CC BY
4
УДК 811.162.1
Rumyantseva O.S., postgraduate, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia) E-mail: o.rumiantceva@yandex.ru
THE IMAGE OF SAINT JOSEPH IN THE NOVEL "CIEN OJCA" BY J. DOBRACZYNSKI AND THE LEXICAL MEANS OF ITS CREATION. The article studies an image of St. Joseph in the novel "Cien Ojca" by a Polish writer J. Dobraczynski. The lexemes selected by the author for the nomination of the character and their role in revealing his image and the artistic idea of the work are analyzed in detail. Based on the research of Joseph's names, it is established that the novel is divided into two parts. In the first of them, the saint is shown against the background of his relations with the outside world. The author presents Joseph as a hardworking carpenter, a modest heir of the David's royal line, a pious man who is considered wise, fair and honest. The character's love for silence is emphasized, which in the novel is a symbol of the God's presence. In the second part, Joseph reveals against the background of an internal conflict: the saint must understand and accept his role in the Jesus' life. The crisis of self-identification is illustrated in the novel by the opposition of the lexemes cien 'shadow', which the author uses in moments of Joseph's doubts, linking the name with the invisibility and lesser importance of the saint, and ojciec 'father', which is used more and more often as the hero accepts his position.
Key words: religious language, literary text, lexical semantics, secondary nomination, Polish language, Polish literature, Jan Dobraczynski
О.С. Румянцева, аспирант, МГУ имени М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: o.rumiantceva@yandex.ru
ОБРАЗ СВЯТОГО ИОСИФА В РОМАНЕ Я. ДОБРАЧИНСКОГО «ТЕНЬ ОТЦА» И ЛЕКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ЕГО СОЗДАНИЯ
Статья посвящена образу святого Иосифа в романе «Тень Отца» польского писателя Я. Добрачинского. Подробно анализируются лексемы, отобранные автором для номинации героя, и их роль в раскрытии его образа и художественного замысла произведения. На основании исследования наименований Иосифа устанавливается, что роман условно делится на две части. В первой из них святой показан на фоне отношений с внешним миром. Автор представляет Иосифа трудолюбивым плотником, скромным наследником царского рода, благочестивым человеком, которого считают мудрым, справедливым и честным. Особо подчеркивается любовь героя к тишине, которая в романе представляется символом божественного присутствия. Во второй части Иосиф раскрывается на фоне внутреннего конфликта: святой должен понять и принять свою роль в жизни Иисуса. Кризис самоидентификации иллюстрируется в романе противопоставлением лексем cien 'тень', которую автор использует в минуты сомнений Иосифа, связывая наименование с незаметностью и меньшей значимостью святого, и ojciec 'отец', которая используется все чаще по мере принятия героем своего положения.
Ключевые слова: язык религии, художественный текст, лексическая семантика, вторичная номинация, польский язык, польская литература, Я. Добрачинский
Произведения художественной литературы, представляющие жизнеописание святых, оказываются в центре внимания многих исследователей и анализируются с разных точек зрения. Ряд литературоведческих работ посвящен вопросам жанрового определения таких произведений (так, например, Е.В. Воропаева и ГП. Синельникова предлагают термин «неожитие» [1; 2], а С.В. Ротай и Л.В. Серебрякова - термин «роман-апокриф» [3; 4]) и функциям обращения к апокрифам в современной литературе (это рассматривает польская исследовательница Й. Дембинская-Павелец [5]). Другие труды изучают образы героев современных романов-апокрифов. Так, A.A. Назмиева и О.О. Несмелова представляют трактовку образов Иуды в произведениях литературы конца XX - начала XXI века [6], а В. Кудыба анализирует фигуру Мессии в польской прозе после 1989 года [7].
Настоящая статья, посвященная рассмотрению образа святого Иосифа в романе польского писателя Я. Добрачинского «Тень Отца», актуальна, поскольку встраивается в ряд исследований этого направления и предлагает его развитие.
