CC BY
34
А. А. Ждановская (Москва)
Образ немцев в чешской сатирической печати (80-90-е гг. XIX в.)
Статья посвящена анализу процесса формирования образов австрийских немцев и Германской империи на материалах чешского сатирического еженедельника «Хумористицке листы» конца XIX в. Раскрываются представления чехов о типичных чертах абстрактного немца, особенности конструирования образов австронемецких политиков, показано чешское видение Германской империи и ее первых лиц.
Ключевые слова: чешско-немецкие отношения, Австро-Венгрия, этнические стереотипы.
Последнее двадцатилетие XIX в. - кульминационный момент для чешско-немецкого конфликта в пределах Австро-Венгрии. Катализаторами этого процесса выступили как внешние, так и внутренние факторы. Политика правительства, направленная на завоевание лояльности славянского населения империи путем принятия полумер в решении национального вопроса, на деле не удовлетворяла ни одну, ни другую сторону. Немцы считали, что чехам предоставляется чересчур много возможностей и прав, чехи же, в свою очередь, считали данные им привилегии недостаточными.
Кроме того, внутри чешского общества завершался процесс формирования национальной элиты, стремительно занимавшей лидирующие позиции во всех сферах жизни Чешских земель - политике, образовании, экономике. Это вызывало беспокойство со стороны немцев не только в Богемии, но и во всей Австрии - ведь сохранение главенствующего положения в наиболее экономически развитой провинции Цислейтании было, безусловно, в их интересах. Чешский и немецкий национализмы провоцировали развитие друг друга, и, говоря о конце века, уже невозможно выделить первотолчок этого процесса, который уже было не остановить.
Событийная сторона выбранного периода была насыщена как на уровне богемской политики, так и в общеимперском контексте. В 1879 г. чешские депутаты вернулись к активной политике в австрийском рейхсрате, покровительствуемые новым премьером Эдуардом Тааффе (1833-1895), вставшим на путь малых реформ в национальном вопросе (в числе первых было уравнение чешского и немецко-
го языков в дело- и судопроизводстве Богемии и Моравии в 1880 г. и разделение Пражского университета на чешский и немецкий в 1882 г.). Немецкий либеральный лагерь, на протяжении предыдущего десятилетия бывший проправительственной силой, при консерваторе Тааффе стал, таким образом, оппозиционным.
Немецкое национальное движение тем временем переживало бурный процесс идеологического и организационного оформления. В 1879 г. увидела свет знаменитая Линцская программа немецких либералов, в которой проводилась точка зрения о «немецком характере» австрийской части монархии. В рамках немецколиберального движения формируется националистическое течение, привлекавшее внимание общественности своими крайне правыми взглядами и резким антисемитизмом (постепенно отмежевываясь от менее радикальных соратников, националисты создадут свою партию лишь на рубеже веков).
Крайне актуализированным был вопрос о разделении Богемии на замкнутые моноэтничные округа, проект реформы о которых немецкие депутаты трижды (в 1884, 1885, 1886 гг.) безуспешно вносили на рассмотрение богемского ландтага. Последняя попытка привела к тому, что в 1886 г. они демонстративно покинули сейм. В 1889-90 гг. Вена не осталась в стороне от этого конфликта, выступив с собственным проектом разделения провинции по национальному принципу, который, впрочем, тоже не был претворен в жизнь из-за противодействия чешских политиков.
Наконец, в 1897 г. премьер-министр Казимир Бадени (1846-1909) издает указы о равноправии чешского и немецкого языков в Богемии и Моравии. Это вызвало бурю протестов с немецкой стороны, в своей радикальности дошедшей до провокаций и открытых столкновений с чехами. Эти указы были отменены двумя годами позже, но инспирированное ими воинствующее противостояние чехов и немцев было уже необратимо.
Принимая во внимание все перипетии этого конфликта, представляется интересным отследить тот отклик, который он вызывал у своих современников. Данная статья посвящена изучению формирования и особенностей образа немцев в чешском восприятии. Речь пойдет о трех аспектах этой проблемы - каким был образ типичного немца в глазах чехов, как трактовался тип австронемецкого политика того времени и, наконец, какими были представлениях чехов о Германской империи. Последний аспект, хотя и выходя за формально за рамки австро-венгерского пространства, все же представляется важным по-
тому, что именно с Пруссией не-немецкие народы Дунайской монархии связывали устремления как венской политики, так и австрийских немцев вообще, якобы направленные на максимально возможную германизацию центральноевропейского региона.
