CC BY
316
ярко выраженной отрицательной или положительной коннотацией, чаще с отрицательной, что позволяет эксплицитно выразить позицию автора. Терминологические синонимы также являются средством выражения степени интенсивности смысловой нагрузки термина. Изучение функциональных особен-
Библиографический список
ностей терминов-синонимов в риториках Германии и России в XVIII веке делает возможным не только лучше оценить состояние терминов в рамках риторических текстов того периода, но и прогнозировать дальнейшие тенденции развития синонимии в научном тексте в целом.
1. Hoffman L. Kommunikationsmittel Fachsprache. 2.Aufl. Berlin: Akademie-Verlag, 1984.
2. Гринев-Гриневич С.В. Терминоведение. Москва: Наука, 2008.
3. Манерова К.В. К вопросу развития немецкой языковедческой терминологии в трудах просветителя И.К. Аделунга (1732 - 1806) Вестник Санкт-Петербургского университета, 2013; № 4: 78 - 84.
4. Ткачёва Л.Б. Основные закономерности английской терминологии. Томск: Издательство Том. ун-та, 1987.
5. Лейчик В.М. Термины-синонимы, дублеты, эквиваленты, варианты Актуальные проблемы лексикологии и словообразования, 1973; 2: 32 - 38.
6. Федина Е.А. Синонимические отношения в немецкой медицинской терминологии. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Иркутск, 2013.
7. Гречко В.А. Синонимия терминов Актуальные проблемы лексикологии и словообразования, 1974, 3: 147 - 150.
8. Аннушкин В.И. История русской риторики. Москва: Флинта, 2011.
9. Филиппов А.К., Филиппов К.А. К вопросу о метаязыке риторических произведений М.В. Ломоносова и И.К. Готшеда, Материалы метаязыкового семинара ИЛИ РАН. Санкт-Петербург: Геликон Плюс, 2015 - 2016, № 2: 270 - 286.
10. Gottsched J. Ch. Ausführliche Redekunst. 5 verb. Aufl. Leipzig: Breitkohf, 1728.
11. Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию. Книга первая, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. Т. 7: Труды по филологии 1739 - 1758 гг. Москва: Изд-во АН СССР, 1952.
12. Klußmann N., Malik A. Lexikon der Luftfahrt. 3. Aufl. Berlin: Springer, 2007.
13. Озингин М.В. Роль метафоры в структурировании и функционировании русской медицинской терминологии. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Саратов, 2010.
14. Захаренко Е.Н. Новый словарь иностранных слов. Москва: Азбуковник, 2008.
15. Васильева Н.В. К семантическому и функциональному описанию греко-латинскихтерминоэле-ментов в лингвистической терминологии Вопросы языкознания, 1983; 3: 71 - 79.
16. Кострова О.А. Экспрессивный синтаксис современного немецкого языка. Москва: Флинта, 2018.
References
1. Hoffman L. Kommunikationsmittel Fachsprache. 2.Aufl. Berlin: Akademie-Verlag, 1984.
2. Grinev-Grinevich S.V. Terminovedenie. Moskva: Nauka, 2008.
3. Manerova K.V. K voprosu razvitiya nemeckoj yazykovedcheskoj terminologii v trudah prosvetitelya I.K. Adelunga (1732 - 1806) Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta, 2013; № 4: 78 - 84.
4. Tkacheva L.B. Osnovnye zakonomernosti anglijskoj terminologii. Tomsk: Izdatel'stvo Tom. un-ta, 1987.
5. Lejchik V.M. Terminy-sinonimy, dublety, 'ekvivalenty, varianty Aktual'nye problemy leksikologiii slovoobrazovaniya, 1973; 2: 32 - 38.
6. Fedina E.A. Sinonimicheskie otnosheniya v nemeckoj medicinskoj terminologii. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Irkutsk, 2013.
7. Grechko V.A. Sinonimiya terminov Aktual'nye problemy leksikologii i slovoobrazovaniya, 1974, 3: 147 - 150.
8. Annushkin V.I. Istoriya russkojritoriki. Moskva: Flinta, 2011.
9. Filippov A.K., Filippov K.A. K voprosu o metayazyke ritoricheskih proizvedenij M.V. Lomonosova i I.K. Gotsheda, Materialy metayazykovogo seminara ILI RAN. Sankt-Peterburg: Gelikon Plyus, 2015 - 2016, № 2: 270 - 286.
