CC BY
24
Учительская газета. 1942.
Черник С. А. 1984: Советская общеобразовательная школа в годы Великой Отечественной войны. М.
Широкорад И. И. 2001: Центральная периодическая печать в годы Великой Отечественной войны (1941-1945). М.
PATRONAGE, TRUSTEESHIP, ADOPTION DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR: LEGAL NORM BASIS AND REGIONAL PRACTICE (based on South Urals Material)
T. S. Ryabova
Fosterage was an integral part of the system aimed at preventing and eradicating child homelessness during the Great Patriotic War. The article analyzes legal basis, presents quantitative and qualitative characteristics of patronage, trusteeship and adoption, and gives peculiarities of these forms of public assistance to the parentless underage.
Key words: South Urals, the Great Patriotic War, social policy, child homelessness, forms of public assistance to children.
© 2011
И. О. Колдомасов ОБМЕН ПЕЧАТНОЙ ПРОДУКЦИЕЙ В РАМКАХ АНТИГИТЛЕРОВСКОЙ КОАЛИЦИИ КАК СРЕДСТВО ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ КОНТАКТОВ
Обмен печатной продукцией внутри антигитлеровской коалиции представлял собой сложный и неоднородный процесс. Советская печать, отправляемая за границу, выполняла не столько информационную, сколько агитационную функцию, что вызывало критику англичан и американцев. Западная печатная продукция отражала идеологию капиталистических государств и подвергалась жесткой цензуре в СССР. Результаты обмена способствовали развитию отношений Советского Союза с США и Великобританией, но идеологические препоны помешали ему быть более успешным.
Ключевые слова: печатная продукция, агитация и пропаганда, обмен литературой, образ союзников.
Сфера обмена печатной продукцией являлась важной составной частью области социокультурного взаимодействия СССР с западными союзниками по антигитлеровской коалиции. В довоенное время такие контакты СССР с США и Англией находились на достаточно низком уровне, причем советско-американские
Колдомасов Илья Олегович — кандидат исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории Магнитогорского государственного университета. E-mail: [email protected]
отношения стояли на более высокой ступени развития1. Издания печати, помимо информационной, несли серьезную идейную нагрузку, которая трансформировалась в идеологическое противоборство внутри «Большого союза». Желание реализовать свои интересы и не допустить этого у партнера-конкурента коррели-ровалось с необходимостью создать на постоянной основе канал связи для поддержания контактов между тремя государствами.
Между тем, противоречие в достижении данных целей было заложено в самой установке, какую информацию не следовало доводить до союзников. Главное условие — ее неизбежно позитивный характер, ведь основные правила работы для Отдела иностранной цензуры, подконтрольного Главному управлению по охране государственных тайн в печати при СНК СССР (Главлиту) в отношении материалов, направляемых за границу, предписывали «тщательный контроль над материалами <...> дабы не пропустить за границу материал, могущий нанести ущерб Советскому Союзу» и «предотвращение разглашения военных и государственных тайн в изданиях, выходящих в СССР на иностранных языках и предназначенных для экспорта за границу»2. Эта трактовка позволяла очень вольно определять подходящую под разряд тайной информацию с тем, чтобы «разрешать к выводу только правильное освещение жизни Советского Союза и его героической борьбы против германского фашизма»3. К сожалению, «правильное освещение» очень часто настолько сглаживало смысловую и эмоциональную нагрузку материала, что он действительно мертвел, теряя свою привлекательность.
Перечисленные правила, конечно, значительно ограничивали межкоалици-онные связи в области обмена печатной продукцией. Также не менее серьезные ограничения накладывались на поступающую в СССР иностранную художественную, научно-техническую, военную литературу и печать. Среди задач, поставленных перед Отделом иностранной цензуры, на первом месте находился «тщательный просмотр иностранной литературы с тем, чтобы НЕ ПРОПУСТИТЬ материал, содержащий ВЫПАДЫ и КЛЕВЕТУ против Советского Союза, руководителей партии и правительства и Красной Армии, а также пропаганду фашизма и троцкизма»4. В целом выполнение этой задачи было необходимым, поскольку зарубежная информация действительно могла иметь пропагандистскую или идеологическую окраску, которая являлась бы антиподом советской пропаганде. В условиях военного времени «брожение умов» любого рода было недопустимым, поэтому цензура должна была действовать предельно четко.