Источником для этого исследования стали материалы чешского политико-сатирического еженедельника «Хумористицке листы» за 1880-1890-е гг., ранее остававшиеся вне поля зрения отечественных исследователей. Разумеется, этот источник весьма специфичен в силу своей тенденциозности, склонности к глобальным обобщениям и ироничности, граничащей с сарказмом. Тем не менее ценность подобных изданий заключается в том, что они, имея обширную целевую аудиторию и будучи нацеленными на успех среди максимального количества читателей, отражают их интересы и представления об окружающей действительности. В конечном итоге это позволяет не только воссоздать стереотипы об австрийских немцах, но и сделать определенные выводы о тех, в чьих глазах эти стереотипы формировались - о самих чехах.
Образ типичного немца на страницах чешского издания. Специфика издания, позиционировавшего себя как политико-сатирический журнал, обусловливала тот факт, что значительное внимание на его страницах было уделено конкретным фигурам политической жизни того времени. Уже выкристаллизовался и абстрактный образ немецкого народа, который был наделен многими чертами, составлявшими представления о немцах в восприятии других народов Двуединой монархии.
Во-первых, классическим упреком в адрес немецкоязычного населения было их высокое самомнение как нации и представление об особом месте среди других народов империи, в частности, славянских. Подобная трактовка казалась чешским журналистам очевидно неадекватной существующему положению дел. Это представление воплощалось в ряде гиперболизированных замечаний: «Слово "Deutsch" ["немец" - нем.] на t и ch больше, чем "Deus" ["бог" - лат.], что значит, что немец более велик, чем Бог»1.
В русле такого представления о мнимом главенстве немцев во всем регионе рисовалась и роль немцев в Богемии. По мнению чешского издания, немецкоязычное население было уверено в собственной автохтонности и считало себя коренными обитателями Чешских земель. Любопытно, однако, что этот тезис вкладывался не только в уста немцев. Чешские журналисты считали, что в Чешских землях
сложилась ситуация, в которой немец был «господином, в лице чеха имевшем слугу», объясняя это личными качествами представителей той и другой национальности - «скромненького чеха» и «спесивого немца».
Высокомерие немцев по отношению к другим народам было, согласно трактовке чешских авторов, настолько всеобъемлющим, что иллюстрировалось с помощью каламбурных по своей сути ситуаций. Одной из таких, например, было сооружение копии Эйфелевой башни на пражском холме Петршин. В связи с этим в «Хумористицких листах» появилась заметка о том, что первыми посетителями этой смотровой площадки, бесспорно, будут немцы, ведь они, как никто другой, любят смотреть на чехов свысока.
Частным проявлением этой спесивости было в первую очередь отношение немцев к собственному языку. Частота обращений к этой теме со стороны чешского издания объяснялась не столько тем, что сами немцы в националистической риторике активно прибегали к ней, сколько тем, насколько больным этот вопрос был для самих чехов, вынужденных постоянно контактировать с немецкоязычным населением в повседневности. Ирония подобных заметок была скорее, средством самозащиты и демонстрировала страх чехов перед засильем немецкого.
Тема языкового снобизма немцев раскрывалась при помощи нескольких шаблонов. Во-первых, это были прямые нападки на немецкий язык с традиционными упреками в его грубости. Например, на утверждение немцев о том, что их язык принадлежит к числу наиболее богатых, чешская редакция отреагировала комментарием: «Это правда в том, что касается ругательств»2.
Во-вторых, в число шаблонов входили написанные от лица немцев заметки, в которых те настаивали на необходимости проникновения немецкого языка в максимальное количество сфер жизни. Это вполне увязывалось со стереотипом о немцах как агрессивных культуртреггерах. Например, одно из стихотворений было посвящено аргументации в пользу тезиса немецких политиков о том, что австрийской армии вредит незнание многими солдатами немецкого языка. Его автор, как бы будучи на стороне немцев, доказывал, что именно «с помощью немецкого языка войско станет самым великим в мире»3.
