CC BY
174®
www.volsu.ru
УДК 821.161 ББК 83.0
ОБРАЗ МИРА В ЦИКЛЕ РАССКАЗОВ М. ГОРЬКОГО «ПО РУСИ»
(1912-1917 гг.)
Богачкина Светалана Валерьевна
аспирант кафедры литературы Челябинского государственного университета svbogachkina@yandex. ги
ул. Братьев Кашириных, 129, 454001 г. Челябинск, Российская Федерация
Аннотация. В статье рассматриваются специфические средства и приемы, способствующие созданию самобытного, «едино-огромного» образа мира, раскрывающего в цикле рассказов «По Руси» особенность мировосприятия М. Горького.
Ключевые слова: русская литература, Максим Горький, рассказы, художественное пространство, образ мира.
Художественное пространство - очень важный компонент стилевой структуры, ведь, по словам Ю.М. Лотмана, оно являет собой «модель мира данного автора, выраженную на языке его пространственных представлений» [4, с. 252]. В чем же заключается специфическое горьковское видение и понимание окружающей действительности, попытаемся выяснить на примере цикла рассказов «По Руси», созданного писателем в период с 1912 по 1917 год. Интерес к ним во многом объясняется недостаточной степенью их изученности, ведь если о прозе Горького 1890-х или 1922-1924-х годов написано уже немало (например, в работах Е. Тагера, Я. Эльсберга, Л. Спиридоновой, Л. Колобаевой, Е. Белоусо-вой), то данный корпус текстов до сих пор не удостоился пристального внимания историков литературы. И конечно, произведения этого цикла привлекают внимание исследователя ^ именно в контексте заявленной теоретической проблемы. Ведь в его название автор вы-д носит географическое понятие, подчеркивая ^ тем самым значимость пространственного § компонента для организации всего художе-¡5 ственного целого.
° Не менее показательны оказываются в © этом плане и сами поиски названия Горьким,
точнее те сомнения, которые обнаруживают непреодолимое стремление автора собрать воедино (здесь и далее в тексте курсивом выделено нами - С.Б.) невероятно пестрый жизненный материал, представленный в цикле. Не случайно в письмах художника тех лет, настойчиво повторяется определение «общий». Например, оно встречается в письме, датированном сентябрем 1912 года и адресованном редактору журнала «Вестник Европы» Д.Н. Овсянико-Куликовскому. В нем Горький пишет о трех своих рассказах, позднее получивших заглавия «Ледоход», «Женщина», «Покойник»: «Не знаю, как озаглавить мне очерки, посланные вам. Я имел дерзкое намерение дать общий заголовок: "Русь. Впечатления проходящего", - но это будет, пожалуй, слишком громко» [3, с. 544]. А в декабре 1912 года писатель новь возвращается к этому вопросу уже в письме Е.А. Ляцкому: «Очень обрадован вашим отзывом о "Губине", в очерках этого типа я хочу изобразить именно нечто "коренное русской жизни" - русской психики, и даже имел дерзкое намерение дать очеркам общий заголовок "Русь"» [3, с. 543].
И конечно, самого пристального внимания для понимания авторской концепции мира, реализованной в этом корпусе текстов, заслу-
живает окончательный вариант заглавия -«По Руси (Из впечатлений проходящего)». Его предложил Д.Н. Овсянико-Куликовский [2, с. 582], тонко уловив основное свойство творимого Горьким мира - его принципиальную открытость и широту. Ведь сочетание существительного «Русь» с предлогом «по» создает ощущения безостановочного движения и достаточно явственно определяет его основной вектор - вектор расширения художественного пространства.
Ещё более точно специфическое горьков-ское видение и понимание мира - ощущение его бескрайней широты и в то же время целостности - раскрывает, на наш взгляд, авторское определение, которое возникает в рассказе «В ущелье» (1913). Не случайно Горький повторяет его дважды: «Все вокруг таяло, неуловимо быстро выравниваясь в единое-огромное» [2, с. 302]. И дальше: «Единое-огромное насквозь пропитано затаенной жизнью, сладко дышит - будит в сердце неутолимую жажду хорошего» [2, с. 309]. Причем, нетрудно заметить, что благодаря форме сложного прилагательного оба свойства изображаемой реальности акцентируются писателем одновременно, как единосущие.