Однако помимо главной задачи существовало несколько дополнительных, которые имели весьма искаженную степень реализации на практике. Первая из них трактовалась как «строгий контроль над заказами на инолитературу с тем, чтобы учреждениями выписывалась только действительно необходимая им литература и чтобы иностранная валюта расходовалась строго по назначению»; вторая — «как контроль над порядком хранения и использования учреждениями иностранной литературы, запрещенной для широкого пользования, в целях пре-
1 Невежин 1990, 206.
2 ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 1. Д.41. Л.6.
3 Там же, 6 об.
4 Там же, 6.
дотвращения возможности ее широко распространения»5. Проблема контроля за исполнением этих правил заключалась в том, что определение нужного и ненужного оставалась в руках корпуса контролеров-цензоров и их непосредственных руководителей из Главлита, ВОКСа и т.д. К примеру, специализированным органом, отвечающим за реализацию культурных связей, с 1925 г. являлось Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (ВОКС), задачей которого было «содействовать установлению и развитию контактов и сотрудничества между учреждениями, общественными организациями и отдельными работниками культуры Советского Союза и зарубежных государств»6. Более того, любое запрещение могло прийти по партийной линии, что нередко шло вразрез с интересами организаций и учреждений, выписывающих нужную им литературу.
Показательным, на наш взгляд, является письмо начальника Главлита и одновременно исполняющего обязанности Уполномоченного СНК СССР по охране военных тайн в печати Н. Коробова в ответ на просьбу директора Государственной библиотеки имени В. И. Ленина В. Г. Олишева от 15 ноября 1944 г. Олишев писал, что в 1939 г. было сокращено количество обязательных экземпляров, выпускаемых издательствами РСФСР, для поступления в библиотеку с 5 до 3 единиц. До этого времени норматив в 5 экземпляров должен был способствовать обеспечению «важнейших библиотек СССР иностранной литературой путем книгообмена с заграницей» 7. При этом 2 варианта издания должны были пополнять собственно библиотечные фонды, а три оставшихся — как раз обеспечивать книгообмен. В условиях сокращения общего количества литературы пострадал именно книгообмен, что в первые годы войны в условиях дефицита бумаги и тяжелого положения казалось не столь заметным (предпочтение отдавалось малым формам печатной продукции). Но к концу 1944 г. положение улучшилось и в военном плане, и с точки зрения заинтересованности иностранных держав в советских произведениях. Особенно, констатировал Олишев, рост интересов и заказов на книги был характерен для США и Англии, в результате чего общий книгообмен за 1944 г. увеличился в 10 раз относительно довоенного периода. Директор отметил положительную динамику в культурных взаимоотношениях и пояснил, какую значительную экономию можно было бы получить в валюте в случае обмена книгами, а не покупки их за рубежом. Суть просьбы сводилась к увеличению количества присылаемых в библиотеку экземпляров до прежнего норматива — 5 штук только для издательств РСФСР при сохранении тройного экземпляра для прочих издательств8.
Просьба действительно была актуальной: знакомство с литературными новинками могло способствовать популярности союзников в советском обществе и наоборот, поскольку значение печатной продукции в тот период было огромным. Тем более непонятным выглядел ответ Н. Коробова, заявившего, что библиотека получает «бесплатно в пяти экземплярах» все произведения, издаваемые в РСФСР, а значительная часть отпускаемой для книгообмена продукции все равно за границу не идет. В условиях острой потребности в литературе, а также
5 Там же, 6.
6 Мелехов 1999, 62-63.