В-третьих, на страницах «Хумористицких листов» осмеивался и лингвистический потенциал самих носителей немецкого языка: «'^гс р^ skrz кгк" - это якобы тяжело для немецкого язычка. Ему
легко просунуть через горло лишь чешский хлебушек»4 (известная скороговорка «Strc prst skrz krk», в которой нет ни одного гласного, дословно переводится как «Просунь палец через горло»). Стоит отметить, что авторам «Хумористицких листов» вообще была свойственна гордость за свой язык по сравнению с немецким. Так, попытки немецкого печатного органа сравнить благозвучность двух языков встретили незамедлительный отпор чешских авторов: «Neue Freie Presse5, называя чешский язык грубым, обнаруживает плохой слух: вспоминается пес, который воем критикует музыку»6.
К типичным личным качествам немцев, вытекавшим из их заносчивости и завышенной самооценки, чешские авторы причисляли наглость и дерзость. Показательно, что тем же качеством немецкие авторы наделяли и чехов. Разница была лишь в том, что чешская наглость казалось чрезвычайной для того незначительного положения, которое они занимали в империи. Дерзость немцев в понимании чешских авторов происходила именно от той безнаказанно главенствующей роли, которую они пытались играть по отношению к своим соседям, несмотря на изменившиеся коренным образом условия.
Наконец, к числу типичных черт немцев в изображении чешских авторов причислялась их ненависть к самим чехам, которая изображалась, как правило, в довольно мрачных тонах. Писалось, например, что немцы «с радостью поспособствовали бы тому, чтобы все чехи оказались на кладбище»7.
Столь же активно обыгрывалась лояльность австрийских немцев к Германской империи. Здесь заметим лишь, что австрийским и особенно богемским немцам ориентация на Германию приписывалась почти по умолчанию. Примером этому может служить такой отрывок: «Слыхал, что брненские немцы якобы не могут смотреть в глаза тамошним чехам? - Ничего удивительного - ведь их глаза косят. В сторону Берлина»8.
Типичный образ немцев дополнялся еще одной характерной чер -той, связанной с их поведением в повседневности. Речь идет о любви немцев к выпивке. В изображении чешских авторов она приписывалась не только абстрактному Михелу - «закаленному пьянчуге», но и конкретным политикам. Например, одна из заметок «Хумористицких листов» была написана в адрес Франца Шмейкала9 от лица немецких студентов, которых в вопросе о разделении Богемии на чешскую и немецкую части заботило лишь то, будет ли на немецкой части достаточно пивоварен.
В целом материалы «Хумористицких листов» могли создать у их читателей впечатление, будто существование немцев было единственной проблемой чехов, жизнь которых в противном случае была бы совсем безоблачной. Иллюстрируют это, например, такие заметки: «Немцы угрожают, что покинут имперский совет. Боже, только бы! Потом покинут еще и Чехию... и мы будем словно в раю!»10.
Фигуры политиков как способ персонификации немецкой нации. Как уже было сказано, основное внимание «Хумористицких листов» уделялось не абстрактному образу «немца», а отдельным представителям этого народа, причем практически исключительно политикам. Ситуация вокруг немецкой оппозиции была представлена чрезвычайно большим количеством статей, заметок и каламбуров. Однако сразу необходима оговорка: подход авторов к этой теме был достаточно единообразен, поскольку один раз сформулированные претензии повторялись из года в год.
Оппозиционное крыло политического спектра занимали немецкие депутаты из четырех клубов: клуба объединенных прогрессистов, клуба немецких либералов, венской демократической немецкой партии и пангерманистов11. Отметим ряд общих тенденций в характеристике деятельности оппозиции. Во-первых, несмотря на то, что в действительности ее составляли несколько клубов, этот факт никак не отражался в восприятии авторов журнала: как правило, речь шла о «левых», «немецкой оппозиции», «приверженцах Хербста12» («Herbstovci/Herbst'aky»), «конституционалистах» («й81ауас1»). Последнее название связано с либеральной Декабрьской конституцией 1867 г., поддержанной немецкими политиками. Позиция этого лагеря персонифицировалась с помощью образов ряда наиболее одиозных политиков. Любые их высказывания, как правило, вызывали бурю претензий и ироничных, граничащих с саркастичными, замечаний. Наконец, в-третьих, оценка оппозиционеров строго однополяр-на - разумеется, со знаком «минус». Здесь сыграла роль очевидная неприязнь к немецкому либеральному лагерю как символу неудач чехов на поприще отстаивания их прав в минувшем десятилетии.
