CC BY
177
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
А.А. Козлова (Москва)
ОБРАЗ ИСПАНИИ В ИСТОРИЧЕСКОЙ И ДОКУМЕНТАЛЬНОЙ РУССКОЙ ПРОЗЕ XV-XVIII ВВ.
Аннотация: Образ Испании и испанская тема в русской словесности XV-XVIII вв. актуальны как в литературоведческом, так и в культурологическом отношениях. Механизмы проникновения данных и сюжетов об Испании можно проследить не только на примере художественной литературы, но также основываясь на исторических и документальных памятниках, в частности, на «Хронографии» Феофана, «Русском Хронографе», «Хронографе западнорусской редакции» и «Записках» Потемкина.
Ключевые слова: русско-испанские взаимосвязи; Испания; Россия; рецепция; имагология; документальная и историческая проза; путевые заметки; диалог культур.
A. Kozlova (Moscow)
THE IMAGE OF SPAIN IN DOCUMENTAL AND HISTORICAL RUSSIAN PROSE OF 15-18th CENTURIES
Abstract: The image of Spain and Spanish theme in the Russian literature of the 1518 centuries are relevant for both literary studies and cultural studies. The mechanisms of penetration of data and plots about Spain can be retraced not only in belles-lettres but also with the reference to documental and historical sources, in particular, to Feofan’s
Chronography, Russian Chronograph, Chronograph of Western-Russian Edition, Memoirs by Potemkin.
Key words: Russian-Spanish interrelations; Spain; Russia; reception; culture; imagology; documental and historical prose; travel writings; dialogue of cultures.
Образ Испании и испанская тема в русской литературе XV-XVIII вв. актуальны как в литературоведческом, так и в культурологическом отношениях. В последнее время все более востребованной становится проблема рецепции иного и проблема стереотипа в становлении образа другого, а также исследование механизмов проникновения и распространения иностранных сюжетов, мотивов и типов героев. Формирование образа одного народа или страны в культуре и сознании другого народа и причины распространения тех или иных типов сюжетов - два взаимосвязанных аспекта одной проблемы, которая и является центральной для данной статьи.
Образ Испании, как и любой другой иностранной державы, формировался постепенно и согласно общим законам развития образа народа в иноязычной культуре. Рассмотрим подробнее, как шло это развитие и каковы были его ступени.
Известно, что наиболее достоверные сведения о других странах приходят в литературу с путевыми заметками и очерками. Первые заметки
164
русских путешественников, побывавших в Испании, датируются лишь началом XIX в. Однако первые представления в русской культуре об испанцах и «испанском» сложились задолго до этого времени.
Немало писателей и философов писали об объективных предпосылках для сближения России и Испании. «Две крайние точки великой европейской диагонали», - так определял Х. Ортега-и-Гассет1 сходство между двумя этими странами, имея в виду, очевидно, историко-культурные, географические и политические составляющие этого соотношения. Безусловно, в истории этих двух государств есть немало точек пересечения: века под чужеземным владычеством, роль церкви как первого по значимости института власти на определенных этапах истории, сложность отношений с соседями и всенародная война с Наполеоном, роль партизан в войнах. О сходстве в менталитетах двух народов говорил и Л. Толстой (о письме для редакции журнала «La Revista Blanca», где Толстой сравнивает русских и испанцев, упоминает В.Е. Багно).
Тем не менее, несмотря, так сказать, на родственные ощущения двух народов и их желание наладить контакт и узнать друг о друге как можно больше (что, впрочем, и появилось совсем не сразу), контакты в действительности между ними установились только с течением времени.
Историк А.И. Клибанов указывает на то, что первые контакты в рамках русско-испанских отношений могут быть отнесены к 80-м гг. XV в2. Однако специалист по испано-русским связям, известный литературовед М.П. Алексеев показал, что первый непосредственный контакт Испании и России состоялся во время посещения испанского двора в 1523 г. русским послом Я.И. Полушкиным, который прибыл в Вальядолид «с дружебным письмом» Василия III Карлу I (V)3. В ответ на приветственное письмо испанского императора Испания первая сделала шаг к установлению дружественных отношений. Ответное посольство испанцев было отправлено в мае того же года под предводительством графа Антонио де Конти, задачей которого, главным образом, было примирение Московского и Литовского княжеств. В Москве посольство оказалось лишь через год после отправления, и осенью 1524 г. испанцы вместе с представителями русского правителя - И.И. Засекиным и С.Т. Борисовым - отправились обратно. В апреле 1525 г. они достигли Мадрида, и следующие после Полушкина русские послы были приняты в Толедо Карлом V. В августе русское посольство выехало обратно.