7 ГАРФ. Ф. 9425. Оп.2. Д.63. Л.9.
8 Там же, 9.
значительной себестоимости годового комплекта одного экземпляра (примерно 200 тыс. рублей) увеличение бесплатно выпускаемой нормы было признано Главлитом нецелесообразным9.
Трудно объяснить столь значительные расхождения в данных, но директор библиотеки наверняка действовал, опросив своих сотрудников, которые работали с поступающей литературой, в то время как Коробов мог почерпнуть сведения из многочисленных отчетов своих подчиненных, где информация могла быть искажена. Однако в любом случае начальник Главлита ограничивал культурные связи не по собственной инициативе: его ведомство находилось под кураторством Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), а за тем, в свою очередь, вел наблюдение секретарь ЦК ВКП(б) А. Щербаков. Вероятно, руководство принимало во внимание тот факт, что популярность СССР в союзных странах к концу 1944 г. была стабильно высокой, а свое общество не считали нужным снабжать дополнительной информацией с «буржуазным» уклоном.
Схожая политическая линия наблюдалась в отношении выписки советских печатных изданий за границу. Начальник Управления пропаганды и агитации Г. Ф. Александров в конце 1943 г. писал Щербакову об ограничении выписки советской печати в союзные и нейтральные страны за годы войны. Табу накладывалось на все военные издания, краевые, областные, городские, районные, а также на некоторые центральные газеты («Военное обучение», «Гудок») и 26 отраслевых журналов. Разрешены были такие газеты, как «Красная Звезда», «Красный Флот», «Вечерняя Москва», издания всех союзных республик. Исключения для военных изданий объяснялись блокировкой некоторыми иностранными государствами отправки собственных военных газет в Советский Союз без взаимозачета. Заявки зарубежных респондентов показывали их интерес к промышленным районам СССР, к разным видам транспорта, металлургии, машиностроению и другим отраслям индустрии. Так, американское посольство пыталось выписать 49 областных и краевых газет и 17 отраслевых журналов, а английское посольство просило о выписке 9 отраслевых газет и журналов 10.
Советские функционеры сочли такой интерес чрезмерным и, опасаясь получения союзниками нежелательной информации об СССР, приняли решение ужесточить возможности выписки отечественной печати за границу. Александров озвучил план на 1944 г., в котором предполагалось запретить выписку всех местных газет и журналов, включая республиканские; исключить из списка разрешенных к выписке за рубеж все военные издания; запретить для иностранных подписчиков важнейшие отраслевые газеты и журналы. Под запрет по новым правилам попадали 32 издания, 11 из которых в 1943 г. были для иностранцев доступными. Что касается разрешенной к выписке печатной продукции, то ее нормы составили
20 наименований газет и 100 журналов11.
Несмотря на не слишком значительное сокращение, обращает внимание на себя факт, что главным партнером СССР по выписке периодических изданий были США, чьи организации и частные лица выписывали намного больше советских газет и журналов, чем Великобритания, Франция и т.д. Если брать за основу
9 Там же, 10.
10 РГАСПИ. Ф.17. Оп. 125. Д.185. Л.80.
11 Там же, 80-81.
данные 1943 г., то в США доставлялись 114 экземпляров «Правды» (в Англию — 35 экземпляров, Францию — 1), 52 — «Известий» (26 и 2 соответственно), 12 — «Труда» (4 и 1), 55 — «Красной Звезды» (31 и 3), 10 — «Комсомольской правды» (4 и 0), 30 — «Вечерней Москвы» (19 и 3), 5 — «Британского союзника» (2 и 0),
19 — «Литературы и искусства» (5 и 1) и т.д.12. Преимущество американцев было заметно и по другим видам изданий, кроме «Красного Флота», «Красного спорта» и «Московских новостей». Это объяснялось большим количеством эмигрантов, проживавших в Штатах и имевших огромную потребность в приобщении к событиям и культуре своей бывшей родины. Но в Советском Союзе этот интерес не вызвал одобрения, поскольку господствовало идеологическое клише о чуждой сущности беженцев из СССР государственному строю и их классовом антагонизме по отношению к сталинскому режиму. Морально-психологические аспекты особого интереса к родине, видимо, в расчет не принимались.