Теоретическая значимость работы обусловлена недостаточной изученностью образа святого Иосифа в художественной литературе, а научная новизна -рассмотрением его сквозь призму именований и эпитетов.
Целью исследования стало определение роли лексических средств в создании образа святого в романе и в реализации художественного замысла произведения. Были поставлены следующие задачи: выявить номинации и характеристики Иосифа, представленные в романе, проанализировать их и определить их функции.
Роман «Тень Отца» (1977) [8] Яна Добрачинского (1910-1994) был выбран в качестве источника материала как одно из самых ярких произведений, где фигура святого оказывается в центре внимания. Опираясь на евангельские тексты, автор представляет библейские события от лица Иосифа. Эта нетипичная для религиозных текстов перспектива дает писателю возможность порассуждать о чувствах, сомнениях обычного человека, оказавшегося в столь необычных обстоятельствах. Библеист ксендз С. Гжибек, автор рецензии на роман в журнале «Ruch Biblijny I Liturgiczny», отмечает амбициозность задачи, поставленной перед собой писателем: «Его целью было представить образ человека, о котором из Священного Писания известно немного, а из небиблейской религиозной литературы еще меньше. Несмотря на это, автор не отказался от своего замысла, реализовал его в полной мере и достиг значительного успеха» [9, c. 286].
В начале романа, в отличие от традиционных представлений, мы видим Иосифа молодым человеком 23 лет. Внешность героя в романе не представлена. Автор дает лишь короткую портретную характеристику: gdy drogq przechodzil wysoki, barczysty mçzczyzna. chlopiec wyprostowal siç i powiedzial: Pokój z tobq, wuju Józefie (7) [«Когда по дороге проходил высокий плечистый мужчина, мальчик выпрямился и сказал: «Мир тебе, дядя Иосиф»] и подчеркивает его необычайную физическую силу: Józef nie znal siç na walce, ale praca od wczesnych lat uczynila go silnym. Znano jego sifç i nieraz w Betlejem, gdy trzeba bylo dzwignqc cos ciçzkiego, posylano po niego. Zawsze przychodzil gotów usluzyC drugim (41) [«Иосиф не умел драться, но труд с раннего возраста сделал его сильным. Все знали о его силе и, когда в Вифлееме нужно было поднять что-то тяжелое, звали его. Он всегда был готов помочь другим»].
Гораздо больше внимания Я. Добрачинский уделяет его внутреннему миру. Иосиф трудолюбив, набожен, щедр: Nigdy nie braklo ludzi przychodzqcych z zamówieniami. Byl szeroko znany z solidnosci i zrçcznosci. A przy tym za robotç nie zqdal wiele (8-9) [«Людей, приходящих с заказами, всегда было много. Он был широко известен надежностью и ловкостью. При этом за работу не просил много»]. Его считают мудрым и справедливым, обращаются к нему за помощью в разрешении споров: Uznali go - mimo mlodego wieku za modrego i sprawiedliwego. Przychodzili sklóceni sqsiedzi, aby ich pogodzil. Przychodzili synowie zmarlego ojca, aby pomógl im rozdzielic schedç (95) [«Его считали, несмотря на молодость, мудрым и справедливым. К нему приходили примириться соседи в ссоре. Приходили сыновья умершего отца, чтобы помог поделить наследство»]. Он друг, но не равный. Он выше, лучше других, что выражается формами сравнительной степени эпитетов: Jestesmoim przyjacielem, jesteslepszy, mqdrzejszyodemnie... Podziwiam ciç... (98) [«Ты мой друг ты лучше, мудрее меня... Я тобой восхищаюсь»].