В июне 1527 г. состоялось еще одно посольство - те же князь Засекин и дьяк Борисов снова было посланы в Испанию. Спустя десять лет следующую миссию, целью которой было восстановление союза, существовавшего между императором Максимилианом и великим князем Василием Ивановичем, отправил Иван Грозный. Это путешествие оказалось не очень удачным для русских, т.к. в Средиземном море на их корабль напали пираты, и добраться до Испании удалось лишь четверым. В 1548 г. из Аугсбурга испанский император направил Ивану Грозному послание, которое передал с представителем русского царя Г. Слитте. В послании император
165
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
выражал свое восхищение идеями царя, имея в виду их просветительскую направленность4.
Итак, примерно с этого момента, т.е. с 20-х гг. XVI в., по мнению историков, начинаются официальные испано-русские отношения, которые до 1667 г. носят эпизодический характер (хотя, как утверждается в уже упоминавшейся работе А.И. Клибанова, торговля в это время могла осуществляться не только через посредников). В 1667 г. царь Алексей Михайлович направляет в Испанию посольство во главе с П.И. Потемкиным, и это можно рассматривать как настоящую точку отсчета официальных контактов. Процесс сближения двух стран набирает оборот и дает толчок для установления твердых дипломатических отношений. В литературном плане это дало начало истории русских «путевых заметок об Испании» и, следовательно, наиболее точным описаниям другой для русских страны.
Е.О. Калугина предполагает, что первыми данными об Испании в Московии были сведения об испанской инквизиции, сформировавшие так называемые «черную легенду»5: «“Сказывал посол цесарев... про шпанского короля, а имени ему не помнит, тот король очистил свою землю от ересей жидовских...”, - писал новгородский архиепископ Геннадий Гонзов московскому митрополиту Зосиме, пересказывая ему “Речи” посла императора Максимилиана I - Георгия Делятора (della Torre)»6. (Далее ссылки на этот источник даются с указанием страниц в квадратных скобках по тому же изданию). Как указывает та же исследовательница, посол, проезжавший через Новгород летом-осенью 1480 г., сообщил архиепископу о борьбе Фердинанда Католика с ересями [49], и в своем послании того же года Геннадий с восхищением говорил о подобной деятельности испанского короля, «что на лихих крепко стоит» [50]. Во многом это связано, скорее всего, с борьбой самого Геннадия против ереси жидовствующих - почему, очевидно, он и возлагал определенные надежды на испанский пример. Известно, что архиепископ устраивал «позорные вождения по улицам» осужденных еретиков, посаженных на лошадей лицом к хвосту, в надетых наизнанку платьях, в остроконечных берестяных шлемах, которые зажигали прямо на головах под конец шествия. Более того, на еретиках были венцы из сена и соломы, с надписью «Се есть сатанино воинство!» [57]. К счастью, такие «вождения» не стали постоянными, и до учреждения инквизиции дела не дошло. Тем не менее, имеется распространенное мнение о том, что на действия Геннадия сильно повлиял пример доминиканского ордена, прославившегося жестокими преследованиями еретиков7. Кстати, в 1721-1727 гг. Петром I был учрежден институт инквизиторов8, которые должны были следить и доносить о поведении раскольников, а также о появлении людей, «сказующих видения или слышания чувственные или сонные»: таких следовало под караулом отсылать в Синод. Право суда им дано не было, им приказывалось «допросов у себя никому ни в чем не чинить, и никого к тому не привлекать и не принуждать, и ничем не озлоблять, а именно не ковать, не арестовывать, не бить...»9. Так что этот институт носил лишь название инквизиции по западному образцу, но был
166
призван упорядочивать церковные дела.