Определенную неразбериху в обмен книгами и периодикой вносило отсутствие единого центра координации этой работы. Для централизованного государства с четкой иерархией подчинения это было пагубной практикой. Формально существовали несколько схожих по функциям организаций: общество «Международная книга» («Межкнига»), которое имело возможности направлять своих сотрудников за границу, где с помощью советских дипломатов организовывались встречи с владельцами и главными редакторами издательских фирм и заключались договоры; Литературное Агентство, входящее в состав ВОКС и действующее в рамках этой организации; Издательство литературы на иностранных языках, функции которого сводились к печати и корректировке зарубежных изданий. В действительности Литературное Агентство заработало только через год после сближения с западными странами (в августе 1942 г. была начата работа с США и Англией, причем последняя вскоре оформила двусторонний договор с «Межкнигой»), а «Межкнига» не сумела воспользоваться благоприятными обстоятельствами и закрепиться на английском рынке. В результате дублирования функций ни одна организация не сумела достичь максимума своих возможностей, но деятельность Литературного Агентства оказалась более продуктивной. До 1 января 1944 г. оно отправило в США 74 книги, 17 из которых были изданы и 5 — приняты к изданию; по 15 другим книгам велись переговоры; 3 были поставлены на театральной сцене. Общий тираж советской литературы в США за полтора года составил 150 тыс. экземпляров, на которые было напечатано 13 тыс. рецензий 13.
Работа в Англии по заключении договора «Межкниги» с издательством Хатчинсона явно застопорилась: согласно условиям договора, ежегодно должно было издаваться не менее 100 советских книг (30 — по прямому указанию «Межкниги» и 70 — по выбору из предложенного советской стороной списка), а прибыль от продажи должна была делиться пополам. В реальности с июля 1943 г. по апрель 1944 г. были изданы только 19 произведений, причем 13 из них были направлены Литературным Агентством. Тираж составил от 3 до 25 тысяч экземпляров14. Очевидно, что работа «Межкниги» в соответствующих ведомствах оценивалась отрицательно, поскольку сотрудники общества не сумели создать систему связи
12 Там же, 88-89.
13 РГАСПИ. Ф.17. Оп. 125. Д. 272. Л. 40.
14 Там же, 40 об.
с английскими издательствами и частными лицами и выглядели абсолютно неконкурентоспособными. При отсутствии двустороннего договора с англичанами, велика была вероятность, что по этой линии не удалось бы издать ни одной советской книги. Поэтому в докладной записке, адресованной в Отдел международной информации ЦК ВКП(б) в апреле 1944 г., предлагалось объединить всю работу литературных организаций под эгидой ВОКСа и Литературного Агентства, а для большей концентрации власти и «усиления деятельности по изданию литературы на иностранных языках об СССР» — создать «Всесоюзное Объединение по изданию литературы на иностранных языках», подчинившее бы все остальные структуры15. О создании такой организации в оставшееся до конца войны время решение принято не было.
Немаловажным вопросом было качество направляемой за рубеж печатной продукции. Претензии, предъявляемые союзниками, касались сферы интересов английского и американского общества, не желавших читать статьи о брикетах для газогенераторных моторов, заготовках картофеля для московских архитекторов и даже об американском писателе (!) Майн Риде, который не был популярен в родной стране16. Имевшие популярность статьи на военные или медицинские темы, написанные профессиональным языком, словно в насмешку над законами рынка почти не присылались к середине 1943 г., ограничиваясь материалами очеркового характера.