Среди номинаций Иосифа, представленных в романе, с большим отрывом лидирует имя. Так называет Иосифа автор: Józef raz po raz przerywal budowç, aby zajqc siç pilnymi zamówieniami (59) [«Иосиф раз за разом прерывал строительство, чтобы заняться срочными заказами»]. Так обращается к нему Мириам: Jestes dobry, Józefie - powiedziala wreszcie cicho (57) [«Ты добрый, Иосиф, - сказала наконец тихо»].
Большую группу составляют лексемы, называющие Иосифа по его положению в обществе. Прежде всего это номинации, отсылающие к происхождению и принадлежности к роду. Самое частотное среди них - Józef syn Jakuba 'Иосиф, сын Иакова': Nazywam siç Józef syn Jakuba. Pochodzç z Betlejem (43) [«Я Иосиф, сын Иакова из Вифлеема»]. Встречается и более распространенный вариант этого именования: Sluchaj, Józefie synu Dawida i Achaza, Ezechiasza i Jakuba (98) [«Послушай, Иосиф, сын Давида и Ахаза, Езекии и Иакова»]. Кроме очевидной функции идентификации и самоидентификации по роду, характерной для древнего общества, номинации этого типа играют важную роль для раскрытия образа. Иосиф - потомок Давида, принадлежит к царскому роду. Более того, он первородный сын, а значит, будущий глава рода. Зафиксированы разнообразные именования, призванные подчеркнуть его будущую роль: pierworodny rodu 'первородный рода': A przeciez jestes od dawna doroslym i pierworodnym rodu (10) [«А ведь ты уже давно взрослый первородный сын рода»]; najstarszy 'самый старший': jestem najstarszym z rodu Dawida (208) [«я старший из рода Давида»]; przyszty zwierzchnik rodu 'будущий глава рода': Choc jest mlodym czlowiekiem, pragniemy okazac mu szacunekjako przysztemu zwierzchnikowi rodu (10) [«Хотя он и молодой человек, мы хотим выразить ему уважение как будущему главе рода»]; przyszta gtowa rodu будущий глава рода': Jestes moim najstarszym synem. W przyszfosci gtowq rodu. Gdyby rzeczywiscie Herod zwrócil uwagç na nasz ród i przyslal tu swoich zolnierzy nie chcç, by znalazl ciebie (15) [«Ты мой старший сын. В будущем глава рода. Если Ирод действительно обратил внимание на наш род и прислал сюда своих солдат, я не хочу, чтобы он нашел тебя»].
Однако, несмотря на царское происхождение, Иосиф ведет скромный образ жизни: Jestesmy skromnymi ludzmi. Ja mam warsztat naggara, moi bracia
uprawiajq ziemiq (43) [«Мы скромные люди. У меня есть плотническая мастерская, мои братья возделывают землю»]. Частотны номинации, отсылающие к профессии. Прежде всего, это арамейская лексема naggar 'плотник': Widzq, ie myslicie o Józefie. On jest naggarem (12) [«Я вижу, вы думаете об Иосифе. Он плотник»]. Зафиксированы также синонимичные номинации rzemieslnik 'ремесленник': Jestes znakomitym rzemieslnikiem (60) [«Ты прекрасный ремесленник»] и pracownik 'работник': Niewielu jest takich pracowników jak ty (60) [«Немного таких работников, как ты»]. Номинации по профессии сопровождаются эпитетами с мелиоративной окраской. Автор отмечает, что Иосиф - лучший плотник во всей Иудеи: Opowiadano, ie jest najlepszym naggarem w catej Judei (12) [«Рассказывали, что он лучший плотник во всей Иудеи»]. С. Гжибек пишет об этом так: «Как обыкновенный человек в описании Добрачинского св. Иосиф занимается обыкновенными вещами, но делает все идеально, в чем выражается его не афишируемая нигде святость» [9, с. 287].