Тем не менее, образ Испании как родоначальника строгого и жестокого религиозного отношения остался в русском сознании. В переводе немецкого учебника по географии И. Гюбнера (Гибнера), изданного в Москве в 1719 г., находим такие сведения об инквизиции: «Незадолго перед рефор-мациею и духовный суд, по гишпански инквизицион называется, от Фердинанда Католика в Ишпании зачался, от которого щастливо или болше нещастливо препона учинилась, что свет евангельския истины никогда в Гишпании просиять не мог»10. Того же антииспанского отношения придерживается и Самуил Пуфендорф, который в своем «Введении в историю знатнейших европейских государств с примечаниями и политическими рассуждениями» пишет следующее об инквизиции:
«Сия инквизиция действительно почесться может за страшное дело; по силе оной каждого жизнь, имение и честь подвержены власти немилосердаго духовенства, которое в бесчеловечной строгости ищет особливой славы и из малого подозрения или ложного доносу со всем нечаянным образам лишает жизни, не показав при том ни преступление, ни донощиков, а и в таком случае предает смерти, когда кто окажется невиновен»11.
И даже «Детский атлас, или Новый удобный и доказательный способ к учению Географии...» на вопрос «какая есть вера в Гишпании?» отвечает следующим образом: «Католико-Римская есть одна там терпима. Инквизиция там также очень строгая. Она была учреждена в 1478 г. Королем Фердинандом Католиком для суда 4 вин, т.е. о многоженстве, о ереси, о колдунстве и о грехе Содомском!»12.
Сведения об иноземных странах в ХУП-ХУШ вв. приходили в основном из «азбуковников», переводных космографий и атласов, которые к XVIII в. стали довольно распространенными. Однако первое знакомство русских с Испанией следует отнести еще к IX в., к «Хронографии» Феофана. Монах Феофан, живший предположительно между 760 г. и 818 г., составил свой труд в продолжение оставшейся незаконченной всемирной хроники его друга Георгия Синкела по настоятельной просьбе последнего. Произведение Синкела - значительнейший памятник византийской историографии. Рассказ Феофана в ней начинается с того места, где остановился Синкела, т.е. с 284 г., правления Диоклетиана, и доходит до 813 г., т.е. времени вступления на престол Льва V. Сведения об Испании того времени в «Хронографии», тем не менее, крайне не обширны и относятся к ранней, соответствующей времени написания, эпохе. Так, в главе о первом годе правления Римского императора Феодосия, т.е. о 369 г., говорится: «В сем году император Грациан сделал участником престола Феодосия, родом испанца, мужа благородного и прославившегося на многих войнах. Он немедленно разбил варваров во Фракии...»13. Далее, описывая события первого года епископства Ювеналия в Иерусалиме, т.е. 430 г., Феофан пишет: «В сем году Валентиниан, не только не мог удержать за собою
167
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
Британии, Галлии и Испании, но потерял и западную Ливию, область африканскую, следующим образом...». И там же, рассказывая о расселении готов сначала в Паннонии, затем во Фракии, Феофан упоминает о проникновении вандалов в Испанию, захвате ими Ливии и передвижении готов из Галлии в Испанию. Таким образом, историко-географические сведения, дошедшие до нас уже в IX в., оказываются верны и дают хоть и слабое -но представление о существовании Испанской земли. Это лишь данные о том, что Испания существует, дающие понять из контекста, где географически она примерно располагается.
Конечно, следует оговорить, что эта хронография не стала массовым чтением и о ней знали, вероятно, лишь хронисты, летописцы и высокие государственные чины. Тем не менее, говоря о знакомстве России с Испании в широком смысле, разница в восемь веков, достаточно великая, удивляет. Более того, первый зафиксированный политический контакт -посольство Я. Полушкина 1523 г. - произошел на семь веков позже этого первого упоминания.
