CC BY
54
ется как положительный, так и отрицательный коннотативный фон.
Обобщая итоги анализа, отметим, что концепт «Россия» проанализирован в аспекте фрейма «государство», который является ядерным элементом в составе концептуального поля «Россия». Понятие концептуального поля было использовано вследствие того, что концепт «Россия» в заголовках представлен не только непосредственно именем «Россия», но и инвариантом одноименного семантического поля, словообразовательного гнезда. Фрейм «государство» рассмотрен через субфрейм «власть». Отметим, что указанный субфрейм в заголовках «Независимой газеты» разворачивается во временном и пространственном аспектах. Представлены оппозиции Россия - СССР (временной блок) и Россия - Америка, Россия - Европа (пространственный блок). Таким образом, концепт «Россия» в заголовках «Независимой газеты» репрезентирован через различное семантическое наполнение субфрейма «власть».
Список литературы
1. Бабушкин, А.П. Типы концептов в лексико-фразео-логической семантике / А.П. Бабушкин. - Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 1996.
2. Большой толковый словарь русского языка. - СПб., 1965.
3. Воркачев, С.Г. Лингвоконцептология и межкультурная коммуникация: истоки и цели / С.Г. Воркачев // Филологические науки. - 2005. - № 4.
4. Газета «Независимая газета» (выпуски с 10.01.2007 г. по 30.12. 2008 г.). В тексте - «НГ».
5. Гуслякова, Н.Г. Функционально-прагматический ан-нализ заголовочных комплексов газетного дискурса в переходный период (на материале немецкого и русского языков): автореф. канд. филол. наук / Н.Г. Гуслякова. - Ставрополь, 2008.
6. Кульчицкая, H.A. Фрейм как тип лексического концепта (о новых взглядах на проблему фрейма в лингвистике) / H.A. Кульчицкая. - Горлов: Изд-во Горловского гос. пед. ин-та иностр. языков, 2006.
7. Минский, М. Фреймы представления знаний / М. Минский. - М., 1979.
8. Степанов, Ю.С. Константы: словарь русской культуры / Ю.С. Степанов. - М.,1997.
9. Юрьева, И.А. Концепт «Россия» как фрагмент русской национальной картины мира периода XX - начала XXI вв.: автореф. канд. филол. наук / И.А. Юрьева. - Челябинск, 2008.
Лаврова Светлана Юрьевна - доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка и общего языкознания Гуманитарного института Череповецкого государственного университета.
Тел.: 8-921-732-72-22; e-mail: [email protected]
Белоусова Алла Игоревна - аспирант кафедры русского языка и общего языкознания Гуманитарного института Череповецкого государственного университета.
Тел.: 8-921-259-04-39; e-mail: allabelous@gmail
Lavrova, Svetlana Yurievna - Doctor of Science (Philology), Professor, Head of the Department of the Russian Language and Linguistics, Institute of Humanities, Cherepovets State University.
Tel.: 8-921-732-72-22; e-mail: [email protected]
Belousova A.I. - Postgraduate student, Department of the Russian Language and Linguistics, Institute of Humanities, Cherepovets State University.
Tel.: 8-921-259-04-39; e-mail: allabelous@gmail
УДК 821.161-95:821.111(091)
E.E. Соловьева
ФОРМИРОВАНИЕ ОБРАЗА ДЖ. КОНРАДА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКЕ
E.E. Solovyova
FORMATION OF JOSEF CONRAD'S IMAGE IN RUSSIAN LITERARY CRITICISM
Статья посвящена обзору русской советской критики 1920 - 30-х гг., обратившейся к творчеству английского писателя Джозефа Конрада. Задача исследования - изучить начало формирования образа Конрада у российского читателя; метод исследования - сравнительная имагология. Выводы: в 1920-е годы в читательском сознании активно формировался образ
Конрада, автора морских романов, мастера интриги и тонкого психологического анализа. К началу 1930-х годов этот процесс был искусственно прерван.
Образ Конрада, русская и советская критика, сравнительная имагология.