Святость Иосифа чувствуют и его земляки. Дети называют его wuj Józef 'дядя Иосиф' и приходят учиться мастерству, а взрослые обращаются в мастерскую за советом: Zjawiali si$ z prosbami o rad$. Nie mial poj^cia, co sprawialo, ie on, cztowiek mfody, nierozmowny, nowy przybysz w miescie, stal si$ doradcq tylu starszych od siebie i na pewno doswiadczeñszych (60) [«Они приходили за советом. Он не понимал, почему он, человек молодой, неразговорчивый, новый в городе, стал советчиком стольких старших и более опытных, чем он»]. Выделенные номинации, вложенные в уста Иосифа, призваны выразить его скромность.
Святость кроется и в особо заостряемой любви Иосифа к тишине. Именно тишина требует от него не жениться по расчету, несмотря на давление со стороны семьи, а ожидать особенной встречи: Od najmlodszych lat kochal cisz$. Cisza mówila do niego dobitniej nii glosy. Zqdala wciqi tego samego: czekania. <...> Czekal na to, co mu miala powiedziec cisza (8) [«С самого раннего возраста он любил тишину. Тишина говорила с ним громче, чем голоса. Она требовала одного и того же - ожидания. Он ждал того, что должна была ему сказать тишина»]. Тишина дороже безопасности: он отказывается покидать небезопасное, но тихое место: Wcale nie mial ochoty do opuszczania rodzinnej wsi. Panowala tutaj cisza, a on tak kochal cisz$! (14) [«Ему совсем не хотелось покидать родную деревню. Тут царила тишина, а он так любил тишину!»].
Отмеченная черта характера находит отражение в номинации cztowiek milcz^cy 'человек молчащий', где постпозицией прилагательного подчеркивается постоянство качества: On - cztowiek milczqcy- lubil dzieci i ch^tnie z nimi rozmawial (9) [«Он - человек молчащий - любил детей и с удовольствием с ними разговаривал»]. Именно тишина требует от Иосифа повиновения, воплощения божественного замысла. В тишине кроется Бог а номинацией «человек молчащий» Иосиф иносказательно называется божьим человеком.
Хотя в тексте неоднократно подчеркивается неразговорчивость и спокойствие Иосифа, в некоторых сценах мы видим его очень взволнованным. Эмоционально реагирует он, во-первых, на известие о том, что Мириам одна отправится навестить Елизавету: Zerwal si$ na nogi. Zawolal: Jak to? Wi$c pozwoliles jej isc!? <...> Józef zagryzl warg$ ipatrzylprzed siebie (62) [«Он вскочил на ноги. Закричал: Как так? То есть ты позволил ей идти!? Прикусив губу, Иосиф смотрел в одну точку»]. Во-вторых, на сообщение о том, что Мириам ждет ребенка: Ona jest w ciqiy! - To prawda, Miriam!? - krzyknql, a w tym okrzyku bylo oszolomienie. - Ale ja... zaczql i natychmiast ucichl. To, co bylo oszolomieniem, przemienilo si$ w strumieñ bólu, który bil z samego dna jego istoty. Mocno, do krwi zagryzl wargi (92) [«Она беременна! Это правда, Мириам?! - крикнул он, а в этом крике было ошеломление - Но я.. начал он и сразу же замолчал. То, что было ошеломлением, превратилось в волну боли, которая шла с самого дна его существа. Сильно, до крови, он закусил губу»]. Он, так любящий тишину, не может сдержать крика. Выше мы отмечали, что в тишине кроется Бог: возможно, в крике Иосифа можно усмотреть также чувство одиночества, чувство, что Бог покинул его.
Второй из названных выше эпизодов делит роман на две части. Если в начале произведения автор представлял Иосифа во внешнем мире, показывал его в работе и в отношениях с людьми, то теперь его образ раскрывается через внутренний конфликт: герой показан на фоне Марии и Иисуса и должен понять и принять свою роль.
