Обеспечивает ли российский уголовный процесс расследование деяний, запрещенных уголовным законом? Текст научной статьи по специальности «Право»

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности

ВЕРШИНИНА С.И., кандидат юридических наук, доцент, svetlana-vershinina@yandex.ru Кафедра уголовного процесса и криминалистики; Тольяттинский государственный университет, 445667, г. Тольятти, ул. Ушакова, 57

VERSHININA S.I.,

Candidate of Legal Sciences,

associate professor,

svetlana-vershinina@yandex.ru

Chair of criminal procedure and criminalistics;

Tolyatti State University,

Ushakova St. 57, Tolyatti, 445667,

Russian Federation

ОБЕСПЕЧИВАЕТ ЛИ РОССИйСКИй УГОЛОВНЫй ПРОЦЕСС РАССЛЕДОВАНИЕ ДЕЯНИй, ЗАПРЕЩЕННЫХ УГОЛОВНЫМ ЗАКОНОМ?

Аннотация. В статье рассматриваются проблемные аспекты законодательного закрепления назначения и сущности российского уголовного судопроизводства с позиции установления баланса публичных и частных интересов в досудебном и судебном производстве. Автор считает причиной многих проблем, связанных с обвинительным уклоном предварительного расследования, а затем и судопроизводства, преждевременное использование термина «преступление» на начальных этапах уголовного процесса. Обосновывается тезис о том, что первая стадия досудебного производства (возбуждение уголовного дела) должна трансформироваться в расследование происшествий, а вторая (стадия предварительного расследования) — в уголовное преследование виновных лиц. При этом первая стадия должна иметь своим назначением защиту общества не только от преступлений, но и от противоправных деяний.

Ключевые слова: назначение уголовного судопроизводства; сущность уголовного процесса; процессуальное принуждение; баланс интересов; расследование происшествий.

DOES THE RUSSIAN CRIMINAL PROCEDURE PROVIDE THE INVESTIGATION OF THE ACTS PROHIBITED BY THE CRIMINAL LAW?

Annotation. The article deals with the problematic aspects of the legislative fixation of the purpose and nature of the Russian criminal justice from the perspective of establishing the balance between public and private interests in the pre-trial and trial proceedings. The author believes that the premature use of the term "crime" at the initial stages of the criminal process is the cause of many problems connected with the accusatory manner of the preliminary investigation and court proceedings. The author substantiates the thesis that the first stage of the pre-trial proceedings (initiation of a criminal case) should be transformed into incidents investigation, and the second stage (the stage of preliminary investigation) - into the criminal prosecution of perpetrators. Wherein, the purpose of the first stage is the protection of the society not only against crimes but also against illegal acts.

Keywords: purpose of criminal proceedings; essence of the criminal process; procedural coercion; balance of interests; incidents investigation.

По авторитетному мнению ученых и практиков, с которым трудно не согласиться, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее - УПК РФ) не сумел сбалансировать в уголовном процессе интересы общества и человека, обвинения и защиты, отдав предпочтение правозащитной сущности, свойственной судебному разбирательству [1, с. 43; 2, с. 178; 3, с. 10; 4, с. 8]. В результате ст. 6 УПК РФ, закрепившая правозащитное назначение уголовного процесса, стала ориентиром всего производства, в том числе и досудебного, нивелируя правоохранительную сущность предварительного расследования и уголовного преследования.

Между тем, являясь одним из видов правоохранительной деятельности, уголовный процесс ориентирует органы уголовного судопроизводства на достижение, как считает А.Н. Харитонов, «главной цели - установления истины в ходе расследования каждого уголовного дела» [5, с. 134]. О схожих целях предварительного расследования говорят и другие ученые. Так, по мнению Л.И. Лавдаренко, «собственная цель стадии предварительного расследования заключается в том, чтобы установить обстоятельства преступления, сформировать доказательственную базу и тем самым подготовить дело к рассмотрению в суде» [6, с. 97].