В других схожих источниках, «Хронике Георгия Амартола» и «Хорографии» Помпония Мелы, появляются вначале географические данные с упоминаниями тех или иных испанских правителей. Однако уже в памятнике XVI в., в «Русском Хронографе» 1516-1522 гг. мы сталкиваемся с проявлением именно образа Испании - Испании в качестве ссылки-наказания за веру в Христа Иоанна Крестителя14. А в чуть более позднем источнике, «Хронографе западнорусской редакции» второй половины XVI в., встречаемся со вполне сформированным образом Гишпании, черты которого, что любопытно, будут повторяться в описаниях сочинений последующих столетий. Гишпанцы предстают мужественным и воинственным народом с одной стороны, терпеливыми и гостеприимными с другой, с хозяйственными женами с третьей, а с четвертой - варварами и совершенно чужим и далеким народом: «Обычай же людей Гишпанских: домового жития у них назирают жены, всякого имения, мужие живут зброею, в мужество упражняются, в ризах и в доспесех прудки и резвы, на глад и на зимность и на иные нужа трепеливы, гостей принимают честнее, с радостию.»15.
Первая часть известнейшего «Атласа или космографии» Г. Меркатора вышла в 1585 г. под названием «Галлия, Бельгия и Германия»; в 1589 г. появилась вторая: «Италия, Славония и Греция». Третью часть автор планировал посвятить картам Англии и Северной Европе, однако этот замысел не был реализован при жизни Меркатора, но осуществился позже, когда издание и переиздание «Атласа» было продолжено издателем Юдокусом Хондиусом и его сыновьями.
В 1606 г. в Амстердаме вышло полное и дополненное Хондиусом издание, названное «Атлас Г. Меркатора или космографические размышления об устройстве мира и расположении его частей» с любопытным предисловием, гласившем:
«Вот, наконец, снисходительный читатель, обещанный атлас издан в полном
168
виде. Труд, который не был доведен до благополучного конца ученейшим мужем Герардом Меркатором, нами теперь, с Божьей помощью, завершен с приложением всех наших стараний. Достоинство этого труда требовало, чтобы мы поместили здесь не только Европу (где отсутствовала Испания), но и остальные части света - безусловно Африку, а также Азию и Америку. Нам было крайне трудно при недостатке карт Испании представить ее хорошо и верно. Кто, хотя бы скромно, описал и изобразил Испанию? Что мы можем сказать об обширных пространствах Африки, Азии и Америки? До нас дошли некоторые записи и наброски, сделанные в прежние времена, но что из них можно взять для правильного изображения и описания? Что можно добавить к точной картине Европы, опубликованной Меркатором? Испания к нам близка, невелика по сравнению с другими странами, повсюду нам открыта, изучена и исследована. Другие же страны от нас удалены, обширны, и их внутренние части для нас закрыты. <.. .> Наш автор оставил отдельные описания государственного устройства, которые мы целиком воспроизвели в его честь и славу. Но мы добавили и другие описания, которые сочли достойными.»16. («Космография 1670», за исключением специально оговоренного случая, цитируется далее с указанием страниц по тому же источнику).
Так, из этого уведомления следует, что первоначально Испания не входила в «Атлас» Меркатора, возможно, из-за недостатка ее карт или потому что она была одной из близких стран и, по мнению Меркатора, не требовала отдельного внимания и историко-географического комментария. Нам остается, к сожалению, лишь догадываться в данной ситуации об истинной причине.
Так или иначе, однако, в итоговое издание Испания вошла, и, помимо карт, часть о ней содержала описания королевств Кастилии, старой и новой, с характеристикой отдельных городов: Каталонии, Андалусии, «Ара-гонии», Валенсии, Леона, Гипускоа (Страна Басков), Бискайи, Португалии и Альгарвии, Испании Новой. Переведенный между 1630-1637 гг. при царе Михаиле Федоровиче «Атлас» Меркатора вошел в так называемую «76-главную Космографию», которая, в свою очередь легла в основу «Космографии 1670».