Рассмотрим более подробно средства и приемы, которые художник использует для воплощения своего специфического мировидения и мироощущения в поэтике анализируемых текстов. Самый очевидный из них - огромное количество географических названий, которые Горький неустанно фиксирует в текстах рассказов. При этом далеко не всегда они обозначают фактическое место действия, гораздо чаще понятия такого рода возникают в разговорах персонажей и рассказчика, а также в их воспоминаниях. Именно поэтому Л.А. Смирнова справедливо пишет о том, что содержание каждого горьковского рассказа «расширено во времени и пространстве: исповедью встреченных героем-повествователем людей, его собственными ассоциациями и раздумьями» [6, с. 184]. И действительно, география цикла обширна и разнообразна. Она представлена отдельными городами (Муром, Смоленск, Казань, Рязань, Чистополь, Пенза, Майкоп, Тифлис, Кутаиси, Новороссийск, Дербент, Астрахань, Тамбов, Москва) и целыми странами (Персия, Дагестан, Индия, Америка), реками
(Кура, Сунжа, Кама, Тёша, Волга, Ока, Дунай) и морями (Каспий), а также горами (Кавказ, Эльбрус, Карадаг), в силу чего художественный мир Горького приобретает особую масштабность и даже монументальность.
Это ощущение возникает у нас еще и потому, что в авторской картине мира практически нет мелочей. Взгляд художника привлекают исключительно крупные компоненты - такие, как небо, звезды, земля, море. Каждое из этих понятий само по себе содержит семантику простора и широты, а в сочетании друг с другом они делают изображаемую автором реальность поистине грандиозной. К тому же названные словоформы Горький нередко использует в сочетании с существительным «пустота» («пустота неба», «пустота степи»), которое не просто раздвигает рамки изображаемого им мира, но и максимально углубляет его, создавая ощущение бесконечности.
Более того, в поле зрения автора оказывается не только земной мир, но и космос: «В небе неподвижно торчат черные деревья, закрывая золотой Млечный Путь» [2, с. 182]. Неоднократно в текстах горьковских рассказов тех лет упоминается Венера, например, в произведении «Страсти-мордасти» (1917): «Светало; над сырой кучей полуразвалившихся построек трепетала, угасая, Венера» [2, с. 524]. Или - в рассказе «Тимка» (1917): «Вот и сегодня - еще не погасла Венера, а уж меня разбудил непрерывный, назойливый звук...» [2, с. 483]. Таким образом пространство увеличивается до вселенских масштабов.
И все же мир горьковских рассказов 1912-1917 годов только кажется бескрайним. Ведь автор неустанно маркирует его границы, хотя и весьма условные. Мы отчетливо видим это, например, в рассказах «Покойник» (1913) и «На Чангуле» (1915): «Пылают зарницы в черном небе на краю степном, там, где степь подходит к морю... » [2, с. 364]; «.солнце опустилось за край степи» [2, с. 535]. Благодаря им художественная реальность горьковских рассказов, несмотря на свою грандиозность, все же приобретает отчетливо выраженные земные очертания.
Также задаче собирания необъятного и необозримого пространства воедино служат у Горького существительные «шапка», «по-
лог», «шатёр», «купол». Являясь атрибутами одежды и жилища, они тесно связаны с повседневной жизнью человека, близки ему и понятны, а значит, меняют масштаб изображения и делают великое уже не таким недостижимым: «Южная ночь плотно покрыла землю теплой черной шапкой...» [2, с. 538]; «.под раскаленным почти добела куполом небес - необоримая тишина пустоты»; «.только устье еще не завешено черным пологом южной ночи» [2, с. 304]; «Круг земной свободен, широк, уютно накрыт шатром небес... » [2, с. 372].
В создании единого-огромной картины мира активно задействованы автором образы мглы и тьмы. Мгла размывает контуры и очертания предметов, благодаря чему всё вокруг становится однородным: «Ущелье зарастало мглою; становясь все гуще и теплее, мгла размягчала склоны гор, камни как будто пухли, сливаясь в сплошную массу синеватой черноты.» [2, с. 302].
Образ тьмы решает ту же задачу, еще интенсивнее сужая и выравнивая художественную реальность анализируемых рассказов. Ведь если мгла лишь растушевывает контуры предметов, то тьма в буквальном смысле уменьшает их в размерах или даже поглощает. Наиболее ощутимо это, например, в таком рассказе, как «Женщина» (1913): «.земля дышит тьмою и тьма давит, топит теплой черной духотой своей серые бугры хат. Церковь была тоже невидима, точно ее стерло» [2, с. 277]. А вот фрагмент из произведения «Губин» (1912): «Дома, прижатые тьмою, кажутся низенькими, точно холмы могил» [2, с. 180].
При этом в изображении Горького тьма не враждебна по отношению к человеку. Ведь, стирая объекты окружающего мира и сокращая тем самым его размеры, она ничуть не угнетает героя. Подтверждение сказанному мы находим в рассказе «В ущелье»: «Надвинулась, налегла мягкой тяжестью черная ночь, такая же, как вчера, - душистая и теплая, ласковая, как мать» [2, с. 319]. А вот еще один фрагмент, взятый нами из того же текста: «Ночь становится все гуще, душистей, все ласковее обнимает тело; в ней купаешься, как в море, и как морская волна смывает грязь кожи, так и эта тихо поющая тьма освежает душу» [2, с. 307].