На этом фоне вызывает озабоченность находящийся в настоящее время в Государственной Думе РФ законопроект об установлении объективной истины в уголовном судопроизводстве. Как пояснил Председатель Следственного комитета РФ А. Бастрыкин, законопроект предусматривает дополнение УПК РФ положениями, в соответствии с которыми «председательствующий не только руководит судебным заседанием и обеспечивает состязательность и равноправие сторон, но и принимает меры к всестороннему, полному и объективному выяснению всех обстоятельств уголовного дела» [7]. Реализация данного законопроекта, на наш взгляд, создаст непреодолимые трудности в выявлении сущности российского уголовного процесса. Очевидно, что возложение на суд обязанности по установлению обстоятельств совершения преступления, т.е. обязанности раскрывать преступления, по справедливому замечанию Т. Морщако-вой, «избавит следователей от функции доказывания вины, переложит ее на суд» и приведет в итоге к тому, что «суд будет отвечать за результаты следствия наравне с ними» [8]. Не случайно Генеральный прокурор РФ Ю. Чайка подверг указанный законопроект резкой критике. По его мнению, «если это произойдет, то суд будет отнесен к участникам процесса на стороне обвинения, что не соотносится с конституционным принципом о решении судом задач исключительно правосудия, а также равноправия сторон» [9].

Действительно, возложение на суд обязанности устанавливать обстоятельства совершения преступления поставит его в один ряд с органами, раскрывающими преступления, и внесет еще больший дисбаланс в согласованность действий процессуальных участников. Очевидно, что дублирование или совмещение одних и тех же целей и задач для досудебного и судебного производства негативно отразится на качестве исполнения процессуальных полномочий государственными органами и должностными лицами и создаст непреодолимые трудности в их осуществлении.

Выход их этой ситуации мы видим в законодательном разграничении досудебной и судебной частей уголовного судопроизводства в аспекте определения

их сущности и назначения. Если назначение досудебного производства (предварительного расследования) связано с раскрытием преступлений и осуществлением уголовного преследования виновных лиц, что предполагает получение достаточной совокупности доказательств, устанавливающих обстоятельства совершенного преступления, и в конечном итоге - установление объективной истины, то назначение судебного производства, исходя из ст. 299 УПК РФ, заключается в защите прав и свобод лиц, вовлеченных в уголовное судопроизводство и представших перед судом в качестве подсудимых, потерпевших и иных участников.

Однако специфичность каждой части уголовного процесса - досудебной и судебной - нельзя понимать буквально. В каждой части уголовного процесса присутствует как правоохранительная, так и правозащитная составляющая процессуальной деятельности. Это объясняется тем, что в том и в другом случае речь идет о соотношении интересов личности и общества. От того, в чью сторону сделан перевес - личности или общества, и зависит социальная составляющая процесса и непосредственно - его назначение. Следовательно, установление баланса между интересами человека и государства (общества) в процессуальных отношениях и определяет различия в социальном назначении досудебной и судебной частей уголовного процесса. Так, при расследовании и раскрытии преступлений баланс в соотношении интересов человека и государства (общества) определяется исходя из приоритета последних, в результате чего допускается ограничение и ущемление прав и свобод отдельной личности, что приводит к существованию таких процессуальных институтов, как задержание, меры пресечения, принудительное осуществление процессуальных обязанностей и т.д. Защищая общественные интересы и обеспечивая их стабильность в сфере правопорядка, законодатель осознанно допускает возможность превентивного ограничения прав и свобод отдельных участников процесса, несмотря на их законопослушность и добросовестность.

Другая ситуация в условиях судебного рассмотрения уголовного дела, когда при сопоставлении интересов человека и

государства (общества), приоритет получают интересы человека. Основой такого положения являются конституционные принципы охраны и защиты основных прав и свобод человека. Вся конструкция судебного производства строится таким образом, чтобы исключить незаконное или необоснованное ограничение прав и свобод человека, а в случае нарушения - обеспечить их защиту и восстановление. Соответственно, объем применяемого процессуального принуждения здесь должен быть значительно меньше.

В связи с этим целесообразно обращение к одному из решений Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ), в котором очень точно и емко обозначено правило установления соотношения интересов государства (общества) и личности в публичной сфере, каковым и является уголовный процесс. Так, согласно позиции ЕСПЧ, в национальном законодательстве «должен быть установлен справедливый баланс между потребностями, вытекающими из общих интересов общества, и необходимостью защиты основных прав человека... Необходимый баланс не будет достигнут, если заинтересованное лицо (гражданин) (курсив наш. - С. В.) несет индивидуальное и чрезмерное бремя»*. При этом чрезмерность бремени, понесенного гражданином, с точки зрения ЕСПЧ, определяется требованием пропорциональности вмешательства: «любое вмешательство должно быть не только законным, но и соответствовать требованию пропорциональности».

