CC BY
151
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 10 (148). Филология. Искусствоведение. Вып.30. С. 138-142.
Е. Е. Соловьева
ОБРАЗ РУССКОЙ ПРИРОДЫ В ТВОРЧЕСТВЕ ДЖОЗЕФА КОНРАДА
В статье рассматривается одна из составляющих метаконцепта ‘Россия’ в творчестве английского писателя Джозефа Конрада - образ природы. Методология исследования - сравнительная имагология. Конрад, отталкиваясь от традиционных стереотипов, создает оригинальный образ русской природы, насыщенный философской символикой, психологическим анализом, социально-политическими аллюзиями.
Ключевые слова: стереотип, художественный образ, русская природа, пейзаж, имагология, символ.
Через время и расстояние он вглядывался в ту землю, где родился.
Издалека она вставала огромной, таинственной - немой. Он боялся ее1.
Как описывают русскую природу английские писатели? Обычно, с помощью недлинного ряда образов: снег, мороз, степь, волки. Образ природы подвергается уплощению и примитивизации. Рельеф равнинный: ни гор. ни морей. Климат суровый, без смены времен года, как на Северном полюсе. Животный мир представлен дикими животными - медведями и волками. Из домашних упоминаются лошади как средство передвижения по бескрайним просторам или спасения от тех же волков. Хотя формально часть России до Уральских гор входит в Европу, но в сознании европейца даже эта часть лежит за пределами Европы, т. е. цивилизованного мира. «В России очень холодно, деревья и горы большей частью укрыты снегом»2. Убедительные примеры устойчивости стереотипов восприятия русской природы приводит Н. П. Михальская: начиная с XVI века, путешественники, попадающие в Россию, отмечали, прежде всего, холод, мороз, заснеженные пустыни. Исследователь приходит к выводу, что «суровость климата» «становится структурообразующим [элементом] для всех модификаций образа страны вплоть до конца описываемого периода (до конца XIX века)»3.
Можно сказать, что и в XX веке этот стереотип продолжает существовать. В. Вулф в романе-фантазии «Орландо» (1928) создает достаточно традиционный образ русской природы: степи, заснеженные просторы,
широкие реки, волки и т. д. Всё чрезмерно и на грани возможного: «Там реки шириною в десять миль, скачи себе в карете цугом, и за целый божий день ни души не встретишь»4. В романе М. Брэдбери «В Эрмитаж!» (2000)
русский зимний пейзаж тоже гиперболичен: «Мороз нестерпимый, как будто они спускались на дно адской бездны»; «...тяжеленные ледяные глыбы с грохотом несутся по свирепой Неве и разбиваются о набережную»5.
Джозеф Конрад всегда был внимательным наблюдателем и умел описывать то, что видел. В предисловии к «Негру с “Нарцисса”» (1897), автор заявлял: «Я поставил себе целью печатного слова заставить вас слышать, заставить вас чувствовать, и, наконец, прежде всего - заставить вас видеть. Это - и ничего более, но в этом все»6. Б. Спиттлз по поводу этого заявления заметил: «Выделяя курсивом “видеть”, Конрад подчеркнул, что он имел в виду не просто физический взгляд или визуализацию сцен в литературе <...>, он использовал это слово в значении “представление, восприятие, узнавание”. Для художественной литературы новое, отличное от других, бросающее им вызов понимание, действительно, есть всё »'.
Великолепны описания Конрадом морской стихии в цикле «малайских» романов и рассказов. Они часто символичны, как, например, в романе «Лорд Джим» (1900), порой тяготеют к мифу, как в «Сердце тьмы» (1899). В политических романах заметно меньше пейзажей, но природные образы несут большую смысловую нагрузку. Пейзаж в произведениях Конрада становится не просто пленяющим воображение фоном для рассказов об удивительных событиях, но и смыслообразующим компонентом. Пейзаж в произведениях Конрада имеет метафизический, или философский смысл8.
Хотя мастерство Конрада-пейзажиста очевидно, в научной литературе этому аспекту
уделяется не так много внимания9, психологические, нравственные, социальные, политические проблемы, к которым обращался писатель, волнуют исследователей значительно боль-ше10. В данной статье автор пытается показать, что описание природы России является важной составной частью метаконцепта России в творчестве Джозефа Конрада и поэтому несет на себе печать негативизма. Имагологический подход к анализу текста предполагает изучение взаимодействие стереотипов, усвоенных художником сознательно и бессознательно, и оригинальных художественных образов. Нам важно увидеть, как из отрицательных стереотипов вырастает глубокое, самобытное, оригинальное видение России.