В «Космографии 1670» даются уже гораздо более пространные данные об Испании - и географические, и культурологические. Описание традиционно начинается с географии («шпанского государства долгота, десять миль шпанских, а широта, сто сорок миль. Около Испании шестьсот миль. В государстве том тридцать один остров. Азорицкие именуются на тех островах. летом жарких зноев, в зиме жестоких морозов не бывает, всегда вмеру», 153), затем переходит к рассказу о Петре Симоне - человеке, принесшем из немецкой земли сорт винограда, из которого стали делать вино, впоследствии обретшее название «Симон Петр» или «Петр Симон» - по имени человека. Можно предположить, что в России конца XVII в. был известен некий винный напиток, считавшийся испанским (или же импортировавшийся) под таким названием. Более того, рассказывается о политическом устройстве: «король шпанской породы. бывает <над>
169
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
всеми людьми шпанского государства... ему все повинуются и покоряются. А больший королевич именуется князь шпанский. Большему королевичу весь мир крест целует на том, при отце почитать и повиноваться во всем» (154). Далее идет довольно подробное описание испанских высоких чинов и процесса сбора «казны», которой облагаются все испанские земли и жалованье из которой поступает к князьям.
Автор касается также и веры испанцев: говоря о том, что в Испании много костелов, он делает вывод, что «в том королевстве люди к вере христианской приклонны и богомольны» (156). Наконец, дается изображение и испанских провинций - Каталонии, Валенсии, Галисии и т.д.17, что свидетельствует о более тесном знакомстве с этим государством.
В других значимых источниках также особое внимание уделяется вере испанцев - в «Статейном списке посольства стольника и наместника Боровского Петра Ивановича Потемкина в Испанию в 7175 (1667) году» и «Записке об Испании» А. Воронцова. Отчасти это связано с силой церкви и влиянием религии в России, а отчасти с могуществом испанской инквизиции, о которой было известно не только всей Европе, но и России. Более того, это отразится на выборе перевода тех или иных художественных произведений.
«Записки» П. Потемкина и С. Румянцева, памятник того же времени, что и «Список», известные более узкому кругу читателей, заключают в себе некоторые наблюдения, которые более привлекательны для нас. Это такие сведения, как заметки о строгом отношении к своей вере и иноверию (заметка «О вере Ишпанского государства»), замечания о несклонности испанцев к пьянству и, наконец, остаточный элемент мифологизированного образа Испании (в качестве примера можно привести рассказ о продаже снега с гор летом, присутствующий в «Записках»).
Единственные источники, представляющие литературу о путешествиях в нашей работе, - «Записки» Неплюева и «Записка» Воронцова - показывают Испанию с двух абсолютно разных сторон и делают это довольно описательно и публицистически - хотя в каждом, безусловно, есть доля авторской субъективности. В первом из них Испания предстает как страна со строгой дисциплиной во время морской службы, где служба стоит превыше гражданской и личной жизни; а второй, помимо интереснейших наблюдений о королевской семье, дворе и взаимоотношениях с другими странами, впервые дает образ именно той Испании - гостеприимной, обходительной, учтивой, с чувством собственного достоинства, богатой, - с которой мы встретимся в последующих записках новых русских путешественников на испанскую землю.
Особый случай связан с популярностью Р. Люлля, испанского проповедника и миссионера, задавшегося задачей обращения нехристиан (в том числе православных, чью веру он считает неверной) в христианскую религию. Его произведения, в частности, «Великое искусство», обосновывают христианскую идею троичности с помощью так называемых «кругов», выстроенных по троичной логике. С этим связана его мысль об особом
170
методе - искусстве, через которое можно вывести из общих понятий логические истины, в том числе истины христианского вероучения и его сочинений среди староверов. Квирин Кульман, автор сочинения «Великая и предивная наука кабалистичная великого Богом преосвященного Рай-мунда Люллия...» (конец XVII в.), а затем Я. Белобоцкий, автор «Великой науки» (1698-1699 гг.), способствовали известности испанского философа, в действительности не имевшего практически никакого отношения к еретическим сочинениям русских «писателей». Связь между трудами Бе-лобоцкого и Кульмана объясняется миссионерским, максималистским и утопическим характером сочинений Люлля.
Итак, подводя итоги, следует сказать, что, во-первых, судя по «Хронографии» Феофана, сведения об Испании доходили до русских в каком-либо виде задолго до официальных зарегистрированных историей контактов.
Во-вторых, в памятниках начала и середины XVI в., составленных сразу после письма Геннадия и посольства Полушкина, уже имеется готовый культурологический образ, а в еще более поздних источниках этот образ развит и дополнен. Примечательно, что он складывается примерно в одно время с первым русским посольством, но больше чем за столетие до постоянных отношений на политическом уровне. Более того, нельзя не отметить особое внимание русских к испанской вере, начавшееся (насколько нам известно) с письмом архиепископа Геннадия и продолжавшееся на протяжении всего изученного нами временного отрезка.