На протяжении четырнадцатилетнего правления кабинета Тааффе описание деятельности немецкого лагеря претерпело изменения. Они напрямую связаны с переменами в отношении к политическим позициям самих чехов. В начале периода, в 1879 г., журналисты «Хумористицких листов» были окрылены возвращением чешских политиков в рейхсрат и теми перспективами, которые открывались
в связи с их возвращением в австрийский парламент. Этот подъем заставлял скептически оценивать шансы немецкой оппозиции на успех. Их программа получала множество псевдопохвал, которые, однако, мгновенно разбивались о констатацию того факта, что, кроме написания программ, их лидеры ни на что не были способны. По результатам выборов появляются такие эпиграммы: «Каждый летит, как может: конституционалисты - из кожи вон, а мы, народ упрямый - на крыльях надежды к небу»13.
Однако с течением времени и развитием событий, которое отнюдь не отвечало первоначальным представлениям чехов о собственных возможностях, именно немецкая оппозиция начинает изображаться как всесильный серый кардинал австрийской политики. Несмотря на то что во множестве заметок прекрасно видна ирония по отношению к «мощным, пышным, могучим левым», их влияние было серьезным поводом для беспокойства со стороны чехов.
Чешских авторов отличало значительное внимание к представителям немецкой оппозиции. Различные формы ее деятельности, как, в частности, съезды (партайтаги) и выступления лидеров неизменно становились информационным поводом к созданию большого количества заметок. Они довольно однотипны, поэтому приведем в качестве примера материалы, появившиеся по следам первого значительного мероприятия немецких политиков после формирования нового правительства.
Речь идет о принятии в августе 1879 г. так называемой «Линцской программы», направленной на охрану интересов австрийских немцев. Она была подписана 77 депутатами - представителями объединенных прогрессистов и немецких либералов. Еженедельник не преминул отреагировать на ее публикацию так: «Программа собрания конституционалистов в Линце еще не совсем готова, поэтому позволим себе предложить господам добавить в нее еще несколько пунктов: 1. Компромисс невозможен. Выступает д-р Раудниц. 2. О топтании конституционной партии на месте. Разбирает д-р Хербст. 3. Кто в текущей ситуации останется с носом? Рассказывает Игнац Куранда14. 4. О способах поддержать приверженцев конституции. В отсутствии Адольфа Ауэрсперга15 - его повар»16. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что отзывы об этом собрании не состояли лишь из передергивания требований либералов. В одном из стихотворений резонно замечается, что линцской резолюцией довольны все: «с ее формой и содержанием согласны все критики, а, значит, и мы».
Деятельность оппозиционного лагеря, как правило, описывалась в презрительном ключе с акцентами, во-первых, на бессмысленность их акций, во-вторых, на непоследовательность действий и решений, принимавшихся конституционалистами. Авторы «Хумористицких листов» много внимания уделяли собраниям немецких депутатов -партайтагам. Характерная иллюстрация подчеркнуто презрительного отношения к ним содержится, например, в заметке, рассказывающей о школьном уроке. На вопрос учителя биологии о горохе один из учеников отвечает, что «на партайтагах конституционалисты швыряют его об стену»17. Другой пример также свидетельствовал о бессмысленности самого существования либерального крыла и заключался в каламбуре: «Говорят, немецкие адвокаты будут защищать конституционалистов бесплатно. И зря»18 (игра однокоренных слов «zadarmo» («бесплатно») и «nadarmo» («зря»).
Отличительной особенностью политических противников в изображении чешских авторов была заносчивость и нежелание хотя бы частично уступить требованиям чехов. Так, на вопрос: «Что хотели бы сохранить за собой конституционалисты, примирившись с нами?», автор одной из заметок дал лаконичный ответ - «Всё». Отношение немцев к правам чешскоязычного населения характеризовалось, например, таким замечанием: «Конституционалисты охотно уравняются с нами, если им дадут права, а нам за это - обязанности»19. Не вызывала доверия и необязательность немецких депутатов: «Как депутаты от конституционной партии могут держать речи, когда не держат даже своего слова?»20.
Образ оппозиции не ограничивался изображением абстрактной группы политиков. На страницах чешского журнала она получала персонификацию в фигурах наиболее одиозных немецких политиков. Надо сказать, что в этот круг входило достаточно большое число людей, что, конечно, отражалось на содержательности материалов, посвященных им.
Их также можно разделить на две группы. Первая связана с началом рассматриваемого периода - приблизительно первым пятилетием после 1879 г., когда основной накал политических страстей был сосредоточен в венском парламенте. Этот период в восприятии чешских журналистов связан с двумя немецкими политиками -Эдуардом Хербстом и Георгом Шёнерером21, лидерами немецкобо-гемских либералов и националистов соответственно.