Самое интересное, что в советских организациях, по крайней мере среди их руководящего состава, существовало вполне осознанное представление о низком качестве отправляемых за границу материалов. Но выводы, к которым приходили функционеры, свидетельствовали либо о недооценке обмена печатной продукцией с союзниками, либо о преднамеренном пренебрежении к этому процессу. Например, в августе 1943 г. член Совинформбюро Н. Кондаков отправил докладную записку на имя А. Щербакова, где писал о больших тратах советского государства на отправляемые за рубеж статьи. Речь шла об отправках по телеграфу — самом оперативном и самом дорогостоящим на тот момент способе. За 2000 посылаемых в год статей СССР расходовал 200 тыс. долларов (1 млн. рублей), хотя «ни одна из этих статей не заслуживает того, чтобы она занимала в военное время телеграфный кабель или радиостанцию и обходилась государству в сотни рублей золотом»17. Кондаков предлагал экономить средства и перейти на отправку статей обычной почтой, поскольку большинство материалов не устареют и через два месяца, ведь они ничем не отличаются от статей, посланных несколько месяцев назад. Член Совинформбюро понимал бессмысленность отправки телеграфом «такой слабой и малопригодной корреспонденции» — английские и американские редакторы прекрасно знали стоимость материалов и наверняка «удивлялись и иронизировали по поводу того, что мы тратим валюту на пересылку таких «семечек»»18. Сам Кондаков раскрыл методику получения неактуального и неинтересного для союзников материала: например, работники Английского отдела Совинформбюро, не справляющиеся с нормативной цифрой статей в июле (была
15 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д.272. Л. 53.
16 ГАРФ. Ф. 8581. Оп. 2. Д. 10. Лл. 37.
17 ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 14. Д. 73. Л. 94
18 Там же, 94-95.
подготовлена 191 статья вместо 500), восполнили недостаток вырезками из центральных советских газет, переводя их на английский язык в течение трех дней и посылая за границу уже известный там материал19. При этом проблема качества информации нередко подменялась недостатками в деятельности работников соответствующих ведомств, а главным методом исправления недочетов понималось ужесточение цензорского контроля.
Тем не менее, расценки советской печати доказывали, что в главных союзных странах — США и Великобритании — затраты на единицу печатной продукции (слово) были для СССР куда меньше, чем в других союзных и нейтральных государствах. Так, оплата за слово, телеграфируемое в Америку, составляла 27 копеек золотом, а на Британские острова — 45 копеек золотом, что давало среднюю стоимость статей в 194,4 и 324 рубля соответственно. В то же время каждое слово. отправляемое в Канаду, оценивалось в 61 копейку золотом, в Аргентину — в 1 рубль 23 копейки, а в Австралию — целых 2 рубля20. Эти «ножницы цен» свидетельствовали о благоприятном режиме для советской печатной продукции именно в приоритетных для партнерства направлениях. Однако позиция правительства СССР не отличалась мобильностью в разделении союзников на первостепенных и второй степени важности, по крайней мере, в вопросах культурной сферы.
Нельзя не отметить и обратную сторону вопроса — получение советской стороной американской и английской печатной продукции и использование ее для расширения контактов между государствами коалиции.
Здесь также существовали определенные «подводные течения», затруднявшие результативность деятельности. Например, только в декабре 1943 г. состоялась встреча секретаря Президиума Союза советских писателей А. А. Фадеева с пресс-атташе британского посольства Лоуренсом и представителем радиовещательной компании ВВС Миллером. Визит англичан, очевидно, носил ознакомительный характер: целью было установление личного контакта с Фадеевым и зондирование возможностей продвижения английской информации в советскую прессу. Ни один из обсуждаемых вопросов не был переведен в практическую плоскость: на вероятность появления английских статей на страницах газеты «Литература и искусство» Фадеев ответил, что этот факт зависит от «качества присланных статей, своевременности их поступления и наличия места в газете»; на вопрос о книгах советских писателей, способных заинтересовать британскую общественность, уже Лоуренс и Миллер ограничились дежурной фразой «будем обращаться по мере надобности» и т.д.21 С позиций взаимодействия государств, ведущих войну против общего врага в течение двух с половиной лет, встречу можно признать нецелесообразной.