10. Gottsched J. Ch. Ausführliche Redekunst. 5 verb. Aufl. Leipzig: Breitkohf, 1728.
11. Lomonosov M.V. Kratkoe rukovodstvo k krasnorechiyu. Kniga pervaya, v kotoroj soderzhitsya ritorika, pokazuyuschaya obschie pravila oboego krasnorechiya, to est' oratorii i po'ezii, sochinennaya v pol'zu lyubyaschih slovesnye nauki Lomonosov M.V. Polnoe sobranie sochinenij. T. 7: Trudy po filologii 1739 - 1758 gg. Moskva: Izd-vo AN SSSR, 1952.
12. Klußmann N., Malik A. Lexikon der Luftfahrt. 3. Aufl. Berlin: Springer, 2007.
13. Ozingin M.V. Rol' metafory v strukturirovanii i funkcionirovanii russkoj medicinskoj terminologii. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Saratov, 2010.
14. Zaharenko E.N. Novyj slovar'inostrannyh slov. Moskva: Azbukovnik, 2008.
15. Vasil'eva N.V. K semanticheskomu i funkcional'nomu opisaniyu greko-latinskihtermino'ele-mentov v lingvisticheskoj terminologii Voprosy yazykoznaniya, 1983; 3: 71 - 79.
16. Kostrova O.A. 'Ekspressivnyjsintaksis sovremennogo nemeckogo yazyka. Moskva: Flinta, 2018.
Статья поступила в редакцию 19.09.18
УДК 82
Gorbaneva A.N., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Russian Literature, Daghestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Kadyrova K.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Russian Literature, Daghestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
THE IMAGE OF LUZHIN IN THE SYSTEM OF DOUBLES AND OPPONENTS OF RASKOLNIKOV. The article is dedicated to an analysis of the role of Raskolnikov's double and revelation of the main idea of F.M. Dostoevky's novel "Crime and Punishment". The use of structural-semantic method and the method of critical analysis could characterize the genre and the conflict. The research highlights the results of an analysis of the image of Luzhin, whose personality, character and psychology reflect the immoral idea of the main character and demonstrate its utopian result. This enables to reveal the world view of the author which was realized in ideas and images, plot, characters, problematic and chronotop of the novel. This view will be interesting for specialists in literature and history of literature. The applicability of the article is based on the formation of the paradigm of rendition of the work and helps to elaborate on principles of further all-round detailed and integral consideration of the great novel by Dostoevsky. Key words: Hero, double, theory, practice, idea.
А.Н. Горбанева, канд. филол. наук, доц. каф. русской литературы, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
К.А. Кадырова, канд. филол. наук, доц. каф. русской литературы, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
ОБРАЗ ЛУЖИНА В СИСТЕМЕ ДВОЙНИКОВ И ОППОНЕНТОВ РАСКОЛЬНИКОВА
Цель статьи заключается в изучении роли «двойников» Раскольникова в раскрытии основной идеи романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Используя структурно-семантический и метод критического анализа, характеризуется жанр и конфликт. Основное содержание исследования составляет анализ образа Лужина, личность, характер, психология которого отражает безнравственную идею главного героя, показывает её утопический результат. Это позволяет более полно выявить мировоззрение автора, воплотившееся в идеях и образах, сюжете, героях. проблематике и хронотопе романа. Такой взгляд будет интересен специалистам в области литературоведения и истории литературы. Актуальность статьи обусловлена формированием парадигмы прочтения произведения и позволяет выработать принципы дальнейшего всестороннего, детального и целостного рассмотрения великого романа Достоевского.
Ключевые слова: Герой, двойник, теория, практика, идея.
В творчестве Ф.М. Достоевского роман «Преступление и наказание» открывает новый тип романа, в основе которого находились важнейшие социальные и философские проблемы времени. В романе особое место и роль стали принадлежать идейному началу, идее, вследствие чего «Преступление и наказание» и последующие произведения Достоевского получили название идеологического романа, а их главные персонажи рассматривались как герои-идеологи [1, с. 119].