У Конрада не было возможности наблюдать русскую природу достаточно долго. Его пребывание в России было коротким и относилось к тому периоду, когда впечатления обрывочны и несвязны или могут отсутствовать совсем. В «Личном дневнике» (1912) о месте ссылки родителей он говорит лишь то, что они жили в маленьком доме на окраине города Т.
Изображение русской природы в творчестве Конрада, на первый взгляд, недалеко ушло от стереотипов, закрепленных в английской литературе: если Россия - то в снегу. Действие первой главы романа «На взгляд Запада» (1911) разворачивается в России, в Санкт-Петербурге: «Снег шел всю ночь, дорога, едва различимая в этот ранний час, была тяжела для лошадей». Цветовая гамма, которую использует Конрад для создания визуального образа России, контрастная: «По дороге скользили сани-призраки, проблескивая сквозь белую развевающуюся вуаль черной ночи»11.
Возможно, что детские впечатления Конрада от русского Севера12, действительно, ограничились воспоминаниями о снеге, метели, ночном небе, бескрайних просторах. Но, отталкиваясь от стереотипа, он создает полноценные художественные образы. «Разумов топнул ногой, и почувствовал под мягким снежным покровом твердую почву России, мертвую, холодную, недвижимую. Хмурая, скорбящая мать, скрывающая лицо под платом - его родная земля! - его собственная -ни своего очага, ни близкого сердца!
Он посмотрел вверх и застыл, изумленный. Снег прекратился, и он увидел над своей головой чудо - ясное черное небо, северное, зимнее, украшенное роскошными звездами,
повисшее над блистающей чистотой снегов. Разумов физически ощущал бесконечность пространства и бесчисленность миллионов.
Он отозвался на это чувство с готовностью русского человека, наследника пространств и множеств. Под необъятным небом снег, стирая вехи, выравнивая рельеф однообразной белизной, покрывал бесконечные леса, замерзшие реки, равнины огромной страны, похожие на гигантский лист, приготовленный для записей невообразимой истории. Снег засыпал недвижную страну, бесчисленное множество таких, как Земяныч, и горсточку агитаторов и бессмысленных убийц, как Халдин.
Это было что-то вроде сакрального бездействия. Разумов почувствовал уважение к нему. А внутренний голос кричал: “Не трогай этого!”»13
Пейзаж реализован во внутреннем монологе героя и наводит его на размышление о России. Рассказчик также присутствует в этом пейзаже, дистанцируясь от героя своими наблюдениями, сравнениями, символическими параллелями. А. А. Аствацатуров полагает, что символизация особого рода, когда «. событие (или предмет) выглядит универсальным, общезначимым», является «важнейшей особенностью поэтики» Конрада14. Описание русской природы очень эмоционально, насыщено эпитетами, метафорами, сравнениями, которые наталкивают на символическое прочтение. Земля под снегом воспринимается сиротой Разумовым как мать под белым платком, и твердость мерзлой почвы невольно ассоциируется со скорбью, а не душевным теплом. Поэтому так остро ощущает Разумов свое единство со всем народом, населяющим безграничные просторы России. Для него абстрактный русский народ - его единственная семья, он бесконечно одинок под этим небом среди блистающих снегов.
Перед нами не что иное, как палимпсест. Первоначальный текст - судьбы миллионов Земянычей15 и Халдиных, многовековая история многострадальной России. Как почва большую часть года укрыта снегом, так и страна в политическом отношении находится в оковах, несвободна, придавлена тяжестью режима. В сознании Разумова возникают образы мужика-пьяницы и студента-террориста, умноженные в своей типичности, они тоже скрыты под снегом, как под чистым листом. Это поле предназначено для делателей истории, и оно искушает Разумова. Конрад умно-
жает мотив записи на чистом листе: Разумов берет с письменного стола листок, чтобы написать свое кредо; в Швейцарии он пишет дневник, фиксируя историю своего преступления.
Один из таких знаков, появляющихся на белом листе снега, - образ Халдина, которого Разумов выдал полиции: «Внезапно на снегу, прямо перед собой, он явственно увидел Хал-дина, лежащего на спине, с рукой на глазах, повернутой ладонью вверх, в коричневом пальто и сапогах. Он лежал немного в стороне от дороги, как будто специально выбрал место. Снег вокруг него был нетронут»16.