Нельзя сказать, чтобы эти две фигуры были прописаны очень подробно. Показателен, однако, сам факт того, что в восприятии
чешских авторов все возможные грехи оппозиции относились именно на их счет. Разумеется, им обоим приписывались такие черты, как презрение к чехам, высокое самомнение как представителей более достойного народа и прочие черты, на которых нет необходимости заострять внимание ввиду их очевидности.
Впрочем, несмотря на принадлежность к одному лагерю, в изображении журналистов оппозиционные деятели мало ориентировались друг на друга и даже презирали один другого. Примером этому служит, в частности, следующая зарисовка: «Шёнерер пришел как-то к Хербсту. После долгой болтовни Шёнерер спросил: "Я вам не
мешаю, доктор?" - На что Хербст ответил: "Совсем нет. Я вас не
22
слушаю"»22.
С течением времени и развитием событий, в ходе которых эпицентр политической жизни для чехов переместился в богемский сейм, изменились и ключевые фигуры немецкой политики в восприятии чешских авторов. Ими стали такие политики немецкобогемско-го происхождения, как Эрнст Пленэр23, Франц Шмейкал, Альфред Кнотц24 и некоторые другие. Они становились героями большого количества заметок, связанных с ситуацией в земском сейме, а позднее - с Пунктациями. Эти материалы, впрочем, не содержат почти никакой информации о том, что они в действительности представляли собой - создаваемый образ должен был лишь придать определенное лицо соответствующей политической группировке.
Из вышеперечисленных политиков именно Эрнст Пленэр воспринимался чешскими авторами как наиболее влиятельная фигура. О нем прямо писалось, что он был своего рода преемником Эдуарда Хербста. Надо отметить, что интерес к нему не ограничивался лишь политической деятельностью. Например, значительный интерес вызвала его женитьба на венгерке в 1886 г. Это событие стало поводом для неоднократных упреков в предательстве интересов нации. Этот пример наглядно демонстрирует, что журналисты «Хумористицких листов» сводили к национальным вопросам даже те темы, которые напрямую к ним не относились.
Агрессия в адрес оппозиционного лагеря отнюдь не являлась загадкой ни для современников, ни для исследователей. В первую очередь чехов пугала возможность развития великогерманского варианта решения немецкой проблемы, то есть объединение областей, населенных немецкоязычным населением, в одно государство. Превосходство, с которым немцы вышли из борьбы за языковое равноправие, оценивалось еженедельником как успех немцев в борьбе с
ненемецкими народами в принципе. Страхи чехов подогревались и тем, что к тому времени уже очевидно оформились союзнические отношения Австро-Венгрии с Германской империей. Чехи опасались, что идея создания великонемецкого государства, витавшая в воздухе еще в 1848 г., рано или поздно воплотится, особенно если не чинить препятствий на пути германизации регионов, населенных славянами. Весьма характерна такая заметка: «"Устремления верных конституции депутатов направлены на единство империи", - сообщил Хаснер25 в верхней палате. Какой именно империи, у нас понимает каждое дитя»26. Одна из карикатур изображала Германский союз в образе кукушки, оставившей птенцов-конституционалистов в гнезде Австрии, которая теперь должна подкармливать их немецкими школами и учреждениями.
Разумеется, «пруссофилия» была отличительной чертой образов отдельных политиков. Их деятельность была тем более неприятна чехам, что зачастую ориентировалась на Германскую империю. Так, одна из множества карикатур на Хербста изображает его демонстрирующим невиданное для человека умение одновременно смотреть в противоположные стороны - на Берлин и Вену.
Образ Германской империи. Разумеется, символом, главным действующим лицом и воплощением немецкой политики в глазах чехов был канцлер Отто фон Бисмарк (1815-1898). Император Вильгельм (1797-1888), также сравнительно частый образ в заметках журнала, все же меркнет в сравнении со своим президент-министром. В связи с этим сразу следует сделать оговорку: слова «Бисмарк», «Пруссия» и «Германия» зачастую использовались авторами на правах синонимов. Другая тенденция обращения к этой теме - старательное выискивание недостатков и промахов политики недавно объединенного государства.