Стирание мифологических черт образа Испании мы наблюдаем на примере «Записок» Потемкина, которые вместе с «Записками» Неплюева и «Запиской» Воронцова рисуют Испанию с географической точностью, максимально приближая ее изображение к публицистическому. Здесь же мы сталкиваемся с проявлением взаимозависимости образа от политических отношений: при отсутствии союзнических отношений образ другого, скорее всего, будет искажаться в неблагоприятную сторону, и даже положительные черты будут отрицаться (как в случае с учтивостью и гостеприимностью испанцев).
Кроме того, уже начиная с «Записки» Воронцова, т.е приблизительно с середины XVIII в., возникают те характерные черты испанской нации, которые стали своеобразным «общим местом» образа Испании в путевых записках.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Цит. по: Багно В.Е. Философская мысль в пограничных культурах (Россия и Испания) // Русское подвижничество. М., 1996. С. 560-568.
2 Клибанов А.И. У истоков русско-испанских взаимосвязей (XV-XVI вв.) // Россия и Испания: историческая ретроспектива. М., 1987. С. 5-27.
3 Алексеев М.П. Очерки истории испано-русских литературных отношений. Л., 1964. С. 171-206.
4 Россия и Испания: документы и материалы, 1667-1917: в 2 т. Т 1. 1669-1799. М., 1991. С. 32-48.
171
Новый филологический вестник. 2015. №4(35).
5 Калугина Е.О. «Черная легенда» об Испании в русской культуре // Пограничные культуры между Востоком и Западом: Россия и Испания. СПб., 2001. С. 253.
6 Седельников А.Д. Рассказ 1490 г. об инквизиции // Труды Комиссии по древнерусской литературе Академии наук. Т 1. М.; Л., 1932. С. 7.
7 Попов П.Н. Афанасьевский извод повести о Варлааме и Иоасафе // Сборник отделения русского языка и словесности Академии наук. Т. 31. Л., 1926. С. 221.
8 Православная богословская энциклопедия или богословский энциклопедический словарь, содержащий в себе необходимые для каждого сведения по всем важнейшим предметам богословского знания в алфавитном порядке: в 10 т. 19001911. Т. 5. Донская епархия - Ифика. СПб., 1904. С. 915.
9 Барро М.В. Торквемада («Великий инквизитор») // Будда. Конфуций. Савонарола. Лойола. СПб., 1993. С. 288.
10 Калугина Е.О. «Черная легенда» об Испании в русской культуре // Пограничные культуры между Востоком и Западом: Россия и Испания. СПб., 2001. С. 312.
11 Пуфендорф С. Введение в историю знатнейших европейских государств с примечаниями и политическими рассуждениями: в 2 ч. Ч. 2 / пер. с нем. Б. Волковым. СПб., 1767. С. 7.
12 Дилтей Ф.Г. Детский атлас, или Новый удобный и доказательный способ к учению Географии, исправленный и умноженный Филиппом Генрихом Дилтеем: в 4 т. Т. 3 / перев. с франц. сержанта М.А. Новосильцева и капрала И.Д. Карпова. М., 1768. С. 85.
13 Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора: Тексты. Перевод. Комментарии. М., 1980. С. 40.
14 Полное собрание русских летописей, изданное по высочайшему повелению Археографической комиссией: в 24 т. Т. 22. Русский хронограф. Ч. 1. Хронограф редакции 1512 года. СПб., 1911. С. 240.
15 Полное собрание русских летописей, изданное по высочайшему повелению Археографической комиссией: в 24 т. 1846-1921. Т. 22. Русский хронограф. Ч. 2. Хронограф западно-русской редакции. Пг., 1914. С. 230.
16 Цит. по: Борисовская Н.А. Старинные гравированные карты и планы XV -XVIII веков: космографии, карты земные и небесные, планы, ведуты, баталии. М., 1992. С. 58-59.
17 Космография 1670: книга глаголемая Космография сиречь Описание всего света земель и государств великих. СПб., 1878-1881. С. 80-178.