И другие герои романа оставляют свои письмена в истории: это - революционеры. Виктор Халдин принимает участие в убийстве. След, оставшийся после этого, - графика трупов на белом снегу. «Сквозь падающий снег люди смотрели издалека на груду мертвых тел, лежащих друг на друге возле трупов двух лошадей»17. Провокатор и палач Никита оставляет рядом со своими жертвами роспись «№№> (Никита Некатор). Мотив письма можно считать лейтмотивом романа, объединяющим две темы - природы и истории России. Если первая поражает своей суровой красотой, то вторая - цинизмом и жестокостью.
Россия ассоциируется у Конрада не только с суровой зимой. В неоконченном романе «Сестры» Конрад создает потрясающее описание южнорусской степи. «Степан смотрел, не мигая, и улыбался необъятности. Днем, с материнских рук, он пытливо всматривался в огромный простор безграничной и плодородной черноземной степи, холмы которой, словно грудь, под теплой лаской солнца давали жизнь всему вокруг <...> Ровная гладь спелой пшеницы простиралась в безграничные дали, огромно великая, как целый мир, полная гудением невидимой жизни бесконечно малых: беспрерывное поле, как целый мир, расстилалось под безоблачным молчанием небес. Далеко на горизонте виднелась, зеленея полоской деревьев над однообразием желтых хлебов, другая деревня, одинокая, маленькая, блистающая, словно изумруд, небрежно оброненный в песках бескрайнего и безлюдного берега.
День за днем одно и то же - великолепие и безграничность просторов, как вечная истина, - они западали в безмятежную душу ребенка, окрашивая его далекие мысли и младенческие чувства, утверждаясь верой
в его памяти, еще лишенной знания, - неотразимые, как неумолчный шепот голоса с небес»18.
Общим для пейзажей севера и юга России остается необъятность просторов. Но холодные краски бесплодных снежных равнин сменяются теплыми тонами полей, засеянных пшеницей. Плавные линии рельефа, рощицы и озерца, которые лишают степь однообразия, простые естественные краски (желтый, зеленый, голубой) создают совсем иную тональность пейзажа, располагающую, позитивную. Это можно объяснить тем, что пейзаж дан в восприятии ребенка, открывающего мир. Эти воспоминания главный герой унес с собой на чужбину. Важно и то, что он художник, поэтому перед читателем предстает картина очень живописная, яркая и выразительная.
Очевидно, что пейзажи зимней северной России и летней, южной эмоционально противопоставлены друг другу. Возможно, это обусловлено близостью южнорусского пейзажа к украинскому. Поместья Коженевских и Бобровских, где родился писатель и провел детство, находились на Украине, именно такой пейзаж сохранился в памяти юного воспитанника Тадеуша Бобровского.
При изучении образа природы в творчестве Конрада мы сталкиваемся с тем, что Конрад описывает природу смежных земель
- России, Украины и Литвы - похожим образом. Сравним образы русской природы с природными образами из автобиографической книги «Личный дневник». Конрад описывает возвращение в поместье дяди Т. Бобровского. Он видит на Украине те же заснеженные поля, тот же цветовой контраст черного и белого: «Я снова увидел, как солнце садится в поля, как во времена моих поездок в детстве. Ярко-красное, оно погружалось в снег, как в море. Прошло уже двадцать три года с тех пор, как я не видел захода солнца над землей. Мы поехали в темноте, которая быстро упала на снежные просторы. Среди белой пустыни, слившейся с небом, усыпанным звездами, возникли черные контуры - купы деревьев в
19
степи возле украинской деревни»19.
Но даже в снежном убранстве украинская земля мила Конраду: «Позади деревни в бескрайней черноте зимней ночи лежали огромные неогороженные поля - не унылая и суровая равнина, но добрая, плодородная земля с низким округлыми холмами, сейчас совершенно белая с черными пятнами леса в ложбинах»20.
Литва тоже изображена как дикая местность, покрытая лесами, погруженными в снег, с маленькими деревушками: «Казачий отряд разъезд стоял на постое в этой деревне, затерянной в глубинах огромного литовского леса»21. Краски природы близки контрастным тонам русского зимнего пейзажа.
С одной стороны, это объясняется близостью климатических условий России, Украины, Литвы. Но есть и другая сторона, которую мы не можем игнорировать: и Украина, и Литва входили в состав Российской империи.