Первый аспект, в котором на страницах журнала поднимается тема Германии - это события ее внутренней жизни. Авторы «Хумористицких листов» критиковали либерализм политики Бисмарка, считая его показным, поскольку, несмотря на провозглашенные конституцией 1871 г. свободы, канцлер добился сначала снижения авторитета и влияния католической церкви, а затем обратил свой взор в сторону социал-демократии. Избирательность немецкого либерализма вызывала недоумение журналистов: «Сначала "либерально" взялись за католиков, потом заперли социальных "безбожников", теперь каждый немец должен взяться за евреев. Да, на либерализм не у каждого есть патент!»27.
Германская империя предстает читателю государством, где абсолютно все события, включая повседневные, происходят под контролем Берлина, императора и канцлера лично. Очень любопытной иллюстрацией этого тезиса служит такая аллюзия: «Польский еврей, дав сыну два крейцера, сказал: "Купи что хочешь, но если это будет не булочка, получишь подзатыльник". Это анекдот. А правда такова, что император Вильгельм сказал: "Вы, немцы, полностью свободны. Но если будете делать что-то помимо того, что хочу я, мигом окажетесь за решеткой"»28.
В соответствии с таким же подходом описывалась и манера Бисмарка контролировать жизнь страны. Бисмарк неоднократно назывался режиссером, причем как «ломающим комедию» на политических подмостках, так и диктующим свою волю всему своему окружению - политическим марионеткам. Тема театра поднималась и в том смысле, что деятельность этого крупнейшего немецкого политика постоянно происходила за кулисами.
Намек на излишнюю бюрократичность аппарата канцлера, а также на недовольство населения проводимым им курсом просматривается в следующем замечании: «У Бисмарка есть бумажная фабрика, приносящая ему большой доход. Это неудивительно, если учесть, сколько бумаги там уходит на жалобы, приказы и заказы»29.
Впрочем, несмотря на объективно активную включенность Бисмарка в вопросы внутренней политики, для авторов журнала он, прежде всего, дипломат и игрок на европейской сцене. Однако и эта деятельность, по мнению чехов, не намного продуктивнее: «Бисмарк якобы не может заняться внутренними делами Пруссии, так как занят удержанием европейского мира. Хотя миру было бы лучше, если бы он в него не вмешивался»30.
Рассматриваемый нами период - первая фаза формирования Тройственного союза Германии, Австро-Венгрии и Италии. Началом сближения центральных держав был союз Германии и Австро-Венгрии. Несмотря на то что он был подписан тайно, активность канцлера в этой области не осталась незамеченной. Внешним проявлением сближения стали визиты сначала Бисмарка, а затем и Вильгельма в Австро-Венгрию. В номерах осени 1879 г., описывая посещение Бисмарком Вены, авторы выражают опасения, что корыстный политик запросит слишком большие «суточные» за благоволение к Австрии. В качестве цели визита называется «последнее благословение лучшему дружку Андраши31»32.
Это заявление, будучи рядовой шпилькой в адрес австрийского министра иностранных дел, поддерживавшего ориентацию на
Германию, прозорливее, чем кажется на первый взгляд. Бисмарк действительно спешил с подписанием договора, пока Андраши, состояние здоровья которого сильно ухудшилось к концу 70-х гг., еще был на посту и мог оказать поддержку немецкому канцлеру33. Сами переговоры карикатуристы «Хумористицких листов» изобразили в виде сцен из пьесы «Дон Жуан», где Бисмарк сначала клянется даме -Австрии - в сильных чувствах, а затем, превратившись из главного героя в Сарастро, отказывается дать ей свободу, хотя и не принуждает к любви.
Договор Германии и Австро-Венгрии был скорее превентивной мерой Бисмарка против роста русского влияния в регионе и не был проявлением стремления канцлера к созданию «великой Германии»34. Но, разумеется, для чехов слухи о заключенном союзе могли быть интерпретированы единственно возможным образом - в духе нависающей над славянским населением опасности поглощения германским началом. В стихотворении «Молитва Яну Непомуцкому35» есть такая строка: «избавь нас от стыда на весь мир - союза с Германией»36. Известие о том, что мостовые в Берлине будут замощены камнем, привезенным из Богемии, интерпретируется ожидаемо: это якобы сделано, во-первых, потому, что немец всегда рад потоптаться по чему-то чешскому, во-вторых, для того, чтобы пруссы, когда придут в Богемию, чувствовали себя как дома37. Страх перед подобным развитием событий отражается и в работах карикатуристов. Так, блестящая по изобретательности карикатура-аллюзия на библейский сюжет о рождении Христа помещена в первом номере за 1881 г.: младенец «Великая Германия», получающий от волхвов - деятелей оппозиции (Шмерлинга, Хербста и Штурма) дары - Богемию, Моравию и Силезию.