The paper reviews Russian and Soviet criticism of 1920 - 30s about English writer Josef Conrad's creative works. The aim of the research is to study the genesis of Conrad's image in Russian readers; the method is comparative imageology. The paper concludes that Conrad's image formation was started as a marine writer, master of plot and fine psychological analyzer in the perception of Russian readers. After the 1920s this process was stopped.
Conrad's image, Russian and Soviet criticism, comparative imageology.
Вопрос о формировании образа Конрада в советской критике уже привлекал внимание отечественных литературоведов. М.Т. Кругляк в статье «Джозеф Конрад в советской критике» [8] зафиксировала интерес отечественной критики 1920 - 30-х годов к творчеству Конрада. По мнению А. Бурцева, Конрад «в 20 - 30-е годы воспринимался в русле модернистского искусства» как «тонкий психолог, мастер утонченной композиции и стиля» [4, с. 111].
В данной статье мы попробуем проанализировать литературную критику в русле имаголо-гической концепции сравнительного литературоведения. Литературная критика является одним из «инструментов репрезентации представлений о другом/чужом» [6]. Тот образ Конрада, который на наших глазах начинает меняться, восходит генетически ко времени знакомства российского читателя с произведениями английского писателя.
Первые упоминания о Конраде вызвал роман «На взгляд Запада» («Under Western Eyes», 1911), который в переводе Э. Пименовой был напечатан в 1912 году. Внимание рецензента журнала «Русское богатство» привлекли, в первую очередь, соответствия между героями романа и реальными действующими лицами новейшей российской истории: в образе о. Зосимы ему видится о. Гапон, в Никите - провокатор Азеф, в Мигулине - начальник тайной полиции Лопухин [17]. Конрад в интерпретации критика предстает как иностранный свидетель русской истории.
В 1920-е годы интерес к Конраду резко возрастает. Его активно печатают государственные и частные издательства. Б. Розенблюм отмечает, что произведения Дж. Конрада вызвали «живую симпатию у русской читающей публики» [18]. Если до революции отдельные рассказы и рома-
ны Конрада, появлявшиеся в журналах или отдельными изданиями, редко сопровождались критическими замечаниями, то послереволюционные публикации отмечены вниманием критиков.
Дух эпохи определил политизированное отношение к литературе, которая рассматривалась как оружие пролетариата в его исторической борьбе с капиталом. С этой точки зрения критики хвалили или ругали Конрада. М. Лейтейзен комментировал роман «На взгляд Запада» в переводе A.B. Кривцовой: «Конрад удачно иллюстрирует здесь то положение, в которое попадает отдельная личность, человек из среднего класса в эпоху обострения социальной борьбы» [15, с. 286]. О моряках из романа «Негр с «Нарцисса» («The Nigger of the 'Narcissus'», 1897), испытывающих мистический ужас перед преследующими корабль несчастьями, В.А. Азов пишет: «Они не имеют еще представления о борьбе классов, о солидарности всех трудящихся, о тесном фронте труда против капитала» [1, с. 6]. По его мнению, чистая случайность, что офицеры в романе представлены как «положительные и идеализированные типы» [1, с. 8]. Критик воспринимал роман как источник сведений об истории английского торгового флота. В этих рецензиях Конрад предстает не столько создателем художественных образов, сколько выразителем буржуазно-либеральных идей.
Не вся социологическая критика была столь примитивной. В обзоре «О современной литературе» талантливого переводчика М. Левидова тоже сквозит пафос революционного преобразования. В Конраде, которого он сравнивает с Бальзаком и Достоевским, его привлекает «стихийный и инстинктивный протест против буржуазного мира» [14, с. 92]. Критик называет английского писателя «фантастом реализма» и
«реалистом фантасмагории», «бунтарем», «революционером» [14, с. 91]. Поэт Н. Асеев, несмотря на классовый подход к литературе, обращает внимание на мастерство повествования. Критик поэтично сравнивает темпоритм повествования с морским путешествием, когда неожиданная буря заставляет забывать о прежней монотонности. Читатель, «вынесенный на отмель заключительных строк романа, с удивлением вспоминает, когда же начался этот шквал действия» [3, с. 86]. Критика становится жесткой и непримиримой только к концу 1920-х годов. С. Динамов в статье «Два западных художника упадка», посвященной Конраду и Джойсу, определил Конрада как представителя мелкой буржуазии, «художника агонии, распада цельной человеческой личности» [5, с. 78]. Грубое сравнение романтики Конрада с «позолоченной скорлупой гнилого ядра» свидетельствует о крайней политизированности новой советской критики.