Проблема преступления - идейный узел романа, который связывает воедино композицию и сюжет произведения, его образную структуру и основные мотивы. Для всестороннего освещения этой проблемы в романе важен не только образ главного героя - Родиона Раскольникова, героя-идеолога и создателя «теории» о праве людей «высшего разряда» на пролитие крови по совести, но и образы других персонажей романа, каждый из которых имеет то или иное отношение к исследованию проблемы преступления.
Сам Раскольников в романе показан как характер двойственный, двойственны мотивы его преступления - альтруистические и «наполеоновские». Он убил, нарушив нравственно-религиозную заповедь «не убий», поставив себя на место Бога. В этом безбожии Раскольникова - корень его теории, ложность которой раскрывается в романе и на судьбе Раскольникова, и через сопоставление героя с другими персонажами - его двойниками и его оппонентами.
В литературе о романе «Преступление и наказание» двойниками главного героя принято называть, прежде всего, трех персонажей - Лужина, Свидригайлова и Лебезятникова, которые выполняют несколько функций.
Во-первых, все они - и Лужин, и Свдригайлов, и Лебезятни-ков - своего рода герои современности, в каждом из которых запечатлены характерные для времени действия романа (первые послереформенные годы) явления русской жизни.
Во-вторых, Достоевский этими образами оттеняет мысль о распространенности, типичности для изображенной в романе эпохи тех идей, которые нашли концентрированное выражение в теории Раскольникова.
В-третьих, через образы двойников Раскольникова, через теории и мировоззренческие установки Лужина, Свидригайлова и Лебезятникова и их сопоставление с теорией главного героя Достоевский осуществляет компрометацию (и опровержение) последней. Попутно Достоевский-романист раскрывает различные типы связей и взаимоотношений между личностью и теми идеями, которые она исповедует или декларирует.
Адвокат и делец новейшей формации Лужин становится двойником благодаря мировоззренческой позиции и идее, оформленной как определенная теория системы взглядов.
Выходец из разночинной среды, Лужин в свои 45 лет сделал значительную карьеру делового человека. Он «служит в двух местах и уже имеет свой капитал», ему «хочется открыть в Петербурге публичную адвокатскую контору» [2, с. 31 - 32], у него есть дела в сенате, т.е. в высшем судебном органе России.
Высшая цель и ценность для адвоката и надворного советника Лужина, конечно, не интересы истины и справедливое правосудие, «...Более всего на свете любил и ценил он, добытые трудом и средствами, свои деньги. Они равняли его со всем, что было выше его» [2, с. 234]. В Петербурге он намеревался «переменить карьеру и вступить в более обширный круг деятельности», и женитьба на Дуне должна была способствовать его карьерному росту и вступлению в «более высшее общество»...» [2, с. 235].
В романе разными средствами и приемами Достоевский создал художественно выразительный и психологически глубокий и
точный образ расчетливого до омерзительности, наглого, самоуверенного и циничного дельца новой формации. Важнейшими в ряду этих приемов и средств являются: письмо матери о сватовстве Лужина к Дуне, портрет Петра Петровича, его поведение в сценах с Родионом и его семьей, его пикировка с Лебезятнико-вым и, наконец, устроенный им «мерзкий подвох» по отношению к Соне Мармеладовой.
С общей идейной ситуацией и структурой романа, в центре которой - испытание теории Раскольникова «арифметики» -жизнью, логики - натурой - соотносятся расчеты Лужина, связанные с его сватовством к Дуне и его теория.
В этом контексте следует воспринимать то, как сам Лужин оценивал свое предложение Дуне. Он делал это предложение, прекрасно зная, что худая молва о Дуне - это «черная неблагодарность» и нелепость. «И тем не менее он все-таки высоко ценил свою решимость возвысить Дуню до себя и считал это подвигом» [2, с. 235].