Услышав о беременности Мириам, Иосиф испытывает страшные муки. Он потерял самое дорогое, что у него было: On, który nie potrafil plakac, poczul skurcz gardla i zaniósl si$ lkaniem. To, co si$ stalo, zatrzymalo w biegu jego iycie, odebralo mu wszelki sens (94) [«Он, который не умеет плакать, почувствовал комок в горле и зарыдал. То, что случилось, остановило его жизнь, забрало весь ее смысл»]. В минуту отчаяния Иосифу является ангел, открывающий его миссию: On ciebie pyta: czy chcesz ty, który dokonales wyrzeczenia razem z niq, pozostac przy niej jako cien Ojca...? Czy zgadzasz si$? (98) [Он тебя спрашивает: хочешь ли ты, отрекшийся от столь много вместе с ней, остаться с ней, как тень Отца? Согласен ли ты?»]. В этой реплике впервые появляется вынесенная в название романа номинация cien Ojca 'тень Отца', которая играет в романе ключевую роль, являясь выражением внутреннего конфликта Иосифа.
Отмечены модификации этой номинации: cien 'тень', усиленная уничижительной окраской, которую придает ограничительная лексема tylko 'только': Ja jestem tylko cieniem (227) [Я только тень] и cien prawdziwego Ojca 'тень истин-
ного Отца': Miriam urodzila Syna, a on zostal wezwany, by byc cieniem prawdziwego Ojca (177) [«Мириам родила Сына, а он был призван, чтобы быть тенью истинного Отца»]. Эпитет prawdziwy 'истинный' усиливает трагизм положения, акцентируя, что Иосиф истинным отцом Младенцу не станет никогда. Его роль в жизни Иисуса будет незначительной, а участие в ней временным: Ja pozostanq na zawsze cieniem. Cienieznikajq, gdy wschodzisloñce... (110) [«Я навсегда останусь лишь тенью. Тени исчезают, когда восходит солнце»].
В качестве синонима представлена номинация pozorny ojciec 'мнимый отец': Ale czy naleiy, czy wolno mu - pytal sam siebie - wykupywac Dziecko, którego byl tylko pozornym ojcem? (143) [«Но нужно ли, можно ли, - спрашивал он самого себя, - приносить жертву за Младенца, которому он лишь мнимый отец].
Посещают Иосифа даже богоборческие мысли. Ему слышится голос, утверждающий, что Бог помешал простому счастью молодых: Mogliscie byc najszcz^sliwszq parq ludzi... <...> Swq milosciq sluiylibyscie Najwyiszemu, glosili Jego wielkosc... On jednak wolat wejsé miqdzy was (121) [«Вы могли бы быть самой счастливой парой людей... Своей любовью вы служили бы Всевышнему, провозглашали Его величие.Он, однако, пожелал встать между вами»].
С кризисом помогает справиться Мириам. Не теряя спокойствия, она убеждает Иосифа в его важности и нужности. Для нее он не мнимый отец: Ale ty <...> masz byc ojcem. To nasz Jezus. (138) [«А ты должен быть отцом. Это наш Иисус»], что выражается притяжательным местоимением nasz в номинации Иисуса. Мария оспаривает статус тени: - To ty jestes opiekunem, ojcem... / - Jestem cieniem! /- Jestes ojcem. Tobie dano Jego tak samo jak mnie (178) [«- Это ты опекун, ты отец. / - Я тень! / - Ты отец. Тебе Его дали так же, как и мне»].
Иосиф - обычный человек, его разуму не открыты божественные истины, но постепенно он принимает волю Бога и осознает, что не только Мириам, но и Дитя он ждал долгие годы: Ale Ten, który mial si$ narodzic, nie byl i nie mógl byc dla niego kims obojqtnym. <. . .> Nie tylko na niq kazano mu czekac. Czekal takie na Tego, kto si$ mial narodzic jako jego Syn (110) [«Но Тот, кто должен был родиться, не был и не мог быть для него кем-то чужим <...> Не только ее [Марию] велено ему было ждать. Ждал он также Того, кто должен был родиться как его Сын»]. Оставаясь лишь тенью, Иосиф готов принять и любить Иисуса, как Сына.
