CC BY
43УДК 343.12
Обеспечение прав лица, задержанного по подозрению в совершении
преступления
Х.Г. Дациева
Дагестанский государственный университет, [email protected]
В статье рассматриваются вопросы обеспечения прав и законных интересов подозреваемого при применении мер уголовно-процессуального принуждения. Анализируются практические и теоретические моменты, возникающие при реализации указанных прав. Делаются предложения и выводы, направленные на совершенствование правового режима уголовно-процессуального задержания.
Ключевые слова: уголовно-процессуальное принуждение, задержание, подозреваемый.
The paper addresses the rights of a suspect in the application of measures of legal compulsion. Analyzes the theoretical and practical points arising during the implementation of these rights. Make suggestions and conclusions aimed at improving the legal regime of criminal procedure detention.
Keywords: legal compulsion, detention, suspect.
Правовая регламентация задержания подозреваемого как процессуального действия, непосредственно затрагивающего конституционные права человека на свободу и личную неприкосновенность, традиционно представляет интерес для уголовно-процессуальной науки.
Нетрудно представить, что применение именно этой меры процессуального принуждения, посредством которой человек оказывается внезапно поставленным в предельно ограниченные пространственные и поведенческие рамки, способно в наибольшей степени снизить его возможности по самостоятельному осуществлению своей защиты.
Как показывает практика, именно в период задержания происходит большинство грубейших нарушений прав личности в уголовном судопроизводстве. Так, В.А. Камышанский отмечал, что из материалов уголовных дел, расследуемых в отношении применявших незаконные методы ведения расследования и дознания сотрудников органов внутренних дел, следует, что «работники милиции именно в первые часы задержания применяли к задержанным недозволенные методы воздействия: насилие, пытки, длившиеся подчас сутками» [1, с. 5-6].
Очевидно, что одним из факторов, способных самым серьезным образом повлиять на уровень представления подозреваемого о своих правах и, следовательно - эффективность его защиты, является своевременное предоставление задержанному квалифицированной юридической помощи. В свою очередь, это свидетельствует о необходимости отдельного рассмотрения правового режима задержания подозреваемого на предмет своевременности предоставления последнему квалифицированной юридической помощи. Более того, именно в данной ситуации приобретает чрезвычайно важное значение порядок отказа подозреваемого от услуг защитника,
предусматривающий обязательное личное присутствие самого адвоката [2, с. 141].
В п. 3 ч. 4 ст. 46 и п. 3 ч. 3 ст. 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее УПК РФ) изложены нормы, отражающие важнейшее конституционное положение о том, что каждый задержанный, заключенный под стражу имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу (ч. 2 ст. 48 Конституции). При этом в регламентации предоставления задержанному подозреваемому защитника, законодатель не ограничивается изложением лишь конституционных норм, уточняя, что до начала допроса подозреваемому по его просьбе обеспечивается свидание с защитником наедине и конфиденциально (ч. 4 ст. 91 УПК).
Заметим, что именно приведенное в предыдущем абзаце уточнение и стало причиной появления в процессуальной литературе определенных сомнений по поводу возможностей созданного в УПК регулятивного механизма реально обеспечить прописанные в Конституции положения о своевременной помощи защитника. В частности, А.В. Пивень задается вопросом, с какой целью в УПК подчеркивается необходимость обеспечения свидания подозреваемого с защитником до первого допроса, когда ранее уже были указаны вполне определенные для этого моменты, причем возникающие значительно раньше первого допроса подозреваемого. Тем самым, по мнению автора, создатели УПК «как будто дают понять правоприменителям о возможности не обеспечивать допуск защитника вплоть до первого допроса подозреваемого, что, безусловно, может сказаться на интересах последнего» [3, с. 51].
Очевидно, что в представлении законодателя реальная возможность получения находящимся в заключении подозреваемым консультаций защитника ассоциируется исключительно с моментом первого допроса. Однако в соответствии с той же ч. 2 ст. 46 УПК, допрос подозреваемого может быть произведен почти через 24 часа с момента фактического задержания. В этой связи представляется, что указанное выше суждение А.В. Пивень содержит в себе рациональное звено.