Германия как союзник не вызывала у чешских журналистов особенного оптимизма: «Бисмарк нынче полон доброты по отношению к Австрии, уже кует план славного единства. В час войны хочет соединить две армии, чтобы из-за нашей спины как следует "воевать"»38. Эти опасения хорошо иллюстрирует карикатура, на которой Бисмарк прячется от русского всадника за юбкой Австрии.
Интересен сам имидж Бисмарка. Мельчайшие детали его повседневной жизни, от простуды до появления у канцлера нового пса, становятся достоянием читателей «Хумористицких листов». Авторы не упускают возможности апеллировать даже к изъянам внешности Бисмарка, в первую очередь к его лысине, которая стала причиной появления прозвища <йгсусЫир», переводимого как «трехволосый».
Кроме того, проблемы со здоровьем, о чем свидетельствовал нездоровый румянец, позволяли журналистам выстроить схему, использующую игру слов «rûz» («румянец») и «ruze» (роза). Гипотеза заключалась в том, что у этой «розы», то есть Бисмарка, как и у всякой другой, есть шипы, и одним из таких «шипов» оказалось охлаждение отношений канцлера с либеральным лагерем. Другим вариантом объяснения нездорового цвета лица канцлера было то, что за него якобы стыдится матушка-природа.
Отдельный набор сюжетов посвящен даже собаке Бисмарка по кличке Тирас. Конечно, и в этом случае не обошлось без очередной игры слов: звательная форма клички пса («Tyrase!») - омофон обращения «ty, rase!» («Ты, живодер!»). Это совпадение послужило почвой для целого ряда издевательских заметок: «"Tyrase !" - крикнул социал-демократ псу Бисмарка, который вертелся вокруг ног хозяина. На эти слова обернулся Бисмарк. О чем это он подумал?»39.
Обобщая исследованный материал, следует сделать ряд выводов. Для чешской сатиры были характерны значительное внимание к «политическому лицу» другого народа и акцент на черты, свойственные всем его представителям в целом. Что касается последних, то они в отображении сатирической печати заключаются, как правило, в самомнении немцев, их неоправданно завышенной самооценке.
Иной подход наблюдается в описании деятельности немецких политиков. Планы и намерения немцев вызывали исключительный и неизбывный интерес журналистов «Хумористицких листов». Очевидна и необычайная персонифицированность этой темы, а также тот факт, что авторы журнала затрагивали мельчайшие детали личной жизни лидеров как немецкой оппозиции внутри Австрии, так и Германии.
Говоря о создании образов конкретных политиков, стоит заметить, что их восприятие и трактовка менялись на протяжении рассматриваемого периода - как с точки зрения отношения к непосредственной деятельности, так и с точки зрения основных фигур, функционировавших на политической сцене. Если в конце 1870-х - начале 1880-х гг. это были представители «большой» венской политики, то впоследствии центр тяжести сместился в сторону региональных проблем Богемии и, соответственно, фигур, представлявших немцев в земском сейме.
Однако на фоне забавных каламбуров и любопытных анекдотов больше, чем когда-либо, просматриваются подчас граничащие со страхом опасения того, что рано или поздно немецкое население
Центральной Европы создаст государство, в котором и рядом с которым уже не будет места славянам. Сам пангерманизм не был столь массовым, сколь велик был страх перед ним. В свете этого ирония и сарказм предстают скорее способом защиты, попыткой не признать действительно существующие фобии.
Наконец, рассмотрение темы Германской империи наталкивает на вывод о двух пространствах, в сфере которых формировались отношения между чехами и австрийскими немцами. В рамках империи они, безусловно, противостояли друг другу, и порой складывается ощущение, что врага злее, чем Австрия с ее немецким элементом, для чехов не существовало. С другой стороны, когда речь шла об общеевропейских реалиях, в чехах пробуждался австрийский патриотизм, заставлявший сожалеть о неравных позициях Бисмарка и Андраши, небезопасном союзе Австро-Венгрии с Германией, когда интересы или престиж Австрии оказывались под угрозой.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Humoristicke Listy. Rocnik 22. С. 27. S. 211.