Однако расчет Лужина обернулся просчетом, ни его «подвиг», ни его «благодеяния» не были оценены ни Раскольнико-вым, ни Дуней. Внезапным такой поворот событий был, конечно, только для самого Лужина, самоуверенная наглость которого не принимала в расчет мнения и характер других людей. Однако он вполне предсказуем был для Раскольникова, который хорошо знал натуру своей сестры. Вот его мысли по поводу сватовства Лужина к Дуне по получении письма от матери: «Дунечка, милая, ведь, я знаю вас! Ведь вам уже двадцатый год был тогда, как последний-то раз виделись: характер-то ваш я уже понял... А теперь вот вообразили, вместе с мамашей, что и господина Лужина можно снести, излагающего теорию о преимуществе жен, взятых из нищеты и благодетельствованных мужьями, да еще излагающего чуть не при первом свидании» [2, с. 237] .
Дуня, действительно, не изменилась, и после письма Лужина и его развязного и наглого - в его всегдашнем стиле - поведения на встрече с семьей навсегда изгнала его из своей жизни.
Нельзя не обратить внимание на то, что ряд ключевых слов в приведенных выше фрагментах текста - «подвиг», «благодетель», «теория» - из того лексического ряда, которым сопровождается повествование о Раскольникове и его теории.
В главе пятой второй части, где изображается первая встреча Лужина с Раскольниковым (закончившаяся изгнанием «благодетеля»), устами адвоката (юриста, как и его собеседник - недоучившийся студент) излагается теория более масштабного характера и смысла. Впрочем, искушенный, в вопросах этого рода ум Раскольникова уловил определенное сходство теории «экономической правды» и теории «о преимуществе жен, взятых из нищеты». Однако еще более существенным оказалось обнаруженное в этом диалоге-споре другое сходство между теорией Лужина и теорией самого Раскольникова. Вообще диалог выполняет в романе особую функцию, раскрывает «диалектику души» героев в развитии действия романа [3, с. 55-62]. «Если мне, например, - излагает Лужин свою теорию, - до сих пор говорили: «возлюби», и я возлюблял, то, что из этого выходило? выходило то, что я рвал кафтан пополам, делился с ближним, и оба мы оставались наполовину голы, по русской пословице: «Пойдешь за несколькими зайцами разом, и ни одного не достигнешь». Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано. Возлюбишь одного себя, то и дела свои отделаешь как следует, и кафтан твой останется цел» [2, с. 116].
Теория Лужина прозвучала в контексте разговоров на две темы - о состоянии общего дела после реформы и об убийстве старухи-процентщицы и серии других убийств. В связи с первой темой на выступление Лужина последовала реакция Разумихи-
на, который намекнул на возможную принадлежность Лужина к числу тех «промышленников», которые в последнее время «прицепились» к общему делу, «и до того исказили они все, к чему ни прикоснулись, в свой интерес, что решительно все дело испакостили» [2, с. 116]. В связи со второй темой, когда Разумихин привел слова обвиняемого по делу подделывателя билетов последнего займа («Все богатеют разными способами, так и мне поскорей захотелось разбогатеть»), а Лужин заговорил о «нравственности» и «правилах», Раскольников заявил: «Доведите до последствий, что вы давеча проповедовали, и выйдет, что людей можно резать...» [2, с. 118].
Внешне непохожая на теорию «двух разрядов» и разрешения пролития крови по совести, будто бы научная теория «экономической правды» Лужина на самом деле, как и теория Расколь-никова, отвергает евангельскую заповедь «возлюби ближнего как самого себя» с вытекающими отсюда последствиями. Насколько недалек был Раскольников от истины в данном случае, свидетельствовал и «мерзкий подвох» Лужина и его чувства после разрыва с Дуней: «Мысль о Дунечке еще раз занозила его сердце. С мучением перенес он эту минуту, и уж, конечно, если бы можно было сейчас, одним только желанием, умертвить Раскольникова, то Петр Петрович немедленно произнес бы это желание» [2, с. 277].
В нарушении христианских заповедей «не убий» и «возлюби ближнего как самого себя» и в противопоставлении им, в замене их «кровью по совести» и «возлюби прежде одного себя» можно видеть «общую точку» между теориями Раскольникова и Лужина, что, однако, не исключает разницы между
Библиографический список
самими героями. И в мотивах их поведения (стопроцентно корыстных у Лужина), и в характере их переживаний и реакции на свои деяния (ср. лихорадное состояние Раскольникова перед «пробой» и после преступления и хладнокровное поведение Лужина в процессе подготовки «мерзкого подвоха» и после разоблачения), и в характере связи между теорией и личностью.