Кроме того, в свете изложенного заслуживают поддержки мнение авторов о целесообразности не только более четкого законодательного разрешения вопроса о должном обеспечении конституционного права подозреваемого на участие защитника именно с момента фактического задержания, но также создания и других, не менее необходимых для этого предпосылок. Имеются в виду предложения о значительном сокращении установленного в УПК РФ 24-часового срока обязательной явки защитника к задержанному лицу, для чего, помимо внесения соответствующих изменений в Кодекс, следует предпринять определенные меры также и в отношении деятельности адвокатских коллегий и юридических консультаций [4, с. 174], в частности по организации круглосуточных дежурств адвокатов при органах внутренних дел и прокуратуре.
Исключительно положительно следует расценивать также признание Президиумом Верховного Суда Российской Федерации (Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 2 октября 2002 г. № 93 ПВ-02) пункта 149 Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации (Утверждены Приказом Минюста Российской Федерации от 12 мая 2000 г. № 148) незаконным и недействующим в части устанавливающей, что свидания подозреваемым и обвиняемым предоставляются с адвокатом, участвующим в деле в качестве защитника, по предъявлении им документа о допуске к участию в уголовном деле, выданного лицом или органом, в производстве которых находится уголовное дело. Не секрет, что наличествовавший порядок предоставления задержанным свиданий с адвокатами по разным причинам (из-за волокиты, нежелания следователей и т. д.) во многих случаях не позволял сделать это своевременно, тем самым существенно ограничивая конституционное право (ч. 2 ст. 48 Конституции) этих лиц на получение юридической помощи. Таким образом, приведенным судебным решением наконец-то ставится точка в существовании этой порочной практики.
Новым для уголовно-процессуального законодательства является положение об обязательном, в срок не позднее 12 часов, уведомлении о задержании родственников подозреваемого (ст. 96 УПК РФ). В УПК РСФСР (ст. 96) такое уведомление предусматривалось лишь при заключении лица под стражу, хотя бланк протокола задержания лица по основаниям, указанным в ст. 122 УПК РСФСР, все же содержал в себе графы, в которых необходимо было отмечать факт уведомления родственников задержанного или причины не совершения этого.
Необходимо подчеркнуть, что своевременное уведомление родственников о задержании подозреваемого играет немаловажную роль в его дальнейшей судьбе.
Во-первых, родственники могут обладать фактическими данными или представить доказательства, свидетельствующие о непричастности задержанного к преступлению, что будет содействовать скорейшему освобождению подозреваемого из места его содержания.
Во-вторых, родственники смогут пригласить для защиты подозреваемого, в зависимости от возможности, наиболее квалифицированного и опытного адвоката или, во всяком случае, у них будет возможность рассмотреть несколько вариантов об участии того или иного защитника. У задержанного по подозрению в совершении преступления лица такая возможность отсутствует, а следователь ограничится приглашением «дежурного» адвоката. В этом контексте уведомление родственников подозреваемого приобретает значение одного из эффективных средств его защиты.
В-третьих, извещая о задержании подозреваемого его родственников, следователь избавляет их от душевных переживаний, связанных с неизвестностью местонахождения близкого им человека.
Таким образом, можно констатировать, что в УПК РФ посредством установления обязанности следователя уведомить родственников задержанного
сделан определенный шаг по направлению к обеспечению прав подозреваемого. В то же время значение некоторых положений ст. 96 УПК для дела обеспечения прав личности в уголовном процессе является спорным, о чем может свидетельствовать критическая их оценка в юридической литературе.
Так, по мнению Д. Штейнберг, установленная ч. 4 ст. 96 УПК возможность не осуществлять уведомление в «интересах предварительного расследования» существенно ущемляет право подозреваемого на защиту, поскольку лишает его прямо предусмотренной в ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах возможности выбирать защитника, хотя бы и через своих родственников [5, с. 45]. При этом цитируемый автор ссылается на положения ст. 18 и 45 Конституции, исходя из которых, законодатель, определяя порядок производства по уголовным делам, может предусматривать только такие средства и способы, которые исключают вероятность несоразмерного ограничения прав и свобод граждан. Не отрицая возможности возникновения на практике ситуаций, когда решение не уведомлять родственников задержанного подозреваемого будет действительно «соразмерно» защищаемым в таком случае интересам предварительного расследования, следует все же согласиться с Д. Штейнберг в том, что отсутствие законодательного разъяснения самого понятия «интересы предварительного расследования» создает почву для весьма широкого его толкования и различного рода злоупотреблений со стороны следователей. На наш взгляд, в рассматриваемой норме должны быть определены обстоятельства, только лишь при наличии которых у следователя возникало бы право не уведомлять родственников подозреваемого о его задержании (например, при подозрении в совершении отдельных особо тяжких преступлений или в составе организованной группы и т. д.). Однако для данного направления, конечно, потребуется специальное, глубокое теоретическое исследование.