Об этом свидетельствует и отобранная автором лексика. Иисус именуется Сыном: Ale jest takie naszym Synem... (146) [«Но он также и наш Сын.»]. Иосиф - отцом: Ten, którego nazywal swoim Synem, spal obojqtny sprawom, które przyczynialy tyle zmartwienia Jego ojcu (146) [«Тот, кого он называл своим Сыном, спал, равнодушный к делам, которые причиняли столько беспокойства Его отцу»]. Отношения между Иисусом и Иосифом подчеркиваются и на уровне грамматики, притяжательные местоимения связывают их друг с другом. Однако зафиксированы контексты и без посессива, в том числе и в речи, обращенной к Младенцу: I ojciec, i Kadu, i ja zjemy, kiedyprzejdziemy rzek$ (204) [«И отец, и Каду, и я поедим, когда перейдем реку»] (слова Мириам).
Среди синонимичных номинаций Иосифа отмечены частотное именование Мириам и Иосифа лексемой rodzice 'родители': Moie przyjdzie czas, ie rodzice przestanq Mu bycpotrzebni i b$dq mogli zwrócic si$ ku sobie? (110) [«Может, придет время, когда родители перестанут быть Ему нужны и смогут обратиться друг к другу»] и арамейская лексема abba 'отец', зафиксированная в реплике Иисуса: Tak, abba - powiedzial (216) [«Да, отец, - сказал он].
В конце романа автор возвращается к метафоре тени: Mialem byc cieniem. Gdy sloñce staje w zenicie cienie znikajq. Moie On po prostu daje mi znak, ie ta chwila nadchodzi? (236) [«Я должен был быть тенью. Когда солнце в зените, тени исчезают. Может, Он просто дает мне знак, что эта минута приближается?»]. Иосиф чувствует некоторое отчуждение между ним и Сыном, что усиливается после сцены Обретения во Храме. Он предчувствует скорую кончину, но не чувствует одиночества или зависти. Его миссия выполнена. Лексема cieñ теряет уничижительную коннотацию, а на первый план выходит значение 'временность'.
Итак, реализовав поставленные задачи, мы в полной мере достигли цели исследования, установив, как зафиксированные номинации и эпитеты позволяют проследить черты образа, важные для реализации художественного замысла. Были сделаны следующие выводы.
Я. Добрачинский создает, с одной стороны, образ обыкновенного человека, скромного ремесленника. С другой - показывает его святость. Противопоставляя именования, указывающие на происхождение, номинациям по профессии, автор демонстрирует скромность персонажа, а именованием cztowiek milczqcy 'человек молчащий' подчеркивает праведность и покорность. Так проявляется дидактич-ность романа: автор предлагает пример для подражания.
Лексическими средствами раскрывается также внутренний конфликт персонажа: противопоставлением именований cieñ 'тень' - ojciec 'отец' автор показывает муки принятия своей роли в жизни Иисуса. Писатель предлагает новую точку зрения на библейские события: идеализированный святой становится живым человеком и приобретает собственный голос. В этом результате работы видится ее новизна и теоретическая значимость не только для литературоведения, но и для культурологии: произведение демонстрирует эволюцию представлений о святом Иосифе в польской культуре.
Перспективой дальнейшей работы представляется лингвокультурологиче-ское изучение образа Иосифа в произведениях разного времени создания.
Библиографический список
1. Воропаева Е.В. «Афон» Бориса Зайцева. Литературная учеба. 1990; № 4: 32-35.
2. Синельникова ГП. Неожитие Б. Зайцева «Преподобный Сергий Радонежский». Культура и текст. 2005; № 9: 144-152.
3. Ротай С.В. Роман-апокриф как жанровая форма: методология и поэтика. Диссертация ... кандидата филологических наук. Краснодар, 2010.