2 Ibid.
3 Ibid. Rocnik 27. С. 2. S. 13.
4 Ibid. Rocnik 22. С. 4. S. 28.
5 Австрийский печатный орган, издававшийся в Вене с 1864 г. Газета пользовалась особенной популярностью среди либеральной общественности Цислейтании и потому воспринималась как своего рода рупор соответствующих идей.
6 Ibid. Rocnik 23. С. 4. S. 27.
7 Ibid. Rocnik 31. С. 7. S. 54.
8 Ibid. С. 26. S. 3.
9 Шмейкал Франц (1826-1894) - один из крупнейших немецкобогем-ских политиков последней четверти XIX века, депутат богемского сейма, бессменный глава Немецкого клуба в Праге.
10 Humoristicke Listy. Rocnik 31. С. 50. S. 461.
11 Tobolka Z. Politickedejiny Сeskoslovenskeho näroda od r. 1848 az do dnesnidoby. Dil III. 1879-1914. Сäst 1. Obdobi närodni (staroceske) stra-ny. Praha, 1934. S. 16.
12 Хербст Эдуард (1820-1892) - юрист, политик, депутат австрийского рейхсрата от богемского сейма, один из лидеров либерального течения и активный защитник интересов богемских немцев.
13 Humoristické Listy. Rocnik 21. С. 28. S. 3.
14 Куранда Игнац (1811-1884) - австрийский публицист, политик, основатель ряда печатных органов либерального толка («Die Grenzboten», «Ostdeutsche Post»).
15 Ауэрсперг Адольф (1821-1885) - австрийский политик, премьер-министр Цислейтании в 1871-1879 гг., традиционно называемых «эрой либерализма».
16 Humoristické Listy. Rocnik 21. С. 35. S. 3.
17 Ibid. Rocník 23. С. 1. S. 2.
18 Ibid. С. 39. S. 3.
19 Ibid. С. 37. S. 3.
20 Ibid. С. 23. S. 3.
21 Шёнерер Георг фон (1842-1921) - лидер австронемецкого националистического движения, для которого были характерны крайне правые позиции и открытый антисемитизм. С именем Шёнерера и его сторонников связаны многие провокационные акции и открытые конфликты немецкой и чешской общин в Богемии.
22 Humoristické Listy. Rocník 24. С. 1. S. 2.
23 Пленэр Эрнст фон (1841-1923) - австрийский политик богемского происхождения, депутат рейхсрата от Богемии, один из лидеров не-мецкобогемской политики в последней трети Х1Хв.
24 Кнотц Альфред (1844-1906) - юрист, депутат богемского сейма и рейхсрата.
25 Хаснер Леопольд (1818-1891) - австрийский политик богемского происхождения, депутат богемского сейма и австрийского парламента.
26 Humoristické Listy. Rocník 22. С. 22. S. 171.
27 Ibid. Rocník 23. С. 9. S. 3.
28 Ibid. Rocník 24. С. 2. S. 3.
29 Ibid. Rocník 22. С. 41. S. 3.
30 Ibid. Rocník 24. С. 12. S. 3.
31 Андраши Дюла (1823-1890) - венгерский политик, премьер-министр Транслейтании в 1867-1871 гг. и министр иностранных дел Австро-Венгрии в 1871-1879 гг.
32 Humoristické Listy. Rocník 21. С. 38. Str. 3.
33 Bauer F. Bismarck v mezinárodní politice po prusko-francouzské válce (1871-1890). Praha, 2001. S. 58.
34 Ibid. S. 57.
35 Ян Непомуцкий - чешский святой, мученик, считающийся одним из покровителей Чешских земель.
36 Humoristicke Listy. Rocnik 22. C. 20. S. 3.
37 Ibid. Rocnik 23. C. 6. S. 3.
38 Ibid. Rocnik 21. C. 42. S. 3.
39 Ibid. Rocnik 23. C. 41. S. 3.
Zhdanovskaya A. A. The Image of Germans in the Czech Satirical Publications (1880s-90s)
The article deals with the analyses of the process of shaping of the images of Austrian Germans and the German Empire on the base of materials of the Czech satirical weekly «Humoristickie Listy» of the end of the 19th cent. The author describes how did Czechs perceive a typical German, how were images of Austrian-German politicians constructed, what was the concept of the German Empire and its first persons from common Czech point of view. Key words: Czech-German relations, Austria-Hungary, ethnic stereotypes.