Конечно, нельзя отрицать использование иностранных заметок и художественных произведений на страницах советской прессы и периодики. Однако, как и в противоположном случае, советские редакторы и цензоры предъявляли серьезные претензии к поступающим материалам, и далеко не все из них открыто публиковались. Между тем, англо-американская печатная продукция занимала ведущее место среди доставляемых из-за границы материалов. Например,
19 Там же, 94.
20 ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 14. Д. 73. Л. 94 об.
21 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Д.208. Лл.1-1об.
в 1942 г. она насчитывала 116739 наименований из 201401 общего числа единиц 22. ВОКС издавал газету «Британский союзник» для советской публики, состоящую из английских материалов, существовал журнал «Интернациональная литература», где публиковались в основном произведения американских и английских писателей, готовился проект издания в СССР журналов «Америка» и «Америка в иллюстрациях», а также советского ежемесячника в США.
Информация, прибывающая из союзных стран либо публикуемая в столице на иностранном языке для отправки в США и Англию, оценивалась исключительно по советским лекалам. Например, газета «Британский союзник» была печатным органом министерства информации Великобритании и еженедельно выходила для советских читателей на русском языке с 16 августа 1942 г. Публикуемые материалы затрагивали англо-советские отношения, действия на других фронтах Второй мировой войны, жизнь и деятельность иностранцев23. Востребованность еженедельника была огромной, в редакцию постоянно поступали заявки с просьбой о подписке от различных учреждений, организаций и частных лиц. В 1942 г. тираж издания составлял 8 тыс. экземпляров, но запросы редакции на увеличение тиража неожиданно привели к его сокращению до 6,2 тыс., причем запрет был отправлен по партийной линии.
Внешнее благополучие не подтверждалось на практике: англо-американские материалы с трудом просачивались на советский печатный рынок. Причиной этого часто была перестраховка ответственных лиц — опасение пропустить недозволенное правилами цензуры. Нередко эти опасения приобретали довольно гротескные формы, особенно в области художественной литературы, критерии содержательности которой были довольно своеобразны. Так, на выпущенный в 1942 г. роман американской писательницы К. Бойл «Азбука борьбы» была дана отрицательная рецензия. Из содержания романа, однако, довольно трудно уловить, чем это отрицание могло быть вызвано. Автор в начальный период Второй мировой войны совершила путешествие по Европе и написала произведение о судьбе Франции. Главная героиня — американка Фил — вышла замуж за француза и поселилась в этой стране. На ее пути возникает новый мужчина — австриец Вольфганг, женатый на стороннице режима Петэна. С нападением Германии Фил предстояло решить противоречие: следовать по пути любимого, согласившегося сотрудничать с нацистами, или сохранить верность новой родине. Героиня выбирает второй вариант, рассчитывая на помощь Англии. Любопытно, что о Советском Союзе в книге содержится всего одна фраза, характеризующая негативное отношение героев к пакту Молотова-Риббентропа: «Всего этого не было бы, если бы Россия нас не бросила». Несмотря на патриотические мотивы в романе и «правильный» выбор героини в конце, цензоры не рекомендовали его к печати, поскольку период, рассматриваемый в произведении, был резко ограниченным,
основные линии сюжета связывались с эмигрантами, а не с коренными францу-
24
зами24.
Обращает на себя внимание и факт отставания советских граждан в ряде современных литературных новинок при общем невысоком культурном уровне за-
22 ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 1. Д. 41. Л. 6 об.
23 Поздеева 1999, 23-24.
24 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 14. Д. 1074. Лл. 9-13.