Особого внимания заслуживает позиция ЕСПЧ относительно расстановки приоритетов в определении баланса интересов человека и государства в ситуациях неэффективного исполнения государственными чиновниками своих полномочий: «ошибки или недостатки в работе органов государственной власти должны работать в пользу пострадавших от них лиц, особенно в случае отсутствия других конфликтующих частных интересов. Другими словами, риск совершения ошибки органом государственной власти должно нести государство, и эти ошибки

* См.: Жалоба N 7097/10. Постановление ЕСПЧ по делу «Гладышева против России» от 6 дек. 2011 г. // Официальный сайт Министерства юстиции РФ. URL: http://minjust.ru/ru/node/2624

не должны исправляться за счет заинтересованного лица». Именно это положение, на наш взгляд, определяет правозащитный характер судебной части уголовного процесса и используется законодателем в регулировании конфликтных отношений между государством и человеком в любой сфере общественной жизни.

Стремление к такому справедливому балансу должно быть характерно не только для законодательства, но и для правоприменительной деятельности, осуществляемой в уголовно-процессуальной сфере в рамках судейского и следственного усмотрения. В связи с этим весьма уместно и своевременно принятие Пленумом Верховного Суда РФ в декабре 2013 г. постановления N 41, в котором на основе анализа судебной практики ЕСПЧ и Конституционного Суда РФ при осуществлении правосудия по уголовным делам судам рекомендовано обеспечивать баланс интересов между государством и частным лицом при применении процессуальных мер принуждения**.

Если назначение уголовного процесса обусловлено конституционно обозначенными приоритетами, устанавливающими баланс между интересами государства и человека с учетом направленности процессуальной деятельности, то сущность уголовного процесса опосредована конечными целями, к которым он стремится. По общепризнанному мнению, сущность уголовного процесса непосредственно связана с уголовной ответственностью виновных лиц. Во всех правовых системах мира уголовный (криминальный) процесс как вид правовой деятельности обеспечивает реализацию материального уголовного права. Не является исключением и российское законодательство, согласно которому реализовать нормы УК РФ, т.е. признать лицо виновным и применить к нему меру наказания, можно только тогда, когда будут установлены в предусмотренном законом порядке фактические и правовые основания применения мер уголовной ответственности.

** О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 дек. 2013 г. N 41 // Официальный сайт Верховного Суда РФ. URL: http://www/vsrf//.ru

Учитывая изложенное выше, а также основываясь на ч. 2 ст. 140, ст. 156 УПК РФ, обязывающих органы расследования начать процессуальную деятельность сразу после обнаружения признаков преступления и возбуждения уголовного дела, можно сделать вывод о возникновении уголовно-процессуальных отношений лишь тогда, когда появляются основания полагать, что совершено преступление. В связи с этим логичен вывод о том, что уголовный процесс, как правовой вид деятельности, является инструментарием, используемым для достижения целей уголовного права, т.е. реализации уголовной ответственности в отношении лиц, виновно нарушивших нормы уголовного законодательства и совершивших преступление. Отправным моментом в этом утверждении является использование термина «преступление»: уголовный процесс начинается там и тогда, где и когда установлены «достаточные данные, указывающие на признаки преступления». В этом смысле российский уголовный процесс в полной мере обеспечивает интересы общества в расследовании и раскрытии преступлений.

Вместе с тем, следуя законам логики, правовая квалификация деяния в качестве преступления возможна лишь после установления обстоятельств его совершения, тождественных юридическим элементам состава преступления, закрепленным в Уголовном кодексе Российской Федерации (далее - УК РФ). Очевидно, что первоначально необходимо полно, всесторонне и объективно установить фактические обстоятельства происшествия, и лишь затем давать им правовую квалификацию и ставить вопрос об уголовной ответственности виновных лиц. В таком соотношении на первом месте всегда будет стоять деятельность по установлению обстоятельств совершения деяния, на втором - юридическая квалификация установленного деяния, и лишь затем - деятельность по уголовному преследованию виновных лиц. Как справедливо отметил А.М. Ларин, «решение вопроса, является ли обвиняемый преступником, - это итог, а не предпосылка исследования обстоятельств дела» [10, с. 12]. В связи с этим возникает вопрос: «Если уголовный процесс начинается с момента установления признаков преступления, то какой характер имеет предшеству-

ющая ему деятельность, направленная на установление обстоятельств совершенного деяния?».