References
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
1. Bagno VE. Filosofskaya mysl v pogranichnykh kul’turakh (Rossiya i Ispaniya) [Philosophical Thought in the Border Cultures (Russia and Spain)]. Russkoe podvizhnichestvo [Russian Asceticism]. Moscow, 1996, pp. 560-568.
2. Klibanov A.I. U istokov russko-ispanskikh vzaimosvyazey (XV—XVI vv.) [At the Origins of Russian-Spanish Interconnections (15-17 Centuries)]. Rossiya i Ispaniya: istoricheskaya retrospektiva [Russia and Spain: Historical Retrospective]. Moscow, 1987, pp. 5-27.
3. Kalugina E.O. “Chernaya legenda” ob Ispanii v russkoy kulture [‘The Black Legend’ about Spain in Russian Culture]. Pogranichnye kul’tury mezhdu Vostokom i Zapadom: Rossiya i Ispaniya [The Border Cultures between East and West: Russia and
172
Spain]. St. Petersburg, 2001, p. 253.
4. Sedelnikov A.D. Rasskaz 1490 g. ob inkvizitsii [The Story of the Inquisition of 1490]. Trudy Komissii po drevnerusskoy literature Akademii nauk. T. 1 [Proceedings of the Commission of the Academy of Sciences on Ancient Literature. Vol. 1]. Moscow; Leningrad, 1932, p. 7.
5. Popov P.N. Afanasevskiy izvod povesti o Varlaame i Ioasafe [Afanasievskiy recension story of Barlaam and Joasaph]. Sbornik otdeleniya russkogo yazyka i slovesnosti Akademii nauk. T. 31 [Collection of Department of Russian Language and Literature of the Academy of Sciences. Vol. 31]. Leningrad, 1926, p. 221.
6. Barro M.V. Torkvemada (“Velikiy inkvizitor”) [Torquemada (“The Great Inquisitor”)]. Budda. Konfutsiy. Savonarola. Loyola [Buddha. Confucius. Savonarola. Loyola]. St. Petersburg, 1993, p. 288.
7. Kalugina E.O. “Chernaya legenda” ob Ispanii v russkoy kul’ture [‘The Black Legend’ about Spain in Russian Culture]. Pogranichnye kul’tury mezhdu Vostokom i Zapadom: Rossiya i Ispaniya [The Border Cultures between East and West: Russia and Spain]. St. Petersburg, 2001, p. 312.
(Monographs)
8. Alekseev M.P. Ocherki istorii ispano-russkikh literaturnykh otnosheniy [The Studies of the History of the Spanish-Russian Literary Relations]. Leningrad, 1964, pp. 171-206.
9. Chichurov I.S. Vizantiyskie istoricheskie sochineniya: “Khronografiya”
Feofana, “Breviariy” Nikifora: Teksty. Perevod. Kommentarii [Byzantine historical works: “Chronographia” Theophanes, “Breviary” Nikifor: Texts. Transfer. Comments]. Moscow, 1980, p. 40
10. Borisovskaya N.A. Starinnye gravirovannye karty i plany XV-XVIII vekov: kosmografii, karty zemnye i nebesnye, plany, veduty, batalii [Old Engraved Maps and Plans of 15-18 Centuries: Cosmography, Map of Earth and Heaven, Plans, Veduts, Battles]. Moscow, 1992, pp. 58-59.
Александра Алексеевна Козлова - аспирант кафедры сравнительной истории литератур Института филологии и истории РГГУ
Научные интересы - компаративное исследование испанской и русской литературы периода XV-XVIII вв., определение «гишпанского» типа сюжета на примере «гишпанских» повестей или гисторий, а также изучение понятий «образ», «стереотип».
E-mail: [email protected]
Alexandra A. Kozlova is a Post-graduate student at the Department for Comparative Studies of Literature, Institute for Philology and History at Russian State University for the Humanities (RSUH).
Research interests: comparative study of Spanish and Russian literature of 15 - 17th centuries, definition of “gishpanskiy” type of plot in terms of “gishpanskie” novels or gistoriyi, “image” and “stereotype” concepts study.
E-mail: [email protected]
173