Для Раскольникова его теория - это выстраданная мысль, сросшаяся с его личностью, покорившая его ум и сердце (последнее - не до конца). Для Лужина его теория «экономической правды» - взятая напрокат идея современной науки, нужная ему для наукообразного прикрытия своей главной цели - достижения богатства и комфорта и обеспечения своего рода душевного комфорта (не просто грабит ближнего, а по науке). Об этом сразу догадался Раскольников («Затвердил! Рекомендуется!» [2, с.115], а затем подтвердил и автор, объясняя интерес Лужина к «молодым поколениям нашим» в лице Лебезятникова. «Собственно до всех этих учений, мыслей, систем (с которыми Андрей Семенович гак на него накинулся) ему никакого не было дела. У него была своя собственная цель [2, с. 279].
Власть теории над разумом и сердцем Раскольникова - это трагедия героя. Заигрывание Лужина с модными учениями - это фарс, нужный для прикрытия его мерзкой практики [4; 5].
Наметив сходство между теориями Лужина и Раскольникова и обозначив их общий знаменатель - безбожие, Достоевский тем не менее проводит твердую грань между самими героями, между целенаправленной практикой одного и идейным заблуждением другого.
1. Гассиева В.З. Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» в оценке советского литературоведения. 1956. Орджоникидзе, 1977.
2. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30-ти т. Т. 6. Москва, 1973.
3. Мегаева К.И. Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой (романы 60-70-х годов). Махачкала, 2002.
4. Мочульский К. Гоголь, Соловьев, Достоевский. Москва, 1995.
5. Этов В.И. О художественном своеобразии социально-философского романа Достоевского. Москва, 1972. References
1. Gassieva V.Z. Roman F.M. Dostoevskogo «Prestuplenie i nakazanie» v ocenke sovetskogo literaturovedeniya. 1956. Ordzhonikidze, 1977.
2. Dostoevskij F.M. Polnoe sobranie sochinenij: V 30-ti t. T. 6. Moskva, 1973.
3. Megaeva K.I. F.M. Dostoevskiji L.N. Tolstoj (romany 60-70-h godov). Mahachkala, 2002.
4. Mochul'skij K. Gogol', Solov'ev, Dostoevskij. Moskva, 1995.
5. 'Etov V.I. O hudozhestvennom svoeobrazii social'no-filosofskogo romana Dostoevskogo. Moskva, 1972.
Статья поступила в редакцию 19.09.18
УДК 82
Kiselyova A.V., postgraduate, Ivanovo State University (Ivanovo, Russia), E-mail: [email protected]
PRAGMALINGUISTIC ANALYSIS OF NON-VERBAL COMMUNICATIVE BEHAVIOUR OF PEOPLE WITH HIGH AND LOW SOCIAL STATUS. The report is dedicated to specifics of interaction of non-verbal means of communication in the situations when the social status is either high, or low. The material is separated according to the working classification. The same emotional reactions can be observed in non-verbal behavior of men and women. When describing negative emotions, such emotions as anger / rage, fear / terror become prevalent. The controlled types of non-verbal communicative behavior of people help to find out how men and women express negative emotional reactions such as anger or fury.
Key words: emotional reactions, communicative behavior, status, non-verbal components of communication.
А.В. Киселёва, аспирант, Ивановский государственный университет, г. Иваново,
E-mail: [email protected]
ПРАГМАЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ НЕВЕРБАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ КОММУНИКАНТОВ МУЖЧИН И ЖЕНЩИН РАЗЛИЧНОГО СОЦИАЛЬНОГО СТАТУСА
В данной статье рассматривается невербальное поведение коммуникантов мужчин и женщин различного социального статуса. И в маскулинной, и в фемининной группах примеров были выделены одинаковые группы эмоциональных реакций. Далее группа отрицательных эмоциональных реакций была проранжирована так, чтобы определить как часто выражались определенные отрицательные эмоции. В ходе проведенного исследования выявлено, какими контролируемыми видами НВК коммуниканты мужчины и женщины различного социального статуса выражают отрицательные эмоциональные реакции гнев\ярость.
Ключевые слова: эмоциональные реакции, коммуникативное поведение, статус, невербальные компоненты коммуникации.