Необходимо отметить, что в 1920 - 1930-х гг. существовала в России и другая критика, которая ставила перед собой задачу сформировать вкус нового читателя на лучших образцах мировой литературы. С этой целью в 1918 г. по инициативе М. Горького было создано издательство «Всемирная литература», по выражению М. Черняк, «своеобразный культурный центр, литературный салон, место, где забывались ужасы реального мира» [20, с. 89]. К. Чуковский включил в серию английской классики первый роман Конрада «Ошибка Олмэйра» («The А1-myer's Folly», 1895), отредактировал перевод и написал вступительную статью. Он поставил Конрада в ряд с Киплингом, подчеркивая содержательную сторону романа: «Больше всего Конраду удается изображение психологии белых людей, очутившихся среди экзотической, дикой природы» [21, с. 7]. Его мнению вторит и безымянный автор аннотации на это же издание: «Роман Джозефа Конрада - одно из немногих подлинно художественных произведений, знакомящих европейского читателя со своеобразной жизнью малайцев» [2]. Критик объясняет феномен популярности Конрада редкой темой. Действительно, произведения Конрада покоряют яркими, самобытными образами жителей южного Дальнего Востока, описанием
странных обычаев, непонятного европейцам поведения. Все это прочно связало образ писателя в сознании российского читателя с восточной экзотикой.
Некоторые критики почувствовали, что Конрад интересен не только яркостью образов, увлекательностью интриги, но и тщательным психологическим анализом. К. Локс чутко улавливает связь Конрада с французской психологической прозой: «Конрад - не новатор, он целиком примыкает к классической прозе XIX века, точнее к Флоберу и Мопассану, - его оригинальность в способе изображения, в чрезвычайно гибкой и утонченной композиции и в стиле, более сдержанном, чем он мог бы быть» [16, с. 280]. Воспринимая Конрада как продолжателя традиций Флобера, он подчеркивает объективный характер повествования, лирическую интонацию прозы. Критик отмечает высокую оценку творчества Конрада западной критикой, но прогнозирует не слишком большой интерес у русского читателя. Рецензия представляет писателя как утонченного стилиста. В рецензии на неоконченный роман «Ожидание» («Suspense», 1925) переводчик и критик И. Кашкин обращает внимание на «сдержанную и строгую» манеру повествования, медленное развертывание сюжета. Он проводит параллель между Дж. Конрадом и Л.Н. Толстым в приемах создания характера из «ряда мелких черточек и поступков» [7].
Наибольшее внимание Дж. Конраду уделил поэт и переводчик Евгений Ланн (Е.А. Лозман). Он был увлечен Конрадом, старался поделиться своим открытием с близкими ему по духу людьми, отмечая, что «русскому читателю автор неизвестен и русской критике почти неизвестен» [19, с. 36]. В переписке с М. Волошиным он часто упоминал имя Конрада, посылал ему книги писателя в переводе на русский язык. М. Волошин высоко оценил английского писателя: «Конрад - писатель умный, культурный и увлекательный... Единственный его недостаток-растянутость. Славянская черта» [19, с. 48 - 49]. Особенное впечатление на Волошина произвел роман «На взгляд Запада»: «Как умно, тонко; как по-настоящему... Как умно заимствовал концепции Достоевского. Как выдержал английскую точку зрения» (из писем М. Волошина Е. Ланну от 11 января и 2 мая
1925 г.) [19, с. 57]. Мнение М. Волошина представляет нам характерное для образованного русского человека открытие для себя оригинального писателя, англичанина по языку и славянина в душе. Но это впечатление было локализовано личным общением и не нашло отражения в печати. Е. Ланн активно занимался изданием произведений Дж. Конрада. В издательстве «Земля и Фабрика» в 1924 - 1926 гг. было выпущено 4 тома (5 книг) собрания сочинений под его редакцией. Переводы для этого издания были сделаны женой Е. Ланна, талантливой переводчицей A.B. Кривцовой, и отредактированы Е. Ланном.