4. Серебрякова Л.В. Роман-апокриф как литературный феномен. Диссертация ... кандидата филологических наук. Пермь, 2012.
5. Dembiñska-Pawelec J. Apokryfy w polskiej poezji wspótczesnej. Pamiçtnik Literacki. 2014; № 4: 137-150.
6. Назмиева А.А., Несмелова О.О. Образ Иуды в мировой литературе конца XX - начала XXI века (Э. Бёрджесс, Ж. Сарамаго, Н. Мейлер, Э. Шмитт). Филология и культура. 2017; № 1 (47): 189- 193.
7. Kudyba W. Utopijni Swiçci. Figura mesjasza w prozie polskiej po roku 1989. Ethos. 2014; № 3 (107): 156-166.
8. Dobraczyñski J. Cien Ojca. Warszawa: Instytut Wydawniczy Pax, 1977.
9. Grzybek S. Jan Dobraczyñski, Cien Ojca. Ruch Biblijny I Liturgiczny. 1977; № 30 (5): 286-287.
References
1. Voropaeva E.V. «Afon» Borisa Zajceva. Literaturnaya ucheba. 1990; № 4: 32-35.
2. Sinel'nikova G.P. Neozhitie B. Zajceva «Prepodobnyj Sergij Radonezhskij». Kul'tura i tekst. 2005; № 9: 144-152.
3. Rotaj S.V. Roman-apokrif kakzhanrovaya forma: metodologiya ipo'etika. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Krasnodar, 2010.
4. Serebryakova L.V. Roman-apokrif kak literaturnyj fenomen. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Perm', 2012.
5. Dembiñska-Pawelec J. Apokryfy w polskiej poezji wspótczesnej. Pamiçtnik Literacki. 2014; № 4: 137-150.
6. Nazmieva A.A., Nesmelova O.O. Obraz Iudy v mirovoj literature konca XX - nachala XXI veka ('E. Berdzhess, Zh. Saramago, N. Mejler, 'E. Shmitt). Filologiya i kul'tura. 2017; № 1 (47): 189- 193.
7. Kudyba W. Utopijni Swiçci. Figura mesjasza w prozie polskiej po roku 1989. Ethos. 2014; № 3 (107): 156-166.
8. Dobraczyñski J. Cien Ojca. Warszawa: Instytut Wydawniczy Pax, 1977.
9. Grzybek S. Jan Dobraczyñski, Cien Ojca. Ruch Biblijny I Liturgiczny. 1977; № 30 (5): 286-287.
Статья поступила в редакцию 31.07.23
УДК 811.161.1.36
Starodumova E.A., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Far-Eastern Federal University (Vladivostok, Russia), E-mail: starodumova@list.ru
Voronina O.A., senior teacher, Vladivostok State University; postgraduate, Far Eastern Federal University (Vladivostok, Russia), E-mail: voronina.olesya@vvsu.ru
SCOPE OF THE LEXEME ODNOVREMENNO IN THE MODERN RUSSIAN LANGUAGE. The article studies a lexeme odnovremenno (silmuntaneously), which is traditionally classified as an adverb. The paper deals with problems of adverbial units in the historical aspect, special attention is paid to the study of the semantics and functioning of the lexeme odnovremenno. Based on the analysis of lexicographic sources and the systematization of the material, three meanings of this word are revealed and the scope of action in various uses. The authors discover specific functions of the lexeme, manifested under certain conditions. In addition, the fact that the lexeme belongs to the category of adverbs in some uses is called into question. The functioning of the lexeme odnovremenno is analyzed on the basis of the National Corpus of the Russian Language. The data obtained during the study can be useful for further study of the semantics and functions of the word.