падных обществ. В случае с художественной литературой иллюстративно одно письмо студентов английского отделения филологического факультета МГУ на адрес Английского клуба Кембриджского университета, где звучало признание, что классическая английская литература и проза современности известна им достаточно хорошо, а «современная английская поэзия <...> почти неизвестна»25. В обратном послании студенты Кембриджа писали: «Мы читаем в переводах многих ваших дореволюционных и советских писателей. «Война и мир» Толстого — самый популярный роман сегодня в Англии. Спрос на эту книгу так велик, что даже в этом городе книжных лавок найти ее чрезвычайно трудно, да и в библиотеках получить ее не легче. Второй по известности идет знаменитая трилогия Шолохова. С жадностью читаются рассказы Зощенко; «Далекое» Александра Афиногенова с большим успехом исполнялось во многих местах страны и мы, вместе с вами оплакиваем его смерть. Чехов и Горький пользуются заслуженной популярностью и на сцене, и в чтении. У нас богатый материал для изучения вашей литературы, — и все же этого недостаточно»26. Это слова молодых и грамотных людей, получающих лучшее по европейским меркам образование, но разбег от Толстого до Афиногенова скорее свидетельствует о несистемности знаний о русской литературе, чем о доступности многих литературных источников для простого обывателя на Западе. Говорило это и о неэффективности работы советских литературных органов в стремлении ознакомить союзников с произведениями своей страны. Советские же граждане, имевшие доступ и время для работы с литературой, а значит — и определенный уровень культуры, не всегда имели возможности с западной литературой ознакомиться. Особенно проблематична была ситуация с современными произведениями, где политический и идеологический аспект часто превалировал над содержательной частью в случае запрещения к изданию той или иной книги.
Немалое число подобных примеров и разнообразие сюжетных линий в данном вопросе не влияют на основный вывод статьи: осуществление литературного сотрудничества оказалось весьма трудоемким процессом для всех государств антигитлеровской коалиции. Советские организации не сумели воспользоваться подходящей ситуацией для эффективного издания книг за рубежом. Помимо сложностей объективного характера (проблемы с денежными средствами, с бумагой, с воздушным сообщением в начале войны), существовали и такие, решение которых находилось в зависимости от поведения советских функционеров (например, вопрос о конкурентоспособности). Сложности с адаптацией к условиям работы в другой стране с принципиально иными правилами поведения были серьезным препятствием для успешного налаживания нужных связей. Как уже подчеркивалось выше, представителям советских организаций было тяжело приспособиться к рыночным условиям Запада, что означало соблюдение четкого баланса между количеством и качеством печатной продукции. Непросто давался и учет конъюнктуры заказов, поскольку приходилось равняться не на массовое потребление, а на интерес определенной группы. Большие проблемы существовали с инициативой работников, так как их деятельность в Советском Союзе опреде-
25 ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 14. Д. 101. Л. 16.
26 Там же, 38.
лялась прежде всего исполнительскими качествами, а организаторские функции принадлежали вышестоящим чиновникам. В заграничных условиях деятели советских структур совмещали оба вида функций и не всегда удачно, а обращение за разрешением в СССР приводило к колоссальным потерям времени и средств. Причиной, лежащей в основе всех факторов субъективного характера, было посредственное знание английской и американской жизни, часто — и языка, отсутствие должной подготовки для работы за рубежом. Многие могли приспособиться со временем, кому-то второй шанс не давался, а определенные лица просто не желали идти вразрез с официальной советской линией и не обладали деловыми качествами, сохраняя методы работы, которые было непонятны союзникам.
Помимо этого наличествовало стремление использовать печать в качестве орудия пропаганды как в СССР, так и внутри англо-американского блока. При этом тона материалов могли меняться от искренне доброжелательных до показательно враждебных. На практике это не привело к отторжению общественного мнения стран-союзниц от своих визави, но сократило реальные масштабы получаемого знания друг о друге. Советский народ наиболее пострадал от разного рода недопониманий, поскольку цензура в СССР отличалась большей жесткостью и меньшей гибкостью по отношению к материалам из-за рубежа. На протяжении всех военных лет обмен печатной продукцией был затруднен технической стороной проблемы — в виду нехватки кадров, сложностей с транспортировкой, валютой, бумагой. Но достижения в этой области не перекрывались многочисленными недостатками — художественная литература и публицистика действительно способствовали формированию многих позитивных черт западных союзников у советских людей, а обратная сторона получила возможность увидеть положительный образ «товарища из России».