В критическом очерке, предпосланном собранию сочинений Конрада, Е. Ланн исследует феномен английского классика, «в чьих жилах ни капли нет английской крови» [10, с. 5]. Критик рассматривает Конрада как художника, находящегося на стыке трех культур: английской, французской и славянской. Английскость, по мнению Е. Ланна, выражается в тяготении к «непокою», особой романтике дальних странствий не только в географическом, но и в метафизическом смысле. Влияние французской культуры он видит в тщательности техники письма, в изысканной логичности стиля. Славянские корни писателя чувствуются в «изощренном психологизме» [10, с. 18]. Причем Ланн отделяет Конрада от польской литературной традиции («европейская культура оберегла его опрокинуться в надрыв поляков» [10, с. 22]) и сближает его с русской классикой (Толстым и Достоевским).
Критик выводит Конрада из ряда приключенческих (Е. Ланн использует сочный авторский неологизм «приключательский») писателей, отмечая несовместимость авантюрного жанра со сложной повествовательной техникой, использующей временные сдвиги, совмещение различных точек зрения. Поэт Е. Ланн наслаждается богатством метафорического языка Конрада и приглашает читателя разделить свое восхищение, приводя ряд метафор, сравнений и эпитетов. Е. Ланн подчеркивает импрессионистические элементы в стиле Конрада, поэтому он предпочитает «морские» произведения писателя, насыщенные яркими поэтическими описаниями.
Е. Ланн делает вывод, который совсем не был очевиден в 1924 г. не только в России, но и в Англии: «В Конраде современный писательский мир имеет крупнейшего художника. Влияние его на английскую художественную прозу растет с каждым днем. Оно много тоньше, чем влияние других современных крупных мастеров Англии <...> Конрад - школа, которую еще проходят английские романисты» [10, с. 42].
Хотя перед нами литературно-критический очерк, но глубина анализа поэтического мира Конрада выходит за пределы литературной критики. Е. Ланн использует исследовательские методы. Он создает концептуальную статью, вступая в полемику не столько с советскими критиками, сколько с современной английской критикой. При этом он не отягощает свой текст цитатами и сносками, которые выглядели бы неуместно в издании, ориентированном на широкого читателя.
Последующие статьи Е. Ланна, посвященные отдельным произведениям писателя, не повторяют, но дополняют очерк. Исследователь создает запоминающийся образ писателя-романтика, определяя романтизм словами самого писателя как «чуткое восприятие темных зовов жизни и смерти» [11, с. 5]. Е. Ланн называет метод Конрада «романтическим психологизмом»: «Для раскрытия психологии [романтика] Конрад применил тончайший и подчас утомительный анализ; но в результате мы имеем подлинную энциклопедию по романтической психологии» [12, с. 18].
Критик с пониманием пишет об особенностях повествования, довольно тонко подмечая то, что сегодня мы называем «множественностью точек зрения» (Г. Джеймс), полифонизмом. Он отмечает, что Конрад «разработал «им-персональное письмо», которое было еще «внове для англичан». Вместе с тем он отмечает у Конрада «одухотворение вещного мира», которое он возводит к импрессионизму [11, с. 4].
Завершающим мазком к портрету Конрада становится «Эссей о великом романтике» (1935). К этому времени Е. Ланн пережил уже большое разочарование, связанное с рухнувшей надеждой на издание собрания сочинений писателя в издательстве «Земля и Фабрика». «Эссей...» - последняя отчаянная попытка Е. Ланна
повлиять на образ Конрада в Советской России. Он публикует его в еженедельнике «Тридцать дней», и это привнесло в текст чуждую нотку прагматики. Ланн предлагает советским писателям учиться у Конрада: «Пути нашей литературы ведут к Конраду». И в то же время отмечает обреченность того мира, который изображает писатель: «Романтизм Конрада - совершенный памятник эпохи, отодвинувшейся для нас в «доисторические времена» [13, с. 77].