Заслуживает поддержки и мнение об излишней категоричности требования об обязательности уведомления родственников задержанного. В частности, О.И. Цоколова совершенно справедливо отмечает, что «человек может не иметь родственников, с которыми поддерживает отношения; ... уведомление против воли арестованного нарушает тайну его личной жизни, так как пребывание в тюрьме никого не украшает; . лицо может настаивать на уведомлении человека, не входящего в круг родственников - сожительницы, друга; . не предусмотрено уведомление администрации по месту работы» [6, с. 74]. Представляется, что перечисленных обстоятельств вполне достаточно для того чтобы предложения цитируемого автора о наделении заключаемого под стражу правом уведомить об этом любое лицо по его усмотрению обрели правовое обличие.
Как отмечалось, своевременное уведомление родственников или других заинтересованных в судьбе задержанного подозреваемого лиц может существенным образом повлиять на выбор защитника. В этой связи Н.Д. Ратнико-ва предлагает, в целях обеспечения каждому подозреваемому и обвиняемому при заключении под стражу права на получение юридической помощи зако-
нодательно закрепить право на свидание с родственниками для решения вопроса о выборе защитника. Учитывая сложившиеся к настоящему времени условия, в которых осуществляется функционирование мест содержания под стражей лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, а также относительную скоротечность событий при производстве уголовно-процессуального задержания подозреваемого, полагаем, что выполнение данного предложения в действительности будет технически крайне трудновыполнимо. В данном случае, на наш взгляд, можно вести речь о предоставлении подозреваемому права обсудить этот вопрос по телефону.
Необходимо упомянуть, что серьезные сомнения вызывает у многих процессуалистов возможность дальнейшего нахождения в УПК положения, допускающего в случае необходимости проведения оперативно-розыскных мероприятий, встречи сотрудника, осуществляющего эти мероприятия, с подозреваемым на основании письменного разрешения дознавателя, следователя или суда, в производстве которых находится уголовное дело (ч. 2 ст. 95). Так, И.Л. Петрухин совершенно верно, на наш взгляд, говорит об очевидной направленности таких встреч на склонение подозреваемого к признанию или использование его как осведомителя. При этом действительно «нельзя подменять официальный допрос подозреваемого беседами с лицом, не имеющим процессуальных полномочий. Существует опасность, что в этих случаях расследование будет вестись не следователем... а лицом, лишенным процессуальных полномочий». Весьма странным можно признать и тот факт, что в УПК почему-то говорится о беседах оперативников только с подозреваемыми, а не с обвиняемыми [7, с. 24]. Указанных аргументов, на наш взгляд, вполне достаточно для скорейшего и самого тщательного пересмотра (или даже исключения) законодателем рассматриваемой нормы.
Литература
1. Камышанский В.А. Анализ следственной практики по Российской Федерации привлечения к уголовной ответственности работников правоохранительных органов // Особенности расследования злоупотреблений в деятельности правоохранительных органов: Материалы российско-американского семинара / СПб. юр. ин-т Генпрокуратуры РФ. - СПб., 1999.
2. Право на защиту подозреваемых и обвиняемых, задержанных и заключенных под стражу // Правоведение. 2001. № 5.
3. Пивень А.В. Право подозреваемого на защиту: Дис. ... канд. юр. наук. - Краснодар, 1999.
4. Веретенников И.А. Задержание подозреваемого как комплексный правовой институт: Дис. ... канд. юр. наук. - М., 2001.
5. Штейнберг Д. Сохранение в тайне факта задержания подозреваемого нарушает его право на защиту // Российская юстиция. 2002. № 7.
6. Цоколова О.И. Заключение под стражу подозреваемых и обвиняемых в совершении преступления. - М.: ВНИИ МВД России, 2002.
7. Петрухин И.Л. Роль признания обвиняемого в уголовном процессе // Российская юстиция. 2003. № 2.