ЛИТЕРАТУРА
Мелехов А. С. 1999: Роль общественности СССР и США в укреплении двустороннего сотрудничества в годы Великой Отечественной войны, 1941-1945 гг.: дисс.... канд. ист. наук. Воронеж.
Невежин В.А. 1990: Из истории культурных связей СССР с Великобританией и США в рамках антигитлеровской коалиции (1941-1945 гг.) // Духовный потенциал советского народа в годы Великой Отечественной войны. М., 202-226.
Поздеева Л. В. 1999: Лондон-Москва. Британское общественное мнение и СССР 1939-1945. М.
PRINTED MATTER EXCHANGE WITHIN THE FRAMEWORK OF ANTIHITLER COALITION AS A MEANS OF SOCIOCULTURAL CONTACTS
I. O. Koldomasov
Printed matter exchange within the framework of anti-Hitler coalition is a complex process. Soviet newspapers and magazines that were sent abroad imparted more propaganda than information, which caused bitter criticism from the British and Americans. Western press reflected capitalist countries ideology and was subjected to strict censorship in the USSR.
Exchange results promoted better relations of the USSR with Great Britain and the USA, but ideological barriers hampered a bigger success of the exchange.
Key words: Russian history, anti-Hitler coalition, propaganda, literature exchange, allies’ image.
© 2011
Н. С. Фролова ОБРАЗ АМЕРИКИ И АМЕРИКАНЦЕВ В СОВЕТСКОМ КИНЕМАТОГРАФЕ 1930-х гг. НА ПРИМЕРЕ ФИЛЬМА «ЦИРК»
Представления о внешнем мире, бытующие в обществе на разных этапах его истории, являются важной составляющей массового сознания. Как правило, личный опыт человека оказывается минимальным как раз тогда, когда речь идет о восприятии внешнего мира, иных стран, этносов, не живущих в непосредственной близости от него. Недостаток информации приводит к тому, что в этом случае действуют именно воспринятые в готовом виде стереотипы. Советский кинематограф, постепенно оформляясь как государственный орган, тиражировал исторические и политические мифы, угодные власти. В фильме Г. Александрова «Цирк» был сделан особый акцент на развенчание «загнивающего капитализма» в буржуазной Америке с ее американской демократией, где конституция лишь «красивый пергамент, хранящийся в сейфе законодательного учреждения».
Ключевые слова: образ страны и народа, американская буржуазная демократия, этнические стереотипы, политические идеологемы.
Политический режим, сформировавшийся в СССР к началу 30-х гг., обладал рядом черт, позволяющих отнести его к числу тоталитарных режимов. Одной из его черт можно считать стремление к максимальному контролю над всеми сторонами жизни общества и личности. Для этого использовались различные механизмы, в частности, обязательная для всех идеология, жестко централизованная массовая партия, харизматический вождь, а также мобилизация общества или значительной его части для достижения единой общенациональной цели1.
Соответствующие представления о внешнем мире, то есть о других странах и народах, составляли неотъемлемую часть официальной пропаганды. Постепенно в течение 1930-х гг. целостную картину мира сменял набор, иногда случайных, привычных, далеких от реальности стереотипов. Ужесточение идеологического контроля над отбором международной информации происходило параллельно с ростом напряженности в отношениях с Западом. Время от времени в советской прессе разворачивались кампании, посвященные угрозе новой войны с «капи-
Фролова Наталья Станиславовна — кандидат исторических наук, доцент, зав. кафедрой истории России Магнитогорского государственного университета. Е-шаП: [email protected]
1 Голубев 1996, 106.