Наконец, высшей степенью выражения идеи замкнутости мира является образ земного круга. Он возникает в рассказе «Птичий грех» (1915): «Земля сжалась в небольшой мокрый круг; отовсюду на него давит плотная, мутно-стеклянная мгла, и круг земной становился все меньше.» [2, с. 442]. Причем круг этот неотвратимо сужается до точки: «В центре земли - три желтые шишки, три новеньких избы, - очевидно, выселки из какой-то деревни, невидимой во мгле» [2, с. 442].
Последовательно развивая принципиальную для него идею сложного единства изображаемого мира, автор включает все его составляющие (степь, небо, солнце, звезды, облака) в своеобразный круговорот, в котором происходят различные метаморфозы: изменяются очертания привычных объектов, или же одни предметы уподобляются другим. При этом чаще всего в изображении Горького меняются местами небо и море, а также небо и река: «Над нами очень синее небо, вокруг -зеленоватое море, как будто и под нами небо» [2, с. 551]; «...море и небо странно похожи друг на друга - небо тоже кипит» [2, с. 352]; «Изорванная полоса неба над ущельем была похожа на синюю реку...» [2, с. 325]. Особую роль в этом процессе Горький отводит глаголу «отражать» и однокорен-ным с ним лексическим формам, которые фиксируют общие свойства различных предметов, т.е. соотносят, связывают их друг с другом: «В небе тихо плыли красные облака, изломы льда, отражая их, тоже краснели, точно напрягаясь, чтобы достичь меня» [2, с. 170]; «В море, у самой отмели, поблескивают серебряные сельди, они кажутся отражениями бескрылых птиц, плавающих в воздухе...» [2, с. 552].
Однако все эти метаморфозы не нарушают привычного мироустройства, потому что даже в хаосе Горький ощущает гармонию, о чём прямо говорит в рассказе «Калинин» (1913): «.в этом видимом хаосе чувствуешь скрытую гармонию нетленных сил земли» [2, с. 332].
Ощущение гармонии возникает, во-первых, благодаря тому, что художник четко организует пространство своих рассказов. Он последовательно выстраивает его как по вертикали, так и по горизонтали и тем самым не
дает миру «опрокинуться»: «Каштаны надо мною убраны золотом, у ног моих - много листьев, похожих на отсеченные ладони чьих-то рук» [2, с. 279]; «Тихо, жарко, безлюдно на земле, в мутно-синем, выгоревшем небе -раскаленное добела солнце» [2, с. 245]. В произведении под названием «Калинин» (1913) читаем: «...с правой руки вознеслись в небо горы, и облака жмутся к ним, устало и бессильно; слева - распростерлась пустыня.» [2, с. 332]. А в рассказе «Покойник» (1913) подобным образом соотносятся стороны света: «На западе растут и пухнут облака, похожие на синий дым и кровавое пламя <.> А на востоке уже темно и наползает оттуда черная душная ночь» [2, с. 362].
Во-вторых, гармоничный характер творимого писателем мира весьма отчетливо выражает его звучание. Реальность наполняется разнообразными звуками («кричат, поют, смеются»), и все они непременно складываются в песню, что позволяет Л.А. Спиридоновой говорить о специфическом «обрамлении» горьковских рассказов музыкальными звуками [7, с. 51]. Подтверждение тому мы находим практически в каждом из произведений цикла «По Руси»: «Течет над землей тихий сочный гул, - от него звон жаворонков становится еще задорнее и радостнее. Поет земля» [2, с. 377]; «...море густо поет неясную, задумчивую песню» [2, с. 350]; «Поет море ночной гимн; камни, заласканные волнами, глухо гудят в ответ» [2, с 351]. И, наконец: «.звуков - немного, но кажется, что все вокруг поет и говорит, заставляя людей молчать» [2, с. 296].
Музыкальность внешнего мира подкрепляет то, что писатель широко привлекает характерную лексику для его описания: «Голос солдата напоминает отдаленный звук бубна, редкие вопросы Василия задумчиво певучи» [2, с. 220]; «Голос его звучит немолчно, певуче, и очень приятно слышать, как хорошо сливается он со звоном колоколов...» [2, с. 169]. Еще один пример из рассказа «Калинин»: «Плеск, шорох, свист - все скипелось в один непрерывный звук, его слушаешь, как песню, равномерные удары волн о камни звучат, точно рифмы» [2, с. 326].
