - важный элемент традиционной культуры, включенный в систему передачи накопленного опыта из поколения в поколение. На примере костюма можно проследить двуединство, свойственное традиции (устойчивость и творчество). Культурологический подход предполагает исследование костюма как феномена культуры в единстве его материальных и духовных функций, раскрывающего особенности этнического менталитета.
Культурология позволяет рассматривать костюм как текст культуры. Методологической основой подобных исследований являются положения структурализма.
В рамках структурализма объект исследования рассматривается в качестве структуры (совокупности отношений между элементами некоторого целого, сохраняющими свою устойчивость при различных внешних и внутренних изменениях), что может стать методологической основой культурологического исследования костюма. Структурализм акцентирует внимание на знаковом аспекте культу-
ры, что стало основой для тесной его связи с проблемами семиотики, занимавшими центральное место в работах представителей московско-тартуской семиотической школы -Ю.М. Лотмана, В.В. Иванова, А.М. Пятигорского, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского.
В рамках французского структурализма, отличающегося от московско-тартуской семиотической школы интердискурсивностью, отсутствием строго позитивистской направленности и тесной связью с философией и психоанализом, накоплен значительный
опыт в области исследования вещей-знаков (Р. Бартр, Ж. Бодрийяр) [1, 2]. В работах К. Леви-Сторсса разработаны положения о структуре культурных элементов, включая символы, и классификационных моделях, которые они образуют. Методы структурной антропологии, основанные на достижениях лингвистики и использованные К. Леви-Строссом применительно к анализу мифов и социальных структур первобытных обществ, предполагают выделение элементов, выявление отношений между ними и описание це-