Существенным элементом природной сферы является изображение животных. В «Личном дневнике» автор несколько раз упоминает деревенских собак: «буйство лающих собак» сопровождает путников, проезжающих мимо деревень. Образы собак воплощают дикие нравы и жестокость людей. В литовской деревушке происходит странный эпизод: Николай Бобровский, офицер наполеоновской армии, вместе со своими товарищами, страдающими от голода, убивает и съедает собаку. В сознании повествователя этот анекдотический факт не монтируется с образом гордого шляхтича. Офицеры доведены голодом до животного состояния, они укрываются в лесу, как дикие звери, ползком пробираются по снегу, потому что ежечасно могут стать добычей казаков.
В романе «На взгляд Запада» сквозным природным образом становятся лошади. М. Брэдбери заметил, что, начиная с «Сердца тьмы» (1899), «.в прозе Конрада конструируется вселенная, в которой все отражается и повторяется друг в друге»22. Образ лошади в романе возникает в сценах избиения, смерти и является символическим обозначением жертвы. Трупы лошадей рядом с телами погибших во время террористического акта людей. В конюшне главный герой избивает напившегося до бесчувствия извозчика. В финале романа и сам Разумов превращается в объект жестокости революционеров, учинивших над ним расправу.
Все примеры, при огромных различиях между ними, являются проявлениями природной дикости и людского варварства. Именно эти элементы доминируют в представлении и о политической структуре Российской империи. Можно говорить об установлении прочной связи между природными образами России и образом русского самодержавия, элементом духовно-культурной сферы.
Русская природа противопоставлена европейской. В романе «На взгляд Запада» автор
рисует типичный швейцарский пейзаж, эталон живописности: «Короткий деревянный пирс, освещенный солнцем, вдавался в бледное мелководье, которое далее переходило в интенсивный синий цвет, неприятно контрастирующий с аккуратными зелеными склонами противоположного берега. Совсем не романтичный пейзаж, с пристанями из белого камня, очерчивающими границы города слева и широкое пространство воды справа с выдающимися мысами самого обычного типа, был похож на свежую олеографию хорошего качества»23.
Заснеженная Россия противопоставлена искусственной красоте Швейцарии, как дикость - цивилизации, непокой - покою. Конрад вкладывал особый смысл в понятие «unrest» («непокой»). «Непокой» присущ как людям, так и природным стихиям, он выражает необоримое стремление к чему-то иному, запредельному. Образ неких загадочных, скрытых сил, управляющих миром, враждебных или равнодушных к человеку, базируется на представлении о безличном сверхъобъекте, способном породить любое зло именно в силу свой полной свободы и внеположенности морали. Образы природы позволяют писателю рассказать о таких аспектах жизни, которые находятся за пределами умопостигаемого.
Автор использует природные понятия для символического обозначения России. Когда рассказчик в романе «На взгляд Запада» пытается предугадать судьбу героини, Натальи Халдиной, он прибегает к символике: «Я видел гигантскую тень русской жизни вокруг нее, похожую на темноту надвигающейся ночи, способную ее совсем поглотить»24.
Тот же образ тени возникает и в «Личном дневнике». Вспоминая о детстве, о своих близких, автор пишет: «Надо всем этим нависла тягостная тень великой Российской империи - тень, наводящая тьму новорожденной национальной ненависти к полякам после злополучного восстания 1863 года»25.
Природные образы - первое, что дает нам понять, что Россия в творческом сознании Конрада принадлежит к странам, находящимся вне цивилизации. Такое место, где человек находится во власти имперсональных сил, а значит, прикасается к хаосу. Даже отрицательная константа в образе России обусловлена причастностью его к пространству, не организованному усилиями человека, более того - к непознаваемой части мироздания.
Тот образ России, который создает Конрад в своих произведениях, существенно отличается от стереотипов, присущих английской литературе прошлого и настоящего. Он глубже и богаче, несмотря на пресловутую ненависть к Российской империи. Личная ненависть заставила Конрада особенно пристально всматриваться в таинственную землю на востоке. М. Ф. Амусин верно отметил, что «...Россия во всей ее пугающей огромности, духовной сложности и цивилизационной инакости была для Конрада не только вечной угрозой, но и вызовом, стимулом, источником творческих импульсов. Как всякая стихия <.> Россия обладала для него притягательной силой и мощным “отрицательным обаянием”»26.
В. Б. Земсков, сравнивая образы искусства и стереотипы, подчеркнул значение художественного освоения действительности и его роль в установлении взаимопонимания между культурами: «Образы подлинного искусства обладают “бесконечной глубиной”, они опровергают стереотипы и воссоздают национальную “онтологию”, идентичность в ее подлинной сложности»27.