Отдельного внимания заслуживает место человека в изображаемой Горьким дей-
ствительности. Еще Е.А. Ляцкий, являвшийся в 1912 -1913 гг. редактором журнала «Современник», отмечал «любовное сочувствие», «сочувствие причастное», с которым Горький «вкрапливает в природу нелепые куски человеческой жизни» [3, с. 542]. Действительно, человек является частью изображаемой автором реальности и потому задействован в круговороте вещей и стихий. Идея единства прямо озвучена автором, например, в рассказе «Ералаш» (1916): «...изнутри ты дружески связан со всем вокруг тебя» [2, с. 381].
В то же время человек - безусловный центр творимого Горьким мира, что подтверждают следующие фрагменты его текстов: «.такою же окаянной былинкой и я чувствую себя в окружении жаркой пустоты под синим небом.» [2, с. 368]; «Целый день в небе -солнце, а на земле - только я...» [2, с. 536]. Или: «В степи чувствуешь себя, как муха на блюде - в самом центре его, чувствуешь, что земля живет внутри неба в объятии солнца, в сонме звезд, ослепленных его красотою» [2, с. 357].
Исходя из сказанного, абсолютно естественными становятся столь частые для малой прозы Горького параллели между природным явлением и состоянием человека: «Хо-лодно на земле, холодно и грязно; в душе тоже - холодное безразличие» [2, с. 442]. Аналогичные случаи мы находим и в других текстах цикла «По Руси». Один из них - рассказ «Гривенник» (1916): «Да, на припеке таяло сильно, с крыш непрерывно лились струйки воды, точно серебряные шнурки, унизанные радугой самоцветных камней, сердце тоже горело радугой и таяло» [2, с. 451]. В качестве другого примера обратимся к рассказу «Герой» (1915): «... из-за колокольни на меня смотрело мутно-красное солнце», - и практически тут же: «Он глубоко вздохнул, отирая платком лицо, такое же мутно-красное, как тамбовское солнце» [2, с. 462].
Таким образом, целенаправленно используя широкий арсенал художественных средств и приемов, в цикле «По Руси» Горький создает картину мира, максимально отвечающую его представлениям об окружающей действительности. Это грандиозное, беспредельное, но одновременно целостное пространство.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Белоусова, Е. Г. Русская проза рубежа 19201930-х годов: кристаллизация стиля (И. Бунин, В. Набоков, М. Горький, А Платонов) / Е. Г. Белоусова. -Челябинск: Челяб. гос. ун-т, 2007. - 272 с.
2. Горький, М. Полное собрание сочинений: в 25 т. / М. Горький. - М., 1972. - Т. 14. - 590 с.
3. Горький и русская журналистика начала XX века: Неизданная переписка / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; Отв. ред. И. С. Зиль-берштейн, Н. И. Дикушина. - М.: Наука, 1988. -Т. 95.- 1079 с.
4. Колобаева, Л. А. Концепция личности в русской литературе рубежа 19-20 веков / Л. А. Колобаева. - М. : Изд-во МГУ, 1990. - 333 с.
5. Лотман, Ю. М. Художественное пространство в прозе Гоголя / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. - М.: Просвещение, 1988. - С. 251-292.
6. Муратова, К. Д. Горький в годы революционного подъема и первой мировой войны / К. Д. Муратова // История русской литературы: В 10 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. - Л.: Наука, 1954. - Т. 10. Литература 1890-1917 годов. -С. 359-402.
7. Смирнова, Л. А. М. Горький / Л.А.Смирнова // Русская литература конца XIX - начала ХХ века. - М.: Просвещение, 1993. - С. 157-189.
8. Спиридонова, Л. А. «Я в мир пришёл, чтобы не соглашаться.» Ранние романтические произведения М. Горького / Л. А. Спиридонова // Русская словесность. - 1999. - №2 3. - С. 50-53.
9. Тагер, Е. Б. Избранные работы о литературе / Е. Б. Тагер. - М.: Сов. писатель, 1988. - 506 с.
10. Эльсберг, Я. Е. Стиль М. Горького / Я. Е. Эль-сберг // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Стиль. Произведение. Литературное развитие. - М.: Наука, 1965. - 503 с. -С. 98-124.
IMAGE OF THE WORLD IN STORIES "IN RUSSIA" BY M. GOR'KII (1912-1917)
Bogachkina Svetlana Valerevna
graduate student of Department of Literature Chelyabinsk State University svbogachkina@yandex. ru
st. Brat'ev Kashirinyh, 129, 454001 Chelyabinsk, Russian Federation
Abstract. The author considers the special methods and techniques for creating huge, but at the same time single space. Image of the world opens in a cycle of stories "In Russia feature Maxim Gor'kii's worldview.
Key words: Russian literature, Maxim Gor'kii, stories, art space, the image of the world.