Анализ законодательства показывает, что уже на начальных этапах расследования законодатель использует понятие «сообщение о преступлении» вместо логически необходимого «сообщение о происшествии». Такая позиция законодателя ставит следователя в сложное положение. С одной стороны, расследование деяния (преступления или происшествия) невозможно без предварительного возбуждения уголовного дела. А с другой стороны - уголовное дело может быть возбуждено только по уже известному составу преступления. Все это вынуждает следователя при установлении обстоятельств деяния в рамках предварительного расследования ориентироваться на неотвратимость применения уголовной ответственности, в то время как речь должна идти лишь о возможности реализации норм уголовного закона в случае установления криминальности деяния и виновности лица, его совершившего.

В преждевременном использовании термина «преступление» на начальных этапах уголовного процесса заключен краеугольный камень многих проблем, связанных с обвинительным уклоном предварительного расследования, а затем и судопроизводства. Техническая замена понятий не требует создания сложного механизма. Однако простое изменение терминов проблем не решит, тем более если учитывать, что «применение уголовно-правовых норм не единственное назначение уголовного процесса» [11, с. 54]. Парадоксально, но в Российской Федерации нет ни одного федерального закона, который бы устанавливал порядок расследования происшествий, имеющих по своим последствиям общественно вредный, противоправный или чрезвычайный характер. Не предусмотрена официальная процедура и для расследования деяний, запрещенных УК РФ, но не являющихся преступлениями. Например, когда общественно опасное деяние совершает заведомо малолетний либо невменяемый субъект, либо когда наступает смерть лица, совершившего преступление, до принятия решения о возбуждении уголовного дела. В результате любые происшествия, причиняющие

значительный общественный вред, в том числе заведомо некриминального характера, в соответствии с ведомственными приказами вынужден расследовать следователь*, в то время как согласно уголовно-процессуальному законодательству к его полномочиям относится осуществление предварительного следствия по уголовным делам, возбуждаемым при обнаружении признаков преступления (ч. 1 ст. 38 и ст. 140 УПК РФ).

Очевидно, что расследование некриминальных деяний в любом обществе социально востребовано, оправданно и необходимо, хотя его цели явно расходятся с целями уголовной ответственности, т.к. оно направлено на применение мер, обеспечивающих восстановление нарушенных прав пострадавших лиц, устранение вредных последствий и недопущение аналогичных деяний в будущем. Традиционно эти вопросы решались и решаются в рамках уголовного процесса, de facto возлагая на следователя, дознавателя полномочия по осуществлению проверки всех сообщений о совершении общественно вредных деяний. И если в отношении объективно-противоправных деяний, совершенных в условиях неочевидности, установленный порядок еще можно оправдать ввиду отсутствия достаточной информации о субъекте деяния на момент принятия процессуального решения о возбуждении уголовного дела, то в отношении явно некриминальных событий, причиняющих значительный ущерб общественным и личным интересам, объяснить необходимость возбуждения уголовного дела, изначально располагая сведениями об отсутствии субъекта уголовной ответственности, невозможно.

Даже в условиях очевидности совершения деяний неделиктоспособными субъектами или субъектами, умершими после совершения объективно-противоправных деяний, следователь вынужден возбуждать уголовное дело, понимая его процессуальную и судебную бесперспек-

тивность. Не изменили ситуацию и дополнения УПК РФ, внесенные Федеральным законом от 4 марта 2013 г.** в части расширения способов проверки сообщения о преступлении на стадии возбуждения уголовного дела.

Изложенное выше не означает, что должна быть предусмотрена еще одна самостоятельная государственная процедура для расследования происшествий и чрезвычайных некриминальных деяний. Учитывая неочевидность совершения большинства из них и возможное тождество с преступлениями, достаточно, на наш взгляд, изменить предмет деятельности органа расследования с «преступления» на «происшествие». Другими словами, речь идет о сущностном преобразовании досудебного производства, первая стадия которого (возбуждение уголовного дела) должна трансформироваться в расследование происшествий; а вторая (стадия предварительного расследования) - в уголовное преследование виновных лиц. Независимо от предмета деятельности -происшествие или преступление - орган расследования должен обладать достаточными полномочиями для достижения поставленных целей, в том числе и полномочиями на применение мер процессуального принуждения.