Ланн обращает внимание читателя на яркую биографию писателя, многие события из которой легли в основу его произведений. Он подробно останавливается на проблеме литературных влияний и особенно - взаимодействия французской и русской психологической прозы. В финале критик подчеркивает, что основная тематика произведения английского писателя «не из арсенала буржуазного романа Англии» [13, с. 77], а из польских корней потомственного шляхтича. Темы «долга, чести и возмездия» делают его близким и понятным русскому читателю. И решая их, Конрад не мог избежать непосредственного влияния Толстого и Достоевского. Метод критика в данной статье балансирует на грани сравнительного литературоведения и культурологического исследования.
К доминантам образа Конрада у Ланна следует отнести его романтизм, психологизм, парадоксальность, стилистическое совершенство, ставшее результатом сплава трех культур («знак трех культур» [13, с. 70]). Поэтический талант позволил Е. Ланну разглядеть в Конраде великого писателя, под влиянием которого будет развиваться английская литература в XX веке.
Интересным является для нас вопрос, как русская советская критика в целом оценивала место Конрада в современной английской литературе. Для большинства отечественных критиков 1920 - 1930-х гг. была характерна если не ориентация на английские авторитеты, то, по крайней мере, учет их мнения. К. Чуковский вслед за английской критикой, к которой он апеллирует, ставит Конрада в ряд с хорошо знакомыми русскому читателю писателями Г. Уэллсом, А. Беннеттом, Б. Шоу [21, с. 7]. Тем самым он создает определенную ауру вокруг имени Конрада. В. Азов подчеркивает, что «в конце своей карьеры Конрад занимал второе
место в иерархии английской литературы, уступая первое место маститому 85-летнему Т. Харди» [1, с. 6]. Как видим, контекст, в котором воспринимается писатель большинством критиков, - реалистическая литература. Е. Ланн ставит Конрада в контекст модернизма, над которым уже навис дамоклов меч цензуры. В русском читательском сознании однозначной связи Конрада с модернизмом не было.
В 20-е гг. XX века образ Конрада у русского читателя динамично формировался на стыке противоборствующих мнений, активно высказываемых критикой. В этот период произведения Конрада активно издавались и переиздавались, что говорит о читательском спросе. Издатели и критики предлагали русскому читателю позитивный образ писателя-моряка, интересующегося не только экзотическим Востоком, но и русской литературой и действительностью, романтика и продолжателя традиции психологической прозы, мастера интриги и красочных описаний. Существовала возможность для создания объемного, не клишированного образа писателя в сознании российского читателя.
С начала 1930-х гг., после ликвидации частных издательств, издание зарубежной литературы было взято под жесткий контроль государства и число публикуемых авторов резко сократилось. Роковыми для судьбы Конрада в России стали два факта: кризис затоваривания книжной продукцией в 1925 - 1926 гг. и ликвидация издательства «Земля и Фабрика», которое в 1930 г. влилось в Государственное издательство. Издание десятитомника Конрада было сначала приостановлено, а затем и вовсе прекращено. Первоочередная задача - публикация собраний сочинений советских писателей - оттеснила на задний план зарубежных писателей [9, с. 37 -52].
Конрада не запретили, но зачислили в разряд второстепенных писателей. Работа над новыми переводами, издание и переиздание книг затормозились на два десятилетия. Начавшийся в 1920-е годы процесс формирования образа русского Конрада в сознании русского читателя был искусственно прерван на два десятилетия.
Список литературы
1 .Азов, В.А. Предисловие / В.А. Азов // Конрад
Дж. Негр с «Нарцисса». - JI.; М., 1925. - С. 5 - 9.
2. [Аннотация на]: Конрад Дж. Каприз Олмэйра (Пг.; М., 1923) // Новые Книги. Бюл. гос. изд-ва. - М., 1923. -№7-8(12-13).-С. 30.
3. Асеев, Ник. Джозеф Конрад. Заметка / Ник. Асеев // Тридцать дней. - 1926. - № 4. - С. 85 - 86. (Книги на столе).
4. Бурцев, А. Английский рассказ конца XIX - начала XX в. / А. Бурцев. - Иркутск, 1991.
5 .Динамов, С. Два западных художника упадка / С. Динамов // Революция и культура. - 1929. - № 8. - С. 77 -79.