Примечания
1 Из неоконченного романа «Сестры», пер. Е. Р. Сквайрс. См.: Урнов, Д. М. Джозеф Конрад / Д. М. Урнов. - М., 1977. - С. 125.
2 Из анонимного сочинения XVII века «История Адольфа, русского князя, и счастливой принцессы» (Cross, A. The Russian Theme in English literature. From the XVIII century to 1980 / А. Cross. - Oxford, 1985. - P. 6).
3 Михальская, Н. П. Образ России в английской художественной литературе IX-XIX вв. / Н. П. Михальская. - М., 1995. - С. 146.
4 Вулф, В. Миссис Дэллоуэй. На маяк. Орландо. Волны. Флаш : Рассказы. Эссе / В. Вульф ; пер. К. Н. Атаровой. - М., 2004. - С. 325.
5 Брэдбери, М. В Эрмитаж / М. Брэдбери ; пер. М. Б. Сапрыкиной. - М., 2003. - С. 82, 343.
6 Джозеф Конрад о литературе / сост. и пер. М. Соколянского и В. Цыбульской // Вопр. лит. - 1978. - № 7. - С. 202-227. - С. 208.
7 Spittles, B. Joseph Conrad : Text and context / В. Spittles. - Basingstoke, 1992. - P. 59.
8 Об этом подробнее в моих статьях: Кири-кова, Е. Е. Контраст в романе Дж. Конрада «Лорд Джим» / Е. Е. Кирикова // XLVIII Гер-ценовские чтения. Зарубежная литература.
- СПб., 1996. - С. 33-36; Миф в романе Дж.
Конрада «Негр с «Нарцисса» // Художественный текст и культура. Ч. 3. - Владимир, 1999.
- С. 271-274; Разрушение романтического универсума в произведениях Дж. Конрада // Мир романтизма. Вып. I (25). - Тверь, 1999.
- С. 180-187.
9 Цыбульская, И. В. Об импрессионистично-сти изобразительных фрагментов в прозе Дж. Конрада / И. В. Цыбульская // Типология соответствия литературы и изобразительного искусства. - Киев ; Одесса, 1975. - С. 102-111; Шилиня, Б. Функция природы и мира вещей в романе Дж. Конрада «Каприз Олмэйра» / Б. Шилиня // Уч. зап. Латвийс. ун-та. - Рига, 1975. - Т. 209. - С. 176-184.
10 В том числе, в работах Д. и К. Хьюитт, Л. Гэрко, Н. Шерри, И. Уотта, Дж. Гуэтти, Б. Спиттлза, а также Д. и М. Урновых, Б. Про-скурнина, Е. Себежко и др.
11 Conrad, J. The Works of Joseph Conrad : in 18 vol. / J. Conrad. - L., 1921. - Vol. 10. - P. 8.
12 Аполло Коженевский вместе семьей был в 1861 году сослан в Вологду.
13 Conrad, J. The Works ... - Vol. 10. - P. 38-39.
14 Аствацатуров, А. А. Джозеф Конрад / А. А. Аствацуров // История западноевропейской литературы. XIX век : Англия / под ред. Л. В. Сидорченко, И. И. Буровой. - СПб. ; М., 2004.
- С. 452-469.- С. 456.
15 Земяныч - от искаженного русского «земля».
16 Conrad, J. The Works ... - Vol. 10. - P. 43.
17 Ibid. - P. 9.
18 См.: Урнов, Д. М. Джозеф Конрад. - С. 120121.
19 Conrad, J. The Works ... - Vol. 11. - P. 25.
20 Ibid. - P. 318.
21 Ibid. - P. 40.
22 Bradbury, M. The Modern British novel (18782001) / М. Bradbury. - L., 2001. - P. 55.
23 Conrad, J. The Works . - Vol. 10. - P. 253.
24 Ibid. - P. 252.
25 Conrad, J. The Works ... - Vol. 11. - P. 28.
26 Амусин, М. Русская страда Джозефа Конрада / М. Амусин // Нева. - 2007. - №12. - С. 170-182.- С. 182.
27 Земсков, В. Б. Образ России на «переломе времен» (Теоретический аспект : рецепция и репрезентация «другой» культуры [Электронный ресурс] / В. Б. Земсков // Новые рос. гос. исслед. - 2006. - № 1. - Режим доступа : http:// www.nrgumis.ru/.