Таким образом, уголовный процесс должен начинаться с деятельности, обеспечивающей всестороннее, полное и объективное установление обстоятельств любых событий, последствия которых сопоставимы с характеристикой деяний, запрещенных УК РФ, вне связи с неотвратимостью применения уголовного закона. С учетом этого вполне логично говорить не о расследовании преступлений, а о расследовании происшествий, которое позволит установить обстоятельства совершенного деяния, придать им характер юридического факта и обеспечить в будущем законность и обоснованность как возможного уголовного преследования виновных лиц, так и решения других правовых вопросов.

* См., например: О порядке представления в системе Следственного комитета Российской Федерации специальных донесений и иной информации о преступлениях и чрезвычайных происшествиях: приказ Следственного комитета РФ от 4 мая 2011 г. N 76. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

** О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 4 марта 2013 г. N 23-Ф3 // Рос. газ. 2013. 6 марта.

Список литературы

1. Смирнов А.А. Уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы борьбы с преступностью в современной России // Проблемы противодействия преступности в современных условиях. Уфа: РИО Баш-ГУ, 2003

2. Таричко И.Ю. Проблемы назначения уголовного судопроизводства // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. N 3. С. 176-178.

3. Азаров В.А. Цели нового российского уголовного судопроизводства // Актуальные проблемы правотворчества и правоприменения: межвуз. сб. науч. тр. Омск: Омский юрид. ин-т, 2003.

4. Харитонов А.Н. Государственный контроль над преступностью: вопросы теории: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 1997.

5. Харитонов А.Н. Государственный контроль над преступностью. Омск, 1997.

6. Лавдаренко Л.И. Раскрытие преступления как одна из задач органов предварительного расследования // Сибирский юридический вестник. 2013. N 1 (60). С. 95-100.

7. Интервью с Председателем Следственного Комитета РФ А. Бастрыкиным // Рос. газ. 2012. 16 марта.

8. Объективная истина. Обсуждение законопроекта в Независимом пресс-центре на Пречистенке. 27.03.2012 г. URL: http://advokat-ko.ru/

9. Чайка раскритиковал объективную истину Бастрыкина // Информационное агентство «Политсовет». 29.04.2014 г. URL: http://politsovet.ru/45028-.html

10. Ларин А.М. Расследование по уголовному делу: процессуальные функции. М., 1986.

11. Кострова М.Б. Языковая форма объективации взаимосвязи уголовного и уголовно-процессуального права // Журнал российского права. 2014. N 3. С. 53-62.

АРХИПОВА Е.Ю., kotya777.77@mail.ru Кафедра теории государства и права; Саратовская государственная юридическая академия, 410056, г. Саратов, ул. Вольская, 1

ARKHIPOVA E.Yu.,

kotya777.77@mail.ru

Chair of theory of state and law;

Saratov State Law Academy,

Volskaya St. 1, Saratov,

410056, Russian Federation

ПОНЯТИЕ И НАЗНАЧЕНИЕ ЮРИСДИКЦИИ В ЮРИДИЧЕСКОй НАУКЕ

Аннотация. Анализируются существующие в науке подходы к определению понятия «юрисдикция», его место и значение в современных условиях развития государства и общества. Сделан вывод о наличии двух уровней рассмотрения юрисдикции — международного и внутригосударственного. Более подробно рассмотрен внутригосударственный уровень, в рамках которого выделяется три основных подхода к определению понятия юрисдикции: 1) юрисдикция - государственно-властная деятельность соответствующих органов; 2) юрисдикция - совокупность полномочий по осуществлению деятельности, направленной на разрешение споров; 3) юрисдикция - сфера общественных отношений либо круг вопросов, относящихся к предмету ведения соответствующего органа. Аргументируется, что к обязательным признакам юрисдикции относится: наличие правового конфликта, уполномоченного юрисдикционного органа, процессуальной формы, издание и обеспечение исполнения юрисдикционного акта. Выделяются достоинства и недостатки юрисдикции как конфликторазрешающей деятельности.

Ключевые слова: юрисдикция; подведомственность; полномочие; компетенция; спор; правонарушение; процессуальная форма.

THE CONCEPT AND THE PURPOSE OF JURISDICTION IN LEGAL SCIENCE