6. Земское, В. Б. Образ России на «переломе времен» (Теоретический аспект: рецепция и репрезентация «другой» культуры) / В.Б. Земсков // Новые российские гуманитарные исследования. - М., 2006. - № 1. - URL: http://www.nrgumis.ru/articles/archives/
7. Кашкин, И. [Рец. на]: Conrad J. «Suspense». (L., 1925) // Запад и Восток: сб. Всесоюзного культурного общества культурной связи с заграницей. - Кн. I — II. - М., 1926. -С. 159-160.
8. Кругляк, М. Т. Джозеф Конрад в советской критике / М.Т. Кругляк // Уч. записки (Пермский университет). -1967.-№ 157.-С. 246-253.
9. Лавров, Н.П. Книгоиздание и литературный процесс /Н.П. Лавров. -М„ 1988.
10. Ланн, Е. Джозеф Конрад / Е. Ланн // Собр. соч. Т. 1. Кн. 1. Рассказы о непокое / пер. A.B. Кривцовой. - М.; Л., 1924.-С. 5-42.
11 .Ланн, Е. Предисловие / Е. Ланн // Конрад Дж. Прыжок за борт. - М.; Л., 1926. - С. 3 - 9.
12. Ланн, Е. Литературный Запад сегодня. Джозеф Конрад / Е. Ланн // Красная Нива. - 1929. - № 15. - С. 18.
13. Ланн, Е. Эссей о великом романтике / Е. Ланн // 30 дней. - 1935. - № 2. - С. 70 - 77.
14.Левидов, М. О современной литературе / М. Леви-дов // Печать и Революция. - Кн. 2. - М., 1923. - С. 86 - 98.
15. [Лейтейзен, М. Рец. на]: «На взгляд Запада» (М., 1925) // Печать и Революция. - Кн. IV. - М., 1925. - С. 285 -286.
16. Л оке, К. [Рец. на]: Конрад Дж. «На отмелях» в переводе Ст. Вольского (М., 1924); «Рассказы о непокое» в переводе А.В. Кривцовой (М.; Л., 1924) // Печать и Революция. - 1925. - № 2. - С. 279 - 281.
17. [Рец. на]: На взгляд Запада. Роман в переводе Э. Пименовой (М., 1912) // Русское богатство. - 1912. -№ 9.-С. 211.
18. Розенблюм, Б. В Германии // Печать и Революция. -М„ 1925.-Кн. 2.-С. 153.
19. «...Темой моей является Россия»: Максимилиан Волошин и Евгений Ланн: Письма. Документы. Материалы / сост. Д.А. Беляев, Г.П. Мельник - М., 2007.
20. Черняк, М. Лозунг Л. Лунца «На Запад» в истории издательства «Всемирная литература» (к вопросу об истории русского авантюрного романа 1920-х годов) / М. Черняк // Традиции в контексте культуры. Вып. 4. - Череповец, 1999.-С. 87-91.
21. Чуковский, К. Предисловие / К. Чуковский // Конрад Дж. Каприз Олмэйра / пер. М. А. Саломон; под ред. Ст. Вольского и К. Чуковского. - Пг.; М., 1923. - С. 7 - 8.
Соловьева Елена Евгеньевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы Гуманитарного института Череповецкого государственного университета.
Тел.: 8 (8202) 51-16-35; 8-921-718-88-01; e-mail: [email protected]
Solovyova, Elena Evgenievna, Candidate of Science (Philology), Associate Professor, Department of Literature, Institute of Humanities, Cherepovets State University.
Tel.: 8 (8202) 51-16-35; 8-921-718-88-01; e-mail: [email protected]
УДК 811.161.1
KJI. Дугинова
КОММУНИКАТИВНЫЙ АНАЛИЗ ДИАЛОГА ЧИЧИКОВА И КОРОБОЧКИ
I.L. Duginova
COMMUNICATIVE ANALYSIS OF THE DIALOGUE BETWEEN TCHITCHIKOV
AND KOROBOTCHKA
В статье анализируется речевое поведение персонажей и прослеживается смена их коммуникативных установок, что позволяет подтвердить уже закрепленные за ними в литературоведении характеристики, а также обнаружить признаки «зеркальности» их образов. Именно последним обстоятельством объясняется комичность положения, в котором оказался Чи-