Key words: adverb, lexeme, scope, adverbial units
Е.А. Стародумова, д-р филол. наук, проф., Дальневосточный федеральный университет, г. Владивосток, E-mail: starodumova@list.ru
О.А. Воронина, ст. преп., Владивостокский государственный университет, аспирант, Дальневосточный государственный университет,
г. Владивосток, E-mail: voronina.olesya@vvsu.ru
СФЕРА ДЕЙСТВИЯ ЛЕКСЕМЫ «ОДНОВРЕМЕННО» В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Статья посвящена лексеме одновременно, которая традиционно причисляется к классу наречий. В работе рассматривается проблематика адвербиальных единиц в историческом аспекте, особое внимание уделяется изучению семантики и функционирования лексемы одновременно. На основе анализа лексикографических источников и систематизации материала выявляется три значения данного слова и устанавливается сфера действия в различных употреблениях. Также в ходе исследования авторами обнаруживаются специфические функции лексемы одновременно, проявляющиеся в определённых условиях. Кроме того, ставится под сомнение факт принадлежности лексемы одновременно к категории наречий в некоторых употреблениях. Функционирование лексемы одновременно анализируется на материале Национального корпуса русского языка. Данные, полученные в ходе исследования, могут быть полезны для дальнейшего изучения семантики и функций слова одновременно.
Ключевые слова: наречие, лексема, сфера действия, адвербиальные единицы
Актуальность данного исследования обусловлена увеличивающимся интересом учёных к адвербиальным единицам, которые занимают значительное место в лексическом составе русского языка. Они обладают семантическим многообразием и полифункциональностью. Среди таковых встречаются единицы, ча-стеречная принадлежность которых является спорной в связи с особенностями их грамматических характеристик. Активизация наречных единиц на современном этапе развития языковой системы требует разрешения вопроса относительно категориального статуса отдельных языковых единиц.
Цель данной статьи - определить сферу действия слова «одновременно» и её проявления в различных употреблениях.
Для осуществления поставленной авторами цели исследования необходимо решить следующие задачи: 1) рассмотреть современное состояние изученности вопроса о границах наречия; 2) проанализировать информацию о слове одновременно в лексикографической и научной литературе; 3) установить сферу действия лексемы одновременно в основных типах употребления.
Научная новизна работы состоит в том, что в ней проводится систематизация лексикографических данных относительно лексемы одновременно и впервые приводится три значения этого слова, а также рассматривается сфера действия лексемы на разных языковых уровнях. Противоречивость грамматической природы наречия притягивает внимание лингвистов на протяжении не одного десятилетия. Так, вопрос о частеречном статусе грамматического класса наречий остаётся нерешённым и в современной науке о языке. В связи с этим уве-
личивается интерес к изучению данной проблемы во взаимосвязи с семантикой и прагматикой. Этим обусловлено внимание авторов статьи к аспектам сферы действия лексемы одновременно.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что изучение этой темы способствует расширению научных знаний в учении о частях речи. Кроме того, результаты исследования расширяют сферу функционирования лексемы одновременно и могут применяться при изучении подобных языковых единиц.
Практическая значимость исследования заключается в том, что оно может быть использовано в процессе преподавания морфологии и синтаксиса современного русского языка, а также при преподавании спецкурсов.
В современной лингвистике прослеживается тенденция к изучению грамматических явлений в аспекте семантики и прагматики. Наибольший интерес исследователей вызывают части речи, которые на данный момент являются недостаточно изученными в русле языкознания. К таким, например, относится наречие. На сегодняшний день остаётся актуальным вопрос относительно границ наречия как части речи [1] и лексико-грамматических разрядов данного класса слов [2].
П.А. Лекант отмечает, что трудность в выделении наречия как части речи связана с тем, что у него нет собственного категориального значения, а значение «признак признака» является синтаксическим, а не морфологическим [3]. В научной традиции мнение исследователей относительно категориального статуса наречных единиц неоднократно менялось, что обусловлено отсутствием единообразия их грамматических признаков. Логический характер определения наре-
