CC BY
33
М.А.Сарычева Образ России в государственной аллегории петровского времени
Персонификация России никогда не фигурировала в изобразительном искусстве допетровского времени. Традиция представления страны в виде женской фигуры, увенчанной короной, в светлых антики-зированных одеждах, в декор которых входил государственный символ, пришла в Россию из Европы. Иконография Франции и России, например, идентична, только вместо двуглавых орлов мантию западного королевства украшают лилии.
Прослеживая прототипы данного образа, следует вспомнить традиционные аллегории частей света: чернокожая Африка, а при ней слон или лев; Азия а роскошных одеждах, при ней верблюд; Америка-индеанка с крокодилом; Европа, царица просвещенного мира, с инструментами наук и искусств. Близка к аллегории страны иконография олицетворений города или области, образ, заимствованный от богини Кибелы, которая была одним из воплощений Земли, представавшей во времена Возрождения в зубчатой короне и с символами власти.
Если символ власти, двуглавый орел, был неизменен как самый древний элемент из образного ряда российской государственности, а правитель имел разнообразные аллегорические эквиваленты, представляющие его персону в той или иной смысловой ипостаси (Петр Великий представал Геркулесом, Язоном, Персеем, Зевсом и др.), то фигура России, сравнительно менее важная в этом ряду, не отличалась четкой регламентацией форм представления, ни многообразием их воплощения. Вариативность иконографии страны заключалась только в том, что в отдельных случаях она могла быть в антикизированных или стилизованных под византийские одежды, со скипетром и державой или без них, в корне Кибелы или митрообразном венце.
Как правило, образ страны статичен. В конклюзии-программе Лаврентия Трансильванского «На переход молдавского господаря Дмитрия Кантемира в русское подданство» 1712 г. Россия, восседая на высоком пьедестале, встречает, принимает воинов новоприсоединенных территорий, т.е. присутствует при уже совершившемся событии. Место России в любой мизансцене заключается в констатации события, провозглашении его блистательного завершения. Нет сомнения, что ей отведена статичная роль рядом с деятельным правителем.
В конклюзии Гедеона Вишневского, посвященной коронации Екатерины I, стране отводится роль восхищенного наблюдателя. Россия предстает в византийском плаще и доспехах, которые в данном случае могли означать не только связь с воинской доблестью, но и символизировать ее защищенность от порока. За ней летит путто, держащий щит с двуглавым орлом. Здесь самый важный из государственных знаков становится атрибутом фигуры страны. Сама она представлена рядом с толпой пирующих простолюдинов, которые танцуют и подбирают деньги, брошенные по случаю великого события. Таким образом, подтверждается ее роль как персонификации всего подвластного высшей государственной власти. Из уст России исходит благословение царице: «Бог, отче наших да даст тебе благодать и весь совет сердца твоего своею силою да укрепит, и да славится тебе...» Радость и ликование всей земли русской - один из важнейших моментов панегирического послания, отражающий плоды достойнейших черт и поступков личности. Но не только ликование и пожинание плодов деяний великого правителя приходится на долю страны. Она погружается в глубокую печаль, оплакивая своего благодетеля. В медали неизвестного мастера «На смерть Петра I» 1725 г. она сидит на берегу в слезах и провожает Петра, возносимого на небо ангелом Вечной славы.
Статичная роль персонификации России сближает ее с изображениями добродетелей. Она истинно вечна, как и они. Страна - понятие константное. Это и ставит ее в один ряд с Добром, Богатством, Воинской доблестью и Славой, Целомудрием и Мудростью, Правдой и Верой. Помимо привычных образов человеческих достоинств, в программах пьес появляются Ревность российская, Крепость русская, Храбрость русская. Вечные истины приобретают особую конкретность: Любовь к Родине в данном контексте совсем не то, что Любовь к Родине-России, поскольку последняя особенно возвышена и героична.
Важным аспектом изучения государственной аллегории является анализ взаимодействия персонификации страны и императора. На доспехах Петра Великого работы скульптора Б.-К. Растрелли вычеканена композиция, представляющая императора, который ваяет статую России. Эта аллегорическая мизансцена была очень популярна. Сам царь выбрал ее для личной печати. Часто в текстах, описывающих эту деталь, говорится, что монарх творит Россию. Возникают яркие мифологические аналогии. Прежде всего вспоминается легенда о Пигмалионе, правителе Кипра, вырезавшем из кости прекрасную Галатею, потом
ожившую. Таким образом, Петр становится демиургом, богом-творцом. Можно только присовокупить к этому строки М.В.Ломоносова о Петре Великом: «Он Бог, он Бог твой был, Россия».
Возможно и еще одно прочтение рассматриваемого сюжета. Самодержец, на наш взгляд, не создает фигуру страны, а именно переделывает ее. Этому есть несколько литературных подтверждений. Никогда не умалялась богатая история великой державы, существующей со времен глубокой древности. Ее правитель лишь «сочинил» из нее «метаморфо-зис или претворение». В заглавии программы «торжественных врат» 1703 г. говорилось, что «новый в России Геркулес» есть «отечества же своего обновитель». Слова обращения к монарху, составленного Феофаном Прокоповичем, могут рассматриваться как точное воспроизведение понимания данной композиции современниками Петра: «Россия вся есть статуя твоя, изрядным майстерством от тебя переделанная, что и в твоей эмблеме неложно изобразуется». Несколько нам известно, эта сцена в государственной аллегории была единственной, отобразившей взаимоотношение правителя и его державы, с демонстративным соотношением двух начал: женского и мужского, пассивного и активного.
Известно, что В.-К. Растрелли вместе с группой соавторов намеревался на вершине «Полтавского столпа» поставить статую не Петра, а России. Очевидно, в этом случае символическая программа памятника иная - все великие победы императора становятся как бы пьедесталом для возвеличивания Родины. Личность самодержца уходит на второй план, выдвигая на первое место персонификацию страны. Идеи памятника Полтавской баталии и личной печати императора соотражаются так, что в первом случае государь - творец Новой России, а во втором -творец ее Славы.
Таким образом, персонификация России воплощала в себе все подвластное государю и его воле, ее образ был незаменим в аллегорической демонстрации плодов великих деяний Петра I.